Павший, вспомни живых

[andrus]

Павший, вспомни живых

Свет и Боль.

От их союза, как всегда, родилось Пробуждение.

С ним мгновенно пришла Усталость, и, чтобы победить ее, понадобилась Воля.

На те секунды, пока технодесантники окончательно не будили разум Биаруса, его маленькими, личными богами всегда становились чувства.

Он ненавидел себя за эти секунды.

Биарус, как и другие Космодесантники Ордена Кровавых Воронов, не считал Императора богом. Потому что помнил, в отличии от благочестивой, но темной толпы – Император был и остается Человеком. И все его великие деяния – не плод высшего, непознаваемого чуда, а триумф человеческой воли, вечный ориентир для каждого подданного Империума.

У Кровавого Ворона не должно быть богов.

Кроме, разве что, верности долгу.

Свет снова затопил оптические сенсоры Биаруса волной ледяных янтарных искр.

- Ты слышишь меня, Великий брат? – донесся искаженный внешними динамиками вопрос. Или так только казалось? Последние семьсот лет многие подробности окружающего мира медленно уходили от Биаруса в небытие. Может, именно так, хрипло и безжизненно, и звучит человеческая речь?

Это никак не влияет на характер военных действий. Значит, это недостойно того, чтобы о нем помнить.

- Да, я слышу, - отозвался Биарус. Его голос прогремел под сводами священного хранилища дредноутов подобно удару грома. Впрочем, спавших здесь не разбудить и артобстрелом.

- Готов ли ты служить Ордену и Импер...

- К чему этот глупый вопрос? – перебил Биарус технодесантника, все же чуть уменьшив мощность вокс-аппарата и проявляя, таким образом, почтение к остальным спавшим братьям, ненужное им, но необходимое ему самому. Технодесантник кивнул.

Годы оседали пылью, которая слипалась в многометровые пласты, исчезавшие в огне гибнущих звезд. Годы стирали все то, что мог бы понять о пробуждающемся существе представитель ничем ни примечательной расы homo sapiens.

У существа не было имени. Точнее, когда-то, далеко в пыли лет, там, где стирается разница между невообразимо далеким прошлым и столь же недостижимым будущим, имя оставалось. Вот только существо этот факт нисколько не занимал. Оно жило вне времени.

Оно знало о каждой прошедшей миллисекунде с той поры, как его тело двигалось в последний раз. Враги, порожденные Заразой, могли потратить эту вечность на что угодно. Скорее всего, на свои глупые и бессмысленные рассуждения и размышления, что исчезают вместе с ними под легкими дуновениями ветра времени. Существо же точно, с самой первой секунды попадания в стазис, понимало, что ему делать шестьдесят миллионов лет.

Копить ненависть.

Это было единственное из немногих оставшихся чувств существа, имевшее человеческий аналог. Впрочем, даже такое утверждение было бы слишком самонадеянным, потому что ни один человек не может ненавидеть так долго. Что испытает творение Заразы, когда пройдет обжигающий гнев битвы, выкипят затаенные обиды, наскучит ожидание холодной мести?

Существо знало ответ. И даже много больше.

А вот знал ли человек, как описать чувство радости от попадания в вечное рабство, от собственной смерти? Каково отдавать свою душу в обмен на смерть чужую? Как прекрасен мир, где не осталось больше следов Заразы? Каково маршировать в безмолвном строю, понимая, что каждый шаг, чей такт до микрона совпадает с шагом таких же немых соплеменников, делаешь не ты, а твой Хозяин? Каково забыть речь, очиститься от звуков Заразы, и оставить там, в прошлом, где тебя нет, мерзость любви?

Каково быть вечно?

Сила Хозяина медленно наполняла тело из черного блестящего металла, ничуть не потускневшего со времен прошлой войны. Сегодня для существа начиналась война новая; этот факт оно осознало задолго до пробуждения. Существо не могло видеть или слышать – оно лишь ощущало колебания энергии Хозяина, отражавшиеся от стен пустынных коридоров цитадели. То, что когда-то можно было назвать его полем зрения, заполняли отсветы мертвенно-зеленого цвета. Постепенно они складывались в изображение. Хозяин беззвучно говорил с Монолитом, и Монолит отвечал ему. Хозяин не спрашивал, в каком состоянии системы древней крепости – он просто отдавал приказы, будучи уверенным в отсутствии повреждений. В непроглядной тьме загорались гнилостной зеленью руны Совершенства, состоящие из комбинаций коротких отрезков и кругов. Хозяин чувствовал эти руны, продолжая говорить. За приказами, против обыкновения, последовали призывы. Сегодня он был на редкость многословен... Пусть под сводами крепости и не прозвучало ни единого звука.

Зараза наступает. Ее становится все больше. Очищенные миры снова поражены болезнью под названием Жизнь. Главный враг повержен или ушел, но остались еще Младшие. Приспешники, что трусливо прятались от воли Хозяев и вечно норовили ударить в спину. Они даже считают, что тогда победили нас. Появились и другие, еще более молодые разумные. В металлический череп существа ворвался хор отзвуков сознаний других обитателей крепости.

- Сколько? – молчали собратья существа.

- Миллиарды, - молчал в ответ Хозяин.

Ответная волна прокатилась по коридорам Монолита, высвечивая клочья грязно-зеленого тумана. В эту волну вошло все накопленное за шестьдесят миллионов лет. Все грубые аналоги чувств и эмоций – радость оттого, что можно будет уничтожить столь многих, ярость, вызванная распространением Заразы, холодная ненависть к Младшим и еще несколько чувств, для описания которых нет слов ни в одном языке ничтожных творений жизни. Эмоции слетели с пробуждающихся некронов, как пыль с древнего, но по-прежнему острого меча. Все то, что хранилось в банке данных прошлого о временах, когда некронтир сам был частью Заразы, то, что они могли бы измыслить – но, конечно, не измыслили – за вечность стазиса, то, что могло мешать очищать.

Впрочем, и то, что исчезло, растворяясь в застывшем воздухе и подпитывая голодные системы Монолита, и то, что осталось внутри холодных корпусов цвета ночи – все это были, по большому счету, лишь разные оттенки серой радуги смертельной ненависти.

Рваные, острые щупальца черных туч сплетались в светло-сером небе с многокилометровыми антрацитовыми нитями неподвижных смерчей, образуя висящую уродливыми клоками исполинскую паутину. Смерчи, как сообщило Кровавым Воронам командование местных СПО, появились недавно из странных построек ксеносов, расположенных по всей поверхности планеты. На резонный вопрос командующего Третьей роты, почему все признаки присутствия ксеносов не были уничтожены еще на стадии колонизации, жители Парабеллума, как представители СПО, так и Администратум, не смогли ответить ничего вразумительного, твердя что-то об исключительной прочности этих зданий.

Вихри пока не представляли особой опасности для наземных сил, так как сохраняли полную неподвижность. Однако никто не мог сказать, как долго это будет продолжаться. К тому же полеты в атмосфере, а, следовательно, и эвакуация населения, были крайне затруднены.

На космодроме уже скопилась многотысячная толпа беженцев. Казалось, на людей давили умирающие небеса, отнимая возможность дышать и погружая их в океан безумия. Парабеллум никогда не был богатым миром, и это отражалось на внешности его жителей. Изможденные худобой лица, грязная изорванная одежда, дешевая, плохо прижившаяся аугметика, обрамленная островками гниющей плоти. Серое море затравленных взглядов и протянутых в сторону спасения трясущихся рук наседало на укрепления арбитров, пытаясь прорваться к эвакуационным транспортам. Волна ударяла в цепь заграждения и откатывалась назад, шипение воды о прибрежные камни здесь было заменено глухим ударам дубинок и выстрелы в воздух, сопровождаемые стонами раненых, мольбами и проклятиями.

За спинами арбитров возвышались баррикады, возведенные солдатами Имперской Гвардии. Это были отборные кадианские части. Лица гвардейцев были скрыты защитными масками, стволы лазганов, безжизненно поблескивая, смотрели в сторону беснующейся толпы. Кадианцы сохраняли практически полную неподвижность, но только до определенного момента. На восточном краю цепи какой-то арбитр решил пропустить к транспортам нескольких беженцев.

Позже он скажет трибуналу, что это была его семья, которая сначала не желала эвакуироваться, игнорируя его уговоры, а потом стало поздно.

Обалдевшие сослуживцы арбитра не сразу поняли, в чем дело, и беженцы ринулись в образовавшийся проход, сметая кордоны. Удары дубинок и даже выстрелы дробовиков не остановили отчаявшихся людей. Тогда в дело вступили кадианцы. Разразились злобным рявканьем тяжелые болтеры, установленные на станках за заграждениями из мешков с песком, зашипели лазганы. Наполненный холодной площадной пылью воздух перечеркнула жирная дымная струя выстрела из гранатомета.

На секунду площадь затихла. Смолкли истеричные возгласы, казалось, время остановилось, и гвардейцы отчетливо услышали гулкий стук собственных сердец и тяжелое дыхание товарищей по оружию.

Взрыв гранаты взметнул тучу ползучей пыли и обломков каменной мостовой. Толпа подалась назад. Если взрыв убил всего с десяток людей, то затоптанных оказалось на порядок больше. Кровь лилась на шершавый бетон, собираясь в маленькие кривые ручейки в его трещинах и вливаясь в грязные лужи, в которых отражалась подернутая багрянцем рваная паутина небес.

В недрах «Громового Ястреба» десятью километрами выше Космодесантники прекрасно слышали взрыв даже сквозь рев мощных двигателей. Биарус был прикован к стене грузового отсека страховочными захватами и не мог посмотреть вниз через иллюминатор.

- Враг? – проскрежетал он.

- Местные жители пытаются прорваться к транспортам для эвакуации, - ответил брат Марцелл. – Это была граната защитников.

- Главу Администратума неплохо бы повесить, - равнодушно бросил брат Лекс.

- Не нам это решать, - сказал Биарус. Лекс кивнул.

- Приготовиться к высадке, - скомандовал сержант Антоний.

Существо подплыло к выходу из цитадели. Для передвижения оно использовало антигравитационный глайдер и не касалось пола, сделанного из того же блестящего черного металла, как и его тело.

Выход наружу был все еще завален землей, и его расчисткой занимались трое небольших рабочих, также летавших на небольшой высоте. Их тела напоминали металлических пауков с россыпью светящихся зеленых глаз на непрерывно дергавшихся из стороны в сторону головах и несколькими парами подвижных многосуставчатых конечностей. Не имело значения, кем они были до Изменения – солдатами инженерных войск, захваченными рабами или просто обученными делать определенные действия животными. Они тоже служили Хозяину. Поэтому ненависть не распространялась на них.

Существо остановилось. Энергия Хозяина в нем прислушалась к жуткой беззвучной песне других некронов поблизости. Те, кто находился внутри Монолита, двигались к выходам. Другие, спавшие снаружи, собирались в окрестных пещерах. В нескольких местах охраняемые небольшими отрядами воинов рабочие уже вышли на поверхность и занимались постройкой энергетических генераторов для того, чтобы активировать все системы Монолитов.

Тень К’Тан упала на этот мир.

Но пока мир был еще грязен. Хозяин ощущал присутствие Заразы, и его энергия, дававшая существу силы существовать, посылала в его мозг ненавистные образы. В толще почвы копошились жирные черви и какие-то теплокровные твари. Ветер разносил миллионы бактерий, а вдалеке Хозяин чувствовал эхо жизни огромных городов какой-то Младшей расы. Каждый образ, возникавший перед незрячими глазами Лорда-Разрушителя, сопровождался ужасающим потоком боли. Сначала боль свивалась в тугие ленты с острыми краями, врезавшимися между металлических ребер Лорда и проходившими его тело насквозь. Потом она сжигала его дотла изнутри, как пламя умирающей под ударом К’Тан звезды, и, наконец, на краткий миг он ощутил себя вновь Зараженным. И пронзенным миллионами раскаленных игл. Такое не в состоянии пережить ни одно живое существо, потому что болевой шок перегрузит и сожжет его нервную систему.

Некрон даже не шелохнулся. Боль лишь усилила его гнев.

Город... В нем была не только Зараза. Было и что-то близкое...

Подданные Дракона Пустоты, плененного Хозяина. Машины.

Десантники покидали «Громовой Ястреб» с максимальной скоростью, по боевому расписанию. Их движения были почти неуловимы и потому внесли некоторое смятение в ряды кадианцев. Брат Лекс упал на одно колено и подготовил к стрельбе свой тяжелый болтер такого почтенного размера, что его вряд ли бы смог поднять любой из гвардейцев. Брат Иеронимус демонстративно зарядил штурмовую крак-ракетницу. Остальные окружили угловатый, выкрашенный облупившейся и обгоревшей от полетов сквозь термосферу темно-красной краской корпус «Громового Ястреба». Последним из челнока тяжело выбрался освобожденный от захватов Биарус. Бетонные плиты космодрома задрожали под могучей поступью дредноута. В толпе послышались удивленные и боязливые выкрики.

- Во имя Императора, что здесь творится? – рявкнул сержант Антоний. Больше для порядка.

К чести командира кадианцев надо признать, что он очень быстро овладел собой.

- Нам пришлось применить оружие против местных жителей, отказавшихся подчиниться приказу ожидать своей очереди, - отчеканил он.

Антоний буравил тяжелым взглядом полностью закрытое забралом шлема лицо гвардейца.

- Есть ли какие-либо дополнительные транспорты?

- Да. Но если мы их задействуем, то при такой плотности воздушного движения в возникших... метеоусловиях неизбежны аварии. Всех их спасти все равно не удастся. Если мы запустим хотя бы еще один транспорт и пустим туда нескольких беженцев, остальные прорвут кордоны и не спасется уже никто.

- Так пусть берут в руки оружие и сражаются!

- А вот арсеналы совершенно пусты. Нет даже охотничьих ружей! Боюсь, палками и камнями некронов не остановишь.

Антоний стиснул зубы. Он не был псайкером, но сейчас читал мысли гвардейца, словно открытую книгу. Для этого вовсе необязательно было видеть его глаза. Гвардеец думал: «Что, ты считаешь себя полубогом? Был уверен в том, что найдешь лучший выход, чем мы? Что ты сделаешь сейчас, когда понял, что другого выхода нет? Позволишь беженцам прорваться? Конечно, нет, ты ведь верный солдат Империума. Скорее всего, как обычно делают в таких ситуациях благородные и непогрешимые десантники, встанешь в позу, громогласно, чтобы все слышали, заявишь о том, что возмущен... И ничего не сделаешь».

И Антоний знал, что кадианец прав в своих рассуждениях. Космодесант заботился о поддержании своей репутации в глазах рядовых обывателей. Но только по мере сил и обстоятельств.

Сержант выдавил сквозь плотно сжатые губы:

- Потом мы разберемся...

И обернулся к подчиненным.

- Братья, слушайте мой приказ! Выдвигаемся на исходную позицию немедленно!

Солдаты расступились, давая коридор для прохода десантников. Брат Кальм, обладавший среди всего взвода самыми внушительными габаритами, приготовился расчищать себе путь в замерзшем от страха и напряжения людском море. Парабеллумцы попятились назад. Все, кроме единственной женщины, державшей за плечи маленькую девочку в рваной серой хламиде. Ребенок не смел поднять взгляд на полубогов.

- Заберите ее отсюда! Прошу вас... Императора ради!... – голос женщины срывался, казалось, она сама боится его звуков.

Кальм оглянулся в сторону Антония.

- У нас есть приказ, - отчеканил Антоний и махнул рукой, требуя продолжать движение.

Не говоря ни слова, Кальм и остальные десантники повиновались.

Сверху упали первые капли дождя, черные от промышленных выбросов.

Биарус молча смотрел на тихонько всхлипывающую девочку, и вспоминал. За свою жизнь он прошел через тысячи битв, и везде видел, как за огненным валом войны шла черная волна людского горя. Вороны жгли еретиков, убивали мутантов, сокрушали ксеносов. Вот только миры, на которых происходили все эти битвы, неизменно превращались войной в выжженные пустыни, непригодные для жизни человека. Маяки света веры в Императора медленно, один за одним, гасли среди звезд. На смену одним врагам приходили другие, и им не было числа. О тех же некронах пару сотен лет назад никто и слыхом не слыхивал. Десантники побеждали. Человечество отступало.

Остальные братья уже бежали сквозь расступившуюся в ужасе серую толпу, а девочка упала на колени и только беззвучно вздрагивала от душивших ее слез. Ее мать даже не пыталась снова подойти к ней. Биарусу внезапно стало не по себе, когда он увидел ее потухшие глаза. Мать тоже молчала, не смея обрушить на полубогов тот поток проклятий, который неизбежно настиг бы любого гвардейца или арбитра.

Дредноут, переваливаясь, подошел к ребенку. То, что он должен был сейчас сказать, не было пустыми, протокольными словами.

- Оставайся здесь. Мы – избранные Императора. Мы защитим твой мир. Он будет жить. Слово Кровавого Ворона.

Девочка молча опустилась на колени, пачкая и без того грязную одежду.

Над толпой пронесся порыв ледяного ветра, и на какой-то миг Биарус увидел в небесах чудовищных размеров фигуру в черном балахоне и с косой в руках. Облака и торнадо оказались всего лишь дырявым плащом фантома, развевающимся под призрачным ветром.

По воплям ужаса вокруг и беспорядочным выстрелам вверх дредноут понял, что оптика его не обманывает.

Если бы Биарус еще умел это делать, он бы усмехнулся. С костлявой старухой по имени Смерть он был знаком не понаслышке. Иногда смотреть в лицо ей проще, чем некоторым живым.

- Докладывает Второй взвод скаутов. К вашей позиции приближаются силы противника, - протрещал вокс в ухе Антония.

- Численность? – голос сержанта был почти сонным.

- Около трехсот солдат, однако они продолжают прибывать. Три Монолита с востока, два с запада, один с юго-запада.

- Вас понял, конец связи.

Три громадных Монолита неторопливо двигались по параллельно идущим улицам города. Периодически края мобильных некронских крепостей задевали угол какого-нибудь дома и обращали его в пыль. На иссиня-черной броне Монолитов от этих столкновений не оставалось даже царапин. Строенные Гауссовы орудия на ребрах пирамид нервно подергивались, как хищники в поисках добычи.

Некроны-воины маршировали неправдоподобно ровными колоннами перед Монолитом и позади него. С флангов, бесшумно пролетая через опустевшие переулки и расстреливая мешающие стены, процессию воинов смерти прикрывали тяжело вооруженные некроны на быстрых глайдерах.

Рухнуло еще одно здание, и в грохоте падающих рокритовых блоков и пучков пласталевой арматуры послышалось что-то, похожее на стон гибнущего города.

- Сейсмическими! Вектор обстрела четыре-один-четыре! Точка шестнадцать! – командовал неприлично щуплый для кадианца корректировщик.

Длинный ствол «Василиска» Имперской Гвардии, стоявшего рядом с позицией взвода Антония, чуть подрагивая, со скрипом поднялся на угол в сорок пять градусов.

- Огонь!!! – заорал корректировщик.

Кадианцы пригнулись и закрыли уши руками. Один из них дернул спусковой рычаг.

Из дула орудия вырвался сноп оранжевого пламени, обзор на несколько секунд заволокло пороховым дымом. Водитель «Василиска» не стал терять времени даром, и, казалось, использовал энергию отдачи для того, чтобы побыстрее сдать назад. Гвардейцы были прекрасно осведомлены о том, что дальность стрельбы главного орудия Монолита не намного меньше, чем у артиллерии Империума, а убойная сила куда как выше.

Космодесантники, напротив, рванулись вперед. Орудия кадианцев ударили удивительно синхронно, Монолиты окутал густой черный дым, а на их броне расцвели огненные цветы взрывов. Однако мертвенное свечение нечистой энергии, которую источали Монолиты, было видно и сквозь дым. По опыту предыдущих столкновений с некронами Антоний знал, что один залп не способен разрушить или даже просто серьезно повредить Монолиту. Необходимо было обрушить на крепости ксеносов всю имеющуюся огневую мощь, без них остановить армию врага будет куда проще. Хотя все равно почти невозможно. Антоний был уверен в собственных силах, но все же считал, что планету, где обнаружены некроны, проще сразу подвергнуть очищающему пламени Экстерминатуса.

В каждом, даже самом бедном дворе стояли бесчисленные скульптуры метра три высотой, по всей видимости, такова была местная традиция этой планеты. Статуи Императора и примархов чередовались с уродливыми сюрреалистичными конструкциями из кривых чугунных стержней и нанизанных на них шаров, кубов и сфер различного размера. Космодесантники бежали по заброшенным улицам, взбирались на груды щебня, бесшумными тенями скользили в тенях небоскребов, неестественно тонких и больше напоминавших обглоданные рыбьи кости черного цвета. Чтобы замедлить продвижение противника, кадианцы, знавшие о некронах не слишком много, попробовали было обрушить один из небоскребов артиллерийским огнем поперек улицы. В ответ на это Монолит, которому загородили дорогу, осел на землю, окутался зеленым туманом и возник с другой стороны импровизированной баррикады. За ним тем же путем быстро последовал и его эскорт. Кадианцы едва успели отступить под прикрытие основных сил.

Биарус, особо не таясь, громыхал по широкому проспекту. На данном этапе операции в его задачу входило отвлекать внимание некронов. Сделать это, конечно, непросто – эти ксеносы, как объяснял однажды Антонию один из библиариев Ордена, умеют чувствовать присутствие поблизости живых существ. Но оружия у некронов все равно ограниченное количество, часть им придется направить на дредноута.

Еще один двор, затерянный в хаосе обломанных шпилей и приземистых домиков с двускатной крышей, украшенной скульптурами горгулий, чем-то напомнивших сержанту демонов Кхорна, с которыми ему в свое время довелось сражаться на Тартарусе. «Какая гадость», - отметил про себя Антоний. – «Нет, чтобы изобразить Имперского орла!» Впрочем, эта мысль пронеслась в голове так быстро, что не оставила следа в памяти. Внимание космодесантников привлек едва уловимый звук некронского аналога сервомоторов. С таким звуком двигались их суставы.

Вскинув руку в предупреждающем жесте, сержант осторожно выглянул из-за угла. Сверхчеловеческая реакция спасла ему жизнь, но не лицо. Ярко-зеленая молния Гауссова орудия ударила в угол дома и разнесла часть стены. Камень обратился в раскаленную добела плазму, дохнувшую Адом в лицо Антония. Марцелл и Лекс едва успели оттащить его с линии огня, как из-за дома вылетел Пещерный Паук некронов.

Иеронимус, почти не целясь, выстрелил в ксеноса крак-ракетой. Снаряд ударил прямо в голову твари, развернув ее вокруг оси на девяносто градусов и заставив юзом пропахать метров на десять. К сожалению, для уничтожения Пещерного Паука одной ракеты крайне недостаточно, а в ближнем бою с ним могут сравниться разве что Призрачные Лорды эльдаров, орочьи варбоссы или крупные тираниды.

Взвод поливал врага ураганным огнем из болтеров, однако тот не обращал на это ни маейшего внимания. Паук развернулся к ним и открыл огонь из пушки, стремительно приближаясь, чтобы разорвать десантников на части металлическими клешнями. Вороны стали отступать, не прекращая пальбы. Заговорил тяжелый болтер Лекса, удары мощных разрывных снарядов раскачали глайдер Паука, сбивая ему прицел. Однако ксенос продвигался вперед, и должен был вскоре нагнать десантников. Хуже того, брюшные сегменты брони Паука раскрылись, выпуская наружу десятки мелких созданий, издававших противное чирикание.

Скарабеи устремились к десантникам с немыслимой скоростью, цепляясь многочисленными металлическими ножками за выступы на силовой броне и пытаясь прогрызть путь внутрь. Черно-зеленый рой окутал фигуры Астартес, как погребальный саван. Брат Кальм выпустил струю прометия из огнемета, расплавив с десяток смертоносных «насекомых», но еще несколько сотен продолжали методично грызть керамит доспехов мертвыми челюстями.

Ослепительно яркий таран сине-белого луча сдвоенной лазпушки врезался вбок Паука, приготовившегося снести голову брату Лексу. Тварь развернулась к Биарусу, продиравшемуся через странные, искореженные фантазией архитекторов, конструкции, загромождавшие двор. Паук нелепо наклонил голову, усеянную светящимися гнилью зелеными фурункулами глаз, и ринулся в атаку, поливая Биаруса огнем.

Однако мощность куда более грубой и примитивной, чем древние орудия некронов, лазпушки оказалась значительно выше. Второе попадание оторвало Пауку правую хватательную клешню, высыпав на землю сноп искр. Корпус глайдера начал подергиваться и вилять из стороны в сторону, но враг упорно продолжал движение. Биарус мысленно пожал неподвижными уже сотни лет плечами. Ксеносов стоит презирать хотя бы за то, что они отказываются вовремя умирать.

В последний момент дредноут удивительно проворно шагнул в сторону, и кривая клешня летевшего на полной скорости Паука лишь с досадой лязгнула по адамантиевой броне его корпуса. Второго шанса противнику погибший ветеран уже не дал. Мощные пальцы левой руки ухватили плоскую голову ксеноса и без особого труда оторвали ее от тела. Некрон еще некоторое время отказывался уходить в небытие, беспорядочно паля из пушки в никуда и щелкая клешней. Однако следующий выстрел из лазпушки отправил его на асфальт.

Существо ощущало отклик силы Хозяина в каждом из крошечных воинов-скарабеев, атакующих Космодесантников по всему городу. Если его совершенное тело заключало в себе разум когда-то в прошлом полноценной личности, то в корпусах этих неутомимых падальщиков жили клочья, ошметки душ, разорванных Хозяевами во время великого Изменения. Это были те безумцы, что не смогли принять Изменение и хотели продолжать быть Заразой. Жалкие сущности были уничтожены, а из всех осколков оставлены лишь те, где ненависть затмевала все остальное. Частицы душ, вложенные в маленькие корпуса скарабеев, так хорошо показали себя в боях, что позже Хозяева стали производить новые капли жажды убийства на божественном конвейере.

Лорд-Разрушитель купался в ласковых изумрудных лучах ненависти. Ее неповторимые оттенки куда лучше глаз Зараженных позволяли ему наблюдать за битвой. Повержен Пещерный Паук... Оторвана голова – значит, ему придется подождать прибытия рабочих. Тем будет достаточно положить голову рядом с телом. Живой металл, благословленный Хозяевами, срастется сам, и Паук снова будет готов стать проводником Их силы. Дуновение неощутимого ветра не-жизни, что колышет плащ Несущего Ночь – и Паук снова в строю.

Все это, естественно, не обрадовало и не огорчило Лорда. Такого он просто не умел.

Скарабеи, повинуясь шепоту мудрых Хозяев, быстро отреагировали на изменение тактической обстановки. К ним приближался дредноут. Ненависть не мешала некронам бесстрастно, с истинно машинной четкостью фиксировать и запоминать все действия врагов и особенно изучать их технику – частичка Дракона Пустоты всегда была с ними. Скарабеи знали, что дредноуты Космодесанта почти всегда вооружены тяжелыми огнеметами. Прикрыться телами десантников не получится – силовая броня, даже будучи поврежденной, один огнеметный залп выдержать способна.

Скарабеи – нет.

Для них бой проигран.

Скорость вполне позволяла рою отступить. И впервые за эту битву некроны обратились к своим Хозяевам с безмолвным вопросом.

- Позволите ли вы нам умереть и унести с собой одного из Зараженных?

Хозяева несколько секунд медлили с ответом. Не просто так, конечно. На это время Обманщик даровал остаткам заключенных в скарабеев душ иллюзию радостного предвкушения.

Потом Хозяева милостиво согласились удовлетворить просьбу «подданных».

Вопль зеленой мглы, одинаково чуждой и реальности, и варпу, шепнул в бездну:

- Смерть! Больше смерти!

Все скарабеи атаковали разом одного единственного десантника.

Очистка была быстрой.

Глайдер Лорда-Разрушителя устремился вперед, к месту боя. Он почувствовал злобу необычного собрата.

Тело брата Лекса пришлось сжечь из огнемета. На похороны не было времени, а поставленная задача была слишком важна для того, чтобы тащить его с собой.

Антоний максимально быстро произнес дежурную пафосную речь о том, что, мол, погиб доблестный защитник Империума и оставшиеся в живых теперь обязаны продолжить его дело. Как будто раньше они не были ничего никому обязаны...

Отряд бежал дальше. Над головами взвода пронеслось звено лэнд-спидеров класса «Буря», ударивших крак-ракетами по Монолитам. Как и обстрел «Василисков», это мало что дало. Из пяти «Бурь» уйти обратно сумела только одна. Антоний знал, что самолеты пилотировались примитивными сервиторами и служили не более чем прикрытием для основной ударной силы – пятидесяти Космодесантников с ракетными ранцами, вооруженных мелта-зарядами. Те не замедлили появиться, на лету снося головы воинов врага прицельным болтерным огнем. Грохот и злобное шипение плавящегося черного металла Монолитов шибанули по ушам. Две крепости рухнули на землю, одна скрылась в знакомом тумане портала, по корпусу второй пошли трещины, отвалилась какая-то надстройка сверху, мутный свет, испускаемый кристаллом главного орудия, потух, и Монолит наконец развалился на части, погребая под своими обломками добрый квартал.

Антоний старался не думать о том, сколько Космодесантников не вернутся из этой самоубийственной контратаки.

Отряд почти выдвинулся на позицию целеуказания для орбитальной бомбардировки. Корректировщики Гвардии работали с погрешностью плюс-минус лапоть, как говорят на Вальхалле, повышенная облачность сводила на нет видимость для самих флотских канониров, тем более была важна максимальная точность, чтобы не попасть по своим.

Некрон на глайдере, чья броня отливала золотом, возник перед взводом словно из-под земли. Братья встретили его дружным огнем, но ксенос не стал задерживаться и полетел на боковую улицу, по которой снова двигался Биарус.

- Жди гостей, - хрипло каркнул в вокс сержант.

- С нетерпением, - прозвучал лишенный интонации синтезированный бас дредноута.

Снова время отказывалось быть абсолютной величиной. Существо провело в бесполезном стазисе миллионы лет, а сейчас торопилось, не желая терять ни секунды.

Машина отзывалась на боль, которую вместе с вихрями желтой плазмы лил в нее Лорд-Разрушитель. «Бессмысленна ненависть живых, безжизненно мертвое без ненависти», - вспомнил он один из первых (и последних) афоризмов некронтир в ту пору, когда им еще требовались призывы.

Биарус кричал. Сейчас он как никогда отчетливо понимал, что корпус дредноута – это изысканный, но все же гроб. Машина больше не была его продолжением, тем, что заменило ему умершее тело. Она пыталась вырваться, начать разрушать все вокруг, убивать любой живой организм. Злобная сущность К’Тан змеилась по проводам и микросхемам, об устройстве которых Биарус ничего не знал. В навязчивом многоголосом шепоте дредноут уловил что-то, что он понял. Это не имело ничего общего с человеческим языком, это было куда древнее и проще. Это заставляло понять себя даже тех, кто этого не хотел.

Алфавит, буквами в котором служили различные видения смерти. Тихая кончина старика в постели, пышные похороны правителя, гибель отчаявшегося пехотинца перед амбразурой, ужасная гибель пленника темных эльдаров, какая-то прерывистая из-за того, что гомункулы по нескольку раз возвращали душу в изувеченное тело насильно для продолжения пыток.

И воистину бесконечная цепь других.

Нечто говорило Биарусу:

- Ты не сознаешь этого, но ты один из нас. Ты – живой мертвец внутри совершенного металлического тела. Вставай под знамена К’Тан!

Это не было похоже на горячий шепот искушения Хаоса, который всегда был насквозь лживым. Биарусу довелось противостоять адептам Темных Богов и он с честью выдержал это испытание. Здесь были только факты и приказ.

Эти слова прозвучали ровно единожды.

Сквозь статические помехи внешних датчиков Биарус различил бегущий к нему взвод Антония. Лазпушка помимо воли десантника поймала сержанта в перекрестье прицела.

У Биаруса мало что оставалось. В усилие сопротивления он вложил и остатки силы воли, и пошатнувшуюся веру в превосходство Человечества, и наконец, свое самое темное, почти еретическое, желание – желание воскреснуть. По-настоящему. Без аугметики. И больше не быть солдатом. Послужить Империуму по-другому. Попытаться восстановить хоть один из тех миров, что он разрушил.

Генератор дредноута взорвался красиво, брызгая молниями, одна из которых ударила глайдер Лорда-Разрушителя и удивительно легко сокрушила его...

К Биарусу на секунду вернулось давно забытое ощущение запаха. Пахло горящей проводкой и расплавленными сервоприводами.

Этот гроб больше не сможет воевать. Можно заснуть. Уже можно... Враг не победил...

Вот только почему-то последним чувством, испытанным десантником Биарусом Орбеллианом после смерти, было не удовлетворение от победы над собственной сущностью, а жгучий стыд перед одной нищей девочкой.

Май 2008 г.

[Lenin]

А ты другие ордена тоже приравнял к "благочестивой, но темной толпе" а они видут свою историю гораздо дольше чем кровавые вороны,не знающие своего прошлого.И в каком то смысле Импеоатор все таки был богом...

[shock trooper]

А ты другие ордена тоже приравнял к "благочестивой, но темной толпе" а они видут свою историю гораздо дольше чем кровавые вороны,не знающие своего прошлого.И в каком то смысле Импеоатор все таки был богом...

Он про обычных граждан Империума. А для СМов Императ никогда не был богом... Ну, для каких-нибудь отщепенцев сотого основания может и был, но исключение лишь подтверждает правило.

Я пока все не осилил, но уже нравится то, как некроны прописаны...

[Knightmare]

Хорошо, только Паук - Могильный а не Пещерный.

[Lenin]

shock trooper,ну все я бы не сказал что для космодесантников он "был и остается человеком",мне все таки кажется,что для них он что то большее... )))

[laad]

странная тенденция чет образовалась...все больше хороших рассказов пишут...и главное действительно интересно читать...

Пиши еще...и +++++

[N1Ce)G.A.]

как я вижу это первое произведение автора... однозначно красиво и очень интересно написано. +1

Придераться не охота. :)

[dimon_metalist]

понравилось, лови плюс)

чем-то отдаёт из DoW кстати

[Morpeh]

+1.

Лишь одно НО.

Мне показалось, что слишком велик дисбаланс между детализацией монологов и общей канвы. Из-за этого немного нудно читаеться.

[Erenarch]

немного об ошибках-недочетах:

- Ты слышишь меня, Великий брат? – донесся искаженный внешними динамиками вопрос.

– динамик передает звук, воспринимает – микрофон.

Да, я слышу, - отозвался Биарус. Его голос прогремел под сводами священного хранилища дредноутов подобно удару грома.

– удар грома – короткий звук, у тебя же фраза, так что, наверное, "подобно раскатам грома".

впечатление от первого "эпизода", будем называть его так :), пробуждения дреда – неплохо и очень неплохо, хотя побольше бы "картинок" окружения и деталей показать.

Это было единственное из немногих оставшихся чувств существа, имевшее человеческий аналог.

- плохо звучит и неверно.

В непроглядной тьме загорались гнилостной зеленью руны Совершенства

– хм, вроде естественный для некронов цвет, должен вызывать положительные эмоции, не связанные с "живой Заразой", а тут – гниль!

руны Совершенства, состоящие из комбинаций коротких отрезков и кругов.

– может лучше определение иероглифы – как фигурный знак в идеографическом письме, говоря "словарным" языком? Руны как-то не то.

- Сколько? – молчали собратья существа.

- Миллиарды, - молчал в ответ Хозяин.

– сильно, молодца!

второй "эпизод" пробуждения некронов – отлично, по мне, так у тебя получилось "влезть" в шкуру некрона, а это ох как непросто!

Волна ударяла в цепь заграждения и откатывалась назад, шипение воды о прибрежные камни здесь было заменено глухим ударам дубинок и выстрелы в воздух, сопровождаемые стонами раненых, мольбами и проклятиями.

– класс, хоть и распространенная метафора, но метод исполнения на высоте.

Кровь лилась на шершавый бетон

– в вахе свои материалы: камнебетон = рокрит, пластобетон = пласткрит и пр.

В недрах «Громового Ястреба» десятью километрами выше Космодесантники прекрасно слышали взрыв даже сквозь рев мощных двигателей.

– а вот тут вряд ли!!!

Их тела напоминали металлических пауков с россыпью светящихся зеленых глаз…

- если пишешь "от лица" некрона, то он вряд ли знает что такое "паук"! может подумать над обобщенными терминами в их описании как "членистоногие", "насекомоподобные"? но это ИМХО.

Тень К’Тан упала на этот мир.

- Тень К’Тан ПАЛА на этот мир.

Брат Иеронимус

– блин, эти окончания –ус(ы) уже достали; осторожней с ними, если имена имеют римское происхождение есть определенные правила на этот счет; в прочих случаях – они сохраняются, но такое редкость.

Брат Иеронимус демонстративно зарядил штурмовую крак-ракетницу.

– первое, ракетница не может быть ни крак, ни фраг, могут быть таковыми заряды к ней; второе, ракетница - это сигнальный пистолет для пуска сигнальных и осветительных ракет, у нас же реактивная пусковая установка; третье, слово – штурмовой – в оружии скорее будет означать укороченный ствол, бОльшая скорострельность, еще там че-нить, кроме того, missile launcher – тяжелое оружие поддержки.

Остальные окружили угловатый, выкрашенный облупившейся и обгоревшей от полетов сквозь термосферу темно-красной краской корпус «Громового Ястреба».

– а вот тут ты прав, а то в фанфиках часто встречаешь блистающие чуть ли не свежей краской после высадки дроп-поды и тандерхоки.

Антоний стиснул зубы. Он не был псайкером, но сейчас читал мысли гвардейца, словно открытую книгу. Для этого вовсе необязательно было видеть его глаза. Гвардеец думал: «Что, ты считаешь себя полубогом? Был уверен в том, что найдешь лучший выход, чем мы? Что ты сделаешь сейчас, когда понял, что другого выхода нет? Позволишь беженцам прорваться? Конечно, нет, ты ведь верный солдат Империума. Скорее всего, как обычно делают в таких ситуациях благородные и непогрешимые десантники, встанешь в позу, громогласно, чтобы все слышали, заявишь о том, что возмущен... И ничего не сделаешь».

– наверное, гвардеец часто маринов видел, потому что многие солдаты, не говоря уже о гражданских, считают их дей-но полубогами, сверхлюдьми. А этот тут базарит, но автор – барин!

- Докладывает Второй взвод скаутов.

– отделение

- Докладывает Второй взвод скаутов. К вашей позиции приближаются силы противника, - протрещал вокс в ухе Антония.

- Численность? – голос сержанта был почти сонным.

- Около трехсот солдат, однако они продолжают прибывать. Три Монолита с востока, два с запада, один с юго-запада.

– здесь надо отметить, что военные пользуются лаконичным языком + своя терминология. Ну, к примеру, навскидку:

- Докладывает второе отделение скаутов. Превосходящие силы противника в пределах видимости, приближаются к вашей позиции. [сержант знает где диспозиция скаутов, так что приблизительно представляет где враг], - протрещал вокс в ухе Антония.

- Численность? – голос сержанта был почти сонным.

- Триста единиц живой силы, постоянно прибывают. Три единицы Монолита, направление - восток, два с запада, один с юго-запада.

Не фонтан, конечно, но, думаю, смысл ясен. Можно вместо направления вставить пеленг, ну и позиция отделения, можно уточнить, ведь позиции бывают разные: исходные, передовые, основные и запасные, отсечные, огневые, выжидательные, стартовые, боевые, оборонительные, тыловые и пр.

Пещерный Паук некронов

– у них вроде как Могильные Пауки, или нет?

Тело брата Лекса пришлось сжечь из огнемета. На похороны не было времени, а поставленная задача была слишком важна для того, чтобы тащить его с собой.

– а прогеноиды?

Антоний максимально быстро произнес дежурную пафосную речь о том, что, мол, погиб доблестный защитник Империума и оставшиеся в живых теперь обязаны продолжить его дело. Как будто раньше они не были ничего никому обязаны...

– шутка юмора? :)

Из пяти «Бурь» уйти обратно сумела только одна.

– род при описании, чтобы лучше звучало можно заменить на "Шторм". и ваше лучше заменить, к примеру: Из пяти летающих машин уйти обратно сумела только одна.

Антоний знал, что самолеты пилотировались примитивными сервиторами и служили не более чем прикрытием для основной ударной силы

– это не самолеты, и пилотируются маринами.

Монолит наконец развалился на части, погребая под своими обломками добрый квартал. – забавно, а как тада по улице летел, такая-то махина?

Тихая кончина старика в постели, пышные похороны правителя, гибель отчаявшегося пехотинца перед амбразурой, ужасная гибель пленника темных эльдаров, какая-то прерывистая из-за того, что гомункулы по нескольку раз возвращали душу в изувеченное тело насильно для продолжения пыток.

-повтор

а так, понравилось, есть интересные обороты, "отвлеченные включения", сюжет более-менее ниче так, нет ошибок - все это плюс; минус - получилось как-то немного сухо местами, нет таких моментов-экшенов, которые хочется перечитывать еще раз (сам, наверное, знаешь такое чувство - когда у любимого автора есть такие куски, что можно перечитывать несколько раз и поражаться, как точно он передал и придумал тот или иной эпизод).

В общем, +

[Veres-severnyj]

Наконец прочёл, любопытно. Понравилось. Пожалуй весьма удачная попытка описать неронов.

[BloodRavenCaptain]

Любопытно, весьма любопытно... Автор, пиши еще. С таким хорошо подвешенным языком далеко пойдешь. :)

Поставил бы плюсы, если бы знал как...