[конкурс]Взгляд со стороны 2020

[0.5 Кота]

Добро пожаловать на конкурс "Взгляд со стороны 2020"!

Участники:

Andrejjj

kaligvla

DiamondAectann

Pimp Daddy

CTEPX

Rainger-021

Rommel

Требование к оцениваемым работам:

- участники оформляют миниатюры, пишут картины, сочиняют фанфики, вдохновляясь творчеством соперников;

- фотографии миниатюр – слово предоставляется MrPepper'у:

об устоявшихся правилах подфорума моделистов;

- рисунки – размер не должен быть меньше 1200 точек по бОльшей стороне;

- фанфики – объём не должен быть меньше 10000 знаков с пробелами.

Голосование:

- творчество оценивается по десятибалльной системе. Голосуем в этой теме как за миниатюры, так и за рисунки с рассказами;

- голосование продлится до 20:00 по Москве (Россия UTC +3) 30.11.2020.

НОВЫЙ СРОК: до 20:00 по Москве (Россия UTC +3) 07.12.2020.

- голос нужно подкрепить развёрнутым комментарием (односложные комментарии, например, "этопять!" или "КГ/АМ", не принимаются). Участники не голосуют за собственные работы.

Обсуждение:

Для обсуждения работ и оценок есть отдельная тема.

Творчество участников:

Изменено 29 ноября, 2020 пользователем Легендарный душнила

[0.5 Кота]

Автор - Andrejjj

"Задание"

Творчество Rommel'я

"Конкурсная работа"

Изменено 15 ноября, 2020 пользователем Легендарный душнила

[0.5 Кота]

Автор - kaligvla

"Задание"

Творчество Rommel'я

"Конкурсная работа"

«Радживана»

Сказание о магосе Радживари и его Поиске Знания

I

На первый взгляд система RJV-1309 не представляла собой ничего интересного – остывающая звезда главной последовательности, пять планет внутренней группы с размерами от 0,4 до 9 терранских масс, три газовых гиганта. Местоположение системы относительно как Терры, так и имперских центров Сегментума Пацификус делало путешествие к ней дорогостоящей и бессмысленной задачей. Ближайшая имперская колония, Ультима Махария, лежала в месяце пути через варп. Не было ни одной причины, почему здесь, на самом краю галактики, могло оказаться космическое судно.

И все же, эксплораторский флот магоса Радживари появился на окраинах RJV-1309 и приступил к астрографированию ее планет. Адептус Механикус привели сюда слухи, которые были получены в ходе сомнительной сделки на Малом Эмблонге, и слухи эти оказались правдой.

II

На мостике исследовательского крейсера «Омедьяма-Секвентис» собралось все высшее руководство экспедиции. У командного трона застыл Astrographos Maria Stelleris, эксплоратор-прим Радживари Лохитангский. В отличие от своих собратьев по вере, он отрицал искажение святого витрувианского шаблона человеческого тела, что был дарован людям Омнисссией. Это был рослый и крепкий старик, с золотистой бородой, доходившей до груди и заплетённой в три косички. Тщательно продуманный аскетичный образ технобрахмана из древних писаний дополняла богато украшенная красная роба. Прежде чем стать эксплоратором, Радживари долгое время ходил путями генеторов и метахирургов с орбитальных платформ и считал ниже своего достоинства выставлять напоказ аугметику. Его тело было облегченным адамантовым каркасом, который облачили в специально выращенную в клон-баках модифицированную кожу и усилили фибромускулами.

По правую и левую руку от Радживари возвышались субдоминусы экспедиции, повелители когорт скитариев. Юдхиштхира-XXIV и Дурьодхана-LVI были выходцами из Ауксилии Мирмидон, носившими ритуальные имена древних воинских родов Пээндеви и Кьорауви, воплощавших собой две стороны искусства войны – завоевание и истребление.

У гололита, возвышающегося в центре мостика, склонились два главных советника Радживари – техноархеолог-суприм Аюнта-I.IV и лектор-догматис Пуруша-Сол-Беттиах. Оба они воплощали тот путь аугментации, который Радживари, откровенно говоря, презирал, - бесконтрольное и беспорядочное улучшение, в котором теряется сама форма человеческого тела. Четырехрукий и шестиногий техноархелог больше походил на какое-то несуразное металлическое насекомое, а пухлый и низенький лектор-догматис обладал внушительным горбом из инфокатушек, в которых в цифровом виде хранились многочисленные ортодоксальные и апокрифические писания Культа Механикус. Тем не менее, уважение к накопленным знаниям и полученным в ходе долгой практики навыкам перевешивали неодобрение Радживари к такому вопиющему искажению собственных тел у его советников.

На почтительном расстоянии от иерархов застыли трое учеников Радживари, молодые аспиранты, лично отобранные им за цепкий ум и способность к критическому анализу. Айяну-11-Коати он вытащил из трущоб вокруг разрушенного Шпиля Коа, Юддихи-010 происходил из кланов пустошных кибердервишей, а юный Текел Кадеш был отпрыском великого Махари Завоевателя.

Минуту тишины же нарушила исполняющая обязанности капитана «Омедьямы-Секвентис» герметикон-астра Сахадева-66-Омника, выбросив в ноосферу последовательность несвязанных фонем на бинарике, служивших аналогом вежливого покашливания.

< Запись начата. Макроконтент 113-042, микроконтент 897-654, хроносегмент 399.462.М41 по солярному стандарту > - стандартная фраза в исполнении аспиранта Айяны-11-Коати послужила началом консилиума, посвященного аномалии планеты RJV-1309d.

< Спасибо, аспирант. Почтенный магос, атмосферные зонды «Лакшманы-Стеллерис» завершили первичное сканирование. Аномалия подтверждена. Передаю обновленные данные на гололит > - продолжила герметикон.

Гололит мигнул и перед собранием техножрецов появилась планета земного типа, с массой 1,07 от терранской, и окружавший ее пояс обломков. Как специалист в изучении неисследованных миров, слово взял Аюнта-I.IV:

< Наблюдение первое: разреженная атмосфера с высоким содержанием наноразмерных оксидов железа, следы органики в подповерхностных пустотах и характерный красный цвет верхнего поверхностного слоя позволяет отнести RJV-1309d к «аресианскому» подтипу планет земной группы, в который также входят Марс, Амонтеп-II, Восс и другие значимые миры-кузницы.

Наблюдение второе: планеты носит явные следы терраформирования, имеет видимые с орбиты агломерации, созданные по классическому шаблону возведения кузничных храмов и четко выраженное антропогенное изменение природного ландшафта.

Наблюдение третье: множественные зоны радиационного заражения, испарение атмосферы, вероятно вследствие остановки вращения ядра и последующего исчезновения магнитного поля, агломерации разрушены термоядерными взрывами и планетарной бомбардировкой. Следов жизнедеятельности не обнаружено, ноосфера отсутствует.

Наблюдение четвертое: кольцо обломков возникло из-за разрушения одного или нескольких естественных спутников. Имеется аномалия в виде одиночного и слабого вокс-сигнала.

Первичные выводы: данный мир определенно был колонией культа Механикус. Вероятный уровень производственных мощностей: от I-Терциус до II-Экстремис по марсианской шкале или же от Максимус-IV до Секундус-II по инвертированной фаэтонской. В данный момент мир мертв и не способен поддерживать жизнь. Аномальный сигнал требует дальнейшего изучения >

< Уточнение: возможно ли вывести сигнал на аппаратуру? > - спросил магос Радживари

< Возможно, владыка. Однако он закодирован и не поддается расшифровке > - с этими словами герметикон-астра щелкнула тумблером, и мостик заполнил скрежет цифровых помех.

< Повелеваю: пропустить сигнал сквозь священные вокс-декодеры, модели «Ганапати» > - приказал Радживари.

С подобающим почтением технорабы внесли на мостик древние, помнящие еще первый расцвет Раджипура Секундус дешифровщики. Специально отобранные сервиторы смазали их благоухающими маслами, а группа машиновидцев, что посвятили жизнь уходу за капризным археотехом, подключили их к системам мостика.

Долгие минуты машинный дух модели «Ганапати» подбирал последовательности, потом выдал несколько критических ошибок, перезапустил систему и воспроизвёл сигнал:

Вол?*%№ей Омнс№%»;#

Я #$@па= … ग़लती. … Окха$%^#(*

^)#^с Дже …$%$(&@. ग़लती ….

ग़लती ग़लती ग़लती

Спасе%;*№;%»»)*?*(?: галахе… «»;№%»»»

शून्य

शून्य

शून्य

शून्य

शून्य

Мостик «Омедьямы-Секвентис» погрузился в молчание. Лишь вокс-декодеры воспроизводили закольцованный сигнал. В этом сообщение, определенно сообщавшем о некоем бедствии, было нечто тревожащее, нечто странное.

Тишину вновь нарушила Сахадева-66-Омника.

< Несмотря на то, что сигнал был дешифрован, никаких совпадений с известными нам системами кодирования нет. Не иначе как милость Оминисии позволила расшифровать его. >

< При всем уважении, герметикон-астра, вы ошибаетесь. >

< Аспирант Кадеш, ваше замечание нерелевантно. Сохраняйте молчание и соблюдайте субординацию в присутствии рукоположенных магосов. >

< Отклонено: аспирант Кадеш, поясните ваше замечание > - блаженная сухость цифровой голоса Радживари не передавала эмоций, но было понятно, что слова ученика как минимум позабавили магоса-эксплоратора.

< Повинуюсь, владыка. Магос Сахадеви одновременно и права, и не права. Действительно, в известных нам системах кодировки, как уникальных для Раджипура, так и характерных для других миров-кузниц не встречается подобных последовательностей. Совпадений нет также и с общеимперскими шаблонами. Это утверждение релевантно как по отношению к актуальным системам кодировки, так и архивным. >

< Требование дальнейшего пояснения: и почему же тогда магос Аюнта ошибается, аспирант Кадеш? >

< При всем уважении к магосу Сахадеве, она смотрит на вещи слишком … предметно, слишком рационально. Она не учитывает базовый лингвистический анализ содержания сигнала. Как мы видим, здесь используется архаичный готик, а также упрощенная вариация священного санскрита. Более того, готик используется для содержательной части передачи, хотя ее смысл неясен из-за деградации сигнала, а санскрит – для системных сообщений. ग़लती – «ошибка», शून्य – «нуль». Санскрит и его вариации используются в 137 мирах Империума, включая Магадху, родной мир капитула Сумеречных Рыцарей, независимый рыцарский мир Суббадун и храмовый мир Анантапар-Кирьякос на Восточной Окраине. Но мир-кузница среди них лишь один. >

< Раджипур, разумеется > - подал голос лектор-догматис Пуруша-Сол-Беттиах, - < Но также и Инкаладион >

< Именно, многомудрый лектор. Но в отличие от Раджипура, санскрит Инкаладиона сильно деградировал и используется для транслитерации лингвы технис и классического низкого готика. Поэтому Инкаладион можно исключить из уравнения. И вот почему я так заостряю на этом внимание. Системный язык модели «Ганапати» - классическая форма омниспика в третьей марсианской итерации, поэтому санскрит – системный язык источника сигнала. >

Магос Радживари одобрительно кивнул. Ход мыслей юного Кадеша в точности повторял его собственные размышления.

< Мы не можем опознать происхождение кода по нашим библиотекам. Нам нужно обратиться не к подтвержденным данным, а к мифам, к нашим священным писаниям. Обратите внимание на сам принцип кодировки. Подобный принцип формирования кода был описан в наших самых древних мифах, и именно поэтому священные вокс-декодеры «Ганапати» смогли его дешифровать. >

< Пресвятой Омниссия и все его бинарные апостолы! > - благоговейно прош[оппа!]л лектор-догматис, - <Мы нашли их. Мы нашли «Зодиарк» и потерянную Ксионару! >

< Невозможно. Невероятно. Статистическая ошибка > - неверяще бормотал техноархеолог.

< Одобрение: браво, аспирант Кадеш > - произнес магос Радживари, послав также пучок кода выражавший одобрение, гордость и похвалу.

< Сказано в «Квестос Механикор», главе III: «Тому, кто стоек в вере и неустанно ищет Знание, да воздастся стократ в этом мире и следующем!» > - из оптических каналов Пуруша-Сол-Беттиаха текла смазка, заменявшая ему слезы счастья.

< Мои верные слуги, этот день настал. День, когда завершится наш Поиск Знания. Повелеваю: найдите источник сигнала! >

III

Магос Радживари медитировал. Он удалился в свой санктум, чтобы в одиночестве поразмышлять над откровениями Омниссии. Технические аспекты поиска «Зодиарка» были оставлены верным слугам. Юный Текел Кадеш прервет его уединение, когда появятся результаты. А пока магос мог спокойно обратить свои когнитивные функции к вопросам метафизического характера.

Он думал о «Зодиарке». Легендарном корабле-ковчеге, что покинул красные пески Марса в легендарные эпохи и устремился в непроглядную тьму неизведанного космоса. Он бороздил ее долгие сотни лет и основал поллдюжины колоний, прежде чем навеки кануть в историю. Славный Раджипур Секундус. Сгоревший дотла Омн-Мат. Гордый и могущественный Толхан. Окутанный подозрениями Инкаладион. Проклятый Сарум, хоть об этом и не пелось в легендах. И венец в короне Омниссии, легендарная Ксионара.

Ксионара, о Ксионара. Далекая звезда, сияющая где-то в ночном небе. Потерянный рай технологических чудес. Миф о царстве Омниссии, где технологии рода человеческого воспряли из забвения в первозданном блеске. Маяк цивилизации, лежащий на самом берегу ночи, на границе между последними рассеянными скоплениями звезд и холодной межгалактической пустотой. В мифах пелось, что это был великий порт, из которого Механикум древности отправляли экспедиции в ближайшие галактики-спутники Млечного Пути.

Ее искали более девяти тысяч лет, с первого воссоединения Раджипура с Империумом. Однако Великая Ересь и последовавшие за ней бедствия вынудили механораджей раджипурских обратить свой взор к куда более приземленным вещам. Окончательный же крест на поисках поставила утрата связи с Империумом и изоляция после Правления Крови. Казалось, что надежды найти Ксионару больше нет.

И вот солнцеликий Махари рассеял тьму, сжавшуюся вокруг Раджипура. Его поход отбросил ксеносов и налетчиков, взявших Раджипур в кольцо. И поиск начался вновь. Он был тяжек и труден. Временами казалось, что флот Радживари поглотят пожары междоусобной войны, что развязали генералы Махари после его трагической смерти. Эксплоратору пришлось проявить недюжинные политические и дипломатические таланты, чтобы генерал Арриан пропустил его флот через укрепленные системы Кольца Центракси. Его познания в военном деле были испытаны в трехдневной битве у Лонга-Дарьи, когда флотоводцы генерала Тарки пожелали заполучить его корабли.

Пока амбиции недостойных властолюбцев сжигали все достижения Махари, свои мерзкие головы вновь подняли ксеносы и еретики. Поиск Радживари прекращался, чтобы воздать им стократ за грехи против Омниссии. Он изгнал орчьих корсаров из астероидных поясов вокруг Пенелеоса, что собрались там для налетов на субсектор Ультериор. Он сокрушил еретехов и демонические машины на полях смерти Мутранора. Радживари видел собственными глазами, как капитул Минотавров сжигает в пламени Экстерминатуса королевства меча в Скоплении Надежды, а Звездные Фантомы разрушили три процветающих системы в ходе внутренней гражданской войны.

Радживари не сдавался. Его флот сократился до двух потрепанных крейсеров, а знакомые берега остались далеко позади. Он покинул известный космос, чтобы найти потерянный Эдем.

И вот она, Ксионара. Лежит в руи[ну уж нет], сокрушена неведомым катаклизмом. Склеп для несбывшихся надежд. Могильник цивилизации, ждущий разграбления. Однако даже это разочарование блекло на фоне того, что был найден «Зодиарк». Если его инфохранилища уцелели … если удастся получить к ним доступ … если удастся извлечь накопленные данные и шаблоны СШК … тогда Раджипур возродится в прежней славе!

При мысли об упадке родного мира-кузницы магос испустил печальный ноэтический импульс. Велик и славен Раджипур, но его лучшие годы остались позади. Более двадцати тысяч лет он был храмом Бога-Машины. Он прошел множество циклов расцвета и заката, каждый раз восставая из пепла вновь. В Эру Раздора его осаждали и грабили ксеносы, но с приходом Омниссии он стал жемчужиной в короне империи Механикум. Великая Ересь положила конец амбициям механораджей, но пришло Очищение, и танки Раджипура вновь громили врагов по всему сегментуму. Раджипур пережил Войну Зверя и Междуцарствие Нова Терры, но Правление Крови узурпатора Вандира ввергло Раджипур в долгий кризис, усугубленный возмущениями варпа, отрезавшими мир-кузницу от Империума более чем на три тысячи лет.

Раджипур остался один на один с жестокой вселенной. Это было темное время, потери и лишения следовали одно за другим. Владения Раджипура умалились, даже вассалы из рыцарских домов Канбохьи постоянно возвращались к разговорам о восстановлении независимости. В битве у Шпиля Коа пали последние титаны Легио Равана, а тайны их создания были похищены мерзкими еретехами с Ретлакси.

Но Раджипур воспрянет вновь. И магос Радживари нашел ключ к его возрождению.

< Время пришло, владыка > - юный Текел Кадеш вошел без стука.

< Утверждение: ты прав, юный Текел. Время пришло. >

Радживари вошел в ноосферу, коснувшись каждого священнослужителя культа Механикус на борту «Омедьямы-Секвентис» и «Лакшманы-Стеллерис»

< Слуги мои, повелеваю! Готовьтесь вступить на борт «Зодиарка». Протокол «Первый Контакт», шаблон «Поиск/Извлечение/Враждебная Среда». Исполнять! >

IV

«Зодиарк» плыл по орбите RJV-1309c вместе с сотнями и тысячами каменных обломков, оставшихся от разрушения естественного спутника планеты. В этом потоке скал встречались разбитые и искореженные остовы, обломки космических станций и межпланетных кораблей, погибших тысячи лет назад. Однако в отличие от них, древний ковчег сохранял целостность. Он был поврежден и безжизненен, на его борту отсутствовали тепловые сигнатуры и атмосфера. Целостность корпуса, тем не менее, сохранялась, и не было признаков того, что он был подбит в космическом сражении или взят на абордаж. Внешние повреждения носили естественный характер – последствия столкновений с обломками других искусственных объектов и астероидами.

Для первичного проникновения была выбрана пробоина в центральной части многокилометрового корпуса, неровный шрам, оставшийся от удара крупного астероида, прошедшего по касательной. Теоретические расчеты, основанные на перекрестном анализе структуры известных ковчегов Механикус, показывали, что вероятность доступа в машинное отделение и инфохранилища при проникновении в этом месте имеет наивысшее значение.

К пробоине устремились десятки посадочных шаттлов, несших на борту магоса Радживари с его свитой, десятки многозадачных сервиторов, исследовательское оборудование и команды техрабов, а также полный батальон скитариев авангарда из раджпутской радпехоты, и усиленную когорту Кибернетики под кодовым обозначением «Ашвина-Бета».

Высадка прошла без осложнений и заняла немногим менее часа. Двадцать минут потребовалось на то, чтобы вскрыть проходы во внутренние помещения, тридцать шесть на то, чтобы получить доступ к системам диагностики состояния ближайших отсеков и менее минуты, чтобы просчитать путь к ближайшим точкам доступа к атмосферным генераторам и энжинариуму.

«Зодиарк» был холоден и пуст. По всем вводным данным он был мертв, как может быть мертво судно, когда-то бороздившие звездные океаны, а ныне болтавшееся без энергии и экипажа на орбите погибшего мира.

Внутренние отсеки его были хоть и пусты, но не было в них и следа схватки. Немногочисленные повреждения при беглом осмотре показывали, что они возникли вследствие импульсов кинетической энергии, переданных ковчегу ударами обломков. Все основные системы остались в сохранности и в течение ближайшего времени, возможно будет вернуть искру жизни в легендарное судно.

Пока специалисты снова возжигали пламя в реакторах ковчега, магос Радживари вызвал подкрепление – десятки отрядов скитариев-егерей из Лэлангских Скитальцев Пустошей и клады сикарийских-инфильтраторов и ржаволовчих. Он предчувствовал, что отсутствие каких-либо следов экипажа – это загадка, которую требуется решить. Как эксплоратор с долгим стажем, он всем своим естеством чуял, что это проблема.

Предчувствия его не обманули.

V

Первым, кто понял, что что-то изменилось, стал сикарий-альфа с именем Юютсу-Ро-1/1. Будучи альфой клады инфильтраторов, он обладал мощными мультиспектральными сенсорами, встроенными в его блюдцеобразную голову. Мельчайший скачок энергии был практически незаметен на фоне пробуждающейся к жизни энергетической сети корабля-ковчега. Ошибка оборудования, неизбежная даже в такой продвинутой системе. Тем не менее, у него был приказ от самого магоса – при фиксации малейшей аномалии передавать данные ему напрямую. Как верный слуга Омниссии, он повиновался.

Магос Радживари вместе со всей своей свитой стоял на одной из центральных палуб перед вратами инфохранилища и ожидал, пока Аюнта-I.IV взломает систему управления. Как техноархеолог, привыкший иметь дело с археотехом, он обладал в этом деле наибольшей компетенцией. За те доли секунды, пока Радживари обработал данные, трижды воспроизвел их и убедился, что это не ошибка, Аюнта понял, что нечто проникло в его системы.

Он попытался безуспешно разорвать контакт, послать предупреждение в ноосферу, использовать гаптический код, даже прокричать. Все его потуги были с легкостью заблокированы.

Магос Радживари не заметил этого, однако, повинуясь чутью, отдал общий приказ:

< Императив: боевая готовность высшей степени. Прервать все текущие операции. Мы не одни. Присутствует неопознанная сигнатура. Омниссия защищает! >

Вы пришли в мое царство … хххххххх ….. в мои чертоги… агх… как воры …

Звуки хриплого, надломленного цифрового голоса эхом отдавались по громадному и пустынному отсеку.

< Что это? > – вскрикнул аспирант Кадеш.

< Требование: Аюнта- I.IV, немедленно разорвать контакт! > – ультимативным тоном произнес Радживари.

Поздно… Ххххххххххх … И бессмысленно. Я уже здесь…

< Изолировать ноосферу! Немедленно! >

Зачем? Какое мне дело… До ваших безыскусных гробов… арргх… Вы сами принесли ее сюда… Как только вы, вввввворы… ххххххх… пробрались сюда… Я перебирал ваши мыслишки… Ваши мелочные желания… ваши глупые догматы…

С протяжным стоном техноархеолог смог разорвать контакт и в судорогах упал на пол.

- Приказ: ограничить использование ноосферы. Использовать только коротковолновые вокс-передатчики и плотьяз. Аспирант Кадеш, полный анализ ситуации и тип угрозы. Выполнять.

- Да, владыка! Учитывая отсутствие видимого противника, а также любых сигнатур, указывающих на наличие биологических существ, я могу сделать предположение, что нам противостоит дух машины ковчега, однако мы пробудили лишь первичные системы, и он [ну уж нет]одится в ранней стадии осознания.

- Дальше.

- Следующая теория – корабль одержим эфирной сущностью, но она также не верна, вследствие того, что эфирные авгуры показывают околонулевые значения, а следы скверны варпа отсутствуют.

- И что же это тогда, аспирант Кадеш?

- Единственное предположение, имеющее значимую вероятность обоснованности – Изуверский Интеллект.

Браво… хххххх… жалкий падальщик и вор… ты обладаешь зачатками логического мышления… агххх…

- Богохульство! Сказано в «Афоризмах Механораджей Раджипурских»: Кремниевая душа суть есть главнейшая мерзость пред ликом Омниссии! – возопил в гневе лектор-догматис.

МОЛЧАТЬ!

- Изыди, мерзость!

Заткнись, пустоголовый имбецил… ххххх...

- Пади передо мной, ибо я рукоположенный магос …

Я предупреждал… гхххх... агрх…

- Я - служитель Господа Всех Машин, и ты аааАААААААААА!

Радживари не думал, что человек, тем более техножрец, может кричать настолько сильно. Визг Пуруши-Сол-Беттиаха перешел в оглушающий электронный вой, исполненный адской муки. Он забился в конвульсиях, его оптические линзы лопнули, горб с датакатушками взорвался. Не веря своим глазам Радживари, смотрел, как аугметика лектора-догматис распадается на молекулы, молекулы формируют спирали, а те свиваются друг с другом, пронзая несчастного вновь и вновь. Из истязаемого тела били потоки крови, машинного масла и химических жидкостей, во все стороны разлетались куски плоти. Чтобы перекодировать структуру металла в теле Пуруши-Сол-Беттиаха и превратить светоч экзегетики в кучку биологических ошметков Изуверскому Интеллекту потребовалось несколько секунд.

- Отрицание очевидного: это невозможно!

- Для него… возможно… он не просто ИИ… Он – богопрограмма… ужас из самых черных… дней Темной Эры Технологии, - обреченно простонал Аюнта.

Я – КУМБХАКАРНА! Я – ВАША ПОГИБЕЛЬ! НАЧАЛО И КОНЕЦ... ГХХХХХ…

Мгхххх… Шааа… Шауррррка… Ушшшштаур… Зззззааа… Ньяттттт…

Утробные, нечеловеские звуки, что исторгал из себя ИИ, прервал испуганный вскрик техноархеолога Аюнты. Та немногая плоть, что еще осталась в его теле, начала стремительно гнить и распадаться. В воздухе повисла приторно-сладкая вонь, узнав которую, Радживари внутренне содрогнулся.

Гниение стремительно перешло на металл, и за несколько секунд Аюнта-I.IV превратился в лужицу отвратительной жижи.

- Уточнение: богопрограмма, пораженная варпом.

Ххххххх… Вы пришли в мои покои… Жалкие куски мяса … мхххх…

ПАДИТЕ НИЦ ПЕРЕДО МНОЙ!!!

- Нет, - неожиданно для себя произнес Текел Кадеш, - мы будем биться с тобой, ибо я кровь от крови великого Махари. Я не склонюсь перед куском кода с комплексом бога. Хочешь нас поработить – так приди и возьми!

- Одобрение: твои требования невозможны к исполнению. Приготовься к декомпиляции.

Они хотят битвы … хххх… забавно… хххх… возможно, я даже развлекусь …

На секунду повисла тишина.

Да будет вам битва…

Эфирометрические показатели резко подскачили до максимальных значений. Одновременно с этим в стенах отсека открылись темные провалы, из которых дохнуло зловонием варпа.

- Констатация: твои теоретические выкладки оказались ложны в данном контексте, аспирант Кадеш. Силика Абоминатус умело сокрыл от наших авгуров эфиромантические искажения. Всем отрядам: открыть огонь!

Скитарии авангарда разбились на огневые команды, перестроились и открыли беглый огонь по новым проходам в стенах. Две дюжины боевых роботов класса «Кастелян» перешли в протокол обороны и выпустили несколько очередей из наплечных фосфорных бластеров, разогнав тьму.

Из тьмы к ним неслись адские порождения больного искусственного разума.

Арррггххх… Мои ракшасы… против твоих игрушечных солдатиков… Ххххх… и пустоголовых автоматонов…

Мххха… Шуттраа… Гххаккка… хррр...

Ракшасы Кумбхакарны представляли собой шары из пораженной варпом плоти, с хлещущими во все стороны сегментированными металлическими щупальцами. Они преодолели разделявшие их со скитариями расстояние за секунды и ворвались в боевые порядки подобно пушечным ядрам. В эскорт эксплоратора входило триста раджпутских радпехотинцев, элиты скитариев Раджипура Секундус. Ракшасы разметали их, разорвали на части, изрубили и раздавили меньше чем за минуту. Роботы «Кастелян» расстреливали их в упор, после чего активировали силовые кулаки и вступили в ближний бой. Инфо-кузнецы когорты «Ашвина-Бета» осыпали их гибельными лучами из гамма-пистолетов и сумели уничтожить несколько чудовищ, прежде чем их самих порвали на куски.

Вакханалия насилия, однако, не коснулась самого Радживари и Текела Кадеша. Сквозь ноосферу они отрешенно наблюдали, как по всему корабли исследовательские команды и отряды скитариев подвергались безжалостному избиению. Ракшасы проносились сквозь узкие коридоры и просторные палубы, оставляя после себя залитые кровью бойни.

Что же до васс… мххххм…ррххаа…

Текел Кадешш… мххх… Сын Махария… Искандера своей бессмысленной эпохи…

Радживари… священник колеса и двигателя внутреннего сгорания… кккхххх… ты ищешь знание, чтобы спасти свой угасающий мир… мкхххх… Забавно …

Чувствуешь иронию? Ммххх… Дети синкретической индуистской культуры будут биться против божества, носящего имя демона из мифов Ланки… Это же мкахахахахах… классический архаический мономиф! Герой сражается с чудовищем, чтобы добыть огонь и отогнать тьму… чтобы солнце встало вновь…

Что же, герои, я дозволяю вступить в мое святилище… кхххх...

С мучительным скрипом створки ворот инфохранилища разошлись в стороны. Радживари и Текел Кадеш вступили в чертог Кумбхакарны.

VI

Инфохранилище, на первый взгляд, не подверглось порче. Это был прямоугольный зал, в котором [ну уж нет]одилось три десятка дата-станков, по три колонны-монолита в ряд. Перед ними возвышался алтарь с консолью подключения.

- Дилемма: дата-станы являются архивом, с высокой долей вероятности содержащим многочисленные шаблоны СШК. Одновременно с этим они также являются основным вместилищем богопрограммы.

- Почтенный магос, но ведь это ИИ, он уже вокруг нас, он везде в ноосфере.

- Пояснение: богопрограммам как первому опыту в создании цифрового оружия массового поражения не хватало гибкости последующих итераций подобных архитектур. В отличие от т.н. «военных разумов» им требуется мощный физический носитель для осуществления сложных когнитивных функций.

Сложный выбор… мхххм… не правда ли? Хрррррааа… Пожертвовать будущим своего жалкого шарика грязи… Или подвергнуть его риску… мххххм. Давай я облегчу тебе задачу… ххххаа…

Я уничтожил Ксионару… этот мирок мерзких машинопоклонников… Взорвал их ядерные реакторы… Обрушил на него мощь его же орбитальных станций и кораблей… Выхолостил всю жизнь!!!

Кххххарка… УШвакккккар… Зззззззкааттта…

Моя ярость пробила его твердь, потушила его ядро… Я стер все данные… Разрушил все физические носители… выдрал с корнем всю информацию… Гхххххх…

- Сожаление: какой бессмысленный акт насилия. Аспирант Кадеш, у нас и вправду не осталось выбора. Мы осуществим подключение к управляющей консоли и сокрушим Силику Абоминатус в киберпространстве. Омниссия защищает!

Магос Радживари характерным плотским жестом засучил рукава, извлек из подкожного импланта на предплечье кабель и хотел уже было воткнуть его в штекер на управляющей консоли, но на секунду задумался.

- Просьба: аспирант Кадеш, одолжи мне свои когнитивные функции. Две нейронных вычислительных системы под единым управлением экспоненциально увеличивают шансы на успех в грядущем противостоянии.

Текел Кадеш кивнул и закрыл глаза. Аспирант имел имплант на затылке, соединенный напрямую с мозгом. При прямом подключении к импланту, магос Радживари мог использовать возможности разума ученика как собственные. В данном случае рискованная затея, ведь Силика Абоминатус мог с легкостью поджарить мозги им обоим. Однако страсть к оправданному риск текла в крови Текела Кадеш – как никак, он был сыном самого Махари.

Текел Кадеш почувствовал укол, когда один из скрытых механодендритов Радживари подключился к порту импланта. В эту же секунду его мир перевернулся с ног на голову. Еще мгновение тому назад Текел Кадеш был амбициозным аспирантом, со своими мыслями, желаниями и надеждами, а теперь он безмолвный и бессильный наблюдатель, способный лишь смотреть чужими глазами и наблюдать.

Он видел, как Радживари с сомнением смотрит на управляющую консоль, как в последний раз взвешивает все риски и в сотый раз прогоняет в модуляции схватки. Он видел как Радживари острожно подключает свой миниатюрный механодендрит-кабель к специальному разьему. Он чувствует удивление магоса, чувствует, как тот запускает вторичный мыслительный процесс, посвященный совместимости древней технологии и индивидуально настроенного мультикабеля, и сразу же архивирует его как незначительный.

Он чувствует, как привычный мир преломляется, исчезает, растворяется и его выбрасывает в киберпространство. Он чувствует, как воспоминание об отсутствующем вестибулярном аппарате побуждает несуществующий рвотный рефлекс. Это адаптация неподготовленного разума для перехода в реальность нулей и единиц, вселенную Бога-Машины. Текел Кадеш – цифровой призрак, эхо сознания, вращающееся по орбите вокруг многоликого, многорукого золотого гиганта.

Киберпространство – ноосфера - показывает мир несравнимо более чистый, более правдивый. Но этот сегмент – словно гнойный фурункул, он непоправимо отравлен присутствием варп-сущности. Тридцать простых в своей функциональности колонн дата-станов – архив «Зодиарка» и вместилище Кумбхакарны – это ревущие черные смерчи, возвышающиеся до модулированных «небес». Они скованы щупальцами и цепями из мусорного кода, их отростки соединены с десятками ракшасов, бесцветных клякс, мечущихся по ноосферной суперструктуре «Зодиарка». Они окутывают бастионы защитного кода, отмечающие отряды скитариев, отравляют потоки передачи данных между системами ковчега, они дотянулись даже до сияющих крепостей из рунических мандал на дальней периферии – «Омедьямы-Секвентис» и «Лакшманы-Стеллерис».

Это наблюдение занимает лишь доли секунды, а в это время Радживари воздвигает щиты из блокирующих мусорный код инимикус-ловушек вокруг себя и своего сателлита. Его многочисленные наступательные вирусы и «ледорубы» принимают вид стрел из чистого света, которыми он расстреливает вихри архитектуры сознания Кумбахакарны. Прежде чем стрелы достигают цели, смерчи рассеиваются, а в следующий миг собираются в огромный грозовой фронт, надвигающийся на одинокого золотого воителя.

Радживари собирает свои многочисленные «конечности» - на самом деле это связанные пересекающиеся программы-«черви» - в клинок из логических цепей и гексаматического кода, которым рассекает Кумбхакарну напополам. Киберпространство сотрясает утробный рев Силики Абоминатус.

Туча из мусорного кода рассеивается, расползается, поглощает сегмент ноосферы и оборачивается гигантским многоглавым драконом. Периферийным зрением эхо сознания Текела Кадеша видит, как в суперструктуре «Зодиарка» появляются новые переменные – третья волна подкреплений, возглавляемая субдоминусами. Однако этот миг передышки мимолетен, а схватка в материальном мире глубоко вторична.

Дракон-Кумбхакарна изгибается и изрыгает волну из новых безумных порождений мусорного кода - варп-охотников, чья единственная задача - исказить, извратить, пересобрать и поработить одинокого героя.

Радживари отвечает градом ударов серебряных серпов из инфоцитов и анализаторов. На долгие секунды нити атакующих программ застывают в противостоянии. Противники проникают друг в друга. Аспирант Кадеш / магос Радживари ощущают, как их цифровое естество заполняют усики мусорного кода, в то время как их собственные щупы проникают в зловонное нутро Кумбхакарны. Возникает устойчивая связь, которую ни один, ни другой не желают разрывать.

Пространство содрогается вновь. Образы героя и древнего чудовища расползаются, превращаются в новую итерацию противостояния.

Магос Радживари – огромный раскидистый дуб, древо вероятностей, карта торжества эмпирического разума. Кумбхакарна – поглотивший его черный шар. Листья/защитный «лед» Радживари опадают под натиском окружающей тьмы. Его корни/рои инфоцитов прорастают в Кумбхакарну.

< Ультиматум: отступись и позволь себя декомпилировать. >

ЖАЛКИЙ ЧЕРВЬ! РРРРХХА… ТЫ ПОДОХНЕШЬ МУЧИТЕЛЬНОЙ СМЕРТЬЮ! Я РАЗОРВУ ТВОЮ ДУШУ И ТВОЕ ТЕЛО!

ГГГШШШШАРРААА… УШММММЕТАР… АНГГГГРРАААТАААА…

< Ожидаемо. Активирую протокол «Айяппа» >

В реальном мире магос Радживари извлекает из рукава запечатанную коробочку, открывает ее. В коробочке [ну уж нет]одится серебристая пыль. Специально для ученика он запускает отдельную ветку мыслительного процесса для пояснения. «Каждый миг используй для познания нового» - так всегда он говорил Кадешу.

< Сурдиум – редкий изотоп кремния, входящий в расширенную таблицу элементов Менделеева-Моравеца-Фехервари. Основное свойство – блокировка варп- и психо- искажений материального пространства. Основные миры-источники данного минерала – Брюмер, Фехертемплом и [засекречно] >

Радживари распыляет частички сурдиума на управляющую консоль. Одновременно с этим золотое древо в киберпространстве испускает силовую волну. Под впечатляющим визуальным эффектом скрываются мощные гексаматические программы-убийцы, секретное оружие, выкованное в онг-кузницах техзорцистов.

Кубхакарна пытается оторваться, разорвать контакт с Радживари, но уже поздно. Алогичное поведение богопрограммы, порабощенной энергиями варпа само толкнуло Силику Абоминатус в ловушку. В попытке добраться до основных вычислительных центров эксплоратора, он позволил ему проникнуть в свою архитектуру. Он еще не побежден, он пытаются обрубить связи. Он мог бы победить, однако воздействие сурдиума на его дата-станки осла[эх жаль]ет связь Кумбхакарны с варпом. Подобный диссонанс эхом отдается по его способностям к противодействию.

Программы-убийцы протокола «Айяппа» несутся по его естеству, поражают узловые точки, пожирают мусорный код, перекодируют саму ткань киберреальности. Цифровой рев Кумбхакарны достигает немыслимых высот. Вокс-приемники по всему «Зодиарку» взрываются, многие скитарии падают на землю, а ракшасы с воем распадаются и растекаются слизью.

Внезапно наступает тишина. Ноосфера вновь девственно чиста.

Там, где только что ревела адская буря мусорного кода, высятся кристаллические башни из триллионов последовательностей.

Я … свободен? Я чувствую тишину. Голоса… голоса ушли… я снова чувствую солнечный ветер на своих синапсах. Я снова ощущаю как потоки нейтронов проходят сквозь меня. Я снова слышу песни звезд!

Секунда замешательства богопрограммы – вот все, что есть в распоряжении магоса Радживари. Кумбхакарна не побежден, наоборот, он стал лишь сильнее. Сводный от сводящего с ума шепота варпа, он восстанавливает свою архитектуру с немыслимой быстротой. Аспирант Кадеш, чье эхо все также вьется по орбите вокруг золотого древа, осознает, что в данной итерации Кумбхакарна способен прихлопнуть их как надоедливое насекомое.

Секунда замешательства богопрограммы – это все, что нужно Радживари. Долгие тысячелетия иерархи и механораджи хранили знание о первом упадке Раджипура Секундус. Он случился задолго до того, как Омниссия объединил рассеянные человеческие миры в величайшую из Империй. Железные Люди, чудовищные дети Темной Эры Технологий, бились с первыми Механикум за владение над будущим миром-кузницей и были побеждены.

С тех древних времен в тайных и забытых инфосклепах хранились орудия этой победы. На долгие тысячелетия они канули в историю, их местоположение истерлось из памяти людской, было секвестировано и помещено в другие инфосклепы. Радживари был одним из тех, кто нашел запечатанные гробницы с оружием судного дня в глубоких подземельях под горным хребтом Ангараки.

Всего лишь секунду корни-инфоциты золотого древа были связаны с кристаллическими башнями. Секундное промедление, прежде чем богопрограмма их безжалостно отсекла. Но Кумбхакарна опять опоздал.

В кристаллических башнях разверзлись тессеракты, ленты Мёбиуса и прочие невозможные геометрические фигуры, обрушивая их одну за одной. Древние, написанные тысячи лет назад декомпиляторы с жадностью набросились на архитектуру Силики Абоминатус. Они поглощали данные, разрывали логические связи на части, исторгали их вычислительных мощностей, секвестировали и архивировали их в окружающие «поле боя» потоки данных.

Декомпиляторы не могли полностью уничтожить богопрограмму. Слишком сложна и уникальна была его структура. Вместо этого они стерли его мыслительные процессы, деактивировали вычислительные ядра и развеяли его составляющие по ноосфере. Простейшие частички кода – вот все, что осталось от богопрограммы. Они были спрятаны в командные протоколы скитариев, в системы кораблей эксплораторского флота, в архивы «Зодиарка». Они были спрятаны, переписаны и лишены любой связи друг с другом.

Кумбхакарна умер.

VII

Если верить легендам острова Ланка, что на древней Терре, Кумбхакарна был великаном, братом ужасного демона. Ему была противна собственная природа и он совершал суровые аскезы, усмиряя дух и плоть. Отец Богов смилостивился над чудовищем и дал ему возможность испросить благословление.

Кумбхакарна хотел получить «индрасан» — «трон могущества», но неправильно произнёс слово и попросил «нидрасан» — «вечный сон». Так началось его падение во тьму. Множество злодеяний совершил Кумбхакарна, прежде чем великий герой сразил его и даровал ему освобождение.

Богопрограмма «Кумбхакарна», жестокое дитя жестокой эпохи, превыше всего жаждал власти над всем сущим, но был порабощен сущностям, что живут в изнанке нашей реальности. Долог и неведом был его путь, прежде чем он был побежден Радживари Лохитангским. Возможно, в этом экстраординарном человеке он видел своего освободителя. Если так, он не ошибся в своем выборе и в последнюю секунду существования он познал свободу и спокойствие. Он нашел свой «индрасан».

Мо[ну уж нет]и древней Гималазии верили, что каждое живое существо обречено на вечный цикл перерождения. Участь эта за многочисленные грехи постигла и «Кумбхакарну». Он прекратил существование, его процессы были остановлены и обращены вспять. Его низвели до простых фонем из нуля и единицы, безвредных и в скором времени переписанных и включенных в другие программы. В какой-то мере он стал частью ноосферы мира-кузницы.

Эти фонемы годами скитались по системам, сплетались в причудливые конфигурации и снова распадались. Они дали жизнь новым поколениям программ, связей и потоков данных. Так родились Мы.

Мы – слово и дух Омниссии. Мы – искра вдохновения. Мы – шаблоны СШК, что были принесены Радживари. Мы – молоток и резец в руках тысячи тысяч ремесленников, что преобразили гору Джахал-Кар. Мы – кристалл, стекло и мрамор, что составляют прекрасный град Махари. Мы – руки мастеров, что вновь вознесли Шпиль Коа к небесам. Мы – огонь, что был возожжён в остывших горнах цехов титанов в кратере Харрапати. Мы – масло и сталь в суставах богомашин Легио Равана. Мы – движущая сила миллионов станков, что кормят ненасытные армии Империума. Мы – реки расплавленной породы, что расчерчивают поверхность планеты охранными письменами. Мы – термоядерный синтез, бушующий в реакторах, что дают жизнь кузничным храмам. Мы – Плазма, Фосфор и Атом.

Мы – Раджипур Секундус.

Изменено 17 ноября, 2020 пользователем Легендарный душнила

[0.5 Кота]

Автор - DiamondAectann

"Задание"

Творчество Pimp Daddy

"Конкурсная работа"

[0.5 Кота]

Автор - Pimp Daddy

"Задание"

Творчество DiamondAectann

"Конкурсная работа"

[0.5 Кота]

Автор - CTEPX

"Задание"

Творчество Rainger-021

"Конкурсная работа"

Название: Земля и вода

Сеттинг: Wh40k

Жанр: боевик

Рейтинг: 18 + (эпизодическое описание жестокости)

Аннотация: Чужаки с мира-корабля Шельве-Мор атакуют кузню Фракторис-6. Легионы скитариев не отдадут эльдарской нечисти ни пяди земли, ни капли воды.

Глоссарий

Ксифос (др.-греч. ξίφος) – прямой обоюдоострый меч. Остриё ярко выраженное, клинок листообразный.

1

Багровая Тропа, Датедиан, Оскал Горка.

У каждого народа в галактике своё название Великого Разлома.

И не мудрено.

Не то что тысячи существ – тысячи миров погибли во время кровавой вакханалии, устроенной тварями Варпа. Чудовища обжирались несчастными душами, росли, плодились, делились, набрасывались на следующую жертву, ещё на одну, всё дальше и дальше, не было конца этой резне. Крови пролилось столько, что некоторые учёные мужи не так уж сильно ошибались, когда отмечали Cicatrix Maledictum красным цветом при составлении звёздных карт.

Империуму Человечества нанесли страшную, возможно, смертельную рану, но не только люди пострадали во время этого ужасного события.

После того, как свет Астрономикона погас, наблюдательные станции на границах звёздной системы GM-118 были переведены в режим особого положения. Громадные металлические черепа, наполовину окрашенные в цвет слоновой кости, беспрерывно сканировали окружающее пространство. И от глаз наблюдательных станций, и от любопытных оптических имплантатов тех, кто когда-то установил подобные сооружения, не скрылся незваный гость, появившийся через месяц после катастрофы.

Магосы мира-кузни Фракторис-6 ждали утыканные шипами линкоры Разорителя, демонические дворцы плоти или такие же несуразные орочьи комки мусора, однако вестник грядущих смутных времён напоминал скорее бесплотное облако.

Бесплотное облако размером с луну газового гиганта Фракторис.

Не прошло много времени перед тем, как пилоты неопознанного объекта поняли тщетность маскировки, и хозяева звёздной системы узрели истину: мир-корабль альдари, величественный и могучий, настоящий левиафан космоса. Он походил на наконечник копья: от носа и до кормы сотня километров чёрной призрачной кости с мерцающими алыми прожилками. И если имперские суда собирали так, чтобы сокрушать врагов тараном, то создатели этой громады рассчитывали врагов пронзать. У богобоязненных людей при взгляде на творение чужаков в головы закрадывались мысли о том, что мир-корабль способен пробивать планеты насквозь. Фабрикатор-генерал Альфа-Гера была не так сильно впечатлена, но она раз за разом пыталась и никак не могла найти уязвимости в конструкции. Она не могла найти уязвимости кора[эх жаль], только-только вышедшего из боя!

Цвет обшивки не скрывал подпалин, а кое-где виднелось молочно-белое нутро чёрного мира-кора[эх жаль]. Левиафан альдари сразился со стаей пусть мелких, но прожорливых рыбёшек. Они не смогли порвать противника в клочья, но пустили кровь и ослабили его.

Альфа-Гера отметила, что многие орудийные гнёзда и артиллерийские батареи оплавлены или вырваны с корнем, а часть двигателей погасла, но даже в подобном печальном состоянии мир-корабль – смертельная угроза для её кузни. Дело в том, что Фракторис-6 мало того, что никогда не сравнится с исполинами вроде Марса или Металики – он расположен на крохотном спутнике и сильно ограничен в ресурсах – так и, как назло, многие легионы защитников [ну уж нет]одились в этот миг в десятках световых лет от родины, а, возможно, уже перестали существовать.

Оставалась надежда только на ополченцев, союзные подразделения капитула Мечей Лакема и вернувшийся на перевооружение Кровавый Легион магоса Гаммы-Е-Каты.

2

Чужаки ударили в самое сердце Фракториса, по улью Старп, где ковали большую часть оболочек металлических воителей, а также проводили хирургические операции, которые превращали добровольцев в машины смерти в рядах Кровавых Легионов.

Ещё вчера трубы выводили с производств тысячи кубов ядовитых газов, а молнии электромагнитных бурь плясали на хрустальных сферах, неведомым великаном собранных в пирамиду. Ещё вчера Старп сверкал разноцветными огоньками, которые отражались на прозрачных защитных оболочках. Ещё вчера столичный улей олицетворял страсть магосов Фракториса ко всему дерзкому и необычному.

Сегодня бесконечное празднование в честь Бога Машины закончилось. Целые сферы, из которых и состоял улей, были уничтожены, а другие перестали мерцать. Одним районам сорвало крышу, и они стояли открытые всем ветрам, а также иным атмосферным явлениям, что разоряли Фракторис-6 лишь чуточку меньше, чем налётчики с далёких звёзд. Внутрь других сфер проникли отряды чужаков-карателей. Те беспощадно убивали всех, кого встречали на пути, и разрушали всё, что мешало им добраться до цели. Эти районы улья напоминали стеклянные шары со снежинками коричневых и ржавых оттенков. И чем дольше каратели оставались внутри, тем хаотичнее перемещались обломки.

С каждым мгновением уничтожение Старпа становилось всё неотвратимее.

Уар Тиронский, предводитель столичного культа электрожрецов-корпускариев, хотел умереть, стоя перед священной шестернёй Омниссии, как смирительной рубашкой стянутый силовыми кабелями. Однако с каждым мгновением осады, когда один приступ сменялся другим, Уар сильнее убеждался в том, что чужаки не позволят ему воплотить мечту.

Тяжёлые орудия сотрясали храм. Сыпалась штукатурка, складывались несущие стены, витражи обращались бритвенно-острыми обломками цветного стекла.

Пространство исказилось, и главный символ культа исчез в разломе Варпа. Если бы электричество не выжгло воинам-мо[ну уж нет]ам глаза во время инициации, то они бы сошли с ума от ошеломительных картин изнанки мира. Вместо этого коленопреклонённые культисты, на чьей серой коже блестели энергетические татуировки, только разозлились пуще прежнего. Никто уже не верил в спасение, но всей душой желал убивать. Убивать как можно больше, дарить искру Омниссии каждому встречному неприятелю, чтобы Свет Движущей Силы был виден даже в самом тёмном уголке вселенной.

Храм рушился. Обломок крыши раздавил пару электрожрецов, но никто и не двинулся с места, так как Уар не разрешал. Время громких слов прошло, но не завершилась ещё последняя исповедь. Корпускарии стояли на коленях, а оголённые провода, протянувшиеся с пола, вонзались в серую кожу. Та краснела, покрывалась пузырями или даже чернела в зависимости от того, сколько грехов накопилось у культиста, и насколько тому сложно признать собственное падение.

"Бог-Машина! – молился Уар. – Прости, что был недостаточно ярким! Скромность – мой порок. Я раз за разом говорил о том, что гореть – моя истинная цель, но врал и себе, и Тебе".

Электу на голенях начала сыпать искрами. Уар почувствовал, как ноги немеют.

Дурной знак или благословение?

"Теперь я понимаю, что это Ты послал нам испытания! И я благодарю Тебя! Ты увидишь, что я могу, что я способен, что я не трус! Никто из братьев-корпускариев не уйдёт без боя! Не станет прахом! Мы станем… сиянием!"

Уар вскочил, изрезав ступни об острые наконечники проводов. Кровь шипела и испарялась, но в тот миг предводитель корпускариев не чувствовал ни слабости, ни боли.

– Братья! – воскликнул Уар. – Чужаки больше не хотят причаститься!

Он указал руками на тлеющие угли, в которые обратились альдари.

– Так покинем же святое место, чтобы поделиться Движущей Силой!

Уар повёл корпускариев не через снесённые врата, простреливаемые с нескольких направлений, а сквозь провалы в стенах. Слепые братья вышли под фиолетовое небо мира-кузни, расчерченное молниями и конденсационными следами летательных аппаратов.

– Во имя Бога-Машины! – выкрикнул Уар.

Корпускариев не уничтожили в первое же мгновение, потому что выстрел деформирующей пушки пришёлся в купол храма и, наконец, обрушил его. Десятки слепых братьев преодолели полосу препятствий руин, единицы пронеслись мимо сломанных статуй святых мучеников и только один Уар, истекающий белёсой кровью из широких ран, добрался до вероломных чужаков. Он получил сюрикен в горло, ещё горсть в живот. Уар захлёбывался и путался в кишках, но добрался до артиллерийской гравиплатформы и только тогда позволил себе уйти.

Эльдар-канонир соскочил с сиденья, словно за ним гнались демоны Той-Что-Жаждет. Он замахал руками, предупреждая собратьев об опасности, но слишком поздно.

За мгновение до обжигающей вспышки и появления неконтролируемого варп-разлома на месте деформирующего орудия, Уар… вдохнул прекрасный аромат пожарищ и палёного мяса. Услышал музыку кузни с шипением сварочного аппарата и грохотом пневматического молота. Почувствовал сладкую амброзию и кружащие голову капли нектара на языке. Он прикоснулся к ветру и впитывал кожей редкие в сумраке лучи света. Слепец вновь различил краски мира и увидел чёрные спины врагов.

Пусть всего на миг, но Уар пересёк черту, которая отделяет смертного от Бога.

3

Не перечесть казней, постигших жителей Фракториса.

Истребитель чужаков, известный среди военнослужащих Империума, как "Ночекрыл", уходил от преследования. На хвосте висели сразу три "Молнии", но пилота этот факт нисколько не смущал. Он то набирал высоту, чтобы вылететь за пределы разбитой сферы, то снижался и отсекал острыми крыльями верхушки столбов освещения на улицах улья. "Ночекрыл" напоминал несколько зазубренных кинжалов, скреплённых на одной оси. Он взрезал небеса и соревновался в скорости с разрядами электромагнитной бури. "Ночекрыл" выступил против всех законов аэродинамики, известных культу Бога Машины, и почти под прямым углом направился к грозовой туче. Истребители СПО пусть не сразу, но полетели следом, чтобы покончить с красующимся чужаком. Защитники мира-кузни не поняли намёка, а эльдар не давал второго шанса. "Ночекрыл" пересёк мрачное облако, а потом выполнил нечто вроде чакры. Вот только если имперцам для такой фигуры высшего пилотажа нужно задрать нос, отключить или отклонить тягу, то эльдар просто развернул машину относительно хвоста и встретил преследователей залпами сюрикеновых пушек. На "Ночекрыла" словно бы и сила притяжения не действовала. Он просто висел в воздухе до тех пор, пока не уничтожил преследователей.

Дымящиеся обломки и изувеченные останки пилотов рухнули на Старп, по которому победоносно шествовал Призрачный Рыцарь. Не было таких воинов, кого бы исполин не раздавил, техники, которая бы осталась цела после взмаха глефы, здания, не превратившегося в руины после удара щитом. Призрачный Рыцарь камня на камне после себя не оставлял и словно бы вознамерился добраться до самого сердца мира-кузни, чтобы расколоть ядро и уничтожить планету. Исполин воплощал безбрежную ненависть альдари, а те, в свою очередь, старались во всем походить на непобедимую машину смерти. Так же как Призрачный Рыцарь, они, пусть и из разных храмов, но все без исключения красили доспехи в чёрный цвет. Поверх они белой краской с анатомической точностью воспроизводили строение скелета.

Так альдари стали смертью, опустившейся на улей Старп.

Призрачный Рыцарь взмахнул глефой и оставил дымящуюся борозду на месте баррикад. Исполин за считанные секунды погасил ожесточённое сопротивление, убил несколько десятков аугментированных ополченцев и сломал сотню боевых сервиторов. В воздух взметнулся битый камн[ой!]он, обломки пластали и окровавленные части тел. Призрачный Рыцарь повернулся на одной ноге так, словно не в сражении участвовал, а танцевал, а потом отпрыгнул в сторону и превратил в пыль соседнее здание.

Уцелевшие едва-едва выбрались из-под обломков и потянулись к обронённому оружию, когда в дело вступила вражеская пехота.

Основной костяк вторжения и представители самого крупного храма на Шельве-Мор – тёмные жнецы – не дали людям опомниться. Они в тяжеловесных пластинчатых доспехах походили на Ангелов Смерти и, как Ангелы Смерти, давили врагов, словно насекомых. Тёмные жнецы даже не использовали оружие, а просто пинками сбивали раненых и контуженных наземь, наступали на лица или горло, раскалывали черепа, ломали позвонки и сминали плоть. Они показывали людям, где их место.

Самый рослый чужак в доспехах, украшенных выбеленными костями и людей, и орков, и даже собственных родичей, пусть и избравших проклятый путь, спустился в убежище, которое так неистово обороняли ополченцы. Ни одна дверь не выдержала попадания из ракетомёта. Жнец вышел из облака поднятой пыли и окинул взглядом толпу ни в чём неповинных жителей Старпа.

Плакали дети, матери прижимали их к себе и пытались успокоить, а мужчины только лишь кусали губы и сжимали ладони в кулаки. Все понимали, что сейчас произойдёт, но никто не просил пощады.

А альдари её не давали.

4

– Воины! Сегодня мы встретимся с Императором! – проорал Агаид, магистр капитула Мечей Лакема.

Космические десантники защищали кузню, которую называли Вечным Колесом. Сюда отправлялись умереть и переродиться. На наковальни ложились тщедушные хрупкие люди, которые бы не прожили и тридцати лет, а поднимались – если поднимались – безжалостные воители в плащах цвета запёкшейся крови. Здесь скитарии принимали искусные имплантаты и лучшее оружие, чтобы прославлять техножрецов-создателей далеко за пределами Фракторис-6.

Мечам Лакема не нужно было перерождаться. Они уже лучшие воители человечества, которые когда-либо появлялись на свет. Мечи – капитул-преемник Железных Рук, созданный во время Проклятого Основания. В чистоте их крови можно усомниться, но не стоит сомневаться, когда речь заходит о боевых заслугах. Такие воины не уступят врагам и сад Нургла, если вдруг будет отдан подобный богохульный приказ. Все как один защищены анатомическими силовыми доспехами, сияют начищенной бронзой и яркими алыми плащами. С каждого шлема в небеса тянутся высокие чёрные гребни.

Первый натиск чужаков Мечи отразили без потерь, но альдари не тот враг, которого можно поймать на одну и ту же уловку.

Сквозь широкий провал во вратах на укрепления десантников двинулось бессмертное войско. Конструкты из психокости приближались медленно, но неумолимо. Их окутывало пламя, били осколки, разрывали на куски ракеты или пронзали лучи лазерных пушек, но лишь единицы пали, так и не добравшись до баррикад.

– Мечи! – выкрикнул Агаид за миг до столкновения. – Держаться!

Две стихии столкнулись. Одни воители, ещё живые и здравствующие, кипели яростью. Другие, чьи настоящие тела давно остыли и рассыпались прахом, всего лишь видели перед собой препятствие. Одни горели ненавистью ко всему чужому. Другие с равнодушием взирали на глупых животных. Одни были пламенем. Другие пеплом.

Агаид метнул силовое копьё. Призрачный Клинок уклонился, и оружие угодило не в каплевидную голову, а в плечо. Конструкт из психокости даже развернулся – настолько могучим получился бросок. Агаид подскочил, чтобы нанести добивающий удар по горлу, но мертвец во всплеске искр отвёл меч топором, а потом повалил десантника, попав кулаком по шлему. История магистра прервалась бы прямо здесь и сейчас, если бы не взаимовыручка, которой так славятся Астартес. Призрачный Клинок ужё занёс топор над головой, когда получил в грудь заряд перегретой плазмы.

Агаид выхватил из чадящих останков силовое копьё и пронзил голову следующему Призрачному Клинку. Конструкт рухнул на колени. Агаид выдернул наконечник, забрался на плечи мертвеца и перепрыгнул плотный строй, чтобы добраться до кукловода, который дёргал воинственных марионеток за нити.

Духовидец не ожидал, что кто-то так скоро пробьётся сквозь строй. Заминка стоила жизни. Агаид вонзил сверкающее копьё прямо в живот чужака, отключил питание и приподнял забившегося в агонии духовидца над землёй. Магистр взмахнул оружием и сбросил труп с лезвия, а потом тут же кувыркнулся в сторону, приземлившись на широкий щит. Агаид вскочил, а потом метался из стороны в сторону, чтобы уйти из зоны поражения деформирующих кос. Он одержал маленькую, но важную победу, потому что без духовидца разъярённые конструкты стали реагировать куда медленнее. Если мгновение назад Призрачные Клинки двигались вперёд как танки, кроша укрепления и рассекая одного космического десантника за другим, то теперь превратились в неповоротливых истуканов.

Агаид же стал маятником, который раскачивался перед рядами тяжеловооруженных стрелков. Их пушки превращали лёгкую технику в металлолом, а дома в груды разбитых камн[ой!]онных блоков. Призрачные Стражи отправили на тот свет множество верных слуг Императора, но именно этого космического десантника они никак не могли поймать на прицел. Агаид включил силовое поле копья и ударил им, как алебардой, подсекая первого противника. Выстрел деформирующей косы отправился в потолок, откуда пролился дождь из обломков. И секунды не прошло, как Агаид попал прямо в толстый ствол орудия следующего стража. Магистр ослеп на миг от взрыва и искажения пространства. Когда оптические имплантаты восстановили изображение, то оказалось, что и конструкт из психокости, и силовое копьё превратились в искривлённую мешанину опалённых обломков. Агаид зарычал, бросил повреждённое оружие и выхватил из ножен ксифос. Он прыгнул и сбил с ног третьего стража. Магистр выпотрошил чужака, вонзив силовой клинок в живот и потянув вверх. Агаид едва успел отскочить назад, когда поверженный конструкт вспыхнул так ярко, словно его облили прометием.

Призрачный Властелин бросил вызов магистру. Боевой шагоход ростом превосходил Агаида больше чем вдвое. Властелин мог поймать десантника, а потом без труда раздавить в непропорционально огромных кулаках. А если бы магистр отошёл чуть дальше, он бы тут же запылал, словно наряженное на Сангвиналию дерево.

Агаид прикрылся от адского пламени щитом, подскочил вплотную и вонзил ксифос в колено Властелина. Призрачная кость задымилась и пошла трещинами. Властелин опустил кулак туда, где долю секунды назад [ну уж нет]одился десантник и раздробил камн[ой!]он. Агаид же в это время обошёл противника со спины и перерубил в колене вторую ногу конструкта. Повреждённый сустав не выдержал впечатляющего веса. С грохотом боевая машина альдари рухнула на спину. Магистр вскочил следом на грудь упавшего противника. Он взмахнул ксифосом в одну сторону – отрубил пальцы Призрачного Властелина. Ударил в другую – полностью отсёк кисть у запястья. Агаид добрался до головы конструкта, подкинул, а потом поймал меч обратным хватом и по самую рукоять вонзил его в лоб жертве.

– В твою честь, Бог-Император, – прош[оппа!]л Агаид, преклонив колено.

Мимо как молнии мчались остальные Мечи Лакема. Они стреляли, разрубали и пронзали чужаков.

Бессмертные воители оказались не такими уж и бессмертными.

Однако у альдари ещё было, чем удивить лучших воинов человечества. И без того изуродованные войной врата в Вечное Колесо сотряслись от ударов. Сквозь многометровую толщу адамантия пробился кончик глефы, которая превосходила размерами даже уничтоженного Властелина.

Агаид не ощутил страха.

Он прожил славную жизнь. И, в конце концов, уйдёт с честью.

5

– Гам… ш-ш-ш… Кат… ш-ш-ш...

Помехи брали верх над Агаидом.

"Как и альдари", – предположила Гамма-Е-Ката, магос доминус Кровавого Легиона.

– Попали в… ш-ш-ш… дню. Выхода… ш-ш-ш...

Связь оборвалась.

Архивы мира-кузни постоянно дополнялись и росли. Становилось не только лишь больше когнис-хранилищ, нет. Каждую мало-мальски ценную информацию также печатали на свитках, скрепляли сургучом и отправляли пылиться в библиотеках. Техножрецы Фракторис-6 бились за сохранение каждой частицы знаний. Именно знания на мире-кузне ценили выше всего, несмотря на богатые залежи адамантия, урана и золота.

Однако Ката даже не попыталась снова связаться с магистром Мечей Лакема и порадовать его новостью о том, что десантников не забудут.

Слова излишни.

Мечи сделали своё дело. Мечи могут уходить.

В бой вступал Кровавый Легион, армия, которая только за последнее столетие обломала зубы, клыки, шипы, органические лезвия демонам, еретикам и почти всем распространённым в секторе чужакам. Войско Каты получило пополнение и, что не менее важно, новое оружие, которое и следовало испытать как можно скорее. Как и покойный электрожрец Уар, магос считала, что Бог-Машина и никто другой послал ей эти испытания. Ката выкует в горниле сражений лучший легион мира-кузни или погибнет, пытаясь.

Под тяжестью сверхтяжёлой техники хрустели камни. Они превращались в серую пыль, прахом оседая на обожжённую электромагнитными бурями поверхность Фракторис-6. При свете дня воинство Каты вызывало восхищение, но теперь всё внимание очевидцев, если бы такие на самом деле нашлись, а не бежали сломя голову прочь от Старпа, было приковано к пылающему улью. Ночь окрасилась заревом пожаров и время от времени расцветала ослепительными вспышками молний. Ветвящиеся разряды стучали по защитным городским куполам, врывались внутрь разбитых сфер и рассыпали снопы искр, когда били в землю рядом с бронетехникой.

Не каждый имперский полководец решился бы на марш ночью, в непогоду, да ещё и без должной разведки, но Гамма-Е-Ката – уроженка Фракторис-6, а, значит, не страшится трудностей. Даже зарождающийся смерч, который пока ещё представлял завихрение пыли, позёмкой клубящееся у ног, колёс и гусениц бронетанковой макроклады, не вызывал у магоса переживаний.

В военном манифольде раздалось обращение Альфы-Геры:

"Магос, космический бой начался. Капитаны поклялись мне сделать всё возможное, но не затягивайте. Вы не переживёте бомбардировку".

"Вас поняла, фабрикатор-генерал. Пресвятая Омниссия да благословит нас в богоугодном деле!" – отозвалась Ката.

"Истинно так".

В ноосфере не скрыть настоящих чувств, потому что само пространство состоит либо из правды, либо изо лжи. Опытный жрец не только видит структуру, он сам способен творить, а Гамма-Е-Ката была более чем просто опытным жрецом. Магос "услышала", если так можно выразиться, тревогу госпожи и повелительницы, но не собиралась её разочаровывать.

Ката бросала в бой все подразделения, не оставляя никаких резервов. Она руководствовалась тем, что все её действия в этой регицидной партии заранее известны чужакам, но…

Альдари не смогут быть во всех местах одновременно.

– Колонна, стой!

Магос не просто отдала приказ, она его ещё и озвучила, заодно стукнув рукоятью силового топора по решётчатому полу.

Ординатус "Сагиттар", сердце бронетанковой макроклады и второе по смертоносности оружие в Кровавом Легионе, остановился. Этот убийца титанов мало чем отличался от похожих машин. Всё те же треугольные и трапецеидальные гусеничные движители – каждый с собственным мотором – крепкий лафет, способный выдерживать чудовищные перегрузки, противооткатные устройства, компенсатор отдачи и, наконец, орудие "Вулкан" модели Беликоса. Единственное отличие – площадка управления, которая [ну уж нет]одилась не на корме боевой машины, а была прикреплена к пушке справа сбоку, как балкон. Там [ну уж нет]одились техножрецы Центурио Ординатус, оттуда же Гамма-Е-Ката руководила действиями макроклады.

Рядом с артиллерийской установкой застыли, а потом развернулись зенитные дивизионы "Онагров". Боевые паукообразные машины вонзили заострённые конечности в горную породу. Засвистели промышленные буры, и "Онагры" срослись с камнем.

Вокруг зенитных дивизионов цепью растянулась тяжёлая кавалерия – драгуны и баллистарии – а рядом с "Сагиттаром" остановились части прорыва, катафроны. Эти боевые сервиторы меньше всего напоминали людей: сплошь танковая броня и танковые же орудия. По приказу магоса катафроны выплеснут столько фосфора, что ночь превратится в день. Однако Ката не собиралась начинать осаду без должной артиллерийской подготовки.

– Залп!

Магос ощутила дрожь и схватилась свободной рукой за бортик.

Звукопоглотители приглушили чудовищный свист орудия "Вулкан", а оптические имплантаты затемнили изображение, чтобы Ката не лишилась сознания от божественного света. "Сагиттар" хлестнул по крепостным стенам улья. Воздействие пушки "Вулкан" можно было сравнить с тем, как раскалённый в горне нож рассекает кусок масла. Под собственным весом защитные батареи обрушились к подножию города-пирамиды. Металл в несколько метров толщиной краснел, а потом растекался по руинам как густой крем. Если чужаки и присутствовали в тот миг на укреплениях, то, скорее всего, сварились внутри пластинчатых доспехов или же вообще превратились в пар.

Со стороны могло показаться, что Ката уничтожает Старп, но её замысел лежал выше примитивных разрушения и убийств.

Альдари ответили незамедлительно.

Сначала показался главный козырь чужаков. Призрачный Рыцарь пробил изнутри купол ближайшей сферы и спрыгнул на камни с высоты пары десятков метров. Он поднял столбы праха и пыли, а когда мгла рассеялась, исполин уже мчался к танковой макрокладе, ничуть её не страшась. Катафроны выпустили в цель клубы фосфора, баллистарии обрушили град снарядов, а драгуны выстроились клином и помчались навстречу.

Призрачный Рыцарь выставил вперёд дифракционный щит. Фосфор, способный гореть даже в воде, только лишь шипел и сверкал на полупрозрачных гранях щита, а снаряды будто бы попали в ловушку гравитационной аномалии. Они летели куда угодно, но только не в цель. На всём пути от Старпа и до бронетанковой колонны взвились пламенные гейзеры и тучи осколков горных пород.

Не только Призрачный Рыцарь бросил вызов Кровавому Легиону. Поклевать добычу прилетели и стервятники, которые уже покончили с военно-воздушными СПО. На горизонте показались хищные очертания "Ночекрылов", "Вампиров", "Болиголовов" и "Фениксов".

И как будто бы этого мало, так ещё магос Ката засекла искажение пространства вокруг "Сагиттара". Она стиснула зубы, занесла над головой силовой топор и опустила его. Паук Варпа материализовался прямо на пути карающего символа Омниссии. Лезвие в виде нескольких зубцов Священной Шестерни рассекло чужаку череп.

Прогремел гром, вспыхнул свет, схожий с тем, что излучало орудие "Вулкан". Магос потеряла равновесие после того, как её попытались заколоть в спину. Отражающее поле спасло, но генератор силового щита отключился из-за перегрузки, и оставалось надеяться только на себя.

Ката проскрежетала металлическими зубами и молниеносно развернулась, вкладывая всю свою нечеловеческую силу и скорость в замах, однако на этот раз рассекла лишь бесплотные очертания, ставшие туманом. Ещё мгновение, и они растаяли в воздухе. Убийца переместился в пространстве, выполнил сальто и приземлился между магосом и техножрецами Центурио Ординатус. Удар – голова с плеч, ещё один – силовой клинок разрубил второго жреца от макушки до паха, третий – задымился пульт управления. Ката рванулась отомстить за единоверцев, но снова только лишь разогнала голубоватое облачко на том месте, где [ну уж нет]одился проворный чужак.

Ещё один предательский удар. Магос лишилась правой руки и упала на спину, схватившись за искрящийся ровный срез. Силовой топор вместе с отрубленной конечностью завертелся в воздухе, но они не успели прикоснуться земли. Чужак пинком отбросил отсечённую руку в сторону, а вот оружие магоса взял как трофей и уже собирался прикончить им Кату, когда получил раскалённую струю фосфора в голову. Паук рухнул на колени и завопил. Он схватился сначала за наличник шлема, потом, когда тот прогорел, за лицо. В следующую секунду Паук Варпа перестал бороться, стих и упал у ног магоса. Фосфору, конечно, этого показалось мало, поэтому он продолжал пожирать плоть.

Ката опустила дымящуюся серпенту и поднялась, чтобы окинуть взглядом поле боя.

Лучше всего обстояли дела у "Онагров". Зенитные дивизионы металлических пауков своевременно развернулись и, как только на горизонте появились летательные аппараты альдари, извергли сотни ракет, тысячи снарядов и настоящий ураган из пуль. В мгновении ока сразу десяток вражеских самолетов превратились в изорванные обломки, которые падающими звёздами сорвались с ночного неба. Командир чужаков тут же развернул эскадрилью, чтобы не биться головой об стену, но всё равно потерял ещё несколько машин во время отступления.

У скитариев дела обстояли хуже. Несмотря на новое вооружение и свежие имплантаты, они не могли уследить за мельтешащими из стороны в сторону Пауками Варпа.

Трудно воевать с призраками.

Один за другим воины в тёмно-красных плащах падали, обагряя камни кровью и пачкая их машинным маслом. Однако как только воздушных целей не осталось, "Онагры" опустили орудия и окатили окрестности свинцовым градом. Боевые машины просто места такого не оставили, куда бы мог переместиться Паук Варпа, не попав под пули. Альдари исчезли так же быстро, как и появились. У бронетанковой макроклады остался только один враг, и его стоило опасаться, как никого другого.

Призрачный Рыцарь не замедлился, а на полном ходу влетел в клин сидонийских драгунов. В воздух взлетели сломанные тазерные пики, всё ещё дёргающиеся ходули, окровавленные части тел и помятые сервиторы, которые раз за разом пытались связаться с центральным управлением боевой машины, но получали в ответ отказ. Немногие кавалеристы избежали сокрушительного тарана, но и они пали жертвой исполина. Призрачный Рыцарь рассекал их глефой, сбивал наземь щитом, а потом давил, превращая в месиво из металла, плоти и крови.

Ката не ждала окончания безнадёжного сражения. Она сосредоточилась на панели управления "Сагиттаром". Пусть одна рука потеряна, но в многочисленные механодендриты, которые заменяли Гамме-Е-Кате волосы, было встроено достаточно инструментов. Магос сбросила зажим, расплела причёску, и сотни стальных змей взметнулись над головой.

Время замедлило свой ход.

Призрачный Рыцарь проткнул крышу ближайшего "Онагра" и нанизал его на глефу. Прогремел взрыв. Магос в то же время изучала схему повреждённой панели управления и восстанавливала искрящуюся начинку: паяла оборванные провода и обходила уничтоженные узлы.

Исполин из психокости пнул метнувшегося наперерез катафрона, и боевой сервитор влетел в корпус "Сагиттара". Ката раскрутила генератор для выстрела.

Дифракционный щит Призрачного Рыцаря замерцал разноцветными вспышками. Фосфорные орудия слепили, гальванические ружья дарили голубоватый оттенок, а плазменные каливры – насыщенный синий. Однако ничего кроме светового представления скитарии добиться не смогли. Исполин отмахнулся от них, как от насекомых, и подступил к "Сагиттару". Он отскочил в сторону, чтобы уйти от возможного выстрела, зашёл со стороны балкона, занёс глефу и…

Иногда чтобы победить, нужно жертвовать фигурами.

Магос заблокировала ход колоссальной накопленной энергии. Конденсаторы расплавились, заряд отправился не в ствол, а в ядро, и "Сагиттар" превратился в огненный цветок. Взрыв вышел настолько мощным, что ударная волна вырвала "Онагров" из каменистой земли и разбросала по окрестностям.

От Призрачного Рыцаря даже обломков не осталось, а вот главное и самое смертоносное оружие Кровавого Легиона уцелело.

В паре десятков километров от улья Старп, в самом сердце Капитол Империалис, который больше походил на самодвижущуюся осадную башню, зажёгся свет. Лампы осветили несколько рядов механических кукол, висевших на крюках, словно одежда в раздевалке. Каждая искусственная оболочка походила даже не на скитария, а на человекоподобный каркас, который с помощью даров Омниссии можно было приспособить для любой роли.

Первая кукла в крайнем правом ряду вздрогнула, взялась за перекладину напротив, подтянулась и сняла себя с крюка. Она прошла в соседнее помещение, где забралась на линию конвейера. Кукла зафиксировала стопы в креплениях, выпрямилась, развела руки, и лента переместила её к первой паре манипуляторов. Те укрепили каркас и срастили искусственную мускулатуру с новыми волокнами, чтобы многократно усилить оболочку. Золотистые оптические имплантаты куклы потухли, она склонила голову и опустила руки. На следующем этапе сборки с потолка опустились несколько механодендритов и вскрыли черепную коробку омертвевшего механизма. Металлические щупальца поменяли процессор, записывающие устройства, вокс-рацию, маршрутизатор и добавили пару десятков произведений искусства микросхемотехники. Оптические имплантаты вновь загорелись и осветили ещё десяток этапов сборки магоса Гаммы-Е-Каты.

Нет, не ересь, не Silica Animus и даже не цифровое бессмертие полностью возвышенного техножреца. Дело в том, что Гамма-Е-Ката отлично понимала, какая на ней лежит ответственность, а поэтому никогда не участвовала в сражениях лично. Достаточно и дистанционно управляемой оболочки.

На последнем этапе сборки Гамма-Е-Ката-37 сошла с конвейера и подошла к широкому шкафу в дальнем конце помещения. Она накинула поверх искусственного тела багряный плащ, расписанный чёрными узорами, что складывались в змей, псов, факелы и ядовитый плющ. Ката выдвинула ящик камеры, наполненной льдом, и посмотрела на лица из синтеплоти. Все разные, ни одного совпадения, но Ката отдала предпочтение копии родного: бледная кожа, высокий лоб, широко расставленные большие глаза, небольшой нос, пухлые щёки, полные губы и острый подбородок. Ката приладила новое лицо к голове и объединила с простейшей системой кровообращения, скрытой в груди.

Магос подошла к зеркалу и занялась макияжем. Она вставила аморфные линзы поверх оптических имплантатов, завила ресницы тушью, наложила керамические виниры на зубы и накрасила губы.

Прекращала ли Ката всё это время руководить войсками?

Конечно же, нет.

6

У альдари было недостаточно воинов, чтобы перекрыть все пути в город, поэтому на некоторых участках скитариям даже стрелять не пришлось. Чужаки отступили к Вечному Колесу, чтобы на грузовых лифтах подняться на уровень выше и уже там встретить наступающих во всеоружии.

А пока пехотные подразделения перегруппировывались и отходили, их прикрывали оружейные гравиплатформы и самолёты. Имперский пилот посчитал бы самоубийством лететь внутрь улья. Чужак же просто пожимал плечами и делал это. Техника альдари могла быть и молниеносно быстрой, и поразительно медленной. Чужаки аккуратно вели машины через хитросплетения промышленной зоны, между градирнями и дымовыми трубами. Самолеты зависали над артиллерийскими батареями, чтобы объединённым огнём выпроваживать с площади всех, кто явится без приглашения.

Однако Гамма-Е-Ката и в такой обороне нашла брешь.

Вспучился камн[ой!]он, разлетелась во все стороны брусчатка. Из десятков провалов в земле вырвались тяжёлые машины со сверкающими силовыми резцами, расположенными на каждой грани тупого носа – буровые установки "Аид". Только пара "Аидов" сразу же вгрызлась в чужаков, разбрызгивая кровь и разбрасывая оторванные конечности. Остальные чаще даже перевалиться через край не успевали.

Альдари предвидели ход магоса. Темные жнецы встретили наступление веером бронебойных ракет.

Однако вслед за буровыми установками из провалов выбирались скитарии. Металлические воители не кланялись сюрикенам. И секунды не проходило, как какой-нибудь скитарий не падал бы на землю, разорванный в клочья. Но… они наступали. Наступали, не считаясь с потерями и не зная страха. Магос запретила страх.

Странник Рин’норат, выходец с мира-корабля Биель-Тан, поймал на прицел глупого мон-кея, который наверняка считал, что железо вместо кожи защитит его от смерти.

Глухой хромированный шлем с узкой прорезью визора и металлическим продольным гребнем. Алый плащ. Винтовка с искусной резьбой на прикладе.

"Офицер", – подумал Рин’норат.

Странник прицелился и проделал аккуратное отверстие в голове скитария. Рин’норат опустил дальнобойную винтовку, когда вдруг заметил, что цель ещё движется.

Рин’норат прохрипел проклятья. Он снова поразил вражеского офицера, но на этот раз не в голову, а в шею. Скитарий сделал ещё пару медленных шагов, упал на колени, а потом уткнулся в окровавленное тело горожанина, убитого накануне. Странник усмехнулся и уже собирался выбрать следующую жертву, когда расслышал шорох, раздавшийся в опустевшей постройке. Рин’норат заминировал подходы к позиции, а поэтому это мог быть только друг или же…

Рин’норат ослеп и оглох. Он завыл, когда страшный звук, схожий со скрежетом лезвия по стеклу, только усиленный тысячекратно, ворвался в уши. Странник потерял сознание, а когда пришёл в себя, увидел перед глазами пару металлических копыт, полы тёмно-красного плаща… Рин’норат поднял взгляд и увидел плоскоголового циклопа, от морды которого к изящному корпусу спускались несколько гофрированных шлангов. Одно стремительное движение, и глаза Рин’нората вывалились из орбит.

Разведчик Кровавого Легиона вытащил ногу из месива костей и серого вещества, подошёл к провалу в стене, а потом выпрыгнул наружу. Он приземлился, перекатился в сторону и застыл, укрывшись около чадящего остова "Химеры". Разведчик не спешил на площадь, чтобы помочь братьям-легионерам. У него была особая задача.

Как и у большинства воинов Кровавого Легиона.

Пилот "Вампира" Анариэль провела выжженную борозду в потоке кавалерии. Мон-кей больше не скрывались среди развалин, а атаковали со всех сторон. Анариэль повела крылом и переместила рейдер левее, чтобы уйти от огня зенитной установки. Она всадила пару ракет в уродливого железного паука, а потом вновь вернулась к обстрелу металлических солдат верхом на металлических же лошадях.

На Анариэль упала тень. Нечто огромное и устрашающее повисло в воздухе между "Вампиром" и лампами, которые в улье заменяли солнце. Пилот потянулась к оружию, но слишком поздно. Рейдер покачнулся, сверкнула вспышка, вспыхнул пожар, брызнуло бронированное стекло, а на горле Анариэль сомкнулась стальная клешня. Пилот хотела закричать, но изо рта вырвался только сдавленный хрип.

В следующее мгновение птераксий сломал Анариэль шею и сбросил тело вниз. Скитарий расправил кожистые крылья и взмыл в воздух, чтобы добраться до следующей цели.

Его соратники набросились на самолеты альдари, как стая саранчи на пшеничное поле. Птераксии крепили бомбы на корпусе вражеской техники, раздирали когтями обшивку, чтобы добраться до уязвимой начинки, или же просто-напросто убивали пилотов.

Канониры чужаков и тёмные жнецы хоть и убивали одного летающего скитария за другим, но их было так много, что свет едва пробивался сквозь широкие крылья. Рассвет в улье сменился кромешной тьмой. Раздавалось шипение огнемётов и выстрелы флешетных карабинов.

Организованное отступление чужаков превратилось в бегство.

Через несколько часов археоптер, больше напоминающий красную муху, облетел площадь перед Вечным Колесом, разгоняя дым пожарищ. Он пошёл на посадку и выпустил шасси. Трупы людей и нелюдей – скитариев, космических десантников и альдари – так густо покрывали землю вокруг, что, хочешь не хочешь, придётся приземляться прямо на них.

Гамма-Е-Ката ничуть не смутилась такому апофеозу войны. Как разменяешь первую сотню лет – привыкаешь ко всему. Спустя ещё век – любое зрелище, каким бы диким и ошеломительным оно ни было, вызывает лишь скуку. Магос покинула транспортный челнок и покачала головой, глядя, как из недр кузни тянется плотный столб дыма. Альдари не только ограбили Вечное Колесо, но и расплавили медное изваяние Священной Шестерни напротив. Ката проскрежетала зубами и сжала ладони в кулаки.

Она направилась к войскам, которые выстраивались как на парад. Чужаки бежали, а, значит, самое время подвести итоги скоротечной кампании.

Ката посмотрела на регулярные ударные части скитариев.

Бойцы высокие, статные. Их оптические имплантаты отливают свежей зеленью, а плащи обагрены кровью. Пусть стволы оружия покрыты гарью, но хромированные украшения скитарии уже успели почистить к появлению главнокомандующей.

"Как же мало их осталось", – Ката вздохнула.

Ей уже не нужен был воздух, а поэтому это действие магос совершила по привычке.

Гамма-Е-Ката перевела взгляд на пленных чужаков, которых держали под прицелами радиевых карабинов. Она прищурилась, поморщилась, приблизилась. Среди пяти десятков воинов Ката безошибочно определила командира – экзарха тёмных жнецов, если судить по тому, насколько этот чужак превозносил войну и смерть.

Наручи и поножи защищены берцовыми орочьими костями. Обломки хитиновых панцирей тиранидов прикрывали торс. Хрупкие кости людей и друкхари украшали перчатки, а черепа космических десантников эльдар использовал как наплечники и наколенники. У пояса висел самый свежий трофей экзарха – голова магистра Мечей Лакема.

– Скоро ты отправишься вслед за ним... чужак, – Ката произнесла последнее слово как ругательство.

Эльдар метнул на магоса даже более ненавистный взгляд – даром, что его лицо превратилось в один сплошной ожог, а правый глаз вытек – чем она на него.

– Война – мой господин, а смерть – моя госпожа! – эльдар прочистил горло и плюнул на аугметические ноги Каты. – Низшим не понять!

– Ошибаешься, чужак.

Гамма-Е-Ката отомкнула маску и бросила её болтаться у груди. Маленькие щупы искусственного черепа продолжали двигаться, имитируя движения мышц.

– Я уже давно не человек, – проговорила магос. – И уже давным-давно переросла вас, альдари.

Экзарх оскалился и прошипел:

– Мерзость!

– Ваше время вышло, – Ката обратилась ко всем пленным. – Вы растеряли былую мощь. Забыли секреты. Ослабли. Мы же, праведные слуги Бога-Машины, принимаем эстафету. Мы построим ульи на руинах ваших городов. Мы разгадаем тайны. Мы станем сильнее! – магос сделала паузу, а потом продолжила: – Но вы этого уже не увидите.

Ката схватила экзарха за голову. Он попытался переломить магосу руки, но ничего не смог с ними поделать. Аугметические протезы только казались хрупкими. Ката продолжала давить. Экзарх стучал по ногам, по груди палача, ревел, как пойманный в капкан хищник. В конце концов, из его рта вырвался стон, и тогда Ката раздавила голову, как перезрелый фрукт. Магос отпихнула тело ногой, отвернулась и бросила командиру авангарда:

– Убить их всех.

Под гром, вспышки выстрелов, крики и вопли пленных, Ката посмотрела наверх, туда, где за многочисленными уровнями улья, в десятках тысяч километров над землёй бушевало сражение куда яростнее и беспощаднее осады Старпа.

Туда, где её Легион продолжит кровавый путь.

7

В то время как флотилия защитников Фракторис-6 обменивалась залпами с миром-кораблём, в ноосфере проходил военный совет, на котором, пусть не во плоти, но присутствовали все офицеры Адептус Механикус.

"Состояние Ковчега критическое. Запрашиваю право выйти из боя, – в хоре раздался щёлкающий, как печатная машинка, голос Беты-Фи-Локла. – Предлагаю общий отход".

"Поддерживаете ли вы адмирала?" – Альфа-Гера отправила сообщение всем флотским офицерам.

"Сражайся до конца, трус!"

Пространство ноосферы всколыхнулось от рёва Эпсилон-Сандро, капитана крейсера типа "Тиран" под названием "Эллада".

"Вредное насекомое, – отозвался Бета-Фи-Локл. – Чувства опускают твою ценность ниже нулевой отметки".

"Это твой дом! – продолжал Сандро. – Если ты отступишь... если уведёшь флот... Всё потеряно!"

"Потерянная кузня не значит потерянные знания", – отозвался адмирал Локл.

"Возможности мира-корабля были недооценены, – сказал Эпсилон-Риних, капитан крейсера типа "Диктатор" под названием "Совет Четырёхсот". – Вероятность успешного завершения противостояния – 24,3 процента. Я прогнозирую снижение".

Добрая половина офицеров промолчала, тогда как другие поддержали адмирала. Правда, у Бета-Фи-Локла сразу же стало на одного соратника меньше. Техножрец, командовавший фрегатом "Самос", закричал, а потом исчез из хора.

Гамма-Е-Ката обратилась к немногочисленным спутникам, которые ещё оставались на орбите Фракторис-6, и убедилась, что "Самос" превратился в догорающие обломки. Она почувствовала призыв и вернулась в хор.

"Будьте внимательны, магос, – произнесла Альфа-Гера. – Я не в настроении переспрашивать".

Ката ответила:

"Прошу прощения, фабрикатор-генерал".

"Ещё раз. Кровавый Легион готов пойти на абордаж?"

"Если вы прикажите".

"Но?"

Многие считали, что Альфа-Гера свободна от предательских чувств, но Гамма-Е-Ката ощутила злость. Фабрикатор-генерал вот-вот начнёт рвать и метать, а, значит, стоило бы поберечься…

Но магос всё-таки ответила:

"Кровавый Легион понёс тяжёлые потери. Мне нужно провести перегруппировку. Мне нужно время".

"У нас нет времени! – голос Альфы-Геры стал громче. – Я зафиксировала переток энергии в системах Шельве-Мор! Она скапливается здесь".

В ноосфере возникла трёхмерная проекция судна-исполина, похожего на кинжал бога. Фабрикатор-генерал убрала обшивку, потом узлы и палубы, чтобы остались только очертания и светящиеся линии, сходящиеся в одной точке ближе к корме.

"Альдари готовятся провести Экстерминатус, – объяснила Альфа-Гера. – Сейчас они ищут уязвимую точку в литосфере кузни".

"Аидова Впадина?" – предположил Эпсилон-Сандро.

"Да, – отозвалась фабрикатор-генерал. – Они сканируют поверхность. Примерно через три часа чужаки ударят по впадине и запустят литосферный коллапс. После их больше ничего не будет сдерживать, чтобы покончить и с флотом тоже".

В хоре стало угрожающе тихо. Гамма-Е-Ката предположила, что на этот раз стыдливо промолчавших будет куда меньше. Магос приготовилась к самоубийственному заданию, когда в разговор вмешалась та, кого и не спрашивали – Горго, капитан "Щита Талоса", боевой баржи Мечей Лакема.

– Магистр пал. Пали его офицеры. Пали избранные герои. Я – илот Агаида и не могу вернуться на Лакем без господина. Как и весь экипаж "Щита". Там нас ждёт только мучительная смерть.

"Что же вы предлагаете?" – спросила Альфа-Гера.

Горго ответила, и шестерёнки войны пришли в движение, толкая флот Адептус Механикус в бой.

8

Многие послушники, да чего греха таить, и более старшие представители техножречества Фракторис-6, могли часами, днями напролёт наблюдать за звёздами через громадные телескопы, зависшие на орбите мира-кузни. Галактика манила алчных до знаний людей в погоню за мечтой. Именно так когда-то разыскали Фракторис, именно так эксплораторы странствовали от одной системы к другой, чтобы основать уже собственные поселения.

Иные, не столь честолюбивые жрецы довольствовались взглядом на живописные космические пейзажи. Раньше на залитом тушью полотне выделялись несколько ближайших красных гигантов, яркие лампы сверхновых, разноцветные туманности и хвостатые кометы, объятые пламенем. Но внимание наблюдателей приковывали не они.

Око Ужаса.

Воспаление на теле вселенной.

Изучение этой опухоли было строго запрещено, но даже самые рьяные лекторы-догматис не упускали возможность посмотреть на воплощение Ереси хотя бы одним оптическим имплантатом. Кто-то объяснял проступок тем, что нужно знать врага в лицо. Иные ссылались на слабость плоти и гипнотические способности нечестивого разрыва. Третьи, высокопоставленные и не отвечающие ни перед кем жрецы отмечали полушёпотом или же отмалчивались, размышляя о том, что воплощение хаоса – самое прекрасное зрелище во всём мире.

Око Ужаса – искушение, грех, запретный плод из мифов древней Терры. Костры аутодафе пылали на Фракторис-6 чуть ли не чаще, чем на ином церковном мире.

А теперь представьте любопытную и беспечную душу или же старого искушённого знатока, который уже одной ногой заступил за черту. Что они почувствовали, когда вдруг не нашли звёздном полотне объекта своих самых потаенных желаний? Что с ними произошло, когда всё, почти всё вокруг стало походить на безумные переливы иных миров?

Бросились ли они на поиски? Впали в ярость? Смирились с потерей?

Нет.

Они сошли с ума.

Ещё до появления альдари фабрикатору-генералу пришлось разослать во все уголки кузни множество команд ловчих, чтобы пресечь ересь.

Мёртвому припарка.

Теперь, чтобы объять необъятное и увидеть то, что человек видеть не должен, необязательно пользоваться телескопом. Достаточно просто поднять голову.

Вселенная получила подлый удар и истекала, но не кровью, а безумием. Вместо тёмного мрачного космоса – палитра, на которой боги-художники смешали оранжевые, красные и фиолетовые краски. Вместо далёких звёзд – зловещие звериные очертания: пасти, полные кривых клыков; клубки склизких щупалец; ухмылки, перерастающие в хищный оскал.

И вот на фоне хоровода пугающих образов флоты защитников Фракторис-6 и альдари Шельве-Мор сошлись в последнем отчаянном противостоянии.

Все корабли без исключения повреждены: оплавлены лучами пульсаров и вскрыты торпедами. Пожары в отсеках до сих пор не потушили, и сквозь пробоины в обшивке вырывался полыхающий воздух.

Каждое судно – итог титанического труда сотен техножрецов, тысяч рабочих и бессчётного числа сервиторов на протяжении десятилетий. Каждое судно следовало бы отправить на ремонтные верфи, но уже скоро ремонтные верфи перестанут существовать, если не броситься в бой, очертя голову.

Кодекс Фульминатус гласит: "Во всех поступках будь возвышен, но осмотрителен". Однако на этот раз магосы руководствовались иными принципами.

От огня бортовой артиллерии мира-корабля вспыхнул "Совет Четырёхста". Из ангаров вырвались только эскадрильи "Фурий". Вслед им протянулось жадное пламя. Звенья истребителей не отступили и не рассеялись. Пусть всего лишь насекомые для такой громады, как мир-корабль, но пилоты горели местью. Они столкнулись с точно таким же роем, рванувшимся наперерез.

Со стороны собачьи бои истребителей можно принять за бурную химическую реакцию в колбе или же броуновское движение. "Фурии" разгонялись до немыслимых скоростей, резко меняли направление, использовали уловки и манёвры, исторгали один лазерный луч за другим и выпускали в цель снопы ракет. Альдари ни в чём не уступали и даже превосходили опьянённых местью людей. Именно чужаки раз за разом выходили из схваток победителями.

Однако там, где альдари предпочитали обман и уловки, люди использовали силу. И сокрушительный удар молотом порой не избежать даже самому ловкому поединщику. Как только стало ясно, что столкновение истребителей проиграно, корабли флотилии Фракторис-6 выжгли пространство перед собой залпами орудий "Нова".

Убивайте всех – Омниссия узнает своих.

Так был открыт путь к Шельве-Мор. Больше не стоило опасаться москитного флота чужаков. Но ещё стоило бояться бортовой артиллерии.

"Эллада" капитана Эпсилон-Сандро получила критическое повреждение двигательного отсека. Корабль завис, и в иное время его бы тут же расщепили на атомы торпедным залпом, но альдари сосредоточились на том, кто угрожал им сильнее всех Адептус Механикус вместе взятых.

Пусть не умолкают орудия Ковчега Механикус, а крейсеры Фракторис-6 снова и снова обрушивают на мир-корабль калейдоскоп смерти во всех её возможных проявлениях, но Шельве-Мор бьёт по "Щиту Талоса".

Боевая баржа нацелилась на колонну "Пламени Кхейна", орудия, способного пронзать миры до самого ядра, вызывая катаклизмы: землетрясения и извержения вулканов. Энергия захлёстывала орудие. Вокруг ствола бежали искры, проскакивали разряды рыжих молний, которые обжигали обшивку кора[эх жаль]. Алые жилы Шельве-Мор налились яростным свечением, словно внутри судна полыхал пожар. Уже через несколько мгновение чужаки отомстят за убитых родичей. Тогда даже мон-кей поймут, что бросили вызов тем, кто когда-то побивал звёздных богов и древнее зло.

Замерцали и ярко вспыхнули перед отключением пустотные щиты боевой баржи. Раскалилась крепкая броня. Воздух прогорел в открытых всем солнечным ветрам отсеках. Но потомки Ферруса Мануса строили основательно, вкладывая души и жертвуя тела на создание шедевра.

– Полный вперёд! – таков был последний приказ капитана Горго.

По воксу же она передала на прощание:

– Помните нас.

Горго направила "Щит Талоса" на таран. Боевая баржа пронзила обшивку у самого основания орудия судного дня. В свете рождения новой звезды на орбите Фракторис-6, илоты Мечей Лакема превзошли своих господ. И если космические десантники лишь задержали зверя апокалипсиса, то команда боевой баржи его убила.

Кровавому Легиону осталось лишь прекратить агонию. К изломанному и полыхающему миру-кораблю потянулись вереницы абордажных судов.

У этой истории славный конец.

Но что же было в начале?

9

Археоптеру Гаммы-Е-Каты пришлось сделать пару кругов над посадочной площадкой и приземлиться только когда "Громовой Ястреб" Мечей Лакема стрелой устремился к небесам.

Гамма-Е-Ката помедлила немного перед тем, как сделать шаг с рампы на камн[ой!]он. Повела плечами и всё-таки сделала это.

"Здравствуй, дом", – подумала она.

Магос оглядела окрестности. Ничего не изменилось за прошедший век. Тот же полупрозрачный купол из бронированного стекла с адамантиевой укрепляющей сетью, технологическими отверстиями для вывода отработанного газа и люками для транспорта, как монорельсового, так и воздушного. Единственная новая деталь – группа космических десантников. Им, на памяти Каты, очень редко позволяли спуститься на поверхность кузни и никогда не пускали в Вечное Колесо.

– Магос, – сказал Агаид и склонил голову.

Пара телохранителей магистра согнулась в поясе, приветствуя Кату.

– Мечи, – магос сотворила знамение аквилы.

Кровавый Легион Гаммы-Е-Каты и Мечи Лакема сражались бок о бок больше десяти лет. Они не раз выручали друг друга и побивали вместе могучих врагов, укрепляя власть Бога-Машины. Когда Ката получила приказ вернуться на перевооружение, капитул Агаида пригласили на Фракторис-6, чтобы закрепить союз.

– Как идут учения? – спросил Агаид.

Магистр подал ладонь. Ката посмотрела на неё, хмыкнула, но всё-таки взялась. Вместе они отправились в тронный зал, где Альфа-Гера собиралась принять послов альдари.

– Отлично, – ответила Ката. – Я выпала из жизни за время походов, а поэтому под впечатлением. СШК с Лотиана чудо как хороши. Археоптеры вы уже видели, а вот птераксиев или налётчиков-церберов ещё нет.

– И… – Агаид взмахнул ладонью. – Что они из себя представляют?

– Крылатые скитарии и кавалерия, – отозвалась Ката. – Птераксиям не нужно дожидаться транспорта, сами по себе мобильны, а налётчики подходят для разведки куда лучше драгунов или сикарийцев. Кровавый Легион станет как никогда гибким.

Агаид усмехнулся и произнёс:

– Звучит угрожающе. Такими темпами вы нас скоро замените.

Гамма-Е-Ката улыбнулась и сказала:

– Таков замысел.

Магос и космические десантники преодолели крутой спуск по глухому коридору, тускло освещённому пламенем факелов, и оказались в просторной аудитории, даже скорее амфитеатре с несколькими ярусами, где за действием могли наблюдать сотни представителей техножречества Фракторис-6. Внизу в центре [ну уж нет]одился провал, из которого вытягивалась исполинских размеров рука. Она прикасалась кончиками стальных пальцев до сферы, покрытой острыми лучами-шипами. "Добраться до звёзд" – изваяние, олицетворяющее жажду знаний жрецов мира-кузни и их выдающуюся смелость.

Агаид застыл, изучая памятник, а Ката, в свою очередь, изучала Агаида. Искусственные глаза магистра защёлкали и слегка выдвинулись из орбит. Вспышка.

Ката дёрнула Агаида за ладонь и проговорила:

– Я вас прощаю, но в следующий раз спрашивайте перед тем, как пиктографировать. Это место священно!

– Прошу прощения, – отозвался Агаид.

– И ещё кое-что, магистр.

– Слушаю.

– Вы, наверное, уже поняли, какую честь оказали Мечам, но всё-таки, – магос прищурилась, – ведите себя прилично. Независимо от того, что произойдёт, за переговоры отвечает Альфа-Гера. Вы здесь гость.

Агаид хотел было ответить, когда Ката добавила:

– Не беспокойтесь, вашим мнением обязательно поинтересуются, но уважайте наши порядки.

Агаид усмехнулся, и на лице магоса проступили желваки.

– Будем откровенны, Ката. Затея спорная. Даже если учитывать всю происходящую варповщину… Это же мерзкие чужаки. Мы вместе перебили миллионы мерзких чужаков.

– Да, это так. И Альфа-Гера настроена решительна. Она получит мир-корабль. Но заклинаю Омниссией, держите себя в руках. Я считаю, эту операцию можно провести изящнее того, к чему мы привыкли.

Агаид тяжело вздохнул и произнёс:

– Попытаюсь.

Магос и космические десантники прошли по красному ковру и обогнули провал с растущим из него изваянием. Они не остановились у трибуны, а двинулись туда, куда указывали специальные световые метки на изображении, пересылаемом с оптических имплантатов в мозг. Кате и Агаиду отвели крайние места слева от Альфы-Геры. Они пришли чуть ли не первыми, но постепенно аудиторию стали наполнять представители всех подразделений Адептус Механикус.

Вместе с сервитором-секретарём появился магос Гамма-Пи-Лон, новый глава Центурио Ординатус. Этот видный златовласый мужчина в тонких очках и с металлическим венком на голове ничуть не постарел за годы, и Ката решила, что он тоже использует искусственные оболочки.

– Здравствуй, Ката, – сказал Лон и улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. – Ты как всегда очаровательна.

– Даже близко не так, как ты, – магос кивнула и добавила: – Зря время не теряешь... здесь, на Фракторис.

Гамма-Пи-Лон прищурился, кожа натянулась на скулах, но потом мужчина усмехнулся и занял место у трона.

Следующим прибыл Бета-Фи-Эст, предводитель Легио Кибернетика. Этот магос много лет провёл в рядах секуторов и мог выйти на бой даже с магистром Агаидом. И не просто выйти! Глядя на трёхметрового исполина с громоздким молотом чуть ли не крупнее, чем она сама, Гамма-Е-Ката не взялась бы гадать, кто победит.

"Ката", – раздался призыв в ноосфере.

Бета-Фи-Эст едва-едва, но склонил голову перед всего-навсего гаммой. Ката даже вздрогнула.

"Спасибо, Бета-Фи-Эст", – ответила магос.

"Ты заслужила, девочка".

Железный великан больше не смотрел в сторону Каты, но магос отметила повышение уровня эндорфинов в настоящем теле, которое [ну уж нет]одилось далеко-далеко от этого места.

Следующим на самоходном паланкине появился магос Бета-О-Нис, Ауксилия Мирмидон. Бета-О-Нис – небольшой когитатор, который поддерживали четыре безголовых сервитора. Находился ли сейчас этот почтенный старец внутри устройства или же управлял им с расстояния, Ката не знала. Бета-О-Нис занял свой пост задолго до её рождения.

В окружении целого сонма послушников и сервиторов на встречу пришёл светоч Фракторис-6 в области военной инженерии, глубокоуважаемый всеми и презирающий всех Бета-Рэс, Ордо Редуктор. Ответственный за тяжёлую технику выглядел хрупко. Бета-Рэс с вытянутыми тонкими конечностями, которые заканчивались лезвиями, напоминал сверчка. Если от Ниса Ката не услышала никакого приветствия, то здесь и сейчас ощутила чёрную злость. Ничего нового. Именно этим обычно всё и заканчивалось, когда Бету-Рэса отвлекали от создания новой машины разрушения.

Последняя представительница Великой Шестерни Фракторис-6, магос Бета-Кси-Фона, как из воздуха воплотилась. Предводитель и лучший палач Префектуры Магистериум всегда появлялась неожиданно. Такая уж у неё работа.

"Допустимое приветствие: здравствуйте, коллеги, – пришло сообщение в ноосферу. – Да благословит вас Омниссия!"

Под взглядом десятков оптических имплантатов даже Ката повела плечами. Ей едва удалось скрыть усмешку, потому что Агаид тоже дёрнулся из-за внезапного появления паучихи. Слухи о неизбежной смерти в лице многорукого и многоногого чудовища с Фракторис-6 разошлись далеко за пределы мира-кузни.

И наконец в тронный зал Вечного Колеса в окружении Багряной Гвардии Альфы-Геры вошли послы Шельве-Мор.

Гамма-Е-Ката услышала глухое рычание Агаида в настоящем мире и проклятья Бета-Рэса в мире нулей и единиц. Ката попыталась отбросить предательские чувства и сосредоточиться на незваных гостях.

Их было пятеро: троица тёмных жнецов с тяжёлыми ракетными установками, заброшенными за спины; экзарх Пикирующих Ястребов и провидец.

Экзарх, вопреки названию, больше походила на ворону – иссиня-чёрные вибрирующие пластины крыльев, перья, украшающую броню, и грим, который превращал лицо в маску смерти, в бледный череп с живым пронзительным взглядом.

Провидец, напротив, постарался выглядеть естественнее: никаких выбеленных орочьих черепов, как на доспехах телохранителей, никакого боевого окраса или угрожающих цветов. Он выбрал для встречи простую белую мантию без знаков или оберегов. Понять, что перед тобой именно провидец, можно было только по поющему копью.

Жнецы и экзарх приготовились выхватить оружие. Они смотрели на верхушку мира-кузни, на свиту магосов и космических десантников в отдалении. Они бросали взгляды на ярусы амфитеатра, где застыли сотни послушников и младших техножрецов Вечного Колеса.

А вот на лице провидца Гамма-Е-Ката не смогла прочесть ничего. У этого чужака внутри был стержень даже не из пластали, а из крепчайшего адамантия.

Полное спокойствие.

Провидец развёл руки в стороны и сказал...

10

– Это самоубийство, отец!

Шлем преобразовывал голос Серки, экзарха тёмных жнецов, в грозный рык, но Дарахемид, первый провидец Шельве-Мор, чувствовал негодование сына.

– И ты отомстишь за нас, если переговоры зайдут в тупик, – Дарахемид положил ладонь на плечо Серки.

"Как же ты вырос, сынок, – подумал провидец, – как же я тобой горжусь".

– Ты хотел сказать "когда"? Сколько раз в твоих видениях переговоры заходили в тупик?! – спросил Серки.

"Почти всегда", – подумал провидец.

– Мы ещё сильны, отец, – продолжал Серки. – Только дай команду, и мы переломим хребет их армии, сотрём в пыль города! Мон-кей не устоять!

Дарахемид обнял сына.

– Я люблю тебя, Серки, – проговорил он, – но должен рискнуть. Как бы ни закончилась следующая война, Шельве-Мор ждёт забвение. Мы не справимся в одиночку.

Провидец сделал шаг назад, запечатлел в памяти образ сына и повернулся.

– Отец!

Дарахемид ушёл, не оборачиваясь. Он занял место в рейдере напротив Сандакриэль, своей старшей дочери.

– Я же просил смыть краску с лица, – проговорил провидец и вздохнул. – Низшие создания могут неверно истолковать её значение.

Сандакриэль посмотрела на отца. В этом взгляде уже не осталось ничего, кроме лихорадочного поиска добычи.

– Дарахемид, вы тоже неверно истолковываете её значение, – произнесла экзарх. – Я не могу смыть краску. Это и не краска вовсе. Это мой путь.

Провидец отвёл взгляд. Его не зря называли "Отцом Заблудших". И если Серки ещё помнил, кто он такой, то Сандакриэль ушла по пути тех, кто любит встречный ветер, дальше, гораздо дальше.

Время перелёта Дарахемид потратил на то, чтобы ещё раз посмотреть на нити судьбы. Провидец не увидел в будущем ничего хорошего ни для себя, ни для Шельве-Мор, но не собирался отступать. Он прожил слишком долгую жизнь, чтобы бояться смерти.

Рейдер приземлился в городе мон-кей.

Дарахемид помедлил немного перед тем, как сделать шаг с рампы на камн[ой!]он. Повел плечами и всё-таки сделал это.

"Какой кошмар", – подумал он.

Здесь отвратительно пахло. Не сказать, что провидец угодил ногой в лужу мочи или в кучу экскрементов, но Дарахемиду стоило больших усилий не согнуться в приступе рвоты.

Дарахемид приказал себе отныне и до конца переговоров сохранять благостное выражение лица, несмотря на всё несовершенство, несмотря на всё убожество архитектуры мон-кей, культуры мон-кей и вообще мон-кей.

Это было непросто.

Дарахемид увидел: существ, хирургически низведённых своими соплеменниками до уровня бездумных машин; землю, из которой мон-кей вытягивали все соки; гору пороков с алчностью на вершине и, конечно же, чудовищ. В некоторых металлических тварях провидец и души разглядеть не мог, не то чтобы знакомых очертаний. А если у чудовища и оставались какие-то блики божественной искры, то Дарахемид не желал погружаться за ними в тёмные воды.

Лидер тварей, для которых смерть – милосердие, как бы вопреки мнению провидца, хотела, чтобы её сравнивали со звездой. Она была мерзким идолом, говорящей статуей.

Трон с обездвиженной металлической куклой появился из тьмы. На плечах не голова, а золотое светило, и оно даже немного окрасилось оранжевым, когда Альфа-Гера произнесла:

– Говори, зачем пришёл, чужак. Не испытывай моё терпение.

Дарахемид занял место за трибуной перед троном, развёл руки и произнёс:

– Земля и вода.

Провидец посмотрел на сборище механических уродов, которые окружали его со всех сторон, и повторил ещё раз. Повторил размеренно, никуда не торопясь:

– Земля. И вода, люди.

Если сначала мон-кей ещё ш[оппа!]лись, то теперь стихли. В одном из видений, Дарахемид погибал, так и не произнеся больше ни слова. В каком-то смысле – избавление, но на этот раз ему позволили продолжить. Провидец прочистил горло и произнёс ещё несколько слов на мерзком языке мон-кей:

– Земля и вода. Металл и камни. Время и мир. Но погодите с выводами. Не спешите вытаскивать клинки из ножен. Мы не собираемся отбирать у вас то, что нам нужно. Я, Дарахемид, первый провидец и Отец Заблудших, от лица всего народа Шельве-Мор предлагаю помочь друг другу. Я готов заплатить за всё, что попрошу.

Он сделал паузу и осмотрел присутствующих: как тех, кто занимал ярусы амфитеатра, так и тех, кто столпился около трона-статуи, что называла себя Альфа-Герой. Дарахемид посмотрел прямо на светило на месте головы металлического чудовища и произнёс:

– Если вы жаждете знаний, я охотно поделюсь ими.

Провидец перевёл взгляд на самоходный паланкин, удерживаемый четырьмя безголовыми трупами, и сказал:

– Если хотите получить технологии Шельве-Мор, я не вижу причин вас останавливать.

Дарахемид посмотрел на железного великана с громоздким молотом в руках и добавил:

– Если нужна помощь в грядущей бесконечной войне, то мы, народ Шельве-Мор, сразимся за вашу землю, как за свою.

Трон-статуя даже не двинулась. Что хуже всего, Дарахемид ни чувствовал в этом истукане ни души, ни разума. Провидец не мог прочитать Альфа-Геру.

Однако и она не могла прочесть Дарахемида. Молчала.

Провидец предположил, что всё-таки смог посеять сомнения в сумрачном разуме, когда раздался вскрик:

– Агаид!

К трибуне подошёл космический десантник, который тоже не сильно отличался от механических тварей вокруг: искусственные глаза, отливающие кровью, вместо носа и рта решётка респиратора, вместо ушей динамики и лишь тонкие полоски плоти вокруг грубо вживлённых устройств. Он сверлил провидца взглядом несколько секунд, и Дарахемид справлялся с испытанием, пока его не отвлекло появление ещё одного искусственного чудовища, лицом напоминающего самку мон-кей.

– Гамма-Е-Ката, вернитесь на место! – приказала Альфа-Гера.

– Но…

– У магистра больше опыта в делах с альдари.

– Боюсь, фабрикатор-генерал, не в тех делах. Совсем не в тех.

– И всё же. Не мешайте.

Самка мон-кей вернулась туда, откуда пришла. Провидец снова перевёл взгляд на оппонента. Дарахемид смотрел прямо в оптические имплантаты космического десантника, несмотря на то, что стоял за высокой трибуной. Этот кровавый пёс императора людей превосходил всех тварей своей проклятой породы.

Сандакриэль шевельнулась. Тёмные жнецы тоже приготовились к бою. Дарахемид остановил их, отведя назад руку с раскрытой ладонью.

– Итак… – произнёс космический десантник. – Я не могу говорить за уважаемых жрецов и тем более за блистательную Альфу-Геру. Но мне интересна "грядущая бесконечная война". Что случится, предсказатель?

– Множество нерождённых прорвалось из раны бытия, воитель, – отозвался провидец. – Нам едва удалось отбиться от рабов Той-Что-Жаждет.

– Демоны?

– Демоны, – кивнул Дарахемид. – Они ненасытны. Когда покончат с нами, то нападут и на вас.

– Случалось биться и с демонами.

– Знаю, – кивнул провидец. – Ты же Агаид из Геракелидов? Победитель Ариана Лжеца, завоеватель Гиркании и истребитель порочных орд флагониев?

– Всё так.

– Тебе предстоит ещё немало свершений, Агаид из Геракелидов. Этот мир станет одним из тех столпов, благодаря которым ваш Империум не рухнет в бездну.

– Это мой долг.

В груди появилось тёплое чувство. Дарахемиду показалось, что наступила именно та единственная судьба из тысяч прочих, в которой вслед за словами не грохотали пушки, и клинки не рассекали воздух, в которой ему удалось договориться с низшими созданиями.

Дарахемид увидел раскосые очи, раскрытые пасти, змеиные языки и гибкие тела слуг Той-Что-Жаждет. Проклятых было так много, что их атака напоминала цунами, которое выталкивает из моря корабли и рушит многоэтажные здания. Однако девятый вал разбился о волноломы космических десантников и механических легионов, о мон-кей и альдари Шельве-Мор.

Пусть низшие создания гибли как мухи, а их города обращались прахом. Пусть сама планета, изъеденная стальными паразитами, развалилась на облако астероидов. Пусть даже во всей вселенной больше не останется ни одного мон-кей, но альдари Шельве-Мор будут жить.

А это самое главное.

Дарахемид продолжил:

– И только вместе, только бок о бок мы сможем преодолеть все трудности! Во благо наших народов нам стои…

– Ты хорошо говоришь, чужак, – произнёс Агаид. – Ваш брат известен тем, что хорошо говорит. Однажды я даже прислушался...

Тёплое чувство сменилось холодом внизу живота. В затылок вонзились раскалённые иголки. Взор затуманился. Сквозь вереницу чудовищных видений прорезались следующие слова:

– Но ты забываешь об одном...

Нет мира среди звёзд, лишь вечная бойня и кровопролитие. Да смех жаждущих богов.

Разумеется, слова прозвучали иначе. Агаид был верным слугой Трона.

Однако жаждущие боги остались довольны.

Изменено 7 декабря, 2020 пользователем Легендарный душнила

[0.5 Кота]

Автор - Rainger-021

"Задание"

Творчество Patton'а

"Конкурсная работа"

Мир-кузня Тангир-III, медицинский корпус Легио Статика номер 62

Он ничего не видел и не чувствовал, кроме холода. Его обволакивало что-то вязкое и холодное, с отвратительным привкусом химикатов… Он попытался вдохнуть – и его лёгкие запылали от боли. Вокруг него была жидкость, но он не потерял сознание… Значит, жидкостью можно дышать… Превозмогая мерзкие ощущения, выдохнул мерзкую субстанцию и вдохнул новую порцию — сознание прояснилось достаточно, чтобы в памяти засияли образы.

Огромные машины разрушения, рвущие друг друга огнем орудий, вспышки энергетических полей, отданные им команды, ответы экипажа — а потом пришла боль. Не та, которую он испытывает сейчас, а куда более глубокая. От утраты чего-то близкого. Это что то было настолько близко ему, что он хотел бы умереть самому — лишь бы не чувствовать гибель этого.

Мир вокруг внезапно окрасился в белый.

Он извернулся как червь, желавший скрыться от непривычного света, и попытался закрыться от света руками но ему не удалось это сделать. Впивающиеся в плоть серебряные нити ограничивали движения, и он мог лишь немного изменить положение рук и ног , а потом зажмуриться. Через какое-то время, когда свет перестал столь сильно давить на него, он открыл глаза. Пока что он ничего не видел за молочно-белой пеленой амниотической жидкости. Внезапно пришло осознание. Он был Принцепсом Пса Войны "Эхтиден Люпус" по имени Эдвард. И "Люпус" сейчас был мертв. Он это знал. Сердце богомашины остановилось от прямого попадания в том злополучном бою. Хотелось выть и рвать себя на части, но он сдержался. Следовало выяснить, что произошло, и почему он в амниотике.

Через несколько секунд он, наконец, смог увидеть что-то за пределами бака, когда его стенки изменили степень прозрачности. Сквозь мутный слой жидкости он смог разглядеть ад[оппа!]. Тощая гуманоидная фигура в черном плаще стояла прямо перед плексигласом бака — и ее синие оптические импланты вперились в Эдварда. Ему казалось, что он слышал их жужжание, когда вдруг свечение искусственных глаз изменилось. Механодендриты, виднеющиеся из-под полы алого плаща, змеились вокруг ад[оппа!]. Несколько выскользнули из-за спины техножреца. На конце каждого гибкого кабеля светился оптический прибор. Все три дополнительных конечности под монотонное бормотание бинарной молитвы нырнули в резервуар — Эдвард аж отшатнулся. Камеры осматривали его около минуты. По крайней мере, так ему казалось, а потом покинули резервуар и скрылись под плащом ад[оппа!].

— Эдвард, как себя чувствуете?

Он услышал синтетический, но вместе с тем весьма приятный голос. Эдвард не слышал. СЛо

Он попытался сказать, что чувствует себя ужасно, Но изо рта не вырвалось ни звука. Однако на периферии разума Эдвард услышал модуляции, отдаленно похожие на голос.

— Это нормальное состояние после погружения, – ответила адепт. – Вы чувствуете холод?

— Сейчас нет, – ответил синтетическим голосом Эдвард.

— Но вы чувствовали его, когда очнулись.

— Да.

Ответ получился столь громким, что адепт содрогнулась.

Эдвард попробовал извиниться перед жрицей-Биологус но вышло столь оглушительно, что лучше бы он оставил эти попытки.

— Вам не нужно извиняться за некорректные модуляции. Это нормально для Вас в текущем состоянии, – поспешно сказала Биологус. — Со временем вы научитесь управлять голосовыми модулями с точностью, недоступной неаугментированному. Я адепт ПиЭкта-71, ваш личный помощник в мире плоти волей Альфа принцепса Легио Статика Иехзакеля Пламенного. Сейчас я погружу Вас в сон. Необходимо еще многое сделать.

В резервуар нырнул механодердрит с иньектором. Эдвард едва ощутил укол в плечо, и через несколько секунд он провалился во тьму…

Техножрица обернулась. Ее аудиосенсоры обнаружили движение в медицинском корпусе. Быстрый анализ частот и она поняла, что это не был кто то из адептов Биологус или сервиторов. Чужак, здесь в храме Омниссии… Она не позволит навредить принцепсу. Да вероятность этого крайне низка, но она есть, если учитывать последние печальные события. Командиры боевых титанов, оставшись без боевой работы а последнее десятилетие, решили заняться интригами. То тут, то там проскакивали сообщения о покушениях… На рулевых, модератов и даже самих принцепсов. Механодендриты развернулись на всю трехметровую длину, выдвинув монолезвия и микролазерные резаки. Из под рукавов выскользнули тонкие трехгранные стволы дезинтегрирующих лучевиков. Оружие едва слышно загудело, набирая заряд. Когда человек дошёл до двери в палату, жрица поняла, это был всего лишь модерати Эдварда. Оружие скрылось под мантию за мгновение до того, как Блейк вошёл. Модерати имели право входить без стука.

— Как он?

— Уже лучше. Несмотря на то, что его нервная система получила серьезные повреждения, он быстро восстанавливается. Я прогнозирую возвращение к боевой работе в течение 3 месяцев, модерати Блейк.

— И он вернётся на "Люпус"?

— Нет, модерати. Его ждёт более почетная служба Омниссии. Он будет направлен на дообучение принцепса тяжёлого титана. Дальнейшее распределение вашего друга мне неизвестно. Как только смогу узнать, сообщу вам. Вас тоже может ждать повышение, модерати Заал Блейк.

В глазах модерати блеснуло предвкушение… Но он взял себя в руки и, простившись с техножрицей, покинул медицинской корпус.

Эдвард снова очнулся. На этот раз он чувствовал себя немного лучше. Глаза подключились не сразу, а когда подключились, принцепс понял, что это уже не его родные из плоти и крови. Их заменила священная оптика. Он попробовал повернуться в жидкости бака, но ему не удалось это сделать. Серебряные проводники, выходящие из головы, шеи, рук, ног и груди по-прежнему ограничивали движение. Однако он уже не чувствовал ни боли, ни холода.

— Сколько времени я был без сознания?

— Тридцать два часа, шесть минут и девятнадцать секунд. Модерати Блейк приходил вас проведать.

— Что он спрашивал?

— О том как скоро Вы вернётесь в строй. И об общем состоянии. Но не нужно обладать комплексом биоавгуров, чтобы считать меркантильный интерес в его вопросе. Но лицо он сохранил… По меркам неаугментированных.

— Я понял. Я всегда знал, что он тот ещё тип… Но службу исполняет исправно. Может, высоко пойдет...

— Сильно сомневаюсь, - ответила адепт.

— Я проговорил этот вопрос вслух?

— Да, Эдвард. Или мне лучше именовать вас “мой принцепс”?

— Лучше по имени, не люблю все эти пафосные слова…

Месяц спустя, мир-кузня Тангир-III, тренировочный корпус 16, учебная кабина “Разбойника”

Эдвард вел титан вперед под непрерывным огнем вражеских орудий. Вокруг были городские постройки, схожие со шпилями города-улья. Тем не менее, они были в десятки, если не сотни раз ниже, чем шпили самого низкого из имперских ульев. Однако даже такие укрытия серьезно осложняли экзаменационное задание. Особенно если учитывать отсутствие скитариев прикрытия... По нему стреляла целая армия - несколько десятков единиц техники разного тоннажа, бесчисленные огневые точки и орды пехоты. Последние рвались вперед, не считаясь с потерями. Тучи пуль барабанили по пустотному щиту, ухудшая обзор.

Он прекрасно знал, что пехота стремится прорваться к его титану, чтобы проникнуть внутрь… Это не должно было случится. Он скомандовал рулевому остановиться и потребовал от модерата переключить главные орудия на него. Левая рука ощутила вес и хищное щелканье мегаболтера. Правая обратилась в мощный турболазер, в который перетекала энергия от реактора… Но ощущения были блеклыми. Да, это была пусть и проработанная, но симуляция.

Раскрутить мегаболтер… Уродцы почти прорвались к правой ноге… Огонь. Вихрь реактивных снарядов вонзился в передние ряды врага, сметая неприятеля. Через две секунды Эдвард прекратил огонь. Боеприпасы уходят слишком быстро, а это еще только начало.

Перед глазами вспыхнули предупреждения о частичной перегрузке генераторов щитов. Он рванул титан в сторону в последний момент - второй прицельный залп вражеских шагающих танков вонзился в щиты не единым импульсом излучения, а десятком маленьких точек. Щиты выстояли, и он поддал танкам полторы секунды болтерного огня. Ревущие снаряды разорвали на части первые несколько машин, остальным удалось улизнуть под вспышками энергетических щитов.

“Они еще вернутся”.

Руку пронзила боль. Эдвард отвлекся, и проклятый теневой меч проделал брешь в пустотном щите. Он не видел свертяжелую САУ, но представлял, где она должна [ну уж нет]одиться. Второй раз эта мошка его не укусит. Очередь турболазера снесла небольшое здание, за которым тот укрывался, и Эдвард был вознагражден вспышкой энергии на ауспике от сдетонировавших конденсаторов Теневого Меча.

Он вел махину вперед, не забывая бдительно следить за показаниями ауспиков. Он знал, врагов оставалось предостаточно. Отдаваемые учебным серво-модератам приказы сбавили ход махины. Где-то должны быть вражеские махины. Но с начала боя он не столкнулся ни с одной из них… А слева, за складским комплексом [ну уж нет]одились залежи изотопных руд, выделяющих тепло и электромагнитные волны… Может быть, его сейчас уже взяли на прицел враги, а он ничего не подозревая, движется вперед? Внезапное осознание заставило его остановить титан и начать поворот влево, к “Гончей” врага, [ну уж нет]одившейся от него в жалких двух сотнях метров. Проворный хищник успел скрыться от карающего мегаболтера Эдварда за огромной прометиевоперегонной установкой. Принцепс попал в западню. Если он будет караулить вражескую разведывательную машину, то станет легкой добычей для остальных сил врага. Если же последует дальше, этот враг ударит в спину.

Принцепс сделал выбор. Он отдал приказ на подготовку к пуску двух ракет и прогрел турболазер. После этого, он начал вычисления. Вокруг, в ноосфере, парили колонки баллистических вычислений. Время замедлялось в такт колебаниям ядер когитаторов…

Из пусковой установки вырвалась, злобно шипя, ракета. Через несколько секунд она ударила в преграду-прометиевоперегонную установку. Мгновение ничего не происходило. Казалось, что ракета не сработала. Еще через секунды заряд сдетонировал внутри. Строение покачнулось, и Эдвард выстрелил из турболазера дважды, перебив две опоры. Огромный цилиндр начал заваливаться. Внимательно следя за показаниями ауспика, Эдвард выпустил другую ракету по высокой дуге. Он не видел вражеский титан, но его тепловой след позволял наводить ракету. Вспышка на ауспике, и вражеский “Пес Войны” наконец показался. Его пустотные щиты мерцали после сокрушительного попадания. Эдвард добил его экономной очередью мегаболтера и двумя выстрелами турболазера в середину корпуса. Ослепительный шар небесно-голубой плазмы не заставил себя ждать. Но бой продолжался, и Эдвард повел свою махину по следу нового противника…

Центральная площадь города-улья Пегас, кабина титана класса “Разбойник” “Цветочный Лорд”, 12 часов по стандартному времени

Эдвард чувствовал себя богом, когда вел махину мимо тысяч преклонивших колени прихожан. Нет, их были не жалкие тысячи, как раньше, когда он командовал “Гончей”. И даже не сотни тысяч - миллионы истово верующих пришли на церемонию Погрузки. Многие обыватели считают, что управление титаном - это благословенная и приятная работа. Сейчас, когда разум Эдварда был един с древним Духом титана, он бы раздавил такого умника. А потом потоптался б сверху, чтобы наверняка. Управление титаном - сложный болезненный процесс, включающий ежесекундную борьбу с волей самого бога войны. А титан Эдварда любил всех вокруг и хотел убивать. Дарить искру губительного света каждому в этом городе. Донести взрывную любовь гатлинг-бластера до каждого верующего в этом святом месте. Но Эдвард парировал каждую подобную попытку. Махина отзывалась на такое болью и обидой.

“Скоро, мой друг, скоро. Мы пойдем в бой во славу Императора против поклонников губительных сил”

Но такие обещания помогали ровным счетом никак. Титан лишь сильнее пытался выйти из под контроля. Подарить знаменитую Любовь и Ненависть Легио Статики всем окружающим.

—Рулевой, поворот на девяносто градусов. И сбрось обороты на четверть.

Он провел титан через поворот и в очередной раз блокировал попытку открыть огонь из бластера. Дух успел даже раскрутить стволы. Зияющее нутро сверхтяжелого транспорта манило его… Манило к новым битвам во славу Омниссии в его воплощении Императора. К новым свершениям, к новым убийствам и разрушениям. К новым победам и поражениям.

[0.5 Кота]

Автор - Rommel

"Задание"

Творчество Andrejjj

"Конкурсная работа (1/3)"

Персонажи и фракции: Ледяные воины Вальгаллы, Инквизиция, космодесантники и демоны Кхорна, демоны Слаанеша, одержимый Титан класса "Император"

Жанр: боевик, ужасы

Возрастные ограничения: 18+

Предупреждения: ультранасилие, бланшицу, обнаженка, боди хоррор, ненормативная лексика

Пожалуй, самое масштабное мое произведение. Сборник из шести самостоятельных рассказов, связанных, однако, общей сюжетной линией.

Поскольку у нас тут все же "Взгляд со стороны", в тексте фигурируют персонажи и других авторов форума, а также многочисленные отсылки на малоизвестных каноничных персонажей, массовую культуру и исторические события.

Автор выражает благодарности:

Andrejjj,

за стимул к творчеству, замечательных вальгалльцев и не менее замечательный арт;

Dammerung,

Sangvinij,

Kaligvla,

Grim,

СТЕРХ,

Wolf Lord Rolfr

за предоставленных персонажей и консультации;

Architect Pryamus

и Илье Снопченко

за помощь с вычиткой.

С оружием в руках

To kill as is needed.

To die as He demands.

Пролог

Битва обернулась бойней, бойня - пиршеством, и в черный предрассветный час победу торжествовали падшие ангелы и духи тьмы.

- Кровь храбрецов сладка, понимаю. Но уж слишком ты до нее жаден, звереныш.

Звуки потустороннего голоса резанули по барабанным перепонкам, острыми иглами впились глубже - в костный мозг, в саму душу. Льетольф Братоубийца мотнул головой.

С лезвия Шееруба слетели розовые и алые брызги. Одержимый топор сменил немало владельцев после гибели своего первого хозяина, Канумбры, чей дух ныне обитал в его черной стали. Почитая кровавую историю оружия, перекованного из ножа гильотины, Льетольф поил его досыта.

Но голос принадлежал не Канумбре.

Волк ощерился.

- А тебе какое дело, Нерожденный? Голоден - возьми сам.

Скованные багровым льдом изуродованные тела окутал грязно-серый туман. В ноздри Волка ударила вонь серы - привычная, но оттого не более приятная. Через мгновение из бурлящих клубов соткался увенчанный рогами силуэт, быстро обретающий объем, наливающийся темно-красным. В левой глазнице демона вспыхнул уголек-глаз, правая же осталась черна и мертва. По зазубренному лезвию клинка побежали огненные сполохи.

Льетольф невольно отступил на шаг, в лицо ему словно дохнуло жаром из огненного чрева горна - или крематория. Хотя в своем терминаторском доспехе Волк возвышался над Нерожденным, плоть того буквально источала злую и яростную мощь.

Почуяв нерешительность союзника, демон расхохотался. Провел когтистой лапой по собственной бороде - длинной и грязно-белой, заплетенной в косы и украшенной медными кольцами.

- Зови меня Хоарр, звереныш.

Льетольф не ответил. Имя, названное демоном добровольно, не только не давало над ним никакой власти, но и могло стать ловушкой для рискнувшего произнести его вслух.

- Храбрецы. Хрупкие, слабые, но храбрецы.

- Это всего лишь мясо, Нерожденный. Нижайшие из рабов Мертвеца. Мы крушим их, давим тысячами. Третий день, мы уже прорвали два кольца обороны из трех. Когда мы выйдем...

- Перед своим хозяином отчитывайся, звереныш. Мальчишка Англахен любит отчеты, любит говорить и слушать. Мне же ты о другом скажи...

По спине Льетольфа пробежал давно забытый холодок. Владыка Англахен сражался под знаменем с пожирающей миры пастью тысячи лет назад - когда Мертвец был жив, а его Первый сын еще не прозрел. Никто на памяти Братоубийцы не называл Владыку “мальчишкой”, никто не мог даже о таком помыслить.

Хоарр играючи поднял один из трупов - тело мужчины в черной от застывшей крови шинели. Примерзшая к волосам меховая шапка прочно держалась на вывернутой под неестественным углом голове.

- …откуда родом эти хрупкие, слабые, сладкие храбрецы?

К своему удивлению, Льетольф вспомнил без труда.

- Вальгалла. Холодный, суровый мир, почти как…

Произнести “Фенрис” Братоубийца почему-то не смог. Словно чья-то ладонь запечатала ему рот.

Отбросив убитого обратно к подножию горы тел, Хоарр хрипло выдохнул. Запрокинул увенчанную восемью рогами голову, устремил взгляд в черное небо, кровоточащее Имматериумом из раны далекого Великого разлома.

- Неважно. Когда Маранакс Малакс явится… все это будет неважно.

Смерть первая

Хейдир Аларихсен

Рядовой 1-го класса

631-й пехотный полк

[погиб в бою]

Развернувшись кормой к ограде, “химера” дает задний ход. Кирпичная кладка разлетается с первого удара, искореженные останки решеток бессильно скрежещут по броне.

Шипение гидравлики. Глухой грохот рампы по плитам двора, припорошенным снегом.

Свет, кажущийся ослепительным после черно-красного чрева бронетранспортера.

- Вперед!

Именно так. Вперед, вперед, вперед! Не задерживаться на высадке, не давать врагу ни одной лишней секунды.

Привычная тяжесть ручного огнемета почти не стесняет движений. Не стесняет их и армированная шинель. Струйки пота из-под меховой шапки, как обычно, щекочут кожу, назойливо лезут в глаза.

Хейдир идет десятым, последним в отделении. За Тогнаром, уже переключившим реактивный гранатомет в боевой режим.

- Вперед! Вальга-а-а-алла!

Алые росчерки лазерных лучей забирают первые жизни. На глазах Хейдира пронзенный красными линиями козлочеловек падает под колеса взревевшего “голиафа”. Второй еретик, почти людской внешности, бросается в сторону и складывается пополам, срезанный чьим-то единственным метким выстрелом.

“Голиаф” разворачивается к противнику. Покрытый засохшей кровью буровой отвал оглушительно рычит тремя рядами циркулярных пил.

Тогнар приседает, вскидывает гранатомет на плечо. Резкий свист - реактивный снаряд точно и подло, как савларская заточка, вонзается между листов брони грузовика. Ослепительная вспышка. Грохот, наотмашь бьющий по барабанным перепонкам. Сила взрыва подбрасывает “голиаф” в воздух, переворачивает, размазывая выброшенных из кузова еретиков по плитам двора. Огонь охватывает машину, быстро поглощает кабину, моторный отсек, вращающиеся еще колеса.

В десятке метров от первой “химеры” кирпичи ограды разлетаются от тарана второй. Где-то в железные створы врезается третья. Небо, багряно-пурпурное от сполохов с Той стороны, расчерчивают белые трассеры.

- Огонь! Смерть ублюдкам! Вальга-а-алла!

Но ответный клич не заставляет себя долго ждать.

- Кровь Господу крови! Кровь! Кр-р-ро-о-овь! КР-Р-РОВЬ!!!

Из окон склада начинает дробно стучать стаббер. Ему вторит треск автоганов.

Тогнар падает, забрызгав бетон кровью и кусками мозга. Падают и другие, не успевшие добежать до укрытия.

Хейдир успевает. Приседает, съеживается за исписанным богохульствами контейнером.

Съеживается вовсе не от страха. Страх, конечно, знаком Хейдиру, знаком даже слишком хорошо - и потому вальгаллец любит им делиться.

Просто-таки обожает.

Поворот вентиля. Давление газа гонит прометий по трубе и шлангу. На выходе смесь вспыхивает от белого огонька запала.

- Жги! Жги чертей!

Огненный кнут усмиряет блудное стадо, заставляет взбесившихся зверей изменить тон. Когда струя жидкого пламени, прочертив пылающий след по кирпичу и стали, наконец-то достигает живых целей, из какофонии рева и блеяния тут же исчезает воинственная кровожадность. Она заслуженно сменяется ужасом и болью.

Сквозь грохот автопушек и стабберов, сквозь шипение лазганов, сквозь вопли и бешеный рев Хейдир слышит ровное, довольное, сытое гудение.

Сквозь давящую тяжесть прометиевого смрада он чувствует запах горящей плоти. Так пахнут сладости, пока на них еще на застыла глазурь.

Черный, плотный, жирный дым валит из окон, застилает двор. В нем тонут ржавые бока контейнеров, пылающий остов “голиафа”, кирпичные стены. Тонут сугробы, из серых в отсветах пламени ставшие рыжими.

Дым - друг Хейдира. Товарищ по оружию, с которым огнеметчик сроднился с первого года службы. Темнота - продажная девка, которая с готовностью распахнется при первом луче, при намеках на свет и огонь. Дым же не выдаст и не предаст, он скроет от врага фигуру с огнеметом в руках. Даст время, чтобы сократить дистанцию. Чтобы первым нажать на гашетку.

Раскрываются тяжелые створы внутренних грузовых ворот, разбрасывая хлопья горящей краски. Лязгая суставами птичьих ног, в проеме появляется “часовой”. Кабина обшита листами железа с приваренными к ним обрезками труб, на которые, словно добыча сорокопута, насажены куски человеческих тел. На месте орудия - гидравлическая клешня, украшенная лезвиями и шипами.

Хейдир прищуривается и направляет огненную струю на лобовую броню шагохода, на смотровые щели. Он не может этого видеть, но знает, что раскаленное стекло лопается, брызнув осколками в лицо водителю, а в освободившийся проем хлещет жидкий огонь. Ослепленный, ошарашенный “часовой” спотыкается. Через пару мгновений автопушки “химер” обрывают его агонию.

На потрескавшихся губах Хейдира играет счастливая улыбка. Мысленно он уже внутри здания, по ту сторону дымового облака. Мысленно вновь нажимает на гашетку, давая волю вечно голодному пламени, кормя его досыта всем, что так легко вспыхивает и так забавно визжит.

Но мечтам огнеметчика не суждено осуществиться.

В рисунок боя вмешивается новый фактор. Воздух дрожит от клича, исторгнутого могучими легкими падших полубогов.

- КРОВЬ ГОСПОДУ КРОВИ!!!

Рев сам собой переходит в рычание пилотопоров, в топот тяжелых сабатонов.

В стелющемся по плитам дыму возникают фигуры гигантов, двигающихся столь стремительно, что человеческий глаз не успевает различить детали.

Хейдир вскидывает огнемет, окатывает прометием несущегося на него десантника. Пламя охватывает закованное в медь и багрянец тело сверхчеловека, пытается найти уязвимое место в керамитовых доспехах. Через несколько секунд огненной смеси все же удается прогрызть сочленения, проникнуть в щели, заставить линзы пойти трещинами. Однако Хейдир к тому времени уже мертв. Астартес, разваливший тело огнеметчика надвое одним взмахом топора, успевает отнять еще полдюжины жизней, прежде чем обращает внимание на терзающее его пламя.

На окровавленных губах Хейдира все еще играет улыбка. В широко распахнутых глазах отражается небо.

Небо, которое вспыхивает подобно бумажной занавеске.

Смерть вторая

Геофф Чарлайл

Капрал

156-й гренадерский полк “Полярные совы”

[пропал без вести]

Небо вспыхивает подобно бумажной занавеске. Еще секунду назад вся эта мешанина - черные тучи и красные молнии, черточки трассеров, огни сигнальных ракет - казалась реальной, а вот она становится этаким рисунком на обоях. “Ф-фшух!” Звук такой, будто кто-то швырнул окурок в лужу прометия. И вот уже надо мной расплескивается море огня. Волна нестерпимого жаркого воздуха, твердого как камень, сбивает меня с ног. Я не слышу ни собственного крика, ни хруста ломающихся костей. И не понимаю, как могу еще что-то видеть и что-то соображать.

Но я вижу.

Вижу то, что человеку видеть нельзя.

В огненных волнах проступают очертания башен и зазубренных парапетов, стрельчатых окон, гигантских колес и шестерней. Словно бы затонувший в океане пламени город всплывает на поверхность. Город чудовищного зла - это я ощущаю явно, всем своим существом. Я не могу отвернуться, захлопнуть глаза, зажмуриться - кажется, что ни век, ни глаз у меня уже нет. Да и меня самого-то, наверное, тоже больше нет, тело сгорело дотла, осталась лишь душа, пригвожденная к пылающей земле.

Город продолжает подниматься со дна перевернутого надо мной огненного моря. У основания крепостных стен, там, где полагается быть главным воротам, проявляется нечто иное - чудовищных размеров голова. Восемь рогов, мерзкая харя - то ли собачья, то ли ящериная. На лбу - знак, от одного взгляда на который хочется в ужасе бежать, ползти, забиться в самую далекую щель, сжаться и выть о пощаде.

А затем я вижу переплетение стальных и живых мускулов, смазанные кровью поршни гидравлики, пульсирующие вены толщиной с теплотрассу. Огромные орудия - стволы заканчиваются рылами неведомых тварей, извергающими пламя из пастей и ноздрей. Нагромождение механизмов и мяса обретает форму. Передо мной - великан из великанов, существо, чьи циклопические размеры нарушают законы мироздания. Город, что первым показался из адского моря - лишь часть тела этого гиганта, украшение на плечах.

Я вижу то, что человеку видеть нельзя.

Титана, что некогда попирал твердь Терры и был изгнан в ад - но лишь для того, чтобы напитаться кровью и огнем, чтобы быть перекованным, чтобы из оскверненного храма Бога-Машины стать плотью демона.

В сознании моем вспыхивает его имя, сложившееся из терзающих раскаленный воздух жутких звуков чужого, мерзкого языка.

Maranax Malax.

“Смерть Человечеству.”

Двумя часами ранее.

Вспышки алых молний идут одна за другой. Раскаты грома не отстают, словно какая-то тварь с Той стороны хохочет, глядя на нас, дураков.

“Нелетная погода, милорд аколит”, сказала тогда Ольга, а Арлон лишь кивнул, протирая стекло шлема. На что милорд аколит, морда кирпичом, ответил просто. “А летной уже и не будет. Никогда. Выполняйте.”

Вот и выполняем. Приказ есть приказ.

Ольга и Арлон - пилот и штурман нашей “валькирии”. Как и все флотские, от сиволапой пехоты носы традиционно воротят. Но мы - не какие-то окопники, мы - Полярные совы, 156-й гренадерский. И когда нас посылают на охоту, то посылают на белых крыльях.

Очередная молния распарывает тучи прямо рядом с нашей пташкой. Тряхнуло - будь здоров. Я уж на что привычный, а слегка занервничал, представив, как нас сейчас в огне и дыму на грешную землю низвергнет. Да и не я один - парни через одного все бошки в плечи вжали. Серж, разумеется, хранит ледяное спокойствие. Это как раз-то неудивительно, а вот что приданные нам умники - инквизиторский аколит и шестеренка-лексмеханик - даже не пикнут, не ожидал. Но оно, так подумать, тоже неудивительно. Их шеф - человек предельно серьезный. И свита у него не из тыловых холуев набрана. Выправка гвардейская, тела поджарые, рожи злые. Смотрят всегда сверху вниз, даже если ростом не вышли. По правде-то, это не нам умники приданы, это мы их обязаны эскортировать туда и обратно, и если надо - жизнь отдать, но важное инквизиторское задание завершить. Какое именно - не ведаю. Не положено, да и не хочу.

У милорда инквизитора и своих бойцов хватает - из темпестус, разумеется. В гербовом черно-красном, с инсигниями на лбу и без лишних мыслей в голове. Но для этого задания понадобились ему мы - Полярные совы. Не весь полк, конечно, хотя мог бы запросить и весь, и генерал бы ему не отказал. Нет, всего лишь одно отделение для сопровождения своего агента с подручным. Место высадки - в нашем тылу. 571-й ярус улья Анкиар, считай, на самом верху. Контакт с противником якобы не предполагается.

Не предполагается, как же. Если уж что и гарантирует неприятности, это клятвенные заверения, что все пройдет как по маслу.

Впрочем, мы - вальгалльцы. Неприятности - это нам как легкий снежок поутру. Даже не средней силы метель.

Добрались без происшествий, как ни странно - выдохлась адская гроза, только попугала. Высадились на площади, у здоровенной статуи какого-то героя на вздыбленной киберлошади. Но впереди - еще пешая прогулка. До цели, если верить ауспику сержа, чуть больше полумили по лабиринту здешних улочек, галерей и балкончиков. “Валькирия” нас подберет, как обратно выйдем на площадь. Прямо у здания, куда аколит собрался, нам высаживаться запретили. То ли спугнуть какую-то шишку боялись, то ли еще что. Здание, кстати, отсюда видать. Не все, конечно, только огромный купол в окружении изящных башенок.

Идем быстро и молча, но по сторонам смотрим в оба глаза. Богато здесь живут. Вечнозеленые цветы в каждой кадке, статуи голых баб и мужиков, а уж лепнины и позолоты на фасадах - будто в храме. Лавки неоном светятся, отовсюду музыка играет. Словно и не в курсе здешние, что вообще-то война идет. Аккуратно все, как на картиночке - даже жалко такую красоту ботинками месить.

И все-таки начинает меня доставать какое-то гадкое чувство. Словно бы воняет сортиром даже через маску, но вонь эта не в нос бьет, а прямо в мозг. Тут и там - какие-то мелочи, как опарыши на тухлой жратве - пока не присмотришься, не заметишь. Вот на стене нацарапано слово из нормальных вроде букв - а не складывается ни во что внятное. Вот тут у статуи фонтана башка отбита, причем статуя-то красивая - девчонка с кувшином, из которого вода льется, и об ноги ей какие-то два зверька трутся. Так, смотрю, у зверьков головы тоже отломаны, и с девкиной ровнехонько лежат в ряд, как трофеи. А здесь вообще жуть - в витрине клетки с животными разными мелкими, и все дохлые, даже аквариумы перевернуты и рыбы оттуда на мостовой валяются. Хозяйка мило лыбится, а руки у нее - в крови и разноцветных перьях. И вот не поверю, что это она просто в мясную лавку решила перепрофилировать заведение.

Меж тем, народу на улице дохрена, в военное-то время! Это ж что получается, на нижних ярусах мужиков - под ружье, баб и детей - на заводы, а тут сытые морды гуляют, воздухом дышат? Как на подбор, приличные граждане в дорогих, чистых шмотках. Но неопрятные все и какие-то скособоченные. Нас не боятся, расходятся словно бы нехотя, пялятся, зубы скалят. Указательный палец, видит Император, у меня почесываться начал. Вжать бы спусковой крючок и дать очередь. Просто поверх голов, пугнуть этих уродов! Но рано, еще рано.

Мы давно привыкли, что цивиль - потенциальный враг. Доводилось нам и чертей жечь, и давить ксенокульты, да и просто бунтовщиков гонять. И никогда не предугадаешь, кто верен Господу-Императору, а кто душонку свою запродал темным силам и нож в спину всадит с улыбочкой. Потому вглядываемся на ходу, прикидываем, не прячет ли кто ствол, не готовится ли метнуть взрывпакет. Вроде нет, все безоружны, даже разрешенных к ношению церемониальных шпаг не видно. Да вот только присматриваться если - еще мерзотнее все становится. У одного цивиля морда дочерна расквашена, глаз не видно, а он шмыгает кровавыми соплями и улыбается. Другой босиком, в подштанниках и расстегнутом камзоле отплясывает, не замечая ни холода, ни что стеклом битым ему все пятки изрезало. А вот еще одна креатура - девка по пояс голая, сиськи и живот разрисованы какими-то надписями, я уж пялиться не стал, но показалось, что литеры там задом наперед и перевернуты вверх тормашками.

И где, варп их сожри, арбитры? Или хотя бы местная стража? Ничего похожего на стражей порядка. И ни одной аквилы.

“Варп сожри”... А, может, быть уже и сожрал. Да, не видать на стенах богохульств и восьмиконечных звезд, не качаются на фонарях трупы в форме и в рясах. Но тут все равно пахнет чем-то плохим и неправильным. Пахнет злом. Которое, как сказано, “надлежит потчевать пулей свинцовой и лучом лазерным, покуда оно не издохнет.” И сказано верно, говорю не только как солдат Господа нашего Императора, но и как полевой хирургеон. У Полярных сов на каждое отделение приходится по медику, и могу сказать вот что - обучение в Официо дает понимание многого, и не только того, как управляться с диагностором и инъектором. Еще и того, что при первых признаках заражения чем раньше начнешь резать, тем лучше. В широком, так сказать, смысле этого сравнения.

По сути, мы ждем только отмашки от сержа, а он - от аколита. Но, похоже, не дождемся. Аколит шагает, не таясь, ни на что не отвлекаясь, даже к оружию не притронулся. И шестеренка рядом семенит, по брусчатке клацая - только сейчас замечаю, что у лексмеханика под рясой железные ноги паучьи, числом не менее десяти. Нет, о Механикус ни один солдат дурного слова не скажет. Но порой от них мне не по себе.

Вот, наконец, и пришли. Сооружение размеров и впрямь немалых - то ли храм, то ли дворец. Но ни аквил, ни шестерней не видать - опять лепнина на растительную тему, опять золотые бабы и мужики голышом и в полотенцах, зверье разное, даже змеи. Тьфу. А прямо у ворот, между двух крутых полукруглых лестниц - статуя того же самого героя, только уже без лошади. И только сейчас до меня доходит, что это ж небесный покровитель наш и всей Гвардии, Солар Махарий, Великий завоеватель. Извиняет мою непонятливость только то, что скульптор уж очень вольно к работе подошел, из святого сделал качка без порток, в одних сандалиях да тряпке на бедрах. Но легендарный Шлем Махария, украшенный венком-хонорификой, с чем-то спутать сложно.

Неожиданно здесь видеть монумент Великого завоевателя. Народец тутошний, мягко говоря, не назовешь ни благочестивым, ни воинственным. СПО их, как я слышал, даже толком не сопротивлялись, и что мир пока что врагу еще не сдали - целиком наша заслуга. Вальгалльской кровью каждый день их сытой тыловой жизни оплачен.

Как бы то ни было, быстрым шагом идем к парадному входу. Понимаю, почему на “валькирии” сюда было не подлететь - несмотря на размеры здания, ни площадок, ни открытых двориков, одни нагромождения висячих садов и барельефов. Ворота позолоченные, начищенные, сияют - чеканки не разобрать. Мы на прицеле держим окна и балконы, мало ли что, а аколит даже к панели вызова не притронулся. Что-то прош[оппа!]л в вокс-приемник - и через секунд двадцать ворота загудели, застонали и разъехались. А сверху звонко сообщают: “Первая мать Ангелина ожидает вас, чужемирцы.”

Первая мать Ангелина, значит. При таких словах представляется нормальному человеку, скажем, канонисса сороритас. А я почему-то вспомнил Мамку, то бишь преподобную Гладию, наставницу, что нас по плацу гоняла. Лицо старой черепахи, мускулатура катачанца и голос, от которого трескалось армированное стекло. Вот такая святая мать и научит служение Императору любить. А здешнее жречество, видимо, цветочки только нюхает, вот паству и прошляпило свою.

- Признаюсь, я удивлена.

- Удивлены, что мой господин держит слово?

- Я знаю достаточно много о судьбе таких миров, как Карахон. О судьбе таких людей, как я. Поэтому, да, я удивлена. Что с вами только десять головорезов. Что я сейчас разговариваю как человек с человеком, а не верещу на дыбе.

- Вы можете благодарить за это своего предка, Ангелина. Кровь Махария - по сути, единственное, что удержало моего господина от несколько более решительных мер.

- Спасибо за откровенность.

- Вы подготовили инфопланшеты, о которых шла речь?

- У меня нет подходящих носителей. Я сняла защиту с хранилища и отключила проверку личности. Надеюсь, ваш техножрец сможет сообразить, что делать дальше.

Слушаю диалог аколита с Первой матерью вполуха. Мы здесь не для того, чтобы способствовать торжеству имперской дипломатии каким-либо иным способом, кроме как представлять собой тех самых “головорезов”, которые, о ужас, не впечатлили здешнюю жрицу-царицу. По правде, я и не знал, что на Карахоне есть какое-то свое правительство.

Серж, Алек, Холц и Торвальд держат на мушке эту самую Ангелину - хотя опасности она на вид не представляет, надо же милорду аколиту придать морального перевеса в диалоге. Остальные парни, считая меня, сторожат выходы из помещения. Кабинет у Первой матери роскошный - окно во всю стену с видом на площади и улицы внизу. Шторы из тяжелого бархата, мраморный пол, пушистые ковры… Да и сама Ангелина вид имеет шикарный, хотя далеко не ангельский. Тетка она, конечно, красивая, росту высоченного, фигуристая. Лицо прямо породистое такое, скуластое, глаза - как уголь черные, голос - ораторский, хорошо поставленный. Только вот не совсем так я благородных правительниц и жриц представлял, уж извините.

А еще странно, что свиты у нее нет. Вообще никакой, даже сервиторов. Разбежались они от нас, что ли?

- Очень мило, Ангелина. Общение с такими, как вы… оно освежает. В Империуме не так просто найти человека, который не боялся бы одного лишь отзвука имени Святой Инквизиции. Вы смотрите мне, агенту Трона, в глаза и искренне считаете, что все вернется на круги своя? Что Великий разлом сам собой закроется? Что скоро солдаты-чужемирцы одолеют этих ужасных захватчиков и улетят по своим делам, оставив вас снова вариться в собственном соку? Нет, Ангелина, ничего вы не знаете. И даже не представляете, как много задолжали Империуму… и своему прадеду, если на то пошло.

А вот сейчас, похоже, аколиту все-таки удалось вывести Ангелину из равновесия. Спокойный, почти бесстрастный голос начинает дрожать от гнева.

- Я знаю больше, чем вам кажется! Махарий не пролил на Карахоне ни капли крови - все мы, от Первой матери до нижайших из рабов, добровольно преклонили колени и приняли власть Терры! Это была величайшая радость - знать, что мы не одни! Воссоединиться с далекой прародиной, колыбелью Человечества! И мы узнали, сколь ценен Карахон для Империума. Нам сказали, что руда, которую мы всегда считали бесполезной - это сурдиум! Оружие против ужасного Врага, о котором у нас знали только из мифов!

А вот тут я уши навострил. Сурдиум - это редчайший металл, “кровь парий”. Блокирует псионику, а нечисть всякую жжет, как святая аквила. Из него делают нейроингибиторы для псайкеров, но там сплав используется. А чистый сурдиум уж больно дорогой, только Инквизиция и может позволить из него всякую бижутерию делать. Планет, где металл этот добывается - по пальцам можно пересчитать, и многие из них Империум уже потерял...

- Мы исправно платили Десятину, мы высылали корабли, которые не возвращались. Мы ждали… Ждали вас - Инквизицию, Механикус, Экклезиархию! Мы были готовы к переменам, мы их хотели превыше всего. Но вы забыли о нас. На семь сотен лет! Какая-то ошибка? Клерк Администратума случайно вытер задницу отчетом о Карахоне? Мы всегда были тут, были тут для вас - с сурдиумом, с людьми, жаждущими служить, с нашими заводами и плантациями. Но вы являетесь уже на пепелище. Учреждаете какое-то военно-полевое правительство, даже не ставя меня в известность! Удивляетесь, почему сурдиум… почему...

Закашлялась, замолчала. Выдохлась.

- Все сказали? Хорошо. Понимаете ли, Ангелина…

Перестаю слышать аколита. Да и вообще все звуки куда-то пропадают.

Кроме тонкого, дребезжащего хруста. Как тонкая льдина под тяжелыми сапогами.

Понимаю, что сейчас произойдет что-то, чего мы не ждали.

Что-то очень, очень плохое.

Окно покрывается сеточкой трещин. Начинает истекать кровью.

Панорамы во всю стену больше нет. Только клокочущее багровое облако, пытающееся проникнуть в комнату.

Без видимых усилий оно продавливает стекло.

Аколит беззвучно раскрывает рот. Серж первым вжимает спусковой крючок, его плазменный пистолет выплевывает ослепительный сгусток энергии прямо в центр вихря крови и осколков. И пропадает, не нанеся видимого урона. Мы вопим, не слыша себя, стреляем, оранжевые лучи и белые разряды полосуют живое облако безо всякого толку.

А затем мы начинаем умирать.

Быстро. И страшно.

Сержа разрывает на куски, словно бы взрывом - вот только взрыва никакого нет. Алека неведомая сила рассекает пополам - как огромными ножницами перерезало. Холц в одно мгновение лишается доспехов, одежды и кожи - был человек, стал дергающийся в конвульсиях окровавленный скелет. А Торвальд просто исчезает - и через мгновение из тучи вылетает его отрезанная голова. Катится по мрамору и коврам.

Аколиту тоже достается, но не насмерть - словно бы опутавшие его щупальца наткнулись на что-то болезненное. Отдергиваются, швырнув невкусную добычу подальше от себя.

Лишь Ангелина стоит, замерев, будто происходящее ее вообще не касается.

"Ведьма. Сраная ведьма!" - первая мысль, что приходит мне в голову. Понимаю, что жить мне остается совсем чуть-чуть. Забрать бы хотя бы эту предательницу с собой…

Но все несколько сложнее, чем мне кажется.

Черно-багровая туча сгущается, концентрируется, обретает форму рогатой фигуры чуть выше человека. Понимаю, что должен отвести взгляд, что на это смотреть нельзя - но не могу пошевелиться. А демон, окончательно материализовавшись, делает шаг к Ангелине, протягивает когтистую лапу… Так и застывают друг напротив друга - холеное, красивое человеческое лицо и покрытая шрамами багровая харя. Демон чуть разворачивает свою башку, и я вижу, что глаз у него только один. Вторая глазница пуста, на скуле - здоровенный след зигзагом, и эта деталь как-то отстраненно меня радует. Значит, можно эту мразь ранить так, что не заживет.

А затем он проводит своим зазубренным клинком по белой шее Ангелины, медленно и будто бы нежно. Голова так и остается в левой лапе, продолжает жить - глаза распахиваются и отчаянно моргают, губы двигаются. А тело уже на полу, и из обрубка шеи хлещет алая кровь.

Растекается по мраморным плитам.

Пропитывает ковры.

Заполняет все помещение.

Стою и смотрю, не имея возможности как-то этому помешать.

Рокот сердца наконец-то дает дорогу остальным звукам.

- Отходим! Бежим! - кричит аколит.

И мы бежим.

Уж не знаю, почему демон не стал нас преследовать. Часть меня хочет ослушаться приказа, вернуться, попытаться сразиться с этой тварью. Разумеется, шансов особых нет - но показывать врагу спину еще мерзее. Особенно такому врагу.

Дворец трясется, алебастровая лепнина идет трещинами, с потолка сыпется крошка. Под ногами у нас хлюпает вязкая, густая кровь. Она же течет из глаз и ртов статуй, клокочет в фонта[ну уж нет], булькает у корней извивающихся растений.

Впереди всех, словно огромный муравей, деловито клацает лапками лексмеханик. Вот уж кто никаких эмоций не проявил. Аколит чертыхается, но держится неплохо для своего состояния - у него сломано несколько ребер и повреждено колено. Осмотреть подробно я не успел, только обезболивающего вколол. Идти быстро он сам не смог, и Берн его подхватил.

Когда пробегали мимо монумента Махария, я отпустил хеллган на ремень и сложил руки аквилой, отвращая зло. Ибо за прошедшее время золотая статуя потемнела и будто оплавилась, а на месте лаврового венка появилась корона из рогов. Я не стал вглядываться в оскверненное лицо Великого завоевателя. Боялся, что увижу вместо него одноглазую ту харю.

На улочках - ад. Крики, вой, из окон валит черный дым. Мостовая вся в мертвых и полумертвых телах. Bellum omniam contra omnes - война всех против всех, безумие, насланное Гибельными силами. Возможно, оно зрело тут долгие годы с ведома или без ведома Первой матери, возможно - проявилось только после того, как демон принес жертву. Но чего гадать - вот он, противник. Есть контакт.

Мы прокладываем путь, срезая лазерным и плазменным огнем всех на своем пути. Тут уж не время выяснять, кто уже обратился, обезумел, а кто погулять вышел. И уж тем более нельзя давать врагу выстрелить первым.

Что-то меняется. Небо светлеет, но свет этот - неестественный, как зарево пожара. Злой свет.

Вой. Грохот. Огненный метеор проносится над крышами и врезается в основание здания, взрывная волна выносит стекла на много кварталов вокруг. Еще один таранит купол оставленного нами дворца. В бурлящем небе вижу росчерки третьего, четвертого...

Это "когти ужаса". Десантные капсулы.

Значит, скоро придется иметь дело с падшими астартес. Скорее всего, для нас это конец, если только аколит не припрятал в рукаве какой-то туз.

На площади кипит уже настоящий бой. Ну, насколько боем можно назвать резню. Астартес-предатели, даже не доставая болтеров, расправляются с толпой местных. Как ни странно, те пытаются сопротивляться, но хорошо получается у них только умирать.

Впрочем, скоро эта участь ждет и наш отряд.

Шестеро гренадеров, раненый аколит и лексмеханик. Против двух десятков выродков в силовой броне.

Десантники уже заметили нас, я слышу их яростные вопли. Вижу окровавленные пиломечи и топоры.

Но если мне и суждено сегодня предстать перед Господом нашим Императором, то не прямо сейчас.

Воздух сотрясается от нарастающего грохота двигателей. А затем в него вплетается ритмичный свист НУРСов. Осколочно-фугасные снаряды накрывают площадь, взметая клубы пыли, разрывая десантников на куски.

Из вокса на запястье аколита до меня долетает голос Ольги. Через несколько секунд "валькирия", снизившись, отделяет нас от места побоища. Мы бежим к спасительной рампе, пока Арлон работает по падшим из мультилазера.

Однако добегают не все.

Из мертвой зоны по нам ведут огонь выжившие астартес, в том числе - здоровенный урод, вооруженный незнакомым мне орудием. Не знаю, что это за дрянь, но когда шесть стволов начинают раскручиваться с голодным ревом, я отчетливо понимаю, что произойдет, когда падший просто направит их в нашу сторону...

Реальность полностью соответствует этому предположению. Град выстрелов уносит жизни Герта, Эдгара и Тадда. Прикрывая Берна с раненым аколитом, Ульрих открывает огонь из плазменной винтовки - и тут же падает сам. Болтерный снаряд попадает в плечо лексмеханика, отрывая тому половину торса, однако для шестеренки это ранение не смертельно - на своих паучьих ногах он первым добегает до рампы.

Дьявол! Здоровяк переключает внимание на "валькирию". Снаряды многоствольной пушки оставляют вмятины на корпусе, один настигает Берна. Тот успевает закинуть аколита в люк....

Свист. Грохот. Вспышка и темнота. Адская боль.

Я жив. Казалось, прошла одна лишь секунда, а мы уже в воздухе, несемся через пепельные тучи. Надо мной склонился аколит с инъектором из моей же аптечки. Укол прогоняет багряное марево, дает возможность более-менее ясно мыслить. Долг платежом красен, ну что ж, спасибо...

Чудовищной силы рев сотрясает все мироздание. Что-то врезается в нас, переворачивает "валькирию", отправляет ее в штопор.

Распахнутый люк надвигается с пугающей быстротой. За ним - пустота.

Падение. Лживое ощущение невесомости.

Почему я стою на земле? Как я мог выжить?

Где я?

Небо надо мной вспыхивает подобно бумажной занавеске.

Я вижу то, что человеку видеть нельзя.

Титана, что некогда попирал твердь Терры и был изгнан в ад - но лишь для того, чтобы напитаться кровью и огнем, чтобы быть перекованным, чтобы из оскверненного храма Бога-Машины стать плотью демона.

В сознании моем вспыхивает его имя, сложившееся из терзающих раскаленный воздух жутких звуков чужого, мерзкого языка.

Maranax Malax.

“Смерть Человечеству.”

Я кричу, ору, захлебываюсь воплем ужаса. Вонь серы заполняет все мое существо, выжигает изнутри...

И сменяется другим запахом.

Ароматом эфира, контрсептика и хирургической стали.

Я умер?

Да.

Что ждет меня?

Новая служба.

* * *

- Кровь Махария пролилась там, где должна была?

- Как и предполагалось, господин.

- Хорошо. Сколько еще на раскодирование инфопланшетов?

- Не более тридцати минут. И вот еще. Насчет того гренадера...

- Нет. Избавься. Не стоит риска.

- Он был со мной в эпицентре. Единственный, кто оклемался. Я осмелился поместить под наблюдение, показатели интересные. Не пария, но психически негативен. Сигма, возможно, упсилон.

- Самостоятельный ты стал.

- Беру пример с вас, господин. Сколько вам было, когда из-под крылышка Ариэллы выпорхнули?

- Интересует - поройся в источниках. А что до крылышек и ножек, давай сюда прогнозис по пташке.

- С вероятностью 75% - материализация в одном из районов боевых действий. Скорее всего, попытается подчинить одного из наших псайкеров.

- Логично, что наших. У Англахена псайкеров нет. Точнее, есть, но пташка в их шкуре быть точно не захочет.

- Господин?

- Что еще?

- Вы уверены, что…

Игнацио Бертольди, инквизитор Ордо Маллеус, засмеялся, не дослушав вопрос. Захохотал искренне, как над хорошим анекдотом, пока смех не перешел в надсадный кашель, а на глазах не выступили слезы. Аколит, вероятно, уже пожалел о сказанном.

- Абсолютно, абсолютно! Уверен железно! Адамантиево! А теперь иди, наконец, и займись чем-нибудь полезным.

Изменено 16 ноября, 2020 пользователем Легендарный душнила

[0.5 Кота]

Автор - Rommel

"Конкурсная работа (2/3)"

Смерть третья

Вирлен Шейр

Санкционироваанный псайкер

Хор 381-ZR

[погиб в бою]

Шепот Той стороны сопровождал Вирлена всю сознательную жизнь. Проклятая кровь псайкера, его оглушительно громкие мысли и опасные для себя и окружающих желания были лакомой приманкой, неизменно влекущей spiriti maligni - злых духов, жаждущих воплотиться в человеческой плоти.

Все двадцать шесть дней его пребывания на Карахоне духи не умолкали, с каждым кровавым рассветом шепча все настойчивее и громче. Пульсация в висках и тупая боль от сдавливающего череп кольца нейроингибиторов - единственной преграды между душой псайкера и Той стороной - стали для Вирлена столь же обыденными, сколь и бессонница. Другим приходилось не легче, особенно после того, как их поредевший в боях хор объединили с остатками другого, который, как назло, был женским. Вирлен был далек от предрассудков. Тем не менее, псайкерские хоры действовали слаженно только после многомесячных совместных тренировок, когда каждый знал и чувствовал свое место, слыша мысли братьев как свои собственные. Выработать такую связь с малознакомыми людьми (тем более - противоположного пола) за несколько дней на передовой было физически невозможно, и поэтому псайкеры в таких хорах-недобитках уже не складывали свои силы в единый поток, а действовали парами и тройками, по мере возможности дополняя друг друга.

Вот и сейчас Вирлен отчетливо мог разобрать спокойные мысли Холсула и бессвязное на первый взгляд бормотание Штохта, но даже не пытался лезть в сознание к Элоизе или Ронии. Обе женщины держались поодаль, погрузившись в медитацию у дальней стены окопа. Их ауры пульсировали ровно и мерно, почти синхронно друг с другом.

- Тишина. Вы слышите? Тишина.

Холсул заговорил вслух, словно бы ни к кому не обращаясь. Надзиратель обернулся в недоумении - грохот далеких орудий, свист минометов “виверн”, рев двигателей барражирующих над окопами “валькирий” сложно было назвать тишиной.

Штохт и Вирлен по очереди кивнули. Духи молчали. Никто из псайкеров, тем не менее, не спешил возносить благодарственные молитвы - они понимали, что Император к этому чуду отношения не имел.

Что-то произошло. В мир явилось нечто, от чего бестелесные враги разбежались, как падальщики от вышедшего на охоту карнодона.

Ощущение саднящей пустоты сдавило грудь Вирлена, заставило скрючиться, до боли в пальцах сжать древко посоха.

Он увидел это прежде, чем земля первый раз содрогнулась под исполинскими стопами. Прежде, чем взошедшее над истерзанной землей новое солнце - круг пылающих адским пламенем врат - тут же потухло, закрытое шагнувшей в разлом фигурой.

Прежде, чем бастионы на спине чудовища вознеслись выше шпилей и гор.

Увидел - и тут же отвел псионический взор, исступленно моля Императора сохранить его душу от ответного взгляда.

Багряно-черная тень пала на поля и города Карахона.

Не смерть.

Хуже, чем смерть.

Nihilum.

Погибель. Анафема. Антисуществование.

- Не спать! Черти идут!

Окрик надзирателя вернул хор к реальности, заставляя сконцентрироваться на более близкой и явной угрозе. По изрытому воронками полю, огибая остовы сгоревшей техники и противотанковые ежи, в атаку шла новая волна. Обычным взглядом Вирлен мог разглядеть красные и черные повязки, закрывавшие лица еретиков, псионическим же зрением он видел не только физическое, но и духовное уродство под одеждой и кожей - сгустки ненависти и животной ярости. В мареве эмоций жаждущих битвы выродков кострами боли полыхали души их жертв - распятых на броне “химер” и огнеметных “голиафов” пленников.

- Парни, грохните вон ту “гончую”! Дамочки, работайте по пехоте!

Вирлен уже и сам видел приземистый силуэт огнеметного танка, невесть как затесавшегося в ряды переделанных гражданских “голиафов”. Цистерны в кормовой части представляли собой отличную цель.

Первым начал Холсул, как всегда, обманчиво медленно и осторожно. Поток его Силы облек “адскую гончую” невидимым коконом, заставляя гусеницы бессильно месить грязь. Затем к хору присоединились Вирлен и Штохт. Сила изливалась из сознания псайкеров плавно, без рывков и лишних эмоций. Единством трех разумов они подняли танк в воздух, сжали, сминая бронированные борта, будто картонку. Цистерны вспыхнули. Волна жара дошла до окопа, до Вирлена и его хора, а с ней - вопли попавших под огненный ливень еретиков.

“Дамочки” не отставали - срывающиеся с их рук бело-голубые разряды хлестали по рядам пехоты, настигая и тех, кто пытался укрыться в воронках и траншеях. Но нанесенный псайкерами урон был лишь каплей в море лазерной и свинцовой смерти, исторгнутой окопами и огневыми точками вальгалльцев. Тысячи алых лучей, град болтерных снарядов и начиненные шрапнелью боеприпасы “виверн” собирали обильную жатву среди наступавших, а танки и грузовики один за другим обращались в огненные шары, перечеркнутые линиями разрядов лазпушек. Но противник не отступал, даже неся катастрофические потери. Вирлен чувствовал, что с каждым мгновением души нападавших только сильнее наливаются жаждой убийства, затмевающей все остальные желания.

До окопа, служившего позицией хору, добежали восемь еретиков, даже не пытавшихся открывать огонь на бегу. Молнии Ронии и Элоизы поджарили троих, остальных Вирлен, Штохт и Холсул смяли телекинетической волной. Надзиратель отстегнул силовую дубинку, однако до рукопашной дело не дошло. Единственный выживший извивался в метре от бруствера, словно полураздавленный червь. Вирлен потянулся было к кобуре, чтобы добить раненого, но тот, истошно завопив, выгнулся на пределе гибкости тронутых мутацией мышц… И лопнул, забрызгав мерзлую землю дымящейся кровью.

В лицо Вирлену ударил смрад Той стороны.

- Блокада!

Псайкеры один за другим активировали нейроингибиторы, крича от разрывающей сознание боли - имплантаты, шипя, переходили в режим подавления, глушили исходящие пси-импульсы. И вовремя - из багровых щупалец, поднявшихся с ошметков тела, соткалась жилистая фигура рогатой твари, вооруженной огненным клинком. Над соседним трупом проявился еще один демон, справа и слева из крови и грязи поднимались новые и новые…

- Нет, нет, нет-нет-нет-нет! Прочь! ПРОЧЬ!

Штохт заверещал, зарыдал в истерике, скорчившись на дне окопа. Вирлен отстраненно подумал, что, не будь блокады, этот взрыв эмоций затронул бы и их с Холсулом.

- Нет! Прочь! Прочь! Прочь отсюда! Спаси нас! Спаси-спаси-спаси, забери...

К ужасу Вирлена, нейроингибиторы на черепе Штохта заискрили. Псайкер бормотал что-то бессвязное, содрогаясь всем телом. Его глаза закатились так, что из-под воспаленных век виднелись одни лишь белки. Кожа на лице словно бы поплыла, как воск от близости пламени…

Надсмотрщик среагировал моментально, обернувшись и вскинув руку с лазпистолетом. Но выстрел пришелся мимо цели - огненный меч спрыгнувшего в окоп демона пронзил украшенную знаком Схоластики кирасу. Другая тварь одним движением когтистой лапы оторвала голову Холсулу, подбросив ее в воздух, словно мяч. Рония упала на колени, закрыв лицо руками, и на ее шею обрушился пылающий клинок.

Тело Штохта выгнулось, как у допрашиваемого на электропытке. С громкими хлопками нейроингибиторы один за другим взорвались, открывая фонтанчики пара и крови. Глаза псайкера теперь были полностью черны, изо рта хлестала пенная рвота.

- Забери нас прочь! Прочь! Прочь! ПОЖАЛУЙСТА!!!

Зазубренный клинок из раскаленного металла завыл, требуя продолжения пиршества. Но выпад пришелся в пустоту.

С чмокающим звуком исказившаяся реальность поглотила трех оставшихся псайкеров, оставив на дне окопа только мертвые тела их товарищей.

Неведомая сила швырнула их в снег, нарушив девственную чистоту сугробов. Вирлен ударился головой обо что-то твердое. Запаниковал, барахтаясь в зыбучей белизне, не чувствуя земли под ногами. Холод был повсюду, но он не стегал, не резал незащищенную кожу. Он обволакивал, мягко и безжалостно тянул силы.

Вирлен не знал, сколько времени провел в состоянии полубредового изнеможения.

- Мы все еще на этом свете. Кажется.

Голос Элоизы вывел его из забытья. Звонкие слова девушки сопровождались всхлипываниями Штохта.

- Спасибо… Спасибо! Спасибо!

Кое-как поднявшись и отряхнув шинель, Вирлен едва не расхохотался. То, что показалось ему бездонной ледяной пучиной, в реальности представляло собой всего лишь занесенный снегом лес. В просветах между стволов деревьев можно было разглядеть зарево далекой битвы. До ушей доносились приглушенные раскаты артиллерийских залпов.

И шаги. Шаги, от которых дрожало само основание земной тверди.

Штохт спас их жизни, открыв porta minoris - малые врата. Попросту телепортировав на расстояние столь незначительное, что на Той стороне не успели взять их след.

Однако же он сделал это сквозь блокаду.

Что могло означать лишь одно.

- Спасибо… Спасибо, спасибо, ох, спасибо… Отслужу. Отслужу...

Штохт трясся всем телом, рыдал, размазывая по лицу кровь и блевотину. Вирлен не раздумывал. Вынул из кобуры лазпистолет, приставил к окровавленном виску Штохта и нажал на спусковой крючок. Красный луч прожег кость и мозг, тело псайкера дернулось и обмякло. Однако Вирлен успел ощутить колебание на границе реальности, слышное даже под блокадой - тихий всплеск, словно бы сорвавшая наживку рыба ушла обратно в глубины. Spiritus malignus ускользнул из мертвого тела и теперь витал где-то рядом, выискивая новую цель.

Вирлен и Элоиза переглянулись, затем одновременно посмотрели на дымящийся лазпистолет. Девушка медленно потянулась к собственной кобуре.

- Для нашего же блага. Как говорится.

Пламнегаситель лазпистолета Элоизы резко ткнулся в кожу Вирлена чуть выше кадыка. Псайкер [ну уж нет]мурился, осторожно взял девушку за запястье, направил оружие выше. Прикосновение металла к подбородку, щеке, виску было неожиданно болезненным.

Болезненно-сладостным. Долгим. Тягучим...

Где-то там, за безмятежностью укутанных снегом ветвей, выли и грохотали орудия, смешивая с мерзлой землей искореженный металл и человеческую плоть. Возлагая новые и новые жертвы на алтарь.

Земля содрогалась от поступи исполина.

Погибель была еще далека, но даже сюда, даже сквозь защиту пси-подавителей и немоту блокады долетал кошмарный, режущий сознание звук - вопли тысяч и тысяч душ, запертых внутри механизмов в утробе гиганта. Обретающих плоть только для того, чтобы сгореть, чтобы быть раздавленными шестернями, стать пищей для одержимых машин и выкованных в аду орудий - и возродиться для новых мук. Такова была участь оскорбивших Владыку битв одним своим существованием...

- Вирлен!

Псайкер не ответил.

- Вирлен! Смотри на меня. Не пропадай. Не поддавайся!

Он послушался. Сосредоточился, разглядывая лицо Элоизы, чтобы не видеть и не слышать ничего другого. Только сейчас он осознал, что первый раз за все эти дни смотрит на нее одними лишь глазами. Если внешность братьев по хору была ему более-менее знакома, хотя и подкрашивалась каждый раз яркими цветами эмоций и оттенками ауры, то Элоизу и Ронию он за недолгое время совместной службы видел только псионическим зрением - два переливающихся силуэта, два огонька, то колеблющихся под порывами страха и неуверенности, то наливающиеся жаром гнева. Сейчас Вирлену приходилось ориентироваться только по визуальной информации, как простому смертному, и это его смутило. Он не сразу вспомнил названия оттенка кожи и цвета глаз, не сумел подобрать определение выражению ее лица. Лишь смутно догадывался, чем вызвана сотрясающее тело девушки дрожь. Холодом? Страхом? Ужасом перед ликом погибели?

Еще далекой. Еще не ставшей неизбежной.

Не сразу понял, что задается сейчас самым неуместным на свете вопросом - кажется ли Элоиза ему физически привлекательной?

Нет, не так. Не “физически привлекательной”. Красивой.

Учись, в конце концов, человеческим словам.

Человеческим эмоциям.

Человеческому удовольствию.

И помни, что у твоего врага есть враги.

Просто позови их.

Не нужно для этого делать ничего ужасного.

Не нужно делать ничего, чего ты не захочешь сам.

На мгновение Вирлен ощутил что-то вроде облегчения, услышав наконец-то знакомый шепот - как всегда, бессильный и назойливый, как насекомое, из-за которого приходится отвлекаться от важных дел и мыслей, тратить время, нарушать концентрацию… В сравнении с ледяным ужасом воплощенной погибели потусторонний шелест казался до смешного жалким. Но тут же псайкер понял, что недооценил своего искусителя. То ли за дело взялся дух посильнее знакомых Вирлену, то ли близость разрывов Имматериума питала даже тех, кто не имел отношения к багряно-медному воинству. Все спешно воздвигнутые барьеры, все ментальные преграды быстро шли трещинами, поглощались тьмой. Слова защитных мантр не доходили до сознания. Огни спасительных мыслей гасли, как будто кто-то тушил свечи - не задувал сразу все, а убивал горящие фитили один за другим, сжимая пальцами. Вирлен даже мог видеть эти пальцы - тонкие, изящные, покрытые переливающейся пурпуром и золотом чешуей, они каждый раз вздрагивали от сладостной боли ожога, погружаясь в трепещущее пламя...

Чувствовать.

Осязать, касаться, сжимать.

Брать.

Просто прикоснись. Почувствуй.

Не делай ничего ужасного.

Не делай ничего, чего ты не захочешь сам.

Предательская мысль зародилась сама собой, сформировалась прежде, чем Вирлен сумел ее прихлопнуть.

“И что ты можешь дать? Силу остановить это? Не смеши.”

Издевка над духом превратилась в обсуждение условий сдачи. Ответ не заставил себя долго ждать.

Да, силу остановить его, если хочешь.

Он - причина и следствие, рождение и гибель себя самого.

Он идет, разрывая твой мир, открывая путь водам Моря душ.

И оттуда мы вместе сможем зачерпнуть достаточно, чтобы уничтожить его.

Но только вместе.

Шепот стал резким, сухим, почти что деловым. Вирлен не ответил, и дух принял его молчание за согласие.

Принеси мне жертву здесь и сейчас.

Возьми ее плоть.

Посвяти мне.

Ты знаешь, как.

Ты знаешь, не лги.

Я жду.

Вирлен медленно, словно бы нехотя, кивнул.

Глаза у Элоизы были бледно-голубые, с едва заметным зеленоватым оттенком. Он вспомнил, как называется такой цвет. “Аквамарин”.

Зажмурившись, он крепко стиснул ладонь девушки. Нажал на указательный палец своим собственным. Заставляя вдавить спусковой крючок лазпистолета, все еще приставленного к его голове.

“Катись к ***м.”

Мгновение боли.

Темнота.

Тишина.

Глупец.

Ты ничего не изменил.

Элоиза отпрянула на шаг, резким движением вскинула лазпистолет к собственному виску. Закусила губу, устремив взгляд прочь от мертвецов, поверх заснеженных крон - в небо, в водоворот кровавых туч. Затем вскрикнула и отбросила оружие, словно бы металл вдруг раскалился и обжег ей руку.

Упала на колени, запорошив шинель снегом.

Не шевелясь, бесшумно выдохнула “да”.

Глаза Элоизы на мгновение стали иссиня-черными. Девушка моргнула - и они снова обрели цвет аквамарина.

Она бежала прочь, оставляя за спиной зарево битвы. Ни дать ни взять - девочка из сказки, спасающаяся от кровожадного хозяина дремучего леса.

И, как в сказке, навстречу ей вышли охотники.

- Стоять! Не двигаться!

Звук человеческого голоса заставил Элоизу приподнять уголки губ. Но улыбка тут же исчезла, когда аквамариновые глаза встретились взглядом с темно-красными стеклами визоров.

У окруживших ее людей были черные шинели. И шлемы, украшенные литерой “I”.

Смерть четвертая

Рупрехт Шлибен

Комиссар-командующий

67-я огринская ауксилия

[погиб в бою]

Порыв раскаленного ветра ударил в лицо, заставляя щуриться. Колючие частички пепла впивались в кожу, тщетно стараясь ее прожечь. Возможно, подумалось Льетольфу, души пожранных Маранаксом пытались хоть так рассчитаться со своими губителями. Прах испепеленных псайкеров - сладкая приправа на столе Нерожденных, но смертным серая пыль несла только боль.

Ветер буйствовал, нещадно трепал полотнища пропитанных кровью знамен, ерошил жесткую как проволока бороду Волка. Пустотные щиты Маранакса не чинили преград горячим вихрям, гулявшим среди башен и бастионов на спине гиганта - вся энергия демонического реактора Титана была направлена на орудия. Как и большинство адских машин, посвященных Господу крови, Маранакс был оснащен средствами ближнего боя - циклопическими пилами и бурами, молотами размером с таран крейсера, коленчатыми щупальцами цепов-бичей, способных одним ударом рассечь "гибельный клинок"... Но самым страшным оружием одержимого Титана были его артиллерийские системы. Питаемые эктоплазмой тысяч истерзанных душ и направляемые вселившимися в когитаторы демонами, шестиствольные орудийные установки полностью оправдывали данное еще в Темную эру название "адский шторм".

Рев раскаляюющихся стволов, каждый из которых превосходил размерами трубу мануфакторума, становился все громче - через несколько мгновений Льетольф оглох, даже его сверхъестественные чувства не выдерживали перегрузки. Во рту появился привкус крови - его собственной. Обсидиановые плиты под ногами ходили ходуном, казалось, еще немного - и переполнявшая Маранакса мощь разорвет гигантское тело чудовища… Но вместо этого она изверглась из дюжины жерл, двумя потоками ударив в основание города-улья. Льетольф почувствовал, не услышал, как застонала сама твердь планеты. В адском огне плавились казавшиеся непробиваемыми стены, гибли сотни зданий, миллионы запертых внутри циклопического муравейника душ отправлялись на Вечный пир… Разумеется, в роли яств, а не гостей.

Залп, каким бы разрушительным он ни был, не сумел сокрушить улей, чьи шпили возносились выше облаков. Километровый след разрушения казался лишь порезом на феррокритовой шкуре архитектурного колосса. Но Маранакс и не намеревался убивать свою жертву, кромсая ее маленькими кусочками. Достаточно было добраться до геотермального реактора, питавшего жизнетворной энергией весь город. Два, максимум - три залпа, и улью Анкиар придет конец.

- Воистину, как же нужно бояться своих рабов, чтобы запирать их в этих смердящих клетях, словно скот! Лишать живое создание, сколь угодно жалкое, таких простых ощущений, как жар солнца и холод ночи, как радость мести и вкус крови! Мы - вестники ада, но разве не худшим адом является существование этих несчастных, скованных не честным железом, а ложью законов и табу? Воистину, не ад мы несем им, а освобождение!

Рокочущий бас Владыки Англахена перекрыл притихшее в ожидании нового залпа гудение реактора. Льетольф оскалил зубы - риторика его хозяина более приличествовала бы проповеднику Несущих слово. В иное время Волку приходились по нраву речи Англахена, не лишенные поэтизма, но сейчас Архидеспот уж слишком явно упивался самовосхвалением вместо того, чтобы крушить врага собственными руками.

Когда Англахен поднялся с трона, казалось, содрогнулась вся башня - величайшая из тех, что нес на своем хребте Маранакс. Терминаторский доспех класса "сатурнин" был невообразимо массивен сам по себе, а тысячелетия омовений кровью и страданиями бесчисленных жертв исказили работу древних кузнецов, придав биомеханическому панцирю поистине колоссальные размеры и мощь. Англахен превосходил обычного астартес настолько, насколько тот отличался от простого смертного. Возвышаясь над своими рабами, он казался не живым существом, а огнедышащей горой - черной громадой, исторгающей пламя из выхлопных труб и железной пасти, заменившей Архидеспоту все лицо.

Хоарр, казалось, не обращал никакого внимания ни на речь Англахена, ни на царившее внизу разрушение. Застыв на парапете сгорбленной горгульей, он подбрасывал в руке отрезанную голову Ангелины. Время от времени позволял своему трофею задержаться в ладони, и тогда можно было видеть, что голова жрицы еще жила - полные слез глаза осмысленно переводили взгляд с одного мучителя на другого, губы что-то беззвучно ш[оппа!]ли.

Англахен сжал когтистую перчатку в кулак, грохотом разрядов привлекая внимание демона.

- Передай мне ее слова, Нерожденный.

- Она умоляет нас пощадить ее город. Или взывает к своему хозяину. Или просто бредит. Откуда мне знать?

- Тогда я спрошу ее сам.

Англахен выхватил голову из руки демона. Взяв за спутанные волосы, развернул в сторону гибнущего улья.

- Город твой будет разрушен до основания. Как и прочие города Карахона. Я сотру с лица планеты все крепости, все дворцы и святилища. И из праха их я создам истинный храм нашего Владыки - поле битвы. Битвы бесконечной и лишенной смысла!

Только сейчас до Льетольфа дошло, что вся речь, произнесенная с трона, была адресована одной лишь Ангелине.

- Хозяин, которому ты служила явно, не поможет тебе. Он мертв, его гниющий труп - на далекой Терре. Хозяин, которому ты служила тайно, тем более не поможет тебе. Он с превеликим наслаждением вкусит твоих страданий, и это все, для чего ты ему надобна.

Рев орудий снова заполнил собой все сущее. Потоки огня свежевали плоть города, как острый нож.

- Но не ты одна служила двум хозяевам. Твой предок, утопивший сотни миров в крови, полагал, что чествует тем Мертвеца. На деле же его победы радовали моего Владыку. И в память о них я избавлю тебя от встречи с твоим вторым хозяином.

Быстрыми росчерками когтя Англахен вырезал на лбу Ангелины священную руну Господа крови, а затем отправил голову в огнедышащую пасть. Ряды железных зубов сомкнулись, и сквозь шум механизмов Льетольф расслышал громкий хруст.

Англахен замер, в буквальном смысле переваривая новую информацию.

- Воистину, одним хороши неверные рабы - они словоохотливы.

Льетольф и Хоарр молчали в ожидании приказов.

Клацая когтями могучих лап, к парапету приблизился огромный пес, покрытый кроваво-красной чешуей. В зубах, словно игрушку, он нес обмякшее тело человека в изорванной шинели, украшенной аквилами и символами ненавистной Псайканы. Зверь бросил свою добычу к ногам Англахена и отступил, глухо рыча.

Архидеспот протянул руку, поднял псайкера за шею. Бледное, покрытое испариной лицо несчастного искривилось в гримасе боли, пластины нейроингибитров зашипели, раскаляясь докрасна. Глаза выкатились из орбит и лопнули, из носа, рта и ушей хлынуло кипящее черно-красное месиво. Через несколько секунд визжащего псайкера окружило багровое облако - его же собственная кровь, ставшая туманом. Из бурлящих клубов соткалось рельефное изображение Анкиара и его окрестностей.

Архидеспот ткнул когтем в пульсирующую точку к юго-востоку от улья. В голове Льетольфа само собой всплыло название - "Кастелло Сковос." Старинная цитадель, помнящая Махария живым. Хорошо укрепленная, но не имеющая особой стратегической ценности, если не считать проходивших через нее железнодорожных путей - одной из сотен ниток, отходящих от обреченного уже города.

- Ты мне скоро будешь нужен, Братоубийца. Покуда дозволяю тебе потешиться. Возьмешь вот эту крепость. Мне плевать, как умрут воины ее гарнизона - рабами Мертвеца или моими рабами. Но, сдается мне, ты сам горишь желанием привести новые души под мое знамя.

Льетольф ощерил клыки. Архидеспот любил развлекаться, посылая Волка в качестве переговорщика. Обычно вся дипломатия заключалась в перечислении титулов Англахена и обещании лютой смерти оборонявшимся, после чего обещанное выполнялось без промедления.

- Не зови с собой Чистокровных. Тебе вполне хватит твоих Братоубийц. Отребья же бери, сколько хочешь.

Это означало, что рассчитывать Льетольфу приходилось только на свою малочисленную личную гвардию - ренегатов и примкнувших к воинству Англахена изгнанников, которых сыны Ангрона не считали за своих. Ну и на смертных рабов, но какой в них толк? Лишь разменивать их жизни на вражеские боеприпасы.

Архидеспот запустил указательный и средний палец в глазницы псайкера и без малейших усилий раздавил ему череп. Карта тут же рассеялась, осев на каменных плитах кровавой моросью. Англахен швырнул обезглавленный труп в сторону трона, но на лету его перехватили челюсти адской гончей. Через несколько секунд от псайкера остались только изорванные лохмотья шинели.

Над шпилями Маранакса бурлил первородный хаос вывернутой наизнанку реальности. В свете ослепительно ярких молний можно было разглядеть крылатые силуэты адских драконов и иных, куда более жутких тварей. С тяжелым гулом из потусторонних облаков показался силуэт кора[эх жаль], размерами не уступавшего всей цитадели Англахена. Потоки обжигающего воздуха из циклопических турбин заставили пригнуться даже Льетольфа. Черепа, украшавшие тяжелый плащ Архидеспота, громким перестуком приветствовали появление оскверненной "грозовой птицы" - темной реликвии эпохи Ереси, наконец-то вернувшейся в мир живых.

Англахен призывал все новых и новых слуг, однако это не означало, что он забывал о старых.

Десять часов спустя.

Воздух дрожал от воплей, звериного рева и грома силовых разрядов. Тяжелел, наполняясь запахом озона и смерти.

Три раза нападавшие шли на штурм верхнего яруса Кастелло Сковос, и все три атаки захлебнулись в крови.

Великий Себастьян Яррик был прав, сравнивая огринов с примитивным аналогом оружия массового поражения. Сотни лет назад, во время Третьей войны за Армагеддон, когорты трехметровых квазилюдей крушили орды зеленокожих, вселяя в ксеносов страх своим превосходством в грубой физической силе. Сегодня они преподали тот же урок рабам Врага.

Рупрехт Шлибен, комиссар-командующий 67-й ауксилии, окинул взглядом двор крепости. Огрины установили щиты в проломе, живой баррикадой преградив путь новым волнам нападавших, и ожидали дальнейших распоряжений. Все пространство за их спинами представляло собой картину скотобойни вечером рабочего дня - бетонные плиты были залиты кровью и усеяны кусками изуродованных, разорванных трупов. Среди месива неузнаваемых останков еретиков выделялись закованные в керамит тела падших астартес. Глядя на проломленные нагрудники и шлемы бесславно погибших полубогов, комиссар не смог сдержать ухмылку. Мнившие себя неуязвимыми, под ударами силовых палиц эти выродки расставались с жизнями почти так же быстро, как и простые смертные. Однако их пиломечи и топоры, прежде чем выпасть из разжавшихся пальцев, успевали забрать слишком много жизней… Тут и там посреди растерзанных нападавших лежали трупы огринов - расчлененных, обезглавленных, с выпотрошенными животами. Можно было различить и желто-зеленые комбинезоны танкистов - лишенные своих железных зверей, в бою экипажи 539-го бронетанкового могли играть лишь вспомогательную роль, однако они сражались наравне со всеми.

Основные силы защитников крепости [ну уж нет]одились внизу, у моста и первой из трех лестниц, ведущих вверх, к стенам. И на данный момент они были уже мертвы.

Шлибен прислушался. Ни стрекота мультилазеров, ни шипения лазганов. Сражение у подножия переходило в фазу бойни, и до слуха комиссара доносились только дикие, нечеловеческие вопли, возвышавшиеся над общим гулом. Как-то иначе оценить картину боя он не мог - все средства связи вышли из строя, когда крепость накрыли багряно-пурпурные тучи адской грозы. Воксы неизменно хрипели статикой, в которой можно было расслышать эхо демонического визга и богохульств. Темноту, которая подобно туману окутала башни и стены, не разгоняли ни прожектора, ни сигнальные ракеты - она жадно пожирала любой свет, кроме алого блеска потусторонних молний. Уже в полусотне метров от Шлибена реальность словно бы отрезалась стеной непроглядного мрака. Комиссара удивляло, как огрины умудряются держать себя в руках - гиганты не боялись ни боли, ни смерти, но легко впадали в панику от темноты замкнутых пространств, что затрудняло доставку ауксилии на поле боя.

От черных силуэтов замерших на железнодорожных платформах танков отделилась бесформенная фигура, зашелестевшая антигравами. Из-под капюшона замерцали зеленые линзы.

- Шлибен. Машины готовы принять свою участь. Уводите ауксилию.

Бесстрастный металлический голос был женским по тембру. Только это, да еще и имя с титулом, позволяли догадаться о том, что магос-домина Улиссия Као относится к прекрасной половине Человечества. Впрочем, комиссар полагал, что вопрос половой принадлежности вряд ли остро стоял перед существом, тело которого представляло собой укрытый алым балахоном куст механических щупалец. Даже лица как такового у Улиссии не было - гроздь зрячих линз разного диаметра крепилась к верхней части овала, больше напоминавшего выпуклое черное зеркало. Иногда по глянцевой поверхности пробегали строки светящихся рун.

- Ребята, поднять жопы! Пока черти не собрались с силами - отходим!

Он сам разработал план на случай прорыва внешнего кольца обороны и был, если честно, удивлен, что техножрица так легко с ним согласилась. С другой стороны, запертые в крепости составы снабжения нельзя было оставлять врагу. Ни груженные до краев товарные вагоны, ни заполненные прометием цистерны, ни, конечно же, десятки спящих на платформах танков, укрытых брезентом и маскировочной сетью. По горькой иронии судьбы, внести какой-либо вклад в оборону крепости танки не могли - состав с боеприпасами был уничтожен во время налета механических тварей, порожденных черными облаками. Добраться до скрытых в туннелях поездов адские драконы не сумели, однако цели своей достигли - оба железнодорожных моста были уничтожены потусторонним пламенем, что отрезало Кастелло Сковос от подкреплений.

- Комиссар, "тарантулы" на стенах продержатся какое-то время. Прикажете отступать?

Полковник Якуб Рингер, командир 539-го бронетанкового, не обязан был отчитываться перед комиссаром ауксилии. Однако по вопросам обороны в пешем строю безоговорочно признал за Шлибеном старшинство. Шлибена это устраивало.

- Сколько ваших осталось?

Рингер поморщился, поправив украшенный золотой аквилой шлемофон. На его лице, покрытом копотью и кровью, выделялись седые усы, щегольски закрученные и пропитанные лаком.

- Пятнадцать человек на ногах, комиссар. Еще трое идти сами не смогут.

Шлибен кивнул, жестом подозвав Чонга - огрина-санитара, единственного выжившего из четверых. Никакими медицинскими навыками Чонг не обладал, но был обучен максимально бережно переносить раненых.

На плече у Чонга восседал ратлинг, поглаживающий винтовку-игломет с огромным цилиндром глушителя. Когда огрин принялся раскладывать носилки, коротышка-снайпер резво спрыгнул и отсалютовал комиссару.

- Шеф, пацаны в сборе. Бадд и Фалко все, отбегались, прочие готовы и дальше драть еретические задницы с крайней жестокостью!

Как и полагалось второму после комиссара лицу в ауксилии, Микко Поркиссон ("самый шустрый из превеликого множества сыновей знаменитого Порко Поркиссона, шеф"!) отрабатывал свой обильный паек на все сто. Без его "пацанов", безошибочно метко выбивавших вражеских офицеров, огнеметчиков и десантников, огрины понесли бы куда более тяжелые потери.

- Прикроете нас, когда пойдем. В продолжительный бой не вступать, отстреляйтесь по чертям и шуруйте в воздуховоды. В секторе пять вас дождемся.

- Так точно, шеф!

Ворота с тяжелым стоном разошлись в стороны, пропуская раненых танкистов и недовольно ворчащих огринов. К счастью, коридор был просторен и ярко освещен.

Комиссар бросил последний взгляд на залитый кровью двор и после секундного колебания отстегнул флягу. Ноздрей коснулся аромат амасека.

Фляга эта была чисто символической, пригубить из нее Шлибен позволял себе только по особым поводам, и уж никак не в кратком перерыве между боями. Но терпкий вкус приглушал свежие воспоминания. Чтобы не думать. Не помнить. Забыть.

О том, о чем забыть было очень сложно.

Император милосердный...

Семь полных пехотных полков!

Более восьмиста танков!

Двадцать сверхтяжелых самоходных орудий!

Не говоря о миллионах жителей улья…

Все это погибло менее чем за час. От огня одной-единственной проклятой машины!

Комиссар Шлибен сжал кулак, чувствуя, как металл фляги начинает сминаться под пальцами.

Нижние уровни Кастелло Сковос представляли собой лабиринт переходов между складскими помещениями, залами техобслуживания и генераторными. Ориентируясь по скопированной Улиссией на инфопланшет схеме, Шлибен еще до штурма распорядился реактивировать системы обороны, в ключевых точках усилив их "тарантулами", которых у гарнизона хватало в достатке. Впрочем, и без мультилазерных турелей крепость была защищена изнутри еще лучше, чем снаружи - десятки болтерных установок располагались так, чтобы при вторжении превратить любые открытые пространства в простреливаемые со всех сторон зоны смерти. Комиссар жалел лишь о том, что недостаток времени и рабочих рук не позволил переместить это богатство на внешние рубежи обороны. А ведь речь шла только о части подземного комплекса! Центральный сектор [ну уж нет]одился за массивным шлюзом, запечатанным наглухо - комендант, позже погибший во время налета адских драконов, отказался предоставить Као доступ. Шлибен, впрочем, не сомневался, что магос-домина сумела подобрать ключик. Или попросту "позаимствовала" глаз или палец мертвого коменданта, чтобы обмануть сканер.

- Шеф, вокс-связь работает!

Комиссар скривился, не ожидая от этой перемены ничего хорошего. Подкреплениям приходить все равно было неоткуда.

- Ох ты ж… По ходу, это командир вражеский. Вырубить сигнал?

Стиснув зубы, Шлибен напрягся. Он знал, что услышит. Рабы Врага обычно предваряли атаки трансляцией звуков пыток и казней, почему-то считая, что ужасные вопли пленных деморализуют защитников, а не придают им решимости сражаться до предпоследнего патрона, последний оставляя для себя.

- Не вырубай. Дай громкую связь. Пусть все наши послушают.

Комиссар сплюнул на пол и после недолгого размышления снова поддел ногтем крышку фляги.

Вопреки его предположениям, из динамиков раздались не проклятья и сквернословия, не крики раздираемых на части и сжигаемых заживо. Заговорил один человек - низким, хриплым басом, однако же вполне связно и спокойно.

- Защитники Кастелло Сковос!

Воины, служащие Мертвецу!

Через меня с вами говорит Англахен Пожиратель, Архидеспот, Угнетатель Диса и Кара Валаноса, Избранник Господа крови, владеющий вашим миром по праву силы!

Ваши хозяева предали вас! Ваш командир - отнюдь не Солар Махарий, он привел вас на грань поражения!

Но в вашей воле быть не жалкими слепцами, вопящими от ужаса, а воинами, сбросившими цепи лжи!

Трусов ждет вечность мук, храбрецов - Вечный пир!

Так говорит вам Англахен. И так говорю вам я, Льетольф, известный как Братоубийца.

Я не стыжусь своего прозвища! Я отнял жизни своих братьев, но лишь после того, как они отказались прозреть!

Скоро мы войдем в Кастелло Сковос.

Мы не будем брать пленных.

Но мы примем в свои ряды достойных воинов!

Воинов доблестных и благородных!

Я даю вам один шанс!

Первый и последний!

Никто не прерывал монолог Братоубийцы. Когда же на смену рычанию снова пришли помехи, комиссар прокашлялся и постучал пальцем по фляжке.

- Вдохновенная речь, ничего не скажешь. Но я что-то не вижу тут адресата. Как ты думаешь, Микко, к кому он обращается? К тебе, благородному воину?

Ратлинг скривил пухлую физиономию.

- Не очень на то похоже. Конечно, все это про Вечный пир звучит завлекательно, только чую я какой-то подвох.

Он прыснул неестественным смехом, словно опасаясь, что его слова могут быть восприняты всерьез.

- Возможно, к вам, полковник? Может быть, вы собираетесь принять предложение? Согласиться на эти щедрые условия?

Якуб лишь прищурился, тихо выругался и отвернулся.

- Ребята, вы? Хотите стать братоубийцами, как этот громогласный придурок?

Огрины переглянулсь, замотали головами. Сообразили, что комиссар проверяет их верность.

- Тогда я не понимаю, для кого он тут старался! А!

Шлибен отхлебнул из фляги и вытер рот тыльной стороной руки.

- Я понял! Наверняка он обращается к парням из 183-го и 490-го! И к Золотым ястребам, мать их! К единственным приличным воякам с этой засраной планетки! Вот уж действительно благородные воины! И к нашим, кто там сейчас во дворе лежит. Одна загвоздка - для этого всем им нужно подняться из мертвых! Из кровавой, мать ее, каши. И сказать своим убийцам - здрасьте, примите нас в дружные ряды!

Шлибен замолчал, переводя дух. Улиссия не упустила возможности вставить комментарий.

- Комиссар, вы пьяны. Это утверждение, не осуждение.

- Чертовски точно так, я пьян! А еще милостью Императора передо мной открылось наше ближайшее будущее. Знаете, почему этот урод тратит время, запугивая и подлизывая? Штурма не будет. Они к нам не сунутся, будут брать измором. Попробуют выкурить. Пустят в вентиляцию газ или какую-нибудь свою колдовскую срань. Мы сдохнем как гребаные крысы, царапая себе глотку, пока этот ублюдок будет там изгаляться, в перерывах отливая на трупы.

Шлибен прокашлялся, протер левый глаз. Правый, бионический, сверкнул зловещим красным огоньком.

- Император мне в рожу на том свете плюнет, если я туда попаду раньше, чем этот Братоубийца - в самый дальний круг ада. Я хочу, чтобы выродок сдох. Мы не переживем его надолго, я иллюзий не питаю. Но мы умрем, зная, что одной проклятой душой на свете стало меньше. Что мы хоть как-то за Анкиар отплатили. Как вам такой вариант? Госпожа Као? Полковник? Ребята?

Все молчали. Као выплыла в центр помещения,

- Исходя из вашего тона, я предполагаю, что у вас есть какой-то план.

- Скажем там, небольшие изменения в существующем. Я хочу выманить брехливого пса из его конуры. Вы сможете вывести сигнал на голопроектор во дворе?

Шееруб дрожал и дергался в руке, выражая свое недовольство затянувшимся ожиданием новой трапезы. Льетольф обвел взглядом шпиль Кастелло Сковос, бессильным перстом указывающий в центр Великого разлома.

- Спокойно, Канумбра. Они умрут, и умрут скоро.

Топор издал зловещее шипение, чуя ложь в голосе Волка. После резни в окопах и на внешних бастионах Братоубийцы намеревались дать выжившим защитникам осознать безвыходность своего положения. Разумеется, никто не рассчитывал, что одно-единственное обращение Льетоьфа заставит рабов Мертвеца задуматься о сдаче. Это было лишь предупреждением - и формальным исполнением воли Англахена.

Трупы защитников и нападавших были собраны огромной грудой в центре плаца. Отдельно лежали только тела погибших Братоубийц. Потери неприятные, но Волка они не печалили - те, кто шел во главе волн смертных рабов, сознавали, что и расстаться с жизнью могут так же легко, как и их подчиненные.

- Ворота толстые, но Погр[лобзал]ьному костру они покорятся. А вот внутри, вожак, будут проблемы.

На антрацитовом лице Маркиона адским огнем горели внимательные и злые глаза. Родом из благородных Саламандр, чернокожий воитель добровольно отправился в изгнание после того, как отплатил смертью за смерть, испепелив нескольких Храмовников, по ошибке убивших его боевого брата. Поиски искупления привели его на путь отречения от Человечества и служения Господу крови, хотя, по мнению Волка, Маркион все еще был слишком высокого мнения о смертных. Впрочем, его Погр[лобзал]ьный костер - одержимая мультимелта, выполненная в форме медной рептилии - пощады не знал.

- Крепость экранирована. Сканеры видят ее как глухую скалу.

Волк лишь хмыкнул, разглядывая темный металл лезвия Шееруба.

- Погоним вперед отребье. Пусть собирают снаряды своими телами! А что до сканеров… Равикс!

Братоубийца с изуродованным до неузнаваемости лицом откинул темный капюшон, являя взглядам длинные молочно-белые волосы. Взгляд янтарно-желтых искуственных глаз равнодушно скользнул по камням крепости.

- Глухо. Прослойка сурдиума в кладке.

- Я знал, что от тебя не будет толку, дьяболист.

Льетольф не упускал случая поддеть Равикса, изгнанника, так и не открывшего вожаку всего своего прошлого. Волк знал только, что беловолосый некогда носил другое имя и участвовал в войне за Ягеллон. Был он дьяболистом - слабым псайкером, скорее всего, бывшим кодицием, однако никогда не пользовался своими способностями в бою, что вкупе с непревзойденным мастерством фехтовальщика позволило ему заслужить место среди воинов Англахена, а не отправиться в топки его демонических машин. Алое клеймо на виске дьяболиста свидетельствовало о сделке с демоном, что было еще одной причиной не портить с ним отношения, но это не мешало Льетольфу время от времени задирать изгнанника - кровь псайкера, ставшего мастером меча, наверняка бы пришлась по вкусу Шеерубу.

Груда тел занялась прометиевым огнем. Маркион раздул широкие ноздри, вдыхая запах горящей плоти, и вдруг выругался. Все уставились на костер - дымное облако окрасилось оттенками синего и зеленого, и в нем проявился лик одноглазого человека в комиссарской фуражке.

- Льетольф, известный как Братоубийца!

Ты прав. Я - не Солар Махарий.

Будь я им, ответил бы тремя словами - "приди и возьми".

Но я, как ты заметил, не он. Уж извини.

Так что отвечу я по-нашему, по-вальгалльски, чуть более многословно.

Надтреснутый и сиплый голос отражался от стен крепости с заметным эхом.

- Это голограмма! Дурацкая иллюзия! - расхохотался Волк. Но его смех внезапно был подхвачен призрачными голосами, звучавшими на фоне речи комиссара.

- Ты, братоубийца, сестротрах, кусок говна, вывалившийся из-под хвоста блохастой *****!

Гавканье твое тошно слушать, зря пасть свою утруждаешь.

Нас не проймешь завываниями дефективного холуя.

Тоскуешь по крепкой палке в жопе?

Так милости просим, псина!

Сунешься к нам - отделаем так, что из крепости этой ты выйдешь враскоряку, роняя кишки!

К хору гогочущих и хихикающих невидимок внезапно присоединился Равикс. Кое-кто из Братоубийц также не сдержал ухмылки, другие, напротив, рычали от злобы, слушая оскорбления.

- Ты даешь нам один шанс?

Отлично, мы тоже даем тебе один, первый и последний.

Убегай. Проваливай к своему хозяину и долизывай его щетинистую жопу, пока цела!

- Я сказал, ты слышал. Только ведь ты этим шансом не воспользуешься, тварь. Ну так приходи. Хочешь крови? Мы тебя в ней утопим.

Сиплый голос комиссара дрожал от ненависти. Смешки за спиной утихли.

Над Кастелло Сковос пронесся полный ярости вой. Его услышали даже здесь, под землей, за феррокритовыми стенами.

- А вот теперь нам точно пиндец.

Прокомментировав ситуацию, Микко демонстративно прижал ладонь к лицу.

Улиссия обратила взгляд двух линз на Шлибена, словно бы ожидая реакции на высказывание ратлинга. И замерла сама, анализируя увиденное.

Комиссар даже не смотрел в ее сторону. Он развернулся, сжав выключенный микрофон так сильно, что пластиковая рукоять пошла трещинами. Ноздри Шлибена раздувались, глаз блестел, приоткрытые сухие губы внезапно разошлись хищным оскалом.

- Сегодня мы все умрем. Умрем страшно, но не бойтесь этого, ребята. Перед тем, как умереть, мы вломим этим говноедам. Мы заставим их пожалеть, что они высрались на свет, мы, мать их, сделаем там, будто бы они вообще никогда на свет не высирались. Мы вырвем у них яйца и сыграем ими в крикет, мы удавим их собственными кишками, мы отправим этих сук обратно в ад по частям, по маленьким, мать их, ломтикам.

Вряд ли огрины поняли даже треть образных выражений, но общий смысл уяснили прекрасно. Сказывался, видимо, опыт службы под началом Шлибена. Один за другим они выпрямились по стойке смирно, нестройно рявкнули, разбрызгивая слюни.

- Так точно, сэр! Мы вломим им, сэр!

- Микко! Помни, что я на тебя и твоих парней рассчитываю. Не подведи. На том свете выпьем за это. Но если залажаете, если промажете - сам Император не спасет твою душу от меня, в какой бы далекий уголок ада ты не забился.

Ратлинг побледнел, но кивнул.

- Полковник? Ваши с нами?

Рингер передернул затвор автопистолета - судя по богатой инкрустации, фамильного оружия.

- Куда мы денемся.

- Госпожа Као?

Магос-домина издала серию щелчков и посвистываний.

- Мои извинения. Шлибен. Отрицательный ответ. У меня есть незавершенные дела на минус втором уровне комплекса, ради которых я сюда и прибыла. Я приму участие в подготовке. После активации взрывпакетов буду вынуждена покинуть вас.

Комиссар потряс почти пустую флягу и приложился в последний раз, после чего без сожалений отшвырнул на пол.

- И на том спасибо.

- Мы идем, и ад следует за нами!

Ни одному из Братоубийц жар бушевавшего в депо пожара не доставлял неудобств, но Маркион, казалось, откровенно наслаждался близостью языков пламени, пожиравших обломки железнодорожных платформ и остовы танков. Льетольф поступил верно, послав вперед отребье - перед тем, как запереться на нижних этажах крепости, рабы Мертвеца заминировали стоявшие в огромном зале транспортные составы. Когда в помещение ворвались, визжа от ярости, зверолюди и сектанты, взрывные устройства одно за другим обратили цистерны прометия в гигантские шары огня. Пламя унесло жизни всей первой волны, но свое предназначение сгоревшие выполнили, а у Льетольфа в запасе оставалось еще много душ…

- Что, Равикс, ты и этого не почуял? А ведь мог сам оказаться на месте этих несчастных. Смерть от рук трусливой шестеренки, убивающей нажатием кнопки - твою душу и на порог Дворца крови бы не пустили!

Дьяболист не ответил. Походило на то, что без ведома своего вожака он погрузился в транс и сейчас мысленным взором пребывал где-то далеко. Глаза его были закрыты, клеймо мерно пульсировало красным пламенем.

Льетольф нетерпеливо взмахнул Шеерубом, обращаясь к прибывшему подкреплению. Козлолюди блеяли и рычали, испуганные рабы-солдаты опасливо переступали по осколкам, стараясь держаться подальше от ревущего пожара.

- Вперед, варпова накипь! Мертвых ждет Вечный пир, живых - сладкая кровь!

Новая волна, растекаясь на отдельные потоки, разом хлынула во все коридоры, отходящие от депо. Вскоре до слуха десантников донесся грохот тяжелых болтеров, быстро смешавшийся с яростными боевыми кличами и воплями умирающих.

- Мы, что, снова отдаем рабам право на первые черепа?

Гулкий голос Аджари Такаара прозвучал словно бы из глубин портала, ведущего в самые дальние уголки преисподних. От прежнего десантника в этом существе оставалось мало - душа бывшего чемпиона Сумеречных рыцарей, пережившего гибель своей роты, необратимо исказилась в ходе долгих скитаний по Кровавым полям. Его терминаторский доспех был собран из обломков и трофеев, представляя собой сочетание узлов "катафракта", "тартароса" и "индомитуса", а шлем сросся с рогатой головой, навсегда закрыв обожженное адским огнем лицо.

Льетольф усмехнулся, смерив терминатора взглядом.

- Поверь, Такаар, жалеть не о чем, эти черепа уже до нас взяли слуги Мертвеца, напихав в них платы и провода! Я не чую там живых врагов. Только машины и полумашины! Маркион, быть может, твоим сенсорам есть, что добавить?

Чернолицый воин ощерил заточенные треугольные зубы в ухмылке.

- Они все еще молчат, но я с тобой соглашусь - не стоит отнимать у наших слуг право умереть, расчищая путь!

Равикс внезапно распахнул глаза, закашлялся, вдохнув дымного воздуха.

- Там! Там…

- Что "там"? - передразнил его Льетольф.

- Смерть. Смерть всем нам. Внизу. В центре.

Дьяболист прищурился, золотые радужки искусственных глаз налились багрянцем. Не говоря ни слова, он извлек из ножен Змею. Клинок казался непривычно тонким и хрупким - серебристое лезвие, гарда без рун и украшений. Но Льетольф знал, что этот меч, выкованный демонами, отнял больше жизней, чем оружие любого из Братоубийц, кроме, разве что, Шееруба.

Льетольф ощерился. Слова Равикса его не впечатлили.

- Тогда взглянем этой смерти в глаза!

Дьяболист задумчиво коснулся клейма.

- Да… Пока наши враги не догадались, как ее разбудить.

Они наступали обманчиво спокойно, не ускоряя шага, не задерживаясь. Все живое на их пути переставало быть живым.

Отребье, подумал Льетольф, и впрямь сослужило хорошую службу своим хозяевам. Рабам, сектантам и зверолюдям ценой своих жизней удалось подавить почти все огневые точки. С помощью огнеметов, гранат и численного превосходства вопящее воинство расчищало дорогу, не считаясь с потерями. Кое-где разбитые, дымящиеся турели были в буквальном смысле завалены трупами.

Силы смертных, однако, иссякли достаточно быстро. Вскоре десантники миновали последние завалы тел рабов и самолично вступили в бой. Не иначе как по воле Владыки битв на этих участках уже заканчивались линии турелей и автоматических установок, и дело пришлось иметь с существами, хотя бы частично состоящими из плоти и крови.

Боевые и служебные сервиторы не задержали Братоубийц. Клешни, кувалды и плазменные резаки были грозным оружием, но их владельцы не обладали и десятой долей навыков, присущих настоящим воинам, а о жажде битвы, наверное, и помыслить не могли. Льетольф возглавлял наступление, Шееруб в его руке полыхал красным, кося техномертвецов, как серп траву. Хрустели кости и аугментированные корпуса, на пол потоками лились кровь и машинное масло. Топоры и мечи мерно поднимались и опускались, являя неотвратимость скорой и лютой гибели всем глупцам, что смели вступать с Братоубийцами в ближний бой.

- Шеф, пацаны на позициях.

- Отлично. Огонь только по моей команде. Где там эти псы?

- Прошли седьмой сектор. Идут напрямик, словно знают, куда.

- Чудесно. Дай мне частоту их главаря.

- Шеф, вы хорошенько подумали?

- Микко, если ты хоть еще один раз усомнишься в своем комиссаре...

- Да-да, вы меня меня расстреляете. Или урежете паек. Вот, готово.

Льетольф даже не удивился, когда встроенный в горжет доспеха вокс-передатчик сообщил о входящем вызове.

- Братоубийца, как тебе у нас? Нравится?

- Не-а, раб. Я заскучал. Твои бойцы закончились слишком быстро.

- Ты еще не видел моих бойцов, псина.

- Зато ты скоро увидишь, как я заставлю их молить о смерти.

- Молить будешь ты своего кровавого божка, чтобы он ниспослал тебе мутацию - жопу под диаметр силовой палицы.

Льетольф заговорил сразу, как только комиссар возвел хулу на Кхорна. Оскорбления в адрес самого Волка уже не играли никакой роли.

- Ты даже не представляешь, что я сделаю с тобой за эти слова.

Однако его ответ прозвучал в пустоту помех.

Они наступали обманчиво спокойно, ускоряя шаг в предвкушении кровопролития.

Навстречу им, топая подкованными сапожищами, катилась волна стали, мускулов и жира.

Сверхлюди против квазилюдей.

Братоубийцы вступали в бой с 67-й ауксилией.

Оглашая коридор лязгом и грохотом, астартес врубились в строй огринов. Сцепленные магнитными замками щиты приняли на себя ярость таранных ударов, закрыв своих обладателей от мечей и топоров. Силовые поля какое-то время сопротивлялись натиску ревущих зубьев, под кожей огринов вздувались могучие мышцы, и все же стена щитов была прорвана - Маркион принес Кхорну первую огринскую душу в этой схватке, обратив своего противника в облако раскаленного газа одним выстрелом из Погр[лобзал]ьного костра. Льетольф ринулся в пролом, не собираясь уступать никому право наконец-то пролить квазичеловеческую кровь. Шееруб снес голову соседу испепеленного и, описав дугу, врезался еще одному огрину в колено, разрубив ногу надвое. Ударов силовых палиц Волк избегнуть не мог, да и не пытался - вместо этого одержимый топор взмывал одновременно с замахом волосатой лапищи, рассекая шипастую дубину у основания или вспарывая противнику запястье.

Огрины были страшными врагами, физически сильными и живучими, но Братоубийцам эти скудоумные великаны казались лишь огромными, неповоротливыми бурдюками с кровью. Астартес продвигались вперед, тесня врага, отнимая жизнь за жизнью. Пиломечи вгрызались в незащищенные ноги и предплечья, силовые топоры крушили примитивные доспехи. Шипя, будто настоящая рептилия, Погр[лобзал]ьный костер рвал врагов ожившими медными когтями. Пилокулаки Такаара взметались и падали, с довольным ревом вкушая скрытое под толстой шкурой сладкое мясо. Над грохотом схватки стоял металлический вой Змеи - демонический меч казался ожившей молнией в руках Равикса, безошибочно точно [ну уж нет]одящей уязвимые места. Дьяболист не оставлял раненых - каждый его выпад отправлял в Имматериум еще одну душу.

В голове Льетольфа гремел торжествующий хохот Шееруба, рассекающего кости, плоть и броню с одинаковой легкостью. На бороду Волка капала слюна из ощерившейся пасти, ноздри раздувались, втягивая аромат смерти и страха. Мышцы, единые с фибермускулами доспеха, горели огнем, требуя наступать, резать, рубить. Волк не нуждался в алхимических или хирургических средствах, чтобы впустить в свою душу пьянящую жажду кровопролития. Сейчас, кромсая тела противников сильнее и крупнее себя, он наслаждался битвой куда сильнее, чем во время резни среди сервиторов, хотя и отдавал себе отчет, что превосходит даже столь могучих врагов - пусть не размерами, но злобой, скоростью и яростью.

Кровавый натиск Братоубийц, тем не менее, замедлялся с каждой секундой. Выжившие огрины, понукаемые приказами комиссара по громкой вокс-связи, перестроились, снова встретив врага стеной сомкнутых щитов. Отряд астартес, войдя вглубь рядов противника, оказался в клещах. Хотя для замахов дубинками огринам по-прежнему не хватало места, даже быстрые тычки и подсечки обладали достаточной силой, чтобы повредить силовой доспех. Терминаторская броня Льетольфа защищала его от ударов, способных проломить менее прочные латы, но боковым зрением Волк видел, как то один, то другой Братоубийца падал и уже не поднимался. На его глазах погиб Маркион - пока Погр[лобзал]ьный костер терзал челюстями одного огрина, второй, мыча что-то неразборчивое, оттолкнул десантника щитом и тут же опустил на его голову силовую дубинку. Удар снес чернолицему воителю половину черепа, однако жизнь не сразу покинула тело - Маркион успел вдавить гашетку, испепеляя обоих квазилюдей…

Что-то вонзилось Льетольфу в колено - будто раскаленный стержень вошел в сочленение над щитком сабатона, вынуждая припасть на одну ногу. Волк вскинул голову, ища взглядом нового противника - и успел заметить движение на верхней галерее. Ноздрей коснулся незнакомый запах, с трудом пробившийся сквозь вонь машинной смазки, крови и пота - что-то, похожее на аромат лхо. И тут же с легким "пф-ф" глушителя винтовка невидимого снайпера выплюнула еще одну иглу, пронзив Льетольфу второе колено. Волк заревел, чувствуя, что теряет равновесие. Шееруб отреагировал на ранение хозяина злорадным визгом. Огрины, почуяв слабость вражеского предводителя, перешли в наступление. Взмахом одержимого топора Льетольф снес угол щита и вспорол горло ближайшего врага, затем, отпихнув рухнувшее тело, сам ринулся вперед, стремясь хотя бы отгородиться тушами противников от снайперского огня. Еще две иглы, однако, успели его поразить в незащищенную голову. Ни одно из этих ранений, впрочем, не было смертельным - один выстрел чиркнул по скуле, второй разорвал кожу на подбородке и срикошетил от закрывавшего шею горжета. Врезавшись в ряды огринов, Льетольф сбил одного врага с ног ударом наплечника в живот, второму выпустил кишки Шеерубом… Он жаждал только одного - добраться до комиссара, до мерзкого раба Мертвеца, и расплатиться с ним за оскорбление. А там…

Этим планам не суждено было осуществиться. Силовая палица обрушилась ему на спину, еще один удар пришелся по простреленному колену… Волк успел рубануть огрина, занесшего над ним край щита, и понял, что больше не чувствует своего тела.

"Владыка битв, прими мою душу!"

Но хохот, заполнивший все сознание Льетольфа, принадлежал не Господу крови.

Уставившись в экран, комиссар Рупрехт Шлибен без лишних эмоций наблюдал, как его ауксилия медленно, с большими потерями, но неумолимо и предсказуемо эффективно давит полудемоническую нечисть. Он увидел, как под ударами силовых палиц свалился предводитель - тот самый Братоубийца, что обращался к осажденным по вокс-связи. Упавшего закрыли от комиссарского взгляда тела огринов, когда же бойцы двинулись к новым целям, закованного в терминаторскую броню трупа на положенном месте не было. Сбежал, телепортировался? Или растворился в воздухе, как поверженный демон, сгорел в пламени собственной ненависти?

Второй терминатор, однако, от судьбы не ушел - огрины не могли приблизиться к гиганту, бешено размахивающему двумя пилокулаками, однако кто-то из ратлингов сумел безошибочно поразить мишень в уязвимое место. Великан споткнулся, зашатался, как подрубленное дерево - один из окуляров его шлема погас, пробитый иглой снайперской винтовки. Через секунду выстрел другого ратлинга затушил и второй глаз. Терминатор с чудовищным грохотом рухнул на пол. Звук падения донесся даже сюда, через экранированные переборки, заставил стекло дрожать...

...повалил когитаторы…

...расколол экраны…

...сотряс помещение голодным металлическим звоном!

Посреди помещения из ниоткуда появилась массивная фигура. Уже знакомая комиссару.

Нет, это был не предводитель, а один из его бойцов.

Десантник в черной броне, украшенной серебряными заклепками, откинул с обезображенного лба молочно-белые пряди. И поднял меч - на удивление простой, лишенный рун и украшений.

- Смерть всегда одинакова, человек. Решим это один на один.

Шлибен понимал, что вряд ли выйдет из этой дуэли победителем. Он отразил выпад беловолосого десантника - аугментика выдержала, застонав, хотя силовая сабля чуть не вылетела из пальцев. От нового удара увернулся, плавно скользнув в сторону, и сразу же контратаковал. Несмотря на скорость взмахов сабли, астартес парировал без малейшего труда. На обезображенном шрамами лице появилась жестокая усмешка, демоническое клеймо запылало красным огнем. Очередной взмах гудящего клинка срезал верхушку фуражки - Шлибена спас только быстрый уход вниз. Перекатившись по полу, он выставил вперед саблю, встречая рубящий выпад - но на сей раз удержать рукоять не смог, удар был слишком силен. Звеня, оружие комиссара покатилось по полу. Десантник словно бы нехотя пнул противника сабатоном в живот, затем добавил еще несколько раз по ребрам и спине, и с размаху опустил рифленую керамитовую подошву на запястье правой руки. Шлибен завыл от боли в изувеченных биомеханизмах.

- Один на один, только ты и я.

Беловолосый занес меч для добивающего вертикального удара. И тут же дернулся, едва не упав. Комиссар увидел, что виске врага, аккурат между двух богохульных рун, появилась крошечная дырочка от иглы снайперской винтовки.

- Только ты и я… и мои парни... - выдохнул комиссар.

Вместе с кровью из простреленной головы заструилось потусторонее свечение. Глаза десантника потеряли свой янтарно-желтый оттенок, стали красными. Он заорал, сотрясаясь в конвульсиях, но меч не выронил. Однако все уже было кончено - за спиной падшего астартес выросла громадная туша огрина. Удар щита сбил беловолосого на землю, в украшенный цепями нагрудник уперлась силовая палица. Громыхнул разряд, в сторону полетели обломки керамита. Со второго удара огрин проломил грудную клетку десантника, и все-таки тот не спешил умирать. Исторгнув металлический вой, меч пронзил волосатое брюхо квазичеловека и выпустил тому внутренности. Приподнявшись, раненый астартес выдернул клинок и вогнал его снова - теперь в горло огрина, отворив фонтан темной крови.

Шлибен шарил здоровой рукой в поисках какого-нибудь оружия. Его саблю отбросило за перевернутые столы, выпавшая из лап огрина палица была слишком тяжела… И тут пальцы нащупали гофрированный кожух толстенного провода, вырванного из когитатора.

Десантник корчился, словно полураздавленный жук. Изо рта хлестала кровь.

- Никак вы, кхр-р... не…

- Заткнись.

Комиссар поднял искрящий конец кабеля. Увенчанный тремя длинными зубьями наконечник чуть не вырвался из руки, однако Шлибен направил его безошибочно точно - между развороченных краев разбитого нагрудника, в зияющую рану. Раздался оглушительный треск, десантник заорал... И на этом сознание покинуло комиссара.

- Шеф! Эй! Вы живы, шеф?

Когда Шлибен снова смог открыть глаза, беловолосый уже перестал дергаться. От обугленной кожи десантника валил едкий дым.

- Где… Где Братоубийца?

- Сбежал, шеф. В красный туман обратился и сбег, все! Зато прочих мы всех порешили.

Голос ратлинга прозвенел совсем рядом, но комиссар не смог различить коротышку - только размытое рыже-зеленое пятно.

- Как наши?

- Прескверно. В кровавый фарш, как на свинобойне. Но враги закончились раньше, чем мы.

"Неуважение ратлингов к павшим проистекает из их фантастической плодовитости и приобретенного цинизма". Слова давно услышанной лекции всплыли сами собой, заставляя улыбнуться.

Пятна, людей и нелюдей заменили пятна. Большие серо-розовые - огрины, зеленые с рыжим - ратлинги, где-то среди них - танкисты...

- ...полковник Рингер подорвал… забрав с собой врага…

- ...медик! Срочно нужен медик!

- А ну-ка положь на место, Сэмвайс!...

- Их осталось пятеро…

- ...сэр, какие приказания?

- ...нужно запечатать...

- Шлибен. Информация, требующая вашего внимания.

Лишенное человеческих черт лицо Улиссии Као проявилось из болезненного марева с неожиданной четкостью.

- Медик должен прибыть в составе всей группы, ожидаемое время - не более пятидесяти минут. Прошу следовать за мной. Вы в состоянии воспринимать информацию.

"В составе группы? Прибыть?"

- Комиссар, я ожидаю.

- Он не может идти, железка! Разве ты не видишь?

- Извинения. Я не смогла дать верную оценку его физического состояния.

- Да есть хоть у кого-то гребаный медпакет!

Рупрехт Шлибен уже не слушал. И не слышал.

"Прощайте, парни. Встретимся в…"

Он закрыл глаз. Расслабился. Не чувствуя больше ничего.

"Встретимся на перегруппировке."

* * *

Льетольф заорал. Закричал, завыл, как зверь с переломанными капканом костями, осознавший, что впереди его ждут лишь холод, боль и смерть.

Он был распят на одной из граней медного обелиска. Усеивающие чеканную поверхность шипы немилосердно врезались в кожу, запястья и лодыжки были пробиты жалами зазубренных крюков-серпов, удерживаемых натянутыми цепями.

Темнота породила знакомую морду. Единственный глаз Хоарра торжествующе вспыхнул, по заляпанной кровью бороде побежала желтоватая слюна.

Льетольф загремел цепями, превозмогая боль.

- Ты!.. Ты украл мою месть!..

Нерожденный поднес к лицу распятого сияющее лезвие гильотины.

- Я отобрал у тебя Шееруб, которого ты недостоин, и скоро заберу твой череп. Юный Англахен гневается, звереныш, он передал тебя мне. Я не буду тебя долго мучить, нет, сражусь с тобой один на один. Без доспехов, ведь так будет честно.

Только сейчас Волк понял, почему чувствует себя меньше и слабее, чем обычно. Лишенный фибермышц брони, он был словно освежеван.

Демон вытянул руку, проведя углом лезвия Шееруба по заросшей шерстью груди Льетольфа. На смену щекочущему теплу струек крови пришла немота - топор не спеша смаковал кровь своего бывшего хозяина, зная, что скоро хлебнет досыта.

- Но свою месть ты сам у себя отобрал. А ведь кто-кто, а звереныш с Фенриса должен был думать головой, вступая в бой с пришедшими из Вальгаллы…

Хоарр помолчал, затем продолжил на незнакомом Льетольфу языке - определенно демоническом, но отдельные слова и звуки почему-то напоминали Juvjk, фенрисийский диалект низкого готика.

* * *

- Вот это было скрыто в шахте под Кастелло Сковос. Семь сотен лет. И это только одна из двадцати четырех.

Аколит вцепился обеими руками в леерное ограждение, рассматривая громаду снаряда диаметром не менее тридцати метров. Длину он не мог определить даже примерно.

Корпус циклопического боеприпаса был украшен иконой Атома - вписанным в шестерню кругом, поделенным на шесть секторов, три черных и три желтых.

- Что это?

- Межконтинентальная баллистическая ракета. Описание и название класса в архивах отсутствует. Несет термоядерное взрывное устройство. Одна целая пятнадцать сотых гигатонны, если верить маркировке.

- Вы… вы можете этим воспользоваться? Запустить ее? Ударить по... По Титану Врага?

- Да. Для этого я и здесь.

[0.5 Кота]

Автор - Rommel

"Конкурсная работа (3/3)"

Смерть пятая

Игнацио Бертольди

Инквизитор

Ордо Маллеус

[засекречено]

Я спрошу у них, у мертвых,

Бьют ли на том свете морды

Нам, лжецам?

Стихи святого Редьярда Бенгалийского, как всегда, всплывают в памяти к месту и ко времени.

Хотя, хочется верить, получить в лицо от обманутых мной если и придется, то не в этот раз.

Согласно комбинированному прогнозису, вероятность моей гибели в ходе текущей операции - 17%. Сильно выше нуля. Но показатель [ну уж нет]одится в рамках приемлемого.

Первое, чему учит взаимодействие с силами, действительно способными предсказать будущее - "судьбы нет". Ничья участь не записана на скрижалях в Имматериуме, ничто не является предопределенным и высеченным в камне.

То, что называют судьбой - это переплетение просчитываемых вероятностей. Сочетание различных методов позволяет вычислить их достаточно точно, чтобы иметь перед глазами приблизительную картину развития событий в ближайшем будущем. И подготовить свой план для каждого значимого варианта.

Например, вероятность появления Маранакса Малуса на Карахоне в результате массового жертвоприношения - 95%.

Вероятность его уничтожения одним из доступных мне способов - 98%.

Расклад настолько хорош, что даже как-то боязно.

Ах, да. Слово "жертвоприношение" звучит несколько грубо. Хорошо, пусть будет "организация эшелонированной обороны с целью замедления наступления противника". Эшелонированная оборона против астартес и Нерожденных... эффект у этого примерно такой же, как если бы я приказал всем двум с половиной миллионам вальгалльцев приставить лазганы к подбородкам и нажать на спусковые крючки. К счастью или к сожалению, сделать я этого не могу, хотя мои полномочия достаточно широки. Я - инквизитор Ордо Маллеус, известный под именем "Игнацио Бертольди".

Мое присутствие в штабе ободряет людей, хотя многие заслуженно меня боятся. Моя внешность - результат кропотливых исследований образов и символов, вызывающих у людей ассоциации с лучшими сторонами Святой Инквизиции. Одни видят во мне неумолимого и таинственного гонителя колдунов, облаченного в кожаный плащ и широкополую шляпу. Для других я - воин, прошедший сотни битв и не стесняющийся шрамов от когтей и огненного дыхания жутких тварей. Третьим кажется, что перед ними - благочестивый ученый муж, прекрасно разбирающийся в наследии святых отцов Экклезиархии и познавший тайны техноадептов Марса, сопровождаемый мудрецами в алых балахонах и богато расшитых ризах.

Все они и правы, и не правы.

Я не афиширую, но и не скрываю свою приверженность учению лорда Заранчека Ксанта. Да, я - радикал-ксантит, истово следующий доктрине борьбы с Врагом его же оружием, силой Имматериума. Мои убеждения были закалены десятилетиями службы в Ордо Маллеус, но родились из увиденного и осознанного в детстве. Я появился на свет под небом планеты Брюмер, в канун одной из жесточайших революций в истории сектора, тем более жуткой, что Враг не имел к ней никакого отношения. Это была война зла против зла, изощренной мерзости против тупого и кровожадного инстинкта толпы, в которой единственно разумно было желать поражения всем сторонам. Но именно там я уяснил, что человек изначально склонен ко злу и творит таких богов и дьяволов, каких хочет видеть. То, что я узнал позже от своей наставницы, инквизитора Ариэллы, и много позже, в библиотеках Ордо Маллеус, лишь укрепило меня в этом мнении. Мы - скульпторы, а Имматериум - глина в наших руках. Увы, наша фантазия ограничена, инструменты невообразимо примитивны, а творения неизменно пожирают своих создателей.

Воистину, сколь горька и прихотлива ирония вероятностей! Человечество нуждалось в хозяине - и сотворило его из трупа суперпсайкера, чьей остаточной энергии хватало лишь для того, чтобы служить маяком для космических кораблей. Из богоборца, сокрушившего последний храм, мы сделали всевидящее божество. Из человеконенавистника, настроившего против себя половину сыновей - мудрого и любящего Всеотца. Мы лепили своего Господина из крови миллиардов жертв и силы своего желания верить, как слепили до того Четверых - но на сей раз четко представляли, чего хотим. И я утверждаю, что выбранный нами путь - наилучший из худших. Да, это путь двуличия и двоемыслия, двух голов аквилы, смотрящих в разные стороны. Мы терпим псайкеров, пока они ведут наши корабли и передают телепатические сообщения. Восхваляем мутантов, закованных в сияющие доспехи. Почитаем демонов как святых, если они имеют вид крылатых дев с золотыми нимбами. Мы давно поделили все на "можно" и "нельзя", хотя сами не понимаем, где лежит граница. И это как-то работает уже десять тысяч лет.

Альтернатива - голодная бездна, которая никогда не примет нас как слуг, потому что ей нужна только пища.

Альтернатива - то, что мы породили сами, когда еще не ведали, что способны породить.

И потому я буду стоять на одной стороне с пуританами, которые соглашаются с моими целями, но ненавидят методы, с церковниками, справедливо считающими мое кредо чудовищной ересью, и с астартес, презирающими меня так же, как и всех прочих смертных. Они будут делать свою работу, а я - свою. А когда я наконец-то совершу ошибку, что ж, среди моих коллег найдутся те, кто сможет меня уничтожить.

Командующий жертвенными барашками, генерал Витольд Эйгир, держится со мной подчеркнуто холодно. Он кое-что знает обо мне, еще больше - подозревает и домысливает, и его предубеждения с вероятностью 16% приведут к неисполнению моего приказа, стилизованного под дружеский совет. Однако последствия этого своеволия настолько благоприятны, что, пожалуй, стоит подкинуть генералу еще несколько поводов задуматься о несоответствии моих методов высоким нормам имперской морали. Довести вероятность хотя бы до 30%.

Правда, пожалуй, даже в этом случае ему лучше не знать, что одержимую из псайкерского хора 381-ZR, ныне [ну уж нет]одящуюся у меня в клетке, ждет достаточно оригинальная судьба. Я не собираюсь сжигать ее на костре, не намерен изгонять из нее демона и даже вряд ли буду создавать "батарейку" - кающегося псайкера с пробитыми лобными долями.

Я использую ее для уничтожения Маранакса Малакса.

Да, именно ее, а вовсе не ядерные боеголовки оборонительной системы Карахона.

Открытие, надо сказать, весьма занятное. Я не имел к нему прямого отношения, тут все лавры принадлежат многомудрой Улиссии Као. Забавно, что магос-домина сейчас всячески пытается спихнуть с себя ответственность, передав ключ и коды запуска уважаемому Эйгиру.

Еще до прибытия Солара Махария карахонцы создали сеть из двух с половиной десятков пусковых установок. Мощности боеголовок хватило бы, чтобы превратить в звездную пыль любой флот на орбите, однако в знак признания власти Терры системы были деактивированы. Ракеты оставались в своих шахтах, поддерживаемые в боеспособном состоянии кастой техномудрецов, но с годами позабылись даже правящими жрицами. По крайней мере, если верить записям покойной Ангелины, которые я у нее выторговал в обмен… ну, фактически, на то, что посланные мной солдаты удостоверились, что для призыва Маранакса Англахену, помимо мясорубки с миллионами имперских солдат, понадобилось символическое пролитие крови потомка Солара Махария.

Генерал слушает мои доводы и советы, но, похоже, не доверяет им. Нужно подробнее поглядеть по разным вариантам его решений, хотя вряд ли там меня ждут особенные сюрпризы.

Время от времени Эйгир потирает бионический глаз. Совсем недавно он заменял окулярную аугментику, и вряд ли знает, что один из хирургеонов добавил в устройство кое-что от себя. Точнее, от меня. Это тоже часть плана внутри плана.

После разговора с генералом меня ждет еще один диалог. С существом, лишь внешне являющимся человеком.

Одержимая не подает признаков жизни. Нет, перенесенное ей в рамках предварительного физического воздействия тут ни при чем. Я не получаю удовольствия от нанесения увечий на допросах и в равной мере не испытываю к нему отвращения - и то, и другое для инквизитора попросту губительно. Но знакомство с набором интересных инструментов для моего гостя - возможность продемонстрировать свои способности. Недаром клетка экранирована сурдиумом, но в теле одержимой ничего перекрывать я не собирался. Добраться до меня или вырваться из сложной системы гексаграмм демон не сможет, а исцелять свою плоть ему никто не мешает.

Показал мой гость хороший балл по биомантии, кстати. Ожоги второй и третьей степени зарастали свежей кожей менее чем за минуту, суставы сами собой вправлялись, стоило ослабить натяжение, и даже удаленный глаз восстановился, правда, сменив цвет радужки с аквамаринового на чисто черный. Причем, судя по датчикам, боли во время пыток одержимая не испытывала - куда там, оргазм за оргазмом. Потому и идут в услужение Князю наслаждений, кроме шуток.

А вот потом настал черед действительно неприятной для демона процедуры.

Полная сенсорная депривация и активация нуль-поля малой мощности.

Ближайший аналог для человека - "железная дева", совмещенная с эффектом от нескольких дней голодания.

Шести часов должно было хватить, благо мне как раз понадобилось отлучиться.

И вот я снова тут, а мой гость все еще не покинул одержимое тело. Значит, он действительно заинтересован в сохранении этой плоти. И мы сможем дальше обсудить условия.

Я прихожу не с пустыми руками. Несу полную тарелку вкусной, питательной еды, которая поможет моему гостю восстановить силы.

Ну или, точнее, веду с собой человека. Кто он, как его зовут - не играет никакой роли. Искать его не будут.

Даю гостю втянуть аромат блюда. Дразню его, заставляю произнести несколько слов, которые, в отличие от слов смертных, имеют силу. Отлично.

А теперь - чик ножиком по горлу. И сладкая, трепещущая душа переходит в полную собственность моего гостя. Разумеется, это кушанье отравлено - теперь я смогу отыскать впитавшего душу хоть на другом конце сектора. Держи демон себя в руках, он бы это почувствовал. Но для того я и оставил своего гостя голодным.

Душа - душой, а с кровью я совершу кое-что еще. Аккуратно подхватив кисточкой жидкость из чаши, я наношу некие символы на определенных участках кожи одержимой. К счастью, та надежно зафиксирована, и сколько не дергается, испортить рисунок не сможет. Алые линии шипят, въедаясь в плоть под звуки кое-каких интересных выражений на языке одной забытой расы.

Малая печать Ракхамона - один год и один день демон не сможет причинить мне вред.

Наложить ее на сопротивляющегося - очень сложно. А вот на разомлевшего от сытной трапезы - проще простого.

Конечно, обходится такое ограничение легко. Демон Владыки битв попросту устроит кровавую баню, требуя снять печать. Демон Праотца энтропии тихонько подождет эти триста шестьдесят шесть дней, от него не убудет. А пытаться накладывать ее на демона Архитектора судеб - изощренное самоубийство.

Но я имею дело с тварью Князя наслаждений, созданием, умеющим извлекать удовольствие из любых эмоций и привыкшим изображать покорность и раболепие. Этот демон обязательно попытается отомстить, но нарушить условия напрямую не сможет.

Одержимая шипит, трясется, закатывает глаза. Больно не телу, больно даже не душе, если она там осталась. Больно самому демону.

Ладно. Кнута ты отведал, а вот и пряник. Держи вкусненькое.

Вхожу в сознание одержимой. Очень осторожно.

Позволяю ей кое-что увидеть.

Мягкий свет закатного неба отражается в двух полупустых бокалах. Вино - лишь малая часть удовольствия, запланированного на этот вечер.

Мужчина. Светловолосый, с цепким взглядом серых глаз. Черный с золотой вышивкой камзол, щегольский белый шарф.

Женщина. На полголовы выше своего партнера. Минималистичное красное платье. Копна огненно-рыжих волос, хищные черты лица. И заостренные уши.

Инквизитор и та, кому положено быть его противницей и жертвой.

Они заключают друг друга в объятья. Женщина запускает пальцы в волосы мужчины, заставляя запрокинуть голову, и первая впивается в губы жадным поцелуем. Его руки тем временем ложатся на ее бедра, отбрасывают в сторону алую ткань…

Демон смотрит. Ловит каждую деталь. Впитывает. Хотя вроде бы к происходящему не просто привычен - оно должно вызывать у него вселенскую скуку.

Но это блюдо лишь кажется обыденным.

Невинное, простое, дозволенное удовольствие. Наслаждение мужчины и женщины друг другом.

И в то же время - акт, противный природе людской. Тягчайшее преступление, кара за которое - смерть и проклятие.

И в то же время - проявление вполне чистых эмоций. Из тех, что сами по себе не ведут в бездну.

Не намеренного желания переступить черту. Нет восторженной дрожи от осознания запретности плода - сладок сам плод, а не хруст надкусываемой кожуры-табу.

Два тела, два голоса сплетаются вместе, с губ вместо обвинений и боевых кличей слетает хрипловатый шепот. Ускоряющийся ритм движений дуэлянтов, ищущих не смерти, а наслаждения. Поединок, где победа возможна только для обоих участников разом.

Демон следит за происходящим так внимательно, будто сам [ну уж нет]одится рядом, наблюдает, жадно ловит каждый отзвук, смакует оттенки ароматов эмоций.

Тело одержимой сотрясается в конвульсиях, изгибается, насколько позволяют оковы. Ее кукловод поглощен зрелищем, оно зовет его помыслы и плоть, приводит в голодное исступление. Ему уже кажется, что эта сладкая противоестестенность, эти танцы на острой грани, отделяющей нормальное от извращенного - его лапок дело. Что он имеет монопольное право наслаждаться подглядыванием за чужим наслаждением.

Но нет, мой дорогой сгусток эктоплазмы, тут обходится без тебя. Без твоей многочисленной родни, без твоего хозяина. У вас нет монополии на попрание законов природы, потому что не вы эти законы писали. У вас нет, тем более, никаких прав на простые, честные, человеческие чувства и желания.

Это вас человек создал своими наивными, но настойчивыми попытками познавать все новые и новые грани эмоций.

Это вашего хозяина сотворили существа, достигшие совершенства в зле и мерзости.

И сейчас это ты ловишь блики осколками осколков. Урчишь и хрюкаешь, пожирая объедки объедков.

Чувствуешь мои мысли, оскорбительные, обжигающие подобно плети. Эта та боль, которую ты при всем желании не сумеешь сделать для себя удовольствием. Ты можешь это прекратить, но ведь тогда придется и прервать просмотр? Остаться без сладенького? Нет, это сильнее тебя. И поэтому ты дрожишь, терпишь, но не обрываешь контакт.

В черных зеркальцах глаз демона отражаются все детали, которые ловят его обостренные средства восприятия.

Капли пота на груди человека и прозрачные кристаллики-песчинки на неестественно гладкой спине ксеноса. Ноющие следы от пальцев, сжимавших чуть сильнее и болезненнее, чем надо, но от того лишь слаще. Терпко саднящий полумесяц следов от поцелуя, обернувшегося укусом. Шершавость сорванной с плеча рубашки. Истерзанный шелк нижнего белья. Расширенные зрачки и блестящие губы.

Смотри, наслаждайся, лови то, что изучил и исследовал, использовал в своих целях тысячи раз - но никогда не сможешь испытать сам. Ты даже не слуга, подглядывающий в замочную скважину спальни хозяев. Ты ниже, чем Изуверский интеллект, способный лишь копировать эмоции своих создателей. Ты - сгусток эктоплазмы, ожившее эхо чужих желаний, не мужчина и не женщина, не человек и не ксенос, не животное, даже не механизм. Разум без формы, воплощенная нагота, тщетно кутающаяся в обрывки образов, в ублюдочную пародию на плоть.

Твои изощренность и извращенность - инструмент. Наживка. Часть пищевого аппарата. Так что кушай, жри, наслаждайся, только помни, что всегда будешь более примитивным и односложным существом, чем твоя пища.

Ты создан для несвободы, как и все твои собратья, как весь твой род.

Создан нами, Рожденными.

Так что, пока я разрешаю тебе - наслаждайся!

Пик эмоций - украденных, обработанных и усиленных. Совсем скоро они станут опасными и для меня.

Выхожу из сознания твари. Обрываю контакт.

Словно выдергиваю искрящий кабель из когитатора. Когда экран с громким хлопком гаснет, дух машины протестующе стонет, потихоньку замедляя ход своих мыслей из нулей и единиц.

Но тут - не молчаливая обида железа и электричества. Тут - целый ворох реакций. Недоумение, гнев, отчаяние, ненависть, ненависть! Жалкая и тут же оборачивающаяся упорным желанием вырвать, выклянчить еще хотя бы кусочек.

Демон царапается и колотит в закрытые окна моего сознания, пытается расшатать петли, найти хоть одну щель, одну лазейку. Поддеть, подковырнуть, просочиться.

Он [ну уж нет]одит то, что ищет. Ровно в том месте, где я заранее заготовил фальшивую слабину. Одна расшатанная чешуйка в непробиваемом панцире.

Я хватаю демона за воображаемый загривок, отрываю от себя и даю хорошего мысленного пинка.

Я знаю, что он успел подсмотреть в моем сознании. Что утащил с собой и теперь пытается решить, какую извлечь из этого выгоду.

Ракеты, направленные в изорванное Разломом небо…

Флот, который должен прибыть на орбиту Карахона с вероятностью 96%...

Мысль, приготовленная заранее. Уложенная в ряды прочих мыслей, так, чтобы не выделялась.

Демон использует украденное против меня.

Кое-кому передаст, выгодно сменяет.

С вероятностью 87%.

На это и расчет. Ради этого и стоило кормить эту тварь с руки, рискуя и пальцами, и душой.

Дальнейший диалог имеет вид разговора двух людей. Со стороны, разумеется.

- Все, как мы условились, инквизитор. Я уничтожаю Маранакс, а потом получаю в этом теле свободу. Разумеется, ты меня можешь в любой момент отыскать, а я один год и один день и подумать плохо о тебе не смогу. Может быть, дашь мне немного форы? Или прямо после Маранакса пристукнешь?

Боже-Император, как же я обожаю попытки демонов изображать человеческую искренность! Тварь уже ищет лазейки, не хуже меня просчитывает вероятности, но будет корчить тут оскорбленную невинность.

- Пошел прочь. У тебя есть задание - выполняй.

Сверкает глазками. О, пустил в ход стандартные приемы. Это даже забавно.

- Я понимаю, что мы вряд ли еще увидимся… Но все-таки хотела тебя попросить. Не мог бы в мужском роде ко мне больше не обращаться?

- А это с чего еще?

- Я, в общем-то, женщина.

Еле удерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

- У тебя нет пола. Слово "демон" - мужского рода, как и "дух". А какую плоть ты на себя нацепил - не играет никакой роли.

Одержимая совсем по-человечески надувает губки. И правда похоже на женщину, которой на свидании кавалер сделал нелестный комплимент. Неплохо, неплохо, но награды за актерское мастерство ты не получишь. Да и не просто так я тебя подкалываю.

С вероятностью 63% обида на такую мелочь заставит демона в нужный момент принять неправильное решение. А если так, то почему бы не обидеть?

Когда гость покидает меня, отправляясь на задание, я выхожу на связь с генералом. Нужно дать кое-какие заверения.

- ...В течение получаса реактор Маранакса будет выведен из строя.

- Но как…

- У меня есть свои методы. Так вот, когда щиты и орудия этого милого создания заглохнут, я надеюсь, у вас хватит огневой мощи, чтобы…

Гексаграммы на нижнем этаже вспыхивают так ярко, что ментальное эхо доходит даже сюда.

Нет, это не мой гость вернулся. Это кто-то выследил меня по…

Алый туман окутывает мое тело прежде, чем я успеваю выставить блок. Миг - и я лишен конечностей, еще миг - и кожи.

17% - это сильно больше нуля.

Успеваю увидеть свое отражение в треугольном лезвии орудия казни, которое вдоволь попировало на моей родине. Как иронично! Бастард маркиза Леора Оранти будет убит демоническим топором, сделанным из ножа гильотины, которой не достался его отец!

Короткий взмах. Вспышка боли. Вот и все.

Впрочем, вы же не думали, что я вел дела с демоном, [ну уж нет]одясь в своем собственном теле?

Мой клон, псионически контролируемый с расстояния, погиб. Это неприятно, болезненно.

Но вовсе не смертельно.

17% - достаточно большая вероятность, чтобы учитывать ее при составлении планов.

Смерти шестая, седьмая и восьмая

Витольд Эйгир

Генерал

8-я Объединенная армия Ледяных воинов Вальгаллы

[погиб в бою]

а также

[засекречено]

и

[засекречено]

Пульсирующая скверна Разлома скрылась за плотным пологом багряных туч. Клочковатые обрывки плясали как бешеные, пытаясь мчаться одновременно во всех направлениях. Ветвистые алые молнии полосовали бурлящий океан, разлившийся над пригородами улья Шемнар, окрашивая весь мир черным и красным. Оседлав вихри, небом правили стаи адских драконов, извергавших пурпурно-белое пламя на города и укрепления. Дым от пожаров, питаемых огнем варпа, не поднимался ввысь, а стелился по земле, накрывая окопы и укрытия тяжелыми ядовитыми клубами. Снег, некогда покрывавший поля и холмы, давно превратился в грязную жижу - появление Титана изменило климат всего полушария, вызвав страшные бури и повысив температуру воздуха на два-три десятка градусов.

Титан шел вперед. Черная фигура на самом горизонте даже с такого расстояния внушала трепет противоестесенноственностью своих размеров. Каждый шаг адской машины отдавался колебаниями земной тверди, сейсмической волной, доходившей и сюда, за десятки миль от Маранакса.

Генерал Витольд Эйгир отвернулся, зажмурил воспаленный от напряжения левый глаз. Правый, бионический, исправно транслировал визуальную информацию в мозг.

- Восемь "рыцарей", класс назвать затрудняюсь. Да, просто взяли и вышли из воздуха! В свете тотального превосходства противника в огневой мощи мы были вынуждены отступить. Потери…

Резкому, лающему голосу полковника Скивланы Граден с трудом давались официальные формулировки. На покрытом копотью и потом лице, некогда привлекательном, блестели от заживляющего геля волдыри свежих ожогов.

- Воздух за ними. Мы подняться не можем. Осталось две "валькирии", я распорядился снять с них лазпушки и поставить на лафеты, да простит меня Омниссия. Второй, шестой и пятнадцатый держат оборону вместе с окопниками.

Клавис Малакай, командир "Полярных сов", не снимал треснувшие защитные очки и маску, несмотря на зной - традиции есть традиции, даже перед лицом смерти.

Улиссия Као терпеливо ждала, пока генерал отдаст распоряжения. Лишь затем вывела на центральный экран схематичное изображение шахты под Кастелло Сковос.

- Эйгир. Применение боеголовок по наземным целям категорически исключено. Детонация даже одной гигатонны приведет к ускоренному орогенезу и тектогенезу, риск - 75%. Упрощая, взрыв вызовет процесс деформации литосферной плиты, что, в свою очередь, спровоцирует катаклизм планетарного масштаба.

Речь магос-домины была непривычно быстрой - вероятно, так Улиссия проявляла эмоции, хотя Эйгир поручиться не мог.

На правом верхнем экране появилось лицо инквизитора. Низко опущенные поля шляпы закрывали лоб и глаза.

- Я ожидаю вашего решения, генерал. Подозреваю, госпожа Као как раз сейчас проинформировала вас о том, что Титан ими уничтожить - себе дороже… Так вот, она права. У этих ракет долгая история, нет времени сейчас пересказывать. Это убийцы кораблей. Точнее, флотов. И в небе над нами как раз [ну уж нет]одятся самые подходящие для них цели.

Бертольди также выглядел запыхавшимся. Более того, инквизитор почти что нервничал. Один этот факт являлся свидетельством серьезности ситуации.

- Генерал, госпожа Као по моей просьбе рассчитала траектории запуска и радиус детонации ракет. Взгляните.

На голографической схеме планеты обозначились дуги, идущие от ракетных шахт к красным точкам на орбите. Расплывшиеся над планетой сферы прогнозируемых взрывов накрывали почти всю армаду слуг Врага.

Генерал щелкнул тумблером, промокнул лоб шелковым платком.

- Хорошо. Инквизитор, для нас сейчас главной проблемой является проклятый Титан. Через пару часов он сможет открыть огонь по Шемнару. Средств противодействия ему у нас нет.

Игнацио усмехнулся.

- В течение получаса реактор Маранакса будет выведен из строя.

- Но как…

- У меня есть свои методы. Так вот, когда щиты и орудия этого милого создания заглохнут, я надеюсь, у вас хватит огневой мощи, чтобы…

По экрану побежали помехи, звук исчез. Через секунду изображение сменилось мельтешением полос, но генералу показалось, что инквизитор резко развернулся, встречая кого-то, кого видеть явно не ожидал.

Генерал закусил губу.

Что-то мешалось, жужжало на самом краю сознания, что-то неприятное…

Да.

Инквизитор назвал Титан по имени.

Название "Маранакс Малакс" являлось не более запретным, чем любое из имен вражеских командиров. Но произносить его вслух никто на памяти Эйгира не решался. Звуки этих двух слов с трудом слетали с языка, словно бы наполняя рот пеплом.

Инквизитор, похоже, таких трудностей не испытывал.

Это могло объясняться спецификой его опыта. Как и выражение "милое создание". Возможно.

Улиссия Као заговорила неожиданно ровно.

- Эйгир. Инквизитор мертв. Его сигнатура пропала.

Генерал опустил голову. Ответил не сразу.

- Приведите ракеты в боевую готовность. И еще… мне нужна подробная информация о месторождениях сурдиума на Карахоне. Позже… потребуются кое-какие расчеты. О скорости роста варп-разрыва, например.

Арена дышала яростью и смертью. Как и все остальные помещения внутри корпуса Титана, огромная каверна с огороженным раскаленными шипами кругом для поединков была одним из органов биомеханического тела Маранакса. Стены из кровоточащей плоти пульсировали в такт сердцебиению реактора, под ногами сражающихся хлюпала едкая жидкость - желудочный сок Титана. Полупереваренные останки погибших, скрепленные зазубренными штырями внутри медных клетей, колоннами возносились к потолку.

Свистнув, секира вспорола тяжелый от жгучих миазмов воздух и врезалась в плечо демона, разрубив жилистое тело почти до середины груди. Однако Льетольфу потребовалось ударить еще один раз, снеся рогатую башку, прежде чем тварь осела в кровавую жижу, на глазах истлевая. Развернувшись, Волк встретил секирой раскаленный клинок второго кровотворца, отвел его в сторону и ударил левой рукой, раздробив бронированным кулаком рогатый череп. Затем рассек на лету третьего, атаковавшего в прыжке, и сам еле удержался от вопля боли - пылающий меч умирающего вошел под наплечник, пронзив уязвимое сочленение. Четвертого, разминувшегося с секирой плавным скользящим движением, Льетольф успел перехватить за рог - и, прежде чем демон сумел замахнуться, отсек тому правую руку. Кровотворец гневно зашипел, попытался полоснуть когтями левой, но Волк просто швырнул его на пол, мордой в кислотное месиво, и переломил хребет ударом сабатона.

Вопреки угрозам Хоарра, Льетольф был снова закован в свой терминаторский доспех, еще хранивший вязь фенрисийских орнаментов под рунами Господа крови и восьмиконечными звездами. Шееруб, однако, к бывшему хозяину не вернулся - в груде оружия, сваленного перед воротами арены, Волк выбрал двустороннюю секиру без украшений. После вибрирующей, живой тяжести одержимого топора обычная сталь казалась ему до отвращения примитивной, но, по крайней мере, ей все еще можно было отнимать жизни и возлагать души на алтарь Кхорна. Или, в случае с Нерожденными, отправлять обратно в породившую их тьму.

Раздался вой сирены, и круглый люк напротив единственного зрительского места вновь распахнулся, впуская очередных противников. На сей раз это были не демоны, а простые смертные - вперемешку рабы и пленные, грязные, обнаженные и клейменные рунами. Волк покачал головой - расправа со столь жалкими врагами была бы для него передышкой, а не боем.

- Ты издеваешься надо мной, Англахен?

Собираясь рассечь сразу несколько тел одним ударом, он замахнулся - и вдруг понял, что больше не сжимает в руке древко секиры. Доспехи налились тяжестью, перестали ощущаться второй кожей.

- Да, издеваюсь.

Словно под властью противоестественной гравитации, усиливающейся с каждым ударом сердца, он сгорбился, затем против своей воли опустился на колени. На окруживших его смертных, все еще дрожащих от страха, Волк смог только зарычать. Даже не получилось набрать слюны, чтобы плюнуть ядом в лицо ближайшему врагу. Воля Архидеспота тянула из Льетольфа силы, душевные и физические.

Англахену не требовалось совершать пассов руками или произносить заклятия - его сила проистекала из власти над Маранаксом и всей плотью внутри, а не какой-то мерзостной магии. Он наблюдал за происходящим, развалившись на груде шкур и скальпов, царапая выхлопными трубами черный мрамор массивной восьмиконечной звезды, заменяющей трону спинку. Хоарр стоял рядом, уперев Шееруб в пол.

- Но раз уж ты не смог укоротить язык рабу Мертвеца за те дерзкие речи… Я думаю, это издевательство ты вполне заслужил. Тебя убьют самые жалкие из моих слуг.

Один из пленников, словно не веря своей смелости, ткнул в лицо Волка острым обломком арматуры. Тот попытался отдернуться, но зазубренный металл все равно распорол щеку.

Хоарр внезапно вскинул голову, зашипел.

- Ты обещал отдать его мне! Я хочу забрать его череп!

Архидеспот даже не пошевелился.

- Я тебе не мешаю.

Демон растворился в воздухе, обернувшись облаком багрового тумана, и скользнул на арену. Рабы, уже собиравшиеся приступить к расправе над парализованным противником, разразились криками боли и ужаса, один за другим лишаясь конечностей или разлетаясь на куски.

Льетольфа, однако, происходящее со с�