[фанфик] Триста двадцать семь

[le Sorcier]

Это собственно не все. Так, часть. Первая. Потом будут и остальные. Части могут быть никак не связаны. Просто мне легче писать понравившиеся мне изначально сцены раньше, чем я придумаю, как мне их связать. Но они будут связаны.

Вот самое начало.

Все космодесантники из ордена Темных Ангелов – братья, и сам гроссмейстер Азраил – тоже брат-десантник.

И даже Падшие Ангелы – по-прежнему братья.

Вот один из Падших лежит на прозекторском столе, и вряд ли стыд за предательство гнетет его сильней, чем цепи, которыми он перетянут от шеи до щиколоток, – и толща камня, отделяющая его от космического холода и вечной ночи. Не будь цепей, он предпочел бы все же остаться здесь.

Слева, – головы не повернешь, она зажата в тиски так, что взбугрился лоб, – раздается кашляющий смешок. Дознаватель Асмодей любит притворяться немощным и дряхлым, хотя на самом деле это крепкий, злой старик.

- Ну вот, смотри, как хорошо устроился, - шепчет он, - тихонько, смирненько, покойненько; хоть до завтрего лежи, - и добавляет уже громко и с усмешечкой, - Да только я сегодня пришел.

Чувствуется в этом какой-то гадкий, поганый намек, который только ему и понятен. Слышно, как Асмодей слегка пританцовывает на месте от нетерпения. Крозиус качается и косится на Падшего девятью черными глазами, как притаившийся паук. Это все, что осталось от девяти Падших. Камешки. Он тоже превратится в камешек, но прежде Дознаватель должен покончить с формальностями.

- Да-с, - говорит сам себе Асмодей, и это в протокол допроса не войдет, - Пропащую душу надо полегоньку пользовать, чтобы впитаться успело. Грешник – он ведь как малый цвет, много нальешь, вот и захлебнулся раньше времени, плодов не принес. А полегоньку, богородичным дождичком, так и родит скорей. Верно я говорю или нет?

Падший пробует ухмыльнуться, но не осталось губ, и рот скалится, сжимаются и разжимаются зубы. Отслаивается с десен напитанная кровью вата. Асмодей уже вскрывал его как устричную раковину, и не однажды. Совершенно безответно.

- Дошдитчк’, гвриш? Эт’ роде, к’ да подроч’шш, - он захлебнулся слюной от долгого «шш», - на п’ лено, а ‘но в’ зьми и з’ цвьти?

Он доволен тем, что ввернул малость похабщины. Это всегда возвращало ему присутствие духа, а сегодня он готовится предать его на руки силам, от которых ни один Дознаватель не узнает больше, чем ему на роду писано.

Асмодей перебирает инструменты на подносе; удовлетворив свое честолюбие, этим молотком он забьет первый в своей жизни гвоздь, этой ножовкой укоротит древко ротного знамени, а для рубанка он еще ничего не придумал, но обязательно придумает. Асмодей склоняется над Падшим, из под грубого балахона виден острый морщинистый подбородок и кончики усов, он шипит:

- Фу ты, ну ты, братец, какое слово сказал! – и затем, - Расширю-ка я тебе роток, может, еще чего услышу.

В его руках блестят крючки. Падший отчаянно сжимает челюсти, и Асмодея посещает мысль, что пальцами в латной перчатке вполне можно рвать зубы, была бы только сноровка.

Асмодей зажимает ему нос и, улучив момент, когда Падший пытается вздохнуть, резко ввинчивает один крючок, едва не задев языка, в подъязычную мякоть, а другой тут же в небо. Несчастный судорожно выгибается, но капеллан-Дознаватель умело разводит крючки, открывая ему рот, и заглядывает внутрь. Где же у него прячется голос, хотел бы он знать?

Глотка Падшего изъязвлена. Асмодей сразу распознает, что гортань поразил рак.

- Да у тебя все нутро сгнило, - щурится капеллан-Дознаватель. Плавающая лампа, которая Падшему не дает открыть глаз, слишком ярко светит. – Видать, не впрок тебе наш хлеб пошел, хотя поел ты его немало.

- Чего молчишь? – продолжает Асмодей, - Арихметика здесь простая. Спасение твоей души мне дорого, но не думай, голубчик, что вытянуть ее из тебя – какое-то сложное и немыслимое дело. Это я в айн момент могу. Мне важнее, чтобы ты сам осознал всю глубину своего падения и раскаялся добровольно, без подложного умыслу.

Кивни, если понял и давай спробуем разок.

Страшный крик – протяжный, тоскливый, будто прорезался голос у камня.

- Не так. Совсем не так, - Асмодей разочарован. Он сваливает инструменты в полоскательницу, где молчаливые сервиторы очистят их и заново продезинфицируют, - Это не ты кричишь, это плоть твоя кричит. Надо перебарывать, голубчик. Надо. Но не сегодня. Завтра, может быть. А сейчас я трапезничать пойду, братия, поди, уже собралась. Извиняй, если что.

Асмодей гасит свет и выходит. У покоев в карауле застыли стражи. В своих доспехах они почти неразличимы у зеленой мшистой стены. Асмодей проворачивает ключ, и с этим последним звуком Падший начинает кричать.

Смерти дай! Смерти!

- Вы что-нибудь слышите? – обращает Дознаватель к космодесантникам. Тот, который повыше, и, судя по всему, старше, отвечает. Динамик басит:

- Никак нет, брат капеллан. На данном уровне все совершенно спокойно.

См’рти д’й! См’рти!

- Да? – тянет «а» капеллан-Дознаватель. Он лукавит. – Вам, братья, никогда не казалось, что здесь кого-то мучают? Пытают?

Смерти! Смерти!

- Если бы мы заметили что-то подобное, брат-капеллан, мы бы немедленно доложили гроссмейстеру.

Осв’б’ди! Д’й см’рти!

- У вас усталый вид, брат капеллан, - младшему охраннику вздумалось проявить заботу, - Вам следует прилечь.

Осв’б’ди!

Асмодей улыбается в усы:

- Благодарю вас, брат. Но даже там, где кончаются все наши обязанности, мы никогда не будем свободными.

Изменено 20 мая, 2007 пользователем la Sorcier

[Raugnar]

Хм,честно говоря - не понравилось.

Лично по моему представлению - Асмодей это не "мерзкий старикашка",а именно капеллан-дознаватель,заставляющий еретиков и предателей каяться.

Но нет,не так.Не со старчески-маразматичными шутками.

Оно то,может,и реально.

Но нет в таком духа Вахи.

Ваха - это пафос.

А не "лукавящий старичек-капеллан".

[le Sorcier]

Второй квазикусок.

Спаси, Император, подумал он, как мутит меня… О, как мутит. Позорно пить на службе. Забыл эту мудрость – запиши на служебной бумаге, поперек прошения об увольнении в запас. Она пылится в столе, ее читают мыши, пачкают чернила от протекающего пера, а я бухаю как в Последние Дни.

Нумерлей Старкин покачнулся и собрал волю в кулак. Надо расстегнуть штаны, а там шесть пуговиц, молния, и в трусы заправлена майка. Он оторвал от стены руку (он стоял, расставив ноги, как при обыске, и опирался на опору моста). Сверху цокали лошади, катились экипажи, люди шаркали ногами, а в тени под мостом плескалась вода. Жизнь продолжалась. А он, снова заметим, нагрузился так, что отказали предохранители, которые предусмотрительно внедряются всем, без исключения, комиссарам в гарнизонных городках.

- Т-т-ты не п-против, если я тут ат-талью? – спросил он у парня возле другой опоры; он пристроился туда с полчаса назаж страшно сутулился. Чертов торчок наверняка пришел сюда подвинуться, подумал Старкин. Парень медленно повернул голову.

- Кто здесь? – спросил тонкий голосок. Парень отошел, высвобождая девушку ниже его ростом. Парочка пришла сюда, спасаясь от родителей.

Старкин понял, что был невежлив, и почел нужным извиниться:

- П-помочиться, мад-дам. Я хотел сказать: помочиться. П-пардон, но мой бак ззатарен по самае ннимагу!

Он сделал страдальческое лицо.

- Это ж надо себя не уважать, чтобы так нажраться, - сказал парень, презрительно сузив глаза. Девушка ловила каждое слово. - Пойдем, милая, нам на это и смотреть нечего.

- С-себя уважь, д-д-[неправильно поступающий]! – отчеканил Старкин, трезвея, - Сосешься с этой сукой, а у нние, ннебось харча шшто твой мазут. Да за твой лай можно и бубну вышибить… Я комиссар Имперской стражи, и твое слово против моего – гоовно!

Он покачал пальцем. Тот скрючился и поник.

Парень отступил чуть-чуть, взглянул наверз и скорчил самодовольную гримаску. С парапета свешивались круглоглазые лица зевак, привлеченных шумом, а народное мнение всегда на стороне гражданских лиц.

- Комиссар, говоришь? Вот уж и не представлял, что моего papa пустил в расход пропойца навроде тебя, - сверху зааплодировали. Он почувствовал себя на арене, - Симпатичный был старикан. Оставил мне состояние. Вот видишь, девушек в кафешки водить могу.

Он произнес «девушек» с таким оттягом, словно весь мир вокруг состоял из одних мужчин. Старкину стало вдруг так противно, так гнусно, что он не смог удержаться. Рука описала пьяный круг, и парень полетел в канал.

Влажный всплеск.

Визг.

Да она же совсем девчонка, подумал комиссар, но уже заслоняет руками живот. Он ее обработал, они, может быть, помолвлены. Зеваки молчат.

- Паашла вон, коза, - Старкин махнул рукой. В толпе волнение. К парапету, от самого начала, где спрашивают «А что случилось?», через бесконечные сложенные зонтики и портфели, работая локтями, проталкивается молодой человек с сержантскими лычками. На боку болтается видавший виды лучевик. Это Горелов. За вчерашний день он побывал в десяти рюмочных и в каждой узнавал, что она была не последней. Он отодвигает последнее препятствие, это толстяк-булочник, который бросил хлеб гореть, - и кричит:

- А ну поднимайся сюда, старый [Мальчиш плохиш]! Не позорься!

Старкину не по душе, что Горелов, который неизмеримо ниже его по званию, разговаривает с ним в приказном тоне. За это его стоит расстрелять. Но сам он такой грязный, такой пьяный и так давно не брился… А Горелов одет по форме, даром что он не первый ее владелец, и она больше на два размера. Он выбрит, и головной убор в порядке. Субординация берет верх. Нумерлей Старкин, недавно назначенный комиссар-рекрутер Двадцать Пятого Ортанийского полка, начинает сдаваться.

- Здесь скольск’, - он разводит руками. Это должно подействовать. Но Горелов не так прост, недаром он так долго держится на своей должности. Сменив тактику, он пытается убедить комиссара, что раз он сумел поставить блямбу пацану, который ему в правнуки годится, то и вскарабкаться по насыпи ему раз плюнуть.

- Не ррезон, - пьяно улыбается Старкин и подключает резервный довод. – Я ссибе весь хром засрать могу.

- Вытрешь об травку!

- А можжт здесь и трава с триппером!

Горелову надоедает этот цирк, он перепрыгивает парапет и падает прямо в канал. Затем выходит на берег, отряхивается и хватает Старкина за воротник. Толпа галдит.

- Пусти его, ему хорошо!

- Оставь его в покое!

- Да, мы за ним приглядим!

Горелов, одной рукой придерживая Старкина, который обнаруживает ненормальное для военного влечение к хорошей и для хлеба и для картошки и для всяких корнеплодов земле, другой снимает с себя портупею.

- Если кто-нить из вашей братии хотя бы дотронется до него, клянусь, пристрелю на месте!

- Саавсем распоясалась офицерня, - какая-то чернявая макушка из передних рядов делает свой вклад в беседу; быть может только, ради того, чтобы хоть кто-то запомнил бывшего некогда на свете обладателя гнусавого, неприметного голоса. Чтобы не отдавать в нашем рассказе предпочтение лицам военного только достоинства, скажем про него, что он смазывал волосы постным маслом и служил по мелкому ведомству. На этом оставим его в стороне от повествования.

Горелов, поддерживая Старкина, поднимается на мост. Толпа расступается и смыкается сзади. Никто не бросается в погоню. Только самые дерзкие и нахальные мальчишки, прячась за овощными прилавками и торцами стен, преследуют их до дверей «Пьяного стряпчего», где Горелов снял на втором этаже хавирку почище.

Нумерлей Старкин проснулся на ветхой кушетке. Сверху вниз на него презрительно глядел потолок; он не первый раз видел полуголого, мающегося похмельем человека, и давно перестал гадать, сколько не менялось на нем белье.

Квартира была однокомнатная, с удобствами. Слева от кушетки был ночной столик, справа окно. Дверь прямо напротив вела в кухню, другая, в которую Старкин смотрел ногами, в коридор, где кроме пальмы в горшке –

уперевшись в горшок удобно стаскивать сапоги – ничего не было.

Горелов варил кофе и готовился опережать вопросы:

- Вы, сэр, изволили напиться после посещения Мемориала Шестого Секундианского полка и проспали весь вчерашний день и половину сегодняшнего.

- Да, храбрые были ребята, - вспоминает с кушетки Старкин. – Я что, опять вел себя неприлично?

- К несчастью, да, сэр.

- Ну и ничего, - успокаивается Старкин. - Меня не бонна воспитывала.

Окончив Scola Progenium, Старкин спокойно ждал своего первого назначения, уверенный, что наконец нашел свое место в жизни. Но назначен он был в глухую провинцию, которая сроду не видела войны. Сначала молодой комиссар пытался по-настоящему работать с боевым духом подразделения, за которое отвечал. Он гонял по плацу солдат, но они, несмотря на муштру, все равно бегали в город к шлюхам. Бил бутылки, которые каждый офицер хранил у себя в сейфе или в ящике стола. Топтал блоки жуткого самопального курева, режущего горло. Отваживал назойливых мамаш, закармливавших гарнизон сдобой. Следил, чтобы смазку и батареи для винтовок не сплавляли на сторону. Войну вести было бы легче, но поскольку все это входило в обязанности комиссара, а на свою работу жаловаться было глупо, Старкин не просил для себя ни медали ни креста.

А потом он плюнул на все.

Прошения о переводах затирались в канцелярии, а Старкин отнюдь не молодел. Сто лет он служил, двести, пока не пришел, наконец, приказ. Нет, его не переводили на непрерывный график боевых действий, компенсируя бессчетное время простоя. Совсем напротив. За выслугу лет ему была присвоена должность комиссара-рекрутера; он должен был подбирать личный состав для штрафных батальнов. Для этого ему было предложено посещать злачные места, где обретаются люди лихие и не в ладах с законом, и тюрьмы, где народ такой же, но работу можно поставить приличнее. Приказом Старкин хотел подтереть себе задницу, но сержант Горелов, его денщик в последние пять лет, хотел повидать мир и уговорил взяться за эту работу. Она, в принципе, шла неплохо. Вот вчера, прямо в «Пьяном стряпчем» он уговорил троих молодчиков присоединиться к Имперской страже. Вот только где они?

- Исчезли сразу же, как получили от вас деньги на обмундирование.

<font size="-4">[Добавлено позже]</font>

Хм,честно говоря - не понравилось.

Лично по моему представлению - Асмодей это не "мерзкий старикашка",а именно капеллан-дознаватель,заставляющий еретиков и предателей каяться.

Но нет,не так.Не со старчески-маразматичными шутками.

Оно то,может,и реально.

Но нет в таком духа Вахи.

Ваха - это пафос.

А не "лукавящий старичек-капеллан".

В покаянии под пыткой по-моему вообще не может быть ничего пафосного. Это мерзко. Еще более мерзко то, что это считается достойным и правильным. Предателей надо убивать, как и еретиков, но мучить их - это просто подло. И подло выставлять это как служение Императору. Если ты служишь делу своей ненависти - ты служишь только себе. Вот и все.

Касательно мерзкого старикашки, то Асмодей уже не молод. И я кажется описал его не развалиной.

Вот еще немного.

- Да ведь его же выдают за казенный счет, - удивляется Старкин.

- Вот то-то и оно.

- И во сколько нам это обошлось?

- По четыреста кредиток на брата, - считает Горелов. Он пожимает плечами, - Мне от этого ни жарко, ни холодно, но вам придется кушать кофий без сахара.

- Блаженный Император, что с моей памятью? - обращется к небу комиссар. Горелов раздумывает, не приписать ли собственные соображения высшим силам, но отказывается от этого.

- Да вы просто стареете. Вот и весь сказ.

И он прав. Старкину уже двести сорок семь лет, и недалек тот день, когда на незатейливой надгробной плите появится надпись: "Нумерлей Старкин, комиссар-рекрутер, руководил подбором личного состава штрафного батальона Двадцать Пятого Ортанийского полка". Что бы еще там ни написали, это будет значить только одно: он, комиссар, свой ресурс выработал.

- Не извольте переживать, сэр, - добавляет Горелов, - На прошлой неделе вы заключили с самим собой соглашение, что пока ваша рука верна вам в бою, а сердце полно верности Императору, вы будете прощать своей памяти ее незначительные огрехи. Так мне огласить список на сегодня?

- Валяй, читай, - соглашается Старкин, - и заодно начинай бритье.

Он сидит перед потемневшим медным зеркалом, которое Горелов вытащил из своего рюкзака, и ждет, пока последний намылит ему щеки. Опять придется натягивать фуражку на лицо, чтобы не показывать опухших глаз.

Изменено 21 мая, 2007 пользователем la Sorcier

[Raugnar]

В покаянии под пыткой по-моему вообще не может быть ничего пафосного. Это мерзко. Еще более мерзко то, что это считается достойным и правильным. Предателей надо убивать, как и еретиков, но мучить их - это просто подло. И подло выставлять это как служение Императору. Если ты служишь делу своей ненависти - ты служишь только себе. Вот и все.

Спроси у наших игроков за Дарков,как они относятся(бо бэку да и,думаю,сами) к Падшим.

Предателя нужно жечь и истязать за его поступок.

Смерть - это слишком мягко.

[le Sorcier]

Спроси у наших игроков за Дарков,как они относятся(бо бэку да и,думаю,сами) к Падшим.

Предателя нужно жечь и истязать за его поступок.

Смерть - это слишком мягко.

Арр, Боже ж ты мой. Это просто фанфик, не кипятись. Я Дарков люблю, но это же первый кусок. В прямом продолжении Асмодею еще и морду бить будут, так что готовь минусы.

А по-моему мстить спустя 10к лет - глупо. Дарки же не хаосмарины какие. Конечно, не стоит делиться такой тайной с первым встречным-поперечным, но и зацикливаться на поиске личных врагов глупо, тем более, что они в общем-то ничуть не более опасны, чем прочие предатели.

Изменено 20 мая, 2007 пользователем la Sorcier

[Raugnar]

Не кипячусь :)

Просто как-то очень обыденно эта сценка выглядит,по-человечьи.

А они то уже давно не просто люди.

А по-моему мстить спустя 10к лет - глупо.

Не разделяю.

[DoNDeg]

ДА не мстят , они считают , что если хоть кто то узнает о фолленах , то всему ордену крышка. Нет человека - нет проблем ... в данном случае чтобы не было проблем надо истребить несколько тыщщ предателей ... а у Асмодея может , деццтво тяжелое было , вот он и отыгрывается на привязанных к столу пленниках (=

По теме : первый кусок совсем не про СМ а про людей , а это большая разница ... а вот второй хорош ... только лучемет как то режет глаз ... вобщем вот тебе плюс , пользуйся (=

[MegaVolt]

первый рассказ - как игрок за Дарков(Правда за других) скажу, не особо. Пытки показаны на уровне отечественного боевика в мягкой обложке. Мясо и мясо. Не задевает. И Падший какой-то плоский, и Асмодей не похож ни на злобного старикашку-маньяка, ни на заплечных дел мастера с многовековым опытом. Так, дедушка-партизан неумело фашиста пытает.

второе гораздо лучше, идея неплохая, описано неплохо, но сумбурно как-то.

[Dein]

Первый рассказ не впечатляет вообще, не капелан-дознаватель, а какой-то пятиклассник-садист, в моем понимание Вопрошающий-Капеллан должен быть бестрастен и презрителен, лишь ненависть и гроячая уверенность, что его дело правое, должно отражаться в его поступках к Падшим,

у Асмодея есть Клинок Убеждения, зачем ему примитивные пилы и скальпели, вляд ли его можно охарактеризовать как

хотя на самом деле это крепкий, злой старик.

.

Второе произведение оригинально, хорошая идея, в общем понравилось.

[le Sorcier]

только лучемет как то режет глаз

Ну не могу я говорить "лазерный пистолет". И "лазган" тоже не могу. Ужасны все эти американизмы. А что касательно Дарков, то все так и задумывалось, банально, по-человечески. Потому что герои эпоса зачастую весьма практичны, и у них все так же по-человечески мерзко и просто.

И кстати, что такое Клинок Убеждения?

Изменено 21 мая, 2007 пользователем la Sorcier

[NoMeKop]

Ну не могу я говорить "лазерный пистолет". И "лазган" тоже не могу. Ужасны все эти американизмы. А что касательно Дарков, то все так и задумывалось, банально, по-человечески. Потому что герои эпоса зачастую весьма практичны, и у них все так же по-человечески мерзко и просто.

Скорее, англицизмы. А слово "лазер" - это научный термин. Оно абсолютно литературно.

[le Sorcier]

Скорее, англицизмы. А слово "лазер" - это научный термин. Оно абсолютно литературно.

Ну насчет лазерного я погорячился. Но лазган вгоняет меня в дрожь.

[Жив(giv)]

Ну насчет лазерного я погорячился. Но лазган вгоняет меня в дрожь.

Дело в том что это опимальное слово. Короткое(пока еще выговоришь лазерное ружье) и четко обозначает предмет. А ласруж звучит на порядок отвратней.

Первый кусок хреновый просто хреновый. его уже критиковали повторяться не буду.

Второй идея неплоха но с жизненостью большой напряг. Присмотрись как нибудь на улице как рядовой нажравшегося офицера ведет. Диалоги очень вычурные. Нарочито вычурные я бы сказал.

[DoNDeg]

Клинки убеждения - это такие фирменные пыточные скальпели у ДА (= ...

[le Sorcier]

Клинки убеждения - это такие фирменные пыточные скальпели у ДА (= ...

Мабуть, есть картинка, как сие выглядит? Мне сложно представить лезвие, которое предназначено только для пыток. Да и пототм, от текста, где слишком много слов начинаются с заглавной буквы, в глазах рябит. Всякие там Предательские Легионы, Космодесантники Хаоса и прочая и прочая.

[le Sorcier]

Дело в том что это опимальное слово. Короткое(пока еще выговоришь лазерное ружье) и четко обозначает предмет. А ласруж звучит на порядок отвратней.

Первый кусок хреновый просто хреновый. его уже критиковали повторяться не буду.

Я так понял, что говно здесь ваяют редко, Ну, значит стал первым. Исправлюсь. Но, ИМХО, Дарки все-таки зря затеяли эту кашу. Ну что тут страшного, ну взорвали собственную планету, ну кое-кто из личного состава ссучился, в чем беда. В Глазе Ужаса таких целые легионы, и выбить их оттуда - задача поважнее, чем отыскать собственных ренегатов.

[DoNDeg]

Их в этом дельце стремает что - что все другие узнают , станут показывать пальцем и смеяться ... вот и ищут (= ...

Картинок скальпелей нет , их даже по новому кодексу какбы и самих то нетъ ... хотя нет вру , есть , но не как варгир , а как мифический предмет (= ...

[Dein]

Картинок скальпелей нет , их даже по новому кодексу какбы и самих то нетъ ... хотя нет вру , есть , но не как варгир , а как мифический предмет (= ...

Отняли у нас Асмодеюшку и его любимую игрушку.

Я так понял, что говно здесь ваяют редко, Ну, значит стал первым. Исправлюсь. Но, ИМХО, Дарки все-таки зря затеяли эту кашу. Ну что тут страшного, ну взорвали собственную планету, ну кое-кто из личного состава ссучился, в чем беда. В Глазе Ужаса таких целые легионы, и выбить их оттуда - задача поважнее, чем отыскать собственных ренегатов.

Так успокоимся и дышим глубже, народ просто указывает н твои ошибки в первом рассказе, второй весьма неплох и жизненен, пиши исчо и все получиться. ;)

Изменено 21 мая, 2007 пользователем Dein

[Manitu]

Автор, пожалуйста оформи тему в соответствии с правилами форума.

Господа без удаффизмом, или будет кара.

Позову доктора.

[Жив(giv)]

Я так понял, что говно здесь ваяют редко, Ну, значит стал первым. Исправлюсь.

Не первым и при этом исправляешься. Так что пиши дальше и старайся писать лучше.

Но, ИМХО, Дарки все-таки зря затеяли эту кашу. Ну что тут страшного, ну взорвали собственную планету, ну кое-кто из личного состава ссучился, в чем беда. В Глазе Ужаса таких целые легионы, и выбить их оттуда - задача поважнее, чем отыскать собственных ренегатов.

Смешно в глазе ужаса воевать империя увы не может.Поищи с год полтора назад это обсуждали.

А Дарки ... ну вот решили так когдато а дальше традицией стало. А традиции в сороковом тысячелетии это жуткая сила.

[le Sorcier]

За эту неделю мой запас словоблудия изрядно подъистощился за счет курсовой. Единственное, что меня поддерживает - это то, что я договорился на 28-е сварганить двум хитрозадым парням презентацию по Брусиловскому прорыву в обмен на то, что уважительно именуется Chaos Space Marines boxed set (contains 8 multi-plastic Chaos Space Marines)

А пока вот. Написано ужасно.

- А на прошлой неделе вы дали себе слово, что пока ваша рука сильна, а сердце полно веры в Императора, вы будете прощать своей памяти все ее мелкие огрехи. Горелов взбивает мыло в тазике и начинает брить Старкина. Комиссар морщится, когда бритва слегка цепляет щеку, и на лбу пролегает глубокая впадина. Надо будет надеть фуражку, думает он, а то глаза слишком запухли.

- Что у нас сегодня по плану? – спрашивает Старкин. Мыло попадает ему в рот, он плюется. Губы при плевке безвольно полощутся.

- Тюрьма, господин комиссар.

Начальник тюремного комплекса «Б» Креллард Корц тем временем получил следующую записку:

«Дорогой Креллик! Спешу уведомить тебя, что позавчера подписал командировочное некоему комиссару, который весьма интересовался твоим почтенным учреждением. Будь готов к ревизии.

С уважением, Экли.

Кретин, подумал Корц. Нет бы написать, что это был за человек, раз уж все равно прочитал его анкету, вместо того, чтобы сразу пустить ее по исходящей. Это же очень важно. Сколько ему лет? Где служил? Кричит он на подчиненных или только пишет что-то в блокнотике формулировками, приобретающими зловещий смысл?

А приводить в порядок надо очень много. В голове вертелась синематека, недостроенный клуб, порции масла вполовину меньше обычного и тысячу других вещей, которым он обязан необученному персоналу и которые все равно спросят с него.

- Передай этим кретинам, чтобы заткнулись.

- Их двадцать два полка.

- Мне плевать, пусть они замолчат.

По улице двигался парад. Лес начищенных штыков двигался неровными рядами, махали из окон платочки, девушки плакали и совали солдатам узелки, а те в ответ старались облапать хорошеньких или как-нибудь влепить безешку прямо в губы.

Во главе колонны, которая извивалась по всем бесчисленным улочкам от самых городских ворот, а начиналась и вовсе за границей города. Во главе шагал офицер, грудь которого была словно в бесчисленных заплатах. Старкин пригляделся и ахнул: все это были боевые награды, многим из которых было по триста-четыреста лет.

- Слишком много народу схватило чины во время последней войны. Простого народу, не из знатных семей, - объясняет Горелов, который в отсутствие развлекательного чтения принялся за путеводитель. – Поэтому все должности в командовании давно уже поделены и даются в наследство. Вместе с орденами, которые из личных наград превратились в семейные. Считается, что это воспитывает воинскую гордость с детства.

- Может быть, может быть, - хмыкает Старкин. Там, где он служил, в звании повышались за выслугу лет, поэтому там были генералы, всю свою жизнь просидевшие за бумагами. – Но их дети будут гордиться только побрякушками, а не тем, что за ними стоит. Где они сами сражались? Битва за Место В Очереди или Сражение за Кафетерий? Или может быть, они служили в Дератизационном полку?

[Manitu]

Автор планирует продолжать? Если будешь кусочничать, то тогда пиши в эту тему.