[фанфик] Крылатый

[Тень Павшего]

Не бейте сильно, если что не так... Только осваиваюсь с форумом и писать не так давно начала. Насчет анбэка заранее знаю, пишу "свою" ваху немного... а может и много. Буду рада любым отзывам и помощи.

Обретение

Знал ли Нинтареш о том, что ждет его в лаборатории? Вероятно, ведь рассказы о крылатых были одной из любимых тем для болтовни в кровавых клубах, уступая в популярности только обсуждению выступлений суккубов и слухам о новых междусобицах в темных городах. Большая часть населения Комморы знала, что за право летать, цена несоизмеримо высока, но, как это всегда бывает, [ну уж нет]одились отчаянные или смелые, что рисковали вступить на шаткий путь к мрачным небесам.

Нинтареш был смел и, несомненно, отчаян. Рожденный в пробирке, презираемый живорожденными сородичами, он всегда четко осознавал, что будет до конца жизни стоять на последних ступеньках власти кабала. Если только не станет чем-то большим, чем темный эльдар.

На достижение этой безумной и отчаянно желанной цели, Нинтареш потратил немало лет. Тщательно собираемые и скрываемые накопления, сознательные жертвы жизненной силой из-за пропуска посещений амфитеатров культов ведьм, триумфальные свершения в рейдах на реальное пространство. Кабалит сделал все, чтобы достичь своей цели, и везением ли, или же поразительно крепким желанием, но ему удалось пройти путь от кабала до лаборатории гомункула за считанные годы, тогда как другим, нередко требовались десятилетия.

Сомнения начали разъедать его решимость только в самые последние мгновения, когда он, беспомощно застывший на хирургическом столе, с отвращением и ужасом наблюдал за шестируким маэстро и его услужливыми миньонами, старательно затягивающими ремни на руках и ногах и подключающими бесчисленное количество трубок к артериям и венам стройного тела. Только перед тем, как провалиться в багровую пелену болезненного беспамятства, Нинтареш успел испугаться, что не выдержит изменения и исчезнет из этого мира, пожранный Той Что Жаждет. Только в последний миг, он вспомнил, сколь немногие переживают операцию и сколь мало переживших, достигает вершин Шпилей.

Возможно, именно этот последний страх спас его, бьющегося в агонии на алом от крови столе. Вероятно, именно смертельный ужас перед потерей души, тщательно скрываемый и выпущенный лишь перед погружением в беспамятство, спас его от мучительной смерти. Быть может, только благодаря страху, Нинтареш проявил поразительную для изможденного тела живучесть, вызвавшую секундное удивление в искушенном сознании чудовищного хирурга. Так или иначе, но когда спустя долгие циклы, пронизанные жестокой изматывающей болью, мужчина открыл глаза, он увидел во взгляде своего мучителя и скульптора молчаливое одобрение, не имеющее ничего общего с состраданием. Гомункул выполнил свою работу, и его подопытный получил свой шанс.

***

Покрытый кровью и ошметками плоти с ног до головы, лишь отдаленно напоминающий эльдар мужчина, с трудом проковылял к краю металлической площадки, неуверенно переставляя жутко измененные ступни. Два служителя ковена в глухих железных масках молчаливо сопровождали его, напоминая, что пути назад нет. В перевитых трубками и испещренных хирургическими вставками руках, один из гемаколитов держал изогнутый клинок, а второй – осколковый пистолет и электромагнитную гранату. За сохранение оружия кабалита было заранее уплачено; Нинтранеш не строил иллюзий относительно легкости пути к вершинам.

К счастью новоявленного стервятника, небеса в этот день не покрывала дождевая дымка. Первый взмах всегда был тяжелым, а едкие кровавые капли могли превратить первые шаги в ад, а то и вовсе прикончить новичка.

Повернув похожий на птичью голову шлем к спутникам, Нинтареш осторожно принял у них свое оружие. Из одежды на стервятнике были только пояс с ножнами и кобурой, да обтягивающая набедренная повязка. Эльдар смутно догадывался, что шлем на него надели не в качестве подарка, а чтобы скрыть какое-то ужасающее изменение облика, но он не позволил разуму зацепиться за эту неприятную мысль и решительно развернулся в сторону обрыва.

Когти болезненно впились в ладонь, когда мужчина сжал кулаки, добавляя себе решимости. Слухи о разорванных на части и нанизанных на острые пики крылатых, не сумевших достичь темных небес города, с силой зарождающегося шторма обрушились на крошащиеся бастионы его утомленного сознания. Приложив немалое усилие, Нинтареш прогнал сомнения из своей головы и с вскриком расправил кожистые крылья, до сих пор кровоточащие во многих местах. Сладкая боль новых мускулов пронзала тело эльдара, пока адреналиновые колбы, укрепленные на плечах, не принялись за работу. Через несколько минут хождения по площадке, он уже вполне освоился с динамикой непривычно легкого тела, похожими на когтистые лапки ногами и десятком новых мышц.

Два гемаколита без тени интереса провожали их недавнего пациента горящими бусинками глаз. Они давно бы ушли обратно, если бы не приказ гомункула присмотреть за эльдаром запоминая все в мельчайших подробностях. Грязнокровки редко переживали изменение, и тела их преобразовывались намного ужаснее, чем у живорожденных, что, вероятно, было следствием вторичного за жизнь вмешательства катализаторов и мерзких составов гомункулов, проносящихся по венам. Поэтому некоторые скульпторы с живым интересом изучали детей пробирки, успешно обретших крылья.

Нинтареш с недовольством отметил, что из-за когтей держать в руках меч и пистолет стало крайне неудобно, и пожурил себя за то, что не предусмотрел подобной проблемы. Однако выбрасывать оружие было бы непростительной роскошью, поэтому клинок и осколкомет заняли свои законные места на поясе. Он позже найдет им замену.

Крылья изогнулись и опустились вниз с резким хлопком, поразительно легко поднимая тело эльдара в воздух. Он еще не успел удивиться этому, как новые мышцы и суставы заработали будто бы сами, отражая поразительное искусство хирурга, ловко соединившего бессознательное умение и новые органы в прочную цепь.

Нинтареш с торжествующей улыбкой кинул взгляд вниз, на застывших, словно изваяния служек гомункула и тенью взвился в небеса Комморы, с каждым взмахом оставляя за собой несколько метров пространства.

Гемаколиты переглянулись и одновременно направились восвояси, спеша сообщить своему господину, что чудовищное изменение эльдара оправдало себя. Он гораздо лучше предыдущих перенес преобразование тела и бессознательной части мозга. Многим требовались часы, чтобы освоиться с крыльями и телом, а Нинтарешу понадобилось всего двадцать минут. Искажение внешности на этот раз оказалось оправданным, хотя могло показаться жестоким, если бы темные эльдар понимали смысл этого слова.

Тем временем, Нинтареш вовсю наслаждался обретенной свободой. Он позволил потокам испарений подхватить себя и пронести над мрачным жилым районом, примыкавшим к ковену. Многие слуги с завистью проводили полуобнаженного эльдара взглядом, но тут же забыли о нем, возвращаясь к повседневным обязанностям. Гомункулы шутить не любили и безжалостно наказывали не выполнивших норму.

Ядовитые газы приятно щекотали нос крылатого и вызывали покалывание в легких, но причинить ему вреда не могли. Его тело было идеально приспособлено к жизни на вершинах мира теней, и пассивные опасности стали для стервятника просто развлечениями, в которые он окунался с энтузиазмом мон-кайского ребенка. Вот он тенью пролетел вокруг колоссальной статуи архонта, венчавшей владения кабала, в котором когда-то состоял. Вот ястребом нырнул вниз, уклоняясь от возвращающейся с рейда флотилии. Вот словно угорь проскользнул меж шипастых рангоутов высочайших укреплений гавани и, наконец, оказался за пределами известного ему мира.

Кабалиты часто летали в реальное пространство, они могли вспомнить любой излом каньона, плотность леса или малейший изгиб береговой линии в мирах, на которые нападали. Однако редкий кабалит выбирался за пределы своей гавани, или даже района. Это было своего рода иронией, что жестокие и безжалостные темные эльдары знали о своем доме меньше, чем о домах несчастных жертв. Возможно, это было одной из причин, по которой во главе кабала всегда стоял тот, кто был наиболее осведомлен обо всех интригах и перепадах власти. Тот, кто знал карту города назубок, несмотря даже на то, сколь громадна и запутана она была. Вероятно именно поэтому, архонтов не всегда спешили убирать с трона, многие кабалиты были готовы защищать сюзерена до разумных пределов темноэльдарской преданности, так как справедливо предполагали, что внезапный выскочка только ухудшит положение кабала, не обладая знаниями и опытом старого правителя.

Поэтому, когда Нинтареш вылетел за пределы родных мест, он на несколько мгновений завис в воздухе, с жадностью информационного наркомана разглядывая открывшийся вид. На многие мили вокруг тянулись зубчатые острия отнюдь не низких шпилей Тесскарской гавани. На горизонте шпили начинали подниматься вверх, венчая город просто упомрачительно высокими сооружениями, превращающими центральные районы в громадную иглу, угрожающую пронзить небо. Все пространство вокруг было усеяно мерцающими порталами и полупрозрачными сателлитными царствами, удаленность которых постоянно менялась, не позволяя с уверенностью сказать, где именно [ну уж нет]одится то или иное сооружение в данный момент. Разум мон-кай скорее свихнулся бы, чем смог осознать все великолепие и всепоглощающий гигантизм Комморы, простирающейся гораздо дальше любых разумных физических пределов, но эльдарское сознание только восхищалось великолепием бесконечного города. Кинув короткий взгляд назад, мужчина изумленно охнул, обнаружив, что позади ландшафт наоборот, идет по ниспадающей. И где-то вдали, в черной дымке виднелись последние бастионы Скрытого Клинка, отделявшие проклятые нижние уровни населенные ужасающими чудищами от великолепных гаваней кабалов.

Вообще то он и раньше мельком наблюдал эти пейзажи, когда влетал на рейдере в открытые порталы Паутины, однако никогда еще Нинтарешу не удавалось посмотреть на город не спеша, с высоты полета крылатых. Сюда – к вершинам шпилей, забирались только пилоты истребителей, но их расшатанные наркотиками сознания мало беспокоились о пейзажах. Они лишь оттачивали навыки, носясь между рангоутами с ужасающей скоростью, да изредка охотились на какую-нибудь мерзкую тварь, рискнувшую забраться во владения кабала.

Мысль о чудовищах, вивших свои гнезда между переплетенных шипов заброшенных конструкций, заставила стервятника опомниться. Он воровато огляделся и немного снизился, стараясь держаться под уровнем крыш. Несмотря на то, что стервятники были намного более совершенны, чем любые существа, которые могли бы им здесь повстречаться, разумнее было все же не нарываться на стычку, ведь Нинтареш еще не ощущал той бесконечной легкости движений, которая приходила со временем и опытом. Он получил крылья всего несколько часов назад и не был толком вооружен, что отлично отрезвляло отнюдь не глупого эльдара.

Бывший кабалит заранее позаботился о том, чтобы навести справки, а потому знал в какую сторону ему необходимо двигаться. Ближайшая клика бичевателей обитала где-то на вершинах Уступа Страданий, который венчала знаменитая гавань Артециантов, не раз становившаяся ареной кровавых междоусобиц. Нинтареш быстро покинул пределы Тесскарской гавани и отправился в пугающе долгий полет к центральным шпилям города. Навстречу новой жизни.

Кровь

Как бы ни мало было количество переживших трансформацию, оно было несравнимо меньше числа тех, кто достигал мрачных небес и становился бичевателем. Получить крылья было наиболее простым из испытаний на пути к вершинам, хотя многие могли бы не согласиться с подобным утверждением.

Стервятниками обычно становились богатые, но лишенные особых талантов эльдары, которым нечего было ловить в кабалах и, которые были недостаточно искушены в жестокости для выступления на аренах. Для таких отпрысков благородных семейств оплата и болезненная процедура изменения были ничем в сравнении с крайне опасным полетом к центральным остриям города. Многие из живорожденных становились жертвами пилотов истребителей, взлетая слишком высоко над крышами, еще больше пожирались ужасными чудищами, облюбовавшими себе логова в руи[ну уж нет], а некоторые попросту отчаивались когда-нибудь достичь сводящих с ума высот, превращаясь в диких крылатых кошмаров.

Грязнокровные ценили свои крылья намного больше и сражались за жизнь с отчаянием загнанного в угол волка, но их изначально было куда меньше, чем знатных собратьев, и испокон веков в рядах бичевателей было больше чудом спасшихся живорожденных, чем яростно пробившихся наверх грязнокровок. Однако в строгом обществе крылатых охотников никогда не признавали разницу в крови, так как одним из условий обретения крыльев было вечное бесплодие, не мешавшее, впрочем, удовлетворению похоти. Этот древний договор заключили мудрейшие из гомункулов с первыми из крылатых. Согласно ему, право на звание бичевателя можно было только заслужить, но никогда не получить благодаря рождению.

Никто из новичков не знал, что каждый гомункул заранее извещает ближайшую клику о появлении нового стервятника, а та в свою очередь посылает несколько вестников, чтобы они проследили за новорожденным и решили, достоин ли он принятия в их ряды. Однако редко случалось, что на пути крылатого не оказывалось никаких препятствий, и вестникам действительно приходилось решать этот вопрос. Как правило, любой переживший все столкновения и успешно добравшийся до территории бичевателей признавался достойным.

***

Для неосведомленного Нинтареша путь наверх был своего рода вызовом, который он принял с завидной доблестью. Вновь сильнейшие порывы его бессмертной души оказались направлены на выживание и достижение желанной цели. Правда темноэльдарская доблесть заключалась скорее в жестокости и живучести, чем в непонятных им мон-кайских законах чести и самопожертвования, но это уже другой вопрос, который можно обсуждать бесконечно.

Стервятник быстро совершенствовал свои навыки, ловко сбегая от чешуйчатых чудовищ, заметивших его силуэт, прячась от пролетающих патрулей кабалитов и, словно крылатый кошмар, нападая из темноты на неосторожных эльдаров или сбежавших рабов. Повадки крылатых охотников постепенно начинали заполнять сущность эльдара, призывая его усеивать трофеями острия куполов или поливать низы дождем крови из распоротой плоти, сопровождавшим каждое его пиршество. Однако бесконечно уходить от неприятностей не может никто в темном городе, и Нинтареш не стал исключением.

В этот цикл он спустился слишком низко, не зная, что здесь не властвует ни один кабал. Если бы бывшему кабалиту был известен сей печальный факт, он предпочел бы поголодать, чем сунуться в закоулки брошенных зданий. Но шанса догадаться о чем-то ему никто не дал.

Они появились внезапно, как и всегда, но их дикие крики успели предупредить одинокого стервятника заранее, подарив секунду для того, чтобы выстрелить в лицо первому из приближающихся мерзавцев. Геллион ловко крутанулся на своем скайборде, и предназначенная ему гроздь осколков разворотила лицо летевшей за ним подруги, вызвав у той душераздирающий вой, который, впрочем, тут же закончился, поскольку геллионка на полной скорости впечаталась в стену шпиля. Выстрелить второй раз Нинтареш не успел, вынужденный отдернуть руку, которую едва не отрубило древковое двухлезвийное оружие хвастливо называвшееся геллионами "адской глефой".

Птичьи глаза лихорадочно окинули четырех оставшихся противников, с гиканьем круживших вокруг и норовивших с каждым проходом отрезать стервятнику что-нибудь важное. Геллионами как правило становились самые безумные отморозки темного города, которым не было места в кабалах. Большинство их них были крайне молоды и увлекались разнообразными наркотиками, обострявшими ощущение реальности, которое весьма помогало управлять шаткими антигравитацонными платформами, называемыми скайбордами. Не каждый кабалит мог хотя бы устоять на этой реактивной доске, а бешеные геллионы еще и снабжали свои любимые игрушки осколкометами, носясь по улицам с воплями и расстреливая или изрубая все живое, а иногда и мертвое, на мелкие кусочки. В этом был единственный смысл их существования, словно бельмо на глазу раздражавшего многих архонтов.

Кучка геллионов не представляла опасности для группы бичевателей. Даже пятнадцать геллионов были бы бессильны против пяти крылатых кошмаров, но Нинтареш еще не был бичевателем, его плоть не была защищена призрачными пластинами, а в руках он держал простое кабалитское оружие, а отнюдь не высокотехнологичные игрушки сородичей, приспособленные к измененному телосложению. К тому же геллионов было пятеро и, несмотря на то, что эльдару удалось немного снизить перевес, теперь он вовсе не был уверен в победе.

Безостановочный вихрь стали и осколков окружал яростно отбивающегося стервятника. Он уже не чувствовал одной ноги, а по груди и рукам из многочисленных порезов стекали кровавые струйки. Один из отморозков пролетел слишком близко, позволив Нинтарешу с мстительной улыбкой всадить ему в бедро гроздь осколков. Это была незначительная рана, но для того, кому требуется идеальный баланс, она оказалась смертельной. Парень закружился волчком и с великолепным хрустом ломающихся костей смачно врезался в переплетение шипов, разрубив самого себя на десяток кровавых кусков.

Впрочем, эта маленькая победа стоила Нинтарешу глубокого пореза под ребрами, заставившего с силой стиснуть челюсти. Еще одна девка и два недоноска продолжали хохоча носиться вокруг эльдара, стараясь ударить его побольнее. Похоже, их совершенно не беспокоила судьба павших соратников, что было неудивительно для искаженных наркотиками разумов. Любой здравомыслящий эльдар стал бы осторожнее относиться к тому, кто только что прикончил двух его компаньонов, но геллионы только гоготали и продолжали свои неистовые пляски.

Страх медленно просачивался в холодное сердце загнанного в угол эльдара. Он сжимал его внутренности в металлических когтях, расцепить которые могло только чудовищное душевное усилие. И этим усилием стал… тот же самый страх. Нинтареш не умел бороться с приступами ужаса, он был живым из плоти и крови и прекрасно понимал, что умерев здесь, уже никогда не воскреснет, никто не найдет его тело и не оплатит восстановление у гомункула. Ничейный стервятник просто умрет, а его душа отправится в когти Жаждущей. Если бы у геллионов еще оставалась возможность удивляться, они наверняка бы изумились разгорающемуся пламени в птичьих глазах их жертвы. Загнанный в угол грязнокровный крылатый был самым ужасным противником, которого можно было найти в верхних слоях Комморы.

Когда самый отчаянный или умелый скайбордист заложил вираж, намереваясь нанизать Нинтареша на глефу, словно на вертел, тот с пугающей скоростью перехватил древко ногой в невероятном воздушном сальто и, сжав, изменил вектор наклона, посылая потерявшего равновесие налетчика прямиком в его товарища. Геллионы с противным скрежетом столкнулись в воздухе и злобно завывая, понеслись вниз, пытаясь расцепиться. Судя по грохоту, им это сделать не удалось.

Последняя геллионка с показным бешенством лавировала вокруг, нанося удары издали и, то и дело, пытаясь поймать стервятника в прицел осколкометов. Нинтарешу потребовалась немалая ловкость и точность, чтобы брошенный им клинок попал точно в двигатель скайборда и девчонка, не ожидавшая такого маневра, камнем полетела вниз, потеряв глефу.

Он не дал ей упасть, бережно подхватив на руки и отнеся к небольшому гнезду у самой верхушки шпилей. Крылья едва справлялись, из многочисленных ран текла кровь, но если бы девушка могла увидеть чудовищную ухмылку своего "спасителя" под темной сталью шлема, она не позволила бы себе впасть в тревожную пелену наркотического беспамятства. Нинтареш прождал почти сутки, прежде чем эльдарка полностью очнулась, оправившись от воздействия дурмана; и тогда, он устроил самое великолепное пиршество в своей жизни. Пиршество из боли, крови и жестоких ласк, сопровождаемое ее стонами наслаждения и воплями страданий.

Когда он вылетел из гнезда спустя три цикла, его тело, покрытое чужой кровью, сверкало здоровьем, а в глазах горел жестокий огонь. Два пернатых наблюдателя с ухмылками переглянулись и кивнули друг другу. Кажется, клика нашла отличного сородича.

Свобода

Самым опасным препятствием на пути к высотам, были не сеточные ловушки культов гекатарий, не патрули кабалов, не шайки геллионов и даже не ужасные чудовища, обитавшие в самых темных уголках Вечного города. Наибольшую опасность представляли центральные, похожие на титанические гротескные иглы сооружения, носившие названия высот реального пространства. Гора Скорби, Уступ Страданий, Скалы Ужаса, Пики Немезиды – все эти циклопические конструкции венчали корону города теней. Каждой из этих высот правил один или несколько соперничающих кабалов, но самой внушительной, подпиравшей сами украденные солнца, была Гора Скорби – ужасная твердыня Черного Сердца, крупнейшего и могущественнейшего из кабалов Комморага. К счастью, путь Нинтареша лежал через Уступ Страданий – самый хаотичный и неспокойный из центральных районов. Около десятка кабалов сражались в нем за господство, под насмешливым взором верховного владыки Векта, готового раздавить любого, слишком высоко взлетевшего архонта. И, тем не менее, несмотря на кажущийся хаос, путь через центральные шпили Уступа был крайне опасен и очень долог. Несколько лет могло понадобиться стервятнику на то, чтобы достичь верхушек не самого высокого из районов. Будь он бичевателем – то смог бы воспользоваться неприкосновенностью, а то и реактивным транспортом, чтобы сократить время путешествия до нескольких суток. Однако летуну, не состоящему в клике, никто таких почестей оказывать не собирался, скорее, наоборот, в рассаднике столь могущественных кабалов, культов и ковенов, было немало тех, кто был бы счастлив, использовать одинокого стервятника в своих целях.

По этой причине, для любого крылатого, последние месяцы полета превращались в года жестокой борьбы и отчаянного выживания. Именно за эти годы, они учились скрываться в тенях, прибегать к самым невероятным воздушным пируэтам и мастерски уничтожать противников. В итоге, когда усталый, разъяренный эльдар наконец добирался до выбранной им клики, он уже не нуждался в дополнительной подготовке, представляя из себя смертоносную боевую единицу, которой оставалось только выдать доспехи и достойное его мастерства оружие. Но куда чаще, крылатые тени навсегда оставались в хаосе иннеалидха, обманутые, побежденные или отчаявшиеся выбраться из бесконечного ужаса смертельной игры.

***

Прошло два комморагских года с момента рождения яростного, жестокого и безжалостного Нинтареша. За эти два года он ни разу не вышел из своего близкого к безумию состояния, справедливо считая, что только ожесточенный убийца, сможет прорваться наверх через переплетения шипов высоченных шпилей Уступа Страданий. Несколько раз его все-таки обнаруживали разведчики кабалов и в качестве платы за свободу, эльдару приходилось выполнять грязную работу, которую никогда бы не поручили настоящему бичевателю. Он запечатлел в памяти образ и имя каждого из высокомерных Архонтов, поклявшись самыми темными гранями своей души, что однажды вернется и поставит на место, каждого из ублюдочных выродков, посмевших насмехаться над его жалким положением.

Тем не менее, у этих заданий были свои плюсы. Время от времени, Нинтарешу удавалось прорваться чуть выше, когда архонтам надоедало играть с униженным стервятником, и они помогали ему, доставляя к границам своих владений. Несколько раз его все же попытались убить, чтобы он не посмел помогать врагам, но попытки эти были достаточно вялыми, что хоть и спасало эльдару жизнь, но все же невероятно оскор[эх жаль]ло.

Однако удача не может вечно улыбаться тому, кто играет в азартную игру со ставкой на жизнь. И в один из самых спокойных циклов, когда до вершины оставалось всего несколько громадных кварталов, за Нинтарешем пришла смерть.

Она явилась в облике великолепной эльдарки, самой прекрасной из виденных им когда-либо. Стянутые в узел, закрепленный кинжальной застежкой, медно-рыжие волосы струились между лопаток женщины, неторопливыми, соблазнительными шагами обходившей его гнездо по кругу. Настороженные ястребиные глаза проводили обладательницу укрытых сиреневой помадой губ до середины стены и быстро мигнули. За мгновение, которое потребовалось, чтобы ресницы Нинтареша встали на место, эльдарка преодолела пять метров разделявшего их пространства, словно кошка, застыв перед отпрянувшим в изумлении мужчиной. Длинный алый язычок оставил на фиолетовых губках влажный след, когда ядовито-зеленые глаза пришелицы окинули великолепные мускулы стервятника и остановились на его пахе.

- Если ты пришла от архонта Вессираэля, то…

- Нет.

Короткий музыкальный ответ вызвал небольшой марш мурашек по спине мужчины. За последние годы ему редко доводилось видеть таких как она, но не узнать повадки и идеальную интонацию маэстро убийств было невозможно.

- Чего ты хочешь, гекатария?

- Тебя.

Головка женщины насмешливо склонилась на бок, создавая каскад рыжих волос, игриво рассыпавшихся по бедру Нинтареша, но вопреки логике это не вызвало ни одной похотливой мысли в его голове. Эльдарка задумчиво улыбнулась, выпуская испуганного мужчину из оков леденящего взгляда, и медленно поднялась на ноги, движением ладони призвав его сделать то же самое.

- Я хочу крылатого в свою коллекцию, ты ведь не откажешь мне, птичка?

Язвительный ответ едва не сорвался с языка мужчины, но он вовремя сдержался, понимая, насколько опасной может оказаться эта гекатария. Вместо этого он старательно успокоил клекочущее бешенство и униженно спросил:

- Госпожа назовет мне имя той, что посетила мое убогое жилище?

Женщина несколько секунд изучала его глаза в прорезях птичьего шлема, как будто размышляя, выколоть их за [ну уж нет]альство или наоборот, подарить им вид на обнаженное тело. Очевидно, она так и не решила, чего ей хочется больше, поэтому просто ответила на вопрос, вновь вызвав в позвоночнике Нинтареша тянущее чувство своим прекрасным, но странно пугающим голосом.

- Я – сирена Морэнн из культа Отринутого Лезвия. Этого достаточно?

Нинтареш медленно кивнул, непроизвольно сглотнув. Сирены были вторыми после суккуб мастерицами арены. Мысли о битве испарились из головы стервятника сами собой, оставляя горький привкус пепла и крови во рту. Вкус безысходности.

- Слишком большая честь, для такого как я.

- Я сама решу, честь это или проклятие.

Невысказанная угроза зависла в воздухе, словно противная паутина, облепляя душу загнанного в угол эльдара. Благосклонность или смерть, такой выбор дала ему жестокосердная гостья, и Нинтареш, здраво поразмыслив, выбрал первое, опускаясь на колено и складывая перепончатые крылья за спиной.

- Все что пожелаете, госпожа.

Кривая улыбка слегка раздвинула сиреневые губки Морэнн, обнажая перламутровые мелкие зубки, и тут же покинула ее лицо вместе с чудовищным ударом под подбородок птичьего шлема. Нинтареш, не ожидавший подобного, отлетел на несколько шагов назад, а подобная призраку сирена уже оказалась за спиной, проводя стремительную подсечку, за которой последовал противоестественно быстрый горизонтальный удар рукой, завершающий разворот гекатарии: от чего мужчина с неприятным хрустом врезался в пол. Оглушенный стервятник попытался подняться и схватить злобную фурию, но получил болезненный удар по ладоням и лицу, снова отлетая назад. Эльдарка медленно опустила задранную вверх ножку и неспешно приблизилась к отползающему мужчине.

- Слишком просто, как же я ненавижу эту обреченность в глазах. Ты жалок, грязнокровный выродок, и участь твоя, будет соразмерно жалкой!

Молниеносное движение руки, и свет навсегда покинул Нинтареша. Только спустя мгновение он понял, что остался без глаз, а когда его страдальческий вопль разорвал тишину разрушенного шпиля, сирена уже забиралась на гравицикл, удовлетворенно улыбаясь. Начало дня вышло великолепным.

***

Когда топот ног известил Нинтареша о гостях, он даже не пошевелился, продолжая сидеть у стены, безвольно раскинув руки и крылья. Сапоги отдавали металлическим звоном, значит, его посетили кабалиты. Многочисленное позвякивание крепежных цепей, скрип кожаных прокладок и странный вибрирующий звук, какой бывает при перемещении летучих машин для пыток, создаваемых гомункулами, убедили Нинтареша, что к нему пожаловал внушительный отряд. В ответ на легкий тычок в бок, стервятник только хрипло рассмеялся и указал когтем на кровавые струи, сбегавшие по шее и груди.

- Если вы пришли от имени Вессираэля, то можете передать ему, что шавка уже ни на что не годна.

- Боюсь, архонт Вессираэль мертв. Ты обязан ему визитом прелестной гекатарии. Жаль, что за ночь с ней, он расплатился потерей кабала. Мне вдруг стало интересно, кого я должен благодарить за свою легкую победу, и пока машина-паразит Кронос вытягивала из тела Вессираэля жизненную эссенцию, он успел проорать несколько проклятий в твой адрес. Я пообещал, что если он скажет, где тебя найти, то я устрою вам последнюю встречу. Конечно же, я солгал.

- Зачем… зачем ты рассказываешь это мне?

Голос Нинтареша предательски сорвался, выдавая отчаянную надежду. Он не смел верить, но если существовал хоть малейший шанс вернуть себе полноценность, он должен был его использовать, иначе все страдания и испытания оказались бы тщетными. Слепой стервятник никогда не сможет достичь вершин.

- Так вышло, что я не люблю оставаться перед кем-то в долгу. Если я верну тебе способность видеть, мы окажемся в расчете?

В голосе безымянного архонта прозвучала скрытая угроза, намекавшая, что если стервятник попросит большего, то слепота окажется для него меньшей из зол. Нинтареш не был глуп или жаден, поэтому он просто кивнул.

Послышался лязг, и воздух вокруг эльдара заходил ходуном, указывая на то, что над его телом застыла внушительная антигравитационная конструкция, бывшая очевидно тем самым Кроносом. Глаза стервятника пронзила щемящая мимолетная боль, а потом он с изумлением и восхищением начал впитывать в себя момент чудовищной смерти Вессираэля, ощущая, как вместе с притоком эссенции страданий его глазные яблоки медленно восстанавливаются, являя миру чудо исцеления противоестественной алхимией гомункулов.

Когда Кронос закончил преобразование, желтые птичьи глаза жадно впились в сверкавшие изумрудным блеском радужки удивительно молодого архонта. Нинтареш отпечатал в памяти его облик, чтобы помнить, как выглядит владыка кабала, считающийся с извращенными принципами темноэльдарской чести.

Архонт важно кивнул и, считая свой долг выполненным, запахнул полу черного плаща с пурпурным отливом, поднимаясь на борт транспортного рейдера. Вскоре тени поглотили и эльдара и сопровождавшую его свиту, оставляя Нинтареша в привычном одиночестве. Стервятник решительно расправил крылья и уставился на далекое украденное солнце, сжав кулаки так, что когти болезненно врезались в кожу.

- Один цикл, и я буду купаться в твоих лучах. Мне с лихвой хватило задержек и падений. Смерть или победа, меня удовлетворит любой вариант.

Кожистые крылья изогнулись, и эльдар стрелой взмыл вверх.

***

Она неторопливо прохаживалась по парапету, с интересом бросая взгляды вниз. Ее вестники недавно вернулись, сообщив, что сумасшедший стервятник яростно пробивается к высотам, жестоко убивая тех, от кого не может оторваться. Создавалось впечатление, что за ним гонится сама Слаанеш. Королева шпилей обругала обоих пернатых бичевателей и послала их обратно, чтобы внимательно наблюдали за успехами поразительного эльдара. Они отсутствовали уже порядка получаса, заставляя Лилиару нервничать. Возможно, ей не стоило посылать своих драгоценных сородичей прямиком в пекло, но слишком уж интересной оказалась история этого стервятника, чтобы она позволила себе упустить хоть что-то.

Внезапно из темноты вылетела вытянутая в струнку фигура покрытого кровью и множеством ран эльдара, тут же развернувшегося в воздухе и разрубившего напополам преследующего его гравициклиста, отправляя того в долгий полет к гротескным помостам. Он несколько мгновений вглядывался вниз, ожидая продолжения, но ничего не происходило, и Нинтареш устало приземлился на вершину шпиля, опускаясь на колени и, с торжествующим клекочущим воплем пригрозил кулаком украденным солнцам.

- Я достиг вас, чертовы звезды, я победил!

Лилиара с улыбкой подошла к схватившему было клинок эльдару и ласково отобрала оружие, опускаясь на колени рядом. Вестники, наконец, показались из-за парапета, мерно взбивая крыльями воздух и насмешливо переглядываясь. Только тогда Нинтареш наконец понял, что все закончилось. Он широко раскрытыми глазами уставился на перепончатые крылья предводительницы клики Уступа и упал на бок у ее ног. Силы внезапно оставили крылатого, но перед тем как заснуть, он отчетливо услышал слова, приласкавшие его заостренные ушки не хуже, чем звучание одного из самых красивых женских голосов Комморы.

- Добро пожаловать домой, бичеватель.

Изменено 17 октября, 2014 пользователем Тень Павшего

[AN_XI]

 ! 
Предупреждение:
Как же я люблю мазохистов...

[Monique]

Меня больше всего повеселило, как он у меня в "Осквернителе" посты набивал:

http://forums.warforge.ru/index.php?s=&amp...t&p=3515278

Абзац

пример

http://forums.warforge.ru/index.php?s=&amp...t&p=3515279

абзац

пример

[Monique]

Ну и последний гвоздь в крышку гроба :rolleyes:

http://ficbook.net/readfic/1235029/5475398#part_content

[Vasheska]

Между прочим, гордыня - один из семи смертных грехов. Будь человеком и люди потянуться.

[Dammerung]

Я думаю, неумение писать как-то связано с неумением общаться. И то и то коммуникация. И там и там есть неписаные законы вроде "не повторяйся", "уважай собеседника/читателя", и там и там нужно чувствовать среду коммуникации, ее реакцию и методы управления ей, уместность своих действий в конкретной ситуации. Если этого нет, то этому можно научиться, но сложно, а без желания и усилия над собой - и вовсе никак.

Фанфик, кстати, не то что бы плох. Есть злоупотребление эпитетами и красивостями, уместность которых автор не чувствует. Есть анбэк, точнее, куча домыслов, которые местами не влазят в просветы, имеющиеся в бэке. Есть натяжки и deus ex machina. Но в целом он неплох.

Изменено 18 октября, 2014 пользователем Dammerung

[sidestep]

Так он ещё и трансвестит?

Изменено 18 октября, 2014 пользователем sidestep

[HiveTyrant]

Здесь могла бы быть искрометная шутка, но мне, как любому уважающему себя коту, лень отрывать от полировки самого дорогого, и тратить время на какого-то лалку с вечно горящим пуканом.