Рассказы конкурса Ксеносы

[Бром]

 ! 
Предупреждение:
Рассказы выкладываются по одному. После выкладывания тема будет закрыта и прикреплена. В этой теме только рассказы.
Остальные сообщения будут удалены. По вопросам оформления и пр. - в личку.

Участник номер 1.

Железная дисциплина

- Я – Шааром. Ша-а-ром. А ты?
Шааром уже полчаса пытался добиться хоть какого-то ответа от создания, которое расположилось на огромном, нагретом солнцем осколке храма Экклезиархии. Он говорил тихо, медленно, вкладывал в слова всю доброжелательность, оставшуюся в душе после тридцати лет службы в Кровавом Договоре.
Маска-гротеск свободно висела на шее, а каска с шипастым гребнем покоилась рядом. Тёмно-красная, цвета артериальной крови форма почернела от копоти и сажи, и была из-за грязи чуть ли не тяжелее трофейного флак-бронежилета. Зато цепной топор, который покоился в поясной петле, был как всегда чист. Кровавый Бог, по убеждению Шаарома, мог лучше распробовать кровь убитых врагов, если она не смешивалась с оставшейся после предыдущих боёв. А лучи лазганов могли в любую секунду наполнить воздух волшебным шипением и запахом паленой плоти – как тогда Владыка Черепов распознает вкус свежей крови?
- Я – Шааром. А как тебя зовут? – снова повторил боец и ткнул себя кулаком в грудь, - Шааром. Шааром.
Но создание перед ним молчало и бесстрастно взирало на него жёлтыми глазами.
- Проклятье Богов, Шааром! Оно тебя не понимает, отстань ты от него. Ребята Рогеша собрали пленных гвардейцев и вскоре начнут ритуальную трапезу. Я бы не отказался от кусочка еще живого комиссара. И если из-за тебя и твоей дури мы опоздаем, то я набью тебе морду так, что ты проваляешься весь следующий бой на койке. - Раздраженно проревел Нагад, хмуро уставившись на соратника. Напоследок Нагад бросил недовольный взгляд на "собеседника" Шаарома.
Его угрозы были далеко не пустым звуком, и считались на самом деле страшными. И дело тут было не в страхе перед болью, отнюдь. Солдаты Кровавого Договора, да что там, все слуги Тёмных Богов, давно уже думали не как люди. Их мышление было для жителей Империума не более понятным, нежели сознание ксеносов. Угроза Нагада пугала другим: невозможностью принять участие в священнейшем из ритуалов Кхорна. Невозможность пойти в битву.
- Нагад, это спасло меня. Если бы не локсатль, я бы сейчас здесь не сидел. Он был милостью Владыки Черепов, воплощением его воли, - уверенно ответил Шааром и, наконец, оторвал взгляд от ксеноса.
Нагад в ответ кивнул и сказал со всей серьёзностью:
- Да я все понимаю. Спору нет – он был направлен волей Медного Бога. Но чего ты хочешь от него добиться? Эти твари бессловесны. К тому же они – неверующие. Ты хочешь поблагодарить его? Подружиться? – Последние слова Нагад произнес с сарказмом и не смог удержаться от усмешки.
- Я просто хотел поговорить с ним. Сказать спасибо. Может быть, рассказать о Боге Крови.
Шааром тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Голова локсатля качнулась, и янтарно-желтые глаза поднялись к выпрямившемуся воину. Шааром криво улыбнулся ксеносу:
- Ну, пока. Надеюсь, когда-нибудь я всё-таки узнаю твоё имя.
Локсатль промолчал – как и всегда.
***
Не в первый раз оно слышало это странное понятие: «имя». Оно уже неплохо разбиралось в языке двуногих, но так и не понимало: что такое «имя»? Что-то вроде биологического вида? Нет, вряд ли. Все двуногие были представителями одного вида, но называли сами себя по-разному. По крайней мере, в этом оно было почти уверено. Эта раса вообще представляла собой загадку. Она говорила о таких странных вещах как: "возраст", "вера", "титул" и, в конце концов, "имя".
И общались они тоже странно. Оно подозревало, что иногда вид краснокожих двуногих, враждующий с другими двуногими, далеко не случайно сотрясает воздух. Конечно, они имели и нормальный способ общения запахом и цветом, но он был столь ограничен и имел мало общего с его расой. И, казалось, они и сами не всегда могут точно понять, какую информацию передавали друг другу.
В конце концов, оно пришло к выводу, что этот вид почти неспособен передавать и расшифровывать информацию, передаваемую ароматами и шумами. Взамен этого они имеют узконаправленную способность воспринимать звуки.
Оно всё пыталось понять, что же от него хотел тот странный двуногий. Красный оттенок означал отдаленный бой, и воин краснокожих пах кровью, гарью и грязью, усталостью и поселением двуногих, расположенным в тысяче прыжков. Шумы, издаваемые им, звучали настороженно, затаенно, очень медленно. Это те основные настроения, что оно уловило – конечно же, по колебанию воздуха локсатль понял куда больше. Попытавшись осмыслить всё это, оно решило, что создание пыталось поведать ему о том, что устал ждать нового боя, и что в следующий раз им предстоит тайная вылазка, и до этого момента, судя по темпу колебания воздуха, оставалось около восьми тысяч ударов серца . Запах помог определить расстояние до цели. Приказ был получен.
Единственное, что было странным - команды локсатлю передавала матриарх, получая их от краснокожих. Почему двуногий обратился напрямую к нему? Переданные им сведения были однозначны, у них не могло быть иных толковании.
Локсатль плавно скользнул с края оврага в наполненную застоявшейся водой яму и погрузился на дно, где дремал весь выводок. Вскоре оно оказалось возле матриарха. Лапы прибывшего локсатля стали алыми, потом – чёрными; шкура вокруг пасти на миг покраснела, после чего стала пятнисто-белой; железы выделили смесь всевозможных запахов. Через секунду матриарх стал полностью багряным, а потом серым. Все дремавшие локсатли уловили кислый аромат, выделенный главой выводка, и также мигнули белым. Выводок получил информацию о задании и был готов действовать.
Матриарх вёл стаю вперёд. Оно скопировало набор запахов отдавшего приказ краснокожего, в котором содержалось указание на цель нападения, а также примерные сведения о месте, применяемом там оружие и времени последней атаки. После оно цветовым узором на гортани передало время атаки – пришлось расшифровать темп речи краснокожего и перевести в понятную систему. Выводок получил информацию и готов был исполнить приказ.
Локсатль, который принёс приказ, подумал, что эти двуногие не такие уж и ограниченные: они наконец-то нашли способ четко передавать указания его виду. Это хорошо – слишком часто из-за непонимания его матриарх получал от матриархов краснокожих двуногих неполные указания.
Наконец-то двуногие поняли его вид, и теперь они смогут общаться.
***
Серые твари были идеальными охотниками. Они бесшумно скользили в испаханном войной поле и ловко шныряли в покинутых траншеях и воронках, заполненных красной от крови водой. Ксеносы уже убили около двадцати гвардейцев, и это всего лишь вчетвером. Один из локсатлей сообщил, что уловил в запахе-приказе кровь семи сотен девяноста девяти жертв. Значит, таково их задание – истребить ровно столько двуногих.
Запахом, цветом и неслышным человеческому уху постукиванием когтей они координировали свою атаку. Во время боя, когда железы вырабатывали природные стимуляторы, они были единым целым – больше, чем любое, даже самое сплоченное подразделение Империума или Хаоса. Локсатли инстинктивно вырабатывали запахи, давая знать о своих намерениях. Вот в воздухе появилось что-то похожее на мяту и кориандр – это один из них предупреждал о намерении атаковать через три удара сердца. Но запах резко сменился на вонь, которая походила на прелую листву и застоявшуюся воду: его цель оказалась не одна, и он решил выжидать в засаде.
Но войска Кровавого Договора ждали в окопах, чтобы в своё время обрушиться на позиции Гвардии, словно медный топор самого Кхорна; их не поддерживали другие выводки, соревнуясь в искусстве безмолвной резни. Они были одни – но исполняли приказ точно, не задаваясь вопросами. Это было не свойственно их виду – сомневаться. А потому они действовали до последнего.
И даже когда воины Империума обнаружили проникновение и подняли тревогу – локсатли продолжали исполнять приказ. В рапортах Кровавого Договора было бы сказано, что они продержались еще три часа – но сами ксеносы мыслили иначе. Они продержались до пятидесяти семи жертв. Они всегда мерили бой степенью завершенности текущей цели – или же количеством жертв. "Бой длился тридцать одну жертву" – так бы сказал ксенос, если бы вовсе владел бедным, малосодержательным языком людей.
Вылазка провалилась. Первый локсатль сражался еще семь жертв, пока шипящие алые лучи лазганов наконец-то не пробили фотохроматическую защиту шкуры. Он умирал в тишине – по мнению гвардейцев. Но весь выводок слышал его предсмертный вопль в запахе мускуса, гари и сворачивающейся крови. Вторым умер тот, кто принес приказ – тяжелые стабберы загнал его прямо под тяжелый огнемет, предусмотрительно молчавший до этого. Третий погиб после взрыва гранаты, разорвавшей его тело напополам – но еще несколько секунд передняя часть его ползла в укрытие, отдавая мысленно приказы установленному на спине флешеттному бластеру. Он умирал еще две жертвы. Последним умер матриарх: по запаху он уже знал о гибели всего выводка, но это мало тронуло ксеноса. Через неделю был период родов и он бы восстановил его. Но приказ все еще не был выполнен – и он оставался на поле боя, ускользая от прожекторов и осветительных ракет. И когда очередь из стаббера оторвала ему передние лапы, матриарх, умирая, сожалел лишь об одном: его выводок так и не набрал нужного количества жертв.
***
- Что ж, теперь ты уже вряд ли с ним подружишься, - заявил Нагад, закончив затачивать нож.
- Да уж… - хмуро протянул Шааром и занёс топор над головой раненного гвардейца. Спустя мгновение, он благословил жертвенной кровью каждый зубец своего оружия.
- Тупые твари эти локсатли. Говорить не умеют, да и дисциплины у них нет. Сорвались посреди ночи в одиночку охотиться. Тщеславные ублюдки или просто зверье голодное… - продолжал Нагад с интонацией "я же говорил".
- Да, точно. Дисциплины у них никакой.

* Маска-гротеск или просто гротеск – название части обмундирования воинов Кровавого Договора, выполненной из меди и изображающей пасть демонической твари.
** Матриарх здесь упоминается как оно, ибо локсатли (по авторскому замыслу) не видят половых различий. Именно потому первый из ксеносов не "он", а "оно".


[ Добавлено спустя 4 минуты 15 секунд ]

Участник номер 2.

{прислано без названия}

Запись в планшете Инквизитора NNN.
Тварь, называемая крутом, произвела диверсию в Центре спутниковой связи. Здание сильно разрушено, едва не погиб магос Яков. Труп крута доставлен в лабораторию для изучения.
Архив Инквизитора NNN. Запись №ХХХ0847456478.
Препровождаем к Вашей Экселенции расшифровку письмен на коже ксеносущества, относящегося к породе так называемых "крутов". Расшифровка выполнена магосами Бэр-Раисом и ДеРибасом. Пикт-записи соответствующих фрагментов татуировки с указательными пометками прилагаются.
Приложение 1. Особое мнение магоса Якова.
Это профанация! Бэр-Раис и его присные, как всегда, выдают желаемое за действительное! Пользуясь их дилетантскими методами можно "расшифровать" даже трещины на штукатурке! Эти "письмена" в действительности являются тем, чем являются - бессмысленным варварским украшением на коже тупоумной ксенотвари! Я гарантирую это!
Приложение 2. Расшифровка текста.
Я - крут. Зовут меня Джорг. Это имя я придумал себе сам, и оно ничего не означает на известных мне языках. Детства своего я не помню. Совсем. Так - цепь невнятных эпизодов. Плещусь в компании мелкоты на мелководье, леплю куличики из песка… Лес, поле, горы… Гигантские животные, на которых сидят разукрашенные всадники…
Зато прекрасно помню, как поймали. Правда, не видел почти ничего. Ослепила вспышка светобомбы. Метался по ветвям между гнёзд, пока не накинули сеть.
Очнулся в клетке. Притворился полумёртвым. Потом открыл замок и сбежал. Поймали, били. Удрал снова. Посадили на цепь.
Месяц держали в зверинце. Потом продали Повелителю. Имени его я так и не узнал. Только по выжженным на плечах, коленях и спине клеймам определил, что теперь я - собственность Кабала Чёрного Сердца.
Долговязое, крайне уродливое существо называлось Гомункулом. Всюду таскал меня за собой. Два раза кидал в мою миску куски мяса. В жизни не ел ничего вкуснее - ни до, ни после.
Однажды Гомункул с Повелителем взяли меня в камеру пыток. На стене, распятый вниз головой висел один из Повелителей. Позже я понял, что он не из Комморага. Из тех, что летают на огромных кораблях по космосу. Гомункул дал мне нож и приказал: «Ешь!» Но я не посмел прикоснуться к Повелителю. Гомункул ударил меня и забрал нож. Отхватил кусок мяса от его ноги и швырнул мне.
Плоть Повелителя оказалась довольно вкусной. Ещё несколько фрагментов с разных частей тела перекочевали в мой желудок. Глаза жертвы наполнялись ужасом, причину которого я понял далеко не сразу.
Этот роскошный обед повторялся изо дня в день в течение, примерно, года. Чем сильнее обнажался скелет неудачливого Повелителя, тем больше изменялось моё тело. Словами не передать смесь омерзения и ужаса, что рисовалась на измученном лице пытуемого, когда он это видел. Его внутренние органы стали для меня подлинным деликатесом. Сложные механизмы Гомункула поддерживали жизнь (и, видимо, болевые ощущения) в том, что ещё оставалось несъеденным.
Но лишь поглотив трепещущий мозг жертвы, я до конца смог оценить всю остроту мучений, которым подвергся этот несчастный. Трагичная ситуация - видеть, как твоя плоть становится частью ужасного монстра. И не иметь возможности помешать процессу…
Отношение окружающих ко мне изменилось. Пожалуй, лишь Повелитель теперь находил меня забавным. И если раньше я был просто домашним животным, то теперь… Ведь разумом я стал равен им! Хотя остальные никак не желали этого признать, считая лишь мерзкой грязной тварью.
И началась жизнь… раба? Изгоя? Пожалуй, раба-изгоя. Всё вместе и сразу.
Со скуки я придумал себе систему знаков, с помощью которой зашифровал все события своей жизни и нанёс их на тело в виде татуировки. Узор вышел сложный и довольно красивый. На молочно-белой теперь коже аспидно-чёрные линии смотрелись весьма уместно.
Я бился на аренах. Чаще побеждал, чем проигрывал. Но даже в случае поражения, Повелитель не разрешал убивать меня. Я был слишком ценной редкостью в его коллекции…
Меня всё так же продолжали сторониться - брезговали даже прикоснуться. Лишь однажды ведьма, ведомая грязным любопытством, внезапно пожелала соединиться со мной. Но я ничего не смог ей дать - и она едва не убила меня.
Но самым ужасным было другое. Неизбывный жуткий голод не прекращался ни на секунду. Впрочем, я почему-то понимал, что Повелителю ничего не следует знать про это. Быть может, какой-то шёпоток в голове подсказывал? Впрочем, Повелитель моей свободы не ограничивал. И я вполне волен был рыскать по тёмным закоулкам Проклятого Города, выискивая добычу по вкусу… Но всё равно, энергия в моих нимунах истощалась чересчур быстро. И уже на следующую ночь приходилось охотиться снова…
Тем более, что мне, кажется, нашли применение. Во всяком случае - начались изнурительные тренировки. Гомункул создавал всё более сложные лабиринты, насыщая их всё более хитрыми ловушками. Я должен был преодолевать их безошибочно - наказания за промахи оказывались весьма мучительны. Теперь, чтобы восполнить запасы энергии, приходилось охотиться почти всю ночь. А в те редкие мгновения, когда удавалось забыться, приходили видения… Вся прошлая жизнь с момента пленения вновь и вновь разворачивалась перед моим взором. Возможности ветвились, узор путей становился всё более сложным… От этого раскалывалась голова! И я перестал спать совсем. Но такая круговерть не могла слишком долго продолжаться.
Повелитель решил сделать меня охотником за головами. Это стало спасением для моего измученного тела. Убивать оказалось не так уж и трудно. Все лазы в любом из замков Повелителей заткнуть просто невозможно. Всегда найдётся дыра, в которую сможет проскользнуть достаточно гибкое и тренированное тело. А специальные приспособления, дарованные мне Гомункулом, надёжно скрывали от ищущих глаз и ушей.
Ясно, что серьёзных врагов убирали другими способами. На мою долю оставалась мелочь. Но мне хватало. От совсем небольшого кусочка плоти Повелителя яростный голод уходил сразу и надолго. А потом подходила очередь следующей жертвы.

Здесь лакуна. Часть кожи ксеноса имеет столь значительные повреждения, что полностью восстановить текст не представляется возможным. В то же время, можно с уверенностью сказать, что хозяин крута – тёмный эльдар – взял его с собою в какое-то очень далёкое путешествие. Способ путешествия достоверно установить не удалось. Магос ДеРибас утверждает, что экспедиция воспользовалась так называемой "Паутиной".

Я не слишком хорошо понимал, о чём они говорят. Это был какой-то странный язык, не похожий ни на оба языка Повелителей, ни на язык мон-кей. Впрочем, смысл беседы был ясен и без слов. Стороны договаривались. У мон-кей было что-то, крайне ценное для Повелителя.
Всё прояснилось окончательно, когда колдун мон-кей - горбатый карлик в причудливых одеждах вынес на руках маленькую спящую Повелительницу. Наш провожатый склонился к уху Повелителя и что-то прошептал. Я уловил только "… одну забрать, одного - оставить…"
И мне повелели остаться. Это было сказано тоном, не допускающим даже тени сомнения. Оставалось лишь склониться перед судьбой. Впрочем, я прекрасно понимал, что смогу извлечь выгоду и из этого.
Перемены в моей жизни оказались разительными. Во-первых, мой новый Хозяин сразу же предложил мне разделить трапезу. Я сидел с ним рядом. За столом! Моя экстравагантная внешность, мои привычки не вызывали отвращения. Или же он не показывал вида. Моё настороженно-презрительное отношение к нему мгновенно растаяло как дым.
Планетка оказалось небольшой и не слишком густо населённой. Её варварское название я даже не стал выяснять.
Наконец-то жизнь стала повеселей. Благодаря Хозяину я превратился в "Ужас Ночи". Конечно, никаких своих "игрушек" Гомункул не оставил. Но теперь они мне были и не нужны. Резать почти беззащитных мон-кей оказалось не в пример проще, чем самых слабых из Повелителей. В особенности приятно было душить младенцев в колыбели. И исчезать, не оставляя следов.
Наконец-то я окончательно утолил голод. Любая плоть и в любых количествах была в моём распоряжении. Теперь я мог заняться окончательной коррекцией свойств своего тела. Питаясь разной прыгучей живностью - от кузнечиков до валлаби - я отточил своё искусство прыжка почти до совершенства. Теперь спрыгнуть с крыши замка во двор, на камни стало просто плёвым делом! Потом я взялся за хамелеонов…

Здесь снова лакуна. Кроме того, непонятно, зачем новому владельцу ксеноса понадобились все эти убийства и похищения людей.

… мы прибыли в улей Данвич. Хозяин когда-то учился в местном университете, а теперь решил развеяться и пополнить своё "стадо" в знакомом месте. Особой необходимости в этой охоте не было. Ночью я крал девушек с улиц и из запертых комнат, а днём бродил по городу. Плащ с капюшоном скрывал форму моего тела, расшитая золотом маска - лицо. В городе-улье, право же, попадались экземпляры и поэкзотичнее. Зато я так изменил свой запах, что ни одна собака - даже напичканная аугметикой - не смогла бы отличить меня от местного жителя.
Ещё я пристрастился играть в "зари". Пять шестигранных кубов - и океан азарта. Благодаря ловким рукам (ещё раз спасибо тебе, напитавший меня Повелитель!) я прекрасно понимал, как кинуть кубы, чтобы выиграть. А мозги подсказывали, когда проиграть. Уже через неделю я прославился, как честный, но невероятно везучий игрок. А через месяц по городу поползли слухи. Слухи о таинственном человеке, или даже не человеке вовсе. Существо называли "Скок-Из-Тени" за умение появляться "из ниоткуда" и головокружительной высоты прыжки. Для этого вполне хватало возможностей моего организма. Хозяину показалось, забавным, что я становлюсь "городской легендой", и он снабдил меня разными приспособлениями. Теперь "Джок" (я слегка исказил своё имя - всё равно оно было никому не известно) имел ярко-алые светящиеся глаза и возможность выдувать изо рта огонь. Это было так весело!
Некоторые пойманные экземпляры Хозяин разрешал съесть. Наверное, он, как и я, заразился изысканной жестокостью Повелителей. Лицезрение моих пиршеств ни разу не вызвало у него отвращения. Напротив - Хозяин прямо-таки любовался, как ловко я разделываю ещё живых его сородичей…

Дальнейшее описание событий представляет собой краткие отметки по схеме: описание похищенного/убитого лица (не позволяющее, впрочем, однозначно идентифицировать жертву); место, способ убийства, было «поглощение» или нет. Полный перевод данного фрагмента см. в Приложении 3.
Последний расшифрованный фрагмент – самый свежий. Видимо, крут нанёс эти письмена непосредственно перед выполнением диверсии.
Хозяин приказал Джоргу уничтожить здание Центра. Я мог просто взорвать его, и никакая охрана меня бы не остановила. Но Хозяину надо, чтобы погибли и прилетевшие чужаки. Так что, придётся устроить засаду. Даже если погибну - что ж. Не зря жил, не зря умер. Во-всяком случае, уйду красиво и уж точно - шумно.
Конец расшифровки.
Приложение 3. Перевод списка жертв крута.
Приложение 4. Пикт-записи и зарисовки фрагментов кожи крута.

[ Добавлено спустя 51 секунду ]

Участник номер 3

После боя

Вечер. На щедро перепаханные днем артиллерией и авиацией поля, перемежаемые редко разбросанными холмами и низинами, уже потянулся туман – пока ещё блеклый и неустойчивый. Тишина – лишь изредка прерываемая шелестом уцелевших островков травы и деревьев. Одинокая «Змея» на своих антигравитационных двигателях быстро и бесшумно скользит между клочьями тумана, не издавая не звука, и поэтому кажется то ли миражом, то ли ещё одним фрагментом тумана.
Около подножия самого высокого из холмов транспорт остановился. Первыми пружинисто выпрыгнули двое Колдунов из охраны Аутарха; несмотря на то, что место приземления уже наверняка обследовали следопыты, они привычно потянулись своими обостренными чувствами, ощупывая местность. Угроз они не обнаружили, все вокруг было мертво и неподвижно, живыми были лишь мысли их братьев, своевольно укрытых где-то поблизости маскировочными плащами. Лишь когда из «Змеи» вышел Аутарх, предводитель следопытов, сбросив покров теней и тумана, доложил: «Высокий, мы продолжаем обследование место очищения. Восемь сотен и ещё два десятка мон-кеев лежат мертвые. Три десятка ранены, они обезврежены и ожидают решения своей ничтожной судьбы…».
Аутарх слушал его, ощупывая глазами окрестности. Взгляд его зацепился за изломанный, но все ещё изящный силуэт. Он дослушал доклад, сделал знак, что удовлетворен им, затем, отмахнувшись от телохранителей, скользнул к зарывшемуся в землю истребителю. Тут отправной пункт его печального шествия. За сотни лет он проводил его десятки раз, но так и не смог с ним свыкнуться.
Кто первый? Изломанное тело пилота, вот его лицо… Алюевин, юный, но подающий надежды ученый; не так давно вирус, над которым он работал, весьма успешно был применен для заражения источников воды мон-кеев. К несчастью Алюевин был и хорошим пилотом, многие из которых, особенно молодые, невзирая на предостережения Провидцев и Аутархов, пристрастились к игре: «Кто собьет больше животных». Игра заключалась в следующем: после того, как истребитель сбивал вражеский самолет (предпочтение отдавалось транспортам), - а благодаря скорости и маневренности сделать это было нетрудно - пилоты расстреливали забавно и беспомощно машущие конечностями тела экипажа, летевших вниз из своих подбитых машин. Кто больше успевал уничтожить падавших – тот и победитель. Алюевин достиг немалых успехов в этой игре – успевал своими лазерами и плазменными пушками разнести на куски до десятка животных, ещё до того, как они падали на землю.
Но он хотел больше и больше: побить рекорд знаменитой Иландриэль, которая успела на Датуине разнести в воздухе пятнадцать орков, - за что и поплатился: выстрелы одной из неуклюжих, неточных батарей ПВО мон-кеев, системы которой продолжали хаотично функционировать, несмотря на предварительную электромагнитную бомбардировку, повредившую системы наведения и управления – зацепили его крыло, и на таком близком к поверхности расстоянии он уже не успел выровнять самолет.
Аутарх бережно положил камень духа в мешочек – смерть для настоящего эльдара лишь продолжение пути по служению миру-кораблю. В оружейных лабораториях талант Алюевин ещё пригодится.
Он шел дальше и дальше, мимо изуродованных тел космодесантников, мимо остовов их боевых машин, разбросанных тут и там, направляясь к корпусу «Кобры», которую зацепил выстрел одной из примитивных машин невежд, под названием «Хищник». В начале боя, пока штурмовики и бомбардировщики, с помощью мин не сократили число вражеской ударной техники, концентрация её огня представляла серьезную опасность даже для прикрытых маскировочными и энергетическими полями скоростных машин эльдар.
Космодесант – Аутарх, потянувшийся к камню души пилота, попробовал это слово на вкус, поморщился – даже в этих звуках ощущался неприятный привкус грубости, фанатичной силы и самоуверенности. Отборные войска мон-кеев. Бесстрашные, опытные, умелые. Но и слабые – если противник догадается, как эту слабость использовать. Фанатичные, самоуверенные, малочисленные, заточенные на сухопутный ближний бой, неготовые к встрече с противником, дальнобойное разрушительное оружие которого позволяет уничтожать с дистанции, с воздуха, избегая ответного огня. Который, благодаря преимуществу в маневренности и быстроте, не позволит втянуть себя в ближний бой.
Называют себя «Молотом Императора» - но какая польза от молота против огня? Огня, который жалит со всех сторон, расступается перед молотом – что бы потом сомкнуться в пламенном, заключительном объятии.
Как их звали, этот уничтоженный сегодня Орден – «Стальные рыцари»? Тысяча глупцов, которые в своей самоуверенности решили, что могут бросить вызов старшей расе, которая правила Галактикой десятки миллионов лет, одолев за это время бесчисленных противников, многие из которых были намного более опасны, чем обезьяны в силовой броне с примитивным оружием и технологиями.
Он покачал головой, не переставая изумляться глупости и примитивности варваров, прошел чуть дальше, к обломкам штурмовика – одного из двух, что они потеряли сегодня при уничтожении систем ПВО животных – вот и ещё один камень души нашел свое пристанище. Он знал павшего – Дариэль, опытный пилот и хороший певец. Больше никогда на пирах не зазвучит его веселый мелодичный голос, развеивая тоску, воспевая подвиги павших героев, возбуждая мысли о славе и победах…
Далее его печальный путь лежал к месту, где они понесли сегодня самые большие потери. Двенадцать эльдар – девять гвардейцев, один пилот «Сокола» и два воина, шедшие по пути «Жнеца» нашли здесь свой конец.
Аутарх поморщился – холм, который до боя был покрыт зеленью и цветами, под ударами Д- и вибро орудий, плазменных и дезинтеграционных пушек, бомб и торпед с бомбардировщиков и штурмовиков, превратился в кучу перерытой воронками, спрессованной, сплавившееся под воздействием сверхвысоких температур земли. Долгие годы здесь не родиться ничего. Из исстрадавшейся земли в вечной муке, то тут, то там высовывались части тел «терминаторов» – застывшие в бессильной угрозе кисти со скрюченными пальцами, оторванные головы, обезглавленные торсы… Сюда звери телепортировали свои отборные войска, этих «терминаторов», что бы уничтожить артиллерийские батареи. Другого выхода у варваров уже не было: после того, как штурмовики и бомбардировщики уничтожили их системы ПВО и покончили с артиллерией, а истребители разобрались с их нелепым прикрытием с воздуха; после того, как выбили бронетехнику, артиллерия эльдар беспрепятственно сосредоточила огонь на оставшейся пехоте. Легкая, компактная, она перебрасывалась на «Соколах» и «Змеях» по всему полю очищения, плетя смертельный узор танца войны вместе с авиацией и бронетехникой.
Сначала глупые обезьяны бросили в бой своих прыгающих на примитивных ракетных ранцах штурмовиков, но что они могли сделать под смертельными выстрелами скорострельных и точных эльдарских орудий? Уцелевала под лавиной огня едва четверть, да и те недолго жили под мечами прикрывавших позиции гвардейцев-артиллеристов пронзительно визжащих «Баньшей» и молчаливых, но не менее смертоносных «Скорпионов», под выстрелами «Пауков» и «Жнецов».
Тогда невежи послали в атаку свои «Лэнд-спидеры», уверенные в том, что с помощью этих довольно быстрых машин смогут уничтожить батареи. Разведывательные самолеты вовремя отследили эту сотню машин, и чуть позже, под огнем «Соколов» и «Призм», примитивные творения вспыхивали десятками, даже не долетая до прикрытия из «Огненных Драконов».
Поэтому следующий ход космодесантников был предсказуемым: терминаторов с их телепортами уже ждали, и когда руны Провидцев предвестили их приход, гвардейцам и их прикрытию из воинов-аспектников поступил приказ на срочную эвакуацию… Но не все успели к спасительным вратам «Соколов» и «Змей», и шестеро гвардейцев пали под огнем автопушек и болтеров мон-кеев. А затем варварам удалось сбить «Сокол»… Правда, потом животные сполна расплатились за свою дерзость – Аутарх и сейчас чувствовал их беспомощный гнев и боль, переходящие в ужас – да, именно тут дикари, под взрывами мин и ударами сконцентрированных в единый кулак авиации и бронетехники эльдар испытывали непривычное для себя чувство страха и беспомощности.
Следующим пунктом на его скорбном пути стал рассеченный на две части копьем света бронированный уродец – мон-кеи называли его «Лэнд-Рейдер»: именно здесь был их командный пункт, и именно тут эльдары уничтожили их псайкерское прикрытие - примитивных, но довольно мощных псайкеров «Библиариев» - один из которых даже умудрился выжечь мозг такому опытному колдуну, как Элеррин.
Его путь шел дальше и дальше, от одного драгоценного камня души к другому, к месту финального штриха очищения, на опушку леса. После того, как штурмовики и бомбардировщики при поддержке артиллерии, «Призм», «Кобр» и «Скорпионов» покончили с их примитивной и медлительной бронетехникой, и уничтожили Ходячие саркофаги, после того, как артиллерия стала уничтожать один очаг сопротивления за другим, рассредоточившиеся после приказа своего Магистра, космодесантники отчаянно пробивались именно сюда: иного выхода у них не оставалось. Менее глупый и фанатичный противник попытался бы выйти из боя уже давно – но эта порода обезьян была слишком гордой и упорной для этого.
Уже на опушке их расстреляли из спешно подтянутых в «Змеях» и «Соколах» Д- и вибро пушек, а потом добили штурмовиками. Лишь немногие ускользнули в лес – под заряды мин, выстрелы следопытов и удары «Жалящих скорпионов». Аутарх не без удивления вспомнил пораженный, и даже возмущенный взгляд их командира. Неужели этот вождь дикарей думал, что его удостоят чести сразиться в поединке? Но поединок возможен лишь между равными, а бешенных животных цивилизованные создания уничтожают с расстояния, лишь забавляясь их беспомощной первобытной яростью.
Аутарх, брезгливо переступая через изуродованные попаданием плазменных зарядов и выстрелов из Д-пушек трупы мон-кеев, осторожно вошел в лес. А вот и его последняя цель – Экзарх «Скорпионов», отважный и нетерпеливый Элларион. Его тело едва виднелось под зарубленными им космодесантниками. Аутарх бережно извлек камень героя. Итак – все тридцать два камня. Так мало – при сравнении с возможными потерями. И так много – в сравнении с малым количеством детей. Сегодня был перекрыт прирост целых двух десятилетий. Всякий раз, после сражений, он спрашивал себя, не слишком ли велики потери, и, как всегда, не находил на это ответа. Казалось, что все можно было переиграть, так и сегодня пилоты не погибнуть, «Сокол» могли и не подбить…
Прежде чем вызвать «Змею» он устало прислонился к дереву, позволил своим мыслям унестись в прошлое, вспоминая, как долго планировался этот рейд, увенчавшийся их сегодняшней победой. Как упорно они тренировали войска, добывали информацию, разрабатывали подходящие вирусы и бактерии. Как начали вторжение, уничтожая с воздуха и орбиты промышленные центры и аэродромы животных. Как погнали их зараженное население, как скот, в города и крепости. Когда мон-кеи, со своим примитивным оборудованием и знаниями, обнаружили заражение, тогда было уже поздно. На отчаянный зов воюющих на два фронта гарнизонов прилетели космодесантники, которые несколько раз пытались уничтожить быстрые и мобильные отряды эльдар, - благодаря Провидцам, конечно, безуспешно. Раз за разом эльдары разыгрывали паническое отступление, распаляя гнев и ненависть варваров.
И вот космодесантники, уставшие смотреть с орбиты, как гибнет население – большая часть которого, под влиянием мутировавших вирусов, уже превратилось в неуправляемое кровожадное стадо, решили высадиться в разгар затянувшейся битвы оставшихся наземных подразделений с крупными силами эльдар, как им казалось неожиданно, в своих посадочных модулях, в своих неуклюжих транспортах. Неся смерть и разрушение.
Аутарх позволил себе редкую улыбку: варвары и нашли так чаемые ими смерть и разрушение – для себя. Их «неожиданную» высадку уже ждали – и очищение состоялось. Дерзким преподали урок. Впрочем, учитывая глупость и самоуверенность этой породы животных, райский мир лишь на несколько десятилетий избавлен от плесени – потом придется вновь возвратиться, что бы провести очередную уборку.


[ Добавлено спустя 2 минуты 12 секунды ]

Участник номер 4.

Высшее Благо

Когда бы она встретила свое совершеннолетие то прибавила бы к своему имени приставку Фио’га Дал’ит и стала бы настоящей Тау. А пока родные ее звали просто – Тсуа’м – Средняя, а дедушка и друзья – Кунас – Шустрая. Это прозвище нравилось ей настолько, что она даже подумывала, чтобы оставить его себе в качестве настоящего, взрослого имя. Хотя дедушка, глядя на ее шалости, постоянно качал головой: мол, смотри, Кунас, доведет тебя твоя шустрость до беды.

Дедушка… Вообще, когда Кунас слышала словосочетание «Высшее Благо», то представляла себе именно дедушку. Старого рабочего-тау с хитрой смешинкой в глазах, готового порадовать своих родных неожиданным сюрпризом. Ну а каким еще оно могло быть, Высшее Благо? Поэтому в школе, когда им рассказывали про другие расы, не принимающие и не разделяющие философию Тау, Кунас всегда удивлялась: как так можно? Разве от дедушки можно ожидать плохого? Он даже не наказывал всерьез, так слегка журил, но почему-то после этого желание еще раз пошалить таким образом пропадало навсегда.

Так что, несмотря на уроки, сведения о других расах всегда влетали Кунас в одно ухо, чтобы вылететь из другого. До тех пор, пока эти расы не пришли на ее родную планету.

******

Из подвального окошка мало что было видно. Кусок улицы. Несколько домов – стена одного из них была разрушена попаданием снаряда. Шустрая до сих пор помнила ужасный грохот, сотрясший всю улицу. Теперь на руинах тихонько плясали небольшие огоньки, бросая дрожащие тени на стены домов, зажигая отблески в выбитых глазницах окон.

Шустрая ждала. Грохот, который еще совсем недавно казался отголосками далекой грозы, приблизился настолько, что безраздельно властвовал на улицах, так, что никто не слышал не только своего голоса, но даже своего дыхания. Вцепившись в решетку окна Кунас до боли глазах всматривалась в темноту, пытаясь услышать в паузах между взрывами легкий свист транспорта касты Огня, который должен был увести их отсюда туда, где все будет хорошо и спокойно, туда, где у дедушки в глазах снова появится смешинка, вместо этого дикого и отчаянного ужаса, который, казалось, заполонил собою весь подвал, сдавливая своею рукою горло и не давая вздохнуть.

Над городом бушевала буря. Но не настоящая, а искусственная. Буря, созданная злым, чужим разумом, не признающим Великого Блага. Грохот выстрелов, вспышки взрывов, далекий вой сирен – все это сплеталось в одну непонятную фантасмагорию, не давая сложить происходящее в единую картину, оставляя в памяти только коротки отрывки, освещенные отблесками далеких пожаров.

Движение. В конце улицы неожиданно появилась какая-то тень, и Кунас встрепенулась. Но это не был транспорт. По улице шло что-то огромное. И черное. Чернее чем сама ночь, как показалось молодой тау. Это существо чем-то походило на боевые костюмы касты Огня, но было гораздо грубее и неповоротливее. Чудовище вышло на освещенный участок улицы, и Кунас судорожно всхлипнула: вместо головы у него был оскаленный череп из стали, заключенный в ореол бронзовой звезды.

Словно услышав всхлип, чудовище сделало несколько шагов по направлению к подвалу, но тут на улицу наконец-то въехал траспорт, из которого моментально посыпались воины касты Огня. Чудовище не дало им ни одного шанса. Кунас не успела и глазом моргнуть, как кажущееся неповоротливым существо уже оказалось возле опешивших Тау. Зажатой в руке булавой чудовище начало отвешивать тяжеленные удары в разные стороны: легкие воины касты Огня разлетались в разные стороны, застывая на земле переломанными куклами. Несколько секунд – и все было закончено, воины Тау были повержены, а существо черными провалами глаз исследовало улицу.

Внимательно осмотрев транспорт, чудовище вновь замахнулось своим оружием и начало методично превращать технику в груду металлолома. В этот момент на улице появился еще один воин. Боевой скафандр делал облаченного в него Тау чуть ли не родным братом буйствовавшего на улице ужасного существа. Но, в отличие от последнего, «Кризис» не казался ожившим воплощением ужаса, да и двигался не в пример быстрее и изящнее. Лазерная пушка в правой руке Тау извергла два ослепительных луча, которые пропороли черепоголовую тварь насквозь, бросив ее на улицу, уже залитую кровью воинов касты Огня. Ликующий крик уже был готов сорваться с губ Кунас, но тут стена дома напротив обрушилась, явив взгляду девочки еще одного монстра.

Такой же огромный как и первый. Такой же черный. В руках – меч, размером с саму Кунас. На плечи наброшена гигантская шкура неведомого зверя. А голова была еще ужасней чем у первого и представляла собой чудовищный сплав железа и живой плоти. Ярко-красный глаз, светившийся на металлической части лица, обнаружил жертву, и, издав оглушительный рев, ужасный воин бросился к Тау. Стремительная атака явно смутила воина Огня – выстрелы из пушки прошли мимо цели, а потом у него просто не осталось времени для стрельбы. С оглушительным скрежетом лезвие меча вонзилось в живот Тау, тот согнулся пополам, а монстр, перехватив меч, в два удара разрубил боевой скафандр на части вместе с его владельцем.

Ужасный воин повернулся. Кунас увидела его лицо залитое синей кровью. Чудовище громко втянуло воздух и направилось к своему поверженному собрату. И тут молодую Тау ждало новое потрясение: лежавший неподвижно черепоголовый монстр зашевелился и, с помощью второго существа, поднялся на ноги. Такого воскрешения из мертвых Кунас уже не смогла перенести и завопила на весь подвал. Две ужасных головы синхронно повернулись к ней, и в ее сторону полетел какой-то предмет. Очередная яркая вспышка осветила улицу, и на этом кошмарная ночь для Шустрой закончилась.

*****

- Жамп! Жамп! – орали люди вокруг.

Кунас прыгала, пытаясь дотянуться до пакета с концентратом, который держал в руке здоровенный гуэ’ла. Вокруг шумели и орали люди, передавая друг другу какие-то разноцветные листки бумаги. Теперь Кунас знала, что ужасные существа, разрушившие ее город и убившие ее соотечественников, были гуэ’ла, людьми.

Война прошла куда-то дальше – за горизонт, оставив за собой выпотрошенный труп города. Вместо него, на огромном поле, где Кунас играла совсем маленькой, когда дедушка еще был сельскохозяйственным рабочим, тау, захваченные в плен гуэ’ла возвели новое поселение. Замотанное в ряды колючей проволоки. Трижды окопанное рвами. Обнесенное сторожевыми вышками. Обезличенное однотипными строениями и одинаковыми людьми, охранявшими его.

Их разделили. Женщин – в одни бараки, мужчин – в другие, детей – в третьи. Все попытки воспротивиться этой воле пресекались на месте – Тау либо убивали на месте, либо избивали до полусмерти. Вообще, с насилием у гуэ’ла было легко. Они били Тау по поводу и без поводу, но это не уже не удивляло Кунас. То, что от людей надо держаться подальше, она поняла с момента своего спасения.

Семью Шустрой раскопали только через день. Их дом был разрушен взрывом, и выход из подвала, где они прятались от войны, был завален обломками камня. Единственной связью с поверхностью было подвальное окошко, и мать Кунас долго кричала в него, призывая на помощь хоть кого-нибудь. Сама девочка сидела в углу, крепко прижимая к себе старую куклу, которую когда-то давно сделал ей дедушка.

Их спасли. Но не так, как хотели бы тау. Сначала они услышали шаги – кто-то пробирался по заваленной обломками улице. Потом до них донеслись голоса – резкие, грубые, похожие на лай каких-то страшных животных. Это явно были не тау, а какие-то другие существа. Подошедшие к их дому что-то громко обсуждали, а потом стали разбирать завал.

Дверь в подвал неожиданно открылась, и подвал оказался залит ярким светом. Снаружи что-то пролаяли. Кунас поплотнее прижалась к дедушке, в обнимку с которым сидела последние полчаса, пока их откапывали. Громкий голос с улицы опять повторил какое-то требование. Тау переглянулись, и дедушка, передав Кунас в руки матери, медленно направился к выходу. Он неторопливо вылез наружу. С улицы раздался рык, глухой звук удара и болезненный стон. Тут же в подвал скатились два темных силуэта, которые пинками стали выгонять оставшихся тау наружу.

Первое, что увидела Кунас, выйдя на улицу, был дедушка. Старик лежал, скрючившись, на битом камне, прижав руки к животу. Лицо его было разбито, и синяя кровь капала на белые обломки дома, покрывая их причудливыми узорами. Шустрая бросилась было к нему, но один из «спасателей» перехватив ее на полдороге, отбросил в сторону. Второй, подошел к дедушке и, подняв его на ноги, отвесил ему пинка, направив к дороге.

- Я же только попросил воды во имя Высшего Блага, - сдавленным голосом сказал старый Тау, обращаясь к своей семье, смотревшей на него во все глаза.

Один из гуэ’ла – тот, который перехватил Кунас, тут же сплеча ударил старика по лицу, что-то проорав ему в ухо. После чего толкнул дедушку в сторону дороги. Тау направились за ним. Гуэ’ла двинулись следом.

Небольшая группа Тау шла по тому, что осталось от их улицы, оступаясь на осколках камней от разваленных домов. Им не помогали подниматься. Наоборот, при каждом падении люди разражались странными рокочущими звуками, после чего оступившегося пинками поднимали на ноги и заставляли двигаться дальше. Где-то на окраине города к ним бросилась маленькая трае’ше’ла, совсем маленькая, наверняка бывшая чьим-то домашним любимцем, но после ужасной ночи, оставшаяся без хозяев. Весь вид маленького зверька говорил о том, как он был рад увидеть хоть кого-то живого на улицах города.

Над ухом Кунас раздался грохот, и трае’ше’ла словно бы натолкнулась на невидимое препятствие. Разбрызгивая кровь маленькое тельце покатилось по улице, а один из гуэ’ла с перекошенным лицом продолжал всаживать в него снаряд за снарядом из своего грубого и тяжелого оружия. Когда трае’ше’ла затихла, люди опять разразились рокочущими звуками, а один из них, подойдя к трупу и потыкав в него носком ботинка, достал нож и откромсал у зверя пушистый хвост, после чего попытался приладить его стальному шлему, что был у него на голове.

Всю дорогу до лагеря Кунас так и не могла понять – зачем было убивать трае’ше’ла? Зачем надо было отрезать ей хвост? Зачем надо было бить дедушку и всячески унижать их по дороге сюда?

И вот теперь, пытаясь допрыгнуть до концентрата, Кунас все так же искала ответ на этот вопрос.

Это была уже привычная забава – из толпы детей-Тау выбирался один, и его заставляли прыгать за едой. Поскольку пленники в лагере существовали впроголодь, то желающих добыть себе дополнительное пропитание было хоть отбавляй. Но все было не так просто. Пакет с едой был в руках у очень высокого гуэ’ла с очень хорошей реакцией. Ну а когда, какому-нибудь счастливчику казалось, что он вот-вот дотянется до вожделенного приза, то его тут же сбивали с ног пинком, и пинали до тех пор, пока несчастный не прекращал шевелиться. Все это сопровождалось все теми же рокочущими звуками, которые, как теперь Кунас знала, означали у гуэ’ла высшую степень довольства.

Старательно пытаясь дотянуться до пакета с концентратом, Шустрая внимательно следила за гуэ’ла, чтобы не попасть под ужасный удар ноги. В этот раз ей повезло: неожиданно для всех к ней пришла помощь.

Такого человека Кунас еще не видела: он разительно отличался от уже виденных ею людей. Черная длинная одежда, расшитая на груди серебряными шнурами. Блестящие черные же сапоги. Высокий головной убор, украшенный серебряной пряжкой в виде черепа. И небольшой жезл в руке.

По тому, как охранники-гуэ’ла испугались его, Шустрая поняла, что это кто-то из начальников людей. Она не понимала о чем он говорит, но по его жестикуляции, догадалась, что речь идет именно о них, о пленных Тау. Перепуганный громила, ставший главным объектом гуэ’ла-начальника, выронил пакет с концентратом, тут же подхваченный Кунас. Развязка наступила неожиданно. Откуда-то из-под одежды начальник людей выхватил оружие, и гигант-охранник упал с прострелянной головой. Остальные же, подчиняясь командному рыку бросились вон из барака, рассыпая в спешке те самые разноцветные бумаги, которые так активно передавали друг другу во время своей забавы.

Кунас осторожно подняла одну из бумажек, которые как она поняла имели для людей какую-то ценность, и, обратив на себя внимание гуэ’ла, подергав его за одежду, протянула ее человеку. Тот, скривил губы, дернул головой и вышел.

- Зачем ты это сделала, Кунас? – поинтересовался кто-то.

- Он…, - Шустрая запнулась, собираясь с мыслями. – Красивый. И добрый, раз заступился за нас. А раз он добрый, то может встать на путь Высшего Блага…



«Вынужден донести до вашего сведения, что в связи с ухудшающимся положением Имперских войск на планете, я был поставлен перед необходимостью прекратить работу лагеря № 2031 и эвакуировать его персонал.

За время работы было потеряно трое охранников, из которых двое погибли, выполняя свой долг, как и положено Имперским Гвардейцам, а один был казнен лично мною, за связь с ксеносами.

В ходе прекращения функционирования лагеря № 2031 было ликвидировано 5735 тау, из них

взрослых самцов-тау – 978,

взрослых самок-тау – 2835,

детей – 1922…



Заместитель начальника лагеря № 2031

Комиссар 236-го полка Фрейц Кохляйн.»



[ Добавлено спустя 1 минуту 8 секунд ]


Участник номер 5

Предназначение

Каэлис застыл посреди комнаты и обернулся. Его движения были непривычно резкими, ломкими – инстинктивными, а не продуманными. Белое, как будто выточенное из камня лицо, тем не менее, несло выражение приветливой безмятежности. Это у него выходило легко - опыт пути Торговца, умение прятать любые эмоции за вежливой улыбкой. А прятать было что – он был в ярости.
- Прости, Алира. И все же я не понимаю. Давай обсудим это еще раз.
Сидящая на другом конце комнаты женщина еще сильнее сжала кулаки на подлокотниках кресла. Она неотрывно следила за движениями Каэлиса, как будто ожидала, что он броситься наутек. Ее голос был сух и почти лишен эмоций.
- Тут нечего обсуждать, Ка. И понимать ты не должен. Мы расстаемся. Я так решила.
На секунду маска дала трещину – уголок рта Каэлиса рванулся вниз, нарушив гармонию одухотворенного лица. Заметив это, Алира резко встала и направилась к двери. Но проход с неожиданной даже для эльдар скоростью преградил Каэлис. Теперь было видно, что самоконтроль окончательно покидает его – верхняя губа подрагивала, приоткрывая зубы, а глаза метались из стороны в сторону.
- Почему? Хоть это объясни! Может быть кто-то… Скажи мне! – заметив отвращение на лице Алиры, эльдар постарался придать своему подобающее выражение и добавил – Скажи пожалуйста.
Девушку отреагировала заливистым, истеричным хохотом.
- Ка, твои попытки контролировать себя так забавны. Хорошо, я скажу тебе – а потом уйду, и больше мы не увидимся…
Пришедший в себя Каэлис не преминул вмешаться – вежливым, чуть подобострастным голосом торговца.
- Это мы еще успеем обсудить, Ал…
- Алира Архитектор – глаза девушки метали молнии. Каэлис элегантно приподнял бровь.
- Архитектор? Я прекрасно помню на каком ты Пути…
- Да, помнишь. А я уже не помню на каком ты. Я полюбила Каэлиса Торговца, и была с ним счастлива. Когда настало его время, Каэлис Торговец стал Каэлисом Воином – это случается со всеми нами, случиться и со мной. Я верила, что Каэлис – Шторм Клинков когда-нибудь снова станет моим Каэлисом… и я дождалась! Ты вернулся, и снова стал тем, кем был раньше. Но вот прошел десяток лет, и ты стал молчаливым, пугливым, стал чураться компании друзей. Я не знала что с тобой… в какой-то момент ты просто пропал, и лишь через несколько дней я узнала, что ты теперь Каэлис Скорпион, Смертоносная тень Кхейна… Молчи! Молчи и слушай - Алира грубо оборвала попытку Каэлиса заговорить. Ее голос дрожал – Я все равно ждала тебя, и когда ты вернулся – еще совсем недавно - говорила себе что все хорошо… но я ошибалась. С меня хватит. Теперь ты все понял? Отойди, не прикасайся ко мне.
Оттолкнув Каэлиса, эльдар протиснулась к двери. Мужчина схватил ее за руку.
- О Иша, ты так и не ответила! Не делай этого! Не смей уходить не ответив!
Она вырвала руку и обернулась
- Каэлис, посмотри на себя. За манерами Торговца я снова вижу это. Тень Кхейна простерлась над тобой, в третий раз, и, видит Азуриан, не в последний. Я не хочу больше знать тебя, Каэлис Воин. Прощай.
И она оставила ошарашенного эльдар посреди пустой залы.

Джетбайк нес Каэлиса над многочисленными шпилями и палубами. Он всегда любил кататься здесь, у шпангоутов – вдали от суеты платформ и верфей. Но так - никогда. Ветер пел, и мир вокруг превращался в смазанную ленту. Растворялся. Исчезал. «Она права. Или нет? Я дважды вступал на один Путь – такое случается. А сейчас… я чувствую дискомфорт. Неужели снова? Но ощущения совсем иные. Нет гордой, воинственной ярости. Нет желания убежать и скрыться. Нет… ничего. Пустота. Чего-то не хватает». Сам того не замечая, Каэлис заложил сложный вираж, устремившись к садам, видневшимся внизу. Не сбрасывая скорости, он прошелся над деревьями. «Правда или нет – какая разница? Ее нет. И меня нет тоже. Нет ощущения Пути. Возможно, Путь Сновидений даст мне мои ответы?»
Из состояния размышлений Каэлиса вывел крик. Крик эльдар. Он открыл глаза – когда он успел закрыть их? – и увидел, что парк, над которым он так стремительно летел, граничит с огромной обзорной башней, в стену которой он сейчас несся на полной скорости. Резкое торможение уже не помогло бы – развернув руль, Каэлис направил джетбайк по скользящей траектории, в последний момент спрыгнув вниз. Сальто вывело его на поросший травой участок, и все же от удара заныло все тело. Каэлис перекатился, встал на колени, и снова упал – от взрывной волны двигателя джетбайка. На этот раз он предпочел не вставать – гораздо приятнее было лежать на траве и смеяться. Радость наполняла его душу – радость приключения, радость выживания… но не только. Перевернувшись на спину, Каэлис посмотрел на пылающие остатки джетбайка, на то, как совершенные технологии и прекрасный дизайн постепенно превращаются в прах и пепел… и понял, какой Путь ему предстоит пройти.

Каэлис сидел в Комнате Концентрации и слушал. Это было непросто – какофония звуков как будто царапала мозг эльдар через уши. Вся комната пыталась вывести его из равновесия – стены вспыхивали, невидимые динамики издавали мерзкий звук. Не слушать. Не обращать внимание. Сконцентрироваться на символах.
В комнате находилось двенадцать эльдар, и одиннадцать из них должны были, игнорируя поток белого шума, почти мгновенно нажимать на клавиши, соответствующие символам, появляющимся в разных местах на стене перед ними. И, разумеется, слушать двенадцатого.
-Концентрация. Запомните это слово. Это – наш Путь войны. Многие не согласятся – это значит, они не прошли этот Путь. Хорошее вино требует выдержки. Великая месть готовится веками. Самый лучший удар, самый абсолютный удар должен быть предварен идеальной концентрацией. Сфокусируйте свой гнев как клинок, заточив его своим разумом.
Внезапно все звуки в комнате стихли, и Каэлис поднял взгляд на своего экзарха. Тармон смотрел прямо на него – облаченный в кроваво-красную, покрытую драгоценными камнями броню, он опирался на свою Огненную Пику, и взгляд его древних глаз распространял почти мистическое спокойствие. Он был всегда спокоен – и Каэлис каждый раз упускал мгновение, когда спокойствие сменялось всесокрушающей яростью.
Экзарх перевел взгляд на поднявшихся учеников и завершил речь.
- Разжигайте пламя – и бейте с яростью Дракона.

Каэлис нанес удар на уровне груди; присел, закрутившись вихрем подсечки затем, чтобы через секунду снова наносить серию ударов в лицо и грудь манекену. Стоящий на возвышении экзарх молча наблюдал за упражнением.
Тем временем в руке Каэлиса появилась миниатюрная сфера, а манекен преобразился, благодаря голографическим технологиям превратившись в копию громадного Призрачного лорда. Лорд пытался схватить Каэлиса, но тот раз за разом ускользал от его медленных движений, прикладывая сферу к разным частям махины. Это был элегантный, ритуальный танец, апофеоз концентрации – Каэлис знал, что в реальном бою его идеально выверенное движение приведет к тому, что противник исчезнет во всепоглощающей вспышке мельта-взрыва.
А лорд, между тем, постепенно набирал скорость движений, и Каэлис с трудом избегал внимания его цепких пальцев. Долго так продолжаться не могло. Каэлис потянулся вперед – вырвался из танца как лист из круговорота; так стремительно, что ощущение прекращения танца пришло не сразу. Он поднырнул под руку Лорда, и, предугадав дальнейшее движение, отклонился назад. Обратный замах тяжелой руки Лорда пришелся в пустоту, и он почти потерял равновесие – воспользовавшись его заминкой, Каэлис стал наносить удар за ударом.
В этот момент голограмма исчезла. Обернувшись, Каэлис увидел, как к нему медленно подходит Тармон. За спокойствием его глаз начала проглядывать ярость.
- Что это было? Я тебя этому не учил.
Каэлис пришел в замешательство. Он и сам не сразу понял, что же это было. Память услужливо возвращала его в дни Белого Храма... он ответил экзарху, привычно спрятавшись за личиной Торговца.
- Это… техника уклонения, мой экзарх. Из учений храма Белого Знамени.
Тармон прищурился.
- Белое Знамя это храм аспекта Яростных Мстителей.
- Да, экзарх. Это так.
- Но ты – не Яростный Мститель. Ты Огненный Дракон, и ты потерял концентрацию. Я думал, ты обучился контролю над своей Маской Воина месяцы назад.
Каэлиса залила краска стыда.
- Простите, мой экзарх. Это была ошибка.
Тармон подошел ближе и положил руку Каэлису на плече.
- Я прощаю тебя, ученик. Каждый из нас пользуется опытом пройденных путей, так или иначе. Но ты всегда должен нести свою Маску, следовать своему Пути – таковы законы нашей расы. Я оставлю тебя. Тренируйся, пока не сочтешь свою вину искупленной, а концентрацию – идеальной.
Каэлис смотрел вслед уходящему мастеру и размышлял над его словами. Возможно, он прав… а возможно, его Маска – единственное решение, которое он способен предложить, потому что больше у него ничего нет…
Обругав себя за крамольную мысль, Каэлис запустил тренажер в режим 3 малых движущихся цели в 10 секунд на средней дистанции и с удвоенной силой преступил к тренировкам.

Двадцать тысяч лет назад эта планета была голым каменным шариком. Сто лет назад – райским цветущим миром, ждущим своих создателей. Месяц назад – процветающей имперской мануфактурой. А спустя год она станет каменным шариком вновь, ибо переплетения нитей паутины судеб обозначают все другие варианты как пренебрежительно ничтожные.
В этом чувствовалось величие и постоянство вселенной, своеобразная гармония, образ Космического змея, пожирающего самого себя. Но Каэлису было все равно. На самом деле, никакого Каэлиса сейчас не существует, никогда не было и никогда не будет. Есть только Огненный Дракон Кхейна.
Вместе со своим отделением, в ударном отряде из десятка гравитанков «Волновая Змея» Дракон несся к поверхности мира. Наступление Эльдар проходило стремительно и неостановимо, до тех пор, пока не прибыли Космические Десатники. Высадившись на десатных капсулах, они смогли закрепиться в пригородах улья и связать передовые отряды эльдар боем, не позволив Титанам сровнять с землей всю их позицию.
Тем не менее, силы Дестаников были слишком ограничены, а вступившие в пределы пригородов отряды Пауков Варпа обладали слишком большим штурмовым потенциалом. Пригороды падут, и командиры космодесанта знали это, рассчитывая лишь, что отстреливаясь и отступая, братья дадут время высадиться тяжелой технике на транспортных Громовых Ястребах.
После того, как фактор прибытия\не прибытия космодесанта в систему выпал из набора вероятностей, Провидцам, несмотря на помехи Библиариев, стало куда проще выискивать нужные варианты. Маневр имперцев был предугадан, и теперь Драконы и Жнецы неслись к земле, чтобы уничтожить врага в момент высадки.
Каэлис, как и каждый воин, был посвящен в свою задачу и общий план битвы. Но сейчас его мысли представляли собой лишь дым и пар над тугим клубком лавы – его разгорающейся все более и более яростью. Даже отсюда он слышал голос Аватара, с поверхности, из центра диспозиции Эльдар, и этот голос велел ему уничтожить все вокруг.
Еще не время. Каэлис начала зачитывать про себя мантры концентрации и крепче сжал мельтаган. Когда время придет, его ярость будет совершенной.

Эльдар почти достигли своей позиции, когда Кхеин наконец направил на них свой взгляд. Услышав звуки приближающегося врага - хруст перемалываемых камней, визг примитивной техники людей – Каэлис мгновенно бросился за часть огромной статуи, перегородившей улицу. Через секунду из-за угла вышла угловатая, примитивная пародия на Призрачных лордов - Дредноут космодесанта. Штурмовая пушка на его правом плече извергла потом разрывных снарядов. Большинство Драконов уже было недосягаемо в укрытии, но один из них замешкался на долю секунды, и поток снарядов разорвал его тело пополам.
Бедный Милит. Милит? Каэлис ощутил, как его переполняет легкая печаль. Что же это? Он не смог удержать маску воина? Или, возможно, маска сливается с его истинной сущностью и он становится экзархом? После памятного разговора с Алирой, Каэлису нередко приходила в голову мысль, что он действительно проклят и однажды Путь Воина завладеет им полностью. Колоссальным усилием воли Каэлис подавил свое я и вернул маску на место. Погиб Милит… нет, дракон выведен из боя. Отделению требуется его искусство.
На эти размышления совершенный мозг эльдар потратил не более момента. Каэлис мысленно воспроизвел позицию дредноута и сконцентрировался на точке, которую собирался поразить. Короткий воющий рев, тонкий свист – кто-то из его отряды произвел выстрел, и стена справа от дредноута превратилась в шлак. Машина неуклюже развернула свое орудие, обрушив огонь на стену, за которой уже никого не было. В этот момент Каэлис одним прыжком преодолел статую, навел мельтган и нажал на курок. Свист орудия слился с воплем Дракона, который наконец обрушил свою ярость на противника. Многократно превосходящее человеческое восприятие Каэлиса позволило ему увидеть, как металл штурмовой пушки рябит волнами от температуры, испаряется, волна жара идет дальше, враг сгорает в яркой вспышке… Захваченный своими эмоциями, Каэлис обнаружил себя смотрящим в дуло штормболтера, укрепленного на второй руке дымящегося Дредноута.
В этот момент в бой вступил Тармон. Вся его атака заняла около 0,82 секунды по независимому хронометру брони Каэлиса. С невероятной скоростью экзарх возник – почти материализовался – на статуе, позицию за которой ранее занимал Каэлис. Из позы прыжка он плавно перетек в стойку на колене, удерживая огненную пику двумя руками, и тут же выстрелил. Залп попал точно в лицевую панель дредноута, пробив машину и стену за ней насквозь; затем в серии внутренних взрывов спина врага разлетелась сотней осколков, оставив медленно разваливающуюся и выгорающую оболочку брони.
Оглушенный зрелищем такого невероятного и абсолютного разрушения, Каэлис очнулся, только когда Тармон положил руку ему на плечо. Даже сквозь маску ритуального шлема дракон ощущал невероятную смесь божественного спокойствия и ярости всех демонов Варпа. Тармон снял руку с плеча и указал направление:
- До позиции 213 метров и еще 140 секунд на ее занятие. Выдвигаемся.
На поясе экзарха висел на специальном ремешке камень души Милита.

Во второй раз в своей жизни Каэлис чувствовал, что маска войны покидает его. Второй раз за несколько часов. Это пугало. Еще больше пугала и беспокоила причина его состояния.
Космодесант оказался не готов к превентивному удару – и понес тяжелые потери. Каэлису даже посчастливилось участвовать в уничтожении Громового Ястреба – через секунду после приземления, внутрь телепортировался отряд Пауков Варпа, посеяв хаос и суматоху, позволившую Драконам подобраться на дистанцию огня. Потеряв половину храбрых воинов, Пауки телепортировались снова, за секунду до того, как Ястреб вместе со всем содержимым превратился в сплавленный и кипящий комок металла под огнем двух отделений аспекта.
Но десант на удивление быстро для людей адаптировался к ситуации, и теперь – Каэлис-без-маски это видел – атака грозила эльдар большими потерями. Но этого не видел Каэлис-дракон, и остальные Драконы тоже.
Эльдар не понимал, как такое возможно. Истинный гений войны, экзарх готовился атаковать батарею Вихрей. Он был уверен в успехе, и Каэлис был с ним солидарен. Проблема была в другом – соседняя батарея неизбежно обратит свое внимание на местоположение Драконов, и если Драконы смогут укрыться в руинах уничтоженных ими танков, то наступающие прямо сейчас, в эту секунду на позициях чуть левее Мстители такого укрытия иметь не будут. Каэлис помнил свою бытность мстителем – свирепый, отточенный штурм сопровождаемый градом сюрикенов - они не будут останавливаться и залегать, их Экзархам даже мысль о подобном не придет в голову – они воюют как Аспект, и вопль Кхейна в их головах сейчас громче всего.
И точно так же этот вопль силен в головах Драконов, готовящихся атаковать и уничтожить в реве пламени – исполнить свое предназначение.

«Силен в головах всех, кроме моей» - поправился Каэлис.
Поток мыслей и вариантов развития событий проносился в голове эльдара, пока он словно в замедленной съемке наблюдал поднимающегося в атаку экзарха. Решение было неожиданно просто – Каэлис прыгнул и сбил Тармона наземь.
Экзарх мгновенно поднялся на ноги и уставился на Каэлиса. Его взгляд обжигал абсолютной яростью, казалось воздух вокруг него действительно накален:
- Что ты делаешь?!
Тармону было сложно говорить, голос скрипел от раздирающей нутро ненависти.
Каэлис в свою очередь выпрямился и предостерегающе выставил руку вперед:
- Атаки не будет, Тармон.
Секунду казалось, что экзарх хочет что-то сказать, но вместо этого он бросился на Трамона в атаке ослепительной скорости и силы.
«Он ведь убьет меня. Сейчас ярость сильнее всего остального. И у меня нет шансов защититься.» - Каэлис едва успел выхватить ритуальный клинок, когда точно такой же в руках экзарха прочертил глубокую борозду в его нагрудной пластине. Остальные эльдар зачаровано смотрели на почти совершенный танец смерти.
Каждое мгновение Каэлис парировал атаки экзарха, и все же каждое мгновение на его броне появлялись новые отметины. Внезапно экзарх пригнулся, и вложил всю концентрацию в выпад – только интуиция спасла сердце Каэлиса, и левую руку пронзила боль. В этот момент рисунок боя эльдар изменился – вместо очередного парирования Каэлис отступил в замысловатую стойку, и прошедший чуть дальше, чем нужно выпад экзарх был наказан мощным ударом в живот. В следующую секунду Каэлис снова преобразился – пригнувшись к земле, и подняв клинок над головой, он закрутился в вихре режущих и рвущих атак. В его танце были пробелы, как будто в определенные моменты даже его выставленный вперед шлем должен был наносить смертельный удар.

Каэлис менял рисунок боя снова и снова – концентрированные выпады, вихрь ударов, отступление в защиту… экзарх же атаковал с силой и скоростью Фуэгана, нанося удары стремительно и безжалостно. Силы их были равны.
Время померкло, казалось битва шла целую вечность. Эльдар вокруг, войдя в почти религиозный транс, затянули песнь Кхейна.
В этот миг над головой Каэлиса мелькнули сияющие крылья, и он потерял сознание.

Каэлис сидел в комнате и медитировал. Он был облачен в просторную белую мантию. Мантия не несла отпечатка пути воина или аспекта дракона. Она вообще не несла отпечатка. Каэлис сидел и всматривался в пустоту внутри.
Он открыл глаза, и вздрогнул от удивления – в комнате стоял эльдар и смотрел на него. Каэлис не мог сказать, сколько он тут находится – его бесшумность даже для совершенных чувств эльдар поражала.
Увидев, что Каэлис открыл глаза, эльдар произнес:
- Ты спокоен как космос.
Каэлис ответил почтительно, ибо собеседник его был стар и держался с гордостью. Он хотел было надеть маску торговца, но вдруг решил отвечать совершенно искренне.
- Я лишаю себя эмоций, потому что не могу их направлять. У меня нет Пути.
Собеседник оставался неподвижным.
- Так чего же ты ждешь? Все Пути открыты для тебя.
- Я напал на экзарха. Нарушил уклад нашей жизни, отбросив свою маску. Я верю, что должен быть наказан. И думаю, что вы здесь именно по этой причине.
Эльдар внезапно улыбнулся и подошел ближе.
- О, конечно ты прав… отчасти. А с другой стороны – не прав совершенно. Твой поступок нельзя характеризовать однобоко. Ты знал, что позиция второй батареи «Вихрей» в той битве простреливалась двумя отделениями Темных Жнецов? Не отвечай, конечно нет. Ты не мог знать всего, но я склоняюсь к мысли, что должен был. Нет, я не буду тебя наказывать, более того - я помогу тебе. Я покажу тебе Путь.
Собеседник вздохнул и пошел к двери.
- Собирайся и иди за мной, я жду снаружи, у «Сокола». Меня зовут Камир, Камир-Аутарх, и с этого дня ты – мой ученик.

Удалить сообщение

[ Добавлено спустя 1 минуту 39 секунд ]



Участник номер 6

Неисповедимы пути

Не моросил. Дробно стучал по жестяным крышам домишек, которые лепились к неприступным стенам невероятного, некрасивого, но огромного собора Экклезиархии. Сливаясь в поток, несся по водостокам вниз, на мостовые, а затем, через дренажные системы в канализацию, в крысиное царство грязи и тьмы.
Здесь обитали не только всеядные грызуны. Воды, полные отбросов, были неспокойны, их поверхность колебалась, словно что-то тревожило глубины подземной реки. Двигалось невидимое в гремучей смеси «аш два о», серной кислоты и других химикатов. Пузырики. Тихие всплески. Крики пожираемых существ, посмевших ступить во враждебные всему живому воды. Снова пузырики.
На рокритовой «земле» жили гады. Они ползали по сводам и потолкам, неясными силуэтами скользили в неопределенном пространстве инженерных коммуникаций. Скреблись и чавкали во тьме. Возились и играли.
Людей здесь не было.
Хотя иногда сюда заходили технические бригады или чистильщики с лопатами, а, в исключительных случаях, даже мрачные санитарные инспекторы в окружении охраны, проверявшие состояние нижних скрытых горизонтов города. Твари скрывались в закоулках лабиринтов, забивались в щели, вентиляционные шахты, с нетерпением ожидая, когда же незваные гости покинут их территорию,- эти грязные вонючие коллекторы.
В подземельях все было иначе. Изнанка мира, и человек, что царствовал меж звезд, здесь - падал в бездну, опускался на самое дно пищевой пирамиды отвратительного мира. Не преследователь, а преследуемый, не охотник, а слабая жертва, с напряжением всматривающаяся в окружающий ее мрак.

***

Луч света пробежал по рокритовым блокам очистных сооружений, коснулся сточных вод канала.
Проклятое Императором место, - пробормотал державший автоган с закрепленным на нем фонариком мужчина. Он смотрел на серый поток, уносящийся вдаль. Спутник этого человека тронул его за рукав:
- Прет, воспринимай наше приключение, как малый крестовый поход во имя веры и Ура.
Мужчина смиренно склонил голову перед священником.
- Всеподчиняюсь, доминус.
Стоявший чуть в стороне, одетый в армейские штаны, армейский китель, с ножом и лазпистолетом на поясе, третий из отряда произнес:
- Отец Миртуз, кажется здесь что-то есть. Прет, посвети.
Тот повел своим аппаратом в сторону, куда указал военный. Узкий боковой проход с аркой. На ней неведомый мастер вырезал непонятные не то буквы, не то руны.
- Ваша мнение, уважаемый Крейгар, - прервал молчание и тишину священник.
- Какие-то письмена, - просто ответил тот. - Вы у нас интеллектуальный центр, отче.
Священник непонятно хмыкнул, подошел ближе, сильно задирая голову.
- Как говорил Фиодит, осторожность бережет от идиотских поступков и идиотов, - заметил он. - Так... Как интересно. А вот это что такое? Оригинально. Не отдельные слова и не слога. Хм...
Коснувшись средним пальцем левой руки своей брови, он замер в этой весьма странной позе и простоял так по меньшей мере пару минут. Капельки дождя стекали по трещинам и стыкам камня, падали тяжелыми каплями на застывшее лицо священнослужителя.
- Отец, что с вами? - осторожно спросил Крейгар.
- Не мешайте мне думать, - заговорила «статуя». - Дайте время.
Сержант триста шестого сводного полка поддержки Сил Урского Протектората Гедиминус Крейгар не был так хорошо знаком с отцом Миртузом, иначе он бы знал, что странные кататонические припадки достопочтенного старца свидетельствовали не о приступах маразме, а о величайшем напряжении мысли.
Наконец священник вымолвил:
- Кажется... оно.
Осенив себя аквилой, Прет воскликнул.
- Пресвятые пасификские великомученики!
Отец Миртуз поднял руку, сдерживая радость своих соратников.
- Подождите, дети мои. Я могу ошибаться.
- Что означает эта надпись? - спросил священника Крейгар.
Прет замер и немного испуганно взглянул на Миртуза. Его опасения подтвердились — священник всем своим видом показывал, что готов начать одну из своих ученейших, но невероятно утомительных речей.
- Ареутская тайнопись, - произнес Миртуз, осторожно касаясь сокровенных знаков. - Первые миссионеры, появившиеся здесь, были с планеты Ареут, что движется вокруг благословенной звезды Бета Коленопреклоненного Мученика... Их приняли не очень хорошо. Народ конечно был готов встать на путь истинный, но знать и поганое жреческое племя препятствовали разносившим благую весть и убивали тех, кто читал «Деус Магнус» с кафедр и минбаров. Ареуты скрылись в катакомбы и там создали тайные церкви. Они восхваляли Императора, здесь, среди ксенотической заразы, превозмогая тьму духовную и мирскую. Их паства постепенно увеличивалась, то были бедняки, нищие, воры и убийцы. Но вера в Императора очистила их. Они подняли свои косы и топоры, гаечные ключи и заточки, а затем... обрушили гнев божий на язычников. Последние стали первыми, и пресветлый мир Сангенит вернулся в стадо пастыря нашего, всеблагого Императора Спасителя... Они вернулись в лоно Империума, и когда Вицпатрик Регул Третий высадился на равнинах, чуть восточнее столицы, он был немало удивлен тем, что...
Сержант хмыкнул. И взглянул на Прета. Тот покраснев, крепче сжал ружье и отвернулся. Словно угадав настроение аудитории, служитель Экклезиархии мгновенно сменил тему.
- Впрочем, я кажется немного погряз в маргиналиях, прошу меня извинить, - произнес Миртуз.
Он откашлялся, затем продолжил.
- Чтобы защитить клир и верующих, ареутские криптографы придумали особый язык со своим весьма своеобразным алфавитом. Эти иероглифы не имели единого значения, скорее многообразие смыслов, которые заключались лишь в одном начертанном символе. Соседство с другими символами, расположение, расстояние между буквами — все влияло на сокрытое сокровенное значение. Воистину ареуты были мастерами тайнописи! Язычники древнего Сангенита не смогли расшифровать их знаки. И даже многие нынешние отцы и матери Экклезиархии не способны прочитать священные ареутские изречения. Но я имел долгий разговор с кардиналом Тиеном Дэ Ориа. Он даровал мне ключи... Видите?
Крейгар и Прет подошли ближе, всматриваясь в угловатые буквы.
- Четыре знака. Арг, Яфет, Тригус, Иннард, - сказал Миртуз. Было видно, что он взволнован. - В совокупности означают «большие скамьи». Но, видите, надпись располагается в левой части арки. Значит это «собрание народов».
- Я не успеваю за вашими мыслями, преподобный, - заметил Крейгар.
- Это нормально. Это всегда так, - почти пропел священник. - Как говорится — вернемся к нашим силлогизмам. Дайте мне нож, уважаемый Крейгар.
Не сказав не слова, сержант протянул священнослужителю свой клинок. Миртуз начал неумело ковыряться в углублениях надписи.
Откуда-то сзади раздался шум, какой-то писк. Крейгар обернулся, взглянув на стоящего в арьергарде дьякона Прета. Тот был бледен, как кость, отделенная от мяса, промытая, очищенная от сухожилий.
- Не волнуйся, - произнес Крейгар. - Это всего лишь крысы.
Дьякон нервно сглотнул.
- Господин сержант... это может показаться смехотворным, но говорят...
- Продолжай.
Опустил голову. Дьякон, закинув автоган за спину, отошел от арки, встал рядом с подземным каналом, наблюдая за его смутно видневшимися в темноте бурунами и водоворотами. Закрепленный на оружии фонарь освещал потолок, старую кладку, покрытую зеленоватой плесенью и отвратительными сероватыми наростами. Сержант подошел к дьякону.
- Ну же!
- Говорят, - зашептал дьякон, - что здесь живут древние твари, они ползают в тенях и...
Возглас священника, прервал монолог Прета, и они бросились к Миртузу, стремясь узнать, что же произошло.
Священник повернулся к ним, протягивая руку. На его ладони лежали золотые частицы. Поблескивающие, переливающиеся.
- Сомнений нет, Тиен де Ориа был прав, - произнес священник. - Те символы были писаны благородным металлом, а значит, это путь к церкви. Не собрание народов, но собрание избранных, экклесия.
- И вы хотите сказать...
- Я думаю место Его упокоения именно там. Помолимся же Небесному Отцу нашему, тому кто в темный час схизмы даровал нам надежду!
Прет и Миртуз упали на колени. И после секундного колебания тоже самое сделал и Крейгар.
Это была странная молитва. Солдат сложил на груди руки и зашептал стихи. Но полностью отдаться исихазму не мог.
- Возлюби Императора, ибо Он есть избавление Человечества.
... Река громко шумела. Подозрительно. Крейгар вглядывался во тьму.
- Повинуйся словам Его, ибо ведет Он тебя к светлому будущему.
Что-то скрипело, и едва слышно завывало...
- Внемли мудрости Его, ибо хранит Он тебя от зла.
Он шептал молитву, повторяя ее за Миртузом. Но он не мог позволить себе расслабиться. Он знал...
- Пусть шепот твоих молитв напоен будет любовью,
Он понимал...
- Ибо спасут они твою душу.
И в это Прет был прав...
- Почитай слуг Его, ибо от Его имени говорят они.
Здесь — проклятое место.
- Дрожи пред Его величием, ибо все мы ходим в тени Его.
Здесь не Империум.

***

Трое людей ступали по туннелю, по благословенной тропе древних, как говорил Миртуз. Смрадный канализационный переход.
Там за стеной что-то прошелестело. Крейгар слышал это отчетливо. Его раздражали эти звуки. Крейгар мало кого боялся в этом жестоком мире, но невидимое, непонятное всегда немного его пугало.
В то же время Миртуз был на удивление спокоен. Не замечая сгустившегося мрака, он вполголоса вещал, рассказывая дьякону о великом расколе Ура и Империума, о первых пяти пророках Дорос Алама, о Пресветлом Сулле, о мучениках Аластора, снова о великом Сулле...
- Седьмой сын седьмого сына, он родился во тьме язычества, среди зверей и уродов. Но уже тогда его сердце напоминало плодородное поле, и когда ареуты сошли со своих кораблей, когда первые семена веры пали на Сангенит, именно он стал первым, кто склонился перед Императором. Малое зерно на хорошей земле дает большие плоды. Он стал вождем и повел свой народ к свету, к Терре...
- К Нова Терре, естественно, - поправил себя Миртуз. - Впрочем, это к делу не относится. На чем я остановился? Ах да... Он был великим оратором, и народ в едином порыве перешел в новую веру. Хотя были конечно и упорствующие в ереси... Их тела и души очистили священным пламенем
- Как он выглядел? - спросил своего наставника Прет. - Я видел те иконы в нашем соборе, которые запечатлели Восстание. Неисчислимое воинство. И там среди людей огромная сияющая фигура, как бы купающаяся во славе Императора...
- Воистину так, - согласился священник, его глаза заблестели, когда он на память начал цитировать «Жития святых и мучеников Сангенита». - «Был он велик ростом, соразмерно развит, имел очи, как изумруды, руки и ноги большие, ступал широко и быстро», но главное, Прет, не телесное величие, что прах, ведь рожденное на земле, в землю же и вернется, не так ли? Главное - душа. Душа, трепещущая перед Императором Вечным.
- Истинно так, доминус, - благоговейно ответил дьякон.
За стеной раздался громкий шум.
- Что это такое? - испуганно воскликнул Прет.
- Всего лишь крысы, - равнодушно бросил Миртуз. - Это неважно... И все же насколько мудр оказался Дэ Ориа! Разумом постичь, что орис имеет единый базис, что под главным собором в катакомбах скрыта Первая Церковь... Только кардинал Ориа мог вспомнить об алте стрипес. То корни, скрытые, но существующие. Метафизические уровни развития Сангенита отразились в мире телесном. Се есть верхний уровень далекой Нова Терры, следующий - купола и здания собора города, диаконы, исповедники и понтифики, а тут, под ним - истинное сосредоточие святости, Первая Церковь. Которая является одновременно и вместилищем, табернаклем мощей величайшего сангенитского пророка.
- Но мне кажется, возможно и иное видение этих трансцендентальных объектов, - прошептал Прет. Фонарик. что располагался на орудии, начал моргать, тени обступили людей плотной завесой, словно и не мрак то был, а вещественный туман. - И если Терра - Град Небесный, Сангенит - мир материальный, то подземелье есть тьма внешняя, Диболус Инфернус, или, если говорить упрощенно, ад...
В тот же миг Крейгар выхватил свой лазпистолет. Узкие лучи когерентного света рассекли пространство, пронзая мрак, который в тоже мгновение распался на части.
- Император сохрани, - вымолвил Прет, когда увидел, что провалы тьмы подобны человеческим фигурам с непропорционально длинными руками.
- Ксеносы! - воскликнул Крейгар. - Когда они подойдут ближе, стреляй по головам. Или что там у них...
За спиной раздался знакомый шум.
- Они, кажется, нас окружают, - сделал вывод сежант.
- Это не важно, - сказал Миртуз. - Прет, прикрывай тыл, Крейгар, идите вперед! Я вас благословляю, идите!
- Их слишком много, - осторожно заметил сержант. Он снова выстрелил, осветив тоннель. - Два десятка, не меньше.
- Чепуха! Никто не способен остановить слугу Императора!
- Спорно.
- Нет в тебе веры, - горько констатировал Миртуз.
Они встали спина к спине, готовые сражаться с неведомым врагом, но секунды шли плавно, перетекая в минуты, а чужеродные отродья все не спешили нападать. Луч фонаря метался по туннелю, озаряя неясные силуэты существ, но промелькнуло мгновение, еще одно..., и этот луч уже освещал только неровную кладку стен подземелья. Неведомые твари исчезли, словно их и не было, словно то были призраки, а не живые создания.
- Их... нет? - неуверенно спросил Прет.
- Я не вижу, - ответил Крейгар.
- Чем ближе к Церкви, тем больше загадок, - глубокомысленно заметил Миртуз.
- Почему они не напали на нас? - продолжал говорить Прет.
- Не знаю, - ответил сержант. - Здесь что-то есть. Смотрите...
- Во имя пасификского единения, что это?!
На черненных плитах лежал золотой ключ. Не длиннее указательного пальца, витиеватый, явно древнего происхождения. Инкрустированный драгоценными камнями, он переливался под неверным светом фонаря.
И снова мы видим благородный металл. Еще один знак свыше, - решил священник. - Мы на верном пути.
- А не кажется ли вам, святой отец, - спросил Крейгар. - Что продолжая наш поход, мы подвергаем себя нешуточной опасности? Уже ясно, что это обитель ксеносов.
- Вы хотите, чтобы мы вернулись? - взволнованно спросил Миртуз. - Сейчас, когда мы вот-вот заполучим священные мощи Пресветлого Суллы?
- Да, преподобный.
- Ни в коем случае. Разве вы не ощущаете, что сам Император направляет нас? Так быстро нашли верный путь здесь в катакомбах подсоборного пространства, затем этот случай с ксеносами... Труды основателей церкви наставляют нас, что чужеродные создания тупоумны и агрессивны по самой своей природе... Что же их отпугнуло? Сила? Нет. Вящая слава Императора — вот ответ. Здесь уже речь идет не о выполнении приказа Экклезиархии, а следовании воле Небесного Отца.
Безусловно, даже Миртуза терзали сомнения, но его сердце полное безудержной веры, горело неугасимым пламенем.
- Вперед.
Прошло более получаса. Они просто шли по единственно возможной дороге, туннель не ветвился. Прямая кишка, пронзающая чрево Сангенита. Рокритовый камень под их ногами становился все более неровным. Были заметны явные признаки разрушения. Вывороченные глыбы и плиты, что были установлены вертикально, словно кто-то готовился к обороне от неведомого врага.
То ли это было во времена Восстания, то ли в другие не менее тревожные времена Сангенита.
Они зашли в тупик. Непреодолимая стена, безупречный монолит без единой трещины.
Крейгар ударил рукояткой лазпистолета об стену.
Звук глухой.
- Это преграда для тех, кто не допущен к таинствам экклесии.
- Как нам пройти? - спросил Прет.
- Должен быть рычаг или нечто подобное.
Ничего такого вокруг не было видно.
- Загадки, загадки... и нет им числа.
Миртуз провел рукой по монолитному блоку, преграждавшему путь.
- Только чистый сердцем способен пройти.
Стену украшала огромная аквила. Одна из голов слепа, другая с единственным оком. То символы власти над Материумом и Имматериумом. Власти над всей совокупностью реальности.
Миртуз повернулся к своим соратникам:
- Только человек может пройти... Те ксеносы, что мы видели, их иногда называют хрудами, не могли войти в церковь. Суть их - тьма. Значит, пройти в храм может только несущий свет.
- Прет!
- Да, святой отец.
- Посвяти на аквилу.
Диакон выполнил приказание. Ничего не произошло.
- Направь луч в глазницу орла, - нетерпеливо проговорил Миртуз. - Там должен быть фотоэлемент.
Ничего. Огромная стена даже не шелохнулась.
- Значит, я ошибся, - задумчиво произнес священник.
- Подождите, преподобный.
Задумчиво окинув взглядом рокритовую плиту, сержант хмыкнул. Он поднял пистолет, прищурился, аккуратно прицелился. Лазерный луч ударил точно в око аквилы, и в тот же момент все вокруг затряслось, когда неведомые механизмы заработали, открывая проход.
- Как ты догадался? - удивленно спросил священник.
- Все просто. Как говорил аббат в моей схоле: «Свет Императора не греет, но сжигает».

***

Золотистая пыль танцевала в луче фонаря, который метался по храму, озаряя лишь часть, но не всю обстановку. Вот уголок иконы, а там постамент... вот чьи-то кости, а там - забытая книга...
Они зажгли свечи, а затем прошли к возвышению, небольшому минбару, за которым была установлена четырехугольная, простая на вид, полупрозрачная рака. На ней полустертая надпись: «В день славы пал во тьму во тьме рожденный. Но свет который нес Сулла не угас. Во имя Императора».
- Это его мощи? - спросил Крейгар.
- Видимо, да.
- Палец?
- Да, Крейгар.
- Но...
- Молчи. Молчи, ни слова более.
С правой стороны нефа раздался голос диакона.
- Подойдите сюда!
Сбиваясь, путаясь в выражениях, Прет бормотал:
- Я сразу не заметил, подошел ближе. Это просто... смотрите, вы просто смотрите, там... вот же... вот сюда.
Он осветил фонариком огромную икону, рядом с которой стоял. Большое зеленое поле и сотни, тысячи людей. А в центре в сиянии света стоял Сулла. Неизвестный иконописец аккуратно и очень точно выписал каждую деталь на полотне. Лицо пророка, его тело, руки. Миртуз упал и схватился за голову, Прет истерически захохотал. И только Крейгар...
Он смотрел на икону. Сомнений не было.
На зеленом поле в окружении людей.
Озаряемый светом Императора.
Там на поле...
Стоял.
Хруд.

[ Добавлено спустя 55 секунд ]



Участник номер 7

Аврора.

Невесомость. Это чувство обволакивало ее тело от кончиков пальцев до развевающихся в воде волос. Вокруг была лишь вязкая жидкость, а перед глазами - утонувший в ней свет люминесцентных ламп. Эта тонкая граница, где встречаются мир, отраженный в воде, и мир, в ней утопающий, так сильно напоминала ей собственную границу. Границу столь же неразличимую, которая видна, но в то же время не поддается измерению. Граница, где кончается ее человеческая сущность и начинается нечто новое, чужеродное. Настолько пугающее, что противостоять этому способно только тепло объятий родной матери, тепло, которого она никогда не знала. Тело потянуло вверх, и вместе с пузырьками, бегущими следом, девушка всплыла на поверхность. Теперь она была в самом центре этой грани. Одна ее половина оставалась в воде, в то время как другая чувствовала кожей легкую игру течений свежего воздуха. Мысли крутились в бесконечном танце, оставляя для нее лишь возможность каждый раз возвращаться к вопросу своего бытия.
- Она истинное совершенство, - мерцание гало-поля за спиной человека на секунду стабилизировалось, и лицо собеседника с другой планеты, системы, сектора, а, быть может, и галактики, наполнила заинтересованность:
- Истинное совершенство может быть достигнуто только существами, не обладающими сознанием или, скорее, обладающими бесконечной сознательностью. Это возможно только для машин и Богов. Я же вижу перед собой полутруп ребенка, мистер Шульц.
Порой, прошлое... словно просыпалось в ней. И каждый раз, наблюдая за чередой уходящих далеко назад событий, очевидных причин и следствий, она предавалась накатывающим, теперь уже таким далеким и чужеродным воспоминаниям о своей прошлой жизни. О том времени, когда она была человеком, когда отчаянно пыталась понять, что значит быть им.
- Позволю себе не согласится с вами, Канцлер. Ребенок не вполне соответствует стандарту человека, если мы говорим о том, кто сформировал свой разум и действует в соответствии с ним. Ребенок - начальная фаза человека, лишенная поведенческих концепций и моральных норм. Очевидно, содержимое психики ребенка отличается от психики взрослого, и оно весьма податливо, подобно пластилину. Здесь все зависит от того, в чьих руках находится этот пластилин и насколько искусен в своем деле лепник. Дело, определенно, в этом.
Период детства не оставил после себя ничего, кроме острого запаха больничной палаты, в которой она провела практически всю свою жизнь. Лишь единожды они навестили ее. Всего один раз. В тот день она навсегда запомнила их лица – мутные пятна за стеклами вакуумной перегородки. Глаза, наполненные болью, но на самом деле, умело скрывающие безразличие под маской людского сострадания. Они просто хотели скорее избавиться от нее, избавиться от очередного груза их многочисленных проблем бытия. Они лгали. Лгал и священник. “Уверовав в свет ЕГО, никогда не оставит этот свет”, – сказал он тогда.
- Какова продолжительность инкубационного периода? Вы даете им имена?
- Генная структура образцов различна, подобно звездным секторам, поэтому предсказать сроки развития какого-то конкретного "пациента" крайне проблематично. Однако их метаболизм, по сравнению с обычным человеком, многократно ускорен, поэтому они растут чрезвычайно быстро. Год, в редких случаях - два. В большинстве случаев за этот период “G-клеткам” удается полностью подготовить организм носителя к глубокой мутации, избавив его от любых недугов, даже самых смертельных, и повысить общий уровень здоровья до идеала. Да, поначалу я пытался давать имена, но потом оставил эту затею. Номерная маркировка не столь, гм, человечна, но в нашем случае это наилучший вариант. Например, эта получит номер семьдесят один. Хотя имя у нее красивое - Аврора.
Когда в возрасте пяти лет ставят диагноз лимфобластный лейкоз, проще говоря - лейкемия, “свет ЕГО” на долгие годы заменяет свет обычных ламп дневного освещения больничной палаты. Когда вследствие бюрократических проволочек налоговой системы Бреттонии, они грезят о твоей скорой смерти, дабы наполнить свои карманы солидной компенсацией, окружающий мир становится омерзительным, а ты в нем – ненужным.
- Мистер Айземанн, миссис Айземанн, – в помещение больничной палаты вошел высокий человек средних лет, облаченный в броский костюм светлых тонов. Дружелюбно улыбаясь, сначала он поздоровался с отцом, отвесил легкий поклон в сторону матери, а затем обратил взор своих серых глаз на нее. И вот пришел еще один человек. Верно, какой-то высокопоставленный господин. Сейчас он задаст несколько вопросов, родители подпишут необходимые бумаги о продолжении лечения и все вернется на круги своя – опустеет палата, вернется тишина и ровный, белоснежный и столь ненавистный потолок. Однако в тот день произошло то, о чем она не могла даже помыслить. То, что не поддавалось никакой логике, не говоря уж о простой человеческой морали...
- Здесь две тысячи Империалов. Ровно столько, чтобы решить все ваши финансовые проблемы, господа. И сумма, в которую вы оценили жизнь Авроры, - со стуком опустив на стол дипломат, человек в белом костюме раскрыл его и отступил на шаг, совершенно не препятствуя волне алчности затопить лики четы Айземанн.
...ее купили.
Одиночество. Ее взгляд скользил по контурам окружающих инкубационную камеру лиц. Белый свет иссяк, и по обе стороны пребывания растеклась темнота. Такая же темнота пронизывала ее грудь. Девушка пыталась в который раз почувствовать свою сущность. Пыталась найти в глубине своего "я" того человека, семя которого было изначально заложено в это тело Богом. Но каждый раз, после осторожных попыток рассмотреть эту глубину издалека, она прекращала приближение, в испуге отскакивая прочь. Она чувствовала себя куклой, в которую поместили бомбу замедленного действия, и была недалека от истины. Как нелепа эта грань между осознанием и знанием действительности. Еще минуту назад смысл жизни был ценен, вызывал интерес и надежду. И вот, увидев под слоем толщи воды отчаяние в глазах сестер, их грусть и разочарование, весь отврат нового, раскрывшегося впереди мира под названием «жизнь», они выбрасывают его как использованный клочок бумаги.
- От вас потребуются подписи здесь и здесь, а также здесь, - раз за разом повторяя одну и ту же фразу, казалось, этого мужчину абсолютно не заботил сам факт покупки живого человека. - А также на свидетельстве о смерти. Вот так, - будто была она куклой.
Наблюдая за бесстрастным лицом отца, подписывающим смертный приговор своей дочери, Аврора лихорадочно размышляла. Могла ли она винить его за содеянное? Имела ли на это право? Обломок жизни, ютившийся в ее груди, с самого начала не оставлял им выбора - жертвуя дочерью, они спасали себя. Увы, таковым являлся один из ключевых законов того сурового и холодного мира, в котором ей не посчастливилось родиться. Сила, власть, деньги - вот три основных составляющих жизни в бездне грехов и надежд того времени под названием Империум всея человечества.
Ветер усиливался. Ее тело колебалось, ведомое волнами, а душа застыла в ожидании выбора, который сделает ее разум. Но разум молчал. Этот выбор с самого начала был не в ее пользу. А был ли он вообще? Пока все остается как есть ,она может продолжать, пусть полное сомнений, но существование. И если она найдет доказательство своей человеческой природы, это не даст ей успокоения, ведь человеческая природа будет спрятана внутри продукта экспериментов доктора Авеля. Простые эмоции, чувства, банальные предрассудки и глупые фобии - все это будет неподвластно, останется только жажда. Жестокая, всепоглощающая жажда. Изредка она чувствовала ее - эту огромную, алую волну, накрывающую широкой тенью разум, но до сих пор, по неизвестным причинам, отступающую. В подобные моменты ее тело билось в сильных конвульсиях, и Авель за стеклом, скрестив руки на груди в ожидании, улыбался. Зачем? Почему?
- Все подопытные исключительно женского пола?
- Да. Воспроизводить уникальные «G-клетки» естественным путем значительно проще и менее затратно. Для вас.
- Мои траты не должны волновать вас, профессор. Однако должен заметить, ваши методы заслуживают самого пристального внимания Ордо Еретикус.
- Неужели мир настолько испортился, что, когда перед вами чистый и искренний человек, вы ищете в этом подвох? Впрочем, можете не отвечать.
- Не стоит со мной шутить, мистер Шульц.
- Человечеству всегда чего-то не хватает. Обретя руки, мы получили право на познание, в чем сильно превзошли матушку природу. Обретя разум, мы получили право выбора. Но познание, подкрепленное выбором - вот источник наших проблем. Вы понимаете, о чем я говорю, Герр?
Боль... Гермостворки инкубационной камеры распахнулись, и на пол хлынул водопад мутной жидкости. Ударив по ногам человека в белом халате, поток вынес к нему обнаженное, покрытое извивающимися проводами тело. Девушку тотчас обступила группа биослуг, но Авель остановил их:
- Я сам.
Склонившись над телом Авроры, Шульц, особо не церемонясь, рывком перевернул его на бок и извлек изо рта подопечной широкую трубку. Тотчас пространство лаборатории наполнил глухой, неистовый кашель. Пытаясь срыгнуть на пол питательную жидкость, заполонившую легкие, девушка истошно билась в руках мужчины. Взгляд ее выражал предсмертный страх, но доктор лишь ободряюще улыбался в ответ. На секунду сердце кольнуло щемящее чувство, отдающее запахом родственной связи. Кольнуло и прошло, не оставив и следа. Он испытывал подобное уже семьдесят раз, поэтому все, что теперь осталось - это привычка.
- Не ошибитесь в своем выборе и вы, мистер Шульц. В Империуме существуют люди, которые высоко ценят ваш труд и крайне заинтересованы в продолжении исследований «G-клеток». Однако если вы не будете соблюдать осторожность, боюсь, даже они не смогут спасти вас от длани инквизиции.
- На все воля Императора, - улыбнулся Авель.
- Именно, - ответило гало-поле. - Я буду ждать от вас результатов исследований на следующей неделе. На этом все.
Когда мерцание гало-поля пропало, Шульц вновь обернулся к девушке. Дыхание ее успокоилось, она неподвижно лежала на холодном полу, съежившись в позе эмбриона. Нежно убрав со лба налипшие волосы, Авель плотно накрыл ладонью ее глаза и склонился ниже, прошептав на ухо девушке:
- С днем рождения, Аврора.
Она вздрогнула. Тогда ради чего стоит продолжать свою жизнь? Быть просто осознавшей свое существование? Или же в какой-либо момент потерять эту вольность и умереть в исполнении заложенного смысла? Это были одни из немногих вопросов, на которые Аврора не рискнула бы узнать ответ.
- Что… Что я такое?
Но Авель не ответил.


[ Добавлено спустя 1 минуту 3 секунды ]

 ! 
Предупреждение:
Уважаемые автры. Если я кого-то прпустил или ещё какие претензии - сразу пишите в приват.

Изменено 2 февраля, 2012 пользователем Doctor_Koenigswald