[Фанфик] Именем Его

[Сфинкс]

ВКП, три года после событий на Хуре. Является частью цикла взаимосвязанных фанфиков:

Из пепла, события на Хуре.

Хор тишины, через три года после Иставаана V.

Вопрос цены, размышления НС о 10к лет войны.

Жук в Улье, о брошенном и почти безумном солдате СПО.

Охота на мираж, о злоключениях раптора Асага, выходца с Нострамо, в недрах "Тиамат".)

Площадь Самосата¹, столицы аль-Кудса², утопала в ароматных дымах благовоний. Три с половиной часа назад она замерла в благоговейном ожидании. Тысячи глаз устремились в чернильное небо. И за всё это время ни один человек не покинул площади, ни отвёл взгляда от мерцающих звёзд, ни нарушил тишину даже шёпотом. Тысячи огоньков свечей мерцали во тьме, пока коленопреклоненные паломники ждали чуда. И лишь двое, святейшие люди планеты, стояли на ногах – такова их привелегия.

Архисановник Сорок Девять – Одиннадцать, как именовался аль-Кудс на имперских картах, Дезидерий³ нервно сглотнул. Он занял свой пост около тридцати лет назад, и выглядел лет на двадцать старше своих шестидесяти двух. Как у воинов, переживших тысячи битв, тело изрезано шрамами, так и дух старика искромсан. Каждая неурядица и беда аль-Кудса воспринималась мягким и добрым пастырем как хлесткий удар кнутом. Дезидерий не создан править, но любовь народа приговорила его к участи владыки целого мира. В глубине души он понимал: существуют тысячи миров, управлением которыми в сотни раз сложнее. Миров, утопающих в социальных, политических и экономических катастрофах. Миров, где грохот стрельбы не стихает уже десятки лет. Ему же повезло с этой тихой гаванью.

Аль-Кудс – небольшая аграрная планета, вращающаяся вокруг алой звезды Сивилла⁴. На её поверхности раскинулись гектары ферм и пастбищ, и бескрайние луга с полями окутали планету изумрудно-зелёной мантией с голубым узором полноводных рек. Несколько небольших фермерских поселений будто бы отдали весь своей потенциал Самосату, мегаполису тысячи храмов. Осенённые светом Бога-Императора, местные жители считали само служение Империуму – священнодействием, и потому власть на планете принадлежала духовенству. И над всеми нии стоял архисановник.

«Миры, не познавшие Божественного Откровения, суть слепые и глухие калеки, лишь считающиеся частью Империума. Они утопают в последствиях своего увечья: восстаниях, бунтах, нищете, кризисах, болезнях и голоде. Мы же несем вам Истину, и Истина раскроет вам глаза! Поднимитесь, ибо вы зрячи. Падите ниц, ибо вы узрели. Вы будете жить во благе и мире, и катастрофы и кризисы будут вам испытанием и предупреждением о ваших грехах. Улыбнитесь, вы под сенью Его Божественности».

Так было записано сто шестьдесят два имперских года назад. Так говорили ангелы, пришедшие от трона Золотой Терры, и принесшие на аль-Кудс Слово, открывшие им свет Бога-Императора. И с тех пор аль-Кудс не знал бунтов и восстаний, настоящие потрясения и катастрофы обходили его стороной. Конечно, жители не были равны, но аль-Кудс забыл о пропастях между бедными и богатыми. В годы нужды живущие в достатке делились с неимущими. В годы мрака народ не роптал и не пытался свергнуть власть, стойко перенося невзгоды. Всё шло именно так, как говорили ангелы, несмотря на трудности. Сыны аль-Кудса ещё не возвысились до Золотого Рая, и им были посланы испытания и предупреждения – именно так говорило духовенство Самосата. Но сейчас он боялся возвращения ангелов, пускай это и было предсказано.

Дезидерий дрожал всем телом, пальцы оледенели, а мысли витали далеко. Эта паническая лихорадка била его последние четыре часа. Дрожа всем телом и не чувствуя пальцев рук, он, пытаясь успокоиться, закрыл глаза и мысленно вознёс молитву Золотому Богу. Это помогло лишь каплю, и стал вслушиваться в тишину. И вот сквозь завладевшее площадью благоговейное беззвучие проступил барабаном стук сердец тысяч собравшихся. Никто не проронил ни слова. Не было слышно молитв. Но исступлённое ожидание чуда заменяло собой всё.

- Я слышу, как бьётся сердце каждого из паломников. В унисон - тихим, дрожащим голосом произнёс архисановник, обращаясь к стоящему рядом приору.

Архисановник и приор Одо Лажери⁵ во всём были противоположностями друг друга. Старик и юнец, холодный мудрец и пламенный деятель. Отец и сын, в конце концов.

- Вы внесете это в Писания, архисановник? – обратился к нему приор так, будто бы их не связывала общая кровь. Дезидарий уже привык видеть в Одо подчиненного, а не сына. Их отношения рухнули, когда вера Дезидерия пошатнулась.

Семь лет назад аль-Кудс радостно принимал у себя возвращавшийся из похода крейсер Имперской Армии. Настоящие герои, отдавшие трону Императора сами звезды были встречены, как подобает священным воинам Золотой Терры. Немало девиц аль-Кудса гордо говорят ныне своим детям, что их отцы – пришельцы от звёзд; немало юнцов хвастаются приключениями в обществе солдат. Но Дезидерию то празднество принесло лишь грусть. Пощёчиной наотмашь были слова одного из офицеров, чью имя архисановнки вычеркнул из памяти, о том, что Император отрицает свою божественность, что ненавидит религию немногим меньше ксеносов. После ссоры он выскочил из палат архисановника, забыв инфопланшет с Имперским Кредо.

Дезидерий ненавидел его и берёг пуще всего. Разум отказывался верить, но душа поддалась яды слов, записанных на него. И все эти годы в голове пульсировал раковой опухолью один вопрос.

Почему Ангелы принесли на аль-Кудс ложные истины?

Молчание на постаменте Светоча затянулось. Напряжение повисло в воздухе ядовитым, смрадным туманом, и Дезидерий заговорил первым.

- Я живу долго и разбираюсь в чужих душах, приор. И если ты не можешь ответить архисановнику, то снизойди до отца, - добавил старик, чувствуя неуверенность юноши.

- Мне кажется, что ты вообразил себе этот «унисон» ради красивого слова, - со скепсисом и отзвуком раздражения ответил приор, не отрывая глаз от тёмных небес.

- Ты не слышишь этого стука, похожего на бой тысячи ритуальных барабанов? – спросил старик с разочарованием в голосе. Сын имел на многие догматы свое особое мнение, отличное от взглядов отца, и подобная нечувствительность лишь вновь ставила под вопрос: достоин ли Одо стать архисановником после смерти отца?

- Я слышу, отец. Но в этом нет унисона. Я слышу лишь беспорядочный бой. Слабее и сильнее, быстрее и реже, они едины в одном – в отсутствии порядка. В своем хаосе. И это прекрасно, архисановник, - добавил Одо с пьяной улыбкой на губах, - Весь вечер чарующ, и я трепещу пред тем, что было предначертано. И нет ни единой причины опасаться этого дня, отец.

В ответ архисановник лишь вымученно улыбнулся сыну, но тот так и не повернулся к отцу. А в голове Дезидерия всплывало астропатическое сообщение, полученное четыре с лишним часа назад: «Сыны аль-Кудса, мы будем через четыре часа двадцать семь минут. Приготовьте свои души для ваших ангелов». И от второй части сообщения старого архисановника прошибал ледяной пот. Никогда он не думал, что будет так бояться священного пришествия Отцов аль-Кудса, принесших ему истину. Что будет в ужасе, а не восторге, от того дня, когда вернутся Несущие Слово.

Они пришли на рассвете, когда красное око звезды Сивиллы раскрылся на горизонте. И когда тьма, пожравшая аль-Кудс и его столицу, Золотой город, расступалась – явились они. Их десантный корабли казались алыми в лучах восходящего солнца, а колхидская клинопись, украшавшая борта машин, приобрели медный оттенок. Они явились вместе с солнцем, символизируя принесенное ими просвещение. И толпа в восторге и благоговении выдохнула.

По щеке Дезидерия скатилась одинокая, холодная слеза. Его душа затихла в ужасе, и голодная пустота будто бы вплелась меж внутренностями. Ему казалось, что он обречён. Судья вынес приговор, и каждый удар сердца – шаг к расстрельному столбу. Он станет жертвой на алтаре чуждых и жадных сил. Ему хотелось заплакать, забиться в самый тёмный угол, стеная от ужаса. Он не хотел видеть ангелов в сером.

По щеке Одо покатилась слеза благоговения. Он узрит Ангелов Его, как когда-то их узрели заблудшие в своем атеизме сыны аль-Кудса. И он мечтал, что как когда-то первый архисановник планеты, Пресвятой Блейк⁶, внимал словам послов Золотого Бога, так и ему удастся прикоснуться к сакральному. Что он станет новым пресвятым аль-Кудса, что его имя украсит Писания Золотым. Жажда увидеть Несущих Слово почти сводила его с ума.

***

Он чувствовал, как уверенность покидает его, будто бы астартес своим появлением пробили дыру в его душе. Архисановник объявил празднования в честь XVII Легиона, но делал это с тяжелым сердцем, натянуто улыбаясь и впервые за свое правление произнося речь, идущую не от сердца. Старик-правитель обращался к народу аль-Кудса, призывая праздновать, когда хотел велеть им бежать прочь, спасая даже не жизни свои, а души. Дезидерий говорил о великой чести лицезреть Несущих Слово, а сам желал прогнать их прочь. Он говорил – и его народ не верил ему.

Они мялись, серея лицами, не понимая, что настораживает их. Что именно в словах и тоне архисановника рушит атмосферы величайшего празднества. И архисановник понял, что вскоре он передаст им свою тревогу, у него остается шанс спасти свой народ.

Пока не заговорили сами ангелы.

Они сокрушили чувство тревоги, вскрыли кокон недоверия, сотканный Дезидерием. Они завладели умами и душами. И тогда люди забушевали. Тысячи паломников заполонили площадь, крыши близлежащих домов, столпились на балконах, замерли у окон. Двери во все квартиры были распахнуты и любой, кому не хватило места на улице, мог подняться в чужую квартиру и с хозяевами наблюдать через окно. И вот вся эта человеческая масса взорвалась ликованием. Океан людских душ был объят штормом. Слова астартеса подобны тяжелым валунам, брошенным в тихую заводь. Воодушевление и восхищение, религиозное исступление волнами расходились от первых восторженных душ, заражая окружающих.

«Как лесной пожар в сухом лесу, жадно пожирающий листву и бросающийся на верхушки соседних деревьев обезумевшим зверем. Зверем, старающимся не насытиться, а загрызть как можно больше. И деревья здесь – мы» - возникло жутковатое сравнение у архисановника. И чувство беспомощности пред этим пожаром подарило ему какую-то мрачную безмятежность.

Воин в черном, будто бы перемазанном сажей, доспехе, назвавшийся первым капелланом Ордена Всевидящей Длани, говорил о Великом Походе. О своем Легионе. О новой эпохе Истины. О чём угодно, кроме того, чего от него ожидал Дезидерий.

Он ни разу не упомянул Золотого Бога, даже вскользь.

- Чем же аль-Кудс обязан вашему возвращению, священные воины? – робко спросил архисановник, пытаясь не выдать голосом ужас и липкий страх, опутавший душу.

- Вы – сыны нашего Легиона так же, как наш Легион – сыны Лоргара, архисановник. Я помню ваш мир, заблудившийся во тьме атеизма, и помню, как мои братья и я лично принесли вам свет веры.

Сидящий напротив астартес, которому, если верить его словам, было минимум полтора века, мягко улыбался. А в это врем его глаза препарировали и изучали душу Дезидерия с отстраненной увлеченностью патологоанатома. И воин в чёрном даже не пытался скрыть это– наоборот, он наслаждался беспомощностью старика и тем, что тому хватает ума осознать её.

- И это, без сомнения, священный день в истории нашего мира, но… - Дезидерий замялся. Слова, готовые слететь с его губ, могли показаться космодесантнику дерзостью, и подбирать их стоило с умом, - Но разве ваш легион не должен нести Божественное Откровение в Великом Походе во имя Бога-Императора, возлюбленного всеми?

Лицо Несущего Слово не изменилось, лишь взгляд остекленел, стал отстраненным, будто бы душа покинула тело.

Дезидерий ясно понял – что бы такого он не сказал, но сидящей перед ним впал в ярость. И то, что внешне это никак не проявилось, испугало архисановника куда больше, чем приступ неудержимого гнева.

Взгляд астратеса вновь приобрел осмысленность, а улыбка стала сочувственной. Что не могло не насторожить архисановника.

- Наш Легион должен исправить нечто неправильное в вашем мире, архисановник. Знайте же, что эта миссия возложена на нас Императором Человечества на имперском мире, известном как Хур. И мы исполним волю Золотой Терры – чего бы то ни стоило.

Дезидерий не сразу понял, о чем вёл речь астратес. Не сразу в Императоре Человечества он признал Бога-Императора, известного на аль-Кудсе также как Золотой Бог.

Именно так величало Бога-Императора Имперское Кредо, столь далёкое от Божественного Откровения

- И что же это, старший капеллан? – впервые архисановник обратился к астратес по титулу, который тот носил.

- Вы узнаете. В своё время. У всякого действа есть предначертанные ему год, день, час и секунда. Поверьте, вы не сможете не заметить.

Внутри Дезидерий застонал. Ему казалось, что над его миром занесен топор, в то время как народ аль-Кудса в почтении склонил голову перед палачом и разглядывал пыль под ногами.

***

- Что это значит?! – архисановник совершенно забыл о страхе. Возмущение его было столь сильно, что он посмел без стука ворвался в покои, отведенные старшему капеллану Эрре⁷.

В качестве личных покоев капеллан использовал обширную залу одного из Храмов Ангелов Его. Алтарь из центра округлого зала был отодвинут к стене, а углубление под ним капеллан использовал в качестве ванны. Благовония, запах которых отдавал тошнотворной приторностью, явно были привезены из других миров – подобных одновременно отвратительных и притягательных сборов не существовало на аль-Кудсе.

- Что стряслось, архисановник? Никак вторжение ксеносов, иначе я не понимаю вашей дерзости, - мягко улыбаясь, произнёс гигант, наслаждаясь горячей ванной.

«Еще одно святотатство!» - подумал Дезидерий гневно.

- Почему ваши братья этим утром заблокировали вход во все храмы аль-Кудса и не пускают туда на службу не только прихожан, но даже монахов и высшие чины духовенства? Что значит это богохульство? – яростно выпалил Дезидерий, ткнув скрюченным пальцем в сторону капеллана.

Зал погрузился в тишину – прислужники астратеса, менявшие масла в лампадах, приглядывающие за свечами, подливающие в ванну горячую воду и ароматные масла, замерли на местах.

Капеллан улыбнулся – широко, радостно. Он наслаждался. Впервые на аль-Кудсе он искренне улыбнулся. И улыбка эта была злая; так улыбается мастер допроса, видя дрожащую от ужаса жертву. Так улыбается злой и жестокий бог смерти и войны, приговаривая мир к сожжению.

Только сейчас, оставшийся один на один в тишине со своими гневными криками, Дезидерий понял, что преступил черту. Давешний липкий страх холодным студнем застыл в венах. То ли ища поддержки у окружающих, то ли стремясь отвести взгляд от ужасающей улыбки Эрры, Дезидерий лихорадочно стал оглядываться на слуг Несущего Слово.

В одном из них он узнал человека, в числе первых поддавшегося внушению капеллана на площади, своими криками и ликующими возгласами заразившего прочих восторгом на грани исступления.

Подсадная утка. Сколько еще таких было в тот день?

Капеллан поднялся на ноги. Горячая вода заструилась по покрытому шрамами телу, опоясанному вытатуированной клинописью. Правая рука была буквально испещрена текстами на колхидском, выжженными раскалённым железом. Сперва казалось, что она покрыта несколькими цельными отрывками, но приглядевшись можно было заметить, что каждый клин текста состоял из соединенных вместе текстов меньше, а те – клинописью еще более мелким шрифтом. Сколько всего священных текстов было зашифровано в этой татуировке, сказать было невозможно.

- Я исполняю волю возлюбленного вами Императора. Я закрываю все церкви и храмы, чтобы снести их, стереть с лика аль-Кудса. Я несу вам новую истину: нет Бога-Императора. Есть Император Человечества – по крайней мере, некоторой его части, восседающий на Терре и тянущийся алчно к непокоренным им территориями в жажде расширить свой Империум, но не укрепить его. Вот что я делаю, архисановник Дезидерий - голос Эрры нарастал, гремел громом, эхом горькой ненависти раскатываясь по залу. Губы искривились в презрительном оскале, в глазах отразилось пламя. Он был гибельным, страшным приговор жестокого бога; и конец приговора был оглашен с подчеркнуто издевательской интонацией, - Всё. По. Его. Воле.

Архисановник не верил. Он развернулся и покинул покои капеллана, шатаясь как тяжело раненный. Но ранено было не тело.

***

- Этого…этого не может быть.

- Но так оно и есть. Император – не Бог. Он презирает тех, кто любит его больше прочих. Ему не нужна ваша вера. Твоя вера. Ему не нужна даже моя вера…

- Но ведь вы его Ангелы! Вы несущие его слово! Вы…

- …не нужные ему. Он отверг нас. Ему не нужны любящие дети – но исполнительные, бездушные воины. В мрачном настоящем есть место только войне. Нет просвещению. Нет верности и вере. Кого заботит поиск истины?

- Но…но…меня! Меня! Я! Я хочу истину! Ведь истина чудесна – какой бы она не была. Именно поэтому она истинна.

- Ты? Таких, как ты – единицы. Но тот, кого зовут Императором…ему не нужны жаждущие правды. Такие, как мы. И такие, как ты. Да, ты и я – мы похожи больше, чем ты можешь себе представить, несмотря на то, что ты – человек, а я - астратес. Мы ищем истины. Но Император возвел много преград на нашем пути…

- Я готов преодолеть их…

- Тогда слушай. Золотой Бог Терры – лжив. Он ненавидит каждую душу, обращающуюся к нему. Ненавидит равно тех, кто просит помощи или возносит хвалу. Золотой Бог Терры – миф, а её Император – заблудший глупец и архилжец. Я вижу, как твоя душа трещит, готовая порваться. Я спасу её. Золотой Воин Терры – лжив, и он приведёт своё царство к гибели. Но есть и другой Золотой Воин, родом с Колхиды. И его устами изрекли истину. Приготовься услышать её, сын аль-Кудса.

И маленький человек приготовил свою душу для ангела, став одним из первых.

И ангел в чёрных доспехах поведал Изначальную Истину.

***

Стенания разносились по аль-Кудсу. Мужчины рыдали, не стыдясь своих слёз. Женщины выли, будто бы на их глазах раздавили их детей. Каждый новый взрыв сопровождался всплеском горестных криков и проклятий. Каждый новый взрыв поднимал облако пыли на том месте, где секунду назад высился храм.

- Император Человечества в гневе от нашей с вами веры в него. Его велением мы рушим ваши храмы, дети аль-Кудса. Его велением мы казним ваше высшее духовенство из тех, что не отринут еретичное учение о его Божественности, общим числом восемнадцать ,в тмо числе архисановника Дезидерия. Его именем мы придем огню храмовые районы Самосата. Его именем всяческая религия и поклонение запрещены на аль-Кудсе, а нарушившие этот запрет будут подвергнуты прилюдному заточению в железный саркофаг, медленно раскаляемый над костром.

Старший капеллан Ордена Всевидящей Длани Эрра особо подчеркивал в речи: ваше. Ваше! Ваше...

- Мне очень жаль, - закончил он с лживой печалью, которую никто не смог бы отличить от искренней. Несмотря на стоны и плач, каждый из потерянных сынов Самосата запомнит это: «Мне очень жаль».

Улыбнуться себе он позволил, лишь вернувшись на «Тиамат»⁸.

***

От пепелищ храмов поднимался чад. Народ аль-Кудса, стекавшийся со всей планеты в горящий Самосата, охрип от воплей и тихонько поскуливал над пеплом сожженной веры. Всё чаще и чаще на залитых слезами улицах города слышались проклятья, обращенные к Императору. В будущем это станет нормой.

Целые районы обернулись битым камнем и прогоревшими остовами. Там, в саже и пепле верующий искали останки своих пророков, отказавшихся покинуть церкви. Они извлекали обожжённые кости и баюкали их, словно грудных детей. В будущем они станут реликивями.

На площади в центре аль-Кудса, где три недели назад высадились Несущие Слово, у расстрельных столбов висели останки членов высшего духовенства планеты . В груди каждого из них зияли кровавые кратеры – Несущие Слово исполнили приговор болт-пистолетами. Такая кровавая и шокирующая обычных жителей казнь именем Императора была частью плана Эрры. Будущее планеты определено этим планом.

Народ собирался вокруг них, не в силах прикоснуться к изуродованным святым. И тогда от толпы отделился человек в накидке жреца. Все взгляды устремились к нему, а он стоял, не проронив ни звука. Через несколько часов произошедшее на площади во время речи капеллана повторилось. Влекомые слухами о таинственном человеке, несколько часов стоящем на площади пред телами праведников в тишине, расползались по городу. Те, кто не поместились на площади, влезли на крыши и вошли в квартиры, чтобы с хозяевами в полном молчании наблюдать за человеком. Эти люди первыми коснутся отголоска будущего.

Потом фигура откинула капюшон и заговорила об истине. Словами старшего капеллана Эрры. Одо Лажери хорошо слушал, в конце концов, он – способный мальчик. Он не был готов к ней, к Изначальной Истине, но принял её. Ведь она прекрасна – в любом случае.

¹Самосата - место казни 18 христианских мучеников, убитых за отказ приносить жертвы языческим богам.

²Аль-Кудс - арабское название Иерусалима.

³Дезидерий - имя в монашестве папы Виктора III, предшествующего папе Урбану II, начавшему первый крестовый поход.

⁴Сивилла - античные пророчицы и прорицательницы, зачастую предрекавшие бедствия.

⁵Одо Лажери - имя в монашестве папы Урбана II, начавшего первый крестовый поход.

⁶Пресвятой Блейк - Уильям Блейк, английский поэт и мистик, создавший собственную мифологию, из которой взято одно из имен Лоргара - Уризен.

⁷Эрра - в аккадо-шумерской мифологии, бог войны и мора, муж владычицы подземного мира Эрешкигаль. Принес в Вавилон чуму, хаос и разруху.

⁸Тиамат - в шумеро-аккадской мифологии, мировой океан-хаос солёных вод, из которого родилось всё (в том числе и боги); также страшный дракон, убитый Мардуком.

Изменено 15 сентября, 2011 пользователем Derbius

[0.5 Кота]

Какой-ты, однако, плодовитый. Неплохой рассказ. Ещё один взгляд на НС.

На площади в центре аль-Кудса, где три недели назад высадились Несущие Слово, у расстрельных столбов висели останки расстрелянных членов высшего духовенства планеты .

[LynxCancer]

Почему Ангелы принесли на аль-Кудс лживые истины?

"Лживые истины" это оксюморон. Тут либо "ложное учение", "ложные догмы" или "учение лжи", либо "ложь вместо истины"

Он ненавидит каждую душу, обращающуюся к нему.

- Мне очень жаль, - закончил он с лживой печалью

Англицизмы :)

Потом фигура откинула капюшон и заговорила об истине. Как её учил старший капеллан Эрра

Что-то мне подсказывает, что капеллан Эрра учил не фигуру, а человека, и человек этот мужского пола.

"Фигура" -- это обозначение того, что видит зритель. Когда автору надо описать персонажа только внешне, не "узнавая" его, то есть не именуя ни по имени ни по статусу -- "жрец", "оратор", даже "незнакомец", говорят "фигура". Это описание визуального образа, которое также может намекать на условия видимости -- большое расстояние или неподходящее освещение, которое не позволяет разглядеть и опознать эту "фигуру". Поэтому "фигура откинула капюшон" -- нормально, "заговорила" -- тоже приемлемо, а вот "учил фигуру" -- так сказать нельзя.

Напоминает перевод с английского. Что-то из Дембски-Боудена, вероятно :) Не думаю, что это так уж плохо, я тоже периодически пытаюсь подражать любимым писателям или художникам, в учебных целях. Но много стилистических шероховатостей и проблемы с пунктуацией.

Изменено 27 апреля, 2011 пользователем LynxCancer

[Сфинкс]

Пускай синьор Боуден и не мой кумир, но он таки профи, так что буду считать за лестное сравнение.

А рассказ не свежий, неа. Это был один из вариантов на конкурс "Ересь Гора", но выбор был сделан в пользу другого рассказа.

И я таки понял, что слишком увлекся отсылками, слишком прямыми и бессмысленными (грасиас за это Анфу).

[LynxCancer]

Просто не надо ставить сноски к каждому имени собственному, они раздражают. Что, читатели не знают, кто такая Тиамат или кто такой Вильям Блейк? А так в принципе правила образования имен собственных для Вархаммера соблюдены.

[Melange]

Поправьте пожалуйста ссылку на "Схизму" - в данный момент, она не рабочая)

[Сфинкс]

Поправил ошибки, в т.ч. тегов.

И до сих пор есть вопрос к LynxCancer:

Он ненавидит каждую душу, обращающуюся к нему.

- Мне очень жаль, - закончил он с лживой печалью

Что здесь вас смутило?

[LynxCancer]

То, что это смотрится как перевод с английского. В коммуникативных средствах русского языка нет прямого аналога "I'm sorry", который везде переводят как "мне очень жаль". Тако же, где англичанин скажет each -- каждого, там русский скажет "всех", и людей называют душами, только если речь идет о крепостных. Но это мелочи. Я не говорю, что это надо непременно убрать, мне просто интересно смотреть, как переползают эти обороты из переводов в оригинальные русские тексты.