Atanvarn

тоже попробовал бы. а что значит ключевая фраза?

всем читателям спасибо, рил первый литературный опыт по теме ВХ40к, все замечания будут учтены в дальнейших работах..да и эту попробую перепилить)

- Столь глубоко пустил Хаос мерзкие свои корни в плоть Алирэнн-13, что не было выбора иного у командора Рейка кроме как выжечь поверхность проклятого мира во славу Императора. Сразившись же затем малым флотом с кораблями еретиков, сумел он с ценными сведениями добраться до основных сил Империума и, присоединившись к ним, принять участие в разгроме Черной эскадры Арртэна Клятвопреступника. За деяния сии, Отцу нашему столь угодные, был командор причислен к штабу лорда-командующего флотом субсектора. И, дети мои, это были лишь первые шаги славного пути адмирала Рейка на службе Империуму и человечеству… Из лекций Даара Треллио, преподавателя истории Военно-космического флота, Школа Прогениум на Офелии IV. - Император, будь светом моим! Это - как дышать, как видеть, как чувствовать. Это необходимо, чтобы жить, жить по-настоящему. Если, конечно, мне удастся выжить. Бой – это совершенно особенное явление. Ты должен не только предугадывать любые действия противника, но и уметь сделать так, чтобы он не смог застать врасплох тебя. Но всего одна ошибка, даже самая маленькая, способна свести на нет любые усилия и стать первым шагом в небытие. И дай Император, чтобы никто из твоих соратников не поплатился жизнью из-за твоей ошибки. Но… Я же не могла ошибиться так сильно? Пусть нас меньше – мы будем сражаться, потому что это наш священный долг. И даже если погибну я – те, кого я привела за собой, одержат эту победу. Они победят, ведь этого хочет Император. Почему-то больно даже дышать. Пытаюсь подняться и – не могу. Первый раз такое со мной, первый за десятки лет, но от того еще больнее. А каждый новый вдох как будто разрывает на куски остатки моих легких. Всего одно попадание. Ну почему его – хватило? Почему? А ведь Он всегда защищал меня. Даже сейчас я помню, как впервые ощутила прикосновение Божественной длани. И, как и тогда, мне тепло от одной мысли об этом, хотя казалось бы… Нас было несколько сотен. Триста или четыреста ребятишек, собранных по всей планете и привезенных в одно место. На какое-то время оно даже стало нашим домом, потому что те дома, которые мы называли своими раньше, сгорели в нечестивом пламени Хаоса. Выродки, предавшие человечество и своего Императора, пытались призвать из варпа демонов Тзинча. Наши отцы и матери стали первыми жертвами на проклятых алтарях, а мы… Мы должны были послужить для демонов сосудами. Телами, в которых ядовитая гидра поселилась бы на десятках планет, проникла во все организации Империума, до которых бы только смогла дотянуться. По крайней мере, именно об этом с безумным восторгом говорил изуродованный силой варпа ублюдок, каждодневно забиравший по одному из нас для своих ритуалов. Но мой черед пополнить бесконечную цепь жертв Хаоса так и не настал. Нас тогда оставалось совсем мало. Несчастные, забитые дети – не было сил кричать, плакать, сопротивляться. Осталась только тупая покорность судьбе. Но Он вмешался… Культист, тащивший меня к алтарю, не успел завершить свое дело. Хватило одного выстрела. Одной-единственной вспышки. Вспышка божественного огня осветила темный зал, и – бесконечное мгновение неземного восторга, заставляющего кричать от счастья - я поняла – Император не хочет моей смерти. Уже потом была горькая кровь еретика на моих губах; я потом долго отплевывалась, обдирала их ногтями до тех пор, пока не потекла моя собственная кровь. Был брат-сержант Ледяных Цветов, подхвативший меня на руки, улыбчивый золотоглазый Астартес, чьего имени я так никогда и не узнала. Десантник. Плоть от Божественной плоти. “Ничего не бойся, девочка”, - хриплый голос, наполненный странной нежностью, до сих пор звучит в моих ушах божественной музыкой: “Никогда ничего не бойся. Император защитит”. Были серебристые, легкие, точно крылья ангелов, корабли Святой Экклеззиархии. Впереди была новая жизнь. Ведь именно для этого Он и сохранил мне ее. Не пройдя ад, я не смогла бы стать Его голосом, преданным орудием в Его руках. И – оружием. А как же иначе? Боль уходит. Медленно, сопротивляясь, она ядовитою змеею сворачивается в клубок, постепенно растворяется в туманящем рассудок океане обезболивающего. Но это вовсе не значит, что мне удастся пережить эту ледяную ночь. Да, медицина и в самом деле способна на многое – очень часто приходилось мне видеть тех, кто буквально был вырван из-за грани, чтобы снова встать в строй. Но – не здесь. Не сейчас. Некому. Слишком много таких как я отдали свои жизни для того, чтобы Его Божественный свет смог разогнать нечестивый мрак Хаоса на этой погрязшей во грехе планете. Алое – почти незаметно на алом. Священный цвет Кровавой Розы надежно скрывает выплескивающиеся из разорванной болтом груди крошечные фонтанчики. И только белизна изломанных ребер напоминает теперь мне о том, что пришло время. Время… - …умереть за Императора! – грохочет в набитом зале голос священника. Пришел час молитвы – и сотни голов одновременно склоняются перед священным изваянием, и все мысли, обычно беспорядочно роящиеся в них, сейчас лишь об одном. Умереть – да, если это будет нужно, но сначала – заслужить право на смерть деяниями во славу Его. Затем – мягкое бормотание итератора Треллио, бесконечно могущего рассказывать о тысячелетней истории Империума и неизменно предрекающего ему еще тысячи и тысячи лет славного существования. А еще астрография… …литература… …тактика… Все мы, несмышленые ребятишки, чудом спасенные из когтей Хаоса с затерявшейся теперь где-то в глубинах памяти крошечной планетки, получили возможность отомстить за тех, кого не удалось спасти тогда, за тех, кого не удастся спасти когда-нибудь потом. Кто-то отказался, зато обрел новый дом, новую жизнь, оставив, возможно, боль и безумие позади. Кто-то так и не смог заново обрести себя, увянув, заново переживая кошмары прошлого. Я – смогла. Именно поэтому меня учили убивать – стрелять, резать, взрывать, жечь. Уничтожать все, что противно воле Императора, всеми доступными способами. Учили те, кого я и сейчас с честью могу назвать своими сестрами – Сестрами Битвы. И мы присягнули на верность Ему. - Сестра Анна! -А Spiritu Dominatus, Domine, libra nos. От молний и бурь защити нас, наш Император… Сероглазая брюнетка невысокого роста. Она никогда не улыбалась, а слезы на ее глазах я видела лишь однажды – когда мать Анны уводили на жертвоприношение. И пока есть такие как она – Империум будет существовать, несмотря ни на что. - Сестра Джаин! - A morte perpetua, Domine, libra nos. От чумы, обмана, искушения и предательства защити нас, наш Император… Рыжеволосый лучик света, своим заразительным смехом всегда умевший разогнать хмурые тучи повседневности, поддержать в тяжелый момент. Ее брат, Рейк-бродяга, теперь уже боевой офицер Космического флота, когда-то носил мне полевые цветы и страшно смущался, пытаясь хотя бы поздороваться со мной. Когда-то в прошлой жизни нас дразнили женихом и невестой. - Сестра Таили! - Без Тебя мы – ничто! Воля Твоя станет светом, который рассеет тьму! Веди нас, наш Император! - Сестра Таили! - Очнись! Какой-то гвардеец трясет меня за плечи, пытаясь одновременно заткнуть рану на моей груди обрывками маскхалата. Еще мальчишка совсем, а на непокрытой голове виднеются седые пряди. И лицо – искажено безумием, болью, обидой… Как? Почему он здесь, а не на своем участке? Почему он здесь один? Хотя какое это имеет значение теперь… - Где твои Сестры, говори! – забыв о субординации, орет он. – Почему дворец до сих пор не взят? Почему чертовы пушки чертовых еретиков все еще стреляют? И – с детской обидой: - Вы обещали помочь нам, обещали, сестра! Мать вашу, почему вы не справились? И – будто не веря самому себе: - Капитан Картиган убит. Лейтенант Тэриннер убит. Все мое отделение погибло, сестра, погибло, слышишь?! Где твои сестры? Где мои братья? Хаос тебя побери, ты меня вообще слышишь? Я слышу и, сплевывая кровь, пытаюсь что-то сказать. Но мне совсем не жаль его. Даже у человека, лишившегося всего, всегда остаётся вера. Так меня учили. Когда же нет даже веры – нет ни единого шанса на победу. А поражению нет никаких оправданий, потому что признать поражение означает опозорить Императора. Но пока мы существуем – мы служим Ему, потому что наши жизни – Его собственность. И воля Императора должна быть и будет исполнена, если за нее берутся Сестры. Если в живых остается хотя бы одна Сестра… - Сестра Таили? - Да, командор. Рейк совсем не изменился, будто бы и не было позади всех этих долгих лет разлуки. Те же соломенные волосы, та же улыбка, надежно спрятанная в уголках рта и лишь изредка прорывающаяся наружу. Даже глаза – все те же, голубые и по-детски доверчивые. - Вы ознакомлены с деталями операции? - Да, командор. Мои сестры захватывают губернаторский дворец, уничтожают командование еретиков, перехватывают контроль над тяжелой артиллерией. Тем же временем имперская гвардия зачищает сам город. Все верно? - Все верно, сестра. И помните – у вас очень немного времени. Буря все усиливается, и только Ему известно, приземлится ли вообще хотя бы одна капсула. Но вы должны будете выполнить задание, иначе... Тогда я в первый и – единственный раз поцеловала его, просто так, безо всяких прелюдий, в одном из коридоров корабля, за пятнадцать минут до десантирования. Сама, словно глупая девчонка, поддавшаяся минутной слабости, позабывшая все, чему ее учили. Позабывшая о своем служении и своей чести. О своем Императоре. - Таили… - Разрешите мне идти, командор? Он ничего не сказал, просто кивнул, молча, растерянно. Тогда я и видела его в последний раз. Пока еще последний… Только бы выжить! Только стоит ли? Ведь жизнь Сестры должна быть посвящена Императору, а я… Я предала Его! К счастью, способ искупить мою вину существует. К несчастью, есть только один такой способ. Тихий хрип вместе с капельками крови вырывается из моего горла и гвардеец, решивший уже, похоже, что я умерла, привалившийся устало к моему неподвижному телу, тут же вскакивает, прицеливаясь. Словно не веря своим глазам, опускает оружие и на коленях подползает ко мне. - Слышишь – не стреляют, сестра. Некому стрелять. Нас больше нет. И на самом деле вокруг тишина. Молчат орудия, не слышно болтерных перестуков, стрекотания винтовок и разрывов снарядов. Точно все умерло вокруг. Или все умерли. Яростная буря почти утихомирилась, и только снежинки холодными звездочками осыпаются на землю, запутываются в волосах гвардейца, тают на остывающей крови, уже успевшей свернуться на обрывках маскировочного халата, любезно предоставленного мне в качестве бинта, на краях разорванного доспеха. Осыпаются на тела тех, кто не пережил сегодняшнего боя, тела моих Сестер и братьев по службе Императору, на тела нечестивцев, посмевших отвергнуть Его божественный свет и заплатившие за это самым меньшим, что у них было – собственными жизнями. На давно замолчавший вокс-передатчик. Но моя работа еще не закончена. Я клялась уничтожить врагов Императора, и я исполню свою клятву, чего бы это ни стоило. - Солдат… А ведь на самом деле он мне в сыновья годится. - Да, сестра? Нагибается совсем близко, будто бы боясь упустить хотя бы звук из того, что я собираюсь сказать ему, ловя каждый мой вздох. Что ж, правильно, не так уж и много их у меня осталось. А те, что все же вырываются на свободу, забрызгивая лицо гвардейца алыми каплями, больше похожи на хрипы умирающего. Впрочем, от истины это очень недалеко. Смерть моя близка, я слышу ее нетерпеливый шепот, но во мне нет страха. Я точно знаю, что даже после смерти смогу служить божественному свету Императора. И эта мысль греет мою душу. Всегда грела. - Пе-ре-датчик… Сглатываю собственную кровь. - Даай сюда. Пе-ре… Кажется маленьким чудом, что гвардеец все понимает правильно. Он поднимает вокс, сорванный проклятым болтом с доспеха, подносит к моим губам. - Священный гнев, ответьте Розе. - Священный гнев, ответьте Розе! - Ответьте. Ответьте. Мне кажется, что я кричу, хотя на самом деле вряд ли мой голос можно услышать хотя бы на расстоянии метра. А крейсер – где-то высоко над землей. И передатчик молчит, не отвечает. Ни хрипа, ни стука – тишина. Но тишина всегда рвется. Пушки мятежников вновь оживают, и где-то вдалеке распускаются огненные цветы взрывов. Редкие выстрелы ударяют об обломок колонны, за которым оказалось мое вынужденное укрытие. Нужно торопиться. Нужно успеть. Почему, Хаос побери, молчит передатчик?! Гвардеец подбирает винтовку и, не глядя, несколько раз стреляет по невидимому противнику, вопросительно смотрит на меня. Видимо мое лицо выражает полнейшую безнадежность, потому что он тут же отворачивается, продолжает стрелять. А я снова шепчу, веря, что мне ответят: - Священный гнев…Гнев…Свя-щенный, ответьте Розе. Пожалуйста, ответьте. Пожалуйста… Гвардеец негромко вскрикивает, откидывается назад, бормоча сквозь зубы проклятья. Бурое пятно набухает на темно-сером рукаве. Целой рукой он кое-как перезаряжает винтовку, вновь стреляет. А мне так хочется ему помочь, вскочить, провести рукой по печатям чистоты и броситься в бой, убивать врагов Императора с именем Его на губах. Не могу. И беспомощно бормочу одно и то же. Снова. И снова. А мысль о том, что операция может и не быть завершена успешно, посетила меня уже давно. Примерно на седьмой минуте десантирования. - Роза-три, ответьте Священному гневу, прием! - Священный гнев, Роза-три слушает. - У вас… Черт возьми, у нас потери! Розы один, четыре и шесть не выходят на связь. Похоже, с их капсулами что-то случилось! С гвардейцами вроде бы все в порядке, но Император знает, что еще может произойти в этой адовой буре! Роза-три, слышишь меня? Ты уж возвращайся…Роза. - Слышу тебя, Священный гнев. Задание будет выполнено. До связи. Я прервала тогда связь, так и не пообещав, что вернусь. Может быть, уже тогда мне стало понятно, что потерять большую часть Сестер еще до начала боя – не самая лучшая примета. Но нам был отдан приказ – уничтожить еретиков. И плевать на снежную бурю, на плохую связь, на нашу малочисленность и отсутствие всяких сведений о том, где же гвардейские отряды. Император смотрел на нас, и мы не могли подвести Его. Хрип в передатчике раздается одновременно с криком гвардейца. Шальная пуля, выпущенная безымянным еретиком, попала солдату прямо в лицо, превратив его в кровавое месиво из плоти и обломков костей. Последний из тех, кто был направлен на Алирэнн-13 для приведения ее к порядку, стал ее жертвой. По крайней мере, гвардеец, ты снова встал в строй вместе со своими братьями. Твой полк вновь полностью укомплектован. И помни – твоя служба Императору еще не закончена. - Ро... за… три, это Священный гнев, как слышите меня, прием? Докладывайте, что там у вас творится. Таили? Таили? - Священный гнев, это Роза-три… Силы остались только на шепот. И почему-то вдруг стало холодно. И снег на ране уже давно перестал быть красным… - Сестер больше нет, Священный гнев. Я не справилась. Начинайте бомбардировку. - Таили, что случилось? Что с тобой? Я вышлю еще солдат…Я.. Я заберу тебя оттуда! Передатчик захлебывается яростью и болью. Прости меня, Рейк. Так надо. - Я… Я приказываю вам, командор! Именем Императора приказываю вам, начинайте орбитальную бомбардировку. Эту планету уже не исцелить. Никогда! Слишком поздно! К сожалению, уже слишком поздно. Пуля ударяет мне в ногу, отскакивает от доспеха. Тут же за ней прилетает другая. Видимо еретики подобрались совсем близко, уже слышны неразборчивые крики, вырывающиеся из деформированных глоток. Что ж, теперь можно. Я сделала все, что могла. - Вас понял, Роза-три. выполняю. – голос передатчика приходит откуда-то из небытия. А я жду. И когда в ночном небе ледяными цветами распускаются вспышки снарядов, с сумасшедшей скоростью несущихся к поверхности планеты, я улыбаюсь. Все как тогда, в далеком детстве. Я снова вижу Его теплый свет, всепроникающий свет Бога-Императора человечества. Я чувствую на себе Его благословение, дарящее бесконечные мгновения неземного восторга. Я понимаю, что смерть – ничто перед Его волей, смерть – лишь краткий миг перед новыми сражениями во имя Его и во славу Его. И когда ночь обращается в ослепительный день, священным пламенем выжигающий ересь и предательство, мои губы шепчут одно: - Будь светом моим, Император…