Автор: Митриус
Название: Рождение ангелов
День первый
Сервочереп парил за окном, расположившись так, чтобы его силуэт было трудно разглядеть на фоне стен полуразрушенного дома. В глазницах маленького механизма, не обремененного никакими излишествами, располагались наблюдательные приборы, показывая картину хозяину сервитора. Трехэтажное рокритовое здание, бывшее элитным жилым домом для каких-то местных немаленьких людей, располагалось впритык к городской площади, с той стороны, где держали свои рубежи защитники города. Утром, при отступлении сил ПО, площадь была оставлена, но хаоситы не рискнули соваться на улицы, начинавшиеся от имперской стороне проспекта. Судя по показаниям датчиков юркого черепа, в здании сейчас находилось максимум десяток людей или существ, на них похожих.
Заняв его и сделав из здания опорный пункт, можно было простреливать всю площадь и проспект, проходивший параллельно реке, к которой упорно старались прорваться ренегаты. Именно такую задачу поставили перед пятью отделениями сестер. Ольга щелкнула кнопку возврата на пульте и прошептала слова благодарности машинному духу, хорошо ей послужившему. Сестра-лейтенант, не дожидаясь, когда старательный киборг вернется в гнездо рядом с ней, отсоединила от бионического глаза модуль, позволявший ей просматривать местность глазами сервочерепа. Остальным четырем сестрам, сидевшим в комнате, приходилось довольствоваться картинкой, выводимой вычислительной машиной…
…Джен пошла вперед, стараясь не попасть в ту часть помещения, где ее могли бы заметить. Следом за ней по разбитому торговому залу медленно, стараясь не производить излишнего шума, перемещались девять остальных сестер ее отделения. До намеченной позиции, где витрина сменялась окнами и открывался неплохой вид на нужное здание, оставалось пройти совсем немного. Лейтенант огляделась по сторонам. Кажется, до недавних пор здесь располагался магазин игрушек: за прилавком на уцелевших полках сидели большие куклы и громоздились коробки, казавшиеся в вечерних сумерках одинаково серыми. В отличие от мест, где торговали едой и алкоголем, тут было нечем поживиться: кто-то еще недавно, при свете дня, просто разбил кассовые аппараты, и, увидев яркую мечту маленькой девочки, хлестнул по полке автоматной очередью. Аккуратно отодвинув свисающий на ремне с вешалки игрушечный лазган и переступив через отломанную голову куклы, Джен остановилась. Стрельба в нескольких километрах к северу, на подступах к заводу, резко усилилась. Видимо, сейчас хаоситы снова шли на штурм района, который, кроме сил ПО, обороняла остальная часть второго батальона.
Пройдя торговый зал и оказавшись в большой комнате, сестра битвы включила подсистемы сигнума. В доме на площади было темно, только в паре оконных проемов были видны слабые отблески. Быстро глянув на другую сторону улицы, лейтенант увидела нескольких сестер, занявших свою позицию. Она моментально узнала двух сержанток: Ирму по комби-огнемету и Мыша, настоящего имени которой почти никто не помнил, по большой перчатке силового кулака и плазменному ружью. Лицо Джен, с правой глазницей, закрытой сложным бионическим имплантантом — наименее пострадавшая часть лейтенантского тела, не считая туловища и правой руки — приняло выражение дирижера перед началом оркестра. Система управления огнем связала воедино ее сонм датчиков и прицелы стрелков. Наметив цели, бросив беглый взгляд на первые номера расчетов, уже взявших наизготовку оружие, и послав короткий условный сигнал по воксу, она мгновенно получила подтверждение.
Набрав полную грудь воздуха, Джен рявкнула во всю мощь своих легких:
-Огонь!
В окна моментально высунулись стволы четырех плазменных пушек...
...Услышав сигнал, Ирма с Мышом успели только поудобнее перехватить оружие и напрячься, как перед стартом. Выглянувшие из окон толстые стволы плазмопушек резко чихнули и плюнули в окна штурмуемого дома ослепительными бело-голубыми пучками, разлетевшимися мириадами искр при контакте с целью. Обе они знали, что это всего лишь направленный магнитным полем поток ионизированного газа, но одно дело - читать учебник с поясняющей картинкой, и совсем другое — видеть рядом с собой сияющий луч гнева Императора во всем его всесокрушающем великолепии. Спустя мгновение плазмопушки опять выстрелили, на сей раз по очереди, с небольшими интервалами и замолчали, чтобы успеть немного охладиться. Паузу заполнил грохот осколочных ракет, влетевших в окна с другого фланга.
-Lubyanka dominatio! В атаку! - сержанты повели свои отделения на штурм.
*****
Одиннадцать лет назад
Девочка быстро повернула в переулок, чувствуя, что топот сапог арбитров неумолимо приближался. Все-таки слухи оказались правдой: в улье на самом деле начали охоту на беспризорных детей, спустившись даже до их уровня; места, где блюстители порядка не ходили по одному. Она бежала к старой, мало кому известной лазейке в тупике — малозаметному лазу в рокритовой стене, который вел на совсем другую улицу. Так, все, она на месте; до того, как сюда вбежит погоня, еще минута. Девочка отодвинула стальной лист, закрывавший проход и смогла только зареветь; за две недели, которые она не пользовалась этим лазом, кто-то успел его заделать.
*****
День третий
Далеко впереди на улице уже несколько суток стоял обгоревший остов «Леман Русса», показывая границу, за которую ренегатам не стоило соваться. Асфальт и помятые стены домов между ними и зданием на площади были покрыты воронками, следами от болтов и вмятинами с оплавленными стеклянистыми краями в тех местах, где в землю попадал луч лазпушки или пучок плазмы. По мере приближения к зданию на площади воронок и вмятин становилось все меньше, они уступали множеству шрамов, оставленных болтерами и черным, прокопченным следам от огнемета. Только в дурацких опусах про несокрушимую и легендарную Гвардию солдаты в укреплении ждут, когда враг подойдет поближе. В художественных фильмах гвардейцы старательно ждут, когда тираниды, а еще лучше, орки, добегут на пистолетный выстрел и только потом за мгновение ока изничтожают противника одним залпом. В реальности, поскольку издали усевшегося в здании и окопе солдата поразить труднее, чем вблизи, огонь открывают, как только враг окажется в зоне досягаемости.
Когда ренегаты пытались подобраться к площади или показывались сбоку на улицах, дом сразу оживал и пустые глазницы окон вспыхивали огнем выстрелов. За три дня, которые они провели здесь, дом несколько раз пытались взять штурмом. Каждый раз нападавшие были отбиты с большими для них потерями. Еще с первого раза точный огонь лазпушек, за секунды спаливший «Леман Русс», ставший пограничным столбом, вместе со шквалом болтов и осколочных ракет, отбил у хаоситов желание взять здание одним броском.
Мыш отодвинулась от заложенного досками и всевозможными подручными вещами окна. Сержанту сильно хотелось спать. Вместо лихого наскока ренегаты терроризировали гарнизон постоянным обстрелом, чудесно понимая, что в доме сидят не Астартес, способные сутками не спать и есть что попало, а обычные люди, которых можно довести до истощения. Сестра поймала себя на мысли, что впервые за годы она не проявляет никакой видимой реакции на удары пуль стаббера в стену снаружи. Она села на пол и прислонилась к стене, вытянув ноги; старый рогатый ранец, бывший с ней уже седьмой год, не давал нормально улечься на полу. Выстукивая по полу пальцами силового кулака, она ждала, когда окончательно угомонятся еретики и из подвала вернется Ирма, обещавшая притащить ей чай.
Этажом выше гавкнула ракетная установка и через мгновение вдали, примерно там же, откуда стрекотал тяжелый стаббер, громыхнула осколочная ракета. Этого тонкого намека хватило, чтобы ренегаты сообразили убраться восвояси. В первые же сутки предусмотрительные сестры и солдаты ПО прокопали траншею, связывающую здание с позициями защитников города. По ней относительно безопасно можно было принести боеприпасы, питание и медикаменты. Еще до того, как хаоситы начали осаду, солдаты натаскали столько снаряжения, что «Ангелы Лубянки» могли не особо экономить боеприпасы. Рядом раздались шаги и вошедшая в помещение Ирма осторожно подсела к Мышу.
-На, - в ответ на вопросительный взгляд Мыша сестра протянула ей термос.- Тишина-то какая сейчас, прямо лепота. Интересно, сколько продлится?
-Император его знает, - Мыш потянула черную, почти дегтярного цвета, сладкую и вкусную жидкость. Желание свалиться на пол и спать, наплевав на все, ненадолго отступило. Быстро выпив из крышки-кружки свою порцию, Мыш снова ее наполнила и протянула Ирме. - Я думаю, хотя бы часок будет. Дай сигарету, а?
В отличие от позавчерашнего дня, когда Мыш впервые обратилась с такой просьбой, Ирма не стала ее подкалывать и, не говоря ни слова, запустила руку в раздатчик на поясе, доставая бело-зеленую пачку. Взяв одну из двух выуженных тонких сигарет, Мыш прикурила от Ирминой зажигалки. После наступления тишины, чая и табака жить на свете стало как-то получше и веселее.
-Жанка, когда узнает, расстроится, - невпопад сказала Мыш, выдохнув очередную струйку дыма. - вот закончится наше сидение как надо, и перестану. Хотя у тебя они пафосные, помнишь лицо того лейтенанта?
-Угу, помню. В моей прошлой жизни такие сигареты курили женщины на отцовской службе. Тонкие, еще иногда с какой-нибудь примесью вроде ментола или вообще с фруктовым вкусом. - глядя на недоумевающее лицо Мыша, Ирма улыбнулась. - ну извращаются люди по-всякому, я и достаю такие сорта больше по привычке, что ли. Обычные как-то меньше нравятся.
-О, в моем лице быдло с нижних уровней улья приобщается к эксклюзивным товарам, - довольно заключила Мыш.
-Перестань.
-Да я шутя, ты же знаешь. Уже одиннадцать лет как.
-Ага. Сейчас мне двадцать три. Если бы не тот экипаж арбитров, уже лет пять-семь трудилась бы в Администратуме, делала карьеру, училась и начинала задумываться вместе с папой и мамой об удачном браке. Жила бы спокойно по распорядку, была чистенькой, прилизанной, да... - Ирма подняла глаза к потолку.
-А я сейчас понимаю, что хрен знает, как бы выживала, если не другой экипаж арбитров. А ты хотела бы оказаться в Администратуме?
-Да ни за что на свете, - серьезно ответила Ирма. - как ты там давно сказала? Здесь тебе показали кусочек жизни, в которую хочется попасть не потому, что накормили досыта?
Мыш солидно кивнула в знак согласия. Словнно в знак того, что затишье затянулось, об стену рядом с окном опять ударились пули стаббера.
-Нет, ну его же мать, опять... - Ирма устало выдала фразу, от которой могли бы покраснеть некоторые призывники в СПО. Смысл ее в основном заключался в перечислении тех родственников мужского пола, в которые стрелявшему годился болтер.
*****
Одиннадцать лет назад
Девочка сердито огляделась. Их согнали на асфальтированный плац и построили в несколько рядов. Она стояла где-то близко к самому левому краю первого ряда. Больше всего ее удручало то, что все, кого она знала, оказались вдалеке от нее, оставив девочку среди незнакомых ей людей. Даже дитятко с верхнего уровня, которое не пойми как попало на этот корабль, стояло вдали от нее справа; еще бы, она на голову выше девочки и в строю по росту она рядом не окажется. Отчего-то наклоняться вперед, чтобы хоть кого-то разглядеть или просто сильно дергаться не было ни малейшего желания. Когда на корабле они попытались докопаться до той самой «зажравшейся девчонки с верхотуры», ее увели, а полезшую устанавливать социальную справедливость Виту так огрели нейрохлыстом, что она сутки валяться могла только на животе. Дважды повторять доходчивое объяснение не пришлось, и в трюмах весь полет царила дисциплина.
Еще во время полета они пытались понять, что их ждет по его завершении. Большинством, к которому относилась сама девочка, казалось, что кому-то понадобилась подневольная рабочая сила. В пользу этого говорили условия полета и то, что в трюме за редким искючением оказались беспризорники с нижних уровней — те, кого искать не станут. Еще перед тем, как построить их на площадке, их по очереди осматривали хмурые тетки с самыми разными медицинскими инструментами, которых она в жизни вообще никогда не видела.
Девочка перевела взгляд вверх. Над ее головой вместо привычной крыши высоко в лазурной выси, по которой плыли белые хлопья, торчал ослепительно яркий красный шар. Вот оно какое, настоящее небо, а не нарисованное на странице неизвестно как сохранившейся «дома» книжки. Даже стоило бы порадоваться, если бы не неизвестность и прохаживающиеся мужики, похожие и не похожие на арбитров, наблюдающие за строем и точно таким же прямоугольником парней. Хотя, девочка отдавала себе отчет, что хуже, чем было на нижних уровнях, вряд ли будет.
Наконец, двери большого здания, перед которым они стояли, открылись, и увиденное заставило всех замолчать и молча смотреть на открывшееся зрелище. На плац вышли и встали перед ними два человека. Высокий, уже немолодой мужчина в темно-зеленой шинели и гвардейской, синей с малиновым околышем, фуражке привлекал гораздо меньше внимания, чем его спутница. Она была высокой и окутанной ярким, чистым светом. Синяя ряса без рукавов оставляла открытыми руки в черной броне, казавшейся произведением искусства. Перчатка на правой руке была непропорционально большой и на вид тяжелой, но казалось, что двигаться она будет с той же легкостью. Девочка завороженно смотрела на овал лица, длинные светлые волосы, сияющий золотой металлический диск над головой, в который была вписана пятиконечная звезда того же цвета, что и солнце, висевшее над детьми. Девочка не могла различить выражение глаз на этом лице, но отчего-то ей показалось, что сейчас эти глаза смотрят тепло, как огонь домашнего очага, но в другое время и в другом месте они вспыхнут неистовым, всепожирающим пламенем огнемета. Еще больше, чем нимб и невиданные доспехи, ее впечатлили крылья незнакомой женщины. За меховым воротником вместе с ранцем видны были сложенные четыре светло-стальных крыла, почти живых. Рядом с невзрачным человеком, казалось, стоял ангел Бога-Императора, но, тем не менее, слово взял именно мужчина в шинели.
-Слушайте меня внимательно, - начал он ровным, спокойным голосом. - Мое полное имя — Николай Константинович Иванов. Я — Великий Инквизитор Ордо Еретикус. И сейчас я объясню, почему вы находитесь здесь...
Девочка ощутила, что ее челюсть захотела упасть на асфальт. В полной тишине человек продолжал:
-Я даю вам шанс прожить куда более долгую и славную жизнь, чем ваша нынешняя. Я даю вам шанс сбежать из вашей беспросветной нищеты и присоединиться к священной войне Человечества за свое выживание во вселенной. Я даю вам шанс стать лучшими из солдат Императора, равными космическому десанту по могуществу и по важности вашего дела. Я даю вам главное - возможность обрести великий смысл жизни и заслужить право с честью предстать перед яростным взглядом Императора за той гранью, что закончит ваше смертное существование...
*****
День восьмой, раннее утро
Тиски Хаоса все сильнее и сильнее сжимали обреченный город. Силы ПО отступали, и до реки в некоторых местах оставалась полоска земли шириной в несколько сотен метров. То, что вчера было надежной оборонительной позицией, превращалось в западню. Ренегаты прорывались на других участках; звуки перестрелки доносились уже за тем проспектом, часть которого перекрывал «Дом на площади». Полуразрушенное здание, лишившееся большей части крыши и одного из четырех подъездов, все еще удерживалось. «Ангелы» держались уже неделю, яростно огрызаясь огнем на любые попытки приблизиться к зданию.
Два дня назад левый фланг СПО рухнул. Из опорного пункта в линии обороны дом превратился в вынесенный вперед редут. Доставить в дом боеприпасы и воду означало тащить их на себе под огнем ренегатов; не особо помогала даже подготовленная траншея. Несколько раз, пока еще с ними была Джен, они вызывали артиллерию и по наступавшим с другого берега реки вели огонь «Василиски». Но на шестые сутки лейтенанта достала осколочная граната, посекшая ей обе ноги и руку. К счастью для нее, лицо лейтенанта было действительно одной из наименее поврежденных частей тела: обе ноги и часть руки Дженнифер были уже давно бионическими. Уходившие за боеприпасами в тот раз унесли с собой лейтенанта, чью покалеченную бионику просто спилили пиломечом, чтобы преодолеть путь до своих как можно быстрее.
На утро седьмого дня их оставалось чуть больше двадцати человек из полусотни, пришедшей в этот дом ночью первого. Остальные — те, кому повезло больше - уже были за рекой в госпитале или — те, кому повезло меньше — присоединились к телам на площади. Они понимали, что полное окружение дома — вопрос нескольких дней, если не случится чуда. Коротко и ясно общее мнение по этому поводу выразила Мыш, вместе с Ирмой оставшаяся старшей в здании:
-Мы — солдаты Императора и не можем уйти с рубежа, на который мы назначены приказом, не выполнив боевую задачу. Точка, - маленький сержант, помедлив, добавила: - В крайнем случае, у нас есть связь, а за рекой есть батарея.
...До рассвета восьмого дня оставались минуты. Сидя у стены, Ирма поежилась, приоткрыв воспаленные, опухшие от недосыпания глаза. За стеной были слышны всхлипы сестры, в руках которой час назад перегрелась плазменная пушка. Тихие рыдания действуют на сержанта сильнее, чем непрекращающаяся пальба со стороны площади. Сейчас вокруг дома лежит множество тел, зловоние от которых ощущается внутри дома. Ирма стаскивает с головы каску и прислоняется к стене, опустив голову. Ей хочется спать, настолько сильно, что она с трудом держит в руках комби-огнемет и не обращает внимания на чужие выстрелы; пока нет никого на площади, это просто шум, с помощью которого ее хотят лишить сна.
Перед ее глазами маячит кошмарная козлиная морда. Демон Кхорна довольно скалится, глядя на сержанта своими желтыми глазами, лишенными зрачков. Ирма слабо дергается, вспоминая, как в ночи на площади возникали кровопускатели. Сутулые, рогатые фигуры, с огромными мечами, идущие по площади в полный рост. По ним стреляют из всего оружия, но нагие, местами покрытые густой шерстью, твари продолжают идти вперед. Их темно-красные тела, защищенные силами Варпа, остаются целыми, даже когда в мускулистый торс попадает пучок плазмы. Только на небольшой дистанции град болтов начинает кромсать тела демонов, но больше половины из восьмерки доходит до окопов у дома и жуткие крики разрубаемых сестер не заглушаются даже ревом кровопускателей. Их жгут тяжелым огнеметом, продолжают расстреливать из болтеров, забрасывают гранатами, все больше чудовищ падает и растворяются в облаке зловонного дыма, но оставшиеся даже не думают, чтобы искать спасения. Последний из демонов падает на землю у лестницы на второй этаж, прорубив мечом ступень в сантиметре от ноги Ирмы. За несколько минут от двадцати с небольшим сестер осталось одиннадцать.
-Уйди... - шепчет Ирма, складывая руки в аквилу.
Наваждение салютует ей страшным мечом и растворяется. Теперь она видит Жанну. Девушка сидит там же, где маячил кровопускатель, обхватив руками колени. На Жанне нет доспеха; черная майка оставляет открытыми руки с татуировкой на левом плече в виде буквы I, обрамленной четырьмя крыльями. Сестра битвы улыбается, удивляя Ирму: отчего можно улыбнуться на развалинах завода, где на зданиях не осталось живого места от стрельбы? Что-то с силой выдернуло ее из полудремы, не дав додуматься до ответа.
Звуки перестрелки на севере, там где был завод, сменились страшным орудийным гулом. Молниеносно вскочив на ноги, Ирма кинулась к лестнице, ведущей на чердак. Следом за ней, чиркнув своим разлапистым ранцем по стене, летела Мыш, отставая на несколько ступенек. Вдобавок к обычному восходу на востоке, на севере занималась новая заря. За пределами города грохотали несколько сотен орудий, от огня которых горизонт оделся в багрово-серую пелену. Через несколько минут, когда уши чуть привыкли к гулу, в многоголосом орудийном хоре четко стал различим страшный, пронзительный вой, отдаленно напоминавший звуки органа.
*****
День восьмой, вечер
-Спят они обе. Не буду я их будить, потом им расскажешь, что Жанна цела, - ответил комиссар тоном, не терпящим возражений. - Успеешь еще. Да знаю я, что они тебя на Хануте. Успокойся и командуй своей махиной.
Факлоу устроился поудобнее на скамье десантного отделения. Напротив него Ирма с Мышом, оказавшись в спокойной обстановке, спали, склонившись друг к другу. Обеих сестер, как только они оказались на скамейке, хватило только на то, чтобы поставить оружие на предохранитель. Комиссар только что утихомирил по воксу танкиста, собиравшегося немедленно радовать сестер известиями о судьбе их лучшей подруги, здраво рассудив, что лишать девушек сна сейчас не стоит, а известие может подождать их пробуждения.
Он поцокал языком, оглядев отсек. Записная книжка, которую носила одна из сестер, выпала из поврежденного раздатчика и упала на пол. Комиссар поднял книжку и аккуратно положил ее на скамейку рядом со спящими сестрами. Что-то под скамьей привлекло его внимание и он не побрезговал наклониться и достать выпавший из книжки листок, исписанный ровным почерком. Решив, что читать чужие личные записи как минимум неправильно, Факлоу разгладил листик и вложил его в книжку. На глаза ему успел попасться только конец текста: «Нас не надо жалеть, ведь и мы никого не жалели. Так всегда говорит Жанна».
Конец
