Познакомиться с героем фанфика можно по этим ссылкам.
[фанфик] День Гвардии
[фанфик] Инсигния
Продержаться
«Продержаться – лёжа на неровном бетоне пола, думает он – Продержаться»
«Всего сутки– под колкими ударами дождевых капель, на пути к Испытателям, думает он – Одни сутки»
«…И баста – думает он, когда ловкие руки сервиторов застёгивают ремни – Никто не выдержит больше, день и ночь и всё»
«Час… - думает он, когда холодная решётка Испытательного Стола приходит в движение, а свет лампы впивается в зрачки.
«СссекундоЧКУ!!! – кричит он, когда Испытатели проходятся по болевым точкам и медицинские машины вторят его крику тревожным писком.
День, час, секунду. Так проходят сутки. И наступают новые.
Боль вышибает весь воздух из лёгких, стискивает грудь, крик мечется под низкими потолками комнаты.
- Крепкий образец – он видит только невыносимо жаркое пятно света выжигающее глаза, но голос наводит на мысль, что этот Испытатель молод. И азартен. И он задаёт тут вопросы.
Пауза, так бывает, одновременно в этой Палате работают с двумя пленными. И видно, людей не хватает. Беркут торопливо, боясь упустить момент, вдыхает стерильный, сухой воздух. Скоро крик, его собственный крик, не будет давать вздохнуть вволю, и он будет задыхаться на этой решётке, хрипеть и выть, чувствуя как темнота застилает глаза, как в ритм колотящемуся сердцу гремят барабаны в мозгу – и всё равно не сдохнет. Испытатели не позволят.
- Не кричит – раздраженно отозвался другой Испытатель, с голосом похожим на хруст щёбёнки под гусеницами – Молчит как хаммис об лёд, прости меня Совершенный.
«Кричи – мысленно посоветовал пленному Беркут, - Кричи, они это любят. Кричи, или к тебе пошлют вторую бригаду Испытателей и повысят напряжение и сделают ещё что-то, после чего человека просто не остаётся. Кричи. А я потерплю, ничего не скажу – но только час. Час – думал Беркут – Час и баста, один час, всего час. Я не Император, я не обязан. Потерпеть час и всё. А там смерть»
Скрип металла, тихие шлепки стекающей с контактов жидкости, холодное прикосновение заставляющее скулить в ожидании боли. И разряд. И каждая секунда ожидания хуже самой боли.
- Звание, имя, часть, время и место предполагаемой высадки…
Рёв второго заключённого заставил Испытателя прерваться. Беркут закричал в ответ, громко, так громко и отчаянно как уже не думал что сможет. Воздух наполнился стрекотом и писком аппаратов отвечающих за физическое состояние испытуемых. Сердце сбоило. Загляни Испытатель сержанту в глаза сейчас – и он увидел бы то, чего так добивался, ужас.
- Как завизжали то! А, стоило поддать частоты, и как завизжали то, имперские скоты! – восхищенно загалдели на разные голоса Испытатели и помощники – Ишь!
Холод контактов, гул накапливающейся энергии….
- Разряд!
«Ссек…
- УНДОЧКУ!!!! ААААА!!! – Беркут даже не надеялся, что его изувеченное воплями горло всё ещё способно выдать что-то членораздельное, не хрип и не стон. Но оно смогло.
- Баста… - хрипел сержант, напрягая остатки сил, – Я не Император… Всё скажу…
Второй пленник что-то выкрикнул, оскорбление, или требование молчать, но ему похоже заткнули пасть, так быстро он затих.
Лампа погасла. Беркуту показалось, он ослеп, так же, как слеп каждый день к концу Испытания.
Нет, пронесло. Пятно света мешает видеть, но на периферии можно разобрать фигуры людей и силуэты стоек с реанимационной аппаратурой.
- Баста – зашептал гвардеец, язык не слушался, горло как промитеумом облили, но он говорил, и холод прикосновений пыточных инструментов уже несколько десятков секунд не терзал его. И воздух. Как же хорошо, просто вдохнуть, не запасая его впрок, не судорожно глотать кислород, в промежутках между воплями – Я не Император… Я гвардеец, бывший гвардеец, а теперь уже никто и ничто, хватит, прекратите.
Я всё скажу.
Решёта начала двигаться, принимая вертикально положение, остаточное раздражение глаз не позволяло видеть Испытательный Покой, но Беркут помнил его.
Память об этом месте отпечатывалась болью каждый день, память о решётках столов – здесь его пытали, память о серой, неровно уложеной, потрескавшейся керамической плите – по ней его волокли каждый день, память о высоких, узких окнах пробитых под потолком – их он видел перед каждым включением лампы.
-Каждый день… Я говорил себе, день, час, секунду. День, час, секунду. День, хамисс его, час мать его, секунду Императора его итить в душу!!! – взвыл сержант.
Щёлкнули фиксаторы, спицы удержавшие его веки отошли. Сержант плотно закрыл глаза, открыл, закрыл, часто заморгал. По щеке потекла слеза.
Испытатель и впрямь был молод. Нова в зрачках мешала видеть, но варп нас всех подери, насколько же он был молод! Тёмные волосы, белый апотекарский халат, ярко синие перчатки на руках и самодовольная ухмылка.
- Варп с вами, всё одно дела к концу идут. Я всё скажу вам всё. Но за всё, что выдам, попрошу награды две.
За спиной Испытателя затрещало. Теперь Беркут видел, видел как огромный, не человек, а человечище, гвардеец в ярости пытается разорвать путы, глаза заполнены бешенством, и даже через кляп, умело сунутый в глотку, проступает пена.
- Кричит – Беркут смог усмехнуться - поплатившись за это приступом кашля. Чёрные круги и знакомый шум предвещающие потерю сознания заполнили голову.
«Нет, только не сейчас!» - сержант стиснул зубы, отгоняя ночь.
- Условия? - Испытатель довольно разминал суставы пальцев, хруст действовал на слух сержанта как пальба над самыми ушами из стаббера. Но надо терпеть.
- Два условия - прошептал он – Свободу завтра, раз.
Беркут замолчал, собираясь с силами, темнота подступала всё ближе, писк машин усиливался, к нему было, рванули несколько помощников Испытателя, но тот остановил их жестом.
- И сделай так, чтобы тот, другой, не вышел отсюда никогда- сержант кивнул на бьющегося пленника.
- Боимся свидетелей? – улыба Испытателя, заполнила всю его физиономию, вытесняя остальные черты лица – Даю слово, мы не выпустим его, и завтра же…
- Нет! – Беркут сплюнул. К его удивлению, слюна была чистой. Он ожидал крови – Нет, не хочу ни завтра, ни сегодня вечером, ни через час. Я никому не верю, я никто теперь. Хочу всё видеть сам.
Глаза, насколько возможно, пришли в норму. Теперь он видел не просто силуэт охваченного гневом человека, он видел татуировки, серебро аугументики идущей по правой руке. Пленный больше не пытался вырваться, и молча ждал своего конца.
И дождался.
Не было ни расстрельной команды, ни сигнала, помощник Испытателя вытащил изящный, едва ли не дамский пистолет, и выстрелит прикованному к решётке человеку прямо в сердце. И второй раз – уже в голову.
Запахло гарью.
Беркут закрыл глаза. Вот и всё. Пришла моя секундочка. А так хотелось дотерпеть, выдержать, дождаться, вынести, вытерпеть, снести все испытания, и услышать как падёт этот проклятый город.
- Видно не судьба.
Испытатель недоумённо посмотрел на сержанта. Улыбка больше не разрасталась, она даже начала съёживаться.
- Место высадки? Время высадки? – Испытатель шагнул к пленнику, схватил за подбородок, жадно всматриваясь в глаза, как будто что-то выискивал там.
- Место, на? Время, на? – Беркут уставился на эту сволочь в белом халате, - Я простой сержант, обычного мотострелкового полка. Откуда мне к хаммису знать, когда и где, и кто? А вот он – сержант кивнул на остывающий труп - Он был лейтенантом десанта. Лейтенант Горман. Герой, етить его. Он знал.
Но мне удалось его заткнуть.
Беркут закрыл глаза.
This is the end
Крик, но не его. Сержант улыбнулся. На этот раз по настоящему. Щелчки фиксаторов, свет в глаза, холод контактов, гул напряжения.
Beautiful friend
Боль. Какой ещё не было.
This is the end
«Ничего, - думает он, уходя в темноту, - продержимся»
My only friend, the end.
