Название: Путь
Сеттинг: Wh40k
Жанр: боевик, тёмное фэнтази
Рейтинг: 18 + (эпизодическое изображение или описание жестокости, нецензурная брань, употребление алкогольных напитков, наркотических веществ)
Аннотация: на пороге смерти космический десантник вспоминает прошлое и размышляет о принятых решениях.
1
В центре пентаграммы устройства переноса – трое. Все в тактических доспехах дредноута, все – лучшие воины человечества. Они не сильно отличаются внешне, но внутри каждого особое, одно-единственное пламя на всю галактику.
Первый вооружён молотом, на наплечниках серебряные кресты. Внутри Ангела Смерти свеча, что пылает ровным светом. Огонь не дрожит, над ним не увивается дым. Свет постоянный, непреклонный, неугасающий.
Первый – олицетворение капитула: резкие черты, как у грубой заготовки ещё не усечённой скульптором.
Первый – глыба. Первый – вылитый Рогал Дорн. В его мыслях нет сомнений. Первый даже не размышляет в этот миг. Не потому что глуп и невежественен, нет. Он предельно сосредоточен.
Первый уже внизу. Пусть не телом, но душой там, где рвутся снаряды, раздаётся рёв мерзких чужаков, стонут раненые, а клинки рассекают воздух так быстро, что свист оглушает. Рокот цепных мечей – вот что наполняет голову первого. Сказать, что он жаждет как можно скорее оказаться в круговороте схватки, значит, ничего не сказать. Первый переполнен любовью, вожделением к войне. Он родился для того, чтобы сражаться и каждое мгновение жизни биться за руку и сердце госпожи, защищать её честь.
Первый – настоящий рыцарь. Образец для подражания.
Второй вооружён копьём. На его лице бледная маска, которая закрывает всё выше рта. Внутри этого Ангела буйный лесной пожар. Непроглядный дым, чудовищный треск, крики тех несчастных, которые оказались отрезаны от спасения и ждут обжигающих объятий в преисподней, и, конечно, пламя: всепожирающее, жадное, мятущееся. Второй связан с остальными узами крови, но не духом. Он опасно близок к ереси и отлично знает об этом. Пространство вокруг психического капюшона дрожит, как воздух у костра. Во тьме блестят не только алые имплантаты, которые заменяют второму глаза, но и молнии Варпа. В отличие от первого, он мыслит постоянно. Бывает так, что второй слишком увлекается задумками, которые тянутся на несколько десятилетий вперёд, но он не зря зовётся магистром капитула. Второй окружён советниками, которые вовремя одёргивают предводителя, талантливого и устрашающего близостью к запретному. Он размышляет над тем, чем займётся через несколько лет, когда одна игра подойдёт к концу, а несколько других только начнутся.
Второй – паук в паутине, терпеливый, расчётливый, но слишком подверженный страстям. Века не убили в нём обычного человека.
Третий вооружён алебардой, носит посмертный лик Его: Анатолийского Странника, Единственного Истинного Бога и Императора Человечества.
Третий – всеохватывающий совершенный свет, несмотря на траурное одеяние цвета темнейшей ночи. Он двулик. Третий согревает и устрашает, утешает и мучает, заботится и калечит, спасает и убивает. Третьего постоянно терзают страсти, но никто не знает об этом, кроме него самого.
Третий справляется с чувствами, читая про себя молитвы. Его разум – храм.
Я служу Тебе, Бог-Император Человечества.
Делай со мной, что пожелаешь,
Ибо вера моя безгранична!
На глазах третьего выступают слёзы. Он бесконечно любит своё дело. И оно вот-вот наступит. Третий ступит за кафедру и начнёт служение Господу. Каждое последующее мгновение, Слово Божье, каждый шаг, удар, выстрел, клич, рывок – всё это сплетётся в завораживающую проповедь, что заставит поверить даже самых упорных в своём заблуждении еретиков.
– Брат, мысли потише, пожалуйста, – второй улыбается, но жуткие рубцы оставляют мало дружелюбия на лице, – не хочу оглохнуть до начала сражения.
– Для тебя стараюсь, безбожник! – добрым смешком отвечает третий, но маска-череп преобразует её в зловещий рокот.
Однако оба – и магистр, и капеллан – знают друг друга достаточно долго, чтобы понять намерения.
Ангелы Смерти чувствуют лёгкую тошноту, слепнут и прозревают уже совсем в другом месте, за тысячи километров от нутра летучего храма, в окружении орды зеленокожих варваров.
Крепость орков полыхает. Пустотный щит отключают лазутчики, авиаудар превращает стены в развалины, а крупную технику в обломки. Посадочные капсулы разбрасывают зеленокожих, и воины в серых силовых доспехах начинают резню. Град болт-снарядов, цунами расплавляющего прометия, лавины ракет, молниеносные удары цепных мечей и топоров. Вождь орков сам бросается в контратаку, чтобы хоть как-то выправить положение, но на пути бронированного кулака как из воздуха воплощаются три лучших воителя капитула.
Первый начинает бой. Он забивает голову зеленого великана внутрь пародии на священные силовые доспехи Астартес. Второй поддерживает. Копьё, мерцающей едва заметной иглой, лучом света, находит слабые места в громоздкой, но надёжной защите орков. Третий не спешит.
Служба началась, спешка неуместна.
– Император, даруй мне Свой праведный гнев! – встроенные в доспехи динамики разносят слова по всему полю боя.
Ангелы Смерти подхватывают литанию. Зеленокожие вокруг рычат и со звериной яростью набрасываются на проводника ненавистной им силы.
– Дай мне стать бурей, что сокрушит врагов, оскверняющих Твой взор!
Капеллан сносит череп одному орку и проламывает шаром-противовесом грудь другому.
Капеллан не бьётся крозиусом и отдаёт предпочтение подарку магистра, алебарде, но менее смертоносным и праведным от этого не становится.
Третий – Гибель. Третий – Вера.
Терминаторы разбрасывают тяжёлую пехоту противника, а опустошители поддерживают боевых братьев огнём с расстояния.
Резня длится вот уже несколько минут, когда орда отходит. Что-то ломается внутри каждого чужака, который осмелился захватить и осквернить мир, дарованный человечеству Богом-Императором. Ангелы Смерти добивают последних, охваченных ужасом, врагов.
– Я не боюсь зла!
Капеллан протыкает орка, поднимает его в воздух под завывания сервоприводов и опускает обратно только уже головой вниз. Хруст позвонков и влажный треск расколотого черепа.
– Я не боюсь смерти! – третий вертится волчком, удерживая зеленокожих на расстоянии.
Он видит, что магистр слишком увлёкся сражением и не видит угрозы. Вождь чужаков понимает, что проиграл, и решает забрать предводителя Ангелов вместе с собой.
– Флориан!
Магистр слышит тревожный вскрик, но не замечает убийцу.
Капеллан вырывается вперёд. Свист лазерной пушки или ещё какого кустарного чудовища орков. Третий принимает огонь на себя.
– Потому что Сам... – Капеллан смотрит на грудь.
Там, где билось основное сердце, теперь прожжённая дыра размером с кулак.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох...
Капеллан падает на колени. Из последних сил переворачивается так, чтобы видеть небо, мерцающее миллионами алмазов, пока жизнь покидает искалеченное тело.
Тук-тук. Тук-тук. Тук...
...Император явится за мной.
2
Бретанцина-III – захолустный маленький мирок, жители которого даже не подозревали, что находятся на границах Сегментум Обскурус и неизведанного космоса. Немногие из них помнили, что когда-то предки бороздили просторы Вселенной, преодолели Море Душ и расселились по множеству созвездий, освещаемых Астрономиконом. Человеческая злоба и алчность, нападения чужаков, гражданская война, что похоронила надежды человечества на светлое будущее, низвели некогда продвинутый народ. Прошли тысячелетия, но жители Бретанцины не возвысились вновь, а только спустились по лестнице развития.
Однако история не о народе Бретанцины.
Она посвящена мальчику, рождённому на северном континенте, в заснеженном краю среди гор настолько высоких, что даже солнце не всегда перебиралось через хребты. Студёные реки пересекали редкие зелёные равнины, а фьорды глубоко врезались в тело материка. В ущельях время от времени встречались поселения из маленьких домиков, сложенных из камней. Там жили те, кому не посчастливилось родиться в богатых и плодородных землях. Они ютились в жалких лачугах во время снегопадов царицы-зимы и проливных дождей южных циклонов.
Этот край ожесточал. Он зол и несправедлив.
Особенно несправедлив к Элли. Тяжёлая работа, синяки от мерзавцев, что порой приезжали в гости к мормэру, дурацкое девичье имя, которое прилипло, как банный лист, отсутствие какой-либо любви и заботы. Мать умерла во время родов, отец через пять лет после. Он оставил сыну только воспоминание о том, как грязный пьяница спит на крыльце не в силах отворить дверь. Глава клана по старому обычаю взял сироту к себе, но оплачивать такую щедрость было очень дорого. Для Элли исчезли иные заботы, кроме служения. Мальчик слышал, что в южных землях существовало такое понятие, как "рабство". Оно означало то, что один человек подчинён другому, без права на слово, дело и даже себя.
"Вот вроде бы я – свободный человек, но вряд ли кто-то работает больше!" – думал Элли.
За день он занимался тысячью дел, и что-то обязательно шло не так, как надо. Его били. Однако с каждым годом, Элли отмечал, что некоторые взрослые уже не так уверенно поднимают на него руку. Мальчик рос, несмотря на скудное питание и постоянные нападки.
Все изменилось в один мрачный осенний день. Небо собиралось с силами, чтобы вновь пролить на землю столько воды, чтобы та захлебнулась. Дороги уже почти подсохли с последней попытки такого жестокого убийства, но даже по меркам северян погоду нельзя было назвать хорошей. В воздухе пахло бедой: дымом пожарищ и мертвечиной.
С утра Элли чистил хорушни, так как мормэр должен был появиться уже к обеду. Он занимался грязной работой в одиночку, поэтому даже не мог отлучиться, чтобы перекусить. Боль в животе скручивала, но Элли собирал волю в кулак, отказывая себе в желании попросить краюху хлеба и немного воды. Всё должно сверкать к приезду предводителя клана, и мальчик хорошо знал по иссечённой спине, что последует за невыполненным поручением.
Грязный, вонючий и уставший Элли даже отдышаться не успел, когда новые заботы посыпались как снег на голову.
"Помоги там, подсоби здесь", – самые добрые слова, которые слышал мальчик. – "Чего возишься, ублюдок?! Быстрее, пёс!" – такое Элли говорили чаще.
Жизнь в клане Грус, земля которого почти не рождала ничего съестного, с редкими пастбищами для выгула скота и ещё более редкими речками, полными рыбы, тяжела, а поэтому здешние люди выживали, как могли. Их лица редко посещали улыбки, и предназначались они далеко не Элли.
Вот и в тот миг, когда мальчик вышел встретить мормэра, который вместе с сыновьями возвращался после встречи с главами других кланов, Элли нарвался на злобный взгляд и пощечину.
– Куда руку тянешь, чумазый?! – мормэр Дункан Грус разве что искрами не стрелял из глаз.
Растрёпанные чёрные разбойничьи волосы и перекошенное злобой лицо не обещали Элли ничего хорошего.
– Это благородное животное!
Элли не отвечал, постарался как сквозь землю провалиться, но тут же получил ещё один удар, на этот раз подзатыльник.
– Куда?! А кто будет другими хорунтами заниматься?! – прикрикнул Дункан.
Сыновья мормэра соскочили с шестиногих ящеров и передали поводья Элли. Старший, Аймил, с презрительной, наглой улыбкой, младший, Кайлен, по прозвищу "Немой", с простой, почти дружеской. Мормэр первым вошёл в хлев, Элли следом. Ящеры вовсю сопротивлялись воле юноши. Хорунты вообще плохо переносили общество людей, отличных от хозяев, поэтому когти на лапах стачивали, а на вытянутые головы надевали намордники. Элли с трудом затащил мечущихся ящеров внутрь хорушни, пропустил наружу мормэра, стараясь держаться подальше от горячей руки, а потом развёл зверей по клеткам. Разлил воду по поилкам, закинул ящерам немного еды, а потом со всей осторожностью стал снимать намордники. Хорунты шипели и клацали зубастыми пастями. Красный Кайлена предпочитал рыбу. Пища махом исчезла в тёмном нутре хорунта, словно её и не было. Зелёный Аймила лениво пережевывал сено, растягивая удовольствие.
"Я бы тоже сейчас что-нибудь поел..."
Зелёный – самый непредсказуемый ящер. Мог напасть в любой миг, несмотря на внешнее спокойствие. Пару лет назад именно он сожрал предыдущего хорунтовода.
Чёрный – последний зверь клана. Он принадлежал Дункану. Чёрный перенял слишком многое у хозяина, и, в основном, плохое. Злобный и бешеный хорунт точил зубы о прутья клетки.
– Я тоже мечтаю вырваться, – сказал Элли.
Он наполнил и подвинул внутрь клетки кормушку.
Ящер вдруг перестал грызть железо. Он даже не посмотрел на угощение, а только моргнул третьим веком, надул щёки и кивнул.
Элли, взбудораженный неожиданным ответом, вышел на улицу и снова попал под раздачу.
– Ты где был, недоумок?! – прогремел грузный и седой Бернарт, воевода клана. – Кузнецу привезли железо. Разгрузи повозку!
Элли вздохнул и уставился на землю у ног.
– Он не ел ещё.
Мальчик услышал голос Эдме, поварихи в доме главы клана, тучной и крепкой женщины.
"Наверное, устала меня ждать", – подумал он.
– Вот и хорошо! – рявкнул Бернарт. – Значит, быстрее всё сделает!
– Нет, не отпущу! – Эдме, подтягивая руками подол, чтобы не замарать, встала между мальчиком и воеводой.
– Ты что себе позволяешь, женщина?!
– Позволяю себе тебя кормить, старый кабель! С нужника не слезешь, будь моя воля!
– Так, значит! Ух! Я тебя высеку! – усмехнулся Бернарт и даже побагровел.
– Давай-давай, без хлыста-то у тебя и не встанет, наверное! – расхохоталась дородная повариха.
– Ты у меня покричишь сегодня, чертовка!
– Ловлю на слове, разбойник!
Повариха схватила Элли за руку и повела за собой. Мальчик попал в царство вкусной еды, где даже запахи словно бы обрели вес. Среди развешанных копчёных кусков мяса, сушеной рыбы, свежих овощей, кореньев, которые плескались в котелках, Элли едва сдерживался, чтобы не наброситься на еду. Эдме поглядела на помощниц и хлопнула в ладоши.
– Так, подруги, мне нужно пошептаться с грязнулей. Так что, прогуляйтесь, воздухом подышите.
Повариха дождалась, пока девушки вышли, протянула мальчику чёрствую горбушку и поставила рядом кувшин с колодезной водой. Элли не заметил, как расправился с угощениями. Даже хлеб, что больше напоминал камень, исчез будто его и не было.
– Спасибо, тетя Эдме!
Элли поклонился спасительнице и уже собирался отправиться на следующее задание, когда повариха положила тяжёлую, мягкую руку ему на плечо.
– Жаль мне тебя, Эллисон. Здоровый парень, работящий, смышлёный. Отмыть только, приодеть. Ни дать, ни взять – сын мормэра!
Эдме помолчала немного, собираясь с мыслями.
– Послушай меня, Эллисон. Тебя ждёт жуткая жизнь, если всё и дальше пойдёт своим чередом. Я, конечно, баба глупая, но семи пядей во лбу не нужно, чтобы понять – что-то надо делать.
Элли задрожал. Эдме озвучила всё, что он и сам прекрасно понимал.
– Мормэр ездил на встречу с другими кланами. Это ты, наверняка, и без меня знаешь, – Эдме помешала отвар в самом большом котле, взяла пробу, а потом забросила внутрь кусок мяса и крупную луковицу. – Зато я только что услыхала ещё одну важную весть. – Повариха улыбнулась и подмигнула мальчику. – Между нами, девочками, вот какой секрет: Дункан хочет войны с имперцами. Они нарушили границы, и мормэр не спустит им это с рук.
Эдме упёрла руки в бока.
– Записывайся в дружину, Эллисон. Мормэр вернулся в отвратительном настроении. Видать, не договорился с остальными, значитса, обрадуется любому добровольцу. Попробуй! Отец твой – лихой был рубака, да и матушка – рыжая ведьма – кому угодно могла яйца отрезать, – Эдме с трудом подавила смешок. – С такой кровью нельзя всю жизнь в дерьме копаться!
Повариха похлопала Элли по щеке.
– Ты ведь не забыл клич клана?
Элли хотел крикнуть, но голос предательски дрогнул и превратился в шёпот.
– Не слышу.
– Будь стойким! – на этот раз от крика мальчик ощутил мороз по коже.
Древние слова подействовали как заклинание. Голова кружилась, кровь стучала в виски, но мальчик почувствовал себя лучше.
Эдме потрепала волосы юноше, а потом провела пальцем у него за ухом.
– Остался последний ингредиент. Он делает людей добрее... и гораздо сговорчивей, – повариха хохотнула, а потом опустила палец в котелок.
3
Обычно, после дня, наполненного трудами, Элли валился спать без задних ног, однако этой ночью мальчик не мог сомкнуть глаз.
"Ты же не воин! Даже меч в руки никогда не брал! Погибнешь в первом же бою!", – Элли нахмурился. – "Ну и ладно!"
Мальчик повернулся на другой бок. Он так часто ворочался, что уже разбросал солому во все стороны.
"А что если тебя покалечат? Только на минуту представь себя без руки или ноги!" – мысли отвлекали от сна сильнее вездесущих клопов.
"Поднимайся! Будь что будет!" – Элли вскочил, вышел из сарая и почти бегом отправился к дому мормэра, чтобы встретить того на пороге.
В предрассветной темноте мальчик едва не столкнулся с Дунканом, но тот и не заметил Элли. Мысли мормэра сосредоточились на вещах более приземлённых. Дункан скривился, вывернулся в нелепой позе и как горный баран ускакал на задний двор. Элли не стал окликать мормэра, чтобы никого не разбудить, и пошёл по следу. Дункан влетел во тьму деревянного туалета так, что даже дверь за собой закрывать не стал. Раздались естественные, но неприятные звуки и полный радости вздох облегчения. Элли ждал, переминаясь с ноги на ногу.
– Кто здесь?! Покажись! – если судить по голосу, мормэр измучился.
Дункан Грус, по прозвищу "Свирепый", звучал даже несколько жалобно.
– Эллисон... – юноша выругался про себя, он звучал не лучше.
– Что нужно, парень? Не до тебя, чёрт побери! – из тьмы над выгребной ямой раздался ещё один сдавленный стон. – Ух и отвык же я от стряпни Эдме! От этого путешествия сплошные расстройства!
– Хочу служить в дружине!
Наступило молчание, и даже несварение мормэра временно прекратилось. Потом раздался громкий смех – Дункан не боялся никого разбудить.
– Скажешь тоже! Ты же драться не умеешь! На кой чёрт мне такой вояка?! Ни ножа, ни дубинки, только вши и грязь!
Элли не шелохнулся, сжал кулаки и сцепил челюсти.
– Оставь воинам дело воинов, мальчик.
– Если не примете меня, я... Я...
– “Я”, что?!
– Убью вас! – Элли похолодел.
"Язык мой – враг мой", – мальчик покорно ждал взрывного ответа, но расслышал только громкие ветра и очередной стон.
– Жизнь не мила что ли? – мормэр взвыл от напряжения. – Конечно... Не мила. Проклятье! – Дункан даже усмехнулся с горечью. – Знаешь, я сейчас себя хреново чувствую. Наверное так, как ты себя каждый сраный день.
Мормэр замолчал. Элли не уходил. Пытался рассмотреть и расслышать во тьме хотя бы один намёк на положительный ответ.
– Ладно! Я подумаю. Теперь проваливай.
Элли на негнущихся ногах пошёл обратно в сарай и заснул мёртвым сном, чтобы урвать хотя бы час покоя перед очередным днём.
4
Следующая неделя прошла в пекле кузницы. Мастер не справлялся с заказом мормэра, несмотря на помощь двух помощников и собственных сыновей, поэтому к работе привлекли даже Элли. Мальчик раздувал меха, переворачивал заготовки, чтобы кузнец мог самозабвенно размахивать молотом, точил клинки, а однажды ему самому позволили ковать.
Деревня Вайтнайф-Хилл тем временем становилась оживлённее. Клан Грус готовился к войне, и все мужчины вместе со старшими сыновьями откликнулись на призыв Дункана Свирепого. Воины десятками стекались со всех окрестностей каждый день.
Кузнецы сделали оружие и переключились на самую сложную часть заказа. Мормэр велел изготовить доспехи для себя, Аймила и Кайнела. Тогда Элли познакомился ещё и с основами кожевенного ремесла. С утра до ночи варил шкуру трёхрогого торена, чтобы потом выскоблить и натереть её смесью мозга, яичного желтка и жеваной печени. Полученная кожа, свернутая в рулоны, после нескольких дней оставалась такой же прочной, но ко всему ещё и гибкой.
Настал день выступить на тропу войны. Мормэр с сыновьями на ездовых хорунтах с оружием, которым пользовались далёкие предки, в новых доспехах из кожи и стали, возглавили колонну почти из трёх сотен горцев, закалённых постоянными междоусобными войнами.
Страткладская Империя заковывала солдат в железо с ног до головы и хорошо учила их, но вот воспитать в сытых жителях побережья боевой дух, что граничил с раскалённой неистовостью горна, не могла. Когда-то цивилизация уже победила диких северян, но прошло уже больше десяти лет. Кланы не прекращали сражаться, а вот новобранцы Империи если и обнажали клинки, то только для салюта в честь монарха или на рыцарских турнирах.
Сердце Элли чуть ли не вырывалось из груди. Он поправил заплечный мешок со скудными пожитками и пристроился позади. Горец в грязном килте, с копной спутанных рыжих волос почуял смрад, что перебивал даже его далеко не цветочный запах, и повернулся.
– Ты куда это собрался, вояка?! Дома ничего не забыл? – замотанный в лохмотья Элли без оружия и в дырявых сапогах смотрелся более чем жалко.
– Нет.
– Оружие где? – мужчина положил руку на окованную железом дубинку.
В ответ Элли вскинул кулаки, перемотанные тряпками. Руки ещё подрагивали после работы с молотом и болели от ожогов.
– Ха! И кого ты этими культями бить собираешься? Всадники-то в кольчугах рассекают!
– Увидишь, – мальчик одарил горца злым взглядом исподлобья.
Мужчина сплюнул и пошёл дальше.
– Уже бродяг в дружину принимают. Фу, bлять, – выругался горец, но Элли и бровью не повёл.
Мальчик шёл на войну, чтобы прекратить прошлую жизнь. Шёл на смерть и увечья.
5
– Значит так, – Дункан указал на горную тропу, едва ли достаточно широкую, чтобы проехала пара всадников. – Элли, Малькольм, Йен, Гарри, ноги в руки, схватили камни и перегородили путь! Остальные, карабкайтесь выше и ждите, пока имперцы не подойдут ближе. Я с парнями поеду дальше, оставлю хорунтов, потом вернусь и встречу разведчиков. Бернарт, задумку понял?
Воевода только кивнул и первым полез на гору.
– С Вонючкой работать не буду! – выкрикнул один из горцев.
С Элли не хотели иметь дело, поэтому за время похода он толком и не познакомился ни с кем. На отдыхе довольствовался краем лагеря, свежими ветрами и бесконечными далями чёрных земель с заснеженными пиками и редкими зелёными долинами. Несмотря на холодное отношение горцев, мальчик радовался походу, как никогда в жизни. В мире оказалось что-то ещё кроме работы в хлеву. Безбрежные просторы дикой природы и воздух свободы Шкошландии пьянили.
– Ты, cyка, овец ебать будешь, если я прикажу, Малькольм! – рявкнул Дункан. – Понятно?
Недовольный горец вперил взгляд в Свирепого, но проиграл немое противостояние. Мормэр стал предводителем не только по родству, и никогда не тянул с тем, чтобы убедить в этом других членов клана.
Горец опустил взгляд и первым принялся перетаскивать камни на дорогу. Элли тоже подключился, пока остальные воины, ругаясь, поднимались выше по почти отвесной скале.
– Так, работяги, – мормэр протянул "каменщикам" непонятные свёртки. – Одевайтесь в это дерьмо. Хотя, – усмехнулся Дункан, – для тебя, Элли, это настоящее платье, хоть сейчас на танцы, ха-ха!
Мальчик принял дар, не ответил на колкость и развернул свёрток. Там находились новые рубаха и килт, вот только красных и голубых цветов, а не тёмно-синих и зелёных.
– Синклеры?! – удивился горец по имени Йен.
– Раз уж эти слабаки и тряпки не хотят воевать сами, то теперь мы за них, – с хищной улыбкой объяснил Дункан. – И запомните, теперь ваш клич: "Положись на Бога-Императора!"
Элли тут же надел новую одежду, наверное первую в жизни после смерти родителей, на которой отсутствовали заплаты. Остальные горцы несколько помедлили, чем вызвали зубной скрежет и взор налитых кровью глаз мормэра.
– Берите пример с Вонючки! Ишь ты, даже на человека смахивать стал! – Дункан усмехнулся и кивнул сыновьям, чтобы те тоже переоделись.
После наездники скрылись за уступом, чтобы вернуться пешим ходом. Элли с соклановцами уже перегородили часть дороги к тому времени.
– Молодцы, горцы! Вы из какого клана такие работящие?! – окликнул трудящихся Дункан.
Все ответили "Синклер", кроме одного, кто молчал всю дорогу до этого. За невнимательность горец был награжден небольшим камнем в лоб.
– Вот ведь, полудурок! Смотрите, не просрите трюк! – прогромыхал Дункан, пнул повалившегося бедолагу и отправился встречать конный разъезд имперцев.
Солнце перевалило за хребет, когда дорогу, что опоясывала гору изящной и смертельно опасной змеёй, перегородила настоящая крепостная стена почти в два человеческих роста. Не всякий пеший путешественник её преодолеет, не говоря уже о кавалеристах Страткладской Империи. Именно в этот миг, к "каменщикам", которые даже не успели перевести дух, выбежали Дункан, Аймил и Кайлен.
– Идут! Идут! – Дункан вытянул клеймор из перевязи на спине. – Положись на Бога-Императора! – провыл мормэр так громко, что ветер подхватил и разнёс слова по всему ущелью.
– Мормэр, – Гарри побледнел. – Нам же здесь крышка! Не успеем забраться!
– И не собирался. Мы – приманка!
– Нас убьют! – горец заметался, схватил за грудки Малькольма, но тот оттолкнул труса.
– Не боись! – улыбка Дункана сложилась в волчий оскал. – Прорвёмся!
– Помогите перебраться! – Гарри попытался спастись, но стена лишь осыпалась.
Горец кинулся вниз по склону. Не отвесный и не крутой, но всё равно достаточно опасный, что и доказал беглец. Гарри споткнулся и валуном укатился прямо к стволам могучих деревьев, что росли внизу. На ноги он не поднялся и даже не стонал от того, что пересчитал по пути все неровности.
– Такова судьба трусов, – сплюнул вслед мормэр. – А вот и наши "друзья".
По дороге во весь опор бежали хорунты, утыканные стрелами, но эти ящеры будто и не обращали на раны внимания. В узких прорезях шлемов наездников Элли не увидел ничего, кроме неизбежной гибели.
"Вот этот миг..."
Мальчик вышел вперёд и поднял кулаки. Внезапно он ощутил, что на плечо легла рука. Младший сын Дункана, Кайлен, протянул Элли кинжал, с рубином в "яблоке". Вот только взять оружие не вышло.
– Это дирк твоего деда! Сдурел что ли?! – проорал Дункан, и Кайлен, нехотя, убрал оружие.
Всадники вскинули мечи, приготовились смять горцев о стену, когда Дункан и Аймил метнули короткие копья навстречу. Удары настолько мощные, что один наездник вылетел из седла, а другой упал на худощавую спину хорунта, пронзённый как насекомое булавкой.
– Положись на Бога-Императора!
Дункан размахнулся клеймором и обезглавил ящерицу с убитым наездником.
Второй зверь раздавил Малькольма и схватил Йена. Горец вопил, но недолго. Хорунт, словно исполинский капкан, хлопнул челюстями и откусил бедняге голову. Элли подскочил сбоку и ударил, целясь в глаза, но чуть не сломал руку о железные шоры. Хорунт мотнул головой и опрокинул мальчика. Однако Кайлен воспользовался мгновением и рубанул палашом по горлу ящера. Хорунт прижал мальчишку к стене, забрызгал кровью. Кайлен закричал в ужасе, но ящер дёргался уже в предсмертных судорогах. Когда хорунт окончательно затих, сын мормэра принялся рубить плоть, чтобы выбраться на волю.
Элли только поднялся, когда к схватке присоединились всадники, которые соскочили с ездовых животных, чтобы не создать давку.
Дункан раскручивал клеймор и рычал чуть ли не громче хорунтов. Сразу двое имперцев потеряли головы от зверских ударов. Элли отскочил на самый край дороги, чтобы не встретиться с клинком мормэра, и схватился с первым человеком в своей жизни, кто желал ему смерти.
Имперец, в ярко-красной накидке с изображением знака своей страны – крылатого коня – под которой угадывалась кольчуга, вспорол воздух у самого носа мальчика. Элли едва уклонился от следующего удара, что высек искры при столкновении с каменной стеной. Ещё один выпад, и ещё.
– А-а-а! – Элли кинулся на имперца и стал колотить тому по груди.
Враг рассмеялся было от тщетной попытки ребёнка, но оступился, не нашёл опоры и полетел вниз по склону, потянув и мальчика за собой.
Боль накатывала с каждым новым оборотом, и мир превратился в безумную чехарду образов перед глазами, словно в далёком прошлом, когда над ним пошутили пьяницы из Вайтнайф-Хилла. Тогда Элли затолкали в бочку и гнали вокруг поселения, пока не заскучали.
Острые камни, ошмётки чёрной земли, красная одежда имперца, редкие кустарники, синее небо – всё смешалось перед взором мальчика в одно бурое пятно, и спустя миг, он потерял сознание.
6
Элли с трудом разлепил правый глаз. Левый ничего не видел. Элли похолодел, а потом принялся тереть рану. Он заплакал от отчаяния.
"Покалечили! Так и знал!"
Однако мальчик с облегчением вздохнул, когда понял, что это кровь из рассечённого лба залила лицо, а потом превратилась в бурую корку и склеила ресницы. Элли поднялся, покачиваясь. Всё тело болело, но после короткого осмотра и ощупывания, мальчик не нашёл переломов, разве что один сплошной синяк.
Противнику повезло меньше. Голова имперца вывернулась так, что было ясно, что он покойник. Блеск золота в лучах заходящего за горизонт солнца привлёк внимание мальчика. Элли наклонился и снял с шеи имперца аквилу. Двуглавый орёл согревал ладонь, хотя труп уже остыл. Мальчик и раньше молил Императора о заступничестве, но никогда не слышал ответа. Теперь маленькое чудо поразило Элли до глубины души. Он тут же повесил дорогой трофей на шею. Потом несколько поколебался, но всё-таки подобрал ещё и меч. Недостающие части мозаики нашлись, и мальчик почувствовал такую уверенность, о которой и не знал раньше. На миг он вообразил себя святым Ангелом Смерти, полубогом, который сражается в Небесном Воинстве Бога-Императора. Тепло могущества звездой вспыхнуло в груди, где покачивалась аквила и горным ручьём разбежалась по жилам. Меч стал опорой веры.
"Теперь я знаю, где моё место!" – мальчик так любовался трофеем, что не заметил, как поблизости появился рыжий горец с окованной сталью дубиной.
Бой закончился, и соклановцы бродили по полю, осматривая трупы.
– Эй, Вонючка, положь на место!
Горец нависал над мальчиком и угрожающе похлопывал ладонью по увесистому навершию дубины. Ещё пару дней назад Элли бы раздумывал, что делать, но теперь всё изменилось. Мальчик обхватил рукоять меча-бастарда двумя руками и направил в грудь горца.
– Ха-ха! Ну и что ты собираешься делать?! Сосунок! Не стой на моём пути!
Горец пошёл вперёд, прямо на лезвие.
Элли заорал и вскинул клинок, но не учёл, что меч такой тяжёлый. Мальчик опоздал на мгновение и получил кулаком по носу. Выронил оружие, упал после пинка в живот, а потом растянулся на земле, когда горец добавил ещё сокрушительный удар по спине. Элли чуть не захлебнулся кровью. Он едва дышал, когда горец сорвал с него аквилу. Потом мародёр стал снимать с мёртвого тела имперца одежду и кольчугу. Меч и дубинку он показательно положил рядом, ожидая, что мальчик всё-таки решится на глупость.
В обидчике сплелись образы всех подонков, которых мальчик успел повстречать за короткую жизнь: Дункана, Аймила, Бернарта.
Горец рассчитывал, что мальчишка попробует поквитаться и вовремя схватился за меч, вот только Элли и не собирался бросаться к оружию. Он кинулся горцу на спину и вонзил зубы в шею. Рванул на себя и услышал, как заверещал мародёр.
Элли выплюнул кусок плоти и ещё раз укусил мерзавца. Горец попытался стянуть с себя мальчишку, бросил меч и тащил его за руки из последних сил, но Элли впился как клещ. Обидчик упал на спину, но мальчик не сдавался и рвал мясо, пока горец, наконец, не затих.
Элли выбрался из-под мертвеца и вернул себе то, что причиталось. Присмотрелся и забросил за спину ещё и сумку убитого горца. Окровавленный и избитый мальчик стал подниматься по склону, где Дункан собрал воинов и что-то им страстно рассказывал. Элли поспел уже к концу речи и выхватил только слова о партизанской войне и славе Шкошландии. Появление мальчика, который теперь походил на демона из страшных сказок, заставило замолчать даже Свирепого.
– Вонючка, это ты что ли?! – Дункан был более, чем удивлён. – Жив, значит. Поразительно!
– С почином! Как теперь тебя называть, горец? – окликнул Бернарт.
Воевода, судя по раздавленным трупам врагов, устроил настоящий каменный град с вершины, пока мормэр с сыновьями защищались у стены.
– Эллисон Грус!
7
Годы шли. Страткладская Империя ответила на уничтожение отряда кавалерии запредельной жестокостью и вырезала клан Синклер, на который указали выжившие. Горы ходуном заходили от накопленной ненависти к богатым соседям и старым врагам. Дункан Свирепый умело подогревал её вовремя брошенными слухами. Сначала небольшие группы, отдельные кланы и временные союзы клевали захватчиков. Однако аппетит приходит во время еды, и вскоре вслед за обескровленной армией имперцев на побережье спустились несколько воинств в каждом из которых насчитывалось до нескольких тысяч горцев, опьянённых кровью и жаждой наживы. Империя окончательно потеряла любые преимущества, сметённая многократным численным превосходством диких, но отчаянных людей.
Всё это время аквила на груди хранила Эллисона от погибели. Эллисон даже подумать не мог, что умрёт до того, как преклонит колени у трона Владыки Человечества. Прежние заботы и волнения перестали существовать. Даже люди вокруг превратились лишь в средство достижения цели.
"Никто не хочет, чтобы я добился своего, так зачем мне считаться с ними?!" – шаг за шагом Эллисон прорывался к вершине, сквозь недружелюбие, злобу, а позже зависть.
Из грязного работяги горец стал сначала лучником, потом заслужил право держать копьё в шилтроне, а позже мог выступать уже воином-поединщиком. Под звуки волынок на привалах и звон стали в боях мальчик превратился в крепкого юношу, которого не все мужчины могли одолеть. Да даже смотреть без опаски в пронзительные изумрудные глаза на изрубленном лице отваживались разве что мормэры. О неистовстве Эллисона стали слагать легенды.
Именно одну из них и рассказывали сейчас в Вайтнайф-Хилле.
– ...зажали, значит, наш шилтрон в тиски!
Вокруг вертела с ягнёнком собрались почти все жители деревушки. Они слушали Бернарта, старого вояку, изувеченного на последней войне.
– Мне руку отсекли. Дункана стрелами утыкали. Подкрепление отбросили. Кавалерию в полю вывели. На конях! – ветеран крутил рукоять и переворачивал лакомую тушку, что сочилась соком, шипящим на раскалённых углях.
– А что такое “кони”?! – спросила одна из помощниц Эдме.
Повариха тем временем обнимала Бернарта за плечи. Теперь она уже никуда не отпускала своего героя и радовалась возвращению, несмотря на увечье горца.
– Хм, ну кони – это… Трон Златой! Это, короче, такие твари с герба имперцев, только без крыльев. Их сюда наши предки со звёзд привезли. Этих зверюг мало осталось, а вот у Империи целая сотня есть... была! Они поменьше хорунтов и не такие злобные, но быстрые как ветер. Если клин тяжёлой кавалерии разгонится, то хоть стой, хоть падай, снесут. А ещё кони красивые. Жалко было резать... так, о чём это я?
– В тиски вас зажали, дорогой, – Эдме покрутила седой ус Бернарта.
– Точно. Так вот, когда на нас поскакал этот живой таран, малыш Элли сплюнул в сердцах и побежал навстречу. Представляете! Я тогда в полубреду уже был, но видел, как Эллисон смахнул ихнего короля с коня, как пушинку, а потом его алебарда поднималась и опускалась, поднималась и опускалась! Порубил он тогда всю эту сотню. В одиночку!
– Вот значит как! Не зря я Элли надоумила! – Эдме обвела собравшихся взглядом. – Так вот! Если бы не я, не видать бы кланам победы под стенами Гаэллики! Пусть теперь хоть один пьяный хмырь меня тупой бабищей обзовёт! – повариха ткнула пальцами в бок Бернарту. – Тебя это тоже касается!
Бывший воевода ёкнул от неожиданности, чем вызвал лёгкий смешок людей. Не смеялся только высокий странник в сером плаще с капюшоном, что всего несколько минут как въехал в деревню.
Гость клана – мужчина с косой саженью в плечах – завёл хорунта, который нёс целый арсенал самого разнообразного оружия, в хлев, а потом присоединился к толпе, чтобы послушать вояку. Он не смеялся и не скучал по событиям, что стали песнями и сагами народов Шкошландии.
Слишком свежа ещё была память о той бойне. Как всё было на самом деле.
8
Кланы наступали по зелёному морю, безбрежному и насыщенному. Куда ни глянь – всюду прекрасные луга для пастбищ, мощёные дороги, поля со злаками, которые хоть и не налились ещё до конца, но уже обещали великолепный урожай осенью. Было бы кому собирать.
"Любой, кто вырос в горах, не сможет уйти из этих краёв", – так думал Эллисон перед началом сражения за Гаэллику, столицу Страткладской Империи.
Уже через несколько минут юноше было уже не до размышлений, а к тому мигу, как барабанная дробь от слитного лошадиного топота стала отдаваться по всему телу, Эллисон уже порядочно устал. Засада, в которой погиб мормэр, и последующее наступление на холмы измотали шилтрон. Тяжёлая кавалерия имперцев собиралась покончить с самым опасным и влиятельным кланом среди всех северян.
"Если учесть, что остальные подразделения попали в положение куда хуже, а некоторые просто-напросто бежали, то осада Гаэллики провалена", – так, например, посчитали союзники – люди Гэвина Монро – и слаженно отступили, из-за чего Эллисон и его соклановцы попали в окружение и были обречены.
Однако зеленоглазый горец считал иначе.
"Нет, я не проигрывал раньше, не проиграю и сейчас! Давайте, сволочи, попробуйте меня убить!"
Некоторые братья по оружию Эллисона перед боем ели особые грибы, для того, чтобы не чувствовать страха, но юноша обходился и без хитростей. Его цель путеводной звездой висела за плечами врагов, и не существовало препятствий, которые остановили бы Эллисона на пути.
– Ну, что встали, cyки! – выругался юноша. – Это вам не новые ворота, бараны! Там нет ничего, кроме мяса и костей! Вперёд!
– Не сходи с ума! – Кайлен по прозвищу "Немой" почти не говорил, но смерть отца разрушила барьер, что окружал его голос. – Нужно сомкнуть ряды и выставить копья!
– У них пики длиннее! Снесут враз! Нужно разделиться и попытаться связать кавалерию!
– Нет, Эллисон! Отставить!
– Иди к чёрту! Сам всех перебью!
Эллисон убрал меч в ножны и поднял с земли алебарду, которую выронил погибший соратник. Несколько неуверенно он двинулся навстречу громыхающей коннице, но каждый шаг давался всё легче. Юноша побежал на врага. Кавалеристы поверить не могли, но безумный горец ничуть не страшился их сокрушительного удара. Они и не догадывались, что дело не в помутнении, а, наоборот, в просветлении.
Эллисон считал, что его избрал сам Император.
– Будь стойким! – проорал юноша.
Как по чудесному заклинанию песчинки стали медленнее падать из одной части колбы в другую, словно наслаждаясь мигом торжества человеческой целеустремлённости.
Ржут кони, лязгают пластинчатые доспехи, позади клич подхватывают горцы, взбудораженные отчаянной и бесстрашной выходкой. Шаг в сторону. Пика дюйм за дюймом проносится рядом с лицом Эллисона, раскаляет воздух так, словно к коже поднесли факел. Юноша забивает древко алебарды в землю и упирается ногой. Лезвие не рассекает полный латный доспех венценосца во главе клина, но выбивает того из седла.
Время отдышалось и пошло дальше привычным темпом, а для Эллисона всё переплелось в одно невероятное слитное движение. Юноша выхватил меч, припал на колени и перерубил ноги лошади другого наездника. Поднялся, отскочил в сторону и вонзил клинок в подмышку кавалериста с занесённым для удара топором. Эллисон никогда в жизни не был так сосредоточен, как во время пляски между стадом стальных кентавров. Юноша бросился к затоптанному трупу короля и приподнял его, чтобы защититься от налётов смертоносной бури, что ощетинилась остриями пик и лезвиями мечей. Эллисон отпустил мертвеца, когда понял, что задумка выгорела, и клин имперцев увяз в шилтроне клана. Один за другим воины, что растоптали уже два похожих подразделения, встретили неожиданное сопротивление. Имперцы спешились и отпустили коней, чем создали ещё больше неразберихи на поле боя.
– Отомстим! – кричали рыцари.
Они размахивали мечами и рубили горцев, кое-как вооружённых и защищённых, но собратьев Эллисона будто зачаровали, и они сражались, несмотря на смертельные раны.
Юноша налетел на врагов сзади и принялся колотить их по броне, хотя лезвие не прорезало прочную защиту. Эллисон повалил одного имперца и опускал шар-противовес на забрало, пока не выгнул его внутрь, а жертва не перестала корчиться в агонии.
Следующий противник всё никак не мог попасть молотом по горцу, что перекатывался по земле. Рыцарь получил оглушительный удар мечом по шлему от Эллисона, но, как ни в чём не бывало, повернулся навстречу. Юноша попробовал проткнуть доспехи колющим ударом, но рыцарь вовремя уклонился. Он принялся самозабвенно вертеть молотом, так что уже Эллисону пришлось отскакивать и вертеться юлой, благо в кожаных доспехах делать это не в пример легче. Юноша ещё несколько раз попробовал уколоть рыцаря, но лезвие только проскальзывало, оставляя неглубокие зарубки. Эллисон перевернул и перехватил меч за незаточенную пяту. Хладнокровно ждал возможности вонзить гарду прямо в щель на шлеме противника, когда тот выронил молот и выгнулся дугой. Рыцарь упал на колени, и Кайлен вытащил окровавленный палаш из жертвы, салютуя Эллисону.
– Спасибо. Не забуду! – именно Кайлен был тем горцом, которого чуть было не раздавили молотом.
– Брось, я делал это не дл... – Эллисон не успел закончить, когда рядом возник очередной противник и бросился в атаку.
Юноша отлетел в сторону, словно журавль, изображённый на гербе клана, и перешёл в наступление. Страшно проорал и кинулся на рыцаря. Эллисон сбил врага с ног и принялся неистово опускать меч-бастард, пока не смял шлем в кровоточащее месиво стали и плоти. Когда рыцарь затих, Эллисон поднялся на ноги.
Последние кавалеристы бежали. Бросали оружие, избавлялись от лат и ловили лошадей, ещё не разбежавшихся в страхе.
Юноша не преследовал их, а поискал глазами волынщика в центре шилтрона, что вновь собирался в хоть и поредевший, но колючий лес.
– Играй! Играй так, чтобы все слышали! – Эллисон вскинул окровавленный меч в воздух. – Будь стойким! Свобода! Слава! Победа!
Горцы подхватили рёв юноши, а звуки волынки остановили кланы, которые уже бежали с поля боя. Битва в тот день только разгоралась.
9
Никто и не узнал Эллисона, когда тот сбросил капюшон и присоединился к веселью. Бернарт устал травить байки, напился, сопел у костра, не обращая внимания на радостные крики и топот безумной пляски. Эдме пошла за подругами, чтобы те помогли оттащить однорукого медведя домой.
Больше никто и подумать не мог, что могучий темноволосый горец с лучащимися изумрудами глаз, сломанным бойцовским носом и изрубленным лицом когда-то выглядел не лучше бродяги или беспризорника. Эллисон широко улыбнулся первой встречной красавице и повёл её в танце. Он раскручивал девушку, пока та не попросила поблажки. Красавица едва не упала, рассмеялась и попросила проводить домой. Эллисон подхватил кожаную флягу с зерновой настойкой и отправился следом. На самом деле Эллисон даже не слушал, что говорит новая подруга, просто ловил каждое мгновение жизни на родине и решал, что будет делать дальше.
Ночь прошла замечательно. Эллисон даже задумался отказаться от мечты, зажить обыкновенно, как все люди вокруг, завести семью, растить детей.
К утру дурман выветрился.
"После смерти Дункана кланы так никого и не выберут. Всё сведётся к старой-доброй междоусобной грызне. На севере кроме смерти уже ничего не добьёшься, нужно продолжить путь. Южнее, в Тумобрию или Куэс. А может... чем чёрт не шутит, вообще уйти в Салимову Пустошь, к людям с бронзовой кожей! Там точно таких молодцов, как я, нет!"
Эллисон сбросил тонкую руку девушки с груди, собрался и вышел в тишину посёлка на рассвете.
"Приятно вернуться, но теперь пора прощаться. Навсегда".
Эллисон направился в хорушни, чтобы разбудить и накормить ящера, но остановился как вкопанный. Он увидел призрака. Или того, кто был на него очень похож.
Череп со сверкающими рубинами глаз, летел по дороге. Эллисон вздрогнул, зажмурился на миг, а потом снова открыл глаза. Время от времени ему всякое казалось. Шесть лет походов не прошли для здоровья бесследно. Однако чудо-юдо не исчезло. На всякий случай Эллисон добавил себе ещё и пощёчину.
"Нет, не призрак и не сон".
У черепа отвисла челюсть, и из пасти вырвалась плоскость яркого красного излучения, что обвела юношу от макушки до пят. На этом любопытство закончилось, и чудо-юдо полетело к центру поселению. Там череп разразился писком, что перерос в громовой голос, неожиданный для существа, у которого не было ни голосовых связок, ни языка.
– Жители Шкошландии! Успехи ваших сыновей не остались незамеченными. Император всё видит, всё знает! Он призывает всех способных сражаться в возрасте от десяти до семнадцати лет на турнир. Победитель вступит в Небесное Воинство.
Горцы, собирайтесь и приходите к горе Стилингстар через месяц. Взбирайтесь на вершину в полночь, и там, под бледным ликом полной луны, самый достойный станет Ангелом!
Череп повторил призыв ещё несколько раз, пока не осталось никого, кто бы не слышал о невероятном событии. Потом летучее чудо разогналось и полетело прочь из деревни. Многие даже собраться как следует не успели и стояли в одном исподнем, ошеломлённые. Через пять минут уже было не до шуток о нижнем белье: разгорелись бурные обсуждения, жаркие споры и призывы.
Некоторые мальчишки вырывали оглобли из изгородей, чтобы отправиться на турнир, но матери хватали детей и вели домой через силу. Последний подобный призыв произошёл несколько лет назад, когда эти яростные добровольцы пешком под стол ходили. Однако родители отчётливо помнили, что тогда никто из тех, кто отправился на Стилингстар, обратно не вернулся.
Эллисон стал единственным, кто сохранил спокойствие посреди хаоса. Он сжимал в кулаке золотую аквилу.
Цель была как никогда близка.
10
Гора Стилингстар некогда скребла небеса, но в древности Ангелы выбрали именно её и преобразили так, как им было нужно.
"По крайней мере, так говорят легенды".
Теперь от некогда грозного пика осталась аккуратная возвышенность с гладкой поверхностью на вершине, словно срезанной ножом великанов. Площадь внушительная и достаточная для проведения соревнований конных рыцарей некогда славной и богатой Страткладской Империи, не то что для пеших поединков тех, кто стремится в Небесное Воинство.
Эллисон натянул поводья и прикрикнул на хорунта. Юноша спустился по склону одной из сестёр Стилингстар, что окружали укороченную родственницу. У подножия Эллисон вздохнул с облегчением. Юноша всю дорогу с содроганием думал о ночном кошмаре. О том, что может сорваться во время подъёма и погибнуть в шаге от мечты. Однако древние мастера позаботились, чтобы соискатели добрались до места проведения турнира. Каменщики опоясали гору вытесанной спиралью лестницы. Эллисон выпрыгнул из седла, сбросил со зверя все путы, что стягивали гордый свободолюбивый дух, а потом погладил по чешуйчатой голове, глядя в бездонные чёрные глаза.
– Прощай, боевой товарищ. Ты верно служил двум хозяевам и заслужил свободу. Береги её, а мне пора. Мы не увидимся больше.
Чёрный молча проводил Эллисона взглядом, но всё-таки не выдержал и зашипел вслед. Юноша повернулся, а ящер громко клацнул челюстями.
– Не сомневайся, – улыбнулся Эллисон, – так и сделаю.
Ящер развернулся и побежал устраивать новую жизнь в суровых краях, а Эллисон вздохнул и продолжил подъём. С каждым шагом к вершине сердце звучало тризной по соперникам. Юноша не собирался оставлять кого-то в живых. Он шёл убивать или быть убитым. Наконец последняя ступень и...
Среди двух десятков соискателей юноша тут же увидел Кайлена и слегка пошатнулся. Эллисон был готов ко всему, но не к поединку с тем, кто стал ему верным братом по оружию за многие годы ожесточённых сражений. Кайлен тоже заметил прибывшего и застыл, так что Эллисон подошёл первым.
– Тебя не должно быть здесь, – Эллисон с трудом подавил крик отчаяния. – Ты должен быть с братом.
Юноша отдавал себе отчёт, что, возможно, придётся убить знакомого. Однако он и не дорожил кем-нибудь настолько, чтобы назвать такие отношения дружбой. Ровно до этого мгновения.
– Ты был прав насчёт Аймила, – Кайлен же, напротив, взял себя в руки и говорил ровным голосом. – Он выступил против Гэвина. Я решил, что не буду участвовать в гражданской войне.
Эллисону захотелось громко выругаться.
– А что с твоим путешествием на юг? – Кайнел смотрел на Эллисона с тоской, он уже догадался, чем закончится разговор.
Эллисон молчал и не находил слов. Потом всё-таки сжал зубы до скрипа и ответил:
– Хотел в последний раз посмотреть на ту дыру, что раньше называл домом.
Эллисон всё-таки решился и добавил:
– Из всего людского дерьма, что я перевидал за всю жизнь, мне придётся убить именно тебя! Проклятье!
"Звёзды!" – Эллисон посмотрел в ночное небо. – "Есть ли справедливость среди вас?!"
На ристалище появились те, кто мог знать ответ. Летучие черепа проводили последних соискателей, а потом разлетелись к краям арены, немыми зрителями оглядывая горцев. Неподалёку в воздухе заплясали молнии, и во время самой яркой вспышки на Стилингстар появился ещё один гость.
Некоторые горцы осенили себя знаками аквилы, другие просто раскрыли рот, Эллисон изо всех сил сжал золотого двуглавого орла на груди.
Никто из соискателей даже представить себе не мог, что все рассказы и байки поблекнут при явлении полубога. Исполин в сияющих в свете луны доспехах превосходил ростом самых высоких на три-четыре фута, а руки и ноги его были гораздо шире мужского торса. На одном наплечнике Эллисон разглядел знак: серебристый круг в чёрном поле с кровавым крестом посередине. Меч Ангела, который не поднял бы и самый могучий из встреченных юношей богатырей, будто прилип к части доспеха, что защищала левое бедро. Однако самое впечатлительное – лицо. Сочетание бледной мёртвой плоти и железа. Лысая голова, усеянная рубцами. Металлическая челюсть без намёка хоть на один лоскуток кожи. Крепкие, большие, стальные зубы. Опаленные уши напоминали пеньки некогда могучих деревьев. Левый глаз с бельмом уже ни на что не обращал внимания, а глазницу пересекал свежий рваный рубец. Только одно око ещё жило на посмертном лике Ангела и мерило всех злобным взглядом.
– Приветствую вас, горцы! Меня зовут Эврар. Я – маршал первой роты капитула Бледных Крестоносцев. Сейчас эти слова малопонятны, но один из вас усвоит их очень быстро! – Ангел Смерти говорил, не раскрывая рта.
Звук доносился откуда изнутри или же наполнял собой ппространство – Эллисон никак не мог разобраться.
Эврар обошёл и осмотрел каждого соискателя. Никто не выдерживал гибели, заключённой в клетку чёрного ока. Даже Эллисон нехотя отвёл взор.
– Что ж, разница в возрасте невелика, – несколько спокойнее отметил Ангел Смерти, отчего звуки речи уже не резали слух. – Хорошо. Справимся быстрее. Не нужно разбивать вас на группы. Я ведь прав?
Последний вопрос Эврар задал низкорослому горцу, если судить по килту – из клана Синклер, уничтоженного в начале войны. Рыжеволосый усатый парень только широко улыбнулся в ответ.
– Да, ваше Небеснечество!
– Сколько тебе лет, парень? Пятнадцать?
– Мне столько, сколько нужно Императору! – нисколько не смутился рыжий горец.
– Хм, – нахмурился Эврар. – У тебя нет противников ни в возрастной категории, ни по весу. Тебя, юноша, убьют, но я не обрадуюсь смерти такого кандидата и дам возможность уйти.
– Тогда вам, Святой Дух, стоит отпустить остальных. Они мне и в подмётки не годятся! Ни по возрасту, ни по весу!
– Хороший ответ, парень! Так держать. Я сделал всё, чтобы спасти твою жизнь, а поэтому спокоен и объявляю начало состязания. Помните, только один отправится со мной на небеса, а поэтому сражайтесь безжалостно. Кто прольёт кровь первым?
Из строя горцев вышел здоровяк с невероятных размеров клеймором.
– Ивар из клана Стюартов!
– Ему противостоит? – Эврар снял с пояса клинок и тот заискрился ослепительным сиянием.
– Эллисон из клана Грусов!
Ангел Смерти отсалютовал поединщикам, и Ивар с медвежьим рёвом бросился на соперника. Эллисон отскакивал и кружился вокруг берсерка с клеймором, который становился только злее с каждой секундой.
"Может быть, дикий гриб и сделал тебя бесстрашным, сравнимым в неистовстве с полубогами, но тело всё ещё человеческое", – когда уклоняться от атак стало тяжело, Эллисон наконец вытащил меч из ножен.
Он взял бастард двуручным хватом за рукоять, незаточенную пяту и встретил яростный замах. Полетели искры, содрогнулись мускулы. Эллисон увёл клинок вверх, подобрался к противнику вплотную и ударил коленом в пах. Ивар прохрипел, выдохнул последний воздух и чуть было не выронил оружие. Эллисон отскочил в сторону и нанёс рассекающий удар, чтобы отделить голову соперника от тела. Ивар отбил выпад, но уже неуверенно. К следующему замаху он опоздал и повалился на землю с вспоротой глоткой.
– Следующая пара! Как насчёт тебя, Синклер? – спросил Ангел Смерти.
– Готов убить сразу всех, – повёл плечами рыжеволосый юноша. – Подходите, сукины дети! Роуэн ждёт вас!
– Кайлен из клана Грусов.
Сын мормэра и некогда предводителя всех воинов Севера вскинул палаш и тарч. Роуэн не стал дожидаться позволения Ангела Смерти, а сразу же накинулся на соперника, поливая того как из ведра бесчисленными ударами одноручных топоров. Неукротимый и стремительный, как горный ручей, Роуэн вертелся вокруг Кайлен, что не делал ни одного лишнего движения. Рыжеволосый горец отчаялся пробить несокрушимую стену, выкрикнул клич клана и напрыгнул на Кайлена. Сын мормэра не удивился и просто перебросил более лёгкого врага через себя. Роуэн ударился о камни, а Кайлен добавил сверху корзиной эфеса и разбил противнику нос.
– Выбирай жизнь, – холодно предложил сын мормэра и отбросил топоры подальше, поддев носком.
– Пощады, – завыл Роуэн, глотая кровь пополам с соплями.
Кайлен повернулся, чтобы спросить решения Эврара, когда противник достал короткий нож из сапога. Кайлен ждал подобного, его нельзя было назвать новичком на поле брани. Кайлен резко развернулся, отсёк Роуэну кисть с зажатым ножом, а потом прекратил страдания юноши молниеносным ударом в сердце.
– Пал, возможно, последний Синклер, – кивнул Эврар. – Горе побеждённым!
Убийства продолжались. Арена потемнела от пролитой крови и наполнилась кусками отсечённой плоти и мертвецами, которых никто не оттаскивал в сторону. Судьба не сжалилась над братьями по оружию. Они встретились в финале.
– Я убью тебя, – повторил Эллисон.
Кайлен вздохнул и встал в среднюю стойку. Он выставил щит и меч вперёд, ожидая хода Эллисона. Тот поднял клинок к голове и навёл остриё на противника, постоянно меняя стойку правостороннего "Быка" на левостороннего, пока надвигался на Кайлена.
Щитоносец выскочил вперёд, отвёл скользящий удар в сторону и рубанул наискось так, что Эллисон едва успел отскочить. Кайлен не останавливался, и схватка звонким эхо отразилась среди скал под одобрительные кивки Ангела Смерти. В один миг Эллисон перестал отступать, заревел и отбросил соперника, хотя это и стоило ему залитого кровью правого глаза из раны на лбу. Эллисон принялся крушить Кайлена с "Крыши" размашистыми и щедрыми ударами, которыми в былые годы удавалось перерубить человека от ключицы и до середины груди. Задумка сработала только отчасти, и Кайлен уже не так уверенно держал тарч. Эллисон не сломал ему руку, но порядочно измотал. Хуже только то, что он и сам уже устал махать мечом-бастардом. Они застыли на миг, чтобы перевести дух.
– Сходитесь, – повелел Ангел Смерти. – Время не ждёт!
– Разве... нельзя... принять... обоих? – сердце буквально выскакивало из груди Эллисона после неистовой атаки.
– Я пришёл за лучшим. Как и многие другие мои братья сегодня – в десятках стран и на сотнях ристалищ этой планеты! Не тяните, иначе эту гору вы покинете трусами.
– Будь стойким! – Кайлен атаковал, размахивая одновременно и щитом, и палашом.
Эллисон устало защищался, пока наконец не опустил клинок слишком низко. Корзинка эфеса палаша врезалась ему в висок и ослепила на мгновение яркими звёздами. Эллисон выронил меч, рванулся назад, ощутил, как рвётся рубаха и плоть на груди, а потом вновь прозрел. Кайлен застыл в нерешительности на мгновение и дал возможность уйти.
"Нет, я не могу проиграть!" – Эллисон взвыл и, несмотря на рану, набросился на соперника.
Повалил его на землю, отбросил оружие и принялся избивать.
– Получай, получай, получай! – с каждым ударом Кайлен терял человеческий вид.
Эллисон понадеялся, что сможет убить незнакомца, но кулаки уже медленнее поднимались, чтобы сорваться вниз сминающим тараном. Он и не заметил, как по лицу побежали солёные капли.
– Получай! Получай. Получай... – Эллисон упал и обнял брата по оружию, что отхаркивал кровь, чтобы не захлебнуться.
– Заверши начатое! – сказал как отрезал Ангел Смерти.
– Отступись, – прошептал Эллисон сквозь слёзы. – Я... я не могу это сделать. Отступись... прошу!
– Нет, это... бесчестье.
"Нет. Нет. Нет. Как же так?! Почему Император?! Я просто хотел служить Тебе! Зачем подвергаешь меня такому испытанию?! Что Ты хочешь увидеть?! Что?! Я всегда стремился к мечте! Стремился к Тебе! Но жертва... я не могу убить его! Только сейчас понял, что все его действия не жалость, и не сочувствие. А... уважение! Дружба! Боже, нет... что мне делать?! Что же ты за Бог такой! Почему я должен убивать ради Тебя?! Прочь, немое и глухое чудовище! Оставь меня!"
Эллисон оторвался от избитого и истекающего кровью куска мяса, упал на спину. Так и лежал, пока Эврар не поднял обоих, как невесомые перышки.
– Вы точно хотите стать Ангелами?! – прогудел Эврар. – Для это нужно отбросить все узы, перерубить все нити, что связывают вас! Мы не знаем страха, не знаем сожалений, не знаем пощады! И вы должны их забыть!
Эврар, едва огонь не выдыхая, подхватил мечи с земли и вложил их в руки соискателей.
– Заканчивайте!
– Мечта, моя мечта... Мечта, – повторял Эллисон, схватившись одной рукой за лоб, который раскалился как свежая заготовка на наковальне.
В этот миг Кайлен улыбнулся, повернул палаш и упал, проткнув себя своим же оружием.
Эллисона будто молния ударила. Он опустился на колени и подхватил Кайлена с камней.
– Нет! Не смей! Живи! Я не достоин! Живи!
– Долг... в-выпл… выплачен… – выплевывая кровь, проговорил Кайлен. – Стре... стремись к... своей меч...
Глаза сына мормэра закатились.
– Нет! Не умирай! – Эллисон вытащил клинок из раны и попытался одновременно зажать кровоточащую рану и растрепать Кайлена, чтобы тот не засыпал.
Эллисон не был лекарем и понятия не имел, что следует делать. Он бы сошёл с ума, если бы Эврар не оторвал Эллисона от единственного друга, кто отдал собственную жизнь ради воплощения мечты.
– Всё! Он мёртв! Мёртв! – полубог встряхнул Эллисона как куклу. – Да, твой друг на самом деле лучше подходил на роль Ангела Смерти. Очень жаль, что он выбрал такой путь. А пока радуйся тому, что станешь десантником и поклянись, что никогда не предашь память об этом самоотверженном поступке.
– Клянусь!
"Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать..."
Эврар постоял ещё немного, а потом добавил:
– Порой Император подвергает нас испытаниям, которые могут показаться жестокими и бесцельными. Однако истина в том, что ничто в этом мире не проходит без Его внимания. Каждое мгновение наших жалких жизней наполняется смыслом только благодаря величайшему из людей, что жил когда-то под этими звёздами. Всегда помни о Его жертве, и о жертве твоего друга.
Эллисон смахнул с лица кровь, слёзы и грязь.
Перерождение прошло в муках.
11
"Твоё служение ещё не закончено", – эта мысль родилась где-то на границе сознания капеллана, звуком далёкой лавины, что набирала силу и стремилась смести всё на пути.
Тук. Тук-тук. Тук-тук.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
– Ну и перепугал ты меня, Эллисон, чтобы тебя демоны Варпа заели! – воскликнул магистр.
Капеллан открыл глаза. Бой вокруг завершился, и боевые братья окружили раненого духовного лидера. Капеллан попробовал подняться, но получалось с трудом.
– Госпитальер! – закричал магистр на всех волнах вокс-связи.
Капеллан обвёл взглядом мир вокруг.
Визор послушно отозвался и наполнил изображение цифрами дальности до некоторых объектов, характеристиками оружия воинов поблизости и оценкой возможных угроз. Первая опасность на расстоянии семидесяти восьми метров, вторая примерно в шестидесяти девяти. Но это всё погрешность бездушной техники – ей трудно различить состояние врагов. Спустя мгновение последние зеленокожие испустили дух. Боевые братья срезали оркам скальпы, рубили головы, присматривались к костям, чтобы на досуге заняться резьбой.
– Даже не пытайся подняться, друг, – посоветовал магистр. – Нагрузка на дополнительное сердце слишком большая.
– Пусть службу начнёт мой ученик. "О самопожертвовании Императора", – капеллан прислушивался к себе, искал силы, чтобы поддержать юношу в череполикой маске.
Молодой капеллан посмотрел на наставника, и Эллисон кивнул ему.
– Братья, на колени! – с уверенностью начал молитву ученик. – Повторяйте за мной. Слово в слово!
Бог-Император, смею ли поднять глаза,
Смею ли коснуться Тебя,
Приблизиться к Твоему могуществу,
К славной жертве за род людской?
Не покинь меня, Бог-Император!
Даруй мне силу, с которой сокрушал Ты нечисть,
Даруй мне стойкость,
С которой принимал удары сыновей своих заблудших,
Дай мне веру, отдать жизнь за близких,
Следовать за Тобой до последних дней,
Услаждаться светом слов, жаром сердца,
Глаголом правды, изрекаемым устами совершеннейшими,
Божественнейшими и сладчайшими!
Аминь.
Пришёл час. Взвыли сервоприводы доспехов. Капеллан, воплощение неуязвимого и всесокрушающего Императора на поле боя, вышел к пастве. Ученик поклонился с почтением и ушёл из центра внимания Ангелов Смерти.
– Давным-давно я принял неверное решение, – произнёс Эллисон. – Стал жалким червём, способным только убивать и разрушать. Шёл за богатством, почётом, славой и не думал о жизнях близких. Однако я понял, как горько ошибался и заплатил за это самую высокую цену. Запомните, сила капитула не в самых лучших воинах человечества. Сила в братстве! В одиночестве и отчаянии вы станете просто убийцами, которыми полно Око, но вместе, только уважая и поддерживая товарища, превратитесь в несокрушимую стену на пути зла и станете верными сынами Империума. Пусть в своё время я повернул не туда, но, в конце концов, пришёл к истине. И сейчас я расскажу вам всю историю.
Капеллан продолжил говорить, а пламя костров сверкало сквозь проплавленную дыру на груди.
И даже ярость прометия не могла соперничать с огнём в душе Ангела Смерти.