[фанфик] Суд идет! Опции

[Dammerung]

"шапка"

Рейтинг: 9+
Жанр: Тзинч, ибо Тзинч есть всё
Фракции: Тзинч, ибо Тзинч есть все
Аннотация: Автор чрезмерно упоролся попытками писать про богов и титанов и был вынужден искать отдушину в счастливом мире хаоса и колдовства. Имматериум выплескивается в реальность и несет с собой безумие - всем, даром, и никто не уйдет необиженным.

Суд идет!

Много времени миновало с тех пор, как начал Грозный Судия войну против планеты Эскаури. И сам он не знает, тысяча часов прошла, тысяча ли дней или тысяча лет, да это и не важно. В мудрости, дарованной ему Тзинчем, он понимает, что у времени нет формы, которую можно было бы заковать в слова. Нет постоянной формы и у него самого, ибо он служит Изменению. Древний силовой доспех, что он носил когда-то, давно распался на множество ползучих чешуй, что обтянули его плоть броней, словно сплетенной из тысяч змей. Вечно осыпаются они мантией из многоцветного праха, и вечно произрастают вновь. Голова, что вмещает знания девяти умов, растворившихся в сущности Тзинча, закована в шлем с двумя рогами, закрученными подобно остроконечным морским раковинам. Плотно стиснутые их витками, трепещут на ветру белые ленты пергамента, гривой ниспадая на плечи. Шелест их не шелест, но горький плач побежденных душ, записанных на колдовскую бумагу, что укрепляет защитные чары Безликого Судии. Так его называют, ибо нет лица на рогатом шлеме, лишь пластина, инкрустированная драгоценными камнями и застывшими каплями смолы. Истинное лицо его перетекает по доспехам, со спины на грудь, с груди на бедра, и смеется, и хмурится, и говорит на сотню голосов.
Так оно всплыло из глубин тела Святого Судии на спину его, пока стоял он, воздев руки против стен Галориота, величайшей из крепостей эскаурийских. Не мужское и не женское, бледное и смуглое, возникло оно меж лопаток, из которых прорастали острые шипы и вытягивались в иглы, затем в нити, затем в лучи света — и обратилось к воинам, что ждали, выстроившись за ним.
— Сыны и дочери Изменения! — так рекло лицо Звездного Судии, сползая на его поясницу, перетянутую колдовскими цепями. — Братья, и сестры, и друзья, и незнакомцы, что прибились к Судилищу моему, жаждая справедливости!
Великое воинство закричало и завыло в ответ, словно громом сотрясая равнину от стен Галориота и до далеких гор. Колдуны в высоких колпаках бормотали и содрогались в трансе, звякая серебряными талисманами-колокольчиками. Слова их витали, сплетаясь с полетом дивных птиц и воздушных хищников Тзинча, и ткали сеть над головами воинов. Снаряды, выпущенные защитниками крепости, запутывались в нитях заклинаний и беспомощно кувыркались среди них, пока не проваливались в щели реальности и не исчезали в их непроглядной глубине.
— Мир Эскаури нарушил Закон, которому я служу, — уже тише и женским голосом произнесло лицо Верного Судии. Из тела его пробился плоский чешуйчатый хвост, и оно поползло по нему, на ходу открывая все новые и новые рты, поправляющие и перебивающие друг друга. — Закон изменения… перемен… искажения… улучшения. Они отказались… отвергли… не стали ему подчиняться! Они хотят покоя… неизменности!
Воины негодующе взревели. Было в их реве и блеяние Присяжных — рогатых мутантов, что пританцовывали, стуча копытами и бряцая кривыми ножами. И визг Свидетелей — юных мальчиков и девочек, воспитанных многочисленными культами Грядущего Судии, чтобы жертвенной кровью расписаться под его вердиктами. И вой Обвинителей — те простирали цепные мечи и алебарды к башням Галориота и гневно обличали грехи его жителей. Молчали лишь Палачи, которые молчат всегда.
— Они построили… воздвигли города… ульи… крепости! Они назва… нарекли... их вечными!.. — выпалили уста Безупречного Судии, жадно пожирая друг друга. Наконец, остался лишь один рот, раскрывшийся клыкастой пастью на конце судорожно извивающегося хвоста, и заревел хриплым басом: — И вот уже десять тысяч лет как они стоят, бросая нам вызов! Не меняются! Не рушатся! Не обращаются в прах! Какое оскорбление, какое святотатство!
— Виновны! — дружно взвыли Обвинители.
— Истинно! — закричали Свидетели.
— Решено! — проревели Присяжные.
Степенный Судия помедлил, пока эхо металось над равниной и путалось в сетях заклинаний. Хвост его вытянулся в тонкий и гибкий хлыст и аккуратно возложил лицо, нахмурившееся в раздумье, на затылок меж двумя рогами. Оттуда оно перетекло на перед головы, покрыло самоцветную пластину забрала и широко ухмыльнулось. Из воздетых рук выскользнуло длинное древко, а через миг один из его концов набух каплей и вытянулся в тяжелое навершие.
— Приговор — смерть! — постановил, взмахнув молотом, Великий Судия и решительно зашагал к вратам Галориота, сопровождаемый пестрыми волнами своего шумного Судилища.

Многочисленны были заступники мира Эскаури, обильно лилась их кровь с самого начала вторжения. Силы планетарной обороны погибли в первые же недели, когда с нижних уровней городов-ульев поднялась чернь, узревшая в видениях правосудие Страшного Судии и возжелавшая свидетельствовать его прибытие. Псайкеры, связанные проводами и песнопениями в шпилях Эскаури, кричали в космос, прося помощи для своих пленителей, и их вопли создавали красочные картины суда, который не позволено запечатлевать простым смертным. Взглянув на зарисовки, мастерски написанные ужасом и отчаянием на хрупкой бумаге человеческого мозга, капитаны повернули свои корабли, и космос, населенный родом людским, ответил. Так явились на планету целые полки сообщников и попустителей, а с ними — закоренелые преступники, бандиты из бандитов, называющие себя Ангелами Смерти. Даже Обвинители и Палачи великого Судилища порой не могли справиться с этими заблудшими созданиями, не уступающими им в силе, решимости и смертоносности, но прискорбно слепыми и не ведающими законов мироздания.
Впрочем, не одни лишь нарушители обратили свой взор на Эскаури. Судебный процесс, на коем председательствовал столь великий последователь Тзинча, стал поистине привлекательным зрелищем для обитателей иных миров. На поросших гигантскими грибами кристаллических развалинах улья Онострагма, который не выдержал своего блистательного изменения, Сумрачный Судия воззвал к потусторонним сущностям, дабы помогли они в борьбе с нечестивцами, и получил ответ. Вскоре вокруг воинства плясали Приставы, чью форму нельзя уловить взглядом, и хватали и тащили на суд любого, кто им попадался. Даже бандиты из бандитов, вооруженные губительными болтерами и всеуничтожающим огнем, не могли противостоять неотвратимому правосудию и отступали, теряя крепость за крепостью.
Дрались они насмерть, и многие достойные слуги Судилища пали в погоне за справедливостью, разорванные на части, сожженные заживо, обезглавленные и казненные по лживым обвинениям. Но везде, где Ярый Судия лишался воинов, пути Перемен находили ему пополнения. В улье Мистагор культ Свидетелей принес в жертву первенцев девяти уровней, и кровь их подточила основы искусственной горы, и рухнул Мистагор. Улей Старода таил в своем сердце скованных псайкеров, и воззвал к ним Милосердный Судия, освободив их силу и связав ее в узел для великого заклинания. Так все жители Староды обратились в деревья, а сам город стал райским садом, в котором бывшие узники гуляли, резвились и поедали плоды, сорванные с зазеленевших тел своих пленителей. Дольше продержался священный улей Когноминагон, что поклялся хранить ненавистную Тзинчу незыблемость, и эхо клятвы его, сплетенное со набатом церковных колоколов, отдалось в самом варпе, распугивая Приставов. Но в шпили его проникли Палачи, под масками которых один лишь бесстрастный прах, и тщетно взывали к их милосердию жрецы, виновные в идолопоклонстве, богохульстве и кровавом навете. Жестокий Судия приказал вырвать языки и священникам, и колоколам, и поменять их местами. Сделали Палачи по слову его, и лишился Когноминагон ложной святости, преисполнившись взамен радостной какофонией оживших звонниц.
Один лишь Галориот остался стоять дерзкой твердыней неизменности. От мерзостного зрелища его шпилей, что не падали и не улетали в небо, сами собой закрывались глаза на лицах, знаменах и доспехах воинов Судилища. От дыма его фимиамов, день и ночь горевших с самого Великого Крестового похода, зарастали в отвращении ноздри, и падали, задохнувшись, прекрасные птицы и справедливые посланники Тзинча. От ровных черт его зданий и квадратной тяжести стен у бесформенных многоротых созданий начиналась рвота огнем. Да, постоянство Галориота должно было пасть во прах и к праху вернуться.
С такими мыслями подступил к его стенам Неумолимый Судия. Колдовской щит, закрывавший его воинство, постепенно таял, грубый материализм снарядов все чаще пробивал тонкие метафоры магии и обращал телесные оболочки в изящные кружева крови и плоти. Но потери Судилища не страшили владыку его, ибо нуждался он лишь в одном: подойти к вратам, которые обещали стоять вечность, и изменить их.

Створки ворот покрывали строгие изваяния аскетов, заморивших себя голодом, дабы научить темный люд благодати нестяжательства. Писарь, похожий на длинноногую, девятиглазую и роскошно одетую птицу, чинно подошел к главе Судилища и протянул ему рукопись, согласно которой первый из этих заблудших людей умер, обглодав собственные пальцы, восемь тысяч лет тому назад, а последний — не далее как в позапрошлом году. Еще одно доказательство виновности тяжким грузом легло на чашу весов, которая вот-вот должна была излиться на грешный Галориот. Карающий Судия воздел молот, чтобы приказать своим слугам броситься на ворота…
...но истощенные медные лица поползли в стороны, и ворота распахнулись изнутри. И хлынула из них наружу серая толпа, подобно селю, сползающему с гор. Человек-птица взвизгнул, разглядев своими многочисленными глазами великое шествие фигур, закованных в вериги и ошейники, облаченных в рубища и власяницы. Жители Галориота хлестали себя плетьми из веревок висельников, били по воздуху палками с фигурками орлов на конце и исступленно выкрикивали молитвы, слово в слово повторяя святое писание за жрецом, которого они тащили на паланкине. То был первосвященник Альгалиль, епископ эскаурийский, сожигатель еретиков и великий преступник в глазах Судилища.
Писарь начал прилежно заносить на бумагу все, что орали его последователи, но перья сгорали в пальцах быстрее, чем он успевал выдергивать их из головы. А потом вспыхнула и рукопись, и богатая мантия, и через несколько мгновений от писаря осталась лишь кучка пепла. Служители Судилища попятились от толпы фанатиков, кривясь и дергаясь от их криков, как от ударов заклинаний. Более слабые создания, подобные несчастной ученой птице, и вовсе развеивались в воздухе от грубого натиска враждебной силы, порожденной невежеством и ненавистью.
— Изыдите, демоны! Именем Бога-Императора проклинаю вас и ввергаю во ад вечный! — надрывался Альгалиль, оглушая Приставов и распугивая Присяжных. Сотня мальчиков-служек повторяла за ним слова, не задумываясь над смыслом, за ними тянула ноты тысяча оперных кастратов, а за теми поднимались нестройные голоса всего святого воинства, вдохновленного своим предводителем и хормейстером.
Альгалиль был стар, тучен и болен. Складки жирного тела, которое не могли прикрыть даже пышные одежды первосвященника, свисали с краев паланкина, а руки, изуродованные подагрическими узлами, покоились на бугре живота. В морщинистом горле виднелась вокс-решетка, наполовину скрытая лишними подбородками, и рев ее, столь уверенный в своей праведности, не умолкал.
Дрогнул и сам Неуязвимый Судия, узрев столь закоренелого и нераскаявшегося преступника, но и на таких он мог найти управу. Его подвижное лицо разошлось во всю грудь, затянув чешую новой розовой кожицей, высунуло змеиный язык о девяти концах и прошипело:
— Перекрессстный допроссс!
Даже поливаемые едкой кислотой проклятий, при этом слове слуги Судилища воспряли духом. Они знали, что это приказ, и знали, как его исполнить. И Присяжные, и Свидетели, и все, кто наделен был ртом или, милостью Тзинча, ртами, закричали во весь голос, заглушая песнопения фанатиков и бряцание мечей крестоносцев.
Кричали они, вопрошая, и сама природа их голосов, пронизанных заклинаниями, была такова, что требовала ответа. Уже готовые броситься на врага воины Альгалиля остановились, словно под взглядами сфинксов. Каждому из них задали загадку, каждого удерживали на месте зазубренные крючья мучительных вопросов.
“Если псайкер есть мерзость пред лицем Бога-Императора, то отчего сам Он — псайкер? Если Он всемогущ и всеблаг, то откуда берется зло?” — вспыхивали в их разумах издевательские откровения. Богословы, поднаторевшие в экзегетике и аллегориях, легко справлялись с попытками совратить их с пути истинного, но на их умы тут же накатывали новые волны сомнения, не давая передохнуть. Противоречащие друг другу цитаты из священных книг, рациональные толкования чудес, аргументы о мощи богопротивных сущностей. Дьявольские адвокаты Судилища не знали пощады, и их натиск пронзал один мозг за другим. Смятение переросло в безумие, а вакуум разрушенных убеждений повлек за собой поиск истины в насилии.
— Верую, ибо абсурдно! — вскричал один из монахов, потрясая веригами, набросил цепь на шею своему соседу и принялся душить.
— In hoc signo vinces! — рявкнул другой, сложил пальцы в знак аквилы, да так и воткнул их себе в глаз.
Вдохновившись его воплем, вооруженные мечами крестоносцы принялись разрубать безоружным собратьям головы надвое и поднимать изуродованные трупы над собою, насмехаясь над имперским орлом. Отсеченные куски мяса насаживали на палки и носили подобно новым знаменам. Много сотворено было достойных деяний во имя Владыки Изменений, и, глядя на них, улыбалось безгубое лицо Милосердного Судии, радостно перескакивая с одной руки на другую.
Но труд блюстителя правосудия не дает времени на праздные увеселения. Окончательное слово всегда должно оставаться за главой суда, и поэтому Решительный Судия прошел сквозь беснующееся воинство безбожников к опрокинутому паланкину, на котором трепыхался Альгалиль, первосвященник Галориота.
Жрец кричал во всю мощь голосового имплантата, призывал бывшую паству к повиновению, проклинал еретиков и отступников. Но разумы, оглушенные перекрестным допросом, не внимали его проповедям. Освобожденные от веры и смысла жизни, они уже не боялись ни адского пламени, ни гнева Бога-Императора. Страх остался лишь в одной душе, и по запаху его Слепой Судия нашел Альгалиля, и взглянул на него, и увидел в его маленьких заплывших глазах то, что хотел увидеть.
— Изыди, демон! — взревел слуга божий, когда синяя чешуйчатая рука схватила его за перед ризы и подняла над землей. — Владыка мой, что восседает на Золотом Троне, покарает тебя!
— А твой ли он владыка? — прошипел змеиный язык с девятью концами. — Он ли внушил тебе покинуть безопасность стен, бросить вызов превосходящей силе, обречь на гибель свою паству?
В другой руке, отливающей серебром и радугой, Рогатый Судия сжимал молот. Он швырнул Альгалиля наземь и занес орудие справедливости над его головой. Жрец сжался, пораженный не столько угрозой смерти, сколько истиной, открывшейся в словах врага.
— По наущению божьему… — забормотал он, словно оправдываясь. — По воле Императора творится все сущее…
— Твой разум извращен иной силой. Не тому богу ты служишь делом, которому служил на словах, — произнес Безжалостный Судия. — Вот приговор тебе, раб отчаяния и невежества: смерть.
Молот описал искрящуюся дугу, завершив ее багровым пятном. Жертвенная кровь Альгалиля брызнула во все восемь сторон первичного Хаоса. Ритуальное подношение сфокусировало магическую силу колдунов, и переплетение энергий варпа на миг стянулось узлом на окровавленном навершии молота, прежде чем ударить во врата крепости.
Створки, усеянные изваяниями аскетов, рассыпались трухой и медной стружкой. Город открылся, чтобы впустить внутрь свою судьбу.

Великолепный Судия шел по улицам Галориота и сеял опустошение в рядах защитников города, без устали размахивая молотом. Ударная поверхность, покрытая корчащимися рунами, с каждым ударом превращала осужденных в кровавое месиво. С противоположной стороны навершие молота вытягивалось острым шипом, и те, в кого он вонзался, искажались куда более странным образом. Кости их размягчались, плоть теряла вязкость, и они оседали наземь беспомощными и бесформенными грудами, которые могли лишь стенать, лопаться и растекаться живой слизью под ногами неистовых захватчиков.
Так вершил свой суд посланник Владыки Изменений, чье подвижное лицо скалилось в восторге. На нем высыпала дюжина жадных глаз, и оно круг за кругом опоясывало шею, грудь и талию Безобразного Судии, осматривая все вокруг в поисках осужденных, заждавшихся правосудия. Он знал, что, кроме заблудших последователей Альгалиля, город защищали космические десантники, злейшие из злодеев. Доктрины их не менялись тысячелетиями, тела их могли прожить вечность, и, единожды отвергнув прежний облик, они, по большей части, уже не искажались ни старостью, ни мутациями. Само их существование оскорбляло Владыку Перемен, и расколотый разум Неудержимого Судии кипел, придумывая кары, достойные таких преступлений.
Впрочем, нарушителей нужно было еще изловить, а дело это было нелегкое. Каждый из преступников, именующих себя рыцарями Бога-Императора, обладал огромной силой, опытом тысяч сражений и поистине бандитской уверенностью в собственной правоте, сильнее даже слепой веры смертных крестоносцев. Множество слуг правосудия уже нашло смерть от их огня и меча. Но Хитроумный Судия знал, что делать. Ищейки и преследователи великого Судилища рыскали по всему Галориоту, разнося с собой невидимые следы колдовства. Нити, горящие в варпе, опутали весь город, и с каждым взмахом молота, что завершался смертью жертвы, они стягивались все сильнее, рассекая и волоча за собой куски пространства.
И так штурмуемый город изменялся все сильнее. Целые кварталы смещались и скользили один по другому. Шпили нависали вниз острием над улицами, подземелья выворачивались наизнанку, исторгая зловонное содержимое, круглые площади сворачивались в сферы, что запирали людей внутри, обрекая их на голодную смерть. Непредсказуемые искажения разбили порядки космических десантников, развеяли их представления о тактике и заперли каждого из них в ловушке изломанных переулков, где их можно было арестовать, судить и казнить поодиночке.
Победоносный Судия посмотрел на дороги судеб, простершиеся перед ним, и повелел им вытянуться к ближайшим рыцарям Золотого Трона, ибо его молот желал вкусить крови ложных богов. Он увидел, что поблизости находятся пять бойцов из одного отделения, которых развели в стороны металлические стены, некогда разделявшие цеха гигантского подземного завода, а теперь вознесенные на десятки метров в небо. Одного из этих пятерых уже взяли в кольцо Обвинители, и судьбе его оставалось влачиться не более чем минуту. Дороги еще троих неизменно обрывались, стоило им соприкоснуться с пламенеющей траекторией демонического молота. Последний путь манил неопределенностью. Принадлежал он космическому десантнику по имени Кеорат, которому, возможно, суждено было в этот день выжить и победить.
Провидящий Судия на мгновение замер, колеблясь, а потом пожал плечами и пошел по пятой дороге. Какой смысл идти туда, где исход предрешен? Может, этот преступник и запишет на свой счет еще одно убийство, но для истинного последователя Тзинча смерть — лишь еще одна долгожданная перемена.

Кеорат рычал от злости, кромсая цепным мечом переборки. Он растратил последнюю обойму на сервиторов и обезумевших фабричных рабов, которые оказались заперты вместе с ним во вспучившемся из-под земли пузыре металла и камня, что был когда-то цехом мануфакториума. Угрюмые голые стены изогнулись и окрасились в небесно-голубой цвет, из швов повываливались заклепки, вытянулись в длину и плясали кругами вокруг последнего оставшегося в живых пленника. Трупы механизированных слуг, разорванные болтами, вздрагивали и подскакивали в такт. Полностью сосредоточившись на работе мечом, рыцарь Золотого Трона пытался оградить себя от безумия и запретил себе думать о том, что за предыдущей пробитой переборкой оказался еще один, точно такой же цех, заваленный трупами в тех же самых позах. Он давно уже выбросил шлем, в воксе которого вместо голосов боевых братьев раздавались саркастические вопросы, а по визору расплывались маслянистые пятна несуществующих цветов и форм. Мокрые от пота черные волосы липли к его лицу, испещренному шрамами. Сквозь оскаленные в напряжении зубы с присвистом вышел вздох облегчения, когда из очередного разрыва в металле хлынул дневной свет. Упорство Кеората, наконец, вернуло ему свободу.
Но трещина широко раздалась без всяких усилий с его стороны, и стены цеха развалились в стороны, точно скорлупки яйца. Космический десантник оказался посреди площади, над которой нависали перевернутые купола церквей, среди дыма горящих зданий и криков людей, сыплющихся с опрокинутых улиц. Перед ним стояло рогатое, чешуйчатое, шипастое чудовище в мантии из праха и парике из свитков. Рот на его животе широко ухмыльнулся, облизнувшись змеиным языком, и оно замахнулось огромным молотом, метя в незащищенную голову Кеората.
Ангел Смерти уклонился от удара и выхватил доселе висевший на спине щит.
— Безумный Судия, — выдохнул он имя ненавистного опустошителя Эскаури, и лицо твари, приподнявшись над грудью, кивнуло в ответ.
— Я подписал твой приговор, — будничным тоном сообщило оно. На лбу, который теперь выпирал под ключицей, один за другим проклюнулись три глаза на стебельках. — И я же его исполню. Подчинись правосудию, и...
Заглушив речи колдуна боевым кличем, Кеорат взмахнул цепным мечом, чтобы разрубить эту богомерзкую харю. Лицо мгновенно нырнуло вглубь тела, которое тут же по-змеиному выгнулось назад, избежав свирепо воющего клинка. Космический десантник не позволил атаке чрезмерно увлечь себя вперед и вовремя отпрыгнул от ответного удара молотом. В следующую же секунду он обрушил на врага град ударов, нараспев повторяя литанию ненависти.
Они фехтовали посреди сплетающихся и стягивающихся граней реальности, под дождем из трупов и в вихрях живого пепла. Но рыцарь Императора чувствовал, что способен одолеть это чудовище. Оно избегало цепного клинка, страшилось его прикосновения — значит, его можно было победить.
— Когда ж ты, наконец, сдохнешь?! — прорычал Кеорат, в очередной раз рубанув цепным мечом неуловимого противника. Самозваный Судия ускользнул в сторону, оставив за собой шлейф из дергающихся теней, и повернул навершие молота острым шипом к рыцарю. Тот раскрылся вороньим клювом и каркнул в ответ:
— Никогда!
С бессловесным криком гнева Кеорат бросился в новую атаку, выставив перед собой щит. Взмах меча должен был обезглавить врага, но лишь снес один из закрученных рогов, не зацепив безликий шлем. Рог взорвался белыми снежинками и исчез. Шум битвы вокруг на миг перекрыло вздохами облегчения высвобожденных душ, которые тут же унеслись вдаль. Тряся головой, колдун отскочил назад, сделал пасс свободной рукой, и цепной клинок вдруг налился многотонной тяжестью, по инерции увлекая за собой хозяина. Кеорат не удержался и рухнул. Меч вонзился в скалобетон, утонув в нем до середины лезвия, а через миг на рыцарский щит обрушился удар молота, мгновенно обратив благословенный керамит в серый крошащийся камень.
Воин в тот же миг вскочил бы на ноги, если б Проклятый Судия не взмахнул рукой снова. Его лицо перекочевало на ладонь, раздавшуюся вширь, чтобы уместить эту отвратительную полузвериную морду, и шептало заклинания, словно льдом сковавшие сочленения доспехов Кеората. На две секунды он застыл, облокотившись на одну руку и протянув вверх другую в незавершенной попытке подняться, а затем силовая броня и впрямь обратилась в лед и растаяла, обдав холодной водой его кожу и черный панцирь.
— Изыди, раб варпа! — взревел Кеорат. Исчезновение доспехов лишь придало ему скорости, когда чудовищным напряжением воли ему, наконец, удалось сбросить оковы колдовства. Рывком высвободив меч, он взмахнул им и попал в слабую точку судейского молота. Со скрежетом раздираемого металла навершие отвалилось от рукояти, грохнулось о скалобетон и развалилось на множество блестящих жучков, которые тут же разбежались по сторонам.
Колдун отпрянул, затрепетав всем телом, как будто разрушение оружия причинило ему боль. Лицо на его руке исказилось, оскалив стиснутые зубы. Из перерубленного древка, которое оказалось полым, бил адский свет и доносились глухие вопли. Воодушевленный, Кеорат поспешил воспользоваться смятением противника и прыгнул на него, занося воющий меч.
Но облик Тщедушного Судии был обманчив. Мгновение назад он качался, как пожухший стебель под ветром, а теперь распрямился, поднырнул под бросок противника и выставил обрубок рукояти перед собой. Кеорат налетел на него всем телом и судорожно выдохнул, почувствовав раскаленный металл, прошедший между сердцами. Не обращая внимания на боль, он завершил удар, и меч вонзился глубоко в чешуйчатую грудь тзинчитского отродья.
Если клинок и дошел до жизненно важных органов, колдун не подал виду. С тошнотворным чавкающим звуком он передернул плечами, и мелкие пластины брони на его теле поползли, облепляя цепный меч подобно морским ракушкам, нарастающим на киль заброшенного судна. Чувствуя, как обрубок демонического молота шевелится в его груди, Кеорат попытался повернуть свое верное оружие и вспороть врага до самого паха. Но рукоять выворотило из его пальцев, а затем она исчезла, вслед за клинком погрузившись в плоть колдуна и бесследно растворившись в ней.
Словно растратив на пожирание меча все силы, Измененный Судия, наконец, выпустил из рук древко, и по-прежнему насаженный на него Кеорат приземлился на ноги, с трудом удержавшись от того, чтобы упасть наземь. В глазах темнело, и он понимал, что жить ему — раненому, лишенному защиты и оружия, отрезанному от братьев — осталось недолго. Скоро орды Судилища прибудут на помощь своему владыке, захлестнут его живым морем и растерзают на куски. Он мог лишь постараться забрать главного врага с собой.
Медленно переставляя ноги, он начал двигаться к ослабевшему колдуну, протянув вперед руки. Только бы добраться до этой твари, только бы стиснуть пальцы на ее горле, и, милостью Бога-Императора, выдавить жизнь, недостойную существования. Обрубленный конец древка, застрявший в его укрепленных ребрах, снова зашевелился и пронзил нервы острой, истощающей силы болью, но он продолжал идти. Рукоять молота скрежетала по скалобетону, подталкиваемая упрямым стремлением космического десантника.
Непобедимый Судия поднял однорогую голову, на которой только что появилось лицо. Пять глаз, раскрывшихся на нем, всмотрелись в Кеората, а затем бледная плоть под ними раскололась в безгубом подобии улыбки. Тзинчит наклонился, стиснул обе руки на металле древка и, шепча заклинания, распрямился. На этот раз космический десантник не сдержал крика: адский огонь переполнил его грудь и хлынул изо рта, ушей и глаз.
Даже без брони Кеорат весил не меньше трех центнеров, но колдун удерживал его без всяких видимых усилий. Подобно знамени, он высоко воздел древко, на конце которого билось окутанное языками варп-пламени тело сверхчеловека. С каждым мгновением оно сжималось, таяло и отмирало, широкими лентами сбрасывая наземь лишнюю плоть, пока не остался лишь скорчившийся скелет, обтянутый кожей. Колдовство скрутило и сдавило его в сплошную окаменелую массу, размером в точности как прежнее навершие молота. Сзади торчал костистый шип, как будто сплетенный из вытянутых ребер, а спереди виднелось перекошенное лицо с пустыми глазницами.
— Приговор: вечное заточение, — прошипел Мстительный Судия ртом на груди, глядя на обновленный молот. А затем, закинув его на плечо, нетвердо зашагал вперед. Его материальное тело шептало о ранах и страданиях, что причинял перевариваемый внутри цепной меч, но душа пела и смеялась, вглядываясь в обещания новых побед. Голос духа заглушал голос плоти, повелевая изменять Галориот дальше.

Прошло время, незаметное и не имеющее смысла. Ночь снизошла на разоренный город, хотя закатное солнце еще пробивалось сквозь окна небоскребов, перекрученных в пяти измерениях, а в оплавленном скалобетоне крепостных стен уже отражался грядущий рассвет.
Слуги Судилища достойно потрудились и теперь пировали на развалинах. Из пустоты, света и внутренностей принесенных в жертву еретиков создавались волшебные яства. Меж столами, воздвигнутыми на грудах живых и мертвых тел, резво бегали рабы со стертыми разумами. Они почтительно преподносили блюда отдыхающим Свидетелям, Присяжным и Обвинителям, предварительно приправив их своим смехом и слезами. Всюду горели костры, и колдуны, кутаясь в мантии из перьев и волос, то и дело подбрасывали в огонь таинственные травы, порождая вспышки многоцветных искр и фантомы будущих событий.
На обрубок обелиска, некогда восхвалявшего мученичество примархов, а ныне ползающего по руинам в облике гигантского каменного червя, воспарил Всесокрушающий Судия и ударил молотом о гранитное подножие, призывая к вниманию. Все взоры обратились на него, и в каждой голове зазвучал его голос, подобный звону шелка и шелесту мечей:
— Братья и сестры, поборники правосудия! Сегодня подошла к концу великая война и свершилась справедливость. Мы покарали отвратительных преступников Эскаури, повинных в неизменности, застое и постоянстве. Мы распяли их веру, колесовали их души и четвертовали их мир!
— Истинно, истинно! — хором ответило ликующее воинство, стуча по столам живыми ножами и проливая наземь кровавое зелье из стонущих кубков.
— Но в Галактике остается еще великое множество подобных нечестивцев, — продолжал Неутомимый Судия, сверкая множеством глаз и говоря множеством ртов. — Истинно говорю я вам, как только закончится наш пир, мы покинем эту планету. Судилище отправится карать новых преступников. Мы накажем, и заточим, и казним смертью всех, кто противостоит владыке Тзинчу! И суд наш будет длиться вечно!
Речь завершилась, и в воздухе повисло мертвенное молчание. Свидетели переглянулись, Присяжные вжались в свои сиденья, и даже судебные писари перестали скрипеть перьями по пергаменту. Тишину разорвал хлопок крыльев и скрежет — это на обломок обелиска взлетел один из Главных Обвинителей и вцепился в гранит огромными серповидными когтями на ногах.
Мудрый Судия повернулся к крылатому воину, что посмел потеснить его с постамента, и увидел собственный молот, неведомо как оказавшийся в руках Главного Обвинителя. Зубастый клюв, торчащий из его шлема, злобно оскалился и проскрипел:
— Стало быть, вечно?
Обвинитель воздел молот над головой и опустил его. Лишь один раз, но этого хватило. Благословение Владыки Перемен нашло себе нового хозяина, и колдовские парадоксы, оберегавшие тело и душу Ничтожного Судии, потеряли всякий смысл. Под ударом костяного навершия он распался окатанной галькой и комьями плесени, не успев даже издать предсмертный крик.
— Ненавижу вечность, — прорычал воин, закинув молот на оперенное плечо, и обвел взглядом искореженные руины. Сначала несмело, а потом все громче послышались радостные крики. Воинство Владыки Перемен приветствовало своего Нового Судию.

[Manitu]

как то мерзко и поэтому очень хорошо.
вот вам и добрый хаос и правильный хаос и хаос победил.

[Grím]

красота, Судия хорош (жалко встал на скользкую дорожку в конце и был покаран!), безумие безумно, идеальное описание хаоса!
все из-за чего можно фанатеть по вархаммеровскому хаосу в одном рассказе

[0.5 Кота]

Бриллиант - совершенный и сшибающий с ног красотой.
Одно дело - творить что-то не вызывающее страсть, другое - отрываться на всю катушку и лететь сквозь облака фантазий к ожившим сверкающим грёзам.
Потрясающе.

Между тем чувствую влияние Легио Статики Паттона. Попал?

Ещё хотел бы поинтересоваться названиями городов, откуда корни?

Заглушив речи колдуна боевым кличем, Кеорат взмахнул цепным мечом, чтобы разрубить эту богомерзкую харю.

Неуместно же. Даже в значении маски. Лучше "маску" и употребить.

[Dammerung]

вот вам и добрый хаос и правильный хаос и хаос победил.

Судия хорош (жалко встал на скользкую дорожку в конце и был покаран!)

Мне нравится точка зрения на Тзинча, что он бы всех заборол и победил, если бы его хитропланы не сталкивались друг с другом постоянно. Он – это архитектор, создающий тысячи заговоров, и он же – вихрь случайностей, которые приводят планы к провалу. (с)

Одно дело - творить что-то не вызывающее страсть, другое - отрываться на всю катушку

Да, мне что-то надоело писать по заданным ограничениям и захотелось выпустить пар.

Между тем чувствую влияние Легио Статики Паттона. Попал?

Ага) По долгу службы понадобилось долго втыкать в их бэкграунд. Будет время, допишу уже отрывок про Львов вс Статика для ЯКП. Надеюсь на этой неделе.

Ещё хотел бы поинтересоваться названиями городов, откуда корни?

Так или иначе связаны с мудростью и знанием. Старода - от "старец", Мистагор - от "мистагог" (наставник в греческих мистериях), Когноминагон - от cognis, "знание". Галориот, как и Альгалиль - от названия "Галилея". Кеорат и Эскаури - просто так.

Неуместно же. Даже в значении маски. Лучше "маску" и употребить.

Да не, Кеорат же презирает этого колдуна, вот и честит его разными словами из невысокой лексики. Или недостаточно пафосно?

[0.5 Кота]

Да не, Кеорат же презирает этого колдуна, вот и честит его разными словами из невысокой лексики.

Так в тексте это предложение - слова автора. Я поэтому и обратил внимание на изменение стиля.

[Dammerung]

Так в тексте это предложение - слова автора. Я поэтому и обратил внимание на изменение стиля.

Но точка зрения все равно кеоратовская. В этом эпизоде эпитеты Судии становятся презрительными, хотя тоже авторский текст.

[Miralynx]

Стерх, пониженную включи. Судию в конце фанфа вообще выпилили и назвали Никчёмным. Тоже авторский текст. Это норма. Автор не обязан весь текст пейсать в одном стиле. Даже Сасча не требовал от идеологических противников, чтобы их любимые см кричали "мы детсад!" во время избиения эльдарами.

[0.5 Кота]

Харя - разговорная лексика.
Никчёмный - книжная лексика.

Я не говорю, что плохо, когда автор в авторской речи использует разговорную лексику, но я поперхнулся при чтении внезапной "хари". Остальной текст более гладкий и вылизанный.

Кстати, здешние десантники - Вестники Талиона?

[Dammerung]

Кстати, здешние десантники - Вестники Талиона?

Не задумывалась над этим, если честно. Орден "Дженерик Маринз", цветовая схема неопределенная, основание неизвестно)

[0.5 Кота]

Ещё вопрос в догонку.
Как поживает новая повесть о приключениях героев Брюмера?
Может быть, планы, мысли проспойлеришь? Жуть как интересно!

Сообщение отредактировал CTEPX - 22.11.2017, 10:32

[Dammerung]

Это в личку. Но пока только идеи и наработки. Как будет нормальный план, сделаю полноценный анонс.

[Patton]

Это как глоток свежего после надоевших болтерпорнографий и пафосных ластстендов для продаж блаженной разумом аудитории 12+.
Даммерунг, спасибо за дозу упрлсарина. Продолжай, продолжай. Кстати, как и Стерх, подумал сначала на Вестников Талиона. Вот бы ты ещё про них расписала

Сообщение отредактировал Patton - 22.11.2017, 12:59

[Architect Pryamu...]

Пнрвлс, кошмарно в хорошем смысле слова, и со смыслом.
А аналоги про слуг оставшихся богов будут?
(хотя, в каком-то смысле, уже есть)

[Akmir]

Did you hear the tale
Of the headless corpse
The sinners breed
And the devil scores
Did you hear him cry?
A blood thirst game
Fore came this night
In the devils rain

Прекрасно, поистине прекрасно. Таких фанфиков на тему Хаоса, насколько помню, еще не было. Это даже лучше, чем в Atlas Infernal Сандерса. Спасибо леди Dammerung за такую красоту.

[Dammerung]

Вы меня так совсем захвалите)

А аналоги про слуг оставшихся богов будут?

Про кхорнитов было. Про слаанешитов немного тоже. Про нурглитов есть одна идейка...

Кстати, как и Стерх, подумал сначала на Вестников Талиона. Вот бы ты ещё про них расписала