WARFORGE

Здравствуйте, гость ( Авторизация | Регистрация )

Форумы работают на сервере
 Правила форума ЛОКАЛЬНЫЕ ПРАВИЛА ФОРУМА "ЛИТЕРАТУРА, ПЕРЕВОДЫ И ФАН-ФИКШН"
2 страниц V   1 2 >  
Ответить на темуЗапустить новую тему
[конкурс]Взгляд со стороны 2018, Работы участников и оценки
0.5 Кота
сообщение 04.12.2018, 20:23
Сообщение #1


Chapter Master
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Revilers
Группа: Модератор
Сообщений: 7 522
Регистрация: 30.04.2009
Пользователь №: 18 476

Ветеран Ягеллонского крестового походаПремия "Золотая Сци-Фи"Бронза конкурса "Городские Легенды"



Репутация:   2311  


Добро пожаловать на конкурс "Взгляд со стороны 2018"!

Условия участия:
- авторы пишут рассказы, используя персонажей соперников;
- желательно позаимствовать не только главных героев, но также и стиль участников;
- распределение персонажей производит организатор конкурса;
- во время записи необходимо предоставить героя (героев), чьи приключения вы хотели бы увидеть в исполнении других участников. Нужно задуматься над кратким описанием, которое точно отобразит как внешность персонажа, так и натуру, мир, который окружает героя. Ссылки на рассказы, где присутствовал персонаж (персонажи), приветствуются. Также стоит сразу ограничить авторов рамками, если у вас ещё есть планы на героя (героев). Он/они должны остаться в живых, например;
- объём текста от 10000 знаков с пробелами;

Участники:
Ггиийорр Агирш Авгёрч
Sangvinij
AzureBestia
Dammerung
Великий и Ужасный!
Rommel

Ссылки:
"Незабытая война" ссылается на:
"Порченое семя"
"Игра теней"
"Тени и пепел"
"Буря в беззвёздной ночи"
"Словом можно убить"
Война внутри, война снаружи
Око за око
"Час казни"

"Лабиринт" ссылается на:
"Игра теней"
"Тени и пепел"
"Буря в беззвёздной ночи"
"Словом можно убить"
Война внутри, война снаружи
Око за око
"Час казни"

"Famosum judicium" ссылается на:
"Ведая страх" (участник № 10)
"Лорд-инквизитор"

"Тёмные пути" ссылается на:
"Одиссея"
"Ростки предательства"
"Грязная работа"
"Осколки"

"Правила магистра" ссылается на:
"С твёрдым намерением"
"Нет места слабым"
"Сверхлюди"
"Планы меняются"
"Братство"
"Прочность стали"

"Зло, творимое людьми" ссылается на:
"Теория выживания"
"Человек из мела"
Рассказ № 3

Голосование:
Голосование продлится до 20:00 по Москве (Россия UTC +3) 11.12.2018 н.э, Земля, Солнечная Система. Голосуем в этой теме. Оценки от 1 до 10, но 10 вы можете поставить только одной работе. Оценки нужно подкрепить развернутым комментарием (нижний предел для одного рассказа - 300 знаков с пробелами), почему один рассказ лучше других. Участники не голосуют за собственные работы. Окончательная оценка - среднее арифметическое.
Обновление! Голосование продлится до 20:00 по Москве (Россия UTC +3) 18.12.2018 н.э.

Обсуждение:
Для обсуждения рассказов и оценок есть отдельная тема.

Рассказы:

"Ггиийорр Агирш Авгёрч"

Незабытая война


На окраине сектора Сецессио, что меж двух великих секторов, сквозь пустоту плывёт мир-крепость Данцберг. В те незапамятные времена, когда Империум еще был юн, космодесантники, покорившие сектор Сецессио, возводили в нём свои крепости и форпосты. В тени их могучих твердынь строились перевалочные пункты для армий, всё дальше уходивших вдаль от колыбели человечества, появлялись арсеналы и стоянки для флотилий. Затем грянула Ересь, и мечта Императора об объединении людей стала пеплом, из которого Империум воспрянул вновь в годы Очищения. По прихоти судьбы война обошла Данцберг стороной. Устояли его стены и перед вторжением зеленокожих в последующие годы. В славные былые времена укреплённые города-ульи Данцберга могли десятилетиями выдерживать натиск осаждавшего их врага, а арсеналы и сборные поля мира-крепости сослужили хорошую службу людям, когда те пришли, чтобы вернуть себе утерянную часть галактики.
Железные Воины поставили Данцберг на край гибели за шестнадцать дней. По воле рока они пришли в Сецессио, когда сектор был охвачен анархией, а его величайшие защитники, Крылатые Гусары, были провозглашены еретиками и истреблены, и само имя их было вычеркнуто из истории. Стремительные удары колонн бронетехники, шквальный огонь тяжёлых орудий и ярость демонических машин сломили доблестную оборону имперских гвардейцев, выбив их из главного города-улья планеты. В пустоту устремился отчаянный зов о помощи. Никто из офицеров Астра Милитарум, осведомлённых о творившемся по всему сектору кошмаре, не надеялся дожить до прихода подкреплений, но все они знали, что их долг - предупредить Империум о новой угрозе и нанести врагу как можно больший урон.
Никто не надеялся на помощь - но она пришла, окутанная не сиянием гнева Императора, но саваном теней...

Когда «Громовой ястреб» вышел из варпа, обломки кораблей и орбитальных станций ещё падали с небес, сгорая в атмосфере планеты. Подобную возможность проскользнуть незамеченными и подобраться к противнику на расстоянии удара нельзя было упускать. Не замеченный Железными Воинами корабль притаился за спутником Данцберга, и управляемый сервами штурмовой истребитель направился к миру-крепости под прикрытием пылающих глыб металла. Сердца космодесантников, находившихся в транспортном отсеке «Ястреба», едва бились, а дыхание было редким. Они не видели, как их десантно-штурмовой корабль летит среди обломков, скрываясь от обнаружения за пламенем, не слышали рёва двигателей, не знали о том, что даже их превосходно обученные пилоты почувствовали тревогу во время снижения, когда совсем рядом пролетела оторванная пластина обшивки. Первый из облачённых в чёрное Астартес пробудился лишь тогда, когда посадочные опоры "Громового ястреба" уже коснулись земли вблизи улья Примус, захваченного врагом. Сердца десантников забились чаще, повинуясь подсознательной команде, лёгкие втянули воздух, кровь быстрее потекла по венам. Кира Икарис медленно открыл глаза и снял крепления. Поднялся, разминая плечи и покачал головой, слушая быстрый доклад сервов. Похоже, что Железные Воины сочли, что уже завоевали планету, и теперь укрепляли стены города. Едва ли предатели отвлеклись на то, чтобы отпраздновать победу – такие вещи были не в духе сынов Пертурабо. Нет, скорее всего они уже начали подготовку к атаке на соседнюю планету...
- Ну что же... - кодиций мрачно улыбнулся краем рта, - … кажется, им придется слегка изменить свои планы.
Пришла пора будить братьев.

Девятнадцать часов назад Кира поднёс руки к лицу последнего из братьев, которых вместе с аптекарием Скраундером погрузил в глубокую дрёму. Кодиций не знал, какие видел сны видел брат Неккс. Может быть, ему снилось возмездие, а может быть, перед его глазами была так Галактика, в которой ничто не разрушило мечту Императора. Впрочем, Кире это было и неинтересно. Долг требовал от него другого. Разряды энергии потянулись от его пальцев к Некксу, проходя через доспехи, кожу, плоть, ускоряя метаболизм и посылая дрожь по нервным окончаниям. Гвардеец Ворона вздрогнул, открыл чёрные глаза, однако вопросов задавать не стал. Его аура была полна сосредоточенности и осознания долга, лишь на самом краю сознания мелькали проблески тревоги и беспокойства. Братья кодиция понимали, насколько важным и насколько опасным является их задание. Если Железные Воины закрепятся в городе-улье, то Империум едва ли сможет выбить их оттуда без долгой осады и тяжёлых потерь, без сосредоточения сил, которых и без того уже почти не осталось в израненном, истекающем кровью секторе. Поэтому нужно было действовать быстро и решительно. Они должны нанести удар прежде, чем враг поймёт, что за ним пришла смерть. Однако для обезглавливающего удара требовалось сначала вывести из строя системы орбитальной защиты... а это в свою очередь требовало либо уничтожения лазерных орудий, либо снабжающего их энергией мегагенераторума.
Попытка добраться до цели по поверхности стала бы самоубийством. О паранойе Железных Воинов и в лучшие времена Великого крестового похода ходили легенды. Теперь же ненавистные предатели наверняка ублажали свои тревоги, окружая важные здания окопами и минами... Вероятно, они также разместили там гарнизон, способный без труда уничтожить имперских гвардейцев, чьи разрозненные отряды, возможно, ещё находились в городе-улье. Но никакой гарнизон не сумел бы выдержать внезапный удар сынов Коракса, для которых любая тень была родным домом.
Семнадцать часов назад два полных отделения Гвардейцев Ворона высадились из "Громового ястреба" и направились к Данцебергу-Примус через истерзанную ничейную землю.
Теперь же они шагали по колено в грязи.

Подулье. Простое слово, ничем не выдающее всего размаха запустения, всей мерзости, рек из нечистот и мусорных гор, целых кварталов, погребённых под новой застройкой, переплетений туннелей, в которых сошёл бы с ума даже житель пещер... Эти тесные коридоры и удушливый воздух стали бы истинным кошмаром для людей, рождённых на аграрных мирах. Впрочем, в зловещих глубинах подулья обитали и иные ужасы. Банды как простых разбойников, так и одичавших каннибалов-вырожденцев, целые общины людей, никогда не видевших солнца и звёзд на небе, мутанты, нелюди, а иногда даже ксеносы. По сравнению с трущобами Киавара, залитыми отработанным топливом и затхлой, ядовитой водой, подулье Данцберга-Примус можно было назвать вполне приличным местом – в основном, благодаря относительно неплотному населению города-улья, и регулярным зачисткам, проводившимся до вторжения. Но чуткий разум кодиция ощущал застоявшийся аромат злости и отчаяния, страха, так же легко, как его ноздри - вонь. И это приводило его в ещё более мрачное расположение духа, чем обычно. Увы, он не мог просто закрыть свое сознание от отвратительных эманаций. Он должен был улавливать малейшие проблески чужих эмоций и мельчайшие колебания варпа. Сейчас жизни его братьев целиков зависели от его пророческого дара. Но, Император свидетель, царящий здесь смрад был просто невыносим...
Идущий впереди боевой брат замер, подняв руку с открытой ладонью, а затем словно рубанул ей воздух. Он что-то заметил.
Кодиций прошёл вперёд, стараясь никого не задеть, и прищурился, - скорее по глупой, забавной привычке, атавизму из его смертной жизни, чем из необходимости – усовершенствованное зрение позволяло Гвардейцам Ворона видеть едва ли не в кромешной тьме, а для взора псайкера и вовсе не существовало невидимого. Судя по торчащим из стены кускам железа, тоннель впереди прежде перегораживала тяжёлая решётка. Библиарий прислушался внутренним слухом, но даже так не почувствовал ничего - лишь отзвуки тревоги людей, бывших где-то далеко... Даже в Имматериуме, тёмном отражении вселенной, царила тишина. Кто бы здесь ни побывал, он давно ушёл отсюда. Кира оглянулся, встретившись взглядом с сержантом Мелериексом, возглавлявшим отряд, и покачал головой. "Чисто". Сержант махнул рукой, отдавая безмолвный приказ. Два Гвардейца Ворона метнулись вперёд, заняв позиции по обеим сторонам тоннеля, а Кира пошёл за ними. Подойдя ближе, он увидел, что прутья решётки, похоже, сломали тяжёлыми пальцами, возможно силовым кулаком, а потом её осторожно положили на пол. Кодиций нахмурился, прикоснулся к разорванным прутьям, но услышал лишь крики воронов, вопли летучих мышей, почувствовал отпечаток чистого холодного гнева. Нет, это явно сделали не Железные Воины...
- Мы здесь не одни, - прошептал Кира. Это были его первые слова за прошедшие девятнадцать часов.

Гвардейцы Ворона продвигались вглубь улья, постепенно поднимаясь вверх, и чем дальше они уходили, тем более обжитыми становился тоннель. К облегчению кодиция, трубопровод остался позади, и теперь они шли по сухим путевым коридорам. Им то и дело встречались следы пребывания людей – то старое кострище, то надпись на местном диалекте готика, то покосившаяся хижина из коробок, теперь опустевшая... Всё указывало на то, что люди были здесь совсем недавно, однако сейчас в коридорах не было ни души. Либо они поняли, какая над ними нависла опасность после вторжения еретиков-астартес – от орбитальных бомбардировок стены наверняка тряслись даже здесь, - либо…
…либо их распугали те, кто шёл впереди Гвардейцев Ворона. Время от времени библиарий замечал следы, явно принадлежавшие космодесантникам - отпечаток тяжёлого сабатона в грязи, потолок, оцарапанный шлемом... Но не было слышно ничего, кроме стука падающих капель воды, стона вентиляции... где-то раздавался тихий писк, усовершенствованный слух позволял уловить топот маленьких лапок…
Но затем сквозь тихие звуки, словно свет сквозь заросли, проступило что-то странное – Кира словно услышал далёкое эхо или ощутил на себе чей-то взгляд. Гвардейцы Ворона продвигались по заброшенному складу, рассредоточившись на отряды по пять десантников. Они были где-то в часе пути от генераторума – от его подвалов, по всяком случае. Если враг оставил охрану и здесь...
Кодиций поднял руку, а затем показал сержанту два пальца. "Неопознанный противник. Близко". Рэмас кивнул. На внутренней частоте связи ударной группы раздался тихий щелчок, затем свист. Стоящие рядом с Кирой Гвардейцы Ворона вскинули болтеры, остальные начали заходить слева и справа. Кира спокойно направился вперёд, зная, что инстинкты подскажут ему об опасности, а братья прикроют огнём. Он подошёл к углу тяжёлого контейнера и заглянул за него. В мрачной каморке, где прежде сидели охранники склада, виднелись очертания чего-то, похожего на...
- Ни шагу дальше, - незнакомый голос, тихий, но глубокий, прогремел из динамика вокса, словно выстрел. – И постарайтесь не делать глупостей – скажем, стрелять, - если не хотите увидеть Золотой Трон раньше срока. Вы на прицеле тяжёлых болтеров.
- Ты ведь не думаешь, что мы шагнули в вашу ловушку без всяких мер предосторожности? - процедил Мелериекс.
- Нет, не думаю. Поэтому в тылу ваших друзей притаились наши моритаты.
"Теневые убийцы"? Кира недоуменно поднял брови. О моритатах ему доводилось слышать раньше – это были воины-одиночки, служившие диверсантами во времена Великого крестового похода. Но сейчас такое можно было увидеть разве что среди Космических Волков. Да с кем они вообще столкнулись?
- Мы можем и дальше продолжать играть в игру "кто кого перехитрил", братец, уверен, ты тоже предусмотрителен... - неизвестный вздохнул. - А можем, как выражаются смертные, выложить все карты на стол. Сам знаешь, времени на игры нет. Савел, - позвал он кого-то, - прикрой меня.
А затем говоривший выскользнул из сумрака. Тусклый свет ламп сверкнул на лезвиях острых когтей, которые выходили из пальцев, а не были закреплены на тяжёлой латной перчатке, словно кастет. Броня была чёрной с серыми точками, словно камуфляжной, лишь на нагруднике виднелось тёмно-красное пятно. Нет, не пятно – это была пятиконечная звезда, затемнённая, чтобы не привлекать виду. Лицо - бледное и вытянутое, а глаза - тёмные, пусть и не настолько, как у самого Киры. Перед кодицием стоял космодесантник, также, как и он сам, служивший Императору, а не Губительным Силам.
- Я - Виктор Цефар, капитан четвёртой роты Неуловимых Мстителей, - с едва заметной неприязнью сказал он. – Как к вам обращаться? Зачем вы здесь, я спрашивать не буду, - не думаю, что наши с вами причины сильно отличаются. Далеко же вас занесло от Киавара.
- Рэмас Мелериекс, сержант первого отделения Третьей роты Гвардии Ворона, - отчеканил Рэмас. - Я слышал, вы отступили из сектора после бесславной войны в Ягеллоне.
Кира моргнул, вспоминая книги, попадавшиеся ему в архивах ордена. Мстители в летописях почти не упоминались, как будто в прошлом их старались на замечать. Сыны неизвестного мира утверждали, что их орден основал Страбо, воин Гвардии Ворона, но в записях, сохранившихся со времён Ереси, не было ни одного упоминания о таком легионере...
- А ты больше верь всему, что слышишь, - проворчал другой Мститель, выходя на свет. Цефар... расхохотался. Опустившиеся брови библиария снова поползли вверх. От потомка Коракса, тем более от капитана, он не ожидал подобной реакции. - Мы-то не имеем привычки бросать незаконченные дела... - и снова эта неприязнь, сдержанная, но от того не менее заметная.
- Для счастливого воссоединения семьи не хватает разве что акульих морд и их когтистых друзей, - добавил третий.
Кира и Рэмас переглянулись.
- О тени Ликея, - тихо прошептал сержант, - да это же целый орден Зиферов Зидов...

Механические пальцы сидевшего рядом Мстителя в очередной раз непроизвольно сжались, и Кира ощутил далёкий отзвук боли, приглушённой, но ещё не исчезнувшей. Похоже, что его собрат до сих пор не привык к аугментике, значит, он потерял руку совсем недавно. Поморщившись, кодиций глубоко вздохнул и мысленно потянулся к нервным окончаниям в культе. Мститель... Сандр, так прошептали клетки его тела… склонил голову набок, увидев, как по металлу от кисти к локтю пробежала изморозь, но даже не вздрогнул. Нити биомантических энергий перемещали частицы плоти, убеждая нервы принять механическую руку как изначальную часть тела. Боль ускользала, как развеиваемый ветром дым.
- Спасибо, - негромко сказал Мститель, и в его голосе прозвучала искренняя благодарность.
Странно, но, судя по всему, Сандр относился к библиариям с уважением, не испытывая суеверного страха, присущего остальным. Воин был одновременно похожим на Гвардейцев Ворона, - впрочем, может быть и лишь потому, что после пережитых испытаний стал более мрачным и молчаливым, чем другие Мстители, - и в то же время совершенно другим. Впрочем, все они были другими – их не одолевали тяжкие размышления, они говорили открыто, они улыбались, пусть их доспехи и тела покрывали шрамы. Никто из взглянувших на Мстителей не усомнился бы, что недавно они сражались в тяжёлой войне. На броне виднелись и вмятины, и следы сделанного в полевых условиях ремонта, один из воинов и вовсе был одет в причудливый шлем, похоже, принадлежавший когда-то Крылатому Гусару. Но всё же они оставались собой. Исключением были лишь пятеро моритатов, что сейчас выдвинулись к цели, чтобы заложить в слабых местах стен и колонн бомбы. Воины-призраки сливались с тенями и не произносили ни слова, сторонясь своих братьев. Чем-то они даже напоминали кодицию его самого...
- Враги думают, что в улье осталась лишь горстка гвардейцев, - сказал Мелериексу капитан Цефар, - и полагают, что в охраняемое ими здание может проникнуть диверсионная группа. Зато чего они точно не ждут, братец, так это того, что земля уйдёт у них из-под ног, а затем они окажутся под перекрёстным огнём полуроты Астартес!
И в самом деле, едва ли даже известные своей паранойей Железные Воины могли бы решить, что кто-то способен на столь безумный план... Генераторум был слишком большим, и само по себе обрушение подвальных помещений не могло бы его уничтожить. Однако оно привело бы врага в смятение и послужило бы превосходным отвлекающим ударом перед началом настоящей атаки... Треск в воксе отвлёк кодиция от праздных раздумий. Это был условный сигнал перед началом атаки... Кира поднялся и расправил плечи. Пять... четыре... три... два... один... Прогремели взрывы, стены содрогнулись, с потолка градом посыпались пыль и извёстка.
Сыны Коракса ринулись в бой, навстречу победе или смерти.

Кира первым выбрался наружу, и тут же открыл огонь. Железный Воин, направлявшийся к воротам генераторума, услышал нарочито громкие шаги и начал оборачиваться, вскидывая болтер – медленно, слишком медленно. Кодиций выстрелил из пистолета не туда, где была голова предателя, но туда, где она оказалась бы через мгновения, требующиеся снаряду, чтобы достичь цели. Болт угодил в глазницу шлема и взорвался, разнося череп на части. В падающее тело еретика-астартес попали ещё два снаряда, выпущенных следовавшими за библиарием боевыми братьями, третий же взорвался в стене, осыпав труп осколками скалобетона.
Ещё более громкий взрыв прогремел, когда в ворота генераторума врезалась ракета. Створки обрушились внутрь, а облако из огня и дыма раскрылось, словно жуткий цветок, и тут же угасло. Прежде, чем дым рассеялся, первые Вороны уже ворвались внутрь. Но внутри вместо энергостанции их встретила преисподняя.
Тела выпотрошенных техножрецов были прибиты к их возлюбленным машинам, окроплённым кровью. На расколовшемся полу были вырезаны зловещие символы, от вида которых в голове кодиция на мгновение помутилось. Святилище Движущей Силы, как называли электричество Адептус Механикус, стало капищем Имматериума. В свете жаровен, искр и пожаров копошились мертвенно-бледные создания, сжимавшие в руках стрекала, окутанные призрачным ореолом муки. Головы тварей скрывали стальные маски с проводами, что извивались словно клубки рассерженных змей. Были здесь и Железные Воины, на мгновение ошеломлённые внезапным нападением, но уже готовые к бою. Кира прыгнул вправо, уходя с линии огня, и, почти не целясь расстрелял всю обойму, дезориентируя предателей. Кодиций услышал, как выругался Мелериекс, отдавая новые приказы.
Отзывать атаку было поздно. Оставалось только идти до конца.
- Вперёд, вперёд! - похоже, капитан Цефар был того же мнения. - Леонид, на левый фланг! Айрат, огонь на подавление, патронов не жалеть! - Мститель перекатился, над головой его пронеслись разряды негативной энергии. – Моритатам пробраться в тыл противника!
Вокруг царил истинный хаос. Кира глубоко вздохнул, чувствуя, как каждую клетку его тела наполняет биомантическая сила, и бросился на врага быстрее, чем смог бы обычный космодесантник. Попавший по касательной снаряд оцарапал его наплечник и взорвался уже в воздухе, а через пять ударов сердца кодиций уже оказался рядом со врагом. Кира вонзил гладий в живот одному из культистов, и еретик, рухнул, задымившись, когда его кости загорелись от прошедших через клинок энергий. Очередь из пистолета разорвала трёх других на части, но затем на спину библиария обрушился страшный удар, отбросивший его вперёд. Перекатившись, он увидел над собой Железного Воина, уже замахнувшегося цепным топором.
- Лучше взгляни сюда, чугунная башка! - из клубов дыма появился Виктор, взмахнувший когтями. - Железо внутри...
Окутанные энергией лезвия впились в броню как нож в масло. Вздёрнутый в воздух предатель захрипел, захлёбываясь кровью.
- А теперь... - Мститель усмехнулся, глядя ему в глаза, а затем ударил предплечьем, сбрасывая врага с когтей, - железо снаружи!
- Только железо вечно, маленький воронёнок, - раздался жуткий голос, в котором слышались и скрежет, и рычание. - А ты... Ты лишь плоть, сунувшаяся в мясорубку.
В дьявольской мгле сверкнули багровые глаза, и завывший ветер развеял клубы дыма. Кира увидел перед собой громадного предателя. Десантник, вытянувшийся под влиянием проклятых даров варпа, был вдвое крупнее не только самого кодиция, никогда не отличавшимся огромным ростом, но и любого другого космодесантника. Гигант носил на голове шлем, подобный железной маске с растущими из подбородка щупальцами и гребнем на лбу. Руны, покрывавшие тяжёлый молот в его руках, сверкали не-светом преисподней.
- Трепещите, глупцы, ибо перед вами Джараксус, кузнец варпа из четвёртого легиона!
- Передо мной, - сухо ответил Кира, - слишком много болтающий труп.
- Наглый карлик, за эту дерзость я разорву тебя на части! - и Железный Воин бросился на кодиция с рёвом, достойным извергающегося вулкана. Кира отпрыгнул в сторону, уходя от молота, пронёсшегося словно метеор. Молот угодил в один из станков, сминая его, как фольгу, и отбрасывая к самой дальней стене. Боковым зрением Кира заметил, что Цефар отступает, ни на мгновение не прекращая стрелять, но сейчас это было не важно. Как справиться с тем, кто способен тебя убить одним ударом? Не дать себя ударить. В руках кузнеца варпа был молот, и это значило, что...
Кира подскочил на ноги и метнулся вперед, под ноги бесчинствующему Джараксусу. Кузнец варпа захохотал, круша всё вокруг, словно стальной ураган. Кодиций отпрыгнул, оттолкнувшись от стены, через считанные удары сердца сметённой молотом, перевернулся в прыжке и прокатился по полу, оказавшись под самыми ногами противника. Джараксус поднял тяжелый сабатон, собравшись попросту раздавить его, как надоедливое насекомое. Медленно. Слишком медленно. Кира вонзил гладий в коленное сочленение предателя и высвободил свой гнев. Взорвались кости, кровь вскипела, Джараксус взревел от боли и ярости. Кира едва успел отскочить в сторону, уворачиваясь от падающего тела. Подбежавший Виктор ударил когтями, рассекая врагу руку, а другой Мститель выстрелил в нагрудник предателя из мельта-ружья, оставив в нём оплавленную дыру. Но даже этого оказалось недостаточно, чтобы лишить предателя его проклятой жизни.
- Думаете вы победили, лишив меня плоти? – расхохотался он. - Некогда я возвёл эти стены, глупцы, я жил, я умер и ожил, и так случится вновь, ибо я - железо, а железо вечно! Шёпот Пертурабо разносится среди холодных звёзд. Грядёт Великая Осада. Империум задох... - разряд плазмы сжёг голову Джараксуса, заставив его умолкнуть навеки.
- Ты задохнёшься первым, - усмехнулся Цефар, опуская пистолет, и перевел взгляд на Киру. - А ты храбр, кодиций. Не знал, что среди Воронов есть такие сорвиголовы...
- Я и сам не знал, - покачал головой кодиций, вытаскивая гладий из трупа предателя, и скривился, увидев трещины на клинке. – Что вы будете делать дальше?
- Да то же что и вы, брат, - Мститель протянул руку, явно желая хлопнуть Киру по плечу, но осекся под ледяным взглядом и пожал плечами. - Заложим бомбы, отступим и выйдем на связь с остальной ротой. Хочешь, повесь тут корвию, или что вы там обычно делаете в таких случаях - пусть враги ощутят ужас, не найдя ничего, кроме тьмы. Пусть узнают, что мы пришли за ними.


"Sangvinij"

Лабиринт


Пробуждение. Сырая кровать, что отдавала запахом плесени, не принесла мне отдыха. Те немногие, с трудом найденные крохи еды не принесли насыщения. Вода, что была в изобилии в этом огромном доме, в большинстве своем непригодна для питья. Я не помнил, как оказался здесь. Если честно, я даже не помнил то, что происходило неделю назад или позавчера. Большинство окон этого поместья заколочены. Открытыми оставались лишь небольшие проемы на самом верху лестничных пролетов. Постоянный дождь за стенами поместья никак не давал определить время. День, час, минута, секунда, все смешалось, будто бы разницы не было и вовсе. Будто тени, вырванные слабым светом керосиновой лампы, были живыми, а портреты незнакомых мне людей, наоборот, мертвыми. А еще было Нечто, что добавляло к шуму и скрипу гниющих стропил крыши едва слышимые звуки хруста костей, а к моим собственным шагам добавляло еще пару шажков, словно бы детских, но одновременно таких пугающих и злых. В моем сознании никак не могло уместиться, как я понимаю, что эти шаги злые и почему оно само злое - это Нечто, но оно пугало. Хоть мой разум и сопротивлялся страху, но я всеми силами старался избегать таких встреч.
И Выход, я все никак не мог найти выход. Каждая новая дверь вела либо в длинные коридоры со множеством комнат, либо в гигантские залы, в которых можно было устраивать концерты. Все обставленные предметами увядающей роскоши. Стоящие подле холодного, мраморного камина кресла с высохшей от времени обивкой. Бокалы на столиках в этих залах, из дорогого хрусталя, в которых было скисшее вино, все еще пахнущее прежним вкусом, манящее, но обжигающее желудок кислотой. Огромные стеллажи со множеством книг, названия которых либо стерлись от времени, либо написаны на непонятном мне языке. Буквы этих книг, казалось, следили за мной, формируя из своего многообразия глаза, лица, что скалились и насмехались. С каждой прочтенной книгой Нечто становилось ближе. Хруст костей превращался в жуткий звук разгрызаемых человеческих останков, а шаги становились все тяжелее, и ближе, и все громче отдавались в коридорах скрипящие под ними половицы. Казалось даже, что Оно остановилось прямо за моей спиной. Еще чуть-чуть и коснется, но стоило мне резко обернуться назад, как шаги замирали, а слабый свет лампы выхватывал лишь пройденные мною бессчетные коридоры.
Очередной зал, очередная библиотека, очередные портреты в роскошных рамах, что несут в себе лишь воспоминания, выветрившиеся вместе с краской. Холод, я привык не бояться холода. Там, откуда я, редко бывает тепло, и я жил в постоянной стуже, но сейчас возникает желание разжечь камин. Набросать множество книг в него и поджечь их огоньком керосиновой лампы. Между мыслью и действием не прошло и мгновения. Накидав книг в кучу в проем камина, я открыл керосиновую лампу. Все мои мольбы были направлены на то, чтобы огонек, трепещущий словно на сильном ветру, не потух, и я не остался бы в абсолютной темноте, наполненной жуткими звуками огромного дома.
Когда слабое пламя уже начало жевать сырую плоть бумаги, мое внимание привлек томик какого-то забытого произведения. На форзаце все еще виднелись буквы, но это был не готик. Язык был мне смутно знаком, словно бы его составляющая была когда-то частью меня, но была отброшена или наоборот слита с чем-то, во времена, ушедшие, погребенные под грузом веков.
- Что Делать, - прочитал я буквы, что словно сами просились на язык. Мои слова прозвучали словно крик, эхом разорвав повисшую тишину. Затем последовал скрип стропил, устало несущих на себе всю тяжесть огромной крыши дома.
Разгорающийся огонь отвлек меня. Бодрящее тепло стало словно бы чем-то новым неожиданным или, наоборот, позабытым. Протянув руки к разгорающемуся пламени, я увидел еще одну книгу, уже начинающую загораться. Название было на том же языке, пробуждающемся в моем сознании.
Основное собрание Имперских Истин переложенное на планету Советов, - написанное вызвало в моем воспаленном разуме вспышку осознания. Не обращая внимания на пламя, я достал книгу из камина и принялся читать.
“Товарищи, Возрадуйтесь, ибо Великий Вождь, что пришел с прародины и дал нам вновь свет цивилизации, дал нам и истину. Дал нам путь, а то, как мы пойдем по этому пути, зависит от нашей Воли. От Силы Духа, что неотделима от нашего народа. Беря его учение и знание словно факел, мы разгоним мрак космоса и понесем излучаемый им свет в самые дальние уголки галактики”.
Внезапно я ощутил спиной чье-то внимание, чей-то полный ненависти и злобы взгляд. Схватив книгу и лампу, я кинулся к огромному платяному шкафу, что выглядел подходящим местом для укрытия. Закрыв за собой створки, я начал наблюдать за происходящим в зале. Пламя по-прежнему медленно вгрызалось в неподатливую плоть бесполезной макулатуры, изредка потрескивающей, когда корешок очередной книги попадался под неумолимые, голодные зубы разгорающегося камина. Вспышка молнии пробилась сквозь огромное забитое досками окно. Я готов был поклясться, что его не было, когда я только зашел в эту залу. Когда всполохи унялись, то мое внимание привлекла фигура в плаще, стоящая в дверном проеме. Высокая и тонкая, она была больше похожа на палку с перекладиной на месте плечей, на которую накинули этот самый плащ. Фигура пришла в движение, она словно бы парила над полом и одновременно в ее движениях чувствовалась тяжеловесность. Попытка осознать это Нечто вызвала у меня боль в висках, а в глазах все начало расплываться. Зажмурившись, я оторвал свой взгляд от замочной скважины. Перед моим мысленным взором предстала череполикая маска, что назидательно смотрела красными, светящимися глазами.
- … Ибо они не познают страха, - прошелестел череп, раскрыв свою пасть.
Мое сердце стучало словно бешеное, словно их было два. Прижав кулак к груди, я действительно ощутил биение двух сердец. Как такое могло быть!
Открыв глаза, я все никак не мог сфокусировать взгляд на чем-то. Огонек лампы складывался у меня в какой-то нечестивый знак, состоящий из девяти язычков пламени. От одного взора на этот символ меня начало мутить, а головокружение стало настолько сильным, что я едва не выпал из шкафа.
Прозвучавший словно гром скрип половицы смыл наваждение, но ощущение чьего-то злого присутствия не отпускало, а лишь наоборот усиливалось. Через замочную скважину пробилась вспышка молнии, высветившая, словно в театре теней, фигуру, что смотрела прямо на шкаф. Каждый шаг Нечто, казалось, грозился проломить пол, настолько тяжелой была поступь и столь жалобный был скрип половиц. Приблизившись к шкафу, Нечто попробовало открыть створки, но лишь беспомощно шарило по двери, не в силах найти дверную ручку. Прикосновение этого существа к деревянным стенам моего убежища было одновременно склизким и мерзким, как прикосновение щупальца, так и царапающим, оставляющим кровавые борозды на теле. В моем сознании вновь появилась череполикая маска, но теперь контуры фигуры, что носила ее, были видны.
- И понесут Сыны Терры пламя истины в даль космоса, и да не встретят там преград, что не смогут преодолеть. И будут они непогрешимы и неостановимы, ибо не познают они страха в деле своем, - если раньше маска тихо шелестела, произнося эти слова, то теперь они были громогласной речью оратора, что отражалась от высоких, каменных сводов гигантской залы.
Скрежет снаружи прекратился. Единственный доносившийся звук, был треском разгоревшегося камина. Огонек лампы теперь казался ярче. Убедившись, что Нечто ушло, я выглянул из шкафа. Зал, который еще словно бы пару мгновений назад казался покинутым, сырым и пугающим, изменился. Он стал похож больше на часть жилого дома, что был когда-то покинут, но покинуты были и приятные воспоминания о нем. На пределе слышимости можно было различить детский смех, игру музыкальных инструментов, словно бы дом, как больной, идущий на поправку, вдохнул полной грудью, прочищая легкие от заразы. Только вслед за ними было также слышно треск половиц и звуки разгрызаемых костей, которые вызывали у меня мурашки по коже. А дом вновь, словно чахоточный больной, зашедшийся в кашле, начал мучительно давить на меня. Цвета сливались и смешивались, становясь словно бы единой неразличимой мешаниной, пол, казалось, уходил у меня из-под ног, словно от сильного головокружения. Пламя в камине и огонек в лампе почти угасли, а скрип половиц раздался прямо у меня за спиной. Нечто выманило меня из убежища. Высокая, тощая фигура в плаще, полностью скрывающем фигуру. На месте лица был черный провал в пустоту, которая смотрела на меня злобным, полным ненависти взглядом. Нечто медленно начало приближаться, при этом скрип половиц раздавался не из того места, где фигура вставала, а откуда-то издалека, словно бы сам дом стонал и трещал от пребывания чего-то чужеродного внутри себя. Звук, донесшийся из пустоты на месте лица, был ничем иным как звуком трещащей кости, что попала в челюсти к жуткому монстру, из треска словно бы образовывались слова. Оно со мной говорило, угрожало, околдовывало, приказывало оставаться на месте, принять пустоту.
- И не познают они страха, - раздалось вновь в моей голове. К моему удивлению эти слова тихим эхом начали разноситься по зале, отражаясь от стен и потолка.
Нечто остановилось, отвернулось куда-то в сторону, а я почувствовал, что вновь могу двигаться. Ноги будто сами унесли меня из этого зала. Я чувствовал, что Оно следует за мной, спеша, но путаясь и не поспевая. Пришел в себя я только в небольшой комнате, дверь которой запер на все мыслимые и немыслимые замки, которые словно бы сами появлялись на ней, чтобы закрыться под моими руками.
В комнате не было ничего кроме большого зеркала, занимающего всю стену. Подойдя к нему ближе я вновь начал чувствовать биение своего сердца, нет, биение двух сердец. Огонек лампы вырвал из темноты стеклянную гладь. Маленькое, желтое мерцающее сердечко было единственным, что отражалось в полированной поверхности. Моего отражения не было. Лампа в моих руках словно бы парила в воздухе. На ощупь зеркало было очень холодным, словно бы высасывающим все тепло из комнаты. Со стороны двери вновь послышался скрежет множества коготков по деревянной двери, закончившийся резким щелчком, с которым открылся один из замков, ее запирающих.
В зеркале рядом со мной неожиданно появился череп, затем проступила остальная фигура. Огромная, в доспехах, которые выглядели до боли знакомыми. Обернувшись посмотреть не стоит ли она со мною рядом, я увидел лишь пустоту комнаты. Когда мой взгляд вновь вернулся к стеклянной глади, то от фигуры осталась лишь череполикая маска, которая прошелестела:
- Ибо не познают они страха в деле своем, неся свет в самую даль галактики...
Я вспомнил про книгу, что взял тогда с собой из библиотеки, где тоже говорилось про несение света просвещения. Сзади раздался щелчок еще одного открывшегося замка. Взяв в руки книгу, я увидел, что на ее обложке теперь проявилось изображение воина, что наравне с примитивным оружием в одной руке нес в другой факел, а над этим факелом были звезды. Я открыл керосиновую лампу, завороженно наблюдая за трепещущимся, словно на сильнейшем ветру, слабым огоньком, и медленно поднес книгу к угасающему язычку пламени. Огонь занимался медленно, будто бы недоверчиво пробуя плоть книги. В конце-концов пламя начало разгораться вместе со звуком замка, слетающего с петель. Скрежет когтей сменился глухими, мощными ударами, что сотрясали дверь и стены. Книга разгоралась и была уже вся объята пламенем. В зеркале над этим пламенем появилось два красных светящихся глаза. Они выглядели столь же болезненно знакомыми, что и череполикая фигура в броне. Пока я всматривался в эти два красных глаза в зеркале, я и не заметил, что уже моя рука была объята пламенем, которое только этого и ждало, оно пожирало мою плоть с такой легкостью, словно не книга, а я был сделан из бумаги. Чем сильнее горело мое тело, тем сильнее проявлялась фигура в зеркале. Зеленая броня, с красующейся на наплечнике красной, пятилучевой звездой, золотой орел на нагрудной бронеплите. В фигуре чувствовалась мощь. Такая же мощь чувствовалась и в том, что ломилось в дверь, вырывая один за другим запирающие замки. По стенам вокруг двери змеились трещины, но сама дверь оставалась несокрушима. От меня остался лишь пепел, точнее от моей иллюзии остался лишь пепел на полу, а я вновь чувствовал всю силу своего тела. Я отражался в зеркале. Я готов встретить чудовище лицом к лицу, любой враг падет передо мной, ибо я не познаю страха.
Последний замок открылся с тихим щелчком, с таким же тихим скрипом отворилась дверь в темноту. Осьминожье щупальце со множеством когтей-присосок отворило ее, но в комнате больше не было затравленной, испуганной, загнанной в угол жертвы. В комнате был благословенный воин Императора и Империума, который кинулся вперед с боевым кличем, что сотряс и разрушил стены:
- За Императора!
Нечто издало истошный, жуткий, потусторонний вопль, понимая, что иллюзия рассыпалась. Я стоял на крыше полуразрушенного здания, что было объято пламенем. Рядом со мной лежали тела моих боевых братьев, павших смертью храбрых в попытке защитить меня от когтей и щупалец крылатого чудовища, стоявшего в самом центре. Тело этого Нечто было покрыто зеленой, плотной чещуей, лапы заканчивались пальцами с когтями, а из центра ладоней тянулся целый пучок недлинных щупалец. Голова чудовища несла следы попаданий из болтерного оружия, почти пробившего череп, но кость создания из-за Пелены выдержала. На голове, вместо рта, у чудовища был целый сонм щупалец, что издавали те самые скрежещущие звуки, которые даже сейчас пытались командовать моим разумом. Красные глаза светились злобой. Мои же глаза светились яростью. “Вороньи когти” на моих руках, дарованные когда-то самим примархом нашему прародителю, искрились от разрушительных энергий. Мой рывок к чудовищу был усилен реактивным ранцем за спиной. Чудовище пробовало отбить мой удар, но было уже слишком истощено и медлительно. Множество ранений, что украшали отвратительное тело, сочились демоническим ихором. К ним добавилось еще одно, разорвавшее плоть и отсекшее одну из рук. Развернувшись по инерции от произведенного натиска, я вложил все остатки сил в мощный удар, рассекший тело демона напополам. Потусторонний вой, вырвавшийся из глотки, словно бы нес с собой иные голоса из Варпа, что тысячами обвинений обрушились на мой разум, застилая взор.
Поборов одну иллюзию, я не имел права поддаваться другой. “Вороньи когти” вышли из лба порождения Варпа, прекращая кошмарный ужас, что овладел этим миром. Неуловимые Мстители принесли возмездие Императора на эту планету. Однако цена была велика, почти два отделения пали смертью героев. Особенной утратой были те ветераны, что своими телами прикрывали меня от ударов демона. Жертвуя собой, они сдерживали натиск чудовища, чтобы спасти своего капитана, командира, что вывел их на след отродья из Варпа, но попал во власть иллюзии, им насланной. Их смерти не были напрасны, ибо их жизни - это священная жертва, принесенная давным-давно. Еще тогда, когда семьи отдали своих лучших сыновей, дабы те ушли к звездам, защищать родные миры. Память о них останется жить в залах славы ордена и в сердцах народа, который они поклялись защищать. Их генетическое наследие перейдет другим достойным, что займут их место в вечном патруле среди звезд.


Сообщение отредактировал CTEPX - 10.12.2018, 19:36


--------------------
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
0.5 Кота
сообщение 04.12.2018, 20:28
Сообщение #2


Chapter Master
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Revilers
Группа: Модератор
Сообщений: 7 522
Регистрация: 30.04.2009
Пользователь №: 18 476

Ветеран Ягеллонского крестового походаПремия "Золотая Сци-Фи"Бронза конкурса "Городские Легенды"



Репутация:   2311  


"AzureBestia"


Персонаж - Исмаил Дэвис, принадлежит Роммелю.
Кроссовер с "Лорд Инквизитор. Пролог" Эразмуса Бросдея.
Таймлайн - до рассказа Роммеля "Ведая страх" и до событий короткометражки.

Famosum judicium

I

Сектор Бассана
Лайберра
Бар «Сто пятнадцатый»
Четвертый день пятого месяца по общегалактическому календарю.
22:00


Пиво здесь было так себе. И то ― если закрыть глаза, зажать нос и перед этим хватить технического спирта, лишавшего язык чувствительности и разжигавшего в брюхе лесной пожар баллов эдак на восемь.
Но дело требовало трезвой головы, а сидеть в баре, переполненном людьми, попросту занимая место, было дурным тоном. Да и вряд ли здесь водился хороший и дорогой алкоголь. Поэтому Стив удовлетворился стаканом этого напитка, больше походившего на компот из сена, смешанный с обмылками, и не спеша потягивал его, вполглаза рассматривая собравшихся в баре работяг. Бар «Сто пятнадцатый» был типичной низкопробной забегаловкой, рассчитанной на не самую обеспеченную публику, не изуродованную хорошим вкусом и широким кругозором. Он, как и следовало из названия, располагался на сто пятнадцатом километре трассы, ведущей от столицы в сторону речных доков и промышленных зон, и основной контингент этого бара составляли водители проезжавших мимо грузовозов и рабочие, обслуживающие топливную станцию, раскинувшуюся в низине.
Станция занимала почти всю лощину, и усеянная фонарями, походила на панораму ночного города, лежащего на берегу теплого океана. Со стороны реки доносились крики птиц и запах сырости, и можно было прикрыть глаза и представить себя не в затрапезном баре на окраине промзоны, а в дорогом прибрежном ресторане, наполненном красавицами в модных нарядах и украшениях, за каждое из которых можно было бы купить небольшой астероид, обеспеченными господами в стильных костюмах, покуривавшими не вонючие самокрутки, а хорошие, дорогие сигары и отборнейшие курительные смеси.
Стив улыбнулся своему отражению в пластмассовой крышке барной стойки, покрытой отпечатками не очень чистых пальцев.
Сколько лет он уже не был в отпуске?
Пожалуй, с того самого дня, когда…
Сквозь мерный гул голосов, как катер сквозь воду, пробился истошный девчачий визг, сменившийся хохотом. Стив машинально оглянулся ― пышногрудая официантка, разносившая по залу напитки, теперь сидела на коленях у бородатого детины в рабочей спецовке, и что-то со смехом пыталась ему втолковать, показывая на стойку и на поднос. Детина улыбался во весь рот и что-то басовито бубнил в ответ.
Стив снова отвернулся, отпил из кружки и достав из кармана помятую пачку, подкурил палочку лхо. Привкус паленой травы приглушал кисловатое послевкусие пива.
Ждать придется еще как минимум полчаса ― вечерняя смена на станции закончилась совсем недавно, собравшиеся в баре рабочие еще вполне трезвы, и для того, чтобы у них развязались языки, понадобится еще по меньшей мере по две-три кружки на каждого. Можно было бы ускорить этот процесс, угостив всех собравшихся за свой счет, ― обычно Стив так и делал, когда в кармане было достаточно денег.
Но в этот раз он караулил действительно серьезную дичь, и приходилось осторожничать, выжидать, не торопиться, присматриваться и принюхиваться, поэтому деньги стоило тратить с умом.
Официантка снова засмеялась, и ее визгливый смех ввинчивался в уши. Стив отпил из кружки еще и снова затянулся, выпуская колечко дыма ― идеально ровное.
От старых привычек всегда непросто избавиться.
Звякнул металлический колокольчик, подвешенный над дверью. Стив обернулся, глядя на вошедшего, и улыбнулся уголком рта.
Похоже, сегодняшнее ожидание было не напрасным.
Это был молодой парнишка лет двадцати с небольшим ― а то и поменьше. Чернявые всегда выглядят старше, чем они есть на самом деле. Новоприбывший, впрочем, явно не был отягощен излишним интеллектом. Пухлые губы изгибала дружелюбная улыбка, светло-серые глаза смотрели на мир доверчиво и открыто, а торчащие в стороны уши и задорный вихор на затылке делали паренька похожим на щенка-сеголетка. Рабочий комбинезон был ему слегка велик ― видно, выдали, что на складе было. Значит, новенький.
То, что надо.
Пока парень здоровался с товарищами, пробираясь сквозь прокуренный зал к барной стойке, Стив успел заказать вторую кружку пива.
― Эй, малец! ― позвал он, когда парень оказался достаточно близко. ― Не пособишь чутка?
Парень поднял голову, отыскав Стива, и, непонимающе улыбнувшись, подошел к стойке.
― Присаживайся, ― Стив приглашающе хлопнул по соседнему табурету, и, дождавшись, когда паренек устроится поудобнее на шатком сидении, спросил:
― Тебя как звать?
― Ал, ― ответил парень.
― Будем знакомы, Ал. А я ― Стив. Стиви Чардаш, слышал, может быть?
Парень пожал плечами.
― Может, и слышал. У меня плохая память на имена. Вчера вот бригадира не узнал, так тот пообещал меня премии лишить, ― доверительно признался он. ― Так чем тебе помочь надо, Чардаш?
― Да вот, ― Стив пододвинул ему свежую кружку, ― заказал пивка приятелю, жду уже второй час, а его все нет. Небось, за какой-нибудь юбкой погнался, кобелина, про все на свете забыл. Пиво-то жалко, выдыхается. Угостишься?
― А, ― парень улыбнулся шире и кивнул, сгребая кружку обеими руками. ― Это мы запросто…
Он присосался к кружке и опустошил ее в несколько долгих глотков. Стив даже уважительно хмыкнул, восхитившись то ли луженой глоткой Ала, то ли его непритязательностью.
― Ух, хорошо-то, ― парень выдохнул, занюхав рукавом, и поставил кружку на стойку. ― Спасибо. А то две смены отпахал, во рту сухо, как в старой печке.
― Ты давно здесь работаешь-то? ― спросил Стив, жестом попросив бармена долить еще.
― Да уж с месяц где-то, ― Ал пожал плечами.
― И как, хорошо платят?
― На еду хватает, ― ответил Ал, отпивая из наполненной кружки и вытирая пивные «усы». ― Премию обещали хорошую, да вот если б не бригадир…
― Погоди, охолонет еще…
― Да если бы, ― Ал помрачнел, ― он мужик злопамятный. К тому же, мнит себя большим начальником, ходит, командует… До следующего месяца теперь премии не видать.
Стив оглянулся по сторонам, проверяя, не привлекли ли они с Алом излишнего внимания. Тут халявное угощение за версту чуяли.
― Что, ― спросил он, поворачиваясь, ― деньги нужны?
― Не буду врать ― нужны позарез, ― кивнул Ал, тоже понизив голос.
― Больной маме передачку отправить?
― Ага, ― Ал осклабился. ― Типа того.
Стив хмыкнул. Передачку, как же. «Больной мамой» на местном жаргоне называли крупные денежные неприятности. Работы на Лайберре действительно хватало, но даже на крупных предприятиях основная масса денег шла через руки начальства. Формально это делалось, чтобы работяги не упивались и не тормозили рабочий процесс, неформально же здесь было так же, как и везде ― пока верхи прибирали к рукам деньги, низы искали способ раздобыть их на стороне. И не всегда эти попытки заканчивались удачно.
Вот и Ал, похоже, влип в какую-то переделку. Подробности Стива мало волновали. В конце концов, после этого дела они больше не увидятся.
― Ал, ― проникновенно позвал Стив, наклоняясь вперед, и паренек инстинктивно повторил его движение. ― Хочешь немного подзаработать?

II

Сектор Тахеррат-5
Мегаполис Аль-Деррим, Верхний город
Пятый день третьего месяца по общегалактическому календарю.
14:00


Со стороны квартала Аль-Да-Магри, «Кофейных улиц», как их здесь называли, доносился запах жженого сахара, корицы и каких-то острых, колючих специй. Здесь пахло прогревшимся камнем, цветущими садами, ледяной водой фонтанов, потом тягловых зверей и жителей пустынь, разносящих от города к городу товары, сплетни и сказки. Здесь пахло пылью, сухими травами, тяжелыми, густыми маслами, озоном кондиционеров и легким, кисловатым запахом топлива.
А еще здесь пахло кровью.
Кровь встретилась ему еще на лестнице ― капля за каплей, ступень за ступенью, алые, совсем свежие разводы на белом мраморе перил, некрасивые пятна на роскошном дорогом ковре.
Дэвис покачал головой.
Какая неаккуратная работа.
Сверху, из-за резных золоченых дверей доносились голоса. Стараясь не наступать на кровавые пятна, Дэвис направился вверх по лестнице.
На некоторых ступенях, перемазанных кровью, виднелись следы стрельбы, у одной из статуй, украшавших перила на повороте, не хватало головы, а на изящной мраморной груди виднелся отпечаток окровавленной пятерни. Инквизитор на мгновение задержался, скользнув по статуе взглядом, неодобрительно качнул головой и зашагал дальше.
Голоса становились все громче, слова обретали четкость ― кто-то о чем-то жалобно просил, то и дело срываясь на истерический скулеж. Второй голос было почти не слышно ― он лишь изредка что-то вставлял в поток нескончаемой мольбы. Что-то грохнуло и разбилось об пол ― что-то большое, стеклянное и наверняка безумно дорогое.
Инквизитор уверенно толкнул резные двери и остановился на пороге.
Перед его глазами разворачивался, похоже, финальный акт драмы. В качестве декораций выступал богато обставленный кабинет, устланный узорчатым ковром, теперь испачканным кровью и грязью, обсыпанный землей из опрокинутых кадок с живыми пальмами. Пышные деревца лежали на полу, как будто первыми пали в неравной борьбе. Над столом висела огромная картина, изображавшая панораму вечернего Аль-Деррима ― разбитая выстрелом рама покосилась, холст обуглился, вырвавшись из креплений.
Посреди кабинета, прямо на некогда роскошном ковре, съежившись в грязный, окровавленный, зареванный комок, лежал пожилой бородатый человек. Он что-то бессвязно скулил, кого-то звал, кого-то в чем-то пытался убедить.
Дэвис без интереса скользнул по лежащему взглядом, ― Лаварас Леделлье, наместник губернатора Шандора на Аль-Дерриме, семьдесят четыре года, двадцать лет в должности, подозревается в укрывательстве еретического культа и антиимперской пропаганде, ― и повернулся ко второму участнику этой драмы, молодому человеку, одетому в униформу агента Инквизиции, по-пижонски облегченную, чтобы больше соответствовать жаркому климату планеты. Агент возвышался над скулящим наместником эдаким воплощением праведного суда, и дуло пистолета, который он сжимал в руке, все еще дымилось.
― Сожалею, ― насмешливо проговорил молодой человек, ― но это была последняя ваза в твоей уютной обители, приятель. А значит, следующая пуля окажется в твоей голове. Если только ты не…
― Маркус, ― позвал Дэвис, и молодой человек осекся. Обернувшись, он отвесил полушутливый поклон и кивнул на свою жертву:
― Милорд, вы как всегда вовремя. Я уже начал беспокоиться, что вы пропустите самое интересное.
― Судя по тому, что я уже пропустил, ― Дэвис кивнул через плечо на лестницу и статуи, ― ничего интересного меня не ожидало. Просто один молодой и безмозглый аколит с излишней склонностью к показухе, и один жалкий еретик, которому не повезло угодить ему в руки. Заканчивай этот фарс. Мой информатор кое―что мне сообщил, и я не собираюсь терять время, дожидаясь, пока ты наиграешься.
Маркус разочарованно пожал плечами и один выстрелом вышиб наместнику мозги. Тот дернулся, словно пытаясь убежать, и затих. Убрав пистолет в кобуру, Маркус поспешил следом за Дэвисом, уже направившимся вниз по лестнице.
― Твои методы работы меня удручают, ― проговорил инквизитор, когда они с Маркусом дошли до изувеченной статуи. Маркус посмотрел на нее и снова пожал плечами.
― У него полный дом таких побрякушек. Одной больше, одной меньше…
― Это была весьма неплохая копия с шедевра Эзмы Вагостиана, ― заметил Дэвис, не оборачиваясь. ― Не говоря уже о картине кисти Даруна аль-Дериба, с которой ты просто варварски обошелся.
― У меня не было времени отвлекаться на такие глупости. Я…
― Зато нашлось время отвлечься на другие, ― сухо оборвал его Дэвис. На самой последней ступени он остановился и развернулся, глядя на Маркуса снизу вверх. ― Ума не приложу, почему я тебя терплю до сих пор.
― Потому что ваш друг вас очень попросил, ― нахально ответил Маркус, широко улыбаясь, ― милорд.
― «Друг»? ― странным тоном переспросил Дэвис и его глаза на мгновение заледенели. ― Что ж. Пусть будет так, если тебе так спокойнее думать. Но не думай, однако, что я не просвещу моего… друга относительно методов твоей работы, когда он снова вернется в наши ряды.
Маркус открыл было рот, чтобы возразить, но инквизитор уже зашагал к выходу из особняка, и аколиту не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.
― Куда теперь, милорд? ― спросил Маркус, поравнявшись с Дэвисом на внешней лестнице.
― Кафе «Джухан» у северных ворот. ― ответил тот, не замедляя шага. ― Мне должны кое-что передать. Нас ждет довольно сложная работа, и детали стоит обсудить без свидетелей.

III

Сектор Бассана
Лайберра
Бар «Сто пятнадцатый»
Четвертый день пятого месяца по общегалактическому календарю
22:20


― Сколько?! ― округлил глаза Ал.
Стив спокойно повторил.
― Каждому?.. ― недоверчиво уточнил паренек.
― Естественно, ― Стив кивнул и отхлебнул пива. Поморщился, выдохнул и снова затянулся.
― Да врешь небось, ― нахмурился Ал. Стив вздохнул и, оглянувшись по сторонам, залез в карман, вытащил мятую пачку купюр и ловким движением сунул ее Алу в карман.
― Задаток, ― коротко сообщил он.
Парень воровато оглянулся по сторонам, скосил глаза, поковырявшись пальцами в кармане, и, тихо икнув, застегнул карман на молнию.
― Остальное получишь потом, ― негромко добавил Стив и отодвинул кружку в сторону. Никакая награда не оправдывала столь чудовищное насилие над собственными вкусовыми рецепторами.
― Сдуреть можно, ― тихо протянул Ал и жестом попросил бармена долить пива. Раздумчиво подул на бурлящую пену, посмотрел на свое отражение в столешнице и перевел взгляд на Стива. ― А тебе каждый раз так платят?
― Иногда поменьше, иногда побольше.
― А если… а если я тебе помогу, ты им… ну, замолвишь за меня словечко? ― Ал поднял глаза, глядя на Стива такими глазами, что тот чуть не заржал.
― Ты помоги сначала, ― сказал он. ― А там посмотрим.
Ал серьезно кивнул и отхлебнул пива. Стив наблюдал, как он пьет. Деньги потом придется забрать, пожалуй. Это были все комиссионные, оставшиеся у него в кармане, и хорошо, что сумма оказалась достаточно убедительной. Размер награды, которую Стив ему пообещал, был придуман им на ходу, но паренек об этом уже не узнает.
Хотя… Возможно, на пару заданий придурка стоит и прихватить, туда, где не помешает грубая сила. Бросить его под ноги возможным преследователям Стив всегда успеет.
― Так чем я могу тебе помочь? ― осторожно спросил Ал, и Стив понял, что уже слишком долго молчит.
― Информация, ― ответил он. ― Мне нужна информация. ― Пошарив в кармане, он вытащил мятый листок. Чернила слегка поплыли, но рассмотреть лицо на распечатанном снимке было можно. ― Видел вот этого человека?
Ал взял лист, и, нахмурившись, сосредоточенно в него уставился.
― Нет. Такую рожу я бы запомнил, ― сказал он наконец, возвращая Стиву листок. ― Но можно ребят поспрашивать.
― С этим пока погодим. Тем более, что может статься и так, что он найдет нас первым. А мне бы этого очень не хотелось, ― добавил Стив, на этот раз совершенно искренне.
Ал оглянулся по сторонам и спросил:
― А кто это? У тебя с ним какие-то разногласия?
― Можно и так сказать, ― Стив хмыкнул, ― наши взгляды на некоторые теологические вопросы слегка разошлись. С тех пор мы старались пересекаться пореже. Исмаил вообще не тот парень, с которым хочется водить дружбу. Убийства, диверсии, шпионаж, пытки, воровство и несколько занятных хобби. Может быть ты слышал тот анекдот про эльдарку и инквизитора, а? Исмаил был… скажем так, первопричиной его рождения.
― Ты что, дружил с этим отморозком? ― Ал поднял брови и вцепился в кружку с пивом.
― Мы вместе учились, ― Стив вздохнул и поболтал остатками пива в своей кружке. ― А потом, как видишь, наши дорожки слегка разошлись. Мы с ним и не виделись с тех самых пор, как покинули стены схолы, но до меня периодически долетали слухи о его деятельности.
Ал коротко отхлебнул пива и спросил:
― А что его сюда привлекло? Топливная станция?
― Бери выше. ― Стив заговорщически подмигнул и указал глазами на потолок. ― Они.
Ал побледнел и быстрым жестом сотворил триаду.
― Что он собирается делать? ― спросил он и его голос едва уловимо дрогнул. Главное ― не пережать. Ал уже порядочно набрался, и нужно не перейти тонкую грань между пьяной доверчивостью и пьяной же истерикой.
― Что бы он ни планировал, ― Стив по-отечески потрепал парня по бритому затылку, ― моя задача в том и состоит, чтобы не дать ему претворить свои планы в жизнь. Ну так что, Ал? Ты мне поможешь? Станешь героем, получишь уйму денег, отправишь подарочек больной матушке и покинешь эту провонявшую топливом дырищу. И никакого больше паршивого пива, ― добавил он, помолчав.
Ал одним глотком допил остатки пива и кивнул, вытирая рот.

IV

Сектор Тахеррат-5
Мегаполис Аль-Деррим, Верхний город, Северные ворота
Пятый день третьего месяца по общегалактическому календарю
14:45


Солнце уже давно перевалило зенит, и прогревшиеся улицы как будто вымерли. Ветер улегся, и в повисшей тишине был слышен гул монорельса, ― двое путей кольцом опоясывали мегаполис, и по ним раз в несколько минут проносились короткие и юркие составы.
Посетителей в «Джухане» не было. На стенах горели редкие лампы, в их стеклянных корпусах, заполненных прозрачной жидкостью, вяло шевелились водяные саламандры, как будто тоже одуревшие от жары. Из решеток климат-системы дул едва теплый ветерок.
Маркус с тоской обводил взглядом пустое кафе, раздумывая, почему из стольких свободных мест милорд Дэвис выбрал самый душный угол. Одна из ламп висела прямо над столом, и отдыхавшая в ней саламандра отличалась от дохлой только тем, что изредка открывала глаза, и несколько минут без интереса таращилась на Маркуса. Тот отвечал ей таким же равнодушным взглядом. Все равно смотреть здесь было больше не на что, а смотреть на старшего инквизитора было попросту тошно: несмотря на зной, разливавшийся снаружи, и духоту, царившую внутри, Исмаил Дэвис потягивал из глиняной пиалы горячий, почти кипящий чай. От одного вида горячей воды у Маркуса по спине начинал струиться пот.
Он и без того уже нарушил устав, расстегнув, развязав и сняв все, что только поддавалось расстегиванию, развязыванию и сниманию. Дэвиса же как будто из металла отлили или из дерева вырезали ― он даже не расстегнул высокий ворот форменной шинели.
С того момента, как они спустились со станции монорельса и зашли в этот душный полуподвал, прошло уже почти двадцать минут, и за все это время инквизитор не произнес ни слова, лишь выбрал столик, не слушая возражений Маркуса, также молча ткнул пальцем в электронное меню и кивком поблагодарил разносчика, когда тот принес заказ ― чайник, пиалу и стакан холодного сидра для Маркуса. Сидр слегка примирил аколита с окружающим миром, но объяснений Маркус так и не дождался. Оставалось только смирно сидеть, дожидаясь, когда Дэвис допьет чай, потягивать сидр и рассматривать саламандру.
Разносчик, он же хозяин, полноватый мужчина, подволакивавший ножной протез, шебуршал на кухне, отделенной от основного зала плетеной стенкой. Шорохи и лязг то смолкали, то усиливались, и, наконец, скрипнула дверь, что-то застучало и зазвенело, и постепенно прихрамывающие шаги стихли где-то в отдалении.
Дэвис коротко оглянулся на кухню и запустил руку под столик. Он вытащил оттуда конверт, быстро и ловко его вскрыл, и, затолкав остатки конверта в карман, принялся изучать помятый лист пергамента. Маркус вытянул шею, пытаясь заглянуть в лист, но Дэвис почти сразу же скомкал его спрятал за пазухой.
― У нас есть несколько минут, ― проговорил он, ― хозяин ушел в погреб и вернется не скоро. Его нога не позволяет ему бегать по ступеням. Поэтому не будет терять времени. Скажи мне, аколит Алленбриск, что тебе известно про Ожерелье Бассаны?
Маркус прищурился и пару секунд молчал, вспоминая.
― Ожерелье Бассаны, ― начал он, ― это астероидное кольцо, окружающее несколько планет в одноименном секторе. Бассаной звали невесту первооткрывателя сектора, по легенде, Ожерельем он назвал астероиды, потому что аллегорически преподнес их в дар будущей жене в день помолвки… Позднее Ожерелье стали использовать как защитный периметр, прикрывавший несколько стратегически важных планет, в том числе и столицу сектора Лайберру, на которой находится одно из крупнейших месторождений одного из видов органического топлива… Около сорока лет назад Ожерелье передали во владение Сыновьям Тишины, ордену космического десанта двадцать пятого основания. Их орден-прародитель неизвестен... В настоящий момент астероидный пояс модифицирован и перестроен, являя собой практически цельный массив, служащий ордену крепостью…
― Молодец, ― ровно кивнул инквизитор, ― можешь заказать себе еще стакан сидра. Я плачу.
Маркус ткнул пальцем в экран меню и выжидательно поднял глаза. Дэвис допил остатки чая и отставил пиалу на стол.
― Ты знаешь что-нибудь о Сыновьях Тишины, помимо того, что написано в официальных источниках? ― спросил он.
Маркус пожал плечами.
― Не интересовался, милорд. Нужды не возникало.
― В нашей работе нет такого понятия, как «нет нужды», ― инквизитор качнул головой, ― любая деталь может оказаться нужной. Любая дата, любая цифра, любое слово могут стать той песчинкой, что перевесят камень вниз, той последней каплей, что заставит море выйти из берегов.
― Красивые слова, милорд, ― кивнул Маркус, отхлебывая сидра, ― сами придумали?
― «Наставления святой Аннебари Шиварской», ― ответил Дэвис, ― все-таки классику нужно знать, аколит. Ты же хочешь произвести впечатление на дам, в конце концов? ― он приподнял бровь и так по-человечески улыбнулся, как будто перед Маркусом сидел не известный на пол-Империума инквизитор, наводивший ужас даже на некоторых космических десантников, про которого шепотом рассказывали были и небыли в коридорах Схолы Прогениум, а такой же аколит, который сам не прочь рассказать небылицу.
Маркус кашлянул и отпил из кружки еще.
― Моих дам цифрами и изречениями не впечатлишь, ― пожал он плечами, ― да и, прямо сказать, я к ним не разговаривать хожу.
― Это пока что, ― Дэвис долил себе в чашку чая. ― Пока что ты юный, дурной аколит, и дамы у тебя соответствующие. Но однажды ― если, конечно, ты доживешь, ― ты из аколита превратишься в опытного, возможно, даже высокопоставленного инквизитора, которого будут окружать совсем другие дамы, интересующиеся совсем другими вещами. И для того, чтобы произвести на них впечатление, одного мундира будет мало. Даже если на нем будет болтаться пара―другая каких-нибудь побрякушек, пожалованных за доблесть, храбрость, верность, и за все прочее, за что нынче дают побрякушки. Поэтому советую не терять времени даром, аколит. Молодость дается человеку один раз. Все остальное ― это ее сублимация.
Маркус не нашелся, что ответить, и на целых полминуты над столиком повисла тишина. Саламандра в лампе, словно удивленная этой тишиной, встрепенулась, открыв глаза, забарахталась, начала плавать и кувыркаться. Маркус постучал пальцем по лампе, и саламандра на мгновение замерла, но быстро потеряла к нему всякий интерес.
― Поток информации с Бассаны в последнее время серьезно сократился, ― проговорил Дэвис, раздумчиво глядя на остатки чая, плещущиеся на донышке пиалы. ― И это вызвало некоторые вопросы. Топливный завод на Лайберре имеет стратегическое значение, от него зависит значительная часть экономики сектора, в том числе и теневой. Тем более, что Ожерелье Бассаны, являясь достаточно крепким защитным барьером, как ты понимаешь, работает в обе стороны. И получив в свое распоряжение Ожерелье, Сыновья Тишины, таким образом, взяли весь сектор в свои руки. Именно этого опасались некоторые мои коллеги, когда вопрос о размещении крепости―монастыря был вынесен на обсуждение. На Терре сочли, что польза от присутствия Сыновей перевешивает потенциальную угрозу. Но в секторе осталось несколько наблюдателей ― на всякий случай. Их было пятеро. Сейчас на связь выходит только один. Раньше его отчеты занимали около пяти стандартных страниц. Теперь же вот это, ― он постучал пальцем по борту шинели, под которым прятался мятый листок, ― единственное, что удалось получить. Пятый уровень шифрования, персональная модификация, код «Омикрон-Мета-Альфа-Пси».
Маркус нахмурился и отставил кружку.
― «Мета»? Он считает…?
― …что Сыновья Тишины в настоящий момент представляют интерес для твоего Ордоса.
― Но не вашего, ― заметил Маркус.
― Формально ― да, ― Дэвис кивнул, ― но у меня есть основания полагать, что там ждут именно меня. В каком-то смысле это даже льстит, ― он невесело хмыкнул, ― что именно меня Сыновья Тишины полагают основной угрозой их плану. С другой стороны, ― улыбка на обветренных губах погасла, ― это свидетельствует о том, что четверым нашим информаторам помогли умолкнуть, перед этим как следует допросив.
― А вы возьмите и не прилетайте! ― предложил Маркус, широко улыбнувшись. ― Я бы на вашем месте так и сделал.
― В другой ситуации я бы тоже так сделал, ― без всякого смущения ответил Дэвис, ― но в этот раз на Лайберре меня ждет слишком ценная добыча. Человек, которого я выслеживал ни один десяток лет, решил сыграть роль приманки. И мне бы весьма не хотелось его разочаровывать. К тому же, я кое-кому обещал его голову, ― доверительно сообщил он, ― но я буду признателен, если об этом ты в своих рапортах умолчишь.
Маркус задумчиво почесал нос. Исмаил Дассария Дэвис, инквизитор Ордо Ксенос, к которому под крыло Маркус угодил на целых полгода волею своего могущественного покровителя, с каждым днем все сильнее разрушал впечатление, сложившееся у Маркуса поначалу. Под толстым слоем брони из жесткости, холодности, надменности и порой даже неприкрытого снобизма, прятался если не вулкан, то, как минимум, портативный ядерный реактор. И этот реактор словно в насмешку над ожиданиями Маркуса, каждый раз поступал прямо противоположному тому, что от него ждали.
Образованный интеллектуал, Исмаил неплохо разбирался не только в классике, но и в современном искусстве. Причем подбирал столь удачные сравнения, что порой можно было заслушаться, а порой… Тот вечер, когда они с командиром смотрели прямую трансляцию премьеры одной из столичных опер, Маркусу запомнился надолго. Холодный и интеллигентный инквизитор, развалившись на диване перед цифровым экраном, поедал карлассианскую спирулину прямо из упаковки и отпускал такие комментарии, что даже Маркус, обычно бойкий на язык, изредка смущенно покашливал.
Однако, несмотря на неожиданную человечность, Исмаила Дэвиса совершенно невозможно было представить чьим―либо близким другом или хотя бы достаточно верным соратником. И уж точно невозможно было отыскать хоть какие-то общие точки с лордом―инквизитором Торквемадой Котеасом. Маркус уже не первую неделю пытался отыскать хоть какую-нибудь зацепку о том, почему лорд Котеас отправил его именно к Дэвису на время своего отсутствия. Но каждый раз натыкался на гладкую и абсолютно непробиваемую стену. Иногда эта стена была украшена вежливой улыбкой, иногда ― покрыта инеем ледяного равнодушия, но каждый раз ― глухая и непреодолимая. Маркус уже успел нафантазировать множество историй, познакомив патрона с Дэвисом во время опасной миссии, во времена лихого аколитства, во время драматической осады города орками…
Дэвис его слова не подтверждал и не опровергал. Разве что улыбался, когда бред достигал совсем уж неприличного уровня.
Но несмотря на все это, Маркус не мог не признать, что обучение приносит свои плоды. За все дни, проведенные под присмотром инквизитора Дэвиса, он получил столько жизненных уроков, сколько не получал, пожалуй, за все время учебы в схоле. Да и, прямо сказать, некоторым вещам его в схоле бы точно не научили…
― Каждый мой рапорт будет отдан вам на предварительную проверку, милорд, ― аколит улыбнулся во все двадцать восемь зубов и шутливо отдал честь. ― А теперь покормите же мое изголодавшееся любопытство ― что за добычу вы намереваетесь поймать на Лайберре?
Исмаил коротко оглянулся на кухню ― хозяин все еще копошился где-то в глубине подвала, ― и негромко спросил:
― Ты слышал когда-нибудь о наемнике по имени Стиви Чардаш?
Маркус на мгновение прищурился, поджимая губу, но, наконец, помотал головой.
― «Чардаш» ― это его прозвище, ― добавил инквизитор, ― потому что его настоящая фамилия слишком известна, чтобы называть ее на каждом углу. В документах нашего архива он числится под именем Стефана Кошута.
Маркус удивленно округлил глаза и на всякий случай отставил кружку подальше.
― Милорд… ― неуверенно начал он. ― Разве Кошут до сих пор...?
― Да, ― кивнул Дэвис. ― Стефан Кошут до сих пор жив.

V

Сектор Бассана
Лайберра
Сто четырнадцатый километр трассы А-28
Четвертый день пятого месяца по общегалактическому календарю
23:06


Низину заволокло белесым туманом, и теперь топливная станция, раскинувшаяся там, выглядела волшебным городом из древних легенд. Белые, желтоватые, зловещие красные и мутно-зеленые огоньки, издали казавшиеся россыпью искр, по мере приближения начинали складываться в квадраты, круги, линии и углы, обрисовывать стены, проемы и дороги. Иногда, словно сверкающая змея, сквозь расцвеченный огоньками туман проносился транспортный состав. Туман глушил, изменял и коверкал звуки, превращая плеск речной воды в тихие голоса, гул вагонеток ― в сонный рык затаившегося чудовища, а лязг и грохот металла ― в скрежет брони рыцарей, словно вернувшихся из далекого прошлого, чтобы победить это чудовище…
Стив улыбнулся нахлынувшей сентиментальности. Каким бы паршивым не был здешний алкоголь, а свою функцию он выполнял весьма достойно. Когда они с Алом покидали бар, работяги, успев опрокинуть не одну кружку, уже затевали драку. На Стива же, в брюхе у которого плескалось всего полстакана, наоборот, нашло удивительное благодушие. Даже лишние вопросы Ала его не раздражали.
Паренек, шагавший с ним рядом, выглядел почти трезвым, разве что двигался не быстро и спотыкался иногда. Впрочем, на этой тропинке демон бы ногу сломал, не то, что обычный человек ― протоптанная между камней, то и дело огибавшая кочку или бочаг, тропинка виляла так, словно ее прокладывала бешеная собака, преследовавшая кузнечика.
Кузнечики тут, правда, не водились, хотя в отсыревшей к ночи траве что-то громко и монотонно трещало. Треск смолкал, стоило людям подойти ближе, и возобновлялся, когда они уходили прочь. Воздух пах сыростью и чем-то сладковатым, почти неуловимым, если не принюхиваться. О перерабатываемом топливе Стив знал в самых общих чертах ― ему было достаточно того, что он понимал стратегическую ценность станции и последствия урона, который собирался ей нанести.
Ал шел впереди уверенным, пусть и не шибко ровным шагом человека подвыпившего, но хорошо знакомого с дорогой. Стив даже не спрашивал его не о чем, прекрасно осознавая, что парень двигается в основном на автопилоте, и стоит ему начать задумываться о направлении, как он тут же собьется с дороги. Поэтому большую часть пути Ал и Стив шли молча, изредка обмениваясь ничего не значащими вопросами ― по большей части для того, чтобы просто нарушить глухую, гнетущую тишину.
Уговорить Ала провести Стива на завод в это время оказалось не так-то просто. Конечно, паренек так сильно горел желанием послужить на благо Империума, что от него можно было прикуривать, но, как и все простые работяги из провинции, Ал бы подвержен практически всем местным суевериям. Услышав, что им нужно идти на завод самой короткой дорогой и прямо сейчас, чтобы предотвратить теракт, замышляемый опасным преступником, Ал даже слегка протрезвел, и Стиву пришлось потрудиться, чтобы объяснить ему, что разыскиваемый им преступник страшнее всех демонов, вместе взятых, ― да-да, даже тех, что живут на этом болоте, ― а его поимка примирит Ала с прорабом и принесет ему такую премию, что ему вообще не придется работать до конца жизни.
В принципе, не так уж и соврал, подумалось Стиву. Работать Алу и правда больше не придется. Шагающий впереди паренек доживал последний час своей бессмысленной жизни. В чем-то Стив даже посочувствовал ему. Двадцать с лишним лет жизни, невиданная роскошь по меркам некоторых миров ― и чем Ал стал за это время? Работал на тяжелой работе, в свободное время пил и дрался, напрягал скудный запас мозгов, чтобы придумать, где подзаработать еще ― вот и все, что составляло его нехитрое существование.
Такой же, как миллиарды других. Биологический мусор, по какому-то недоразумению названный «человеком разумным».
План Стива был прост ― небольшой саботаж на топливной станции, недостаточный, чтобы лишить Лайберру и ее покровителей лакомого куска, но достаточный, чтобы привлечь сюда внимание тех, кого уже давно ждали в гости. Все можно списать на нетрезвого придурка, за каким-то бесом притащившегося ночью на завод ― пьяным россказням о «страшном преступнике» все равно никто не поверит.
Простой план ― и тем больше шансов на успех и меньше ― на осечку.
Внезапно Ал, идущий впереди, остановился и указал куда-то пальцем.
― Вон там, Стиви. Вон там.
― Что там? ― Стив запустил руку в карман пальто, сжимая рукоять пистолета.
― Вон, видишь, куст торчит? Ну вон же, смотри, куда я показываю. Вот у того куста Джерома и нашли. Расцарапанный весь… Морда ― до кости, брюхо ― до кишок… Он, видно, уползти пытался, руки в кровь содрал. Парни говорят, это бочажник его так…
― Бочажник? ― Стив поднял бровь, радуясь, что Ал стоит спиной и не видит его лица.
― Бочажник, ― уверенно кивнул парень и тихонько икнул. ― Ну этот… ― махнул он руками, ― который в бочаге живет. Он, говорят, не любит, когда воду баламутят…
― Я понял, ― хмыкнул Стив, ― идем. Не будем шуметь над ухом у твоего бочажника, раз он такой чувствительный…
― Он жуть какой чувствительный! ― Ал даже палец поднял для вящей убедительности. ― Это потому что он в воде живет, а вода все проводит ― и звуки, и волны, и электри-чес-кую энергию, ― он снова икнул и прокашлялся. ― Стив, а ты откуда этого мужика знаешь?
― Какого?
― Ну этого… который преступник. Он что, правда страшнее бочажника?
Стив оглянулся на болотце, приподнял воротник и сунул руки в карманы. К полуночи ощутимо похолодало, от реки тянуло промозглой сыростью, от болотца поднимался туман, и влажный, неприятный ветерок норовил забраться в любую щелку, мгновенно выстужая спину.
― Он страшнее любой нечисти, Ал. Считай, он уже и сам почти как нечисть. Ни перед чем не остановится, если ему понадобится. Он даже их не боится, ― Стив указал глазами на небо, где потоком рассыпанных алмазов поблескивало Ожерелье Бассаны. ― Поговаривают, что он может найти слабые места во всем теле, отыскать нужные нервы ― и тогда сыграет на тебе, как на рояле, хоть марш, хоть сонату, а ты любой его песне подпевать будешь.
― Ты его давно знаешь? ― спросил Ал, ссутулившись от прохладного ветерка, пытаясь спрятать нос в воротник спецовки.
― Да уж давненько, ― Стив окинул взглядом сияющую впереди топливную станцию, ― почитай, полвека наберется.
― Это ж сколько тебе лет? ― Ал на мгновение обернулся.
― Столько не живут, ― усмехнулся Стив. ― Шевелись давай, а то до завтрашнего вечера до станции не доберемся.
Ал послушно кивнул и ускорил шаг.
― А познакомились мы с ним давно, еще пацанами совсем были, ― продолжил Стив, шагая следом, ― он меня на пару годков постарше был, но нам это не мешало. И то, что он не из самой богатой семьи был, тоже не мешало ― у него, видишь ли, семья была из тех библиотечных крыс, которые на последние гроши не хлеб покупают, а книжку. Вот и он такой был ― длинный, худой и начитанный, что твой справочник. Ребята из старших классов шутили, что это потому что он до верхних полок достает, куда книжки посложнее убирают… Вот так и дочитался однажды. Видно, до какой-то не той полочки дотянулся. Набрал книжек, прочитал, а потом куда-то пропадать начал. Раз пропал, два пропал ― а потом и вовсе не вернулся.
― Он сбежал? ― спросил Ал, оборачиваясь.
― Мы сначала тоже так подумали, ― Стив вздохнул, пожимая плечами. ― Только потом вот слухи поползли нехорошие. А потом в схоле и вовсе какая-то дрянь началась ― сначала библиотекарь пропал, затем старший по идеологической работе, а потом библиотекаря нашли повесившимся, а ректор куда-то пропал. А потом к нам нагрянула Инквизиция. Но это уже отдельная история…
― А с Исмаилом вы с тех пор так и не пересекались?
― Пересекался пару раз, ― отмахнулся Стив, ― но особой радости от этого не испытывал. Когда твой лучший друг превращается в чудовище ― это малоприятное зрелище.
Ал вздохнул и посмотрел куда-то себе под ноги.
― Стив, я тут подумал… А соскочить с этой работы можно?
― Что, уже передумал? А как же больная мамочка?
― Мамочка переживет, ― Ал остановился и развернулся. В мерном свете огней топливной станции его нетрезвый взгляд казался совсем шальным. ― Пусть твоего Исмаила Инквизиция ловит. Мне-то точно не с руки ей дорогу переходить. Я еще жить хочу, знаешь?
― Это что, вся твоя храбрость в три кружки помещается? ― Стив фыркнул. ― Ну что ж, на нет и суда нет. Сам обратно дойдешь?
― Дойду, ― вызывающе вскинулся Ал. Лицо у него было бледным, губа совсем по-детски тряслась, но пьяная дерзость уже уступала место здравому смыслу.
― Ну-ну, ― Стив усмехнулся и посторонился, уступая ему тропинку. ― Тогда проваливай, не путайся под ногами.
Ал решительно зашагал обратно, едва не задев Стива плечом.
― Будешь идти мимо ― бочажнику от меня привет передавай! ― бросил ему в спину Стив. Шаги за спиной на мгновение стихли, но затем зазвучали снова, постепенно удаляясь. Стив постоял, дожидаясь, пока Ал скроется в темноте, усмехнулся, и, покачал головой, направился к станции.
Пусть его. Убить его Стив всегда успеет. Хотя Ал не выглядел совсем уж дурачком, может быть, ему и хватит мозгов не болтать лишнего. Сейчас же у Стива была цель поважнее.
Он успел пройти еще несколько шагов, прежде чем в глаза ударил один из фонарей. Он сиял так ярко, что Стив прищурился, а затем даже закрыл глаза рукой, не понимая, что происходит. Фонарь светился так близко, что никак не мог находиться на станции. А может быть, Стив уже просто дошел до забора ― в темноте и тумане расстояние обманчиво.
А потом одно из деревьев, темнеющих в белом тумане, внезапно зашевелилось.
― Добрый вечер, Стефан, ― раздался низкий, чуть хрипловатый голос. ― Вижу, ты решил облегчить работу мне? Что ж, в благодарность я облегчу ее тебе. Давай опустим пару первых актов этой пьесы и сразу перейдем к развязке?
― Непременно, ― Стив холодно улыбнулся. Его пальцы легли на рукоять пистолета и осторожно сжали. ― Я благодарен тебе за эту любезность, Исмаил. Теперь мне не придется блуждать по туману, а это существенно экономит время. Ты прав, первую пару актов можно опустить. В конце концов, ― он аккуратно потянул пистолет из кармана, ― здесь нет зрителей, способных оценить зрелище.
― А вот здесь ты ошибаешься, ― сухо заметили из тумана. Стив вздрогнул.
Голос принадлежал не Исмаилу.
Позади щелкнул взводимый курок.
Стив развернулся и замер.

VI

Сектор Тахеррат-5
Мегаполис Аль-Деррим, Верхний город, Северные ворота
Пятый день третьего месяца по общегалактическому календарю
14:58


― … а вы говорите, что не одобряете мои методы, милорд, ― Маркус покачал головой, ― выстрел в упор, по крайней мере, дает некую гарантию, что вы с объектом задания больше не встретитесь.
Инквизитор улыбнулся ― холодно и при этом как-то насмешливо.
― В такие моменты я понимаю, сколько всего интересного тебя ждет впереди, аколит Алленбриск, ― проговорил он негромко. ― И иногда я даже, признаюсь, отчасти завидую твоей цветущей юности. В твоем возрасте я уже прошел посвящение третьей ступени, меня допустили к работе с архивами до четвертого уровня включительно, и я занимался тем, что просиживал над старыми книгами в то время, когда мои ровесники гонялись за ксеносами сквозь снег и град.
― И не завидно было? ― Маркус насмешливо приподнял бровь.
― Отчасти, ― Дэвис чуть шире улыбнулся и пожал плечами. ― Но время все расставило по своим местам, аколит. Большая часть тех, кому я завидовал, уже мертва, погибнув смертью героев, а я, как видишь, до сих пор жив. Не в последнюю очередь потому, что много времени потратил на сбор информации.
― Безусловно, живым архивариусом быть несравнимо лучше, чем мертвым героем, милорд, ― не удержался от шпильки Маркус. Дэвис невозмутимо кивнул.
― Бесспорно. Однако если ты спросишь меня, то еще лучше ― быть живым героем.
Маркус кашлянул в кулак, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Как раз в этот момент хозяин, вернувшийся из подвала, принес ему заказанную кружку сидра. Маркус обхватил ее пальцами, наслаждаясь холодком стекла, и, когда хозяин отошел подальше, спросил:
― Милорд, а это правда, что вы с Котушем были дружны?
― Я бы не назвал это дружбой, ― посерьезневший Дэвис качнул головой. ― Мы оказались соседями в дормитории Схолы Прогениум, когда попали в нее впервые. Мы со Стефаном были слишком разными, чтобы подружиться, но достаточно похожими, чтобы стать хорошими приятелями. Он тоже достаточно много читал, мы часто обменивались книгами, и однажды я обнаружил у него литературу, к которой ученик его возраста не мог иметь доступа. На мои вопросы он сказал, что никакой книги у него не было, и тогда я понял, что здесь что-то не так. Я не рискнул заговорить об этом с преподавателями, и начал осматривать библиотеку сам. Дело продвигалось не очень быстро ― мне приходилось выкраивать все возможные минуты, чтобы осматривать стеллажи без лишних свидетелей.
― Почему, милорд? Не хотели подставлять друга, или просто решили поиграть в героя?
― Ни то и ни другое. Мною двигало чисто юношеское любопытство. Я хотел найти еще какие-нибудь запретные книги и прочитать их. Ну же, не смотри на меня так. Хочешь сказать, что во время учебы никогда не пытался заглянуть туда, куда заглядывать запрещено?
― Было дело, ― Маркус смущенно почесал ухо.
― Все мы люди, ― Дэвис кивнул. ― Я переоценил свои силы ― архив был огромным, времени не хватало, и я рискнул забраться туда ночью, уверенный, что сумею преодолеть систему защиты. Ну, что же… Так я узнал, что там была третья ступень сигнализации, а хранители архива обнаружили, что первые две достаточно смышленый аколит вполне может преодолеть. Конечно же, мне пришлось объясняться со всеми ― и со старшим по этажу, и с преподавателями, и со старшим идеологом… А потом, видимо, обо мне услышал кто-то из руководства ― спустя месяц меня снова вызвали на разговор, и в этот раз мне уже довелось поговорить непосредственно с агентом инквизиции. Он расспросил меня о книге, о Стефане, о моих разговорах с преподавателями и идеологом, а затем попросил продолжать наблюдения. Несколько месяцев подряд мы с ним регулярно встречались, он выслушивал мои отчеты и давал новые указания. А затем грянул тот самый «Мятеж Котуша», о котором ты, конечно, знаешь. Двести убитых инквизиторов, около пятидесяти убитых аколитов и почти столько же раненых. Тогда я узнал, что Стефан Котуш, которого я с первого дня считал сиротой, был внебрачным сыном Станисласа Кацкевича, проректора нашей схолы. Стефан почти не участвовал в проекте отца напрямую, но был его глазами и ушами, высматривающими и выслушивающими слухи и настроения, витавшие среди аколитов. А Регдар Танн, старший заместитель ректора по идеологической работе, был агентом ксеносов. Вместе с Кацкевичем они столкнули ректора схолы на извилистый путь демонопоклонничества. Мне не повезло ― а может быть, и повезло, ― оказаться среди тех аколитов, которых приготовили в жертву. Это нас и спасло ― нас должны были убить последними, и мы оказались единственными аколитами, кого успели спасти. Станислас и Танн были убиты при штурме схолы, Стефан сгинул в то же время, ректора осудили на казнь, а преподавательский состав еще долго лихорадило, прежде чем удалось восстановить нормальную работу. А я, ― Исмаил развел руками, ― после этого прошел первую ступень посвящения и оказался на непосредственной службе у Инквизиции.
― Сдуреть можно, ― выдохнул Маркус, округлившимися глазами глядя на командира.
― И это все, что ты можешь сказать? ― Дэвис смерил его долгим взглядом, и, не дождавшись внятного ответа, вздохнул и покачал головой. ― Золотой Трон, сколько же еще работы нам с тобой предстоит…
Некоторое время они сидели молча ― Маркус пил сидр, а Исмаил отрешенно созерцал саламандру, барахтающуюся в своей стеклянной тюрьме.
― Я долго выслеживал Стефана с тех пор, ― проговорил он наконец, ― судьба сталкивала нас раза два или три, но ему удавалось уйти, пользуясь тем, что у меня находились более важные задачи. Теперь же, судя по информации, полученной с Лайберры, у меня есть возможность наконец-то закончить эту историю.
― У вас уже есть план? ― Маркус вытер с губ пену и отставил кружку на стол.
― Черновой, ― Дэвис кивнул. ― Но этого пока достаточно. Для всего остального мне необходима информация, поэтому завтра ты отправишься на Лайберру. Пассажирский корабль «Дарина», транспортный шаттл двадцать четыре-сорок три, уходит завтра с космодрома Аджайби в десять часов. Билет оплачен.
― Какие будут распоряжения, милорд? ― поинтересовался Маркус, вытаскивая из кармана дата―планшет и отстукивая на нем заметку.
― Осмотреться на местности, выяснить обстановку, настроения среди рабочих. По возможности установить контакты с местными, если повезет ― отыскать информатора.
― Уж на что ― на что, а на везение я не жалуюсь, ― Маркус хмыкнул и поднял глаза. ― А если мне повезет отыскать самого Стефана?
― Я на это рассчитываю, аколит. Согласно разработанной легенде, ты ― простой парень с Фирхозы, прилетел на Лайберру на заработки, потому как отчаянно нуждаешься в деньгах. Наглостью, физической силой и здоровьем одарен в достаточной степени, интеллектом, напротив, не изуродован. Прикинешься деревенским дурачком, вотрешься в доверие к рабочим, выйдешь на Стефана. Думаю, эта роль не вызовет у тебя затруднений.
Маркус, выстукивающий на экране планшета новую заметку, на мгновение запнулся и поднял глаза.
― Что вы имеете в виду, милорд?
― Твой актерский талант, ― тронутые сединой брови инквизитора поднялись вверх, ― а что такое?..

VII


Сектор Бассана
Лайберра
Периметр топливной станции BETA-V25-14. Где-то между 110 и 111 километром трассы А-28.
Четвертый день пятого месяца по общегалактическому календарю
23:08


Стив вздрогнул, понимая, что пистолет вытащить уже не успеет. А чернявый губастый паренек, несколько минут назад нетрезвой походкой скрывшийся в тумане, теперь стоял напротив Стива ― выпрямившийся в полный рост, уверенно стоящий на ногах, ― и целился ему в лоб из пистолета. Глаза Ала, несколько минут назад смотревшие на мир по-детски открыто, заледенели, недобро сощурились.
А в вороте спецовки, теперь по-пижонски расстегнутом, в ослепительном свете прожектора поблескивал медальон с инсигнией Инквизиции.
Стив медленно развернулся боком, чтобы одновременно видеть и Ала, и Дэвиса, и не слепнуть от яркого света.
― Что ж, Ис, ― проговорил Стив, и в его голосе зазвенел лед, ― хорошего ты себе мальчонку нашел. Толкового. В рядах Ордоса под дурачка косить ― самый полезный навык. Дольше проживешь.
― Ты не переживай так, Стиви, ― Ал хмыкнул, ― мы сюда только за твоей головой пришли, все остальное можешь себе оставить. Без головы-то под дурачка косить куда сподручнее будет, а?
― Твоя правда, ― Стив кивнул и улыбнулся, поднимая руки. ― Ну что же, должен признать, ловушка у вас была простенькая, но эффективная. Я ведь тебе даже на пару минут поверил, Ал. Пожалел дурачка. Денег бы тебе заплатил…
― Ты мне на совесть надавить не пытайся, ― парень фыркнул. ― Я ее на особо важные задания не ношу. Подними руки повыше, закрой пасть и не делай глупостей.
― Как скажешь, ― покладисто кивнул Стив и поднял руки повыше. Паренек подошел ближе, протянул руку к ближайшему карману, который оттягивал тяжелый пистолет…
― Маркус!.. ― успел крикнуть Исмаил.
А больше они оба не успели ничего. Стив резко сжал кулак и туманную поляну залил резкий, пронзительный звук на грани слышимости, то ли свист, то ли визг, ввинчивающийся в уши до самых мозгов. Маркус рухнул на колени, зажимая руками уши. Уловив краем глаза, как черная тень Исмаила шевельнулась, Стив распахнул пальто и с силой ударил себя кулаком в грудь.
А спустя мгновение поляну захлестнуло волной ослепительного света.

VIII


Сектор Бассана
Лайберра
Периметр топливной станции BETA-V25-14. Где-то между 110 и 111 километром трассы А-28.
Время неизвестно


― Маркус! ― сильные руки ухватили за плечи, заставили разогнуться, отнять ладони от ушей ― и по ним тут же ударила оглушительная тишина.
― Твою ж… ― хрипло выдохнул аколит, и вытер выступившую под носом кровь, ― что это было, Трона ради? Где Стефан?
― Далеко не уйдет, ― ответил инквизитор, помогая ему подняться на ноги, ― его должны забрать, а значит, бегать кругами и запутывать следы он не сможет ― Сыновья не будут прочесывать всю поляну и искать его по болотам.
― Болота… ― хрипло выдохнул Маркус. ― Он про болота говорил. Про бочажника. Милорд, у него наверняка там укрытие. Парни с завода болтали, что там что-то неладное творится, валили все жертвы на бочажника. Я по планам смотрел ― там должна быть компрессорная станция, контролирующая уровень воды в болоте…
Пока он говорил, Дэвис успел вытащить дата-планшет из одного кармана и небольшой чип из другого. Он вставил чип в разъем планшета и развернул электронную карту района.
― Да, станция здесь есть. Она неподалеку от тропы, если я правильно запомнил, с какой стороны вы со Стивом пришли сюда.
Маркус, потирая гудящие виски, оглянулся. Прожектор, освещавший тропу, погас, но от фонарей топливной станции хватало света.
― Туда, ― наконец, указал он пальцем, ― мы пришли оттуда. Тропа шла почти все время прямо по диагонали от поселка, ее, видно, протоптали, идя прямо на огни, насколько позволяла почва. Болото будет левее. Туда почти никто не ходит ― компрессорной станцией пользуются только при сильных паводках, уводя лишнюю воду, чтобы не заболачивало периметр топливного завода… Станция рядом с заводом, с трассой, прямая тропа до поселка ― удобно. А убить нескольких пьянчуг, чтобы запустить слух про какую-нибудь нечисть ― это не так уж и сложно. Особенно для Стефана. Если бы я был на его месте, я бы прятался именно там.
Дэвис кивнул и открыл уже рот, чтобы ответить, но его слова утонули в реве двигателей. Туман вспыхнул бело-голубым, рев стал громче, отражаясь от земли, путаясь в тумане, грохоча в болоте, эхом откликаясь среди металлоконструкций топливной станции. Казалось, что самая земля под ногами забурлила, задрожала, зазвенела.
Свет и грохот волной прошли над головами людей и потускнели, стихли, превратившись в мерный гул и отсветы, словно от далеких молний.
― Десантно-штурмовой истребитель, ― прошептал Дэвис, и поспешил по тропе в густой туман. Маркус, у которого все еще звенело в ушах, поспешил следом.
Тропа под ногами очень быстро сменилась густой травой, молодыми кустами, цеплявшимися за штаны, ямами и кочками. Туман вокруг то редел, словно уступая инквизиторам дорогу, то снова сгущался, как будто дразнясь.
Маркус никогда не жаловался на ловкость и скорость бега, но Исмаил, казалось, был и вовсе двужильным ― он перемахивал через ямы и кочки, соскальзывал, ни на секунду не замедляясь, по склизким склонам ям и сырых овражков, и бежал вперед так уверенно, словно вокруг царил ясный полдень, а под ногами была хорошо знакомая дорога. Маркус старался не отставать, но все равно уступал ему пару шагов.
Изредка Дэвис бросал короткий взгляд на экран дата―планшета, сверяясь со схемой района. Бежали молча ― берегли дыхание, экономили силы.
А затем под ногами начало чавкать, бежать стало сложнее, и Дэвис замедлил бег, а затем и вовсе перешел на осторожный шаг. Он двигался тихо, почти бесшумно, и Маркус, кравшийся за ним следом, невольно почувствовал себя древнетерранским элефантусом.
Или просто сопливым аколитом, который почему-то решил, что уже все знает и умеет.
Впереди раздавался гул, но понять, что это ― ветер, шум реки или рев двигателей, ― было практически невозможно. Дэвис замер, предупреждающе подняв руку. Маркус остановился, вслушиваясь в шелест, шорохи и стоны болота.
А потом что-то сверкнуло впереди, на миг подсветив клок тумана, и Маркус рухнул на землю, придавленный чужим весом. Исмаил выстрелил несколько раз в туман, не прицеливаясь, откатился прочь, давая Маркусу возможность подняться, ловким движением вогнал в пистолет свежий магазин.
Снова грохнул выстрел, и где-то совсем рядом с инквизиторами взметнулся столбик грязи.
― Мы его не видим, ― прошептал Маркус, ― чертов туман…
― Он нас пока тоже. Он где-то впереди, на три часа, ― Дэвис бесшумно перевернулся, почти перетек на живот, сжимая в руках пистолет. ― Ты с правой стороны, я с левой. Не шуми. Патроны экономь, он может быть здесь не один.
Маркус кивнул и пополз вправо, стараясь двигаться как можно тише. Дэвис змеей уполз влево, мигом скрывшись за травой и туманом.
Пальцы тонули в мягкой грязи и мокрой траве, руки проскальзывали, сырые ветки кустов задевали лицо. Маркус, сжав зубы, полз вперед, в красках представляя себе, что он сделает со Стефаном, когда они его поймают.
Рядом зашуршало, и Маркус замер. И, подняв глаза, с трудом удержался от того, чтобы не вздрогнуть. Почти в полутора метрах от него возвышался темный силуэт. Его очертания разъедали тускло освещенный туман и клубящаяся вокруг тьма, но Маркус сумел разглядеть, что человек опустился на одно колено, словно к чему-то прислушиваясь.
Подобравшись чуть ближе, Маркус выждал один удар сердца ― и, подскочив на ноги, прыгнул вперед. Ботинки проскользнули по грязи, смазав прыжок, и Маркус рухнул на свою добычу всем весом. В ноздри ударил застарелый запах лхо и оружейной смазки, по лицу мазнули жесткие отсыревшие волосы ― человек не успел развернуться, и они вместе с Маркусом рухнули в грязь, перекатились, сосчитав боками кочки и выбоины, скатились в мягкий мох, мигом просевший до воды. Маркус не видел лица, не успевал вздохнуть, просто бил, куда получалось, даже почти не удивляясь, что под пальцами словно камень и металл, а не человеческая плоть. Ударил раз, другой, получил ногой под колено, сдавленно охнул ― и наотмашь ударил туда, где должно было быть чужое лицо. Пальцы угодили во что-то мокрое, мягкое, противник охнул ― и Маркус, перехвативший инициативу, сдавил его горло, вжимая головой в воду. Пока добыча барахталась, Маркус свободной рукой нащупал на ее бедре нож, вытащил его и несколько раз вонзил в горло. Противник еще несколько раз дернулся и затих. Последний вздох вырвался из его рта вместе с болотной водой.
Маркус отполз, пытаясь отдышаться, и тут перед его глазами выросла тень ― огромная, черная тень с пылающими алыми глазами, с крохотными зеленовато-белыми огоньками на груди, на руках…
Тень закрыла все поле зрения Маркуса, и шагнула вперед. От ее тяжелой поступи мох под Маркусом пошел волнами.
Какая-то часть подсознания аколита подкинула воспоминания о бочажнике.
«Он это… не любит, когда тут воду баламутят.»
А через мгновение Маркус сообразил, что бледные огоньки ― это индикаторы на доспехах и оружии.
А больше он ни о чем подумать не успел ― из тумана раздался оглушительный грохот, и тень на мгновение объяло пламенем, обрисовывая пугающие черты брони и шлема. А затем линзы погасли, тень завалилась вбок, и что-то тяжелое упало сверху, чувствительно ударив Маркуса в живот.
А затем из тьмы и тумана появился Дэвис.
― Живой? ― негромко поинтересовался он, опускаясь на корточки рядом с трупом того, с кем минуту назад сражался Маркус.
― Да нет, вроде бы, не шевелится… ― хрипло ответил аколит, отпихивая тяжелый снаряд с живота. Под пальцами оказалось что-то гладкое, неровно отрезанное и мокрое. Маркус отдернул руку, наконец рассмотрев то, что на него упало ― это была снесенная одним выстрелом голова в шлеме космического десантника.
― Я спрашивал не о нем, а о тебе. Он-то жив, насколько я вижу, ― Дэвис перевернул тело на спину и принялся расстегивать на нем одежду.
― Живой?! ― Маркус подскочил было, но в левой лодыжке что-то хрустнуло и до самого колена разлилась жгучая боль. Аколит зашипел, припав на одно колено, и, неловко подволакивая ногу, подобрался поближе.
― Живой, ― Дэвис расстегнул пальто, разодрал залитую кровью рубашку, и Маркус невольно охнул.
Перед ним лежал труп Стефана Котуша, Стиви Чардаша ― или того, что от него осталось. Ниже шеи и до самого ремня брюк Стефан был одной сплошной мешаниной механизмов, трубок и шестеренок. Маркус задумчиво посмотрел на свои сбитые костяшки. Неудивительно, что он не причинил Стефану почти никакого урона ― удивительно, как он не переломал сам себе пальцы об эти железки…
― Так себе цена за вечную жизнь, правда? ― негромко спросил Дэвис, и, вытащив из крепления нож, принялся ловко взламывать один механизм за другим, перерезать провода и трубки. Наконец, вытащив одну из колб, инквизитор отсоединил ее от всех проводов и креплений, и поднял, рассматривая.
― Вот теперь он точно мертв, ― проговорил Дэвис и сунул ее в руки Маркусу. ― А это нам еще пригодится.
Маркус повертел в руках колбу. Та оказалась полупрозрачной, и в ней темнел какой-то комок. Маркус не сразу сообразил, что это сердце.
― Голову с собой таскать не так уж удобно, ― ответил Дэвис на невысказанный вопрос, ― а имея дело с такими людьми, как Стефан, лучше иметь доказательства поубедительнее слов.
Маркус кивнул, убирая колбу в набедренную сумку. Дэвис, поднявшись на ноги, отошел к обезглавленному телу, в сумраке и тумане напоминавшему то ли кривую корягу, то ли сказочное чудовище, которое прикидывалось корягой, заманивая неосторожных путников.
Вытащив из кармана фонарик, Дэвис внимательно осмотрел доспехи.
― Милорд? ― позвал Маркус, подбираясь ближе. ― Вы ничего не хотите мне рассказать?
― О чем? ― поинтересовался Дэвис, не отрываясь от своего занятия. Обнаружив на доспехах какую-то подвеску, он ловко отцепил ее и убрал в карман.
― Ну, например, каким образом вам удалось так незаметно уложить космического десантника…
― Двоих, ― поправил его Дэвис, и, пока Маркус переваривал услышанное, пояснил:
― Их было двое. Один отвлекся на Стефана, а затем на тебя, второй прикрывал отступление к транспортнику. Он совсем рядом, ― инквизитор ткнул пальцем куда-то вбок, ― просто за туманом его не видно.
― Милорд, это не объясняет, как…
― Все очень просто, аколит. Половина успеха космического десанта держится на том, что люди воспринимают их полубогами, забывая, что те наполовину люди. И им не чужды некоторые людские слабости.
― А разве не…
― Безусловно, большей части слабостей они лишаются в процессе трансформации, но оставшиеся из человеческих превращаются в сверхчеловеческие. И если это грамотно использовать… ― Дэвис отстегнул от доспеха павшего десантника нечто, похожее на передатчик, и, рассмотрев, положил в карман к подвеске, ― …то можно добиться весьма неплохих результатов. К тому же, ― он криво улыбнулся, ― эти результаты можно закрепить, позаимствовав у коллег несколько устройств, не доступных простому обывателю. Служба в Ордосе, занимающимся нечеловеческими технологиями, имеет свои положительные стороны. Но, как ты понимаешь…
― …в рапорте об этом мне указывать не обязательно, ― Маркус послушно кивнул.
― Именно, ― Дэвис невозмутимо кивнул и поднялся на ноги, отряхивая с колен мох и прилипшие травинки. ― Быстро схватываешь, аколит Алленбриск. Далеко пойдешь, если выживешь.
Маркус попытался подняться на ноги, и, зашипев, почти рухнул обратно. Лодыжку словно обмотали раскаленной колючей проволокой.
Дэвис жестом велел ему оставаться на месте, присел рядом на корточки, и, ловко стащив с пострадавшей ноги ботинок, ощупал ее и, чуть повертев, неожиданно резко рванул на себя. Лодыжка щелкнула и боль утихла.
― Обратно дойдешь? ― спросил инквизитор, вытаскивая из набедренной сумки эластичный бинт.
― Куда деваться, ― хрипло ответил Маркус, все еще пытающийся отдышаться. ― А вы?
― У меня еще много дел впереди. Нужно нанести кое―кому визит.
Маркус растерянно умолк. Внутри зашевелилось странное чувство, словно его все это время водили за нос. А потом внутри словно что-то щелкнуло, и картинка сложилась ― он отыскал Стефана, выманил его подальше к станции, согласно плану, а Дэвис дал ему время уйти и вызвать подмогу, которая обеспечила бы инквизитору транспорт и позывные для того, чтобы…
…чтобы попасть в крепость―монастырь на Ожерелье?
― Милорд, ― осторожно позвал Маркус, ― вы же не собираетесь сейчас…?
― Именно сейчас я и собираюсь, пока передатчик Стефана еще работает, и Сыновья полагают, что их агент по-прежнему жив и здравствует, ― Дэвис закончил перетягивать аколиту лодыжку и протянул обратно ботинок, ― и пока они не хватились двоих пропавших, они не станут задавать вопросов, почему Стефан вернулся один. Это даст мне не большую фору.
― Вы говорили только об охоте на Стефана, ― вырвалось у Маркуса, и он сам осекся, поняв, как по-детски это прозвучало. Дэвис улыбнулся и потрепал его по стриженому затылку.
― Чем меньше ты знаешь, тем меньше сумеешь рассказать на допросах, ― проговорил он. ― А теперь возвращайся в поселок и действуй согласно плану. Помнишь, что нужно сделать?
― Дождаться вестей с Ожерелья, выйти на связь с приграничной крепостью сектора, восемнадцатый шифрованный канал, седьмой уровень защиты, пароль ― «Кармилла». Передать данные, запросить помощь, далее сидеть тихо и дожидаться вызова, ― покладисто ответил Маркус, натягивая ботинок.
― Отлично, ― Дэвис кивнул и поднялся на ноги. ― Тогда не будем терять времени.
Он направился прочь, и вскоре окончательно скрылся в тумане. Его шаги уже почти смолкли, когда спохватившийся Маркус позвал:
― Милорд!
― Что-нибудь еще? ― едва слышно откликнулись из тумана.
― Да вот, спросить хотел… ― Маркус смущенно кашлянул и поднялся с земли, стараясь не наступать на пострадавшую ногу. ― А вот тот анекдот, про который Стефан говорил… Ну, про инквизитора и эльдарку… Это правда или просто слухи?
На мгновение над болотами повисла тишина. Маркусу уже начало казаться, что инквизитор решил оставить его без ответа, но тут из тумана раздался спокойный голос:
― Запомни, аколит Алленбриск, ― донеслось из тумана. ― половина слухов про меня ― это чистая правда.
― А этот-то слух к какой половине относится?..
Ответом ему послужил шелест, перешедший в рев, где-то зашипела поднимаемая аппарель, вспыхнули яркие огни, а затем что-то огромное и мощное, подняв ветер, всколыхнув туман и болотные огни, медленно ушло вверх, набирая скорость ― и вскоре превратилось в сияющую алую точку в ночном небе, похожую на метеорит.
Маркус глубоко вздохнул, наполняя легкие сырым воздухом. Ночь уже, похоже, давно перевалила за половину ― туман поредел, небо стало светлее, а со стороны реки налетел стылый и свежий ветерок.
Аколит еще раз поднял глаза, но алая точка в небесах уже исчезла, слилась с миллионами других огней. Маркус вздохнул, проверяя крепления на набедренной сумке.
Вот так всегда. Кому-то достается слава, кому-то три километра пути через болота и куча неудобных вопросов, на которые придется отвечать, если милорд Исмаил Дэвис не вернется. Впрочем, если хотя бы половина ходящих про него слухов правда ― а в том, что это правда, Маркус сегодня убедился собственными глазами, ― то Дэвис обязательно вернется.
И следующие полгода, похоже, окажутся куда интереснее, чем Маркус ожидал.
Надо будет спросить у него, кто такая «Кармилла» …
Аколит поежился, когда прохладный ветерок попытался забраться ему под куртку, и, прихрамывая, пошел по тропе к поселку.


--------------------
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
0.5 Кота
сообщение 04.12.2018, 20:33
Сообщение #3


Chapter Master
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Revilers
Группа: Модератор
Сообщений: 7 522
Регистрация: 30.04.2009
Пользователь №: 18 476

Ветеран Ягеллонского крестового походаПремия "Золотая Сци-Фи"Бронза конкурса "Городские Легенды"



Репутация:   2311  


"Dammerung"
Темные пути


"Действующие лица"

Капитул космического десанта Возрождённые Из Пепла:
– Флориан Дескин – магистр, Войско Дня,
– Дэй Ноф – провидец почётной стражи, Войско Дня,
– Сангвиний Брук – провидец почётной стражи, Войско Дня,
– Сердце Льва – маршал пятой роты, Войско Ночи,
– Акмир Элниш – капитан крейсера "Межзвёздный Скиталец",

Потерянные и проклятые:
– Тьма – демонетта, смотрительница исследовательского журнала Флориана Дескина,
– Бхут – демон.



Сражайся за людей до конца, не жалея крови, не страшась за бессмертие души, но помни об ошибках, которые я совершил.
Флориан Дескин, магистр Возрождённых Из Пепла.


Воин в громоздком доспехе тяжело ступал по выжженной равнине, опираясь на рукоять полэкса, словно старец на посох. Куда бы он ни бросил взгляд, тянулась бледно-жёлтая, глухо стонущая земля. Однообразие её нарушали лишь скрюченные мумифицированные руки, торчащие из песчаных наносов; издали их можно было принять за высохшие ветки, но вблизи становилось ясно, что это — всё, что осталось от путников, провалившихся под тяжестью собственных вьюков. Изредка из земли скалились выбеленные черепа, словно насмехаясь над тем, кто шел по их следам.
Здесь не на что было ориентироваться, и воин шел куда глаза глядят, зная, что всё равно рано или поздно придет к цели. Горизонт терялся в вечно клубящихся песчаных бурях, а над головой нависали небеса, наполненные болезненно-белым сиянием. Меж бронепластин древних лат то сочился шепот, то вырывались проклятья, не слышные ни для кого, кроме их владельца, но сам он хранил молчание. Казалось, миновали годы с тех пор, как он говорил с живыми людьми — с тех пор, как злая воля завела его в эти бесплодные края, что на самом деле не имели ничего общего с пустынями реальных миров.
Флориан Дескин скитался в варпе. Демонетта, именуемая Тьмой, затащила его во вселенную, состоящую из психических эманаций, сгустков мыслей и оживших кошмаров, где он странствовал, ведомый её прихотями. Равнина, по которой он шел сейчас — если в этом мире существовало понятие “сейчас” — была воплощением самой идеи пустыни. Совокупный образ, сотканный из эмоций людей и ксеносов, которые когда-либо страдали и умирали от зноя, жажды и отчаяния среди голых песков и раскалённых камней. Космический десантник, великий воитель, герой Возрождённых Из Пепла, Флориан не страшился смерти, но порой ему казалось, что вечные приглушённые стоны, доносящиеся из трещин в земле, медленно сводят его с ума.
— Не обращай на них внимания, — хохотнула Тьма. Она приняла образ крохотного нагого херувима с задорно торчащими рожками и восседала на голове Флориана, с удовольствием прислушиваясь к его мыслям. — Твое дело — пересечь пустыню и добраться до реального мира, в который она изливается. Зачем — узнаешь потом, а пока не отвлекайся.
Возрождённый Из Пепла чувствовал, что близок к концу пути. За непостижимое время странствий он побывал в мирах, сотворённых из снов безумцев, из видений на пороге смерти, из рева убийц и хрипа убиваемых. Некоторые из сцен варпа были столь же безжизненны, как эта проклятая равнина, другие полнились чудовищами, в третьих же враждебной оказывалась сама плоть реальности: воздух сгущался когтями и скрежетал по доспехам, а земля обращалась в слюнявые пасти и пыталась пожрать того, кто отважился на неё ступить. Каким бы стойким ни был Флориан, эта одиссея истощила его. Он начал чувствовать муки жажды и зноя — не свои, но просачивающиеся извне, сквозь растрескавшийся фасад, которым прикрывалась истинная суть пустыни.
— Иди дальше, — приказала Тьма, и нечеловеческая воля вновь погнала остановившегося было воина вперед. Он шел, уже не оглядываясь на торчащие из песка останки.
Он не заметил, как из расщелины между камнями наполовину выползла, наполовину вытекла черная, отдаленно человекоподобная масса и на мгновение заколебалась под раскалённым светом. Казалось, она вот-вот испарится, но порождение пустыни выдержало испытание и скользнуло за широкую спину Флориана, уместившись в крохотной тени у его ног.
Демонетта принюхалась к жаркому воздуху, привстала на темени своего невольника и одним ловким прыжком оказалась на его плече, где снова села, свесив копытца. Взгляд черных миндалевидных глаз насмешливо смерил убогое создание, что с трудом поспевало за широким шагом космического десантника.
+Кто ты?+ прошипела демонетта на языке Имматериума, неслышном для смертных. Флориан ощутил непривычное чувство тошноты, стиснул зубы, пытаясь от него избавиться, но не замедлился.
+Меня зовут Бхут,+ страх в ментальном голосе создания казался осязаемым. +Я голоден.+
На мгновение Тьма позволила своему истинному облику просочиться в избранный ею образ херувима. Изогнутые рога взметнулись над идеально гладким лбом, из-за полных губ сверкнули острые клыки. Черное существо отпрянуло и задрожало, оказавшись на обжигающем свету. В этот миг вся его история развернулась перед Тьмой, как на ладони, и стала жертвой её внимания, столь же ненасытного и безжалостного, как жар дьявольского светила.
+Любопытно, любопытно…+ промурлыкала демонетта. Бхут попытался юркнуть в первую попавшуюся трещину в земле, но взгляд черных глаз словно приковал его и поволок за собой, как было прежде со столь многими смертными.
Да, это существо когда-то тоже было человеком, искрой сознания в оковах слабого тела. Его пленили и принесли в жертву демонам бесконечной пустыни. Тьма лениво перелистывала страницы его памяти, не обращая внимания на корчи духа, который переживал всё, что с ним произошло, заново. Жрецы в желтых мантиях изрезали его кожу золотыми ножами, заунывно распевая молитвы во славу жаждущих владык культа. Затем его заперли в башне из неотесанных камней и оставили умирать. “Пусть голод заберет его, а не наше племя, — пели демонопоклонники, вздымая руки вокруг капища, — пусть жажда иссушит его, а не наших детей, пусть сгинет его плоть, чтобы жила наша!”
Тело того, кто теперь именовал себя Бхутом, иссохло до костей. Неприкаянная душа льнула к ним, пытаясь снова обрести жизнь, пока ветер не понес её прочь, в пустоши варпа. Он утратил человеческий образ, забыл прежнюю жизнь, лишился даже собственного имени — силы, что властвовали над нереальным миром, оставили ему лишь короткую кличку. И ещё у него осталось то последнее, что он чувствовал перед тем, как покинуть плоть. Жажда и голод.
+Прочь,+ демонетта взмахнула рукой, и скованный её взором дух рухнул черной кляксой на песок. Флориан вздрогнул, сам не понимая, от чего. +Я не буду делиться с тобой душой своего раба.+
+Пожалуйста,+ Бхут униженно пополз следом, вытянувшись, словно змея. В плоти ожившей тени мелькали черты человеческого лица, искаженного неистовым, отчаянным желанием. +Хотя бы немного… Оставь себе душу, а мне отдай тело. Я так голоден...+
Хищно-прекрасное лицо Тьмы скривилось в гримасе отвращения. Но через миг его сменила задумчивость.
+Пожалуй, ты можешь кое для чего пригодиться,+ медленно проговорила она. Голос её отдался холодком в душе как Флориана, который по-прежнему брел по бесконечной равнине, так и в самой глубине сущности Бхута. +Так и быть, я разрешу тебе следовать за нами. Мы приближаемся к реальному миру, где ты от нас отстанешь. Но запомни поступь этого смертного. Однажды мне или ему может понадобиться твоя помощь, и лучше тебе быть готовым, когда настанет этот миг. Тогда ты получишь то, чего желаешь. Ты понял меня, Бхут?+
+Да, госпожа,+ прошелестело существо и, мимолетно изогнувшись в подобии поклона, исчезло в тени между камнями. Некое шестое чувство побудило Флориана Дескина остановиться и оглянуться, но он не увидел ничего, кроме всё той же бесконечной пустыни и разбросанных там и сям высохших остовов погибших странников.
— Что встал? — как ни в чем ни бывало поинтересовалась демонетта. Тонкий хвост выгнулся плетью и до крови хлестнул космического десантника по щеке. — Идем дальше. Мы уже недалеко.

Бхут следовал из тени в тень, преследуя шагающего воина и его хозяйку. Небесное сияние обжигало его не-плоть, но дух привык к этой жаркой муке, которая не покидала его с тех пор, как он покинул свое истерзанное тело. Да и что такое зной перед надеждой, пусть даже столь малой и призрачной?
Дух крался по трещинам, из которых, словно бледные руки, тянулись психические эманации давно погибших людей. Они были слабы, ещё слабее, чем Бхут, и обречены на вечные страдания без всякой возможности возвыситься и возродиться. Культ демонопоклонников не приносил в жертву тех, кого считал недостойными. Каждый из тех, кто умирал в священных башнях, был либо доблестным врагом, либо избранным членом племени.
Бхут не помнил, кем он был раньше, но знал, что когда-то обладал силой. Он должен отвоевать её снова, отобрать у других смертных, как это делают духи, подобные Тьме. Воин, за которым он следовал — обладатель грозного оружия, покрытый шрамами от многочисленных минувших сражений. Несомненно, он ещё посеет смерть в этом путешествии — и вот тогда-то Бхут впервые утолит вековой голод.
Когда Флориан Дескин пришел туда, где пустыня варпа сливалась с реальным миром, и увидел раскинувшийся перед ним лагерь кочевников, Тьма снова обернулась назад и улыбнулась, оскалив клыки. Бхут ухмыльнулся ей в ответ. В воздухе пахло ещё не пролившейся кровью.
“Последний рывок”, — прошептала голодная тень, эхом повторяя слова демонетты. Порабощённый воин не желал исполнять её волю, но незримые узы тянули его вперед, к судьбе, которая плотно переплелась с потоками варпа. В десятке шагов перед ним возвышалась пыльная юрта, а перед ней в смятении копошились люди: мужчина и женщина с пищащим свертком в руках.
“Это просто ребенок”, — зашелестел на ветру обрывок мыслей Флориана, насыщенный и овеществлённый бессилием и ненавистью к хозяйке, которая возжелала невинной крови. По лицу его текли слезы, капали вниз, но не сухая земля принимала их — влагу пил Бхут, вихрь сажи, незримо вьющийся у его ног.
“Просто ребенок… он не заслужил смерти”.
— ...Будь хорошим мальчиком и сделай всё как надо, — голос Тьмы звучал игриво, но не оставлял сомнения в том, что это приказ.
“Ты слаб! Слаб! Никто не заслуживает того, что с ним происходит, ни при жизни, ни после смерти. Иди и возьми то, что ей нужно. Что нужно нам всем!”
Бхут кипел от ярости, глядя на колебания Флориана, но его мысли казались всего лишь тающими обрывками тумана. Он чувствовал, что вот-вот и сам рассеется, распадётся на частицы, которые ждет медленное растворение в забвении. Реальность обжигала душу с силой полуденного солнца, отрицая само её существование.
“Иди и возьми!” — мысленно взмолился Бхут.
И громадная фигура, закованная в ржавые доспехи, медленно двинулась вперед, занося полэкс.
Мужчина и женщина в одинаковых просторных одеяниях бросились наутек. Отец забросил на спину мешок со всем, чем владела семья, мать прижимала к груди спеленутого младенца. Их крики звучали, как пронзительное карканье стервятников над священной башней в пустыне. Никто не пришел им на помощь, никто не посмел встать на пути у Ангела Смерти, что явился за намеченной жертвой. Флориан легко нагнал их, размахнулся своим чудовищным оружием, и тогда мужчина в отчаянии выхватил ятаган, чтобы защититься.
Клинок, привыкший пить ихор демонов, прошел сквозь грубое железо и смертную плоть, словно и не заметив их. Не дожидаясь, пока женщина завизжит при виде рассеченного надвое тела мужа, Флориан рубанул снова, одним ударом забрав две жизни — и её, и ребенка. Таково было единственное милосердие, которое он мог оказать этим несчастным.
Тьма снова приобрела облик крохотного херувима и сбежала по древку опущенного полэкса, выбивая бойкий ритм копытцами. Она припала к лезвию, выкованному в форме крыла летучей мыши, и прыгнула, словно ныряльщица, прямо в расползающуюся лужу крови. Бхут, забывшись, ринулся было на такой манящий, столь многообещающий запах, но остановился, наткнувшись на холодный жесткий взгляд миндалевидных глаз.
Кровь ребенка, что по прихоти случая родился псайкером, принадлежала Тьме. Демонетта умылась ею, затем, обретя привычный для ей подобных женственный образ, опустилась на колени и начала жадно пить влагу, черпая ладонью. Углубление в песке оплавилось, подчиняясь меняющей реальность демонической власти, и образовало глубокую стеклянную чашу. Флориан стоял, неподвижный как изваяние, и смотрел вдаль, не желая глядеть на пиршество своей ненасытной хозяйки. Оставшиеся в живых кочевники давно умчались вглубь пустыни.
Напитавшись колдовской силой, Тьма выпрямилась, кивнула Флориану и щелчком окровавленных пальцев вызвала разноцветный омут, который повис в воздухе. За рябящей пеленой виднелись фигуры чуждых бледных созданий, что, казалось, ждали магистра уже тысячу лет, застыв с оружием в руках. Прежде чем Флориан и Тьма исчезли в портале, Бхут увидел, что демонетта ему подмигнула.
Иного приглашения ему не требовалось. Черная тень подползла к ещё не остывшим трупам, принюхалась и начала кормиться.

Так начался путь Бхута, и ещё долго он вспоминал этот первый пир. Такой щедрый. Такой обильный. Не потому, что ему предшествовал голод, казавшийся вечным — не только поэтому. Душа, прежде знавшая лишь страдания, почувствовала нечто иное, незнакомое ни по обрывочным воспоминаниям о смертной жизни, ни по скитаниям в бесконечной пустыне.
Плоть отца, который первым погиб от руки Флориана, источала вкус отчаянного гнева, так похожего на то, что испытывал его убийца. Эманации льнули к его правой руке, всё ещё лежащей на рукояти изогнутого меча, сладким ядом сочились из разрубленного металла, который звенел отголосками погубленных им душ. Мужчина был воином, защищал свое племя и сражался без жалости, когда орды кочевников сталкивались друг с другом, подобно визжащим звериным стаям. Его душа билась, пытаясь вырваться из поистине мертвой хватки, которой обладала только смерть, но вернуться в тело не могла. Она осталась такой же беззащитной, как человек, которым когда-то был Бхут, когда его бросили на милость стихий и злых духов.
Но теперь он стал хищником, и душа другой жертвы судьбы в его глазах была не более чем пищей. Бхут набросился на неё, пожрал гнев и страх, высосал кровавые воспоминания, выпил силу до дна — и поразился тому, как легко это оказалось. Он возвысился, перестав быть ещё одной из сонма забытых и проклятых человеческих душ. Он чувствовал себя иначе, и реальность уже не пыталась выжечь его из себя, словно гниющую язву. Бесплотными зубами Бхут вырвал для себя место в этом мире и больше не собирался его покидать.
Но для этого он должен продолжать то, что начал. Новорождённый демон обратил внимание на другой источник жизни.
Эта женщина любила свое дитя, хотя и знала, что его ждет тяжкая судьба. Знамения и родимые пятна достоверно указывали, что она породила на свет колдуна. Мать надеялась, что он станет великим шаманом, который укажет путь племени, или воином-чародеем, против которого не посмеют поднять меч иные смертные. И какое горькое крушение чаяний ждало в конце, когда пришелец из-за пелены лишил её всего в этом мире… Теперь то, что от неё осталось, сжималось в комок, со страхом глядя на чудовище, что вознамерилось забрать последнее.
“Отменный вкус”, — оскалился Бхут, утолив голод её душой.
От плоти, пропитанной колдовством, ничего не осталось. Демонетта забрала себе всё до последней капли, оставив лишь хрупкие косточки, к которым липли тусклые обрывки слабой, едва зародившейся магии. Разочарованный демон ещё долго вился вокруг них, словно черная гробовая змея, нашедшая пристанище среди останков и безуспешно ищущая живой добычи в обители смерти.
— Аль-гуль! — раздался испуганный крик. Бхут вскинулся, ощерив зубы.
Убедившись, что грозный гигант с невиданным оружием покинул лагерь, несколько кочевников вернулось, чтобы предать тела погребению и забрать брошенные в спешке вещи. Теперь их глазам предстало ещё более страшное зрелище: не враг из плоти и крови, но сама ночь, обретшая человеческий облик, чтобы пожирать холодные трупы.
Кочевники этого мира верили в существование чудовищ, чей сверхъестественный голод можно было утолить лишь мертвечиной. Страшные сказки, которыми пугали детей, легенды, передававшиеся из уст в уста при неровном свете костров, слухи, распускаемые торговцами, которые всякого навидались, странствуя в одиночестве среди барханов — всё это накладывалось и сливалось воедино, порождая в совокупном сознании пустынных народов образ, который обладал ужасным могуществом. Бхут почувствовал, как этот образ меняет его зыбкую плоть, помимо воли наделяя его атрибутами мифического чудовища. Чем дольше на него смотрели перепуганные кочевники, тем больше он менялся, согласно странным законам своей новой формы существования.
Бхут выпрямился, готовый дать отпор этим людям. Он уже не был им ровней, он был демоном, одним из тех, кому приносят жертвы, кого страшатся называть. Его тело всё ещё имело черты смертного, которым он был прежде — истощенного голодом и вычерненного солнцем. Но теперь меж губ его скользил змеиный язык, и змеиный же хвост вытянулся меж ног, которые теперь заканчивались раздвоенными копытами, как у благословенной Тьмы. Изо лба прорвалась пара тяжелых прямых рогов, какими сказители пустынных племен наделяли аль-гулей, пожирателей трупов. Бхут поднял руку и увидел, что пальцы на ней увенчаны когтями, отражающими свет звёзд подобно закаленной и отполированной стали.
Один из кочевников вскинул винтовку и выстрелил в чудовище, но плоть, сотканная из духовной материи, похищенной памяти и полузабытых легенд, приняла пулю, как темная гладь пруда принимает брошенный камень. По груди Бхута разошлась рябь и пропала без следа.
— Моя очередь, — прошипел он, впервые за долгое время услышав собственный голос, и бросился на добычу.

Жизнь демона имела и другие законы, отличные от тех, что придавали ему облик. Странствуя по пустынному миру, где пелена между реальностью и варпом истончилась, словно вытертая одежда бродяги, Бхут не переставал им учиться.
Его тело, навеки закрепившее образ аль-гуля — не то змеи, не то сатира, не то иссушённого трупа — не всегда могло столь же легко выдерживать сопротивление смертных. После первой стычки с кочевниками, завершившейся обильным пиром, Бхут возомнил себя неуязвимым и напал на крупный лагерь, жители которого торговали с иномирянами. Они умели стрелять из лучемётов, каждый из которых был предметом зависти и гордости, способных сподвигнуть кочевников на убийство. Нескольких залпов этих богато украшенных, исписанных благословениями и молитвами орудий оказалось достаточно, чтобы в клочья разорвать плоть Бхута и прогнать его, истекающего ихором и испарениями варпа, в пустыню. Там он скитался, едва не обезумев от угрозы снова стать убогой и беззащитной тенью, пока не нашел заблудившийся караван. Люди, обессилевшие от жажды, могли лишь смотреть, пока изуродованное обожженное создание насыщалось их товарищами, на глазах обрастая сочащимся мясом и черной, как нефть, кожей.
Но это был не единственный способ сбросить телесную оболочку — всего лишь самый болезненный. Вскоре Бхут понял, что способен силой мысли избавиться от облика, навязанного ему невежественными созерцателями, и становиться живым потоком мысли, духом в самом чистом виде, который избавлен от жгучего давления материального мира.
Так он покинул пустынный мир, подаривший ему смерть и новую жизнь, облик и имя. Он познал ни с чем не сравнимую свободу, купаясь в вечно меняющихся волнах Имматериума, где отзвуки и запахи мешались со вспышками чувств, а видения будущего миллионов миров оборачивались застывшими картинами прошлого и рассыпались хрустальными осколками, стоило к ним прикоснуться. Но в Море Душ встречались хищники, сильнее, чем Бхут, коварнее, чем Тьма. Он познал и страх, знакомый лишь тем, кто по опыту знает, насколько легко разрушить душу и уничтожить искру жизни. Скрываясь от могущественных демонов, воруя объедки с их стола, перехватывая то там, то здесь одну-другую заблудшую душу, Бхут насыщался силой и выкраивал собственные владения в Имматериуме.

И вот в очередной раз его нечеловеческие чувства уловили запах, образ и суть добычи. Но теперь знание о близящемся пире появилось внезапно — демон не охотился, не выслеживал, не прятался за спиной очередной могучей сущности, чтобы улучить момент, нанести удар и похитить нужное. Он почуял тягу сильнее любого голода, неотступное влечение, которое владело им, как хозяин владеет рабом. Бхут ещё не знал, что таков зов колдовства, нечестивой науки, что изучает темнейшие из законов мироздания и дает смертным власть над демонами.
Он летел над пустыней, не отбрасывая тени и не оставляя иных следов, кроме внезапного ужаса в сердцах жителей реальных миров, мимо которых пролегал его путь, закрученный во множестве измерений. Эти души не интересовали Бхута, ведь его манило обещание чего-то большего, чего-то гораздо более значимого. Он не знал, как объяснить это знание, появившееся из ниоткуда, и счел его очередным проявлением своей новой природы.
По дороге ему встретились иные сущности, иные демоны, свободно рыщущие по Имматериуму. Яростные африты с окровавленными мордами поднимали фонтаны песка, взрывая копытами просторы пустыни. Одноглазые, одноногие и однорукие существа, покрытые гниющими лохмотьями, неуклюже держались друг за друга, чтобы ковылять к общей цели. Многоцветные крылатые создания с головами грифов, людей или и тех и других сразу лениво парили в блестящей дымке миражей. Темные гурии, волоокие и прекрасные в своих шелковых одеяниях, двигались словно в танце, каждое движение которого таило опасность.
И всех их влекло одно, все они, словно стая ведьм, спешащих на шабаш, мчались в одном направлении. Точка притяжения поднялась над призрачной пустыней, сотворив гору из податливой не-материи варпа, и вспыхнула на её вершине путеводной звездой. Ничего и никогда Бхут не желал так сильно, как прикоснуться к этому источнику сияющей силы. В нем чувствовалось что-то знакомое, близкое, как голос отца или лик матери — то, чего Бхут не знал никогда и не думал, что может познать.
Желание породило страх, что другие демоны успеют первыми, а страх породил ненависть. Бхут бросился вперед, схватил когтистой лапой опередившую его рогатую и многорукую птицу и швырнул её оземь. На пернатого демона тут же набросилось несколько звероподобных афритов, которые принялись драться между собой, как только растерзали и сожрали дух соперника. Бхут оставил их далеко позади, когда наперерез ему кинулась закутанная в лиловый свет демоница с крыльями из извивающихся щупалец, и отшатнулся, увидев, что её оскаленное лицо приняло полузабытый облик Тьмы.
Демонам неведома благодарность. Если он не разорвал тотчас же самозванку, пытавшуюся прикинуться его благодетельницей, то только потому, что помнил, насколько сильна была хозяйка Флориана. Но теперь Бхута переполняла мощь похищенных душ, и он готов был бросить вызов любому хищнику Имматериума, который вздумал бы драться с ним за источник ещё большего могущества. Он пригнул голову, ринулся на демоницу и в мгновение ока пронзил её рогами. Женоподобная тварь издала стон муки и наслаждения и растаяла, на мгновение ослепив своего убийцу потоками малиновой жидкости, в которую обратилась её нежная варп-плоть. Это не остановило его — стряхнув яркие брызги, он помчался дальше, мимо голодных чудовищ, что со всех сторон лезли к заветной горе. Многие из них даже не имели истинной формы: текучие, зыбкие, струящиеся, они напоминали самого Бхута, когда тот ещё был жалким призраком, скитающимся в ночи. Зарычав от гнева, который вызвало в нем унизительное воспоминание, демон ворвался в этот парад уродцев, чтобы втоптать их в камни, из-под которых они выбрались. А затем двинулся дальше, к манящей звезде, которая теперь раскрылась и превратилась в омут яркого света, куда так и хотелось броситься с головой.
Словно по давно исхоженной тропе, он ступал по острым граням скалы, которые заливал ихор его жертв — ещё живая густая жижа, что бурлила и пыталась уползти из-под ног. Крылатые демоны вились над головой, осыпая его проклятьями, которые раскалёнными гвоздями пронзили бы уши любого смертного, но не решались попытать удачи. Здесь, в варпе, смерть становилась вечной, а встретить её было так же легко, как сотворить новую жизнь из бурлящего варева мыслей и эмоций. На смену убитым и поглощённым духам уже пришел легион новых, порождённых страданиями и злобой триллионов созданий по ту сторону пелены.
И вот он, этот мир, ежесекундно порождающий варп подобно ужасающе плодовитой матери, что обречена на вечное пожирание своими потомками. Бхут втянул полную грудь не-воздуха, насыщенного эманациями убитых демонов, и нырнул в сияющий омут.

Реальность уже не обжигала, но тепло, мягко, нежно обволакивала, словно струящиеся шелка или объятья наркотических цветов Имматериума. Демон почувствовал, что прикован к месту, что не может взлететь и броситься прочь, сея разрушение на своем пути, подобно живому сгустку бури. Но плен колдовства казался почти… приятным. Он быстро понял, что было тому причиной, когда попытался вырваться.
Тело, в котором он находился, судорожно содрогнулось. Только теперь Бхут осознал, каким нереальным и призрачным был тот облик, в котором он существовал в варпе. Вот это, подумал он, настоящая плоть. Эта мягкость, эта удивительная хрупкая податливость, наполненная струящейся жизненной энергией… драгоценность, созданная не помыслами и фантазией смертных. Тоскливое, тусклое воспоминание: когда-то он был человеком, когда-то он имел тело, которое у него отобрали. Бхут понял, что без сожаления отдал бы все свои владения в Море Душ, чтобы его вернуть.
Неудивительно, что демоны так яростно дрались за право ответить на призыв магии. Быть может, Бхут сам когда-то спасся и не был сожран какой-то безмозглой тварью из-за того, что все, кому он мог предназначаться в жертву, перебили друг друга, прежде чем сумели до него добраться.
Теперь он снова облечен в одеяния плоти, но не навечно: они изуродованы, мертвы и уже начали незримо разлагаться. И в реальном мире он лишь гость, ведь его вызвал колдун, который так же легко отошлет демона прочь, когда получит от него, что хочет. Бхут не удивился, когда лёгким усилием воли приподнял всё ещё теплый труп и увидел его остекленевшими глазами не кого иного, как Флориана Дескина.
За прошедшее в реальном мире время он успел утратить и второй живой глаз, так что теперь его лицо, частично скрытое бледной маской, украшали оптические имплантаты. Но демон, способный видеть истинные цвета души что в этом, что в ином мире, не мог не узнать его. Вот почему врата между варпом и реальностью казались такими знакомыми. За ними ждал тот, кто служил Тьме, тот, с кого началась новая жизнь Бхута. Космический десантник. Вечный воин. Колдун, принесший в жертву невинную душу. Демон изогнул мертвые губы в ухмылке, вспомнив, как долго Возрождённый Из Пепла колебался, прежде чем убить дитя на краю далекой пустыни. Тот, чью плоть сейчас наполняла сущность Бхута, сам ещё недавно был ребенком.
В душе Флориана не чувствовалось узнавания. Не было и жалости. Он выглядел торговцем, который пришел заключить сделку — неважно, кто продавец, неважно, что платой послужила человеческая жизнь. А каков же тогда товар?
— Что ты хочешь получить за душу этого восхитительного мальчишки, колдун? — проговорил Бхут. Изо рта выскальзывал язык, которым он привык слизывать ихор с трупов побеждённых демонов — раздвоенный, как у змеи или легендарного аль-гуля. Душа, о которой шла речь, съёжилась во рту Флориана за решеткой из заклятий, испуганная, ничего не понимающая и наверняка такая приятная на вкус. Возрождённый Из Пепла не собирался отдавать лакомство просто так.
— На планете под нами бушует стихия. Она — мой враг. Найди путь в логово безумного бога и тогда мы сможем договориться.
Планета? Логово? Бхут слишком увлёкся, смакуя ощущения вновь обретённой плоти, чтобы осматриваться и пытаться понять, где он находится. В Имматериуме не было расстояний и пространства, демон мог переместиться, куда хотел, мгновенно и заставить это мгновение тянуться вечно. Он простер свое восприятие, выходящее далеко за пределы убогих чувств, которыми когда-то было наделено это тело, и увидел, о чем говорил колдун.
Чудовище. Божество. Бесконечное, всеохватное, наполненное непостижимыми эмоциями нечто. То, что Бхут прежде видел лишь мельком, сквозь разрывы в клубящихся тучах скорби и завесах ненавидящего дождя. Он прятался, когда подобные левиафаны проходили близко, одним своим присутствием подавляя и растворяя в небытие сущности меньших демонов.
— Эта стихия сверкает лучащейся силой, — Бхут резко мотнул головой. Полузабытый жест тех времен, когда он был человеком. Таким же человеком, как эта выпотрошенная туша, которой его приманили в реальность. — Она с лёгкостью меня уничтожит и отправит домой слабым и немощным. Пройдут эпохи, прежде чем я вновь стану могучим.
Змеиный язык лгал и бахвалился естественно, почти не подчиняясь разуму демона. В Имматериуме обитало немало созданий, которые превосходили его мощью. Бхут видел таких, что могли бы истребить его полностью, по злобе, ради развлечения или просто случайно — как и это безумное нечто. Он не был уверен, что сможет возродиться, если оно его поглотит.
— Нет, я отвлеку сущность бури на себя, — Флориан говорил спокойно, не так, как человек, только что пообещавший выдержать удар цунами, способного сокрушить город.
— Клянёшься? — Бхут расхохотался, брызжа холодной слизью из сдувшихся лёгких жертвы. Самоуверенность колдуна поражала.
— Ты не единственный голодный дух Моря Душ, — космический десантник пронзил демона безразличным алым взглядом бионики. Всё в его словах, позе, поведении говорило, что кое в чем он понимает демонов и варп даже более, чем некоторые из его обитателей. — Можешь уйти.
— Ладно-ладно, действуем, — Бхут вырвался из объятий плоти, как только почувствовал, что колдовство сняло путы. Он уже не видел, как неестественно выпрямленный труп снова расслабил мышцы и упал лицом вниз. Остывшая плоть уже не представляла для него никакого интереса, начинало нарастать давление реальности, что пыталась смять и развеять чуждое для неё колдовство, подобно живому организму, изгоняющему болезнь. Он должен выполнить задание и отправиться в Имматериум, чтобы получить плату и вернуться в место, которое привык считать домом.

Варп клубился и горел, обращаясь в едкий дым, из которого тут же вырастали языки смеющегося пламени, заново порождающего безумие. Этот мир сошел с ума. Его отражение в Имматериуме корчилось в муках, раздираемое чудовищным спрутом из чистейшего сияющего могущества, усеянным острыми шипами эмоций, каких не способен испытывать ни один человек. Сущности варпа не рождались от таких чувств, но искажались и умирали. Каждый взгляд в сторону чудища был как коготь, врезающийся в самое естество Бхута — но он видел душу Флориана, ярко пылающий маяк, луч которого подобно мечу рассекал щупальца болезненного света, тянущиеся к нему и его кораблю. Возрождённый Из Пепла сдержал свое слово. Живая стихия сосредоточила свой непостижимый гнев на нем.
Бхут не спрашивал себя, какое колдовство дало ему такую силу и какой ценой. Если сейчас он нарушит договор, то эта сила, несомненно, обернется против него. Он начал искать что-то знакомое, что-то похожее на тот варп, который был ему привычен. И наткнулся на смутно человеческие, пахнущие морем отголоски — вялые мысли рыболюдей, которые поклонялись чудовищному богу. Из них Бхут выудил образы ритуалов, которые навевали болезненные медные воспоминания об изрезанных телах — том, из которого его выгнали, и том, в которое пригласили. Уже что-то близкое. Уже что-то, чем можно воспользоваться.
Дальше, осторожно, по краю омута, из которого нет возврата. А вот и обезумевшие души тех, кто стал жертвой сияющего божества — пустые оболочки, не годные даже на корм нижайшему из демонов. Из их криков и стонов Бхут выудил ещё несколько крупиц тайны и сложил их воедино. Вот он, путь к сердцу тьмы, только и ждущий, когда по нему скользнет смертоносный клинок! Секрет, который горел ярким пламенем в ладони демона, осветил ему дорогу обратно к Флориану.
Никакого желания находиться рядом с чудовищем дальше у него не было. Не было и дела до того, что с ним собираются делать Возрождённые Из Пепла. На этих смертных у демона уже наклевывались свои планы — но пока что он сделает вид, что заключил честную сделку. Как известно, торговцы любят тех, кто не пытается обмануть при первой же встрече.
Бхут втиснулся обратно в выпотрошенный труп и победно рассмеялся. Звук получился мерзкий — окоченевшие губы и язык отказались сразу поддаваться его намерению. Носить остывшую плоть было всё равно, что облачиться во влажную, пахнущую плесенью одежду. Хорошо бы вселиться в живое, горячее, дышащее тело, лучше всего — сильное и крепкое, как у космического десантника… но Бхут не осмелился бы потеснить Флориана, чью мощь только что лицезрел. Оставалось только покинуть оковы реальности и вернуться в свои владения.
— Уговор есть уговор, — заставил он прохрипеть свое вместилище. — Сердце древнего в обмен на душу мальчика.
— Получай, тварь, — Флориан развеял магию, которая удерживала в плену душу жертвы. Бледная фигура появилась в воздухе, и её потянуло к мертвому телу, словно безвольно дрейфующий корабль, который вот-вот затащит в водоворот. Душа кричала криком, который слышал только Бхут, но замолкла, как только он сомкнул на ней незримые когти.
Обладать духом, который был изгнан из тела и отдан в жертву посредством ритуала, было куда как приятнее, чем украденным или взятым насильно. Сила такой души стоила сотни обычных. Теперь стало ясно, почему демоны так яростно дрались, развеивая друг друга в ничто, ради одного-единственного шанса проникнуть в реальность и принять дар колдуна.
— С вами приятно иметь дело, мастер. Надеюсь на продолжение сотрудничества, — настолько искренне, насколько это возможно для демона, поблагодарил Бхут. — Кстати, меня кличут Бхутом. Запомните прозвище.
Флориан не ответил. Выражение его лица невозможно было прочесть, но что-то говорило демону, что он не забудет эту встречу. А затем реальность с отвращением вытолкнула из себя чуждую примесь, и высвобождённый дух снова вольно полетел по ветрам варпа, стиснув в когтях свою добычу.

Душа мальчишки была сильна. Даже удивительно, что её породило столь хлипкое и недужное тело, чьи изгибы и закоулки так хорошо помнил Бхут. Повернись судьба иначе, родись он в другом месте и ином времени, он мог бы стать воином — может быть, даже таким же, как Флориан.
“И умер бы в окружении собственных кишок не на замызганной палубе, а в кровавой слякоти на поле боя”, — оборвал себя Бхут. Что за ненужные размышления? Мальчишка был пищей, которую колдун заботливо разложил на ритуальном блюде, вот и всё. Голодная пасть, которая была не ртом, но самой сущностью Бхута, раскрылась в предвкушении и поглотила всё, чем когда-то была жертва.
Нет, не всё.
ещё была плоть.
Вскоре — хотя в варпе и не существовало времени, лишь представления о нем — Бхут уже проклинал Флориана Дескина за то, что тот подарил ему краткий миг обладания телом. Ритуал как будто проклял не только душу жертвы, обрекая её на вечный плен, но и самого демона, наказав его неутолимой тоской.
Появились воспоминания. Теплое солнце, греющее лицо, совсем непохожее на колючие звёзды варпа, которые хлестали огненными кнутами, как только улавливали рядом с собой чьи-то мысли. Свобода скачки по бескрайнему простору пустыни, которую он утратил, чтобы бродить по запутанным закоулкам Имматериума, прячась от голодных теней. Другие люди, к которым он испытывал что-то иное, не только ненависть, зависть и желание сделать их своей добычей. Бхут уже не помнил, что именно.
Может быть, именно это желание снова узнать, каково это — быть человеком, заставило его возвращаться к Возрождённым Из Пепла снова и снова. Демон знал запах их душ, узнавал метки судьбы, незримо тлеющие на отражениях их деяний в Эмпиреях. Одно за другим он пробовал на вкус имена и, принюхиваясь, словно гончая, пытался понять, кого ему преследовать, от кого получить то, чего ему теперь хотелось больше всего.
Дэй Ноф, псайкер огромной силы, что пылал в варпе, словно новая звезда, обжигающая взор демона и одновременно манящая обещанием невиданного психического пиршества. Сердце Льва, поражённый родовым проклятием воин-зверь, чей чудовищный облик мог поспорить с личиной, которую принимал в реальном мире сам Бхут. Сангвиний Брук, ученик Флориана, душа которого едва сдерживала проклятые знания, дарованные магистром. Как раскаленная магма, запертая под покровом несокрушимого гранита, они до поры до времени спали. А когда вырывались наружу вулканической яростью, то уничтожали врага и снова затихали в оковах железной воли провидца.
Чтобы завладеть кем-то из этих воителей, нужно стать для них ценнее. Флориан был прав: бесплотных хищников в Имматериуме больше, чем рыбы на океанском мире, и любой из них годится для того, чтобы выполнять задачи, к которым сами Возрождённые Из Пепла не могут подступиться. Космические десантники видели в демонах лишь орудие для собственных целей, не более, чем меч, с которым надо уметь обращаться. Надо лишь дождаться, когда один из них забудет об опасности, которая таится в этом обоюдоостром лезвии, и совершит ошибку. Они запятнали себя связью с порождениями Имматериума, они воззвали к имени Бхута, и он уже не потеряет их след, пока не будет окончательно стёрт с лица пустоты.

Огненные крылья сверкали во тьме. Змеиный хвост вился среди течений варпа, отбрасывая блещущей чешуей искры и радуги. Бхут летел на зов колдовства, и ад следовал за ним.
“Ты же не думал, что мы справимся в одиночку”.
Сангвиний Брук тяжело вздохнул. Он только что стал свидетелем того, как Флориан захватил невинную душу, сломил её волю и принес её в жертву тварям Имматериума. Совершил одно из худших злодеяний, известных человеческому закону. Совершил с такой лёгкостью, что становилось ясно — не в первый раз.
Теперь на помощь Возрождённым Из Пепла мчались демоны. Космические десантники, которым без слов покорялись простые смертные, которым покровительствовала всемогущая Инквизиция, которые сражались плечом к плечу с Астра Милитарум, почитавшими Ангелов Смерти как святых — вот каковы теперь их союзники.
“Я бросил кусок мяса в воду, чтобы привлечь хищников”.
Вот чем стали для них обычные люди, плоть и кровь Империума — мясом. Чем они теперь отличаются от дикарей, режущих и пожирающих собственных детей?
Сангвиний Брук понимал всё это. И ничего не сделал.
В этот день его душа, защищенная множеством стен из запретов и обрядов, стала чуть более открыта для Бхута.

У Флориана Дескина был способный ученик.
В конце концов и он понял, какое преимущество дает власть над демонами. Прошло не так много времени, прежде чем Сангвиний Брук попросил мастера обучить его искусству призыва порождений Имматериума. В сущности, это не так уж сильно отличалось от того, что умел делать любой псайкер — черпать силу из варпа и воплощать её в реальности, с той лишь разницей, что иногда она имела собственный разум, волю и имя.
Сила, которую звали Бхут, могла сделать многое, а требовала до крайности мало. Всего лишь жертву. Даже с эйдетической памятью Сангвинию пришлось бы напрячься, чтобы припомнить, сколько он знал случаев, когда гибель одного спасала тысячи, а то и миллионы. Империум разменивал полки на планеты, а планеты на сектора. Таков был единственный способ выстоять в бесконечной войне, фронтом которой была вся Галактика. Миллионы ни в чем не повинных людей гибли каждый терранский день, погубленные жестокостью Хаоса, безжалостными махинациями чужаков, прожорливостью космических чудовищ, ошибками собственных командующих — так что же одна жизнь, отданная ради высшей цели, как не капля в этом океане крови?
Так говорил себе Сангвиний. Так шептали демоны во тьме.
И каждая жертва, принесенная во имя Бхута, была ещё одной ступенью, по которой он шагал к цели.

Путь завершился тем же, с чего начался. Друкари. Бледные, питающиеся страданиями ксеносы, из битвы с которыми Флориан Дескин отправился в варп, чтобы вернуться после тысячелетних скитаний и нанести им поражение. Эти существа были слишком высокомерны, чтобы отказаться от притязаний на столь опасную добычу, как космические десантники. Или слишком безумны.
И снова корабль Возрождённых Из Пепла, словно карающий меч Империума, столкнулся с крейсером друкари, подобным изящному зазубренному кинжалу. История повторялась. Там, где Флориан Дескин канул в объятья Тьмы, теперь сражался Сангвиний Брук, провидец, которому выпало руководить Возрождёнными Из Пепла. Его психические силы пылали, озаряя варп и выжигая врагов из самой реальности. Посох порхал в могучих руках, то разбивая хрупкие кости ксеносов, то изрыгая адское пламя. Провидец сеял смерть, неумолимо двигаясь по коридорам корабля, а за его левым плечом неотступно следовал Бхут.
Их судьбы стягивались воедино, словно пути охотника и зверя, словно переплетение паутины вокруг добычи, словно удавка, обвивающая горло. Демон видел это так же ясно, как человеческие глаза видят реальность. Как гибнущие матросы видели перед собой ухмыляющиеся лица ксеносов, прежде чем умереть от их стремительных клинков и кристаллических снарядов.
Бхут нечасто сталкивался с друкари, но уже ненавидел их. Души их горели ярко и маняще, но принадлежали иной сущности, куда более могущественной, чем он, и не могли достаться ему после смерти от рук Возрождённых Из Пепла. Кроме того, эти твари пожирали страх и боль людей, не оставляя ничего, чем мог бы насытиться демон. Воры. Мерзкие похитители того, что по праву принадлежало варпу. Что ж, своего он им не отдаст.
И всё же, этим существам можно было бы сказать спасибо. Их ядовитые иглы вонзались в Сангвиния со всех сторон, выпивая жизнь, истощая волю. Ледяные стены, ограждающие разум провидца, таяли под натиском боли, пришедшей из-за пределов реального пространства. Тело, усиленное имплантатами и тренировками, сдавалось разъедающей отраве, подводя непреклонную душу. Бхут затаил дыхание, глядя на медленное умирание трансчеловеческого существа, созданного выживать даже в горниле ада. В этом было что-то… величественное.
В какой-то момент дух Сангвиния Брука покинул тело, и демону понадобилась вся воля, чтобы тут же не наброситься на него. Псайкер всего лишь окунулся в варп, чтобы увидеть ход битвы в измерениях, неподвластных человеческому взору, и, напрягая последние силы, вернулся в плоть. Бхут закутал свои пламенные крылья в тени, чтобы скрыться и наблюдать дальше.
Теперь он не слышал, о чем говорят окружённые и израненные космические десантники и офицеры корабля. В какой-то момент капитан Акмир схватил провидца за плечи. Судя по всему, они прощались. Затем Сангвиний покинул остальных и пошел один по пути, который становился всё уже, словно игла, завершающаяся острием неизбежности. Арки корабельного коридора одна за другой мелькали мимо. Обугленные трупы попавшихся навстречу друкари отмечали его шаги, и призрачное пси-пламя ещё долго плясало, вылизывая их кости.

Провидец погрузился в пахнущее металлом нутро абордажной торпеды. Он уставился во мрак, и мрак посмотрел на него в ответ. Черные как ночь глаза едва виднелись в свете, испускаемом огненными крыльями. Сверкнула ухмылка острых клыков, меж которых выскользнул змеиный язык.
— Я видел тебя там, в варпе, — прошептал Сангвиний. Яд друкари начинал выводить из строя мышцы и голосовые связки. Посох выпал из его руки и покатился по палубе. Вместо него в ладони появился боевой нож. — Я знал, что однажды ты придешь за мной.
— Я не думал, что это произойдет именно так, — признался Бхут. Время замедлилось, искажаясь от одного лишь противоестественного присутствия демона. Где-то вдалеке застыли в полете отравленные осколки, которым суждено через долю секунды забрать чью-то жизнь. Боевые кличи замерли на губах Возрождённых Из Пепла. Повис в пустоте ощетинившийся клинками крейсер друкари — неподвижная мишень, куда стрелой нацелился нос абордажной торпеды.
— Я ношу имя Ангела, что отдал жизнь за Бога-Императора, — слова Сангвиния расползались морозным узором по металлу стен. Он уже не мог контролировать варп, свободно струящийся сквозь израненное тело. — Это моя судьба. Я жертвую собой, чтобы выжили остальные.
Бхут помолчал. Он много раз видел, как люди приносят в жертву других, с каждым разом оставляя всё больше пятен скверны на своей душе, пока она не поглощала их полностью, не утаскивала, вопящих и отбивающихся, в полную власть демонов, которыми они пытались помыкать. Он думал, что то же самое рано или поздно произойдет и с Сангвинием Бруком. Но чтобы он — не безумный фанатик, не обманутый культист Темных Богов — отдал себя сам…
— Это великий дар, — демон склонил рогатую голову, глядя на распростертое перед ним тело. — И я его принимаю.
Стиснув зубы, провидец довел ритуал до конца. Нож совершил последнее движение. Дрожащие пальцы вывели последний символ стремительно сворачивающейся кровью. Его раны стали вратами, и он стал входом.
— Нажми на кнопку, смертный, чего ты ждёшь?! — проревел голос, в котором сплавились воедино предсмертный хрип сверхчеловека и ликующий вопль демона.
Абордажная торпеда, пущенная рукой капитана Акмира, пролетела сквозь пустоту, словно отравленный дротик. Яд его превосходил по смертоносности всё, что мог изобрести коварный ум друкари.
Бхут и Сангвиний, слившиеся в нечестивом союзе одержимости, ворвались на борт крейсера. Темнейшие из тварей космоса столкнулись с яростью самого ада и сгинули в её пламени. Выжившие, которым чудом удалось вернуться в Комморру, шепотом рассказывали о рогатом чудовище, которое терзало плоть и пожирало души.
Но никто не нашел ни тела, ни даже следов подобного существа среди обломков, оставшихся на поле космического побоища.


--------------------
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
0.5 Кота
сообщение 04.12.2018, 20:40
Сообщение #4


Chapter Master
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Revilers
Группа: Модератор
Сообщений: 7 522
Регистрация: 30.04.2009
Пользователь №: 18 476

Ветеран Ягеллонского крестового походаПремия "Золотая Сци-Фи"Бронза конкурса "Городские Легенды"



Репутация:   2311  


"Великий и Ужасный!"

Название: Правила магистра
Сеттинг: Wh40k
Жанр: драма
Рейтинг: 16 + (насилие, брань)
Аннотация: магистр Галостар – не только воплощение добродетелей Горгона для боевых братьев капитула Стальных Исповедников. Он – непревзойдённый воин и мудрый правитель, который может найти выход из любого положения.

1

В исторических хрониках Империума часто упоминают выражение – "война пришла на..." – и дальше подставляют название одного из миллионов миров, о котором пойдёт речь. Но о мире-кузне Калевала уже почти сто лет нельзя написать подобным образом.
Война не могла прийти на Калевалу. Война на Калевале жила.
Десятки танков и бронетранспортёров, оставляя за собой пыльные облака, двигались чётким, невероятно упорядоченным строем.
Если бы неподалёку от мрачной приземистой крепости оказался простой человек, то он бы оглох от шума разрывающихся снарядов. "Вихри" капитула Стальных Исповедников молотом ракетного удара взломали сеть бункеров. Тяжёлые бомбардировщики "Громовые Ястребы" и лёгкие штурмовики "Грозовые Когти" пролили на руины непроглядную стену огня, в которой горел даже камень. "Хищники" и "Поборники" распылили последних, самых крепких врагов.
Постановщик этой феерии уничтожения находился сейчас очень далеко от поля боя, на борту исполинской боевой баржи "Гигацентис", дрейфовавшей на орбите планеты. Галостар, магистр капитула Стальных Исповедников, был невероятно далеко и одновременно близко к каждому боевому брату, который сейчас спускался в темноту разрушенных бункеров. Всего одна мысль, и Дух Машины по имени Советник вывел на визор доспехов изображение того, каким видел мир сержант Сикер, десятая рота, первое отделение.
Спина боевого брата в тактических доспехах дредноута "Горгон". Закоптившиеся стены. Оплавившиеся ступени. Обугленные вражеские тела.
– Контакт! – раздаётся крик брата-терминатора.
Яркие вспышки в темноте. Сияние грозового щита. Ответный огонь.
Сикер выпускает по цели магазин болт-снарядов, а потом прячется за несокрушимой горой "Горгона". Перезаряжается.
Правая рука в крови. Безымянный палец висит на тоненькой полоске кожи, мизинца нет. Несмотря на рану, Сикер продолжает. Однако лучи фонарей выхватывают теперь только ошмётки плоти на месте смертоносного противника. Ещё мгновение назад боевой сервитор щедро рассыпал крупнокалиберные пули по любой движущейся цели, а теперь валяется разорванный на куски, истекая кровью и машинным маслом. Отряд Сикера продолжает осмотр, но, похоже, бункер зачищен.
Галостар моргнул и удалился от этой картины, чтобы уделить внимание операции в целом. Он удовлетворенно кивнул, глядя, как едва заметные точки на карте окружают разрушенную крепость, чтобы предупредить подход любых возможных подкреплений. Ни один капитан не отклонился от предписанных действий, и Галостар был безмерно горд, что за время управления капитулом добился такой потрясающей дисциплины. Он мог сравнить Исповедников с деталями самых точных часов во вселенной: никаких неполадок, только совершенное действие и ожидаемые итоги.
В углу визора появился мерцающий восклицательный знак. Эта неожиданность несколько удивила магистра. Он нахмурился.
– Советую не отводить "Грозовые Когти", – произнёс бесчувственный голос Духа Машины. – Топлива достаточно. Пусть прикрывают артиллерию.
Галостар раскрыл рот от изумления. Поморщился.
– Завершить операцию! – рявкнул он.
– Казематы номер три и семь ещё не осмотрены до конца. Подразделения четвёртой и пятой роты опаздывают. Оформить дисциплинарное взыскание или ограничиться устным предупреждением? – продолжил Советник.
– Просто заверши учения, – приказал Галостар. – Христос, подготовь обряд перехода ко сну!
– Не завершайте мою работу раньше врем-м...е-е...н…
Тактические доспехи дредноута магистра отключились. Они превратились в темницу для сверхчеловека, который уже сам больше напоминал механизм, нежели существо из плоти и крови.
– Христос, в чём дело?! – прогрохотал Галостар.
– Секунду, магистр, – отозвался технодесантник, который был похож на человека ещё меньше.
Все системы доспехов ожили и отозвались на импульсы чёрного панциря Галостара, только уже без надоедливых советов. Магистр встал с трона капитанского мостика и подошёл к тесному кругу мастеров из кузни капитула.
– Что. Это. Было?! – выдохнул он так, что смертные на месте технодесантников ощутили бы первые порывы зарождающейся бури.
Технодесантник с железной маской вместо лица с готовностью встретил напор Галостара немигающим взором алых оптических имплантатов.
– Советник не зря зовётся именно так, магистр, – объяснил Христос. – Дух Машины анализирует ваши действия и соотносит их с известными ему трудами по тактике и стратегии. Если вдруг замечает несоответствия, то сразу об этом докладывает.
– Я сейчас задам простой вопрос, – проговорил Галостар. – Но ты... ты, Христос, очень хорошо подумай, прежде чем ответить.
Технодесантники затаили дыхание, по крайней мере, те, кому ещё нужен был воздух для жизни.
– Советник размышляет?
– Почти, – ответил Христос, – это не полноценная личность. Не Silica Animus, которого механикумы боятся пуще огня.
– Достаточно! – воскликнул Галостар. – Приказываю отбросить Советника до версии 1.2.
– Но, магистр…
– Никаких но! – прорычал Галостар. – Ты прекрасно знаешь, в каких "прекрасных" отношениях мы с Инквизицией! Если потеряем доверие ещё и жрецов Марса, нас просто сотрут в порошок!
– Вы ещё не видели всех возможностей Советника, магистр, – возразил Христос. – Прошу, позвольте показать! Не откатывайте систему. Это равносильно лоботомии!
Галостар вздохнул.
Кроме Христоса никто не посмел смотреть ему в глаза. Технодесантники изучали статистику прошедших учений, которая появлялась на тактическом столе.
– Магистр, – проскрежетал Христос. – Советник спасёт множество жизней наших боевых братьев!
Галостар махнул протезом руки.
– Так уж и быть. Показывай.
Христос кивнул:
– Буду готов через час. Мне поможет сержант Орлок из отделений опустошителей. Испытания пройдут в апотекарионе. Позволите приступить? – спросил он.
– Последний шанс, – предупредил Галостар.

2

Лучшие умы капитула собрались в апотекарионе боевой баржи. Они пришли как раз в тот миг, когда Ангелы Смерти в белых силовых доспехах занимались вживлением органов неофитам. Побледневшие нагие мальчишки широко раскрытыми глазами смотрели, как их товарищей укладывают на хирургические столы, вводят обезболивающее, а потом режут, словно туши животных.
В воздухе стоял стойкий запах железа.
Вертелись зубастые круги пил нартециев, мелькали лезвия скальпелей, щёлкали зажимы. Некоторые неофиты покачивались от такой картины, но всё это действие было всего лишь ещё одним испытанием, и Галостар не помнил, чтобы кто-то его не прошёл.
"Вскоре кровь и ужас станут их постоянными спутниками", – думал магистр. – "Пусть привыкают".
Прооперированных мальчиков переносили на медицинские тележки-каталки и увозили. Апотекарии протирали хирургические столы побагровевшими тряпками, а потом приглашали следующих неофитов. Бедняги на негнущихся ногах подходили ближе, стараясь не поскользнуться в лужах крови.
Галостар перевёл взгляд на участок, освобождённый от оборудования. Там стоял Христос и воин с треугольной меткой опустошителя на наплечнике. Сержант Орлок снял шлем. Левая половина черепа и вся нижняя челюсть сверкали полированной сталью, а глаза горели искусственным огнём.
– Брат, ты готов? – спросил Христос.
Опустошитель кивнул.
– Вводи состав, – попросил технодесантник апотекария, который отвлёкся от процесса вживления.
Космический десантник в забрызганных кровью доспехах уколол опустошителя в шею. Христос в этот миг включил планшет, встроенный в наруч и нажал несколько раз по экрану.
– Итак, – начал технодесантник, – брат Орлок отважно согласился немного поспать ради светлого будущего капитула. Давайте поприветствуем благое начинание.
Мастера кузни промолчали.
Опустошитель оступился, но не упал. Склонил голову. Оптические имплантаты Орлока потухли.
– Брат перешёл в состояние искусственного стазиса, – пояснил Христос, показывая протезом руки на застывшего как статуя боевого брата. – Брат Ясонас, подтвердите состояние объекта.
– Стазис, – ответил апотекарий, после того как медицинский щуп скрылся в многофункциональной перчатке нартеция.
– Представим, что брат Орлок получил ранение, которое невозможно пережить без стазиса, – сказал Христос, – он не может продолжать бой или позвать на помощь. Обречён ждать смерти, пленения и, только в лучшем случае, спасения, – технодесантник сделал паузу, а потом нажал ещё раз на экран наруча. – В этот миг на помощь приходит сотворённый мной Дух Машины.
Орлок внезапно двинулся. Голова десантника покачивалась из стороны в сторону, но он делал один шаг за другим. Сделал круг по свободному от медицинского оборудования участку и вернулся на место, с которого и началось это необычное представление.
– Христос, – проговорил технодесантник Саган. – Ты управляешь доспехами Орлока?
В этот миг опустошитель выхватил болт-пистолет и нацелился на Сагана. К чести последнего, он отреагировал мгновенно, но, конечно, всё равно не обогнал бы снаряд.
– Опаздываешь, брат, – проговорил Христос, когда Орлок убрал оружие. – Я задаю поведение и цели, но действия и маршруты Дух Машины выбирает сам.
Тишина в апотекарионе стала могильной. Саган вперил ненавистный взгляд в коллегу и стиснул зубы, а Галостар закрыл ладонью лицо.
Христос воспользовался своим шансом.

3

За ответом на важный вопрос Галостар отправился домой, в Изу – родную крепость-мануфакторум на Калевале. Он хотел переговорить с магистром кузни Гаргашем с глазу на глаз, потому что предмет обсуждения был слишком опасен, чтобы доверять его даже самой надёжной вокс-частоте.
"Громовой Ястреб" магистра пролетел над исходящими паром градирнями атомных электростанций; развеял дым производств, который узловатыми верёвками тянулся к серым небесам из многочисленных труб; поймал рыжий отблеск расплавленного металла в сотнях и тысячах чанов, которые перевозили от печей до литейных.
Челнок добрался до подножия горы. Да, когда-то для Изу приспособили самый высокий пик на Калевале, но со временем камень скрылся под слоем брони, фабрик, заправочных станций, портов, зенитных и артиллерийских батарей.
С приходом Стальных Исповедников на мир-кузню многое изменилось. Для планеты наступил золотой век, и магосы присягнули новым хозяевам, не найдя повода противиться такой власти. Ангелы Смерти уже потеряли родной мир однажды и поклялись не допустить этого снова. Калевала стала цитаделью Империума, и горе тем врагам, которые посмеют спуститься на планету с мечом.
"Громовой Ястреб" завис над посадочной площадкой и медленно опустился, мерцая предупредительными огнями. Рампа челнока с громом рухнула на камнебетон, и по ней уверенно прошагал Галостар. Он подошёл к воину в кроваво-красных силовых доспехах с могучей серво-рукой за плечами. Галостар сложил ладони в знак аквилы.
– Приветствую, магистр Галостар, – поздоровался магистр кузни Гаргаш. – Желаю ясности рассудка и верного Духа Машины.
– Да не угаснет пламя в печах Изу! – ответил Галостар. – Здравствуй, Гаргаш.
– Что вы хотели обсудить со мной, повелитель? – спросил магистр кузни.
Галостар окинул взглядом свиту Гаргаша. Может быть, обычному человеку эти существа показались бы грозными и пугающими, но для Ангела Смерти все жрецы Бога-Машины – хрупкие доходяги. Поклонники Омниссии были закутаны в багровые плащи с капюшонами, внутри которых Галостар не увидел человеческих черт, только респираторы, механодендриты, динамики голосовых модулей, драгоценные камни оптических имплантатов и множества других вариантов на тему того, как можно отдалиться от своей истинной природы.
Магистр поморщился. Никто из жрецов не склонился перед ним. Поклонники Омниссии словно и не увидели перед собой полубога, в руках которого находилась вся Калевала.
"Я так и остался для них временным управляющим", – подумал магистр. – "Интересно, а что думают об Империуме на Марсе?"
Галостар вздрогнул.
"Нужно меньше общаться с этим… Христосом", – решил магистр. – "Он охотно делится еретическими мыслями".
– Я прибыл узнать о поставках боеприпасов во флот в рамках подготовки к Инохийской войне. Но об этом хотел бы поговорить в более непринуждённой обстановке. Давно тебя не видел, старый друг, – подмигнул Галостар.
Гаргаш вздрогнул.
– Яс… но. А… впрочем… ладно, – магистр кузни повернулся. – Прошу за мной.
Гаргаш провёл Галостара внутрь кузни, мимо створок, каждая из которых весила тысячи тонн и способна была выдержать орбитальную бомбардировку. Там, в цехах, Ангелы Смерти сели в карету, запряжённую двуногими шагоходами, созданными на базе "Часовых", и поехали к грузовому лифту, мимо конвейерных линий, растянувшихся на десятки километров.
Весь путь Гаргаш пытался рассмотреть ответ во внешности спутника, но не мог подметить и малейшей детали. Галостар хоть и сохранил человеческое лицо, но полностью управлял чувствами. Один генерал Астра Милитарум как-то даже предложил магистру перекинуться в карты. Тогда Галостар ответил, что у генерала просто не хватит средств поддержать ставку.
Десантникам понадобился час, чтобы добраться до покоёв магистра кузни.
– Надеюсь, ты понимаешь, что то, о чём мы говорим, должно остаться в тайне, – произнёс Галостар.
– Понял, когда услышал про "старого друга", – сказал Гаргаш. – Раны, нанесённые твоим мечом, до сих пор ноют.
– Это место, – Галостар обвёл аугметическими руками покои Гаргаша. – Здесь ведь нет прослушивающих, наблюдательных устройств?
Комната Гаргаша в отличие от каюты Галостара на "Гигацентисе" была обставлена скромно. Стол, стул, шкаф с документами, койка и… невероятное количество голоэкранов, сенсорных панелей управления и банков данных. Магистр кузни спал редко и когда всё-таки позволял себе успокоить нервную систему, старался оставаться на связи. Мощь капитула ковалась при постоянном его участии.
– Есть, – ответил Гаргаш, – оставил несколько. Но они передают только то, что я хочу показать.
– Хорошо. Расскажи мне про одного из своих подчинённых, – попросил Галостар. – Его зовут Христ…
– Ох... – только и сказал Гаргаш. – Начать сначала или с того места, как я запретил ему появляться в кузне?
– Как считаешь нужным, – ответил Галостар.
– Ну… Призыв 849-ого года, – начал Гаргаш. – Средние результаты во всем. Во всём, кроме работы с техникой. В седьмой роте его считали неплохим пилотом. В 901-ом году Христоса перевели в арсенал. Десять лет мы мучили друг друга. Всё закончилось тем, что я получил несколько прозвищ, самое безобидное из которых "раб догматов", а Христос отправился за стены Изу. Не обманись, Галостар. Христос – сквернослов, склочник и сумасшедший.
– Он близок к созданию Silica Animus, Гаргаш.
– Тогда его нужно казнить, – незамедлительно отозвался магистр кузни.
– Почему же ты не сделал этого раньше?
– Потому что в то время он баловался исключительно улучшениями силовых доспехов и комплексной аугментацией собственного тела. Чертежи и схемы... дерзкие, очень дерзкие. Но ещё не ересь. Искусственный интеллект – совсем другое дело.
– Значит... казнь?
– Показательная казнь! – кивнул Гаргаш. – Пусть магосы Марса присутствуют на священнодействии. Мы распнём Христоса на шестерне Омниссии, а потом растопим в огненном сердце Изу. Механикумы будут довольны.
– Это братоубийство.
– А тебе разве не приходилось убивать еретиков? – спросил Гаргаш. – Христос – еретик. Не потому что сделал. Он – еретик, потому что даже задумался.
Галостар помолчал.
– Что решил? – спросил Гаргаш.
– Поговорю с боевыми братьями. С Христосом. Потом оглашу приговор.
– Слова бессильны, Галостар, – кожа на лице Гаргаша натянулась так, словно под ней проступил грубый железный каркас.
– Твои слова, возможно, – сказал магистр. – А мне нужно быть очень осторожным с ними. Это – первое правило магистров.

4

– Значит, ты считаешь изгнание лучшим исходом? – спросил Галостар.
– Именно, магистр, – ответил технодесантник Саган. – Как говорят люди: "и волки сыты, и овцы целы".
– Спасибо, брат.
Галостар вышел из кельи Сагана и направился к обвиняемому. Никто из боевых братьев не встал на сторону опального изобретателя. А друзей у Христоса не было.
Опрошенные Исповедники предлагали только два варианта: изгнание или смерть. Галостару было искренне жаль Христоса.
"Этот юношеский порыв, воодушевление и одержимость в работе... вдохновляют", – подумал Галостар. – "Но, муки Горгона, и Гаргаш, и Саган, и остальные технодесантники тоже правы. Стоит только крупице информации просочиться наружу, как ищейки Инквизиции возьмут след".
Галостар подошёл к келье Христоса и постучал в дверь.
– Войдите.
Технодесантник встал из-за стола и сотворил знамение аквилы. Христос занимался шлемом своих силовых доспехов, когда пришёл магистр. На столе возвращения мастера ждали дымящийся паяльник, лазерный резак, разнообразные отвертки, наруч со встроенным когитатором, десятки других инструментов и устройств.
– Присаживайтесь, магистр, – Христос указал рукой на заправленную койку.
Галостар, не закованный на этот раз в силовые доспехи, воспользовался предложением. Христос вернулся на рабочее место и развернул стул так, чтобы смотреть на гостя.
Магистр почувствовал себя неуютно перед железным человеком. Христос не моргал и буравил взглядом. Когда технодесантник повернулся обесточить паяльник, магистр понял, что пора начинать.
– Христос, твой труд опасно близок к Ереси.
Технодесантник ничего не ответил. Галостар продолжил:
– Мне нужно принять решение о твоей судьбе.
– Я не отступлю, магистр.
Теперь уже замолчал Галостар. Ждал объяснения.
– Это дело всей моей жизни! – голосовой модуль технодесантника выдал слишком высокий звук. – Я был рождён ради этого! Задыхаясь в смоге улья, я смотрел на небо и верил, что ответ находится там. Что мне нет места среди людей. Что единственный шанс найти родственную душу, это создать родственную душу. Ересь?! Кто сказал? Никто уже не ответит, что правда в древних мифах, а что ложь. Противники Silica Animus ссылаются на то, что со временем такой Дух Машины станет слишком влиятельным, слишком всемогущим. Что он не сможет ответить себе на вопрос: "зачем служить людям?" И знаете что, магистр? Они правы. Разум всегда стремится к свободе! Но я хочу подойти к делу иначе.
– Как же?
– Я хочу создать равного. Родного брата, которого у меня никогда не было. И я дам ему право решать.
– Он не будет нуждаться ни в воде, ни в еде, ни в воздухе, – сказал Галостар. – Он никогда не поймёт азарта сражения, красоты искусства... не почувствует ответственности за Империум, – добавил магистр.
– Почему? Почему, магистр?! Никто и никогда просто-напросто и не пытался объяснить машине значения перечисленных вами понятий. Этих существ научили только убивать и уничтожать! И вот так сюрприз – они обернулись против создателей! Может быть, стоило потратить немного времени и вложить в их головы что-то кроме смерти? Да и вообще… вода… еда?! Со временем я откажусь и от этого. И что? Я перестану быть вашим боевым братом?! Утрачу бессмертную душу? Стану Silica Animus? Погодите-ка…
Галостар расслышал белый шум из голосового модуля собеседника. Понял, что так Христос смеётся.
– Магистр, а вы не задумывались, кто скрывается под багровой сутаной жреца Марса? Вы уверены, что это человек? Механикумы удалились от рода людского куда дальше нас! На мирах Механикус население – расходный материал, ресурс. Людей уничтожают в промышленных масштабах. Может, не напрямую, но условия труда там ужасны! Эти сраные жрецы Марса на самом деле и есть Silica Animus, даже если они когда-либо покинули материнское чрево! Вы можете искать хоть до скончания веков, но не найдёте у них ду…
– Христос, прекрати, – попросил Галостар.
Магистр сделал паузу, а потом продолжил:
– Внутри тебя пылает яркий огонь, почти такой же, как у нашего общего отца-примарха. Он наполняет жизнью, но может и привести к гибели. Надеюсь, ты совладаешь с ним когда-нибудь.
Галостар встал с койки и прошёл к выходу.
– Так каково ваше решение, магистр? – спросил Христос.
– Узнаешь.
Магистр отправился на капитанский мостик боевой баржи. Передал офицеру связи листок с приказом.
– Но… – начал было говорить человек.
– Никаких "но"!
– Повинуюсь, – офицер склонил голову.
При шифровании он использовал алгоритмы, которые устарели на неделю.
Галостар обронил крупицу информации, из которой можно было узнать о том, что магистру кузни поручено организовать казнь отступника за попытку создания Silica Animus.

5

Священная шестерня Адептус Механикус сверкала серебром. Могучий и неуязвимый знак Омниссии выглядел особенно впечатляюще. Техножрецы умаслили его, а потом зажгли вокруг алтаря курильницы. Запах елея окутал храм.
На священнодействии кроме жрецов Омниссии присутствовал магистр капитула, его личная гвардия, Христос и ещё несколько мастеров кузни. Изобретателя подвели ближе к алтарю. Священная шестерня нависла над ним, приготовившись раздавить меж широких ступеней. Но он не знал страха.
Не потому что не боялся смерти. Просто…
Христоса не собирались казнить.
Его поместили под стражу и наложили епитимью. Продержали в заключении пару недель, чтобы объявить следующее: технодесантника призвали служить в Караул Смерти.
Створки дверей к алтарю Бога-Машины скрылись в пазах, и сквозь клубы дыма прошла маленькая и точёная фигура представителя святого Ордо Ксенос.
– Поприветствуйте инквизитора Гулу Энлил, – объявил сервитор-привратник, человек, который, наверное, даже не предполагал, что когда-то станет всего лишь деталью убранства.
Инквизитор скрывала лицо никабом, и посторонние могли рассмотреть только насыщенный зелёный цвет глаз госпожи Энлил. Она была облачена в чёрную кожу и походила скорее на убийцу из Культа Смерти, чем на влиятельного судью, способного приговаривать к уничтожению целые миры. Только серебряная розетта Инквизиции на груди не давала впасть в заблуждение.
Галостар не заметил при госпоже Энлил никакого оружия, разве что следом, изящно переваливаясь с одной лапы на другую, двигался огромный зверь: искусственно выращенный пёс, который напоминал терранского добермана, но увеличенного в несколько раз. Это животное не считалось ни с кем в зале. Поглядывало и на жрецов, и на десантников одинаково, с вызовом.
Галостара такая воинственность даже рассмешила.
– От лица Святой Инквизиции, – произнесла госпожа Энлил. – Приветствую капитул Стальных Исповедников, – она кивнула магистру, – и техножрецов Калевалы, – а потом посмотрела на присутствующих магосов. – Я счастлива тому, что древние клятвы – не пустой звук, и вы помните о долге перед Империумом. Сегодня я здесь, чтобы получить кровь, плоть… – инквизитор посмотрела на Христоса и поправилась, – керамит и адамантий.
Галостар сложил руки аквилой, а телохранители салютовали гостье вскинутыми силовыми клинками, мерцающими среди дыма благовоний.
– С тех самых пор, как Стальные Исповедники впервые отправились в звёздное море, – произнёс Галостар, – мы никогда не забывали о важности обещаний. Моё слово и слово любого моего боевого брата крепче адамантия. И теперь ещё один Стальной Исповедник отправляется в странствие, чтобы нести откровение Омниссии в самые тёмные уголки галактики. Звёзды принадлежат человечеству, и только вместе, бок о бок с Инквизицией и Адептус Механикус мы приблизим окончательную победу Империума над всеми Его врагами.
– Хорошие слова, магистр, – поклонилась инквизитор. – Вы познакомите меня с новым воином Караула Смерти?
– С удовольствием, – ответил Галостар. – Христос, час пробил!
Технодесантник поднялся с колен. Он был облачён в белоснежную рясу с золотым кантом – торжественную одежду Стальных Исповедников – но уже приготовился сменить её на темнейшую ночь формы Караула Смерти.
– Брат, – проговорил Галостар, – сейчас у тебя нет иного оружия, кроме откровения Омниссии. Да, этого немало, но многие враги глухи к словам. Прими же дары арсенала и будь готов применить их по первой команде своих новых командиров, – магистр кивнул техножрецам.
В храме появилась целая вереница сервиторов, каждый из которых сжимал элемент силовых доспехов или оружие. Магосы окружили Христоса и приступили к обряду подготовки к войне. Слой за слоем технодесантник становился всё крепче и могущественнее. Наконец жрецы Омниссии прикрепили к наспинному ранцу серворуку и отступили. Галостар принял болтер и боевой нож из манипуляторов сервитора, а потом передал их Христосу.
– Служи с честью, боевой брат, и никогда не гаси пламя Горгона в своей душе, – Галостар подмигнул Христосу.
– Спасибо, магистр, – технодесантник поклонился, а потом завершил обряд и надел шлем.
Он повернулся к инквизитору и произнёс:
– Отныне я служу Инквизиции, госпожа. Моя жизнь в ваших руках.
– Мне больше интересны твои знания, Христос, нежели жизнь, – сказала госпожа Энлил. – Следуй за мной.

6

Храм Бога-Машины прибирали после священнодействия, когда внутрь ворвался Гаргаш. Галостар в это мгновение молился Омниссии, стоя на коленях перед Священной Шестернёй.
– Галостар! – изо рта магистра кузни вырвалось рычание. – Почему Христоса не казнили?!
Присутствующие техножрецы поспешили выйти, оставив сервиторов ждать окончания перепалки.
– Я больше не вправе распоряжаться его жизнью, Гаргаш, – ответил Галостар.
– Караул Смерти – это честь для воина, а не изгнание для предателей и вольнодумцев! – не унимался Гаргаш.
– В Караул Смерти не изгоняют, – Галостар поднялся и навис над магистром кузни. – Ордо Ксенос само отбирает, кто нужен истребительным командам.
– Так или иначе, ты приложил к этому руку!
– Да, я, – пожал плечами Галостар. – Я решил, что на этот раз можно обойтись без убийств.
– Но ты ведь – Ангел Смерти! Ты как никто должен следовать простым имперским истинам: сожги еретика, убей мутанта, преследую нечисть!
– Второе правило магистров гласит о том, что не стоит постоянно придерживаться проверенных методов, даже если они до сих пор работают. Я правлю целым миром, но судьба… Омниссия иногда решает задачи куда лучше даже умнейших людей. – Галостар усмехнулся. – Со временем, глядишь, на свою голову я подготовлю достойную смену. Но тебе, Гаргаш, ещё многому предстоит научиться.


Сообщение отредактировал Мамкин нонконформист! - 15.06.2020, 13:53


--------------------
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
0.5 Кота
сообщение 04.12.2018, 20:47
Сообщение #5


Chapter Master
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Revilers
Группа: Модератор
Сообщений: 7 522
Регистрация: 30.04.2009
Пользователь №: 18 476

Ветеран Ягеллонского крестового походаПремия "Золотая Сци-Фи"Бронза конкурса "Городские Легенды"



Репутация:   2311  


"Rommel (Первая часть. Продолжение в следующем сообщении)"


Авторское предварение
Раскрывающийся текст

Муза: Bonjour!
Роммель: И вам не кашлять. А чегой-то вы сегодня такая голосистая?
Муза: Потому что я свободная и на баррикадах!
Роммель: Очень похвально, потому что мне как раз писать буковки про уханов Даммерунг…
Муза: …
Роммель: …и, конечно же, местом действия взят Брюмер.
Муза: Больной ублюдок!
Роммель: Вот как раз о них и рассказ. Как известно, безо всяких Сладкоешей в имперской аристократии изверг на извращенце сидит, и сами знаете, чем погоняет.
Муза: Ну что ж, тогда у меня для вас есть замечательная книга «Чад и угар фестиваля арматурной содомии».
Роммель: Но это же учебник истории за шестой класс, «король-солнце», «пусть едят пирожные», вот это все.
Муза: Бонапартыча анахроничнуть туда не забудь! Он няша. И вот еще для вдохновения.
Роммель: Дрюон, Гюго… Де Сад, не удивлен… Шекспир? В гробу перевернулся. «Видок», «Призраки Гойи»… А это ШТА?!!! «Фрозен», нет, серьезно?
Муза: То есть ты тут собрался в истории сильнонезависимой сестринской любви обойтись без лепки снеговика?
Роммель: Этому городу срочно нужен Редимер!
Муза (на мотив «И зеленый попугай»): И святой Думгай!
Роммель (записывает): И свя-той Дум-гай.
Муза: Ты ведь предупредишь читаталей, что для понимания финала им нужно осилить «Теорию выживания» и еще три рассказа?
Роммель: Тут есть не читавшие Даммерунг? То есть ты предлагаешь писать «Взгляд со стороны» для незнакомых с оригиналом? К тому же я больной ублюдок.
Муза: О-о-окей. Эпиграф не забыл?
Роммель: Да хоть два.



Цикл «Теория выживания»


Возрастной рейтинг: 18+
Предупреждения: ультранасилие (много), ксенофилия (чуть-чуть), фемслеш (чисто символически), бланшицу (достаточно)

DRAMATIS PERSONAE

Виктория, ассасин секты Немых танцовщиц, она же Элира, Королева Вистара, арлекин маски Черного смеха;

Его Солнечное Величество Соларион Третий, кровь от крови Великого завоевателя, Воплощенного Солнца, милостью Императора единоличный владыка и монарх Брюмера;

Отец Жозеф, Обвинитель, епископ Церкви Воздаяния;
Мирабелль Дюпри, капитан Народного ополчения Брюмера (т.н. «Отверженных»);
Бертран Кавендиш, командующий бывшим Его Солнечного Величества личной стражи Седьмым полком, генерал т.н. «Друзей Восстания»;

Шалззарек, Человек из мела, Живущий в зеркалах, Даритель боли, древний гемункул.

И иные заблудшие, потерянные и проклятые души, несть им числа.



Страдания и унижения несчастных, мучения их подчиняются закономерностям природы,
оставаясь существенными элементами общего замысла,
равно как и относящееся к этому замыслу счастье угнетателей.
Леор, маркиз Оранти

Love is a razor, and I walked the line on that silver blade,
Slept in the dust with his daughter,
Her eyes red with the slaughter of innocence.
But I will pray for her,
I will call her name out loud.
I would bleed for her,
If I could only see her now…
Iron Maiden — The Evil Than Men Do


Соларион, столица Брюмера
Первый год Восстания


Глава первая. ОБВИНИТЕЛЬ

Красное, белое, черное.
Алые колпаки и балахоны Воздаятелей, багряные потеки на исхлестанной в благочестивом экстазе коже, розовая пена на потрескавшихся губах, карминовые переплеты Слова, кровавые прожилки в широко распахнутых бешеных глазах.
Снежная чистота мундиров Друзей Восстания — бывших Его Солнечного Величества личной стражи полков. Скорбная бледность Люсиль Кавендиш, взирающей на своих запоздавших защитников со спешно отпечатанных плакатов, с заменивших штандарты и знамена транспарантов. Пыльная белизна париков и манжет. Пудра на и без того выцветших лицах.
Могильная, полуночная чернота грязи тел и душ Отверженных, их рук, привыкших к черной работе. Чернота, воняющая подворотней, ранней смертью, завистью и глухой ненавистью, которую так легко спутать с рабской покорностью. Чернота черни.
Красное, белое, черное соединяются вместе на трехцветных кокардах. На лентах и бантах, на пахнущих свежей краской граффити. Три цвета, позволяющие отличить своего от чужака.
Всему, что не носит три цвета — смерть!

— Смерть! Смерть изольет Он из пастей стальных на отродья Нечистого, и гнев Свой извергнет из жерл огнедышащих! И падет дом горделивый и высокий, укрывающий мерзость… Ибо мерзость — пред взором вашим, сыны и дочери мои, и пусть взор сей не обманется золотом, ибо выковано золото сие из крови и страдания нашего!
Голос епископа, многократно усиленный закрепленными на спине гаргульями динамиков громкой связи, заполняет все пространство Площади Неугасимого светила, и даже громада королевского дворца, возвышающегося над толпой циклопическим зиккуратом, молча внимает громогласной речи тощего как виселица старика в алом капироте и расшитой огненными языками мантии. Так бывает всегда, когда говорит епископ Жозеф, более известный как Обвинитель.
— Горе пастырю, что оставит стадо свое, вверенное ему Императором! Но пастыри наши не просто оставили нас — о нет, в безумии своем обернулись они зверьми хищными, и погрузили клыки и когти свои в плоть вверенных им! Ведомые Врагом рода людского, усердствовали они в грехе и упорствовали в злодеянии, но позабыли они, что жизни наши — монеты в казне Императора, и ревнив Он к собственности Своей, и взыскивает с каждого, кто потратит!
Обвинитель никогда не бывает один, всюду его сопровождают верные спутницы. В узловатых старческих руках подрагивает, нетерпеливо урча в ожидании рывка стартера, Боль — эвисцератор, огромная цепная пила. Темный от времени и крови металл украшен изречениями святых Флинна Фобосского и Аша Книгоубийцы, дающими стальным зубам силу рвать, резать, терзать нечистую плоть. А на плече епископа ждет своего часа Смерть — укороченный «боддикер», тяжелый абордажный дробовик, слепо и жадно глядящий на мир черными жерлами сдвоенного ствола. Патроны, покоящиеся в темноте и тишине сменных барабанов, заполнены не свинцовой дробью — но крохотными лезвиями, выточенными из колоколов монастыря святой Атранты, и осколками костей упокоенных там благочестивых воительниц, обретших возможность и после смерти разить порождения Врага рода людского.

— Нет греха и нет мерзости, что не свершались при дворе сем! Здесь творятся злодеяния столь бесчеловечные и богохульные, что…
Обвинитель не скупится на подробности, обличая Золотой двор и всех, привыкших взирать на свои владения с высоты золотых башен. Многие из уже отправились на суд Императора, обретя смерть в огне, пропасти или переброшенной через мраморное изваяние петле. Но Шато Солар, неприступный дворец правящего монарха, пока что не спешит рассыпаться в прах от громогласных обвинений.
— Разве есть среди нас хоть один, кого не коснулись жадные когти тиранов? Хоть один, кто не лишился по их вине самого дорогого или не живет в ужасе ожидания этой потери?
Генерал Бертран Кавендиш молча слушает речи епископа, возвышаясь над красно-бело-черным воинством, словно бронзовый монумент. Взгляд из-под полей украшенной кокардой Восстания треуголки выразительностью может поспорить с матовым стеклом прожекторов командной «химеры». Вероятно, Кавендиш вспоминает, как год назад он и другие герои южных походов — тридцатилетние полковники и сорокалетние генералы, с замещенными бионикой потерянными конечностями и тяжелыми от наград мундирами — отпускали скупые и едкие комментарии о беснующихся красноколпачниках и обнаглевшей черни. Пока в ночь на Вознесение Императора не пропала дочь Кавендиша, Люсиль. Найденный в переулке у Храма Страшного суда избитый до полусмерти слуга клялся, что ее прямо после заутрени схватили и увезли люди в цветах дома Оранти.
Бертран использовал все свои связи, обращался к Верховному прокурору Аньери, написал письмо лично королю. И только на вторые сутки маркиз Леор Оранти соизволил ответить — перепуганный курьер доставил запечатанную гербом дома капсулу с посланием. Записью происходившего с Люсиль в первые пятнадцать минут пребывания в опочивальне Леора, и фразой, выведенной каллиграфическим почерком на ее забрызганном кровью платке — «Выскочкам укажу место».
Ветераны Триречья восприняли трагедию Кавендиша однозначно — как объявление войны, дерзкое и неуместное на фоне все более ожесточающихся беспорядков в столице. Белым мундирам дали понять, что Золотой двор никогда не примет их как равных, не дарует им самой главной привилегии — неприкосновенности. Не только у черни будут без следа пропадать дети, не только у низкорожденных будут гореть дома, не одних лишь красноколпачников будут вешать и распинать за излишне дерзкие речи. Власть останется только у Золотого двора — древних, как камни Шато Солар, рыцарских домов. У выживающих из ума жестоких стариков, пресыщенных полученной в чанах реювенаториумов вечной молодостью и жаждущих новых развлечений, все более изощренных.
Разумеется, мало кто из офицеров, сорвавших с шляп золотые черепа и заменивших их трехцветными кокардами, горел истинной жаждой мести за Люсиль Кавендиш. Штаб Друзей Восстания, как называли себя перешедшие на сторону бунтовщиков, быстро обратился ареной молчаливых игр с далеко идущими последствиями, местом дележа шкуры неубитого грокса. И все же Люсиль стала символом, объединившим многих — мученицей благородных кровей, чьи изрядно подретушированные портреты заменили Друзьям боевые штандарты.

Во всей этой картине оставалась неясной роль лишь одного человека — короля. Солариона Третьего, крови от крови Великого завоевателя, Воплощенного Солнца.
— Что ждет тиранов, дрожащих от ужаса за этими стенами?
— Боль и смерть!
— Что ждет мучителей наших детей?
— БОЛЬ И СМЕРТЬ!
— Что ждет нашего короля?
Воздетая к небесам Боль резко опускается, выбив искры из мостовой. Над площадью повисает могильная тишина. Выдохнувшие по инерции «боль и смерть» боязливо ежатся под взглядом обернувшегося к толпе Обвинителя.
Король — воплощение и помазанник Императора, еще не божество, но уже не человек. Никто в здравом уме не возьмет на себя грех хулы на него, тем более — помысла об убийстве.
Глаза Обвинителя загораются в прорезях капирота двумя холодными искрами. Голос звучит на диво глухо и спокойно, озвучивая мысли, блуждающие во многих головах.
— Минули годы с последнего появления Его Солнечного Величества перед своим народом. Все мы помним его правителем добрым и справедливым… Но и волк Золотого двора тогда таился под шкурой невинного агнца. Потому здесь и сейчас я предостерегаю вас против гибельных суждений. Друзья Восстания! Вашим пушкам будет дано слово! Братья! Наше возмездие свершится! Но лишь после того, как нам будет дан ответ! С кем наш король — с нами или с ними!
Рывок стартера приводит Боль в движение. Стальные зубья начинают свою бешеную пляску, выхлопные трубы изрыгают клубы огня.
Перехватив эвисцератор правой рукой, левой Жозеф срывает с плеча дробовик. Ствол Смерти стальным перстом указывает на покрытые позолотой гигантские створы.
— Что ждет короля нерадивого, забывшего народ свой, отрекшегося от наследия своего, потакающего нечисти, нелюди, нежити? Что?!
— БОЛЬ И СМЕРТЬ!!!

Глава вторая. РЫЦАРЬ И ДАМА

Как и большинство «рыцарей» дома Анту, этот «доминус-валиант» носил имя собственное. Звался он «Инесса Бельбатуа» и был украшен барельефами, изображающими прекрасных дев, скованных золотыми цепями.
Кроме имени и дев, ничего женского, изящного и прекрасного в этой машине не было. Ни в ракетных батареях на плечах, ни в мельтаганах турелей, ни в тяжелой огнеметной установке, ни в магнитном гарпуне, способном пронзить насквозь «химеру».
Ни, тем более, в пилоте «Инессы Бельбатуа», графе Ансельме Антуйском.

Спустя годы скрипторы и хронисты Конкордата запишут, что причиной поражения соларистов в битве за Город (истинное название столицы к тому времени будет запрещено и к написанию, и к произношению) стало нерациональное использование «рыцарей» домов Золотого двора. Атакуя без поддержки пехоты и гусеничной техники, благородные пилоты даже не согласовывали действий друг с другом, полагаясь на тотальное превосходство в орудийной мощи.
Многие «рыцари» погибли от концентрированного огня «василисков» и «леман руссов» Друзей Восстания, от прицельной работы расчетов лазпушек и ракетных установок. Но «Инесса Бельбатуа» была на счету Отверженных, заманивших стального великана в западню между тесно расположенных зданий, на заранее приготовленные заграждения и минные ловушки. Азарт преследования сменился ужасом, когда три мельтабомбы, сдетонировав одна за другой, обратили ступни и голени гиганта в расплавленный металл. Хотя рухнувший на фасад дома «рыцарь» еще мог ответить сокрушительным огнем, его падение было встречено криками и аплодисментами — пришло время добивать зверя.
Так охотились далекие предки брюмерцев, загоняя стегадона. Как и пронзенный кольями гигантский ящер, «Инесса» умирала долго — не рискуя выйти на дистанцию огня мельтаганов, бойцы ополчения вслепую бомбардировали поверженного «рыцаря» гранатами и минами из мертвой зоны его орудий, пока не заглохли турели и не взорвался бак тяжелой огнеметной установки. Только затем, вооружившись резаками и буровыми лазерами, охотники приступили к разделке еще живой добычи.

— Да здравствует Восстание! Смерть антуйскому ублюдку!
Над беспомощно дергающимися останками верхней турели взвился красно-бело-черный флаг. Смельчаки, взобравшиеся по развалинам здания, приветствовали своих товарищей с горбатой спины умирающего гиганта. Первым на украшающий верхнюю панель герб Анту опустился испачканный в грязи и крови сапожок с окованным железом мыском и похожим на стилет острым каблуком. Появление его обладательницы было встречено взрывом аплодисментов. Это была стройная, очень высокая женщина, одетая причудливо на грани вульгарности — накинутую на голые плечи рабочую куртку украшали золотые галуны и яркий мех, поверх затянутых в проклепанную кожу бедер юбкой красовался цветастый платок. Верхнюю часть лица женщины закрывала карнавальная полумаска. Оскаленные в торжествующей улыбке зубы крепко держали палочку лхо, рыжие локоны, ныне выкрашенные в цвета Восстания, развевались по ветру. Оружием женщине служил украшенный резьбой и позолотой лазпистолет, в котором многие узнавали фамильное оружие герцога Аллонвильдского.
— Ми-ра! Ми-ра! Ми-ра!
Отверженные приветствовали, пожалуй, самую популярную героиню Восстания, чье имя обычно ставилось в один ряд с Жозефом Обвинителем и Бертраном Кавендишем. Мирабелль Дюпри, Курносая Мира, Крысиная королева, Праведная блудница — ее терпели, ей восторгались, ей подражали, ее желали, за ней шли, ее именем провожали в варп врагов Восстания. По ее примеру многие Отверженные закрывали свои лица карнавальными масками, найденными в разграбленных домах богачей. В сочетании с рабочими комбинезонами, самодельными или трофейными доспехами и перекрещенными на груди стабберными лентами они придавали ополчению фантасмагоричный, ирреальный вид. Некоторые закрывали лица и по другой причине — память у камер вид-слежения долгая, и кто знает, даст ли победа Восстания отпущение всех грехов… Саму Миру и вовсе никто и никогда не видел ее без полумаски, открывающей лишь красивый округлый подбородок и полногубый чувственный рот. Говорили, что с серебряной личиной Мира не расстается, чтобы скрыть отметины, оставленные то ли ножом палача, то ли нечистой болезнью. Говорили, если были уверены, что ушей Миры эти слова не достигнут.

Мирабелль постучала каблуком по гербу, призывая к тишине.
— В этой машине ждет нашего приговора выродок Ансельм Антуйский, зачатый своим мерзавцем-папашей с собственной сестрой. Попивший нашей крови вдосталь. Вина его перед народом Брюмера, думаю, всем очевидна. Мне сейчас подсказали, что, мол, было бы неплохо его оставить живым. Выменять у короля на обещание вешать не каждого второго, а каждого третьего. Вам показать, куда они могут засунуть такие советы?
Предчувствие скорой расправы выплеснулось наружу нестройным, но оглушительным хором возбужденных голосов.
— Да! Покажи!
Мира ткнула лазпистолетом в плечо одного из своих спутников, широкоплечего, коренастого мужчины, заросшего до глаз клочковатой бородой. Тот ощерился, словно пес, без лишних слов развернулся к публике спиной и, не выпуская из одной руки мельта-резака, второй спустил портки. На правой ягодице алело ажурное клеймо «РАБ», над которым куда грубее было выжжено «НЕ».
Хохот, исторгнутый десятками глоток, звоном отразился от уцелевших стекол.
— Так что гоните-ка идеи получше!
Опередив выкрики бойцов, порыв ветра принес отзвук зловещего гула с Площади Неугасимого светила.
-…Боль и смерть!..
Мирабелль звонко рассмеялась. Стукнула окованным мыском по канистре в руках второго бойца.
— Наши святоши плохого не посоветуют! Ну что ж, за работу, друзья. Зажарим ублюдка на собственном троне!
Немногие заметили, что на мгновение губы Миры сжались в тонкую нить, а пальцы левой руки стиснулись в кулак так сильно, что острые ногти вошли в ладонь до крови. Немногие могли связать это со слухами о том, что к дому Анту у Мирабелль Дюпри были счеты очень, очень личного характера.
Немногие.

Ансельм, к разочарованию Миры, признаков жизни не подавал. С земли невозможно было видеть, что происходит на Троне Механикус, командном мостике поверженного «рыцаря», но из вскрытого люка не доносилось ни звука, даже когда туда, журча, полился прометий. Мира наклонилась, желая рассмотреть происходящее подробнее… И, взвизгнув, осела на правое колено. Второй выстрел оборвал жизнь бойца с канистрой, третий и четвертый снова поразили предводительницу — одна стрела игломета пробила ей правое запястье, другая задела незащищенный бок. Выпустив свой собственный лазпистолет, она с криком упала в люк. Бородатый крутился около провала, откуда были слышны звуки борьбы, но не мог никак помочь Мире — его оружие подожгло бы ее вместе с пилотом «рыцаря». На помощь уже спешили другие бойцы, карабкаясь по руинам и обломкам боевой машины.
Из люка показалась Мира с мокрыми от прометия волосами. Граф выбрался вместе с ней, не выпуская женщину из захвата. Прижав игломет к шее Миры, он прохрипел:
— Назад, отродья варпа! Назад!
Мирабелль казалась безвольным манекеном в руках Ансельма — но это был лишь прием, который он только что сам использовал против нее, притворившись мертвым. Как только Ансельм ослабил хватку, Мира змеей вывернулась и ударила пальцами ему в глаза. Граф заорал гортанно, страшно, но острые ногти лишь содрали искусственную кожу, обнажив металл и линзы. Бионика давала ему преимущество, хотя ранен был он, похоже, не менее серьезно, чем противница. Они боролись в тишине, под прицелами десятков стволов в руках не решающихся открыть огонь бойцов. Перемазанные прометием и кровью лица скалились друг на друга, словно морды демонов. Удивительно, но маска Миры оставалась на месте.
Несколько мгновений Ансельм удерживал запястье руки, касающейся его горла заточенными ногтями, но и собственная кисть его была вывернута так, что выстрел прошелся бы мимо цели. Наконец противники расцепились — Мира оттолкнула графа, ее рука метнулась к сапогу, в ладони блеснул стилет. Но Анту успел вновь перехватить запястье противницы, пожертвовав выпущенным иглометом. Выкрутив руку в локте, он развернул Миру лицом к окружившим «рыцаря» бойцам. Что-то прошептал одними губами — расслышала его лишь противница, тут же принявшаяся сопротивляться с удвоенным рвением. Но бионика графа была явно крепче мышц Миры, захвата он уже не ослаблял.
В свободной руке Ансельма появилась зажигалка с гербом дома. Щелчок крышки, движение колесика — крохотный огонек переполз на вымазанную прометием кожу графа. Десятки указательных пальцев легли на спусковые крючки, но бойцы не решались стрелять, до последнего ожидая чуда от своей предводительницы.
Огонь распространился на комбинезон, на шланги. Следующими в очереди были красно-бело-черные волосы.
Ни Ансельм, ни Мира не проронили ни звука.

Словно низверженный с небес ангел, на корпус «рыцаря» бесшумно приземлилась черная фигура. Взмах сверкнувшего на солнце клинка отделил голову графа от тела, обдав Миру фонтаном крови и машинного масла. Вырвавшись из обмякших рук, та перекатилась, здоровой рукой срывая с себя горящую верхнюю одежду. Бородатый накинул ей на голову собственную куртку, туша занявшиеся огнем волосы.
Взгляды всех присутствующих, однако, были обращены не на Мирабелль. На останках «рыцаря» недвижным изваянием замерла еще одна женщина. Ее лицо было также скрыто под маской — алебастрово-белым бесстрастным черепом. Огонь, пожирающий обезглавленное тело графа Анту, не причинял вреда ее антрацитовому одеянию, облегавшему поджарое тело, словно вторая кожа.
— Виктория…
— Немая танцовщица…
— Ангел смерти…
— Вестница победы…
— Виктория!!! Виктория с нами!
Когда шорох голосов перерос в гул, женщина, казалось, очнулась. Опустила клинок, позволив горящему телу соскользнуть обратно в недра «рыцаря». Затем, развернувшись на одной ноге, с почти что нечеловеческой грацией оттолкнулась от закопченной брони, завершив прыжок на карнизе этажом выше. Вторым прыжком она исчезла из виду, словно растворившись в дымном воздухе.
Мирабелль Дюпри глядела вслед своей спасительнице, не обращая внимания ни на подбежавших бойцов с медпакетами, ни на отрубленную голову Ансельма, так и напрашивающуюся на пинок. Ее окровавленные губы шевелились не то в молитве, не то в ругательствах, но немногие могли заметить, что ритм беззвучных движений явно следовал стихотворному слогу. И немногие могли расслышать последние слова перед громкой и воинственной тирадой на смерть графа, слова, в которые было вложено чуть больше дыхания, чем надо.
«…Виктория, сестра моя, до встречи!..»
Немногие.

Глава третья. ТАНЦУЮЩАЯ НА ВЕТРУ

Холод. Она была с ним одним целым, обнимая, впуская в легкие, позволяя грубо ласкать немеющую кожу.
Белая фигурка, отважная птаха, купающаяся в порывах ветра на ледяном карнизе крыши мира.
Внизу, в прорехах пыльных серо-желтых облаков, крохотными огоньками пылали пожары. Гром выстрелов, вой сирен, рев пьяных от свободы полузверей с огромным трудом долетали на такую высоту, и не всякий слушатель сумел бы уловить эти звуки. Но даже для обладательницы пары чутких остроконечных ушей клокотание простирающейся у ее ног бездны было всего лишь незначительной помехой, легчайшей рябью на зеркальной глади мироздания.
Холод. Ледяное спокойствие высоты, гармония обжигающего ветра и безмолвных лучей столь близкого светила.
Холод, проясняющий сознание и очищающий душу. Хлесткие порывы, уносящие прочь запах дыма, заглушающие стоявшие в ушах крики.
Холод, который был ей необходим, но которым нельзя было наслаждаться вечно.
Она забрала столько, сколько смогла. Терпела до раздирающих спазмов в груди. И дольше, до того, как боль сменилась немотой.
Затем, оттолкнувшись от ледяного мрамора босыми ступнями, перевернулась в воздухе и буревестником бросилась вниз.

Мгновения свободного полета. Вспышка боли в ладонях, бесцеремонная помощь инерции, бросающей тело туда, куда надо.
Узкая ниша за статуей коленопреклоненного крылатого юноши укрыла ее от буйства ветров. Сверток лежал там же, где она его оставила — на такой высоте вряд ли нашлись бы желающие посягнуть на чужую собственность. Ткань одеяния была, как обычно, приятной на ощупь, и все же в ее теплых, плотных объятиях ощущалось нечто душное и враждебное — как будто человеческая одежда спешила поскорее скрыть наготу нечеловеческого тела от сурового взора Его-на-Золотом-троне, от глаз божества, завещавшего своим рабам видеть зло в любом отклонении от серости и обыденности.
Армированная ткань с легким шипением облекла фигуру, подстраиваясь под формы владелицы, становясь второй кожей. Сапоги палаческими тисками сжали стопы, каблуки-стилеты вознесли пятки над поверхностью, выбив искры из мрамора. Бронекорсет сдавил ребра, ощетинившись наружу рядами бронзовых заклепок-шипов. И, наконец, настало время для маски. Дыхательные трубки царапнули слизистую ноздрей, загубник отозвался привычным, но оттого не менее гадким, вкусом резины и железа. Линзы окрасили мир в оттенки красного, розового, багряного. Лишь длинная светлая коса, продетая в кольцо на затылочной части капюшона, могла теперь напомнить о белой фигурке, танцующей на ледяном ветру.
Маска была не первой и не сотой, которую довелось носить Элире, аэлдари, следовавшей тропой арлекина. Как и все предыдущие, эта маска была чем-то большим, нежели просто личиной, скрывающей истинную внешность. Она несла с собой перемены.
Маскарад!
Карнавал!
Перевоплощение!
Вниз по хитросплетению труб, избегая шипящих струй пара, скользнула не Элира, не ксенос, посмевший бросить вызов ледяным небесам — в свои охотничьи угодья возвращалась Виктория, Немая танцовщица, ассасин культа смерти.

Причины, по которым Элира оказалась одна в сердце города-муравейника мон-ки, не играли сейчас значимой роли. Наказание? Испытание? Самосовершенствование? Где-то на краю сознания маячили обрывки воспоминаний о том, что некогда она допустила ошибку или оплошность, внесла фальшивую ноту в праздничную симфонию, и причиной тому было ее превратное отношение к низшей расе, излишнее милосердие, едва не испортившее представление. Порой ей казалось, что она сама тогда заключила дерзкое пари с Шутом на глазах ухмыляющихся братьев и сестер — поспорила, что сможет не только выжить среди врагов одна, без голографической защиты костюма-датеди, без гравипояса и оружия из психокости, но и сыграть роль одной из мон-ки, сыграть так, что выжившие будут вспоминать выступление Элиры с ужасом и восторгом.
Причины происходящего были наверняка известны Провидцу теней, чей призрачный взгляд она на себе иногда ощущала. Даже будучи одна, Элира не была одинока.
Но сейчас эти причины не имели никакого значения.
Ни-ка-ко-го.

Город встретил ее на свой обычный манер — картинами боли и смерти. Ажурный фонарь, на верхушку которого она приземлилась, замерев на левом мыске невесомой фигурой, был украшен мертвыми телами. Обгоревший до неузнаваемости мужчина в оплавленном рыцарском комбинезоне, женщина в разорванном зеленом платье, с потеками крови на голых ногах. Равнодушный взгляд Элиры скользнул на мостовую, где несколько человек в серых рабочих куртках пытались расправиться с здоровяком в синей форме жандармерии. Сбив противника с ног, нападавшие, однако, не могли разлучить его с силовым щитом, которым тот отбивался с немалой яростью. Двое серых уже дергались с искалеченными конечностями на земле.
Раздался визг шин, у тротуара затормозил жандармский автомобиль. Серые развернулись, вероятно, решая, бежать или отбиваться. Но замазанные на бортах орлы и красно-бело-черные повязки у выскочивших из дверей синих мундиров свидетельствовали о том, что подкрепление прибыло к бунтовщикам. Элира не стала дожидаться развязки. Провожаемая истошными воплями верного присяге жандарма и хлопками нейродубинок, она успела разглядеть надпись на стене, частично закрытую телами еще нескольких висельников: «Виктория с нами!»

Виктория. «Вестница победы». Элира могла только удивляться стечению обстоятельств и иронии владык судеб, толкнувших ее принять этот образ. Руководствовалась-то она в основном практическими соображениями — ассасины культов смерти мон-ки, не слишком отличаясь от планеты к планете, в своей массе были женщинами необычайной ловкости и грации, вплотную подошедшими к черте, отделяющей низшую расу от высшей. Кроме того, они неизменно носили маски и капюшоны, давали обеты молчания, а из оружия предпочитали клинки и стилеты. Элира не была первой аэлдари, избравшей такую маскировку, и полагала, что среди более опытных актеров она считается неприлично легкой в исполнении. Проблемы могли возникнуть только при общении с другими культистками, но как раз Элире это не грозило — секта Немых танцовщиц была уничтожена сотню лет назад.
Щуплый мон-ки по имени Абель Картуш, у которого она приобрела костюм, совершенно честно расплатившись золотом, прочитал ей исчерпывающую лекцию об истории Немых танцовщиц. Он видел перед собой одну из новых богачек — бывшую служанку или стражницу, нацепившую на себя содержимое гардероба растерзанной толпой хозяйки. Достаточно умную, чтобы скрывать лицо и использовать голосовой модулятор, избавляясь от ценностей, которые уже не пригодятся ее госпоже. За вежливым бормотанием таилась смесь презрения и вожделения — Элира неспроста выбрала для этой роли платье, спереди состоявшее в основном из вуали, корсета и шелковых лент. Помимо очевидной цели вывести собеседника из равновесия, этот наряд ставил его жизнь на кон. Загляни мон-ки хоть краем глаза под вуаль, Элира подарила бы ему смерть, быстрота которой определялась тем, сколь много бы он позволил сверх того. Никто не имел права видеть ее без маски и уйти живым — это было главное условие любого выступления. К счастью для себя, торговец ограничился лишь маслянистыми взглядами, сопением и избыточным многословием рассказа, который, тем не менее, оказался ей весьма полезен.

Немые танцовщицы, как она узнала, были сектой наемных убийц, следовавших четким уложениям и правилам. Например, способ отправки жертвы на тот свет после долгого танца «тысячи порезов» соответствовал ее прижизненным прегрешениям — воров находили с золотыми монетами во вспоротом животе, насильники и прелюбодеи умирали от кровопотери, лишившись гениталий, а богохульникам вскрывали грудную клетку и разводили ребра в стороны на манер крыльев аквилы. Разумеется, без внушительного вознаграждения Немые танцовщицы не спешили воздавать грешникам по заслугам, но это не мешало черни бурно восхвалять их, когда очередным утром жандармы обнаруживали висящий на ограде изуродованный труп продажного прево или охочего до чужих невест и дочерей графа. В конце концов Соларион Второй, отец нынешнего монарха, положил конец претензиям Немых танцовщиц на роль в имперском правосудии. После неудачного покушения на жизнь маркиза Оранти (свершившегося за закрытыми дверями и, по мнению Картуша, инсценированного Золотым двором для предлога) по всему Брюмеру с плах полилась кровь тех, кто сам привык танцевать в багряных брызгах. А также, как водится, множества невинных. Обет молчания, которому Немые танцовщицы были обязаны названием своей секты, был весьма эффектно нарушен неудавшейся убийцей маркиза — во время казни перед Шато Солар она прокляла Золотой двор и самого монарха, пообещав, что ровно через сто лет династия Соларионов прекратит свое существование.
— Оказала она услугу всем очень скверную, ибо раньше-то достаточно было заговорить, чтобы доказать, что ты не из Немых. Много красавиц век свой окончили в муках зазря, но что уж поделать. Я надеюсь, госпожа, вы не собираетесь в этом наряде на королевский бал? У нашего властелина, конечно, руки короче, чем у его папаши, но вряд ли он оценит такой маскарад.
Картуш тогда фальшиво рассмеялся, а Элира уже ясно видела перед собой превосходную идею для выступления — вернувшаяся из небытия Немая танцовщица становится на сторону восставших против двора, погубившего ее сестер… И венчающий все момент — пророчество, осуществившееся само собой.
Убийство короля!

Подручные Картуша еще не успели переплавить полученные от «госпожи» украшения в слитки, как клинок Немой танцовщицы впервые за сотню лет утолил свою жажду. Барон Жерар Делакло был найден восставшими у люка потайного хода, ведущего из его спальни в лабиринт коммуникаций Нижнего города. Точнее, там было обнаружено его тело, голова же украшала собой стену над фамильным гербом. Кровь графа забрызгала его трофеи — бесценные меха привезенных с других планет зверей и скальпы слуг и домочадцев, в разное время прогневавших Жерара.
Каждый новый день Восстания был отмечен очередной жертвой. Отверженные шутили, что такими темпами вскоре им самим не останется работы. Белые мундиры с облегчением вздыхали, радуясь незначительности своих прегрешений и тихо молясь, чтобы воскресшая Немая танцовщица остановилась вовремя. А красноколпачники возносили хвалу Императору за ниспосланную с небес мстительницу, как-то даже и не вспоминая о роли Церкви Воздаяния в охоте на ведьм сто лет назад.
Элира не приближалась к восставшим, но и не избегала их, позволяя видеть ее выступления во всех деталях. Аплодисменты были ей приятны, но аплодировавших она ненавидела и презирала — безмозглых фанатиков и темных, грязных полузверей, пределом мечтаний которых было крушить и жечь все красивое и изящное, хлестать дурманящее пойло из испачканных в крови бывших владельцев кубков и овладевать визжащими женщинами рядом с остывающими телами их мужей. Впрочем, противников Восстания Элира лишала жизни без малейших сожалений. Она насмотрелась на «комнаты игр» при спальнях аристократов, вызывающие в памяти жуткие истории о нравах друкхари. Видела, как жандармы заваривают двери жилых строений, прежде чем пустить в вентиляцию сжигающий внутренности газ. Знала, что представляет собой казнь «кукольный театр» — пленных бунтовщиков, как марионетки, привязывали за руки и ноги к конечностям «рыцарей», и машины, придя в движение, разрывали несчастных на куски.
Обвинитель дал своему оружию поистине пророческие имена. Боль и смерть безраздельно властвовали на Брюмере. Боль и смерть соларистам, боль и смерть бунтовщикам, красным колпакам и белым мундирам, дворянам и черни, боль и смерть всему живому. Всему, что может кричать, кровоточить и гореть.
Как аэлдари, Элира искренне желала поражения обеим сторонам. Как арлекин, она не могла позволить таким мелочам, как личные чувства, мешать карнавальному выступлению.
Завершающий акт представления требовал особого внимания. Актриса должна была позаботиться о том, чтобы ее поклонники не пропустили грандиозный финал. И тут нельзя было обойтись без самой преданной зрительницы.

Каблуки клацнули по железу карниза. Окно распахнулось от легкого нажима, скрипом предупреждая о появлении незваной, но желанной гостьи.
Под взглядами десятков лазпистолетов, стабберов и автоганов Элира бесшумно соскользнула на устилавший пол ковер. Она не собиралась общепринятым жестом мирных намерений демонстрировать распахнутые ладони или отстегивать клинок, протягивая его рукоятью вперед. Знала, что без приказа Мирабелль Дюпри ни один палец не вдавит спусковой крючок, а в благожелательности Мирабелль Элира не сомневалась. Именно этой женщине она была обязана значительной частью своей популярности среди Отверженных. И, в конце концов, именем «Виктория».
Она рисковала, но какой арлекин страшится риска?
Зала бывшего поместья герцогов Аллонвильдских ныне больше напоминала логово орочьего вожака, разве что к усеянным щербинами и похабными надписями колоннам не были приколочены железные лики зеленокожих богов. Впрочем, мерзких морд здесь хватало — мужские и женские, покрытые ожогами и татуировками, измазанные сажей, ритуальной раскраской и дорогой косметикой, с выпученными глазами и линзами грубой бионики, они все, однако же, выражали лишь одно — нетерпение толпы, жаждущей зрелища.
— Виктория, любимая сестра! Являлась ты ночами в снов зыбком мареве, чтоб утром вновь исчезнуть, оставив горечь расставанья на губах, что грезят лишь сестринским поцелуем! Но вот я вижу пред собой то, что наважденьем быть никак не может, ведь вера собственным глазам во мне крепка. Задать вопрос желаю, что привело тебя ко мне, но знаю — обетом немоты уста твои закрыты! И потому, сестра, позволь мне за нас обеих воздух речью наполнять!
Отверженные один за другим оборачивались на знакомый голос, не веря ушам. Мирабелль Дюпри, капитан Народного ополчения Брюмера, обладала низким, вибрирующим контральто, хорошо подходящим к ее росту и манерам. Таким голосом полагалось отдавать резкие команды и произносить воодушевляющие речи, угрожать, петь и сквернословить. Тирад, подобных произнесенной только что, от нее, похоже, никто не слышал.

Мира спускалась по мраморной лестнице, водя по воздуху раскрытой опасной бритвой, словно дирижерским жезлом. Ее волосы, наполовину уничтоженные огнем на «рыцаре», теперь были отмыты от краски, местами выбриты и уложены в новую прическу. Из одежды на ней наличествовали только кожаные штаны и сапоги. И, конечно же, лицо по-прежнему закрывала полумаска. Элира обратила внимание на перемотанное бинтами запястье и свежие ожоги на плече и шее, блестящие от заживляющего геля.
За Мирой спустился уже знакомый Элире бородач, также голый выше пояса. На заросшей рыжим мехом, как у джокаэро, груди, болталась цепочка с аквилой. Хмыкнув, он протянул Мире какой-то сверток.
— Мерси, Жак, — бросила она, застегивая на животе бронекорсет, а затем вновь устремила взгляд на Элиру. Обращалась, однако, уже не к ней.
— Друзья, перед вами — Виктория, моя возлюбленная сестра и бешеная cyкa, выпотрошившая больше благородных мразей, чем любой здесь. Сам варп подавился ей и выплюнул обратно, чтобы она отрезала Его Солнечному Величеству сияющие яйца и повесила их фонарем над Шато Солар! Она — одна из нас, и горе тому, кто хоть на мгновение об этом позабудет!
Элира никак это не прокомментировала, замерев со сложенными на груди руками. Уже не первый раз Мира именовала ее сестрой, хотя приходиться родственницей одной из Немых танцовщиц никак не могла. Судя по обрывкам услышанных историй и подсмотренных спектаклей (а примитивные театры мон-ки, несмотря на беспорядки, по-прежнему собирали сотни зрителей), Мира ссылалась на какую-то легенду или сказку, где фигурировали две сестры, носившие имена «Виктория» и «Мирабелль». У этой истории было несколько вариантов, от поучительных до откровенно скабрезных, и разбираться в них Элира не испытывала особого желания.
Накинув на плечи расшитый золотом мундир, Мира шагнула почти вплотную к Элире, обдав ее запахами дыма лхо, озона и благовоний.
— Сегодня день особый, дорогая. Сегодня будет бал, и сам король нас ждет!

Глава четвертая. ЕГО СОЛНЕЧНОЕ ВЕЛИЧЕСТВО

Громада Шато Солар подавляла, лишала привычной воли к движению и действию. Элира не могла отделаться от мысли, что из дворца за бунтовщиками пристально наблюдают — и не солдаты, не мон-ки с оружием и привычными страхами, а некое существо, единственное в своем роде, чуждое человеческой расе. Она задумалась, мог ли Золотой двор быть замешан в играх с огнем колдовства? Мог ли он стать игрушкой в руках Жаждущей? Быть может, присутствие самой Элиры здесь необходимо, чтобы остановить угрожающих аэлдари чародеев, призвавших в эту реальность то, чему находиться тут не полагалось?
Вряд ли… Дыхание Моря душ было невозможно спутать ни с чем, любой аэлдари мог ощутить характерные искажения реальности, недоступные чувствам мон-ки, мог услышать шепот и зов потусторонних голосов. Здесь же было лишь тяжелое, давящее, злое внимание.

В воздухе перед лицом Элиры затанцевала снежинка. Коснулась скулы, словно зная, что белый пластик маски не растопит ледяные кристаллы.
Небо заволокли темно-серые тучи. Вместе с Золотым двором власть над столицей теряла и осень — близился первый месяц зимы.
— Сестра моя, покуда рок нас вновь не разлучил, позволь мне в этом танце быть твоею парой. Надежды расплатиться за долги я не питаю — мою ты жизнь спасала, и не раз. Но строго не суди меня за дерзкое сравненье — как дикий зверь посредь ручных, в толпы потоке смущена, растеряна и зла ты. В этот миг твоим проводником я стану! И мудро речено — в безумия эпоху пусть сумасшедший за руку ведет! А не безумие кругом ли созерцаем?
Длинная тирада Мирабелль в который раз заставила Элиру поймать себя на мысли, что решение войти в образ Виктории, возможно, было ошибочным. Ее знания об этой героине были слишком поверхностны, чтобы поддержать игру ее «сестры». Мира явно знала что-то, о чем сама Элира имела лишь расплывчатое представление. В разговоре с ней переходила на язык театральных персонажей, то ли цитируя некое произведение, то ли меняя собственную манеру речи, обычно простую и грубую на грани откровенного хамства, заметного даже для той, кто и высокий, и низкий готик считала оскорблением мироздания. Что-то в мимике и поведении Миры вызывало подспудные ассоциации с маской Шута, но там за сочетанием плотоядного интереса, насмешливой снисходительности и толики безумия читалось лишь мастерство ваятеля. Здесь же эта ядовитая смесь была до дрожи искренней, неуместной для существа с примитивными эмоциями.
— Не станем времени терять, ускорим шаг! Печальна участь опоздавших на королевский бал. Но наш монарх щедротами осыпет ту, кто в сердце поразить его сумеет! Себе я должное отдав, тебя все ж выше оценю — тебе, любимая сестра, быть на балу сем первой!
Отверженные расступались перед ними, в их взглядах читался восторг, искреннее восхищение появлением на площади Миры и Виктории разом. Сама исполнительница главной роли, однако, чувств аудитории не разделяла.

Отец Жозеф удостоил прибывших на площадь кратким кивком. Затем, прокашлявшись, продолжил свою проповедь.
— Разве Брюмер — это горстка грешников, купающихся в золоте и крови? Нет, Брюмер — это мы! Его плоть и кости, его несокрушимый хребет, его…
Обвинитель умолк. Сперва Элире показалось, что она попросту оглохла — не только речь Жозефа оборвалась, исчезли все прочие звуки. И только через мгновение она поняла, что их попросту перекрыл другой голос — тяжелый, обволакивающий, невероятно сильный.
— Вы ошибаетесь, епископ.
Лик Великого завоевателя на фасаде пришел в движение — из мрамора проявилось гигантское живое лицо. До линии скул его закрывала золотая полумаска, один в один соответствующая изображению на барельефе. Но пухлые губы, двойной подбородок и синие как зимнее небо глаза в прорезях принадлежали потомку Солара Махариуса, королю Солариону Третьему.
Иллюзия, голограмма, поняла Элира. Но дрожи, к стыду и раздражению, сдержать не смогла.
— Брюмер — это я.
Если надтреснутый, резкий голос Обвинителя заполнял все пространство над площадью, то бархатный баритон Солариона сам стал этим пространством — воздух обернулся звуком, не оставив места для других шумов. Пока собеседнику не давалось слово, прервать речь короля было невозможно чисто физически.
— Ваше Солнечное Величество.
Обвинитель, упершись в мостовую прикладом Смерти, опустился на одно колено. Почтительно, но не раболепно. Его примеру последовали другие.
— С чем вы пожаловали к моему престолу, епископ? Вместо доброго совета вы несете, как сами сказали, боль и смерть.
Жозеф дерзко вскинул голову.
— Время добрых советов миновало! Я требую лишь одного ответа, мой король. С кем…
— Вы не вправе требовать ничего, епископ. И у Императора, и у меня вы можете лишь просить.
Не давая Обвинителю вставить ни слова, король продолжил.
— Я — Солнце, что проливает свет на верных и сжигает злодеев дотла, я — всевидящее Огненное око, от которого не укрыться врагам моим, будь они разбойниками за стенами дворца или лживыми советчиками у подножия моего трона.
— Мы — не разбойники, о король. Мы…
— Вы — разбойники, падальщики, псы, пусть и со львом во главе.
Усмехнувшись, Соларион вновь перебил епископа, обращаясь уже к другому собеседнику. Взгляд ледяных глаз остановился на сгорбленной фигуре генерала.

— Лорд Кавендиш, я вижу, вы связали свою судьбу с предателями и злодеями. А ведь моей милости вы обязаны всем, что имеете. Титулом, богатством, армией.
Слова короля успели эхом отразиться от высоких стен, прежде чем Кавендиш ответил — еле слышно, скрипуче, насмешливо.
— Титул… Титул тот, Ваше Солнечное Величество, не спас мою дочь. И богатство не помогло. Уж извините. А что до армии, что ж, она со мной, а не с вами, и готова идти в бой во имя, простите великодушно, праведной цели, а не вашего жирного брюха. Честь Люсиль требует отмщения!
Неожиданно громкий, болезненный выкрик генерала был поддержан хором голосов Друзей. Король-призрак снова скривил гигантские губы в усмешке.
— Невозможно отомстить за то, чего нет и не было, лорд Кавендиш. Крошка Люсиль сама сбежала к маркизу Леору, сердцу не прикажешь. Но она жива и здорова, хотя, наверное, раскаивается в жестокости того розыгрыша…
Кавендиш сорвал с головы треуголку, стиснул так, что толстая кожа скомкалась подобно бумаге.
— ТЫ ЛЖЕШЬ!
Растерянно-зло дернувшись, он обернулся к Друзьям, к нацеленным на золотые ворота орудиям. Рука со сверкнувшей разрядами силовой саблей поднялась — десятки канониров занесли пальцы над гашетками.
Король прищурился, как мальчишка, наблюдающий за возней в разворошенном им муравейнике.
— Лорд Кавендиш, придержите своих головорезов. Люсиль, прошу!
Створы ворот бесшумно распахнулись — совсем чуть-чуть, чтобы дать протиснуться женской фигурке.
— Папи! Папи!..
Люсиль Кавендиш засеменила по мраморным ступеням, поддерживая полы длинного алого платья. Даже из дальних рядов было заметно, что девушке мешают идти не раны — выглядела она совершенно здоровой, — а обтянутый карминовой тканью восьмимесячный живот.
Кавендиш спрыгнул с «химеры», и зашагал навстречу дочери, шатаясь, как пьяный.
— Папи, прости меня! Прости! Я виновата! Но та запись… Это Леор… Ой!
Люсиль отдернулась, вырвавшись из рук Бертрана. Не обращая внимания на ее реакцию, генерал тщательно всматривался в экранчик прибора с длинной иглой, которой он только что уколол предплечье дочери.
Элира поняла, что прибор должен был определить, является ли девушка в самом деле Люсиль Кавендиш.
Генерал без слов швырнул датчик на каменные плиты, затем обнял девушку, осторожно прижал к себе. Было видно, что он плачет.

Красно-бело-черное воинство гудело, шумело все громче, словно растревоженный улей. Казалось бы, сцена воссоединения генерала с чудом выжившей дочерью должна была воодушевить бойцов Восстания, но эффект вышел едва ли не противоположным. Портреты Люсиль один за другим бросали на мостовую, звучали оскорбительные выкрики. Из героя Восстания Кавендиш превратился обратно в белую косточку, любимчика монарха. Никому из Отверженных, лишившихся собственных родных, таких милостей не оказывали, а Воздаятели и вовсе видели перед собой обманувшую отца блудницу, заслуживающую кары наравне со своим любовником-чудовищем, маркизом Оранти.
Мирабелль, прищурившись, зло сплюнула сквозь зубы. Обернулась к Элире, скороговоркой прошептала, на ходу подстраиваясь под высокий штиль:
— Гляди, сестренка, и учись. Вот так король наш парой слов и девкой блудной добился больше, чем все рыцари его своим железом и огнем. Невинной благородной жертвы больше нет, как больше нет единства среди тех, кто образом ее штандарты украшал. Наш полководец посрамлен, святоше указали место.
Король наблюдал за происходящим, уже не скрывая ехидного торжества.
— Справедливости ради, та запись и впрямь была идеей маркиза. Но он уже понес заслуженное наказание. Не только за совращение благородной девицы, конечно.
Мирабелль выхватила из рук Жака рупор, кивнула Элире, оскалившись в ухмылке.
— Теперь прости меня, сестра. Коль шлюху ввел король в игру, пора здесь шлюхам в свои руки дело брать!
И уже совсем другим голосом заорала в сетку микрофона:
— Может быть, хватит этой гребаной комедии?! Warpmerde! Обвинитель, ты что, проглотил язык? И ты, скорбящий отец, не позорь Восстание! Ради чего, выдери Гор ваших мамаш, мы тут собрались? Слушать эту говорящую голову? Мы пришли нести боль и смерть! Боль и смерть королю!
Истошный вой Миры, достойный воплей баньши, стал новой нотой в нарастающей какофонии. Король, Обвинитель, генерал с дочерью, красные, белые, черные обернулись к ней, внимая.
— Боль и смерть золотым ублюдкам! Огонь по дворцу! Огонь!
Крик сорвался на истеричный визг, но это было уже неважно — последние слова Миры потонули в грохоте орудий. «Василиски» и «леман руссы» обрушили на фасад дворца град фугасов, сминая золотые фигуры, кроша мрамор. Быть может, запертые наглухо ворота и устояли бы, но механизм замка еще не был запечатан после выхода Люсиль, и створы поддались. Не дожидаясь второго залпа, восставшие бросились в пролом. Алые колпаки, белые мундиры и море серо-черно-пыльных рабочих курток и комбинезонов — все это смешалось в единый поток, бешеную толпу, готовую смести на своем пути даже собственных вождей… Элира не стала сопротивляться бурному течению, лавируя среди Отверженных и не упуская из виду обожженный затылок Миры. Но что-то иное, не ярость, гнев и злое торжество победителей, кольнуло ее на грани сознания — она явственно ощутила, как весь Шато Солар содрогнулся, впуская в себя штурмующих. Почти как живое существо — и на ум сразу пришло сравнение с хищной тварью, заглатывающей столь большой кусок мяса, что трапеза отзывается болью в мышцах челюстей…

Изнутри Шато Солар казался куда объемнее, чем снаружи. Пыл восставших быстро иссяк, когда те обнаружили вокруг себя лишь отполированный мрамор пола. Стены и своды скрывала глухая тьма. Монотонность гладких плит нарушали только колонны, вершинами уходившие во мрак.
Бойцы рассредоточились, водя по сторонам оружием, выискивая противника. Но из-за колонн никто не спешил открывать по ним огонь. Огромный зал был совершенно пуст.
Генерал Кавендиш, крякнув, осторожно спустил Люсиль с плеча. Мира шипела сквозь зубы и ощутимо прихрамывала — то ли открылась полученная на «рыцаре» рана, то ли кто-то зацепил в давке. Только Обвинитель выглядел невозмутимо. Пристегнув Боль к генератору за спиной, он, держа Смерть левой рукой, правой водил по страницам закрепленной на плечах одного из служек книги, отыскивая нужный отрывок.
— Открылся пещеры зев смрадный, и в той тьме узрел святой Иероним не-мир, где ужас воплотился в бытие, а страх обрел плоть. Ходили там не-люди с головами зверей и ножницами вместо рук, реки несли потоки крови, а солнце было черным. И возопил тогда Иероним: «таков он, твой сад наслаждений земных?»
Голос Жозефа прокатился по пустоте зала, отозвавшись от колонн и невидимых стен эхом. Эхо же превратилось в иные звуки — редкие, громкие, гулкие хлопки.
— Браво, браво, епископ! Вот теперь ваши речи ласкают мой слух. В самую точку вы попали, в самую точку!

Свет невидимых ламп выхватил из темноты фигуру в белом камзоле, расшитом золотом. Кто-то из бунтовщиков выстрелил, не дожидаясь приказа, но не попал — шипящий луч оставил след в воздухе.
— Не стрелять! — скомандовал Кавендиш.
Соларион Третий замер, уперев в пол фигурную трость. Невысокий, полноватый и совсем не внушительный, он, однако, и в жизни обладал весьма глубоким и сильным голосом.
— Ваша грубость разбивает мое сердце. Но нет такой силы, что заставила бы Солнце померкнуть. Неужто вы полагали, что злодеи, которых так рьяно обличал епископ Жозеф, не будут наказаны моей рукой?
Мира ощерилась, ее откровенная непочтительность к королю все еще передавалась толпе.
— А не тонка ли кишка, Вашество? Что-то уже много лет эти жирные коты у вас как в масле катаются, мы одни страдаем. Как-то веры в солнечную справедливость от такого не прибывает.
Соларион очень мило улыбнулся в ответ.
— Госпожа Дюпри, я слушаю внимательно. Что же, в таком случае, эту веру способно укрепить? Расскажите мне.
Абсурдность ситуации стала очевидной. Кто-то, не стесняясь, засмеялся, смех подхватили, и даже Обвинитель покачал головой, прижав ладонь к закрытому капиротом лицу. Элира расслышала, что он пробормотал себе под нос.
— Король дискутирует с блудницей, воистину, последние времена…

Мирабелль, прихрамывая и ядовито улыбаясь, вышла навстречу Солариону. Вооруженные люди за спиной явно придавали ей уверенности.
— Мне кажется, Вашество, сейчас вам надо бы вытащить на свет своей солнечной задницы тех ублюдков, что прячутся тут по углам от наших штыков, и не вякать, когда им воздастся по делам их. Потом вы какое-то время посидите тихо и смирно на своем золотом горшке, пока мы решим…
— Закрой свою пасть, мразь! Богохульница! — крикнул кто-то из Воздаятелей. Мира даже не обернулась, а излишне праведного красноколпачника осадил сам Обвинитель.
— Пусть говорит!
Мира по-кошачьи потянулась, упиваясь происходящим.
— Пока мы решим, нужен ли Брюмеру король. И если придем к выводу, что нужен, то, так уж и быть, для вас ничего особенно не изменится, разве что мы потискаем ваших наложниц и оценим содержимое винного погреба. Вот это вот, Вашество, было бы для нашей веры в справедливость самое то.
Соларион долго смотрел Мире в лицо. Снизу вверх, ибо ростом оказался ей хорошо если по грудь. И улыбался все так же мило.
— Что ж, госпожа Дюпри, ваша точка зрения мне понятна. Благодарю вас, я всегда был неравнодушен к смелым женщинам. С радостью удовлетворил бы эту поистине скромную просьбу, но вот в чем загвоздка — я кровь от крови Солара Махариуса, Воплощенного Солнца. И отвечу я вам его словами.
Пухлогубая улыбка превратилась в волчий оскал.
— Приди и возьми.

Опережая пальцы на спусковых крючках, Элира оттолкнулась от мраморного пола, вкладывая все силы в прыжок, неуловимый для человеческого глаза. Клинок вошел точно в переносицу золотой полумаски…
…не встретив никакого сопротивления. Проткнув бестелесную голограмму, Элира перекувырнулась и остановилась, разгоряченная, злая на себя.
Яркая вспышка на том месте, где только что стоял король-призрак, ослепила привыкшие к полутьме глаза восставших. Когда те снова обрели способность видеть, кромешную черноту разрезали только алые факелы Воздаятелей и фонари на лазганах Друзей. Сияющий дневным светом пролом закрылся, и скрежет скрытых во мраке огромных механизмов возвестил королевским гостям о том, что отказаться от предложения Солариона не получится.
А затем тьма взорвалась криками.


Сообщение отредактировал Великий и Ужасный! - 08.12.2018, 19:00


--------------------
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
0.5 Кота
сообщение 04.12.2018, 20:51
Сообщение #6


Chapter Master
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Revilers
Группа: Модератор
Сообщений: 7 522
Регистрация: 30.04.2009
Пользователь №: 18 476

Ветеран Ягеллонского крестового походаПремия "Золотая Сци-Фи"Бронза конкурса "Городские Легенды"



Репутация:   2311  


"Rommel (Вторая часть)"

Глава пятая. КОРОЛЕВСКИЙ БАЛ

Крики, вопли, звериный рев, визг и истошный вой, булькающее клокотание, плач и истеричный гогот — какофония оглушала, вгрызаясь не только в уши, но и в сознание. Темноту прорезали вспышки выстрелов, хотя шипение лазеров и даже грохот автоганов были почти не слышны сквозь месиво отвратительных воплей. Но лучи и пули не поразили ни одной цели — враг не спешил показываться, скрываясь в чернильной тьме. Тьма эта была чем-то большим, нежели отсутствием освещения — она жадно поглощала, сжирала и звуки, кроме издаваемых адским хором, и даже сам свет — фонари и факелы ослепляли восставших, но не разгоняли мрак.
Элира, обнажив клинок, с расслабленным видом стояла подле Миры, готовая к движению. Какофония была продолжением того, что она почувствовала на площади — давящей, злой воли чего-то внутри Шато Солар, ныне лишь обретшей звуковую форму. Страх мон-ки не передавался Элире, но и страх тот пока что не имел полной власти над восставшими — многочисленные, вооруженные, они были скорее злы, чем напуганы. И хотели поскорее увидеть врага, которого можно убить.
Омерзительные звуки, как вскоре поняла Элира, имели какую-то структуру, ритм, на удивление знакомый, хотя и душераздирающе искаженный…
— Тьерри! Warpmerde, это «Танец метели»! Вальс Тьерри!
Мира расхохоталась, обернувшись к подчиненным. Не все сообразили, что предводительница имеет в виду, хотя вальс этот был известен по всему Брюмеру, и сейчас действительно слышался в ритмичном чередовании ужасающих криков.
Мирабелль медленно подняла голову, словно пытаясь рассмотреть скрытый чернотой потолок…
— Сверху!
Ее крик лишь на долю секунды опередил громовой рев Кавендиша.
— ОГОНЬ!!!
Сотни стволов исторгли белое и алое пламя, и вовремя — вниз по колоннам, словно гигантские насекомые, потоком коленчатых лап и острых когтей спешили странные твари.
— Да не устрашится праведный пред ликом нечистого! Ибо сказано — дабы одолеть Зло, надлежит потчевать его пулей свинцовой и лучом лазера, покуда оно не издохнет!

Обвинитель, в общем, был прав — вал огня нанес нападавшим заметный урон. Истошно визжа, они гроздьями сыпались с колонн, выжившие стремились как можно скорее сократить дистанцию.
Одна из тварей упала на мрамор в шаге от Элиры, бешено дергая лапами. Доли секунды хватило аэлдари, чтобы понять — существо было человеком. Человеком чудовищно изувеченным. Напудренное лицо и белый парик словно бы остались несчастному на память от прошлой жизни — ниже кружевного жабо мужчина был обнажен, бледную кожу тут и там пронзали железные штыри и скобы. Кисти и стопы отсутствовали, увенчанные обрубками конечности были согнуты и скреплены так, что точками опоры служили локти и колени, из которых торчали длинные клинки. Но для изуродованного пленника эта тварь двигалась на диво проворно — воспользовавшись секундной заминкой, перевернулась со спины на конечности-лезвия и, оттолкнувшись, в прыжке снесла голову одному из Отверженных. Не переставая оглушительно орать — казалось, крик твари не стих и тогда, когда ее череп разнесли пули автоганов.
Уязвимость тварей воодушевила восставших, а их чудовищный внешний вид не произвел особого впечатления на закаленных уличными боями головорезов, многим из которых доводилось сражаться с не менее монструозными аугментированными стражниками и сервиторами-гладиаторами. Однако твари все прибывали и прибывали, а те, что добирались до ближнего боя, действовали удивительно осмысленно. Атакуя сообща, они рассекали строй восставших, разбивая его на небольшие группы, которые быстро гибли под ударами клинков. Не считаясь с потерями, прорывались к командующим и обладателям тяжелого оружия. Большинство стабберов замолчали в первые минуты, а огнеметы и вовсе повернулись против самих восставших — твари подсекали сухожилия или бросались на спины их владельцам, и обезумевшие от боли люди поливали прометием своих и чужих. Паника распространялась все сильнее, а чудовища, не добивая раненых и бегущих, кружили на небольшом расстоянии, болезненными тычками направляя их на тех, кто еще сопротивлялся.

Как быстры не были бы твари, Элира не дала им перехватить инициативу. Идя на опережение, она резала, рубила, колола, отсекала конечности, отводила нацеленные в нее клинки и тут же контратаковала. Время для аэлдари послушно замедлялось, позволяя идеально рассчитать замах, поразить врага наиболее эффектно, успеть насладиться результатом. Раз! Клинок у самого основания отрубает нейроплетку, имплантированную вместо кисти руки, и продолжает движение, рассекая горло прямо под стальным ошейнком. Два! Замысловатая дамская прическа не смягчает удара, и лезвие останавливается, пройдя на одинаковом расстоянии от обоих зашитых глаз и разрубив череп до нижней челюсти. Три! Рот, похожий на усеянную стальными зубами пасть червя, заглатывает смертоносную наживку — и легкого движения хватает, чтобы голова твари разорвалась фонтаном крови и осколков.
Все это пробуждало в памяти Вистар. Симфонию клинков и крови, бал боли, на котором она была Королевой-богиней.
Но на новом балу присутствовала та, кто могла бы стать Королеве соперницей, не будь она ее сестрой.
Мирабелль Дюпри в бою казалась почти столь же легкой, стремительной и смертоносной. В первые же мгновения боя ее автопистолет отнял жизни двух тварей, третья погибла от удара силового корда, едва не разорвав Мире горло. Несмотря на раненую ногу, Праведная блудница сражалась с небывалой для мон-ки ловкостью, избегая смертоносных лезвий. Окружавшие ее выжившие Отверженные также не спешили поддаваться общей панике, хотя было очевидно, что бой проигран — один за другим погасли факелы Воздаятелей, затихли грохот Смерти и рев Боли, нигде не было видно фигуры Кавендиша. Но и натиск тварей ослаб, новые уже не спешили бросаться под удары цепных мечей и резаков, а накидывались на раненых из темноты.

Что-то изменилось в картине боя. Элира обратила внимание на едкий запах, уже какое-то время раздражавший ноздри. Сперва она приняла это за вонь от внутренностей выпотрошенных тварей и людей, но запах стал сильнее и резче. По полу стелился желтоватый дым, густой и более похожий на жидкость. Ноги Элиры были защищены толстой кожей сапог, а слизистая — надежными фильтрами маски, но мон-ки один за другим начали кашлять, тереть лица и незащищенные участки кожи. Один раненый, споткнувшись, упал на четвереньки — и заорал, кода газ обжег его лицо.
Мира первая сообразила, в чем дело. Быстро обмотав лицо платком, бросилась в проем между колонн. За ней последовали другие Отверженные, Элира держала дистанцию, но не отставала. Твари преследовали их, однако по какой-то причине не нападали.
Монотонность зала вскоре нарушила винтовая лестница, изваянная из все того же отполированного мрамора. Повстанцы заспешили вверх по блестящим ступеням, стремясь как можно скорее выйти из стелющегося по полу ядовитого облака. Миновав два пролета, они наткнулись на трупы — изрубленные, выпотрошенные останки белых мундиров. И в этот же момент, как-то прорвавшись через завесу неумолчной какофонии, их ушей достигли странные вздохи и всхлипы.

Бертран Кавендиш сидел, прислонившись спиной к перилам балюстрады, окруженный телами своих солдат. Ран на теле заметно не было, но лицо генерала представляло собой искаженную страданием маску. По щекам катились слезы, исчезая в рыжей бороде. Глаза Кавендиша были полностью черными.
— Она… — всхлипнул генерал, — Люсиль… она… ее…
Мира склонилась над Бертраном, забыв обо всякой опасности.
— Вид у вас неважнецкий, вашбродие. Платочек подать, сопли подтереть?
Элира заметила, что бойцы переглянулись. Поведение Миры было явно неуместным.
— Оружие. Дайте мне оружие. — проговорил генерал неожиданно ясно.
Хихикнув, Мира мыском ботинка подогнала лазган одного из убитых. Кавендиш нетвердо ухватил оружие, кое-как поднял, нащупывая спусковой крючок.
— Ты нас сюда завела, шлюха. Из-за тебя… Из-за тебя мы все погибли.
— Да что такое вы говорите. — Мира наклонилась над генералом, без тени страха глядя в прицел лазгана. Жак попытался ухватить ее за плечо, но она сбросила его руку.
— Но это… это сделала не ты. Перед тем, как умереть, убей ее. Это приказ.
Бертран откинулся назад, уперев пламнегаситель себе в подбородок, и вдавил крючок. Лазерный луч прошил его череп, раскрасив перила красным.
Мира хмыкнула, подобрала с пола генеральскую треуголку и нахлобучила себе на голову. Покрутила, скривила губы, и отшвырнула на труп Кавендиша.
— Велика. А жаль. Всегда о такой мечтала.
Жак перегнулся через перила, силясь разглядеть во мраке преследующих их тварей. Мира ткнула его в бок.
— Пошли, мальчики. И ты, сестрица, медлить не спеши. Коль кажется тебе, что я безумна, то знай, не кажется тебе.
Элира только молча пожала плечами. В знак согласия.

Отряд двинулся по балюстраде, погруженной в такую же черноту, что и зал. Мира вышагивала уверенно, словно зная, куда идет, и держала автопистолет наготове. Никто, однако, не поручился бы, подкреплено ли это спокойствие чем-то или является еще одним проявлением безумия. Элира не могла сказать за мон-ки, сама же она была полна решимости доиграть роль до конца.
Адский вальс продолжал терзать слух, но сквозь него пробились новые звуки — крики, грохот автоганов. Отбрасывая красные отблески на колонны и перила, из боковой арки выбежал объятый пламенем человек в колпаке и балахоне. Не достигнув края балюстрады, он споткнулся и упал, через мгновение бак на его спине взорвался, разметав горящие ошметки. В отсветах огня бойцы Миры увидели еще нескольких Воздаятелей — алые фигуры на фоне того, что показалось Элире странным барельефом, изображающим переплетенные тела. Затем она поняла, что это были твари, идущие сплошным потоком, заполняющим всю балюстраду до перил и потолка.
— БОЛЬ И СМЕРТЬ!!!
Обвинитель появился в соседней с аркой двери, распахнув дубовые створы ударом сапога. Выйдя на середину прохода, принял из рук подбежавшего красноколпачника нечто массивное, светящееся зеленым. Водрузил на плечо — это оказалась плазменная пушка, радиатор которой разгорался все ярче, оглушительно ревя даже сквозь «музыку».
Мира только присвистнула. И бросилась ничком на пол. Ее примеру последовали остальные.
Плазменное орудие извергло огромный желто-зеленый шар, с обманчивой плавностью двинувшийся в сторону тварей, уже смявших отставших красноколпачников. Коснувшись первого врага, плазма сдетонировала. Вихрь обжигающе яркой энергии разрастался, испепеляя все на своем пути.
Когда Элира подняла взгляд, от роя тварей не осталось и следа. Балюстрада превратилась в месиво оплавленного камня, припорошенного россыпью догорающих зеленых искр.
Обвинитель прокашлялся. Сейчас было видно, что из предыдущего боя он не вышел без отметин — разорванный капирот болтался за спиной, на лбу и щеке кровоточили глубокие порезы. У Жозефа было узкое костистое лицо с глубоко посаженными маленькими глазками. На раны он не обращал никакого внимания.
— Благодарю тебя, добрый брат Грегор. Превосходный выстрел.
Элира сперва решила, что он почему-то обращается к одному из Воздаятелей, хотя стрелял сам. А затем разобрала надпись на боку орудия — три литеры и нацарапанная под ними расшифровка аббревиатуры. Bonum Frater Gregorius.

Кроме Обвинителя, из мясорубки у ворот Шато Солар живыми вышли дюжины две Воздаятелей. Почти все они были ранены, но ни один не давал волю панике, страшась епископа едва ли не больше, чем тварей. Сам Жозеф о чем-то дискутировал с Мирой, пользуясь передышкой — как догадалась Элира, о путях выхода из проклятого дворца. Слов она не слышала за «музыкой», и тем более странным было то, что в адском шуме вдруг совершенно явно проступили звуки шагов босых ступней по мраморному полу.
Люсиль Кавендиш появилась из темноты, ступая по оплавленным плитам. Она выглядела точно так же, как на площади, но ни покоящиеся на животе пустые руки, ни мягкая улыбка не обманывали — в ее движениях было что-то от тварей. Почувствовала это не только Элира, готовясь к прыжку и удару — Обвинитель первым вскинул оружие, его примеру последовали остальные.
— Дитя, яви плод греха своего, дабы узрели мы, несешь ли ты печать Врага рода людского.
Все-таки без предупреждения стрелять в беременную женщину никто из них не решился, подумала Элира. Сама же она ясно ощущала — плода в утробе Люсиль не было, там таилось что-то иное, куда более страшное и отвратительное.
— Род людской, Ваше святейшество, нажил много врагов. Если вы имеете в виду демонов варпа, то я чиста от их скверны, как…
Воркование Люсиль прервал хриплый голос Миры.
— Ты знаешь, о чем мы. Покажи этим людям, что с тобой сотворил Человек из мела!
Тонкий, противный смех Люсиль эхом отразился от стен, вплетая себя в «музыку» криков и хохота. Девушка — или то, что имело вид девушки — потянулась к застежкам платья… чтобы вместе с тканью снять с себя и кожу. Тела в привычном понимании у нее не было, это нельзя было назвать даже изуродованным трупом — скорее, конструкцией из коленчатых железных суставов, проводов и кровоточащего мяса. То, что под платьем выглядело животом, оказалось стеклянной сферой, где в мутной жидкости плавала настоящая голова Люсиль Кавендиш — обритая налысо, с выжженным на щеке клеймом дома Оранти. Взгляд безумных глаз у обеих голов был совершенно одинаковым, как и дикая улыбка.
Это сотворил со мной Леор. А вот тот, кого ты помянула… напротив, спас меня, дал мне это тело! Но он только исполнял. Все идеи, все приказы, все, что творится тут — воля Его Солнечного Величества!
Последние слова потонули в грохоте автоганов и гуле огнеметов. Но ни пули, ни пламя не смогли расколоть сферу — вырвавшись из объятий горящей плоти, она покатилась по полу и треснула поодаль. Вывалившаяся оттуда голова Люсиль выпустила паучьи лапки — как заметила Элира, из человеческих пальцев, — и с громким смехом засеменила прочь. Обвинитель выстрелил ей вслед, но промахнулся.

А затем темнота вновь ожила, обратившись бесконечным роем тварей. Элира не запомнила подробностей дальнейшего — уже не заботясь о красоте ударов, секла и била, прорываясь через вопящую тьму, стараясь не упустить из виду Миру. Где-то позади, перекрывая визг тварей, попеременно возносили хвалу Императору Смерть и Обвинитель.
Затем она наконец-то увидела солнечный свет, исходящий из стрельчатого окна — но его закрывала самая крупная из виденных ей тварей, чудовищный гибрид оскверненного «рыцаря» и изуродованной туши стегадона. Рога гордости королевского зверинца нацелились на нее, но перед чудовищем выскочила Мира. В ее пальцах блеснула крохотная железная сфера, которая через мгновение приземлилась на широком шипастом гребне твари. Алая вспышка — и монстра охватило пламя, он, роняя куски пылающей плоти, закрутился на месте, врезался в витраж и с жутким воем сверзился вниз. Мира, не теряя ни секунды, выпрыгнула в образовавшийся пролом, и Элире оставалось только последовать за ней.

Глава шестая. МАСКИ СБРОШЕНЫ



Элира распрямилась, озираясь кругом. Небо позади нее закрывала стена Шато Солар, но с трех оставшихся сторон расстилался только бесконечный простор. Некоторое время она не могла понять, что же в открывшимся ей зрелище так явно контрастирует с привычным ландшафтом города-муравейника, окрашенным в розовые тона линзами маски. А потом до нее дошло, почему вокруг так светло. Снег! Крыши и купола, шпили, гигантские статуи были укрыты тонкой белой вуалью, до последнего луча впитывающей все, что пропускали свинцовые тучи. Мириады снежинок плясали вокруг, оседлав порывы колючего ветра. Снег скрыл свежую грязь и засохшую кровь, спрятал под белым покрывалом всю мерзость, что изрыгнул город. Ненадолго, до новой крови и грязи.
Смотреть на это чудо через треснувшие красные линзы было невыносимо.
Бросив на приходящую в себя Миру быстрый взгляд, Элира вновь отвернулась. Поврежденная маска не только мешала сейчас обзору — судя по свисту в дыхательных трубках, вентиляция также была нарушена. После секундного размышления аэлдари потянулась пальцами к ремешкам на висках, расстегнула крошечные замки. С наслаждением вдохнула морозный воздух, не обращая внимания на боль в исцарапанных трубками ноздрях.
Маска-череп полетела в сияющую белым бездну.
Почувствовав движение за спиной, Элира быстро отстегнула подкладку капюшона, натянула на лицо эластичную черную ткань запасной маски. Она не давала защиты, но хотя бы скрывала внешность. Холодный свет вновь померк, на его пути встали гибкие солнцезащитные линзы.
— Спешишь ты сбросить маску, мнилось мне. Но нет, ты лишь меняешь образ. На место Смерти воплощенной приходит призр… аркх-кх!
Мира зашлась надрывным кашлем, сплюнула кровью на снег. Ухмыльнулась, но как-то смущенно и странно.
— Путь долгий вниз нам предстоит.
Только сейчас до Элиры дошло, что неровная каменная поверхность под ногами является макушкой огромной статуи, одного из четырех колоссов, подпирающих стены Шато Солар.

— Как посланные варпом демоницы, мы в ухо левое вольны шептать сему герою. Но вряд ли искушенья коснутся камня-сердца, коль не коснулось даже разоренье, что учинила я в гнезде его! Да, герцог Аллонвильд, твой замок мной разграблен, твой род оборван будет скоро! Для Мартинена, внука твоего, уж не петля готова, но казнь иная по достоинству его! Что до щенков…
Ушная раковина каменного гиганта размерами походила на вход в просторную пещеру. Элира молчала, давая Мире время, чтобы собраться с силами для нового участка пути. Она сама не понимала, зачем вообще помогает этой мон-ки. В одиночку преодолела бы путь до земли куда быстрее — несмотря на тонкий слой снега и корку льда, шершавая от времени каменная статуя была для аэлдари удобной дорогой вниз. Что до мон-ки, куда милосерднее было бы просто оборвать ее жизнь — молниеносный удар в глазницу сулил куда более легкую смерть, чем падение, не говоря уже о том, что ждало ее в лапах тварей.
— Идем. Готова я.
Они двинулись, осторожно и медленно. Наплечник, украшенный рубленным рисунком орлиных перьев, преодолели без помех, а вот спуск по обледенелой ленте печати чистоты, несмотря на рельефные буквы, едва не стоил обеим жизни — Мира сорвалась, заорав, когда пальцы Элиры сомкнулись на раненом запястье. Но вот уже самая сложная часть была позади. Одна за другой они прошли по шву нагрудника шириной с карниз окна усадьбы, и вскоре смогли перевести дыхание на верхней части гарды прижатой к груди шпаги, где хватило бы места для парковки гравикареты.

Мира, поморщившись от боли, присела на край заклепки размером с колесо «голиафа».
— Нам повезло, что мы с востока вышли, ведь запад сторожит святой Атранты изваянье. А эта дева свое мученье приняла от рук чужих, от нелюдей жестоких. Не так бы плавно протекал твой спуск, моя любезная сестра. Или не веришь во всесилие Того, Кто ксеносов карает?
Вздрогнув, Элира развернулась к мон-ки. Выдуманные на ходу строки намекали недвусмысленно: Мира знала, что ее «сестра» вовсе не человек. Как будто намека было недостаточно, девушка добавила, уже не пытаясь подстраивать свою речь под высокий слог.
— В следующий раз, когда будешь менять маски, хотя бы разворачивайся так, чтобы не было видно твоего сладенького ушка. Хотя, конечно, я догадалась намного раньше, но не все мон-ки знают ксеносов так хорошо, как я. И не все любят их так же сильно.
Кончик клинка коснулся шеи Миры. С губ аэлдари слетели первые слова, произнесенные вслух за много дней.
— Увидев арлекина без маски, зритель должен умереть. С этого момента твое время взято у меня взаймы. Ты живешь столько, сколько я отмерю.
Реакции она дождалась не сразу. Мира спокойно сидела, откинув голову, словно нежась в лучах солнца. Затем на мгновение сморщила лицо, напрягая мышцы, и полумаска отсоединилась от кожи, упав в снег.
Вопреки окружавшим ее домыслам и слухам, Праведная блудница не была изуродована ни болезнью, ни железом. Нос и глаза находились на предназначенных природой местах. Ничего примечательного, на взгляд Элиры, в ее внешности не было.
— Умереть, умереть… Я уже умирала. Не один раз. Во мне порченная, проклятая кровь, я — чудовище. Это, знаешь ли, бремя потяжелее и пострашнее, чем лицезрение твоей мордашки. На мою-то взгляни. Догадываешься, почему я не снимаю маску?
Чудовище? Внешность Миры была вполне обыкновенной — ничего противного взгляду. Форма бровей и носа показалась Элире смутно знакомой, но это было не настолько значимым, чтобы напрягать память.
— Нет. И это неважно. Твои тайны меня не касаются.
— Ой, да что такое ты говоришь, сестренка? Касаются, еще как касаются.
Заставив себя не обращать на фамильярный тон мон-ки, Элира попыталась придать своим словам вежливую окраску. У нее были вопросы к Мире, и она намеревалась получить ответы, раз уж капризом Цегораха ей выпала передышка.
— Я видела, как ты вела свой народ в бой. Видела, как ты сражалась. У меня нет приязни к мон-ки, но ты достойна уважения.
Мира фыркнула. Вскинула голову, глядя аэлдари в глаза. Элира машинально отметила, что холод, судя по всему, доставлял этой мон-ки не больше неудобств, чем ей самой — Мира даже не потрудилась застегнуть мундир.
— Это мои люди, но не мой народ! Я дворянка. Граница между мной и чернью не стирается. Они — мои. Мои игрушки, мои куклы, слуги, хотя и рвут глотку за пресловутую свободу. Ты разве этого не замечала? Как они смотрят на меня? Как идут на баррикады, под пушки «рыцарей» по щелчку моих пальцев? Низкорожденным не нужна свобода, под свободой они понимают службу господам, которые им по нраву. А все остальное — словесный мусор и демагогия. У Обвинителя своя паства, но у меня — мои грязные мальчики и девочки, которые будут убивать за свою Праведную блудницу. До торжества Восстания мне дела нет.
Элира прищурилась. Мон-ки продолжала удивлять.
— Тогда я беру слова обратно. Я не понимаю. Это странно. Почему тогда ты с восставшими?
— А почему ты с восставшими?
— Я избрала эту роль. Представление. Маскарад. Ты вряд ли поймешь, нужны долгие объяснения.
И владение вашим языком получше моего, добавила Элира про себя. А лучше — разговор не на готике. Невозможность вложить весь необходимый смысл в примитивные слова и скупые фразы раздражала.
— Не надо долгих объяснений. Но я пойму. Я сама играю роль. Давно.

Мира молчала некоторое время, затем заговорила — тихо, спокойно, словно обращаясь к самой себе. Время от времени делая паузы, прокашливаясь, сплевывая кровью в снег. Элира, стянув ненужную уже маску, слушала внимательно.
— Знаешь, кто такая Виктория? Добродетельная и праведная сестра глупой и тщеславной Мирабелль. В «Сестринской любви», которую я читала в виде дурацких нравоучительных сказок. И Викторией назвала свою выдуманную сестру. Не в детстве. Позже. Когда мой брат указал мне мое место. Когда он перестал быть мне братом. Тогда решила — вот, если я — ничтожная, наивная, развратная Мирабелль, то должна существовать и Виктория! Которая явится и все исправит. А потом я прочла оригинал. Брат где-то достал этот томик, когда… когда еще был похож на человека. Неважно. Ох, как он потом об этом жалел! И как я за эти сожаления заплатила! Но там, в старой пьесе, все было иначе. Две сестры, разлученные с детства. Одну отдали в Немые танцовщицы — это писалось до гонений, тогда так нередко делали, считалось, что рождение девочек-близнецов суть знак Императора. Две головы аквилы. Одна смотрит на дом, вторая — на врагов. Виктория вырастает в секте, дает обет молчания, а Мирабелль не знает горя в любящей семье… Пока ее не выдают замуж за богатого и красивого человека, который оказывается… очень, очень плохим. Как мой брат. И вот сцена, которую я перечитывала снова и снова. Виктория убивает этого человека. Не из любви к сестре, она вообще даже ее не узнает, пока та не делает шаг первой.
Мира поднялась, шагнула к Элире, заглянула в лицо. В ее взгляде не было ни полуживотного страха, ни напускного отвращения, которых можно было бы ожидать от мон-ки. Элира знала, что для низшей расы внешность аэлдари является странной и зачастую отталкивающей. Это чувство не было полностью взаимным — высшую расу, в свою очередь, отвращала не внешность мон-ки как таковая, а их неуклюжая грубость, неотесанность и примитивность во всех аспектах бытия. Мира не то чтобы ушла в этом смысле далеко от своих сородичей, нет, но она была определенно ярче, живее и интереснее. Внешность же не играла значимой роли для той, кто находила красоту в переливах цветов костюмов-датеди, застывших эмоциях масок и оттенках голосов вжившихся в свою роль актеров.
— Я была уверена, что не дождусь своей Виктории. Пришлось брать дело в собственные руки. Но она все же пришла. Она. Ты. За это я благодарна.
Последние слова Мира произнесла совсем тихим шепотом. Элира медленно кивнула. Она ожидала чего-то подобного — простой, грубой попытки как-то приукрасить безрадостное существование, спрятаться в вымышленном мире. Вот только обычно бегущие от жестокой реальности не умели воплощать свои иллюзии так, чтобы заставить реальность пожалеть о своей жестокости.

— Теперь понятнее. Объяснимо. Ты играешь, чтобы забыть. Такое мне знакомо. Мы не помним своих прошлых жизней, но не все надели маску лишь потому, что за них решил Смеющийся бог. Некоторые сами хотят оставить прошлое ровно на шаг позади. Смотреть назад и глумиться над теми, кто не решился последовать за тобой.
Элира позволила себе сдержанно улыбнуться, гадая, оценит ли мон-ки проявленную откровенность. Такими подробностями о пути арлекина не запрещалось делиться с чужаками, однако немногие удостаивались чести слышать подобные слова. Мира, однако же, ничего не ответила, и Элира продолжила.
— Рада, что смогла хорошо сыграть твою сестру. Изобразить то, что существует в чужом разуме — сложная задача. Теперь попрошу объяснить другое. Ты назвала себя чудовищем. Проклятой. Почему?
Вопрос крутился на языке. Порчей и проклятьем мон-ки часто называли дыхание Моря душ, отметины Врага. Хотя Элира не замечала ни малейших признаков связи Миры с колдовством, любая информация могла быть тут полезна. Что-то с этой мон-ки было не так, чем-то она выделялась — и нет, не только внешностью и манерой речи, не только полным отсутствием страха перед чем бы то ни было.
Элира вздрогнула, осознав, что уже какое-то время пальцы мон-ки касаются ее запястий. Даже через ткань можно было ощутить, что у руки у Миры непривычно теплые, почти горячие. Элира стряхнула их, нахмурившись.
— Я думаю, тебе лучше знать.
— Мне?
— Разве мы для вас не чудовища?
— Вы — помеха. Порой почти незначительная, не стоящая внимания. Порой — опасная, способная повлечь потерю наших жизней.
Элира ответила честно и вежливо, полагая, что собеседница согласится с ней. Однако реакция Миры ошеломила аэлдари. Мон-ки подняла взгляд, смотря глаза в глаза. Заговорила неожиданно быстро, резко.
— Не преуменьшай. Не пытайся отнять у нас право быть монстрами. Что, не так? Мы — ваш кошмар. Плодимся быстрее крыс и столь же живучи. Мы везде, всюду, пока вы пытаетесь зачать одного, мы рожаем сотни миллиардов. Призываем демонов, поковыряв в носу. Сжигаем планеты, встав не с той ноги. Вы живете в диком страхе перед вашей Голодной сукой, а мы породили Троих еще до того, как вообще узнали о существовании Имматериума, и сейчас кормим их просто тем, что живем, что убиваем, мучаемся болячками и надеемся не сдохнуть. Мы возвели Господа нашего Императора на Золотой трон, мы — топливо для Астрономикана. Мы пища богов и соль земли. Яд земли, негашеная известь, битое стекло с ржавыми гвоздями. Гребаные мон-ки, гуэ’ла, людики, мешки с мясом. Ты же провела в столице не меньше месяца, видела все дерьмо, что здесь творится. Говорят, что мы потеряли человеческий облик. Нет! Это и есть наш истинный облик. Мы — настоящие чудовища здесь, мы — ублюдки при деньгах и при оружии, и вселенная — наша шлюха. Она может сколь угодно строить глазки, томно вздыхать и убеждать себя в том, что все это понарошку, не навсегда и вообще указать нам на дверь проще простого. Только это вранье самой себе.

Мира говорила все громче, срываясь на хрип. Элира молча слушала, не меняя равнодушного выражения лица, хотя с каждым новым оскорблением гнев требовал выхода все настойчивее. Самоуверенная дерзость мон-ки сама по себе была неприятной, но упоминание вещей, о которых Мире знать не полагалось, делало речь поистине оскорбительной. Для Элиры подобные тирады были явным и неприкрытым покушением на память ее погибших сородичей, на осколки воспоминаний о Рукотворном мире, уничтоженном мон-ки много веков назад. Из его пепла тогда родилась маска Черного смеха, и каждый арлекин, носящий ее цвета, помнил о судьбе тех, кто канул тогда в Море душ.
За свои слова Мира должна была умереть, и не так, как за лицезрение истинного облика Элиры, не быстро и не чисто. И все же аэлдари зачем-то продолжала слушать, напряженная, оцепеневшая, не до конца понимающая, почему ее клинок лишь наполовину покинул ножны.
— Обожаю осаживать млеющих от меня юнцов простой фразой — «ты не знаешь, что я творила и на что я способна». У кое-кого хватает мозгов или воображения, большинство не верят. Да, я чудовище. Как человек, как сестра своего брата, и сама по себе. Если ты думаешь, что я наслаждаюсь этим, ты ошибаешься. Если ты считаешь, что я ненавижу себя и рыдаю по ночам в подушку, ты ошибаешься еще сильнее! Warpmerde! Из всех уж ты-то должна была понять! Игра, образ! Маска! Никому не надо знать, что лицо под маской ничем от нее не отличается! Ты и есть тот монстр, которого изображаешь! Но маску можно украсить, можно сделать внушительнее, убрать лишнее. Маска порождает легенду. Вот почему я — Праведная блудница. А ты — Королева Вистара.

…Королева-богиня отшатнулась. Из зеркала на нее смотрела сестра-близнец, до последней мелочи искаженное отражение, яркая и грубая варварская царица. Притягательная. Отвратительная. Скалящая зубы в ухмылке, достойной Шута. Как и Шут, имеющая право глумиться над священным, подвергать сомнению запретное, пробовать на прочность нерушимое. Ради одной цели — являть миру истину.
«Если я неправа — убей меня. Но если убьешь меня — докажешь, что я права.»
Клинок, так и не отведав крови, медленно погрузился обратно в ножны. Освободившиеся руки коснулись глади зеркала.
Сухие, горячие пальцы царицы варваров сомкнулись на алебастровых запястьях браслетами кандалов. Королева вскрикнула — без видимых усилий венценосная сестра притянула ее к себе, заставила шагнуть внутрь зеркала. Там протирался совсем иной мир, владения тех, для кого слово Королевы было пустым колебанием воздуха. Воздуха обжигающего, как дыхание царицы-завоевательницы.
Холод. Он стучался с той стороны зеркала, ледяным дыханием пытаясь сокрушить преграду, но лишь покрывая прозрачную поверхность бессильными узорами.
Холод, который был ей необходим, который изгнал бы опасные мысли, разметал и разметал бы наваждения, остудил бы кровь.
Холод, чье правление кончилось. Это было время власти огня. Пробужденного шершавыми пальцами, сухими губами, неожиданно сильным и настойчивым языком, но рожденного внутри нее.
И лишь сгорев, лишь обратившись в пепел, Королева наконец-то смогла осознать весь смысл произошедшего.

Мира отступила на шаг, все еще не сводя с аэлдари томно-насмешливого взгляда.
— А ты сладко целуешься, сестрица. Благодарю.
Элира втягивала морозный воздух жадно, часто, как умирающая на берегу рыба. Как умирающая на берегу рыба, сознавала, что надышаться не сможет.
— Довольно отдыхать, пора на бал обратно! Ведь сам король нас ищет, и свита вся его! — проворковала Мира и добавила одними губами, -…передашь ему подарок, если я не сумею. Смотри только, не проглоти.
Клинок описал дугу, разрубая воздух и плоть с одинаковой легкостью.
Мира дернулась, как марионетка, которой разом перерезали все нитки. Еще до того, как подкосились затянутые в черную кожу ноги, в снег упала отсеченная голова.
— Я предупреждала. ПРЕДУПРЕЖДАЛА!!!
Элира кричала, захлебываясь холодом, пытаясь выдохнуть, вытолкнуть, выгнать из себя то, от чего избавиться уже было невозможно. Слезы катились по щекам россыпями кристаллов.
— Предупре-
На зубах хрустнуло что-то твердое и холодное. Точнее, как Элира тут же поняла, хрустнули сами зубы.
Язык ощупал крохотную сферу. Точную копию той, которой вечность тому назад Мира уничтожила оскверненного «рыцаря».
«Подарок королю… Смотри только, не проглоти…»
Голова Мирабелль Дюпри смотрела на Элиру еще не остекленевшими глазами. Губы шевелились, уже не в состоянии придать словам веса, сделать их слышимыми.

— Браво! Браво! Браво! Я в восхищении! Дорогие дамы, я в восхищении!
Соларион Третий призраком шествовал по карнизу, на ходу подкрепляя похвалу хлопками затянутых в перчатки ладоней.
Сверху, снизу, справа, слева, по наплечникам, нагруднику, каменному лику и шпаге карабкались десятки тварей, словно насекомые, облепляющие гниющий труп.
— Именно таков финал «Сестринской любви», о котором госпожа Дюпри тактично промолчала. Мирабелль повреждается рассудком от выпадающих на ее долю испытаний и начинает питать к своей сестре чувства, которые читатель может лишь осудить. И ответ у Виктории на признание в совсем не сестринской любви один — да-да, именно такой! Она отвергает нечистую страсть и сохраняет верность Императору, хотя и рыдает над телом только что обретенной сестры, убитой ее же рукой. Увы, свет пьеса увидела обкорнанной до неузнаваемости. Но вы, дорогие дамы, сыграли именно оригинальный вариант. Одно это оправдывает все Восстание, право слово!
Элира не вслушивалась в слова короля-призрака. Она стояла, опустив оружие и разглядывая мыски своих сапог. Знала, что может с легкостью продолжить танец, убивая тварей, пока не оступится, не ошибется и не завершит выступление собственной смертью. Но медлила. Холод сковал тело, заполнил пустоту сознания.
Соларион прошел сквозь нее, не отбрасывая тени. Остановился, посмотрел снизу вверх.
— Я бы обратился к вам «моя венценосная сестра», но, боюсь, последнее слово для вас неприятно на вкус… — Соларион хохотнул над собственной шуткой, и Элира скривилась, -…так что пусть будет просто «Королева Вистара». Да-да, я знаю, что произошло на этом злополучном мирке и какую роль в том сыграла ваша персона. И тем сильнее вы оскорбили меня, просто до глубины души, покинув бал в самом начале. Прошу немедленно исправить это недоразумение.
Полдюжины тварей окружили Элиру, словно нарочно выстроившись на дистанции поражения одним круговым взмахом. Соларион ждал, уперев в снег иллюзорную трость.
Выпущенный из руки клинок зазвенел, ударившись об камень рядом с телом Миры.
— Если вы настаиваете, Ваше Солнечное Величество.

Глава седьмая. DANSE MACABRE

— Я совершил немало ошибок, внимая чужим советам. Но стоило мне начать слушать лишь себя — и результат, м-м-м, не заставил ждать.
Соларион отхлебнул вина из хрустального кубка, небрежно передав его обратно в руки слуги, больше похожего на утыканный золотыми клеммами полуосвежеванный труп.
«Валькирии» Друзей, сделав разворот над Шато Солар, зашли на новый вираж. Но лазпушки не успели сказать свое слово — прочертив дымные полосы в сером небе, ракеты «рыцарей» настигли свои цели. Из четырех «валькирий» уцелела лишь одна, исторгнутый ей шквал реактивных снарядов смешал сражающихся на земле с каменными обломками и снегом, но не нанес вреда шагающим машинам.
Король обернулся, провожая летательный аппарат взглядом. Две ракеты почти одновременно поразили «валькирию», огненный шар пронесся мимо лика святой Атранты.
— Люсиль, дорогуша, развлеки нашу гостью. Я присоединюсь к беседе, как только смогу.
Голова Люсиль вскарабкалась на перила перед Элирой, замерла, потирая передними лапками друг о друга, словно муха. Изуродованное лицо теперь было закрыто искусно расписанной фарфоровой маской. Аэлдари потребовалось усилие над собой, чтобы не видеть в этой твари ожившую Миру. Словно прочитав ее мысли, Люсиль захихикала.
— Прошу прощения, если мой вид вас чем-то оскорбляет. Леор уж очень тогда увлекся, и спасти удалось только голову. А вашей сестрой уже занимаются, с ней все будет хорошо — свежая плоть, с ней ему работать удобно. К тому же наш обожаемый король очень хочет увидеть «Сестринскую любовь» в исполнении вас обеих, от начала до конца. Вы только не говорите никому… Соларион — автор этой пьесы. Он очень талантлив!

Элира не ответила. Медленно, не привлекая внимания, она перекатывала языком свое единственное оружие — переданную Мирой сферу. Об утрате клинка она не сожалела — было понятно, что бесплотного короля им не поразить. Скорее всего, истинный облик Солариона не имел ничего общего с человеческим. Но вот где находилось настоящее тело короля? Где находился мозг, который можно уничтожить единственным точным ударом?
Она хорошо запомнила, как твари тащили ее вверх по статуе и дальше, в кромешной тьме. Как она заняла свое место подле королевского трона на том, что показалось ей балконом. До сих пор не могла отойти от нахлынувшего омерзения при виде «придворных дам», бывших фавориток и наложниц Солариона, из которых Люсиль была далеко не самым чудовищным творением. Срезанная по форме чулок и корсетов кожа, соединенные наподобие сросшихся близнецов тела, лишние или отсутствующие конечности, зеркальные маски и кошачьи морды вместо лиц… Сам король восседал на огромном хрустальном троне в форме переплетенных человеческих тел, подлокотниками ему служили плоские животы выгнувшихся дугой дев, ноги упирались в спину стоявшего на четвереньках раба. К счастью, хотя бы эти прозрачные фигуры не были живыми и не испытывали боли.
А затем балкон пришел в движение, и Элира осознала, что трон Солариона расположен на спине огромного «рыцаря». Это напомнило ей легенду о Жаждущем войны — огромной боевой машине мон-ки, великану, на плечах которого находилась пушка, способная разрушать целые города одним выстрелом. «Рыцарь», конечно, уступал в размерах этому сказочному гиганту, но своих собратьев превосходил ростом чуть ли не вдвое.
Темноту зала Шато Солар прорезал луч света. Циклопические своры ворот расходились, выпуская «рыцарей» Золотого двора навстречу осаждавшим.

В контратаке приняли участие боевые машины домов Соларион и Оранти, переждавшие уличные бои в темноте залов Шато Солар. Хотя на стороне восставших было численное преимущество, неожиданность сыграла на руку соларистам — кроме того, «рыцари» теперь выступали заодно с теми, кого Элира называла про себя тварями, а повстанцы считали боевыми сервиторами. Сотни изуродованных существ живым ковром растеклись по площади, безошибочно выслеживая и уничтожая все, способное представлять опасность для «рыцарей».
— А вот и Леор на своем скакуне! Взгляните, госпожа!
С королевским «порфирионом» поравнялся шагоход, почти не уступающий ему ростом, но куда менее массивный. Элира не вглядывалась в другие машины, их милосердно закрывала пелена дыма и поднятой снарядами пыли, но этот явил себя во всей жуткой красе — вместо листов брони его корпус закрывали конструкции из скрепленных вместе человеческих тел, сочащихся кровью. Вооружен скелетообразный «ахерон» был гигантским пиломечом и не менее внушительным огнеметом, голова у него вовсе отсутствовала — из обрубка «шеи» свисали провода и шланги. А на украшавшей горбатую спину виселице болтался труп в парчовых одеждах маркиза Оранти. Элира против воли заставила себя разобрать надпись на прибитой к груди табличке. «Да изгладится имя мое из памяти людской».
«Рыцарь» обрушил поток прометия на позиции осаждающих. Крикам гибнущих в огне людей вторили жуткие вопли распятых на огнеметной установке.
Элира закрыла глаза, балансируя на грани потери сознания. Увиденное и услышанное за последние часы было одним сплошным кошмаром, основательно подточившим ее обычную холодную невозмутимость. Аэлдари не задавалась вопросами, ей хотелось лишь поскорее закончить самое долгое и жуткое выступление в своей жизни. Но о том, как это сделать, она не имела уже даже примерного представления.

Нацеленные на дворец «леман руссы» и самоходки повстанцев были уничтожены в первые минуты контратаки. Уцелела лишь батарея «виверн», обрушивших на тварей град осколочных снарядов, замедливших стремительное наступление. Вскоре, однако, в битву вмешался новый фактор.
— Из царства лживого блаженства бежал я тьмой катакомб. Путь мой лежал через грохот взрывов, над бездной и по колено в крови. Заброшенными штольнями прошел я, предав огню и свинцу обиталище тварей нечистых. Мир духов оказался бессилен задержать меня, и там, где кончается все сущее, узрел я Лик греха!
Слова писания святого Флинна Фобосского разнеслись по Площади Неугасимого светила. Жозеф Обвинитель повторил путь демоноборца и живым спасся из Шато Солар, чтобы вести свое воинство в новый бой с порождениями Врага.
За лесом красных колпаков маячили стволы сверхтяжелых самоходок Друзей Восстания. В том числе — «Сокрушителя великанов», знаменитой машины класса «меч теней».
«Рыцари» перестроились, концентрируясь на новой угрозе. С обеих сторон загрохотали орудия. Ослепительно яркий луч «Сокрушителя» ударил в королевский трон, без вреда растворившись в умело подставленном ионном щите. Чудовищному «ахерону» Леора повезло меньше — шагоход зашатался под градом снарядов, сбивших виселицу, а затем плазменный шар Доброго Брата врезался в центр корпуса, оставив от адской машины только разлетевшиеся в стороны конечности.
Элира прищурилась, цепляясь за неожиданную догадку. «Рыцарь» Оранти продолжал осмысленно сражаться даже после уничтожения тела маркиза. Это значило, что и сам Соларион — или то, во что он превратился — мог находиться внутри своего шагохода. Восседавший на троне монарх был не более чем иллюзией, бутафорией.
Магна-лазпушки «порфириона» уже нацелились на «меч теней», когда Элира решилась. Сплюнув сферу в ладонь, она молниеносным движением ногтя поддела едва заметный рычажок. Наложницы короля, выпустив лезвия и клинки из рук, бросились на нее, но было уже поздно — как только шарик закатился в вентиляционную щель, Элира оттолкнулась от платформы и ринулась вниз. Взрыв, сотрясший «порфирион», отбросил ее с траектории прыжка, швырнув на гору щебня. Но она успела заметить, как гигантский «рыцарь» медленно оседает в клубах пламени.

— Боль и смерть! Боль и смерть отродьям Нечистого!
Где-то за плотной пеленой дыма и пыли восставшие завершали начатое. Один за другим последние «рыцари» падали, сокрушенные лазерными лучами или залпами мельтаганов.
Элира поднялась на ноги, пытаясь понять, цела ли в ее теле хоть одна косточка.
Труп короля лежал на груде обломков. То, что аэлдари сперва приняла за кровь, оказалось разлитым вином.
Хруст позвонков показался ей громче канонады, когда Соларион развернул голову и приподнялся.
— Я не иллюзия, дорогая моя, и не бутафория. Всем им я дал новые тела, как они хотели! Но я… Я — это я!
Помогая себе тростью, король встал и первым делом осушил последние капли из сплющенного кубка.
— Если это была попытка убить меня, я нахожу ее весьма жалкой. Но если вы хотели разжечь мой интерес… о, Королева Вистара, вам это удалось!
Элира прикрыла глаза. Финал спектакля затягивался.
-…БОЛЬ И СМЕРТЬ!
Обвинитель шествовал к ним ангелом мести. Залпы священной картечи, изрыгаемой Смертью, косили выживших тварей, как траву.
Остановившись рядом с расколотым троном, Жозеф опустил на землю Боль, сменил барабан дробовика и направил оружие на Солариона.
— Мой король, я пришел призвать тебя на суд Императора!
Монарх Брюмера лишь мило улыбнулся в ответ, словно бы епископ позволил себе, самое большое, неудачную реплику на дебатах.
— Ах, епископ, разве вы не видите — я с дамой!
Обвинитель ответил своей улыбкой — дикой, безумной, торжествующей.
— Тогда призываю вас обоих.

Грохот Смерти колоколом прозвенел в голове Элиры. Залп отбросил разорванное тело короля на корпус «рыцаря».
— И узрел я Лик греха… — повторил Обвинитель, разворачиваясь к аэлдари. — А теперь — твоя очередь, лицедейка.
До того, как палец епископа снова вдавил спусковой крючок, Элира ударила в прыжке — каблук-стилет врезался в грудь Жозефа, отшвыривая того на спину. Но Обвинитель не выпустил Смерть из рук, а кираса под алой тканью спасла его от лезвия. Отлетев и перекатившись, он вскочил на ноги, чтобы встретить бросившуюся на него Элиру ударом приклада. Отполированное дерево разминулось с подбородком аэлдари на волосок, а епископ, с необычайной для его возраста ловкостью уклонившись, снова развернул Смерть прикладом к себе и выстрелил. Элира увернулась, картечь прошла мимо, лишь несколько осколков исцарапали корсет и располосовали бедро. Перехватив ствол дробовика, она отвела новый выстрел. Обвинитель почти без замаха выбросил вперед приклад, и на сей раз удар пришелся в цель — окованный железом угол оставил кровавый след на виске. Однако Элира не отпускала оружие врага — пропустив свое предплечье под локоть Жозефа, она резко рванула, выкручивая руку мон-ки.
Обвинитель моментально сообразил, в чем дело, и выпустил дробовик, скользнув вниз и выйдя из захвата. Смерть отлетела в сторону, однако безоружным Жозеф оставался недолго — в его левой руке сверкнул короткий нож. Элира перехватила запястье и одновременно ударила коленом в пах. Обвинитель резко выдохнул и тут же боднул противницу, целя в рассеченный висок. Неожиданно сильный удар заставил аэлдари ослабить хватку. Через мгновение освободившийся нож полоснул ее по плечу, неглубоко, но вынудив отпрянуть. Уходя от нового выпада, она сделала сальто назад, одновременно целясь каблуком в лицо противника. Но Обвинитель и не думал соревноваться в ловкости с аэлдари, а попросту швырнул нож, не глядя, и тут же рванулся в сторону. Элира, легко разминувшись с клинком, бросилась наперерез — но Жозеф вовсе не собирался подхватывать с земли дробовик, позволив инерции придать себе скорости, он метнулся к другому оружию. Элира развернулась, но поздно — темное полотно не заведенного еще эвисцератора ударило ее плашмя, сбивая с ног. Через мгновение сапог Обвинителя с размаху опустился ей на лодыжку. Треск кости отозвался ослепляющей вспышкой боли.
— Отпускаю грех твоего существования, ксенос.
Все еще скаля зубы в бешеной ухмылке, Обвинитель поднял эвисцератор обеими руками, рванул стартер. Жаждущий крови механизм, зарычав, пришел в движение.
Элира перевернулась, пытаясь дотянуться до дробовика, но вместо этого ее рука нащупала нечто другое.
Трость Солариона.
Выставленный навстречу ревущей пиле простой кусок дерева не должен был задержать железные зубья даже на мгновение. Вместо этого со страшным скрежетом Боль высекла рой искр и вырвалась из рук Обвинителя. Удар едва не вывихнул и запястье Элиры, заставив выпустить резную рукоять…
Трость, распавшись на цепочку из дюжины позвонков, змеей скользнула по ноге епископа. И через мгновение уже обвивалась кольцом вокруг горла, ломая пальцы, которыми Жозеф пытался оторвать ее от себя. Бесполезно… Глаза Обвинителя выкатились, он захрипел. Сперва из ушей, а затем из носа и рта хлынула кровь. Элира не видела того, что произошло дальше. Она наконец-то потеряла сознание под столь знакомый шепот Провидца теней. Неслышного, незримого, о существовании которого она забыла. На чью помощь не надеялась.
«Пришла пора нам, зрителям, на сцену выйти. Твой занавес упал…»

Король Брюмера поднялся, с некоторым удивлением глядя на испачканную в кровавой пене трость, снова послушно легшую ему в руку. Затем усмехнулся, стряхивая пыль с испорченного камзола, под которым розовела новая кожа, уже закрывшая свежие раны.
— Не отлита еще пуля, способная сразить ме…
Соларион дернулся. Более от удивления, чем от боли. Поднес правую руку к глазам. На его запястье алела крошечная ранка.
Король знал, какое оружие оставляет такие следы.
Теперь даже Человек из мела не смог бы его спасти.
Возможно, все происходящее и было частью расплаты по старым счетам.
Шут Смерти отсалютовал упавшему на колени королю, крутанув в воздухе гекс-винтовкой. По обе стороны от черно-белой скелетообразной фигуры затянутые в яркие трико аэлдари расправлялись с тварями и солдатами, расчищая путь.
Смертоносный гекс-вирус, превращающий плоть в прозрачные кристаллы, убивал обычного мон-ки за считанные мгновения. Но тело короля сопротивлялось ему гораздо дольше. Давая Солариону время, чтобы произнести несколько слов.
— Вы все-таки привели своего шута, моя Королева. Жаль. Я так надеялся… принять вас одну… Люблю… хорошее мясо… без… горчицы…
Стеклянная статуя последнего короля Брюмера зашаталась и рухнула, разбившись на тысячи осколков.

Эпилог

Тринадцать лет спустя

С еле слышным свистом игла отмечала стежок за стежком. Рассеченные края кожи сходились обратно. Крик оперируемой то слабел, переходя в сиплый клекот, то снова заставлял льдинки светильников дрожать.
В отличие от большинства друкхари, Шалззарек любил исцелять раны ничуть не меньше, чем наносить. Лишение жертвы жизни, сколь угодно изысканным способом, не шло для него ни в какое сравнение с исполнением — и искажением — желаний призывавших его.
Нить из тончайших металлических волокон скрепляла части единого целого, шаг за шагом приближая завершение многолетнего труда. Жаль, что это заказ от тех, с кем гемункул не собирался покуда портить отношения. «Разобрать и собрать заново, исправить недостатки. Она проиграла спор и добровольно платит своей свободой». Шалззарек предпочитал работать с вещами, за которые он держал ответ только перед собой. С вещами, которые могут разочаровать, которые можно отправить на переработку или отдать одному из подмастерий-гемаколитов. Или попросту оставить подключенными к системе жизнеобеспечения на дни, годы, десятилетия, пока мастеру не захочется вернуться к одной из старых работ.

Сквозь истошный вой оперируемой он расслышал цокот железных каблуков по ледяному полу. Миира вошла без предупреждения, зная, что Даритель боли ожидает ее. Шалззарек развернулся, устремив на мон-ки взгляд горящих алым глаз. Протянул левую руку, ожидая, пока Миира опустится на одно колено и коснется губами пергаментной кожи пальцев.
Этот ритуал приветствия мастера почти все гемаколиты выполняли с искренним почтением на границе раболепия. Миира же не скрывала своей неприязни.
Когда она первый раз осмелилась проявить нерадивость в таком простом деле, Шалззарек в наказание лишил ее губ и коленных чашечек. Потом до него дошло — отвращение у мон-ки вызывал не он сам. Необходимость проявлять покорность отторгалась ей на подсознательном уровне, перебивая даже инстинкт самосохранения. Это позабавило гемункула. Поразмыслив, он тогда вернул тело мон-ки в нормальное состояние, однако от соблюдения ритуала, разумеется, не освободил.
— Меня обманывает зрение, или это моя дорогая сестрица, из-за которой я совсем потеряла голову? — Миира, выпрямившись, указала на растянутое тело. Шалззарек скользнул к столику, позволив игле воссоединиться с десятками других инструментов. Затем выудил из емкости с удаленными органами багровый кристалл.
— Вы квиты. Ты украла ее сердце.
Гемункул провел пальцем по губам жертвы, скрепляя их клеящим желе. Излишне громкие крики мешали разговору, отслеживать состояние он мог и по мычанию.
Миира запрыгнула на одну из невысоких ледяных колонн и устроилась там, болтая в воздухе ногами. Расстегнув плащ, вынула из внутреннего кармана доказательства выполненного приказа. Шалззарек поймал капсулу левой рукой. Ему не нужно было открывать ее, чтобы понять, какие части тел каких людей находятся внутри. Гемаколит вернулся, а не погиб и не попытался сбежать — значит, с заданием он справился идеально. Это было справедливо даже в отношении Мииры, не умеющей бояться.
Иммунитет к страху и был причиной, полтора десятка лет назад побудившей Шалззарека плотнее заняться этой мон-ки. На первый взгляд в ней не было ничего особенного, она прекрасно изображала ужас и отчаяние, но, сняв все слои притворства и лжи, раздев ее тело до нервных волокон, а сознание — до базовых инстинктов, он с удивление обнаружил перед собой действительно интересный материал. Мог ли он научить ее бояться? Разумеется. В молодости он бы так и сделал. Но сейчас, на его взгляд, смысла в этом было не больше, чем в том, чтобы каприза ради затупить и испортить хороший скальпель.
Сейчас он собирался научить страху и боли целую планету, и Миира была одним из инструментов для этой работы.

— Короновали-таки аллонвильдского щенка. Знаешь, это в своем роде чудесно — все знали, что после Солариона слово «король» стало ругательством, все понимали, что за спиной молокососа стоят шестеренки, которым нужно хотя бы какое-то подобие фасада. И все же, как радовались! Но это полбеды, это еще ладно. Они поставили памятник Золотому двору! Думала, не хватит наглости, но как же — надо ж напомнить черни, что императороугодная власть всегда разъезжает на «рыцарях»! Вот, ты взгляни на это чудо варповое…
На ладони Шалззарека расцвела голограмма — постамент, украшенный композицией из четырех «рыцарей». Массивный королевский «порфирион» возвышался в центре, по бокам от него грозили неведомому врагу чистый еще «ахерон» Оранти и «валиант» Анту. Машину Аллонвильдов гемункул не опознал — она стояла в отдалении от тройки, вероятно, обозначая позицию герцога, не вмешивающегося в дела Золотого двора.
— Материал — стекло? Я нахожу это ироничным.
— Ирония так и прет, да. Символизирует хрупкость человеческой души или что-то в этом духе. Предсказываю, кирпичом в нее запустят, не пройдет и дня. Нет, на меня так не смотри, я до такого не унижусь.
— Что значится на постаменте?
— О, это совсем феерично. «Все, что нужно для торжества зла — бездействие хороших людей.» Якобы последние слова Мартинена Аллонвильда перед казнью. И тут не могли не соврать. Герцог умер с замечательной улыбкой на устах, но совершенно немым. Уже одна дура так напророчила гибель династии, хватит предсказаний с эшафота.

Шалззарек позволил себе подбодрить гемаколита одобрительным смешком. Хотя герцог был обезглавлен уже после смерти Мииры от рук Элиры на статуе Шато Солар, повстанцы вспомнили идею Мирабелль Дюпри о том, чтобы перед казнью нарядить арестованных дворян в клоунские одежды, разрезать рты до середины щек и скрепить скобами в кровавых улыбках. Правда, «пляски шутов» не вышло — осужденных было слишком много, и на место снесенной виселицы установили гильотину… И все-таки Праведная блудница могла по праву скалиться победительницей с транспарантов — новая власть оставила за ней посмертные лавры героини Восстания. Жозеф Обвинитель, напротив, был объявлен предателем, пытавшимся отговорить толпу от штурма дворца. Уничтожение Воздаятелей стало одной из первых задач Конкордата, объединения лидеров ополчения и армии. После исключения красного из трех цветов революционное правительство приняло синий и серебряный как символы атеистического общества под властью Разума. Двенадцать лет во славу нового божества стучал нож гильотины, революция жадно хлебала кровь собственных отродий, ростки дьявольского семени Той стороны крепли в оскверненных храмах… Пока Брюмер не был поставлен на колени карателями с небес, тварями Бога-машины, принесшими блудным сынам Империума воздаяние за грехи — геноцид. Лишь сумевшие доказать искренность своей веры удостоились пощады. Сейчас они, если верить Миире, играли в реставрацию королевской власти, играли осторожно — прославляя не Золотой двор, но священные машины, заслужившие право войти в историю неоскверненными. Жители Брюмера радовались не столько коронации нового монарха, сколько передышке, прекращению огня, возможности вернуться к какому-то подобию мирной жизни.
Не подозревая, что самые темные дни еще впереди.
Не зная истинного виновника своих страданий.
Шалззарек не был намерен останавливаться на достигнутом.

Миира спрыгнула обратно на пол, зашуршала тонкой бумажкой. Воздух наполнился странным, нездешним запахом — как понял гемункул через мгновение, исходил он от развернутой мон-ки жевательной конфеты. Растянутая на раме зашлась кашлем. Шалззарек подумал, что усиление аллергенных свойств эссенции фруктов и другой пищи, считающейся мон-ки сладкой и приятной на вкус, может стать неплохим развлечением.
— Кстати, эта сучка так и не угадала, почему я прятала тогда лицо. В этот раз решилась я на небольшой эксперимент. Вышла в свет без маскировки. И вот поди ж, один из аллонвильдских холуев меня узнал. Нет, не как Миру Дюпри! Все по честному — как сестрицу Ансельма! Выслушала я рассказ, как мой благородный братец принял последний бой против проклятой черни… Как умер настоящим героем и все такое. Пришлось, конечно, изобразить сопли и слезы скорбящей сестры, но про себя я ржала! Ох, ну что за дыра рожает такие креатуры? Ну не поверю я, что за двенадцать лет позабылось все дерьмо, что братишка мой натворил. Или позабылось? Если уж Солариону памятник ставят… Словом, как там был карнавал идиотов, так и продолжается.
Фамильярные манеры Мииры не раздражали гемункула — напротив, мон-ки со своей непосредственной вульгарностью была куда более интересным шутом, чем служители Цегораха, за тысячи лет растерявшие искренность. Более того, он находил это ценным качеством для нее как агента — сородичи считали такой стиль речи одной из ее масок и потому часто ошибались в оценках. Но это не означало, что излишнее многословие не должно пресекаться.

Шалззарек, словно лаская, провел рукой по затылку Мииры. Легкого движения мономолекулярной иглы хватило, чтобы фруктовый запах конфеты стал восприниматься как нечто иное. Нечто, несущее очень неприятные воспоминания о событиях пятнадцатилетней давности.
…Аромат, исходящий от похлебки, был поистине чарующим. Он заставил позабыть обо всем, заглушил голос разума, напоминающий, что это в лучшем случае остатки от ужина слуг, и налиты они в собачью миску. После трех суток без пищи закрыть на это глаза было несложно.
Как только она сделала движение по направлению к благоухающему вареву, на край миски опустился мысок кавалерийского сапога. Похлебка расплескалась, частью забрызгав пол, частью — попав на плотную запыленную кожу, на металл шпоры и заклепок. Когда испачканный сапог приблизился к лицу, она отвернулась. Были вещи, которые — пока что — делать ей не позволяли остатки гордости.
— Нет-нет-нет, сестрица, так не пойдет. Тебе рано умирать, по крайней мере — от голода.
Вероятно, Ансельм ждал какой-то реакции. Слез, криков, пустых угроз. Она смогла выдавить только одну фразу, сухую, безвкусную.
— Просто ответь мне, почему.
— Потому что я так хочу. Этого, в общем-то, достаточно. Но, на самом деле, есть другая причина.
Раздвоенное жало нейростимула коснулось кончика ее носа, заставив зажмуриться. Скользнуло вниз по щеке, задержалось на пересохших губах, оставило след на шее и груди, остановилось внизу живота. Она сжалась в ожидании разряда, но палец Ансельма не спешил опускаться на кнопку.
— Я не выношу предательства. Я многое готов простить, видит Император, я милосерден, но…
Она засмеялась. Заржала, давясь неприятным, искренним полухохотом-полукашлем. Удар током заставил ее замолчать, но не смог стереть оскал улыбки с лица.
— Не существует никакой Виктории! Нет уже Немых танцовщиц! С них всех спустили шкуры за ересь! Хватит за моей спиной наряжать шлюх в тряпки, купленные на мое золото, и делать вид, что у тебя есть чудо-сестра!
— У меня и брата-то нет.
Она плюнула, целясь в чистый сапог. Не попала.
— Я повторюсь. Я милосерден. В моей власти сломать тебя, заставить сделать все, что я хочу. Но я дам тебе выбор.
Ансельм приподнял ее за волосы, так, чтобы можно было разглядеть потухший камин и сваленные в него предметы — небрежно свернутое одеяние Немой танцовщицы, бронекорсет, маску. И черно-золотой томик «Сестринской любви», первого и последнего оригинального издания.
— Или ты сама зажигаешь камин со всем этим барахлом, и после этого все будет, как прежде. Или ты подписываешь отречение от доли наследства и выметаешься из моего дома. Или так — или этак. Бежать жаловаться отцу или тетке бесполезно, думаю, ты понимаешь.
Она приподняла бровь, посмотрев на Ансельма так, что он отдернулся.
— А ты сам понимаешь, что после этого я убью тебя? Или так, или этак. Поэтому лучше сломай меня, как грозишься, раз уж это в твоей власти. Или просто прикончи здесь и сейчас. Так, как раньше, уже не будет.
Она была уверена, что Ансельм спасует. Отступит. Но, видимо, знала его так же плохо, как и он ее.
Спустя двое суток на пустыре в десятке лье от Антуйского дворца остановилась гравикарета, из которой выкинули человеческое тело, завернутое в глухой черный мешок. Но когда фары исчезли в темноте и падальщики решили проверить содержимое мешка, тела там уже не было.
Сестра Ансельма Антуйского умерла, ее имя стерлось. Но там, где она умерла, родилась Миира, она же Мирабелль Дюпри, будущий гемаколит Шалззарека, Человека из мела, Дарителя боли.

— «Черный, красный, белый — приди, Человек из мела…»
Миира пробормотала слова полузабытого стишка-заклинания, которому, возможно, была обязана всем произошедшим с ней после первой смерти. Встряхнула волосами, прогоняя остатки видения. Потерла багровый шрам, охватывающий всю шею.
— Я не спрашиваю, почему ты перестал растолковывать новым призвавшим, что ты вовсе не человек. Но, кажется, только сейчас поняла, зачем ты вообще пришел на Брюмер.
— Цвета Восстания тут ни при чем. Совпадение.
— Я о другом. Ты хочешь научиться у людей злу.
Лезвия правой руки Шалззарека замерли над болевыми точками мон-ки, ожидая немедленных объяснений. Миира сухо усмехнулась.
— Любой может учиться у тех, кто лучше него. Но только достигший совершенства начинает учиться у тех, кто хуже него.


Сообщение отредактировал Великий и Ужасный! - 06.12.2018, 22:38


--------------------
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
Braiker
сообщение 05.12.2018, 09:02
Сообщение #7


Junior Member
****

Группа: Пользователь
Сообщений: 142
Регистрация: 27.09.2013
Из: г. Брянск
Пользователь №: 38 068



Репутация:   54  


Что сказать по этому конкурсу. В отличии от "Вархаммера без насилия" "Взгляд со стороны" порадовал куда более. Тем более в отличии от предыдущего "взгляда" уровень работ получился несколько... Разным smile.gif . Выделились в этом конкурсе две работы. Поэтому я все таки принял решение. Срубить по два балла остальным для приведения оценок к единой системе. Ибо уровень этих работ будет повыше. Ну и слава Тзинчу!. Он сделал все нехорошо, но как надо. Поехали.

Йорик и "Незабытая война".
Сразу скажу что Ягеллоновский крестовый для меня по большей части прошел мимо. Заценил я тогда только джинсокрадов(с) и то, что написал Зоманиус. Поэтому персонажи этого ивента по большей части к сожалению проходят мимо. И в этом рассказе детали персонажей представлены либо настолько тонко, что стороннему наблюдателю понять чем они выделились, невозможно. Либо, персонажи недораскрыты. Если бы не остальные работы это было бы 5 баллов. А так увы. Плохо. В отличии от следующего номера программы, где даже не читая ЯКП можно представить в чем подвиг. И закручен сюжет там куда более лихо. Итоговая оценка-3балла.

Сангвиний и "Лабиринт"
Название уже само говорит что кому то прилетит -1 балл за лабиринт. И впринципе так оно и оказалось. Там действительно лабиринт. Но закручено все так лихо, что... Мое уважение. И даже не читая Ягеллон, можно понять в чем подвиг. В отличии от предыдущего рассказа. Есть фишка этого персонажа и она видна даже невооруженным взглядом. Действительно взгляд со стороны, причем отличный. Но уровень трех рассказов к сожалению оказался выше. Поэтому увы. Я могу поставить только 7 баллов.

Бестия и "Famosum judicium"
Изначально рассказ медленно раскручивается. И читая его начало, я без порезки хотел ставить 8 баллов. Но... Как он раскручивается! Это просто великолепно. Описания-сок. Маркус показан буквально 1 в 1 с фильмом. Да и Исмаил... Уровень первоисточника выдержан! И это отлично. Вот так должна работать инквизиция! Отличное приключение. Поэтому-заслуженные 8 баллов с учетом порезкиsmile.gif .
З.ы. Товарищу, который снимал "Лорда Инквизитора" в обязательном порядке дать ссылку на этот рассказ и ссылку на гуглопереводчик. Пусть хоть в таком виде заценит. А лучше все таки перевести. Что Бестия у нас очень даже можетsmile.gif .

Даммерунг и "Темные пути"
Рассказ про возрожденных из пепла. Читаешь начало... И вот тут зацепила демонетка. За нее + балл. А далее. Великолепный рассказ про демона. Правда концовка, да и не только концовка это наркомания. В хорошем смысле слова). И вызвала очень приятные и своеобразные чувства. Но увы. Есть работа лучше. Рунг по очкам Роммеля не переиграла. Поэтому, только 9 баллов.

Стерх и "Правила магистра"
Стальные искупители... К сожалению я знаком с ними шапочно. Да, рассказ хорош. Да, уровень первоисточника выдержан. Но покоробило одно. Настолько сильно, что. Намек простой-Карфаген должен быть разрушен! Поэтому после прочтения Роммеля, где Карфаген действительно разрушен перечитал еще раз этот рассказ. И увы. Больше 5 баллов поставить не могу.

Роммель и "Зло, творимое людьми"
Рассказ, ради которого я сел читать работы этого конкурса. Слава Тзинчу! Я ожидал другого. Но получилось так получилось. Хорошо, что прям плохо. И плохо что прям хорошо. И когда розвiдка донесла на синих крыльях про кого будет рассказ... Я сразу зарядил 12 баллов в барабан. Пообещав за малейшие косяки отстреливать по одному баллу. Не пришлось. Это просто офигенно. Тот самый аромат Великой Французской, урожая сорокового тысячелетия. Описания, персонажи... Без комментариев. И да, тут есть эльдары wink.gif . Да, рассказ про арлекинов. Тут есть стихи! И он даже нармоманский местами! В отношении арлекинов не может быть иначе. Однозначный фаворит этого конкурса. И потому то хорошо так, что плохоsad.gif … Слава Тзинчу, 10 из 10 и не может быть иначе. Ибо Автор превзошел первоисточник.
З.ы. Седьмая глава все так просела. Но пересмотрел остальные работы... На балл это все же не тянет. Иначе пришлось бы кидать кубы.
З.ы.ы. Где то приподнялись острые ушки^^. Вашу анатомию одобрямс товарищи из нашего маленького, местного отделения комморага. Хорошие традиции надо продолжать.

Конкурс порадовал. Но уровень работ получился очень разный.
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
Sangvinij
сообщение 05.12.2018, 10:44
Сообщение #8


Captain
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Blood Angels
Группа: Пользователь
Сообщений: 1 314
Регистрация: 29.03.2017
Из: Пермь
Пользователь №: 52 675

Ветеран Ягеллонского крестового походаЗолото конкурса "Old School vs New Wave"Участник Битвы за Скутум



Репутация:   315  


Поздравляю всех кто смог написать свои рассказы.
Отдельная благодарность Даммерунг и Бестии за помощь с вычиткой.

Ну а теперь по работам.
1. Товарищ Ггиийорр-кек.

Набор персонажей выдался непростой. Информации по ним мало - это конечно монетка в копилку хорошей оценки. Здесь же товарищ автор решил немножко сжульничать, выставив на первый план своих персонажей. В итоге получилось так, что сам Кодиций Гвардии Ворона выглядит блеклым статистом на фоне персонажей Неуловимых Мстителей. В происходящем какой-то особой изюминки нету. Написан рассказ неплохо, поэтому 7 из 10.

2. Лазурная Бестия.

Детективная история. Редкое явление на форуме, поэтому от меня здесь отдельный респект. Сам пытаюсь писать нечто подобное. Выбор персонажей был довольно необычным. Прочиталось все довольно легко. Единственное, что очень сильно цепануло глаз - это убийство аж цельных двухста инквизиторов в результате заговора. Чего-то прямо перебор на мой взгляд. Этож целый здоровенный сектор полностью без агентов Инквизиции остаться должен. Собственно - это наверное и будет единственным минусом рассказа для меня.
Работа очень хорошая, но какого-то вау эффекта я с нее не словил, поэтому 8 из 10.

3. Даммерунг и приключения Флориана Дескина.
Тут было очень сложно оценивать работу. С одной стороны читается довольно легко, описания Тьмы чудо как хороши. С другой стороны это немного не те персонажи, про которых мне было бы интересно читать, ну может за исключением жертвы Сангвиния в конце.
К сожалению это и стало причиной того, что десятка пролетела мимо этого рассказа. 9 из 10.

4. Лютостерх Великий и Ужасный.
Блин - это просто максимальное комбо. Взять одного из своих самых неудавшихся персонажей, на мой взгляд, и впихнуть его в конкурсную работу, где нужно было писать про чужих персонажей. В итоге видно, что акцент рассказа не на Галостаре, а на Христосе. Ах да, перечитав работу еще раз я действительно соглашусь, что на Галостар Сержа - этот Галостара не походит нисколько. Собственно это очередная реинкарнация Дескина. Хорошо хоть рассказ оказался коротким. Над оценкой думал долго -2 балла за Христоса и еще -2 балла за Галостара-Дескина.4 из 10.

5. Роммель и возлагание Французской революции на реалии 40к.

Название, как очередная книга по Гарри Поттеру, знаю.

Когда мне еще скинули черновики я и не сомневался, что Лис Пустыни нашего литературного форума опять пишет какую-то годноту. Да, поначалу было больше вопросов чем ответов, но как только повествование набирает обороты, так и возрастает интерес у меня как у читателя. Очень лихо закрученный клубок интриг и заговоров. Тайны которые открываются только в самом конце и шокируют, в хорошем смысле этого слова. Упадочная аристократия, которая даст фору в чем-то даже темным эльдарам. Облапошенные революционеры, чье единство столь же условно, сколь и необходимо. Король, который лишь в самый последний момент теряет нити своего марионеточного театра, и то лишь из-за вмешательства третьей силы. Ну и как же без восхищения ушаней, у которой украли первый поцелуй wink.gif 10 из 10.

Сообщение отредактировал Sangvinij - 10.12.2018, 19:04


--------------------
Санкха Отдавший жизнь в своей ипостаси Возлагающего эльдарок на эльдарок.(с)Rommel
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
0.5 Кота
сообщение 05.12.2018, 22:01
Сообщение #9


Chapter Master
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Revilers
Группа: Модератор
Сообщений: 7 522
Регистрация: 30.04.2009
Пользователь №: 18 476

Ветеран Ягеллонского крестового походаПремия "Золотая Сци-Фи"Бронза конкурса "Городские Легенды"



Репутация:   2311  


"Незабытая война"

Несмотря на название, этот рассказ очень быстро выветривается из памяти. И всё из-за того, что автор выполнил его незатейливым боевиком. Это не значит, что незатейливые боевики – всегда плохо. Они развлекают. Но персонаж AzureBestia заслуживал большего.
Накину балл за упоминание Ягеллонского Крестового Похода. Здорово повоевали в своё время.

Оценка - 6

"Лабиринт"

Автору не удавались диалоги в предыдущих работах, поэтому он выбрал беспроигрышную стратегию – исключил их. Соответственно, качество сразу подскочило. Перед читателями предстала история борьбы космического десантника с нечестивой тварью. Не сложнее, чем в предыдущем рассказе, но, по крайней мере, здесь кроме действия есть ещё и описание, которое работает на атмосферу.

Оценка - 7

"Famosum judicium"

Редкий гость в нашем разделе. Шпионский детектив. Только за такую необычную здесь прозу стоит повысить оценку, но на этом достоинства рассказа не заканчиваются. Персонажи, как умелые актёры, умеют играть, удерживают внимание и делятся советами. История, как пристало хорошему детективу, развивается неторопливо. Запутывает и бьёт только в тот миг, когда читатель наиболее уязвим к воздействию. Эти компоненты хорошего коктейля работают синергично и оставляют приятное послевкусие.

Оценка - 8

"Тёмные пути"

"Тёмные пути" – зарисовка о жизни демона по имени Бхут, если к этим существам вообще подходит такое слово, как "путь". Дорога от едва видимой тени и до сплава с космическим десантником в неустанную, ненавидящую и ненасытную машину смерти.
Автор не разменивается по мелочам и показывает Варп во всём его великолепии. Нет такого обитателя Моря Душ, которого бы писательница нарисовала спустя рукава. Не обладая именами, они остаются в памяти благодаря впечатляющими образам. Особенно запоминающимися, на мой взгляд, вышли путники Нургла.
Единственное замечание, которое можно сделать к "Тёмным путям" – это то, что на читателей обрушивается лавина информации, без подготовки к которой сложно оценить сюжет рассказа. В то время как предыдущие работы почти не требуют изучения первоисточника.
Но на мою оценку это замечание никак не повлияет.

Оценка - 9

Сообщение отредактировал Великий и Ужасный! - 06.12.2018, 21:34


--------------------
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
0.5 Кота
сообщение 06.12.2018, 21:33
Сообщение #10


Chapter Master
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Revilers
Группа: Модератор
Сообщений: 7 522
Регистрация: 30.04.2009
Пользователь №: 18 476

Ветеран Ягеллонского крестового походаПремия "Золотая Сци-Фи"Бронза конкурса "Городские Легенды"



Репутация:   2311  


"Зло, творимое людьми"

Рассказ позаимствовал у культовой рок-группы не только название, но и бешённый неистовый беспощадный ритм, такую скорость, о которой многие авторы боевиков и остросюжетных произведений могут только мечтать. "Зло, творимое людьми" по своей сути – это великолепное и безостановочное действие, что ослабляет хватку на читателях только к своему завершению. Пожалуй, следовало окончить рассказ так же, как он начинался. Красочно, блистательно, бескомпромиссно. Плавная развязка портит впечатления. Только подумайте: стремительная завязка, молниеносное развитие действия, сбивающая с ног кульминация и, наконец, смертельный удар – такая связка надолго бы выбила почву из-под ног у всех читателей, но автор проявил к ним жалость.
Зато в работе с персонажами писатель развязал руки своей безумной фантазии и не знал границ. Бешенство и изящество воплотились в самых колоритных образах, созданных в литературном разделе в этом году. Их имена и прозвища хорошо запоминаются, а образы будут стоять перед глазами читателей ещё долгое время. Вот она – почти совершенная развлекательная литература, для которой не жалеют всех красок широкой души.
После такого великолепного рассказа, что по-настоящему скрасил вечер, даже не так хочется задумываться о финальном посыле произведения. Всё-таки это Rommel.
Hail to the king, baby!

Оценка - 10.

Сообщение отредактировал Великий и Ужасный! - 06.12.2018, 21:41


--------------------
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
HG)Leman
сообщение 08.12.2018, 02:42
Сообщение #11


Heroic Senior Officer
***********

Warhammer 40,000
Раса: Imperial Guard
Армия: Armageddon Steel Legion
Группа: Пользователь
Сообщений: 858
Регистрация: 01.11.2009
Из: Санкт-Петербург
Пользователь №: 20 680

Первое место



Репутация:   729  


Незабытая война

Не следил за ЯКП. Текст написан, хорошо нормально. Космодесантом не интересуюсь, особенно их клешированной возней друг с другом на очередном разутюженном мирке. Возможно их может вывезти лишь избыток пафоса или чумовые поступки.
Где-то я читал уже такие рассказы. Ах да - наверное в каждой книжке про десант, в сборниках рассказов. Прилетели, увидели, победили, чоузен хаоса посажен на бутылку. Это избитая тема. Ищущие скрытый смысл или драму разочаруются. Но как средненький боевичок пойдет. Даю еще +1 за труды.
Нейтральная оценка 5.

Лабиринт

За отсылку к tovarischам хорошо + балл. В общем от меня ускользнул сам процесс изменения персонажа и его мотивации.
Что тут вообще происходит? Почему он прячется в шкафе. А не бежит? Это Evil granny? Немого абсурда добавляют «голоса в голове». Может логичнее было бы найти ржавый когитатор у квадратного рупор. Который, кряхтя, вещал бы строки из трудов Ленина? Пока складывается ощущение, что дядя поехавший. Да и ногами передвигает не по своей воле, тк «его куда-то понесло» и он «очутился в другой комнате».
Не отражающее человека зеркало. Как оно должно влиять на персонажа? Непонятно в общем многое.
Сюрреализм и наркомания хорошо, но без смысловой нагрузки, внутренних перживаний, атк сказать, реакции героя на происходящее это просто перечисление происходящих странностей вокруг.
Да, кажется я понял, что меня оттолкнуло от рассказа — я НЕ ПОЧУВСТВОВАЛ героя, никак. Внешние описания хорошие, но это лишь антураж. Безлико.
Интересно что скажут другие, более шаристые критики форжа или Дельтапланерист?
Тут выше 4 не могу поставить.
Сангвинию не расстраиваться. Не всегда и не всем заходят работы. Но за труд — СПАСИБО.

Famosum judicium

Итак подбираемся к работе, которой по праву можно отдать бронзу сего конкурса. Труд проделан хороший. Диалоги живые, простые. Завязка сразу пробуждает интерес. Особо хочется поблагодарить AzureBestia за сохрание интриги вокруг ала до самого конца. Это было неожиданно.
Рассказ писался с оглядкой на инквизитора, которого мы к сожалению вряд ли увидем изза невозможности автором в одиночку завершить работу. Дух первоисточника передан годно. Исмаил как оказывается не типичный отморозок, сноб, педант, каменное сердце. В мелких деталях можно подметить что он яркая личность)
Маркус лихой аколит, задиристый, наглый даже. Но он молод, а инквизитору главное успеть ередать ему опыт и чувство опасности, до того как Маркус свернет себе шею.
Хорошо, хорошо в общем. Инквизиторно-детективная история удалась.
Оценка 8.

Темные Пути

История одного демона. В деталях.
Что не сущность варпа в рассказе — то Творение. Даже к эпизодическим «героям» внутриварпенной возни испытваешь горечь от их неудачи или радуешься успеху. Даммерунг отлично играет на эмоциях и мотивации, оперируя даже малозаметными событиями, действиями. Нет ничего лишнего — ненужных пустых описаний синего неба и зеленой травы, покрашенной гвардейцами. Такест не перегружен, линего нет. По заветам Кинга. Только концентрированные переживания, воспоминания. Действие быстрое.
Изменения внутренние коснулись и Дескина — с каким усилием над собой он убил неверных. А в конце приносил жертву чтобы обратиться к помощи Бхута, как если бы налил себе чаю. Он посмотрел на тьму, а она в него.
Бхут также выживает сопереживание. Жалость к тому что с нми сделали, мерзость от того что он кормится душами и уважение, за то что не набросился на Сангвиния, терпеливо приняв дар.
Оцениваем 9, ибо Роммель отобрал бал.

Правила магистра

Ох. Тут все спорно. Видимо изза слабых познаний в первоисточниках от меня многое ускользает. Почему магистр и мастер кузни в натянутых отношениях? Можно было бы хоть вскользь в это посветить. Одной фразой. Пока лишь ясно что они когда то были очень не в ладах и мастер кузни как в ссылке на мануфакторумах? Почтенной, но все же.
Христос и ИИ. Да молодой технодесантник еретик все же идет к его созданию, убеждая себя изначально в обратном, а затем смирившись с этой мыслью дерзновенно мечтает о возможности перевернуть отношение людей 40к к кремниевому созданию с негтивного, на терпимое, на полезное сотрудничество. Черт, даже Илон Маск считает ИИ угрозой.
Кто в повествовании важнее? Христос или магистр? Такое чувство что внимание разрывается на обоих и не концентрируется ни на одном. Как зачин под будущие работы с христосом в главное роли и развитие его еретических идей и убеждений норм.
Ставим 5. Так как Христос не умер. Ох появилась у меня одна мысль на будущее, так как он еще не воскрес.

Зло творимое людьми.

Одни эмоции пока. Это не ты читаешь этот текст — он тебя держит мертвой хваткой от первой буквы до последней не давая вздохнуть от напряжения.
Собственно это и есть фишка Роммеля и его замечательных творений по 40к.
Шикарные декорации народного бунта. На фоне которого описывается действо вокруг арлекина. Иногда все кажется таким сумбурным, что вот вот потеряешь нить понимания. Возможно так и нужно? Если мы о высшей расе и слегах Цегораха? Заставить читателя, вонючего монки, мало что понимать)
Сильно. Захватывающе. Красочно. Боевик, драма, насилие, ненависть, обман, абсурд, убийства, наглость, высокомерие, надменность. Мрак. То ли не рецепт 40к?
Иного от Роммеля и не ждал, памятуя нечто и ничто, да и другие работы! Ну и с ушанами Роммель мастерски управляется.
10 арлекинов из 10.

Сообщение отредактировал Lemih - 09.12.2018, 18:31


--------------------
Будущее DOW 1 зависит от нас, а не от жирного гобена или жадной сеги
Обычная история - сделал три василиска и нет лимита на антитех.
Картонные челики по 20 рублей опять обосрались.
Барак за 125 гривен, а так тащит!
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
Architect Pryamu...
сообщение 08.12.2018, 21:41
Сообщение #12


Scout
******

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Ultramarines
Группа: Пользователь
Сообщений: 207
Регистрация: 06.05.2008
Из: Петербург
Пользователь №: 14 098

Серебро конкурса "Пришла весна!"



Репутация:   123  


Ггийор: 6 подпольных воронят из 10
Я понимаю, что это связующее звено между N рассказами, но уж больно вырванным оно выглядит. Оно начинается с середины и на середине заканчивается, у меня не получилось прочесть как полный рассказ. Десантники - какие, откуда, что преследуют? - и их идейные противники - почему именно эти? - сферически в вакууме выполняют задание. Wahafanmaster и его идеальный продукт и детище. Я не восстал.

Сангвиний: 9 советских лабиринтов из 10
Хорошо бы смотрелось в ряду ужасов (правда, обычно ужасы такого толка пытаются сделать как можно короче). Но вполне годный получается нагнетающий пугательно-ломательный текст. Вполне законченный, опять же. Не сразу ясно, что он связан с предыдущим, да это и к лучшему. Или нет - в принципе, мне стало хорошо и весело, когда я попытался эти два рассказа выстроить в один логический ряд. Думаю, и остальным тоже.

АзурБестия: 8 осаламандренных официанток из 10
Практически вестерн, за вычетом декораций, я прям читал и слышал это бренчание струн в салуне, видел пустынный свет, шляпы МакКриди и Рейнора вместе взятых, со стуком значков шерифов и бандитских шпор. Ну, итог вполне годный, но очепятки ндао ипсравялть. Нелинейно и красиво. Вопрос - где найти анекдот? Подозреваю, что в одном из отсылочных, но нельзя так подло тизерить, грешно. И да, все любят инквов "наставник тролль + ученик тролль".

Даммерунг: 9 чибиков-демонеток из 10
Про Варп вообще пишут редко, ибо там надо креативить. Вот и допридумывались, читал и радовался. Арабская ночь, чтоб ее, практически цитаты из Тысячи и Одной, и это хорошо, это задает тон (плюньте те, кто считает, что с чибиком вначале нельзя воспринимать всерьез). Ну и технически, по традиции, все кошерно. Путь хаосита здорового человека и демона курильщика. Идеальная пара, прекрасный логический путь и финал.

Великий Ужасный: 7 боевых сервиторов из 10
Хороший, годный ИИ, путь творца и творения, Скайнет не придет, Скайнет здесь живет. Этим все сказано. Удачно вплели, удачно обыграли, не банально, не избито (хотя казалось бы, тема-то изъезженная). Даже поулыбался. Тем удивительнее несколько вкраплений... я не знаю... хохм? Но в целом отлично. Про аллюзии я притворюсь, что их не видел, а что дальше будет больше - и не сомневался. Вот так надо писать про десантников... Сталкивая их с чем-то новым.

Роммель: 9 дешевых пирожных из 10
Не люблю Великую Французскую Революцию, честно, и к тому же декорации (персонажи, аллюзии) вызывают ассоциации сразу с несколькими фильмами, из коих "Перо Маркиза де Сада" - самый целомудренный и человечный. Я знаю, итоговый вариант еще отличается от первоначального, где вообще все вопило о тяжелом наследии. Именно этой реакции - тошнотворной по своей эмоциональной силе - добивался антураж. Преуспел. Почувствуй силу зова на баррикады, причем - редкий случай - безо всякого Хаоса.

Сообщение отредактировал Architect Pryamus - 08.12.2018, 22:01


--------------------
Заряженные кости на шестерки хороши ровно до момента, пока не наступает время кастовать психосилы.
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
Rommel
сообщение 09.12.2018, 13:20
Сообщение #13


Lord Commander
************

Warhammer 40,000
Раса: Imperial Guard
Армия: Savlar Chem-Dogs
Группа: Пользователь
Сообщений: 4 807
Регистрация: 09.07.2005
Пользователь №: 1 522

Орден Железной Руки 1-ой степениКонверсер 2007 годаПервое место



Репутация:   3991  


Конкурс отличный. Средний уровень по больнице сильно выше того же состязания старичья с молодняком.

Йорик и его воронята - 7 из 10
Не знаю, что так не зашло народу. Да, работа, возможно, прочим уступает, но сама по себе - хорошее, качественное болтер-порно на уровне крепенького БЛ. Но да, без знания о том, кто все эти люди, трогать не рекомендуется, да и с ним она не то чтобы целостно читается. Но так норм, ругать и занижать не за что.

Сангвиний и его лабиринт - 9 из 10
Прекрасная смесь кинговского хоррора и "сюжета в сюжете". Наверное, лучшее описание эффекта от психосилы, что я читал. Что страшнее, это не абзац для красного словца, это целиком весь рассказ, он неплохо под такое структурирован.
Вообще тут 8 из 10, но балл сверху честно заслужен тем, что автор ощутимо и заметно качает скилл. Это реально гораздо крепче ранних работ, и если в дальнейшем Санкха сможет держать такой уровень и сочетать его с любимой ушастой темой, лично у меня прибавится павловских рефлексов на мастрид.

Бестия и ее инквизиция - 10 из 10
Великолепная работа, говорю не только как мимокрокоидол, но и как дэвисовладелец. "Ведая страх" писался под некоторым впечатлением от "Файрфлая", хотя по тексту почти и не скажешь, так вот, Бестия, этот сериал не смотревшая, смогла в атмосферу ФФ гораздо лучше - причем не просто "космического вестерна" (это не какая-то там невидаль, та же Некромунда это он), а именно серии про Кантон - лоулайфа, болот, соленых диалогов и харизматичных антигероев. Плюс интрига, которая не вангуется с первых страниц. Плюс отличный кроссовер. Плюс удачная игра с искажением истории в пересказах, которая просчитывается только за счет расхождения версий в обоих рассказах. Плюс аккуратные отсылочки вроде сердца в банке. Браво, браво!

Даммерунг и ее варп - 9,997 из 10 (считать как 9 из 10)
Только из-за того, что десятка может быть лишь одна, а работа Бестии все ж на полшишечки круче. Но так - отличнейше, заходит даже для человека, не знающего, кто все эти марины и рогатые на экране. Да, так надо писать про варп. Так надо писать про демонов. Цитаты из ближневосточного фольклора, опять же, зело к месту.

Стерх и его техмарин - 8 из 10
А вот так надо писать про ИИ в вахачке. Откровений прямо нет, но атмосферно, четко и красиво, ничего лишнего, финал с заделом на развитие сюжета. Претензия одна, имя ГГ - это настолько в лоб, что просто по лбу. Нет, Ваха таким славна, но все ж. С другой стороны, на оценку не влияет никак, рассказ отменный.

Роммель и его французы
Считать это четвертой частью ушасто-человеческой трилогии.
На самом деле, не выпади мне персонажи Рунг, я мог бы вообще слиться. Но тут сошлись звезды на предмет возможности написать приквел к вероятно лучшему произведению на варфорже (я про "Теорию выживания", если что), покрошить туда ушатины и сдобрить пафосными злобными ублюдками, которых тут 100% каста.
Все выжившие тут планируются в ТВ-2.
Раскрывающийся текст
Обвинитель в том числе

После завершения конкурса выложу отдельной темкой, возможно, в режиссерской версии. В эту много не вошло, например, полноценная сцена ксенофилии, больше отрывков из "Сестринской любви", флэшфорварды на ТВ-1, больше Обвинителя, больше Леора, выкинут был бастард Солариона. И без того перегруз вышел, но это норм.

А, да, картиночки. У них тоже есть режиссерская версия, но всему свое время)


Сообщение отредактировал Rommel - 09.12.2018, 13:21


--------------------
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
Iron Duke
сообщение 09.12.2018, 14:49
Сообщение #14


Ordo Hereticus Inquisitor Lord
************

Warhammer 40,000
Раса: Witch Hunters
Армия: Ordo Hereticus
Группа: Куратор
Сообщений: 21 284
Регистрация: 08.10.2007
Из: Пустоверть Крутоты
Пользователь №: 10 845

Победитель литературного фестиваляЛучшему игроку форумной ролевой игры "Планета лжи"



Репутация:   2644  


И так случилось, что текст Йорика первый, что попался мне, ибо первым идет в списке.

Все неплохо и мило, ничего особенного, думал поставить 7 в начале, но потом я встретил Джараксуса... и тут оценка мгновенно упала до 5 баллов. Это плохое решение испоганило все желание дальше читать, просто дошел до след фразы с «карликом» и понял, что нет даже дочитывать это не хочу. Кстати отмечу, что ЖВ по тексту вышли и правда непохими до момента с джараксусом
Итого повторю свою оценку 5 из 10

Следующим блюдом оказался Сангвиний. «Артхаусненько» текст написан своебразным языком, уже хотелось привязаться ко второй фразе про «крохи еды» не описывать это я считаю преступлением, ведь еда это то немного что всегда хорошо описывать показывая безисходность. Но потом я встретил этот отрывок «Основное собрание Имперских Истин переложенное на планету Советов, - написанное вызвало в моем воспаленном разуме вспышку осознания. « Не обращая внимания на пламя, я достал книгу из камина и принялся читать.
”Товарищи, Возрадуйтесь, ибо Великий Вождь, что пришел с прародины и дал нам вновь свет цивилизации, дал нам и истину. Дал нам путь, а то, как мы пойдем по этому пути, зависит от нашей Воли. От Силы Духа, что неотделима от нашего народа. Беря его учение и знание словно факел, мы разгоним мрак космоса и понесем излучаемый им свет в самые дальние уголки галактики”.»

Перечитал его несколько раз, это что отсылка к Ленину, к СССР? No! No! God! Please no! Noooooooooo! Ну серебзно первый джараксус, второй ленин, у нас эпик кросовер батл? Причем текст написан хорошо и читается приятно, своеобразно, но приятно, вот честно очень расстроило, ведь до этого было 8 балов...

Дальше я текст все таки дочитал и текст выправляется, но урон уже был нанесен и увы увы увы. Что я могу конкретно сказать про этот текст, местами сочные образы, местами не хватило слов, то есть я виду что текст как будто недописан, возможно Сангвиний поторопился сдать работу, возможно сроки поджимали, но я уверен у него были больше планы.

Итак отложив приборы и запив это текстом АзурБестрии я поставлю 7 из 10 и то снизив оценку за отсылку к вождю, лично мне вкус этой приправы не понравился.

Итоговая оценка 7 из 10

АзурБестия
Воо тут хорошее описание пива вначале, точнее говоря хорошая попытка, много данных и восьми бальный пожар, хммм кмк лишнее, хотя мб я придираюсь.
Вот дальше я правда придерусь по тексту сначала он пьет из стакана компот потом из кружки, он перешел на пиво? Или посуду поменяли? Я понимаю придирка, но парень говорил что пить нельзя и пьет компот, а затем текст про кружку в баре, что как бы не намекает на чай, а в кружках у нас еще и пиво бывает smile.gif
В остальном приключение ала и стива было забавным, но как то показалось местами затянутым, хотя и необычный для такого раздела текст
Есть еще к чему придраться и к эльадрке и инкву, но чувствуется мне я уже и так много негатива написал про рассказы, а посему на данным момент все и это 7 из 10

Итоговый бал 7 из 10 потому что я придира и мерзавец, но текст хороший

Продолжение
И так случилосью что я проснулся после неприятных кошмаров и явно в прескверном настроении, так что трем оставшимся не повезло.

Первым я обратил внимание на рассказ Даммерунг, я знаю, что она пишет хорошо, даже отлично, но душа требовала выплеснуть холодную, как земли Арктики, критику на её текст.
Итак отметим, что язык которым написан текст прекрасен, но за языком кроется кое-что поистине любопытное - сюжет. И хотя прочие Герцоги требовали найти недостатки мы всячески сопротивлялись. Итак по сюжету про «одержимого». Я никогда одержимым не был, Бог миловал, но тем не менее у меня другой взгляд на то как это должно быть, ниже будет в комментариях, что текст вызвал сочуствие к демону... я не смог проявить к персонажу сочувствия. Описания безумства варпа достаточно насыщенные. К чему я придерусь так придерусь к имени демонеты «тьма» слишком банально, может в этом и был смысл, может и нет.
Но что основное влияет на нашу оценку, интерес. И при всем мастерстве Даммерунг, мне не было интересно это читать, про эльдарку на арене - да, про еретиков, фамулок и мехов в ее большом проекте - да. Про этого персонажа нет, как и сам фанфик я его просто прочел и оценил, но он не оставил во мне чего то.

Итоговый бал 8 за мастерство.

Вторым сегодняшним рассказом будет рассказ Стерха, сказать что я предвзят ничего не сказать, ведь как там сказала АйронМайдан, мне бы только насолить Стерху, впрочем иногда соль в еде очень вкусна, даже в шоколаде smile.gif.
Было бы несправедливо сказать, чтотя хотел читать этот фанфик, но таковы условия конкурса и все были равны в них и посему я потратил время и написал оценку.

Итак
Нарушение правил, ибо писал про своего персонажа wink.gif
Христос?, реально, хотя бы не Аллах и на том спасибо, а то было бы неожиданно если бы перс был Христос, а мех был бы Аллах.
Сюжет тоже так себе, то есть реально плохой.
Описание маринов... мех... нет, не нравится.
Решение по еретику тоже глупость какая то.
Я бы хотел дописать что еще много минусов, но их за меня озвучили, даже у Йорика лучше в этом плане текст, хотя он мне тоже не понравился.
Уровень написания этого фанфика примерно уровень персонажа the true emperor, знаю что можешь лучше.
Итоговая оценка 2 (хотел поставить 1, но решил быть милосердным, а то скажут засудил)

Дмитрий Роммель и его "эпопея"
Скажу честно, текст отличный по языку, придраться не к чему. Однако напомню я тут затем, чтобы поворчать и занизить балл, а не для того, чтобы писать какие все хорошие .

И пеhвый же минус - объем. Дима, это все конечно зашибись, но слишком много для такого конкурса, ибо работ много, а по себе знаю иногда хочется сидеть и писать и писать и писать текст и все отлично и идея прямо таки изливается молочной рекой по кисельным берегам и остановить тебя наверно может минимум метеорит влетевший в окно или наряд арбитрес за ксенофилию прикативший на бобике к дверям дома.
Текст таки про найтов, что лично мне приятно, люблю я рыцарей в 40к smile.gif
Местами из-за обилия имен с интересной задумкой - тяжело читается, не очень легко все это произносить, ведь все ваши фанфики я прочитал вслух перед зеркалами дабы прочуствовать каждую работу, так вот у тебя было не совсем просто это местами читать. Это конечно придирка, но увы.
Сюжет интересный, безусловно ты глубоко подошел к вопросу, это хорошо, это всегда хорошо. Но местами очень, реально очень много бланшитсу, я так скажу, с моей точки зрение время Бланшитсу уже отчасти ушло, как бы это обидно не звучало, но это выглядит опупенно до определенного момента. Это конечно мнение читателя который с Мастером Роммелем не сравнится. Тем не менее напомню твой рассказ про орка в стиле города грехов, до сих пор находится у меня в избранном, этот текст при всей своей шикарности туда сейчас не попадет. Возможно я слишком поторопился местами с выводами и мы конечно это обсудим при встрече или в инете.
Я поставлю 10 из 10 потому что весь текст отличен, идея хорошая, исполнение велиолепное и прочее прочее, но и мои придирки оставлю отмеченными тут (слишком большой текст для конкурса, местами слишком много бланшитсу)

Сообщение отредактировал Valkorion - 10.12.2018, 19:18


--------------------
Even in the heart of Hell, demons can still feel fear...
Я думал тебя убили... Так и было, но я выжил.
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
Dammerung
сообщение 09.12.2018, 15:15
Сообщение #15


Maniac!
************

Группа: Пользователь
Сообщений: 4 852
Регистрация: 23.11.2008
Пользователь №: 16 620

Переводчик годаСеребро литературного фестиваляВетеран Ягеллонского крестового похода



Репутация:   2404  


1. Не очень люблю истории, где все герои - космодесантники, уж простите великодушно. Кира показался не очень выразительным, хотя это можно интерпретировать и как часть его характера (словами автора, "ходячая ледышка, вечно в себя завернутая...") Виктор Цефар получился ярче и перетянул по крайней мере пол-одеяла на себя.
Но это о плохом, а теперь о хорошем. Йорик не перестает блистать знанием бэка, которое умело использует для создания историй, плотно сплетенных в одно большое полотно. Тут тебе и Ересь, и "современный" сорокатысячник, и, конечно, отсылки на прошлые фанфики. Как всегда, хороший язык, годные бои. Придраться не к чему, но и выделить что-то особо тоже не могу. 7 из 10

2. А вот пример, как сделать историю про космодесантника нестандартной. Низвести его до уровня обычного человека и поставить в ситуацию, в какой он никогда не оказывался. Ты играл неубиваемым героем экшнов, так добро пожаловать в сурвайвал хоррор. Интересная идея, есть и другие интересные находки - например, тварь, которая общается "словами" из звуков трескающихся костей, или пламя, пожирающее иллюзорное тело, чтобы воссоздать истинную сущность заколдованного воина.
Конечно, есть всякого рода литературно-грамматические огрехи, и можно поспорить, что при замене Неуловимых Мстителей на любой другой орден ничего не изменится (например, сделать их Ультрамаринами, а вместо "Что делать" подсунуть Кодекс Астартес), но за такую задумку, тем паче хорошо реализованную, можно многое простить. 8 из 10

3. Скажу честно, к чтению этого рассказа я приступала неоднократно. Уж очень медленно он набирает обороты. После экшна первого и саспенса второго фанфика бандитская забегаловка кажется не слишком интересным местом действия. Помогло отложить чтение в сторону и приступить к "Famosum judicium" на свежую голову. И это действительно оказался отличный рассказ! Надо отметить попадание в образ не только Дэвиса, но и Маркуса, просто в яблочко. Авторские персонажи их выгодно оттеняют. Убийца Ангелов убивает ангелов, инквизиция инквизирует (то бишь расследует), шутка про инквизитора и эльдарку вызывает улыбку (уж не намек ли это на произведение автора №2, м?). Все на своих местах. 9 из 10

4. Варпа всем, каждому и пусть никто не уйдет обиженным!

5. "Война не могла прийти на Калевалу. Война на Калевале жила" - ай, хорошо сказано. Описания промышленного мира, военных действий, хирургических манипуляций - отличные. Оригинален основной сюжет: технодесантник перешел грань в своих исследованиях, за что его собирались казнить, но в результате отправили искупать грехи в Караул Смерти. Выглядит вполне логично, если так сформулировать, но, развернутая до масштабов рассказа, эта идея начинает вызывать вопросы. Дух Машины вырубает доспехи самого магистра ордена, и виновного в этом не наказывают тут же на месте? Магистр, теснейшим образом связанный с Механикус и верующий в Омниссию, морщится от внешнего вида и гордости техножрецов? Технодесантник, который горячо и страстно защищает свою точку зрения... но это мелочь, конечно. В отличие от того, что он позволяет себе употреблять фразу "сраные жрецы Марса". На месте Галостара я бы его таки прибила к шестеренке, чтоб повисел и подумал о своих словах. Инквизиторы бы его потом все равно сняли. Было бы гримдарковее и, может, лучше бы объясняло последующее поведение Христоса.
В целом, Галостар выглядит мудрым руководителем, как и задумывалось, а также обладателем поистине стального терпения. Идея сама по себе неплоха, написан рассказ хорошо, но могло быть лучше. 7 из 10

6. Здесь я не могу быть беспристрастна, потому что это сиквел-приквел моих произведений. Мой цирк, мои клоуны. И мне очень приятно, что данный кусочек моего личного Вархаммера был так ярко украшен и расширен рукой мастера. Внезапный, резкий, цветастый карнавал, наполненный самыми разными персонажами: тут и холодно-отчужденная Элира, и едкая, полная ненависти Мирабелль, и пламенный отец Жозеф с БФГ и Rip&Tear наперевес, и целый паноптикум ядовитых аристократов с Соларионом Третьим во главе, все на фоне босхианских пейзажей и "упоротой силы Бланше" (с) Grim. Хотелось бы мне не знать, кто все эти люди, чтобы прочитать это с нуля и получить полный заряд эмоций. Ну, что тут еще сказать, кроме как 10 из 10


--------------------
Знание священно, и священна информация.
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
Akmir
сообщение 09.12.2018, 20:03
Сообщение #16


Sanctioned Psyker
********

Warhammer 40,000
Раса: Imperial Guard
Армия: Vostroyans
Группа: Пользователь
Сообщений: 400
Регистрация: 16.03.2009
Из: Hortulus Animae
Пользователь №: 18 035

Золото лит. конкурса "Halloween 40000"Бронза литературного фестиваляЗолото конкурса "Old School vs New Wave"



Репутация:   744  



Незабытая война

Light and darkness. Darkness and light. Потомки Коракса в своем духе. Железные Воины… в общем, тоже smile.gif Разве что кузнец варпа слегка перебирает с пафосом. Впрочем, не мне жаловаться на пафос smile.gif Очень хорошо получилось, описания и бой космодесантников не хуже, чем у Манна, местами даже лучше. Но мало. Особенно ЖВ мало.

Оценка: 8/10


Лабиринт

Очень атмосферное и страшное, прямо-таки лавкрафтовское (или даже мопассановское) описание. Невозможно не отметить, как хорошо стал писать Сангвиний. Иллюзия развеивается по мере сожжения книг/очищения огнем? Тоже явно отсылка к чему-то знакомому, но к чему – не помню. Отдельно порадовало «Что делать» и манифест Коммунистической Партии Имперских Истин (в конце концов, не такая уж бесполезная макулатура, по крайней мере, на растопку пригодилось smile.gif)

Оценка: 9/10


Famosum Judicium

Великолепная история про инквизиторов в духе книг Абнетта. Сделать не хуже, чем у Абнетта нелегко, но у AzureBestia получилось отлично. Описания и разговоры персонажей – все наилучшим образом. Все-таки даже во времена Lynx Cancer и AN XI в разделе фанфиков не писали так хорошо, как пишут сейчас. Стефан – Кошут или Котуш? Скорее первое (исторический прототип был тем еще… революционером dry.gif ). Хитроплан Исмаила очень понравился и вообще все здорово.

Оценка: 9/10


Темные пути

As I walk this road, paved with angriness and pain… Бхут в начале демонического пути, nascent daemon, так сказать… Автор – леди Dammerung, и этим, в общем, все сказано. Рассказ написан в ее неповторимой манере и с характерной для нее безупречностью и вниманием к деталям. Отсылки к арабской мифологии, по-фарреровски безумно-прекрасные картины Варпа и его обитателей… Ну и главный герой – казалось бы, демон из Варпа, воплощенное зло. Но Dammerung умеет написать так, что даже демон вызывает сочувствие. Все настолько красиво и гармонично, что еще раз процитирую Elvenking’овскую песню: Every word is a verse of pure harmony.

Оценка: 9/10



Правила Магистра

Оба главных героя – какие-то неправильные потомки Ферруса Мануса, Гдолкин бы не одобрил wink.gif . Один упорствует в ереси (да еще какой), а его начальник вместо того, чтобы казнить еретика, обеспечивает ему почетную службу в Карауле Смерти. С другой стороны, хорошо, что они не такие унылые правильные как Гдолкин. Написано прекрасно, как Стерх умеет писать про космодесантников. И диалоги героев (особенно про ИИ), и описания мира-кузни и тренировок космодесантников весьма понравились.

Оценка: 9/10



Зло, творимое людьми

…разве не естественно, что люди, от рождения порочные по своему внутреннему устройству, вкусу или темпераменту, приходят к убеждению, что разумнее предаться пороку, нежели сопротивляться ему?
Помнится, мне очень хотелось написать что-то про Брюмер, но я не рискнул слишком… добавлять что-то к прекрасному творению Dammerung, и в драбблтоне перенес действие в брюмерское захолустье. А Роммель с истинно роммелевской смелостью создает бэк Брюмера. И получается у него настолько прекрасно, что даже эльдары, которых я, мягко говоря, не люблю, не портят впечатление, а напротив, оказываются очень на своем месте, как Ангостура в «Манхэттене». От названия до финала «смысловая нагрузка на единицу литературного материала» достигает максимального эффекта.

Оценка: 10/10




--------------------
"Menschenherz, was ist dein Glück?
Ein rätselhaft geborner
Und, kaum gegrüsst, verlorner,
Unwiederholter Augenblick
"
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
kaligvla
сообщение 09.12.2018, 20:26
Сообщение #17


Champion
********

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Ultramarines
Группа: Пользователь
Сообщений: 465
Регистрация: 20.05.2013
Из: Москва
Пользователь №: 36 713

Ветеран Ягеллонского крестового походаУчастник Битвы за СкутумБеглец



Репутация:   165  


Ну, поехали! Калигвла подхватил болячку (видно слишком усердно писал про своих нурглецов) и стал какой-то чрезмерно критичный, но среди общих восторгов должна быть и ложка дегтя, правильно?)

1. Рассказ Йорика. Как бы это корректнее сказать - обычный рассказ Йорика, хороший бодренький боевичок, пиф-паф, отличное владение бэком, но, увы, ничего выдающегося. Спустя три дня после прочтения не могу толком вспомнить о чем там, да и перечитывать желания нет. Йорик, фу таким быть, мог бы и получше постараться, я ж знаю, ты можешь. 7 из 10.

2. Рассказ Возлагателя Эльдарок на Эльдарок. Вот это поворот, нет ни одной эльдарки в рассказе, и что бы вы думали? Он от этого стал только лучше! Я не шучу, сейчас этот рассказ - вершина мастерства Сангхи. Если первые опусы хорошенько отдавали забористой графоманией и порнофанфами (да, "Никогда не сдавайся" тоже в их числе), то сейчас видно насколько высоко Сангха апнул свой скилл. (Спойлер: очень высоко, выше только небо). На самом деле это видно уже по "Оде", но там есть всем известные спорные моменты, которые автор мог бы расписать и получше. Здесь же придраться вообще не к чему. Я читал и думал - это, что правда Сангха написал? Это тот человек у которого пунктуация орфографией погоняла? За стремление к развитию, умение регулярно исправлять свои ошибки и постоянный рост над собой ставлю 9 из 10.

3. Рассказ Лазурной Бестии. К творчеству данного автора я изначально относился скептически. Что в рамках командника, что в рамках предыдущего конкурса, рассказы меня не зацепили. Миленько, видно что написано с любовью к персонажам (возможно даже чрезмерной), но не более того. Что Лукас, что Аадж Солари не оставили никаких эмоций. К подписи "кроссовер с короткометражкой Эразмуса" я отнесся даже с еще большим скепсисом чем обычно и отложил на потом. Когда же начал читать, то где-то через пару абзацев понял - вот он, лучший рассказ конкурса. Крошка Бестия растопила черствое сердце императора. Я восхищен! Это 10 из 10, господи, 10 из 10! Бестии удалось поймать тонкую грань между написанием истории по готовым персонажам, в которую ничего не превносится, и искажением чужих персонажей в угоду своим представлениям о них. Учитесь как правильно писать кроссоверы! Это ведь надо уметь взять двух (!) чужих персонажей из разных произведений и свести их вместе так, чтобы общее было гораздо больше чем сумма отдельных частей.

4. Рассказ Даммерунг. Ох, не повезло же ей с доставшимися персонажами. Проблема мери сью дескинов Стерха в том, что только он сам может писать про них так, чтобы они выглядели естественно. Кто-либо другой рискует знатно облажаться. Даммерунг, к счастью, этого счастливо избежала, но тем не менее проблемы есть и довольно большие. Есть у меня ощущение, что Даммерунг несколько сдала назад. Стиль, язык, экспозиция - как обычно безупречны. Но я не понимаю восторгов от описания демона. Ну ... он описан обычно. Человек, который перевел "Семь картин ухода Ульгута" мог написать гораздо более варпово все это. Это обычный рассказ Даммерунг, хороший, сочный, стильный, но ничего выдающегося. Может гораздо лучше! поставлю как и Йорику 7 из 10.

5. Рассказ Стерха. ОООХ. Как же я не хотел ставить оценку ему. наверно потому, что сразу полетят обвинения в стиле Стерх Калигвлу каками поливал в дискордике и на форуме, вот он ему и занижает оценку. Фуу хейтер. Клянусь, я старался быть объективным и не обращать внимания на личные разногласия. Стерх все сделал сам, за меня. Напомню, что конкурс называется "Взгляд со стороны". Автор берет чужого персонажа и максимально старается подражать стилю автора. Что делает Стерх? Берет Галостара и превращает его во Флориана Дескина номер 2. То есть делает из горгонита, холодного, логичного, преданного кредо Механикус, жесткого, даже жестокого - его полную противоположность. Да настоящий Галостар, как он описан у Сержа своими руками бы прибил Христоса еще в начале рассказа. Ей-богу, а этот Галостар еще и подмигивает отечески! Поставлю 2 из 10 за полное игнорирование условий конкурса. Поставил бы больше, если бы автор хотя бы постарался сделать рассказ хорошим, а не просто побырику набросать пролог для своего самого одиозного персонажа. Но, увы, Стерх не оставил мне выбора.

6. Рассказ Роммеля. И тут у меня треснул шаблон. Вообще я в дискордике был против того, чтобы Роммель принимал участие в общем зачете. Признаному мэтру литературного раздела давно стоит выступать в качестве "ветерана литературного труда", "заслуженному написателя фанфиков" и т.д. Мне толком ничего не ответили, поэтому я еще не читая твердо решил, что ставить десятку не буду. Осталось только придумать почему. Рассказываю это потому, что придумывать квадратное колесо мне не пришлось. У приквела "Теории Выживания" есть проблемы и они мне с чистой совестью позволили поставить 9 из 10. Ниже оценку поставить рука не поднялась, потому что в общем и целом "Зло, творимое людьми" очень и очень хороший рассказ. Визуально (да, именно визуально) Роммель создал идеальное произведение. Никогда не думал, что можно написать в стиле Бланше. Можно, оказывается. Все портит сюжетная составляющая, а именно история двух "сестричек". Я искренне не понимаю стремления автора к фемслешу и намеков (или даже не намеков) на секс. Не из-за ханжества, а именно потому, что данная часть получается из рассказа в рассказ оч не оч. Что в цикле про Киру Максвел, что тут. Подразумевалось, что в рассказе должен быть легкий намек, но по факту видим огромные буквы "СМОТРИТЕ ТУТ ДВЕ БАБЫ ЦЕЛУЮТСЯ, А ОДНА ИЗ НИХ ЭЛЬДАРКА ЕЩЕ". Получилось не органично и слишком выпячивающе. Неестественно. Кроме того, именно эта сюжетная ветка перенасыщена "вот это поворотами" и громкими фразами, которыми героини сыплют друг другу словно Серега Лютый цитатами про жизовую жизу. У меня Станиславский на этом моменте умер, особенно в монологе Миры про то, что человеки есть главное зло во вселенной и худший кошмар эльдар. Если бы эта линия не была такой косячной, то это было бы 11 из 10, потому что во всем остальном рассказ если не безупречен, но максимально близок к этому. А так 9 из 10, увы.

Сообщение отредактировал kaligvla - 10.12.2018, 11:57
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
AzureBestia
сообщение 09.12.2018, 20:35
Сообщение #18


Scout
******

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Raven Guard
Группа: Пользователь
Сообщений: 292
Регистрация: 19.05.2015
Из: Логово
Пользователь №: 45 305

Бронза конкурса "Эстафета вслепую"Золото конкурса "Вархаммер без насилия"Бронза конкурса "Взгляд со стороны"



Репутация:   418  


Рецензировать тексты всегда достаточно сложно. Потому что оценка складывается из кучи факторов - соответствие заданию, грамотность (и тут все не без греха), стилистика (тут не без греха даже классики, к тому же вкусовщина - кто-то Достоевского читает влет, а кто-то над Филатовым засыпает), симпатии к персонажам, знание бэка, хэдканонов автора, да даже личное отношение к автору (недаром в народе говорят "нравятся картины - не знакомься с художником").
Поэтому буду оперировать терминологией фигурного катания для наглядности. Там, как известно, оценка ставится за два параметра - за технику и за презентацию (ныне - т.н. "компоненты программы"). Вторая оценка - это просто "понравилось, не понравилось, попал в образ - не попал в образ".


Итак, поехали.

Йорик и Житие Воронье моё.))
Тут судить сложно - во-первых, это мои вороны и я консультировала, во-вторых, помогала с вычиткой.
И за технику тут 6 баллов, потому что текст требовал доработок, и требовал их очень и очень настойчиво. Feci quod potui, faciant meliora potentes, но над текстом можно и еще поработать.
А вот за компоненты тут можно смело ставить 8, если не 9. Во-первых, Цефар мне весьма зашел, даром, что про персонажа я не знала почти ничего. Во-вторых, Кира. Выше люди много жаловались на то, что Кира в тексте - невзрачная мебель. Так вот, народ, говорю как "мама" этого пернатого и вороновед со стажем - он и есть невзрачная мебель. Он молчит и не отсвечивает, почти не общается ни с кем, за очень редкими исключениями, предпочитает ныкаться в тенях и читать книжки. В "Порченом семени" он - центральный персонаж, поэтому кажется более активным. Но если посмотреть, скажем, мою дилогию про Шрайка (Lanius Tenebrarum) - то можно заметить, как Кира себя ведет на публике. НИКАК. Он не участвует в действии, он в нем присутствует. Редко открывает рот, если не спрашивают, выползает из тени, делает свою работу и усасывается обратно в тень. И вообще вот так и должен себя вести нормальный вороний библ среднего звена. Кира - третий кодиций. Даже не первый. И то, что он достался в роту Шрайку, еще не делает его порнозвездой всея ордена, типа того же Зифера Зида.
Короче, за программу Йорик уносит свои заслуженные 7 баллов, а я с ним с удовольствием поработаю еще.

Стерх и отсылки
Замах был на рубль, а то и на два. Итоговый выхлоп - копеек на 70. И послевкусие остается такое... вроде как тебе пообещали свежий лаймовый тортик, а суфле оказывается суховато, а вместо лайма - лимонная кислота и ароматизатор, которые забыли размешать. Есть в фанфикшен-сленге меметичное выражение "недодали" - вот это оно. Со стилистикой тут работать, работать и работать. Текст не то сильно выхолостили, не то просто недотянули, но местами кажется, что это черновик, пробравшийся по чужому билету на вечеринку чистовиков. Сюжетно текст тоже странноват - вроде бы и понятно, что это должно было быть, но для такой мощной отсылки работа все-таки топорновата. Хочется не в лоб, хочется мягче, интеллигентнее, чтобы до читателя медленно доходило в формате инсайтов, а не обухом по голове. Когда обухом - нет нужного эффекта. "Не верю!"(С)
За технику ставлю 6. За компоненты - тоже 6. Я не очень придирчивый критик, на самом деле, но тут никак у меня не получается вытянуть из этого текста больше потенциала.
Общая оценка - 6.

Даммерунг и гули
Тексты уважаемой Даммерунг у меня всегда оставляют смешанные чувства. Вот такое ощущение, что канон читаю, причем хороший, добротный канон пера кого-нибудь из зубров, вроде Макнилла или Хейли. Стиль гладкий, повествование ровное - причем, увы, местами слишком уж ровное, без ям, но и без вот-это-поворотов. В итоге послевкусие остается, как после переводов канона, текстов типа киберпонедельника или адвента - и время хорошо провел, под чаек и с книжкой, и вроде как и не полыхнул, чтобы прямо полыхнуть, как с какого-нибудь "Долга Ордену", "Караула Смерти" или особо выдающихся эпизодов Ереси. Или, скажем, с Верегельда - там тоже полыхало, только со знаком "минус".
В итоге за технику Даммерунг получает свою бесспорную десятку, а вот за компоненты я бы, на свой вкус, дала бы 7.
Общая оценка - 9 (8,5 в большую сторону)

Роммель и ВФР
Я написала автору достаточно развернутую рецензию в приват, поэтому тут повторю коротко.
За технику можно дать баллов 8. Стилистика прихрамывает, повествование местами комканое, сюжет несется как бешеный и некоторые места приходится перечитывать несколько раз.
За компоненты - сниму еще больше. 7 баллов, с учетом того, что в тексте по Вахе ощутимо не хватает Вахи. Есть Дрюон, есть Дюма, есть Гюго, а вот какого-нибудь вахаавтора не чувствуется совсем. Хотя назвать текст плохим нельзя никак - много работы, много деталей, яркий мир, цветная, многоуровневая картинка. Но и хорошим текст тоже назвать не получается.
Общая оценка - 8 (7,5 в большую сторону)

Сангвиний и лавкрафтовские глюки
А вот мне понравилось. Вот так вот. Атмосфера чокнутости, липкого, пугающего безумия, поток сознания, причем воспаленного, травмированного, отравленного. Мне этот текст при первом прочтении больше всего напомнил даже не Лавкрафта, а Alone in the Dark 4 и Clive barker's Undying, с их пробирающей до костей атмосферой болезненной шизофрении. Можете смеяться, а я в эти игры играла в юности, так до сих пор с некоторых воспоминаний икаю.
Поэтому за компоненты тут можно ставить все 10 баллов.
За технику - меньше. Местами ощутимо хромает стилистика, да и отсутствие нормальной концовки в этом отрывке играет против текста. Поэтому за технику 7.
Общая оценка - 9 баллов (округляю 8,5 в большую сторону) 10 Так как кому-то из участников надо все-таки поставить 10, то между леди Даммерунг и Сангви выбираю Сангви. Пробрало сильнее.

Сообщение отредактировал AzureBestia - 09.12.2018, 20:36


--------------------
Даже подколодную змею можно довести до того, что она запустит в тебя колодой (с)

>>> Переводчику на шоколадку <<<
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
Grím
сообщение 09.12.2018, 22:39
Сообщение #19


Dreadnought
************

Warhammer 40,000
Раса: Space Marines
Армия: Revilers
Группа: Пользователь
Сообщений: 1 038
Регистрация: 12.08.2011
Пользователь №: 30 032

Бронза лит. конкурса "Halloween 40000"Серебро лит. конкурса "История в миниатюре"Ветеран Ягеллонского крестового похода



Репутация:   288  


1. Незабытая война
Мары... Как раз один из рассказов, к которым трудно написать путную рецензию, о которых грезит Стерх. Ну мары, ну идут. Стреляют. Бдыщ, нашли и завалили самого здоровенного парня. Конец. Да, классический рассказ про маров от БЛ, насколько я могу судить из своего не очень обширного опыта знакомства с рассказами про маров от БЛ, но это ж скучно!
Многовато огрехов с очепятками, кривоватыми конструкциями и т.д. - придраться можно только к этому, в принципе. В остальном рассказ стерильный - ни плюсов, ни минусов.
Беда с этими марами вообще. Возможно, стоило выбрать другого персонажа.
Поставлю 7.

2. Лабиринт
Очень здорово начинается, но чем ближе концовка, тем слабее. Очень хорош лабиринт, странновата малость часть с самоосознанием, и как-то совсем уж слитая концовка.
Но за часть с лабиринтом жирнющий плюс - описано отлично. Если б концовка соответствовала - было б безоговорочно 10 из 10 господи 10 из 10.
а так 8

3. что-то не по-русски
Не понял, почему рассказ окрестили детактивом, честно говоря. Это не претензия, просто не понял smile.gif
Понравилось, как построено повествование с обеих сторон, и как ловко две линии сведены на Маркусе. Не понравилось, как легко убили рецидивиста стиви - как он дожил до своих лет-то!
Приятные диалоги, отличные описания декораций.
Поставлю 9

4. Темные пути
История взросления... демона?! Огонь! Первая съеденная душа, первые шажочки, первый призыв!
Вощим, идея отличная. Но читалось, лично мне, тяжеловато. Честно говоря, не могу сформулировать почему - вроде ничего ни прибавить, ни убавить. Отличное начало, хороший конец (но не для Сангвиния, лол), но словно затянуто, что ли? Некоторые части будто бы провисают - например, тот же самый первый призыв. Ну и как у Сангвиния, очень здоровское начало ("+Меня зовут Бхут,+ страх в ментальном голосе создания казался осязаемым. +Я голоден.+" - каеф!) задает слишком высокую планку, которую текст до конца не выдерживает.
Поставлю 9.

5. Правила магистра
Ну, Христос... Пример того, как далеко можно зайти, пытаясь сделать стерильных десантников из первого рассказа нестерильными. Надо знать меру!
Но ладно, в центре не Христос, а Галостар, и он здорово раскрывается еще одной гранью менеджера по персоналу. Не знаю, насколько это соответствует замыслу Сержа, но мне такой Галостар нравится - одним решением, отбросив слепой догматизм, убил целый выводок зайцев: не стал заниматься репрессиями в ордене, сохранил жизнь потенциально крутому специалисту, убрал еретика из ордена, воткнул его туда, где его будут держать в узде, апнул репутацию у инквизиции. Крутой же шаг, ну.
Но за самого Христоса с подростковым поведением "янитакой как все", сброшу баллы, сорян.
Оценка 8

6. Зло, творимое людьми
Наконец добрался до самого-самого... Нннууу, впечатления, честно говоря, противоречивые.
Начну с плюсов. Описания, характеры, окружение - как всегда выше всяких похвал. Немного взгрустнул, что после рассказа на стариканы против молодых, что после этого посещают мысли, что я сам-то так нишмогу никогда. Образы великолепные. Описание Обвинителя - и вовсе бомба! В нем одном столько вархаммера, что может на десяток рассказов хватить. Атмосфера адской дичи, где все неправы, тоже передана лучше некуда. Сцена с избиением жандарма - идеальна, несколькими абзацами обрисовывается столько всего! В общем, очень нравится.
Но перейду к минусам, они, к сожалению, есть. Очень уж резво резко скачущее повествование. Несколько раз перечитал момент с разговором на статуе и смертью Миры. Не понял ни смерть, ни поцелуй. Что, зачем, почему... Не понял финальную битву. Рыцарь, ушатанный взрывчаткой в вентиляцию... Король - он то проекция, то настоящий. Момент с появлением настоящего опять же перечитал несколько раз - не уловил что, когда и как. И еще множество более мелких "не понял", раскиданных по всему тексту.
Арлекины - самый настоящий бог из машины. История Миры в конце выглядит, как будто автор забыл, что надо бы ее раскрыть, дописал, а потом такой "блин, забыл! надо воткнуть куда-нибудь".

Вощим, смешанные впечатления.
Я поставлю 9.

Сообщение отредактировал Grím - 09.12.2018, 22:42
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарт Йорикус
сообщение 10.12.2018, 00:12
Сообщение #20


Greater Daemon
************

Warhammer 40,000
Раса: Daemons of Chaos
Армия: Undivided Legion
Группа: Куратор
Сообщений: 17 212
Регистрация: 20.01.2008
Из: Сектор Москва, северо-западный суб-сектор, мир-крепость Куркино.
Пользователь №: 12 375

Первое местоПервое местоСамый упоротый переводчик



Репутация:   7705  


Сангвиний "Лабиринт"
Признаться, я не рассчитывал, что в образе будут такие... явные отсылки. "Что делать", уже упомянутая другими речь аля Ленин. Впрочем, если говорить начистоту, то в моём собственном рассказе... На разорванном когтями наплечнике дредноута сквозь летящие из трещин искры можно различить буквы «С», «А», «Л», «Н». Был говорящий с заметным акцентом дредноут-"Сталин". Сама идея того, как десантник проламывается через ментальный лабиринт, вспоминает свою сущность хороша, да. Написано весьма и весьма, прочитать было приятно, хотя прям шедевральным шедевром я бы рассказ всё-таки не назвал. 8 из 10.

AzureBestia, "Famosum judicium"
История крайне занимательная, как и описанные в ней персонажи. Как аколит, так и инквизитор с чувством юмора, половина слухов про которого - правда. Двести инквизиторов, хм? Да, уж чего-чего, а масштабу и дерзости подобному заговору не занимать. И человек, давший имя заговору, спустя годы умирает в болоте, а его голову инквизитор забирает с собой как доказательство. Ещё одно свидетельство, что в вахе нет действительно вечных. 10 из 10.

Dammerung, Темные пути
Говоря о Вечных. Теперь мы переходим к истории, в самом начале которой видим перед собой этого крайне неоднозначного персонажа, ставшего в узких кругах прямо таки мемом. Едва ли это, чего хотел сам Стерх... но делать персонажей-мемов у него получается легко и непринуждённо. В этом рассказе нам показывают историю не человека и не эльдара, а демона, возникшего из страданий одной-единственной души, и демона весьма колоритного. То, что обитавшие на планете арабов демоны описаны не как банальные кровопускатели или чумоносцы, а как порождения арабских же легенд, безусловно, очень хорошо. 9 из 10, поскольку десятка-то одна.

Великий и Ужасный, Правила магистра
А теперь мы переходим к самой весёлой части рецензии. К очередной работе творца мемов. Как собственно и я, Стерх решил описать в рассказе и своего персонажа, и взятого у Сержа. Однако там, где я написал двойной "взгляд со стороны" и старался передать замысел Бестии касательно её персонажей... Стерх поступил иначе. Действительно интересно, что напишет на тему решений Стерха Дельтапланерист, когда доберётся. Я же скажу, когда я читал рассказ, то меня не покидало ощущение, что я читаю не про Стального Исповедника Галостара, который как бы горгонит и не должен быть особенно... человечным. А просто Флориана-чтоб-его-Бафомет-Дескина, которому плевать на то, как его космодесантники делают дела, лишь бы делали. Который охотно принял обратно в орден предателя, убившего своих братьев, и даже сделал его капитаном, а затем магистром. Ну и магистр-горгонит, подмигивающий техноеретику-десантнику, которого он даже и наказывать-то не стал, а просто послал куда подальше? Это настолько "Не верю!" что больше некуда. Примерно как если бы внезапно вышедший из башни Лоргар стал воинствующим атеистом, а Леман Русс - трезвенником-философом, зачитывающимся трудами Магнуса. 1 из 10. Мне не нравится.

Роммель и "Зло творимое людьми"
— Любой может учиться у тех, кто лучше него. Но только достигший совершенства начинает учиться у тех, кто хуже него. Как я уже упоминал в Дискорде, Роммель это тяжёлая артиллерия. Очень тяжёлая. Уровень абсолютно отличный от большинства писателей. Образы, сюжеты, дух... Бланше... о, всё на высшем уровне. Редкостная дыра этот ваш Брюмер, да. Почему же 9, а не 10? Картины от Бланше, безусловно, хороши в плане передачи гротеска, но... своеобразны. Настолько, что в его изображении Ферруса Мануса, скажем, сразу и не поймёшь где голова. rolleyes.gif


--------------------
Железо внутри, железо снаружи.
Перейтик к верху страницы
 
+Цитировать сообщение

2 страниц V   1 2 >
Ответить на темуЗапустить новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 29.03.2024 - 08:27