[фанфик][Wh40k]На пути к Мордвиге-Прайм, Последние дни Империума Опции

[0.5 Кота]

Цикл "Последние дни Империума":
"Один"
"Конклав"
Интерлюдия "Пламя"
"Сверхлюди"
"Братство"
"Буревестник"
Интерлюдия "Правила магистра"
Интерлюдия "In vitro"
"Расколотый и потерянный"
"Предательство"
"Спокойные дни"
"Любовь"
"Вавилонская битва"

Название: На пути к Мордвиге-Прайм
Сеттинг: Wh40k
Жанр: драма
Рейтинг: 18 + (эпизодическое изображение или описание жестокости)
Аннотация: плавание по Морю Душ – неизбежное зло для тех, кто не желает тратить всю жизнь на перемещение от одного мира к другому. Такие путешественники ограждают себя полем Геллера, чтобы спастись от хищников Имматериума. Но никто не в силах спастись от самих себя.

"Краткий пересказ событий предыдущих рассказов"

Серия "Последние дни Империума" связана с "Ягеллонским Крестовым Походом" и освещает события, которые происходят в секторе Сецессио, что на границе Сегментумов Пацификус и Темпестус, в конце сорок первого тысячелетия.
Сектор поглощён войной и переделом пространства, так как власть Империума ослабла.
Капитан Караула Смерти Анрайс де Ле Стат был искалечен патриархом генокрадов на скитальце "Тиамат" (рассказ "Один"). Он приходит в себя на хирургическом столе крейсера "Мушруш". Капитана ожидает сервиторизация, так как раны слишком тяжёлые. Но такая участь – всего лишь обман демона Маркиза Аамона, который проник внутрь корабля во время кратковременного отключения поля Геллера. Демон ломает волю Анрайса, но не успевает завладеть душой.
Тем временем Альфа-Легион победоносно шествует по сектору. Культы генокрадов множатся. Чужаки, пираты, еретики и демоны терзают Империум.
Главы Инквизиции не видят иных способов спасти сектор, кроме как поверить в чудо – чудо с планеты Скутум. Тысячу лет этот мир провёл в Имматериуме, но хищники Варпа не разорвали его на части. Инквизиторы надёются добраться и завладеть тайнами этой планеты. Они организовывают Конклав Скутума (рассказ "Конклав").
Инквизитор Ордо Еретикус Жозефина Анна Мерикью де Труан начинает расследование с Тиррены, столичного улья, но встречает противодействие со стороны губернатора, Лидиары Сардис. Госпожа-губернатор ссылается на договоры с Адептус Механикус и обещает передать археотех, спасший Скутум, только в руки магосов.
В свою очередь, инквизитор подготавливает почву для свержения Лидиары. Она заручается поддержкой Вальфура Иерофона, кардинала скутумского, и помогает воинскому культу "Очищающего пламени". В Тиррене вспыхивает восстание (рассказ "Пламя").
Однако наступление на Тиррену срывается. Губернатор Лидиара Сардис нанимает солдат Classis Libera – войско вольного торговца Георга Хокберга – и наносит первый удар. Город Вальфура Иерофона разрушен и разграблен. Инквизиция противостоит наёмникам, но недооценивает их подготовку. Войска Инквизиции спешно отступают, бросая на произвол судьбы как горожан, так и тех солдат и офицеров, кто не успел эвакуироваться.
Отряд Караула Смерти "Лестат" собирается спасти Вальфура Иерофона, но также терпит поражение. Десантникам остаётся только бежать в пустоши.
Крушение поезда, пыльная буря, неожиданный враг, ничто не может сломить боевой дух зарождающегося братства (рассказ "Братство"). "Лестат" оставляет на поле боя двух погибших бойцов, но спасает раненого главнокомандующего, командора Мортена, от пленения.
Воины отряда "Лестат" возвращаются на место последней битвы (рассказ "Буревестник"). Они снимают с крестов замученных врагами братьев. Один из них – технодесантник Христос – подаёт признаки жизни. На последнем издыхании он просит вскрыть ему голову. Там воины отряда "Лестат" находят микропроцессор, который собираются передать инквизиторам.
После этого происходит генеральное сражение с ордами техномадов.
Десантник Итаро Тёбэй (рассказ "Расколотый и потерянный") отбивается от своего отряда, но с честью несёт погибель врагам Императора. Однако всегда находится тот, кто лучше. Итаро тяжело ранен, и от смерти его спасает только взрыв психической энергии. Десантник погружается в пучину кошмаров изувеченного тела и разума. Только там, в глубинах памяти, Итаро находит успокоение.
Но просыпается он уже совсем в другом мире.
Инквизитор Ордо Маллеус Антуан Велай видел будущее, в котором Империум поглощён тиранидами. Он соглашается на союз с демонами ради спасения (рассказ "Предательство"). Антуан приносит в жертву Нурглу войска Конклава и обретает демоничество. Однако, благодаря кровавому обряду инквизитора Фердинанда Будейона, некоторые воины избегают страшной участи. Остатки Конклава оказываются на неизвестной планете, а сам Фердинанд страшно изувечен порочным колдовством.
Спустя некоторое время над расположением войск Инквизиции зависает грузовой челнок "Арвус" (рассказ "Спокойные дни"). Пилот объясняет инквизиторам, что они переместились очень далеко от Скутума, на Ягеллон, разорённый крестовым походом.
На Литуане, спутнике Ягеллона, войска Конклава ожидают, когда за ними прибудет корабль Инквизиции. Губернатор спутника просит инквизитора Гулу Энлил о содействии. В столице открывается новый храм, и он хотел видеть Ангелов Смерти на этом мероприятии.
Выбор падает на отряд "Лестат", и космические десантники с честью выполняют задание. Они получают подарок от экклезиарха по завершению всех обрядов: реликвии времён Ягеллонского Крестового Похода.
В это время тираниды атакуют церковный мир Вавилон-IV (интерлюдия "Любовь"). Глава экклезиархии попадает под психическое воздействие Разума Улья и предаёт свой народ.
Тираниды недолго пируют в звёздной системе. Командор Мортен объединяется с уцелевшими подразделениями Караула Смерти и контратакует. В ходе скоротечной боевой операции космическая станция на орбите Вавилона становится бомбой замедленного действия, и в тот миг, когда корабли-ульи облепляют планету, вирус "Пожиратель Жизни" уничтожает всё и всех (рассказ "Вавилонская битва").

"Действующие лица"

Инквизиция
Омар Уту – инквизитор Ордо Ксенос
Гула Энлил – инквизитор Ордо Ксенос
Немрод Энлил – инквизитор Ордо Ксенос
Фердинанд Будейон – инквизитор Ордо Маллеус
Жозефина Анна Мерикью де Труан – инквизитор Ордо Еретикус, "Танцовщица"
Джейсон Льюис – майор 37-ого штурмового полка Инквизиции

Караул Смерти
Мортен – командор Караула Смерти в секторе Сецессио
Анрайс де Ле Стат – капитан
Угэдэй – капитан, "Одноглазый"
Цезон Руфий Кандид – капеллан отряда "Лестат"
Геральт – кодиций отряда "Лестат", "Белый Волк"
Христос – технодесантник отряда "Лестат"
Варлам – тактик отряда "Лестат"
Итаро Тёбэй – штурмовик отряда "Лестат"
Торгнюр – опустошитель отряда "Лестат", "Шумный"

1

На следующий день после Вавилонской Битвы члены отряда "Лестат" пришли в апотекарион "Злого Рока", чтобы навестить раненых боевых братьев. И если вчера это место больше напоминало сумасшедший дом – что неудивительно, учитывая сколько раненых пришлось принять – то сегодня обстановка была умиротворяющей. Благодаря беспримерной выносливости, почти все Астартес уже вернулись в кельи.
Сервиторы оттирали грязные разводы с плитки, а апотекарии травили байки на скамьях в углу. Анрайс собирался полюбопытствовать у них, где находятся Итаро и Угэдэй, но последний заметил братьев по оружию раньше.
– Сюда гребите!
Одноглазый уже не мог носить подобное прозвище. Теперь на месте его правой глазницы находилось выпуклое толстое стекло монокля оптического имплантата. Голова Угэдэя была перевязана бинтом так, что козлиная бородка безобразно топорщилась.
– Поздравляю, – сказал Геральт. – Теперь меньше будешь справа пропускать.
– Привыкнуть надо, – кивнул Угэдэй. – Выглядит, конечно, неважно, но много всяких интересных режимов. Даже больше, чем в шлеме!
От шума разговоров проснулся Итаро, который занимал соседнюю койку. Мелкие рубцы на лице ещё не рассосались, поэтому отталкивающая мозаика не сложилась в благородное лицо. Мастер клинка сбросил покрывало и спрыгнул на пол. Повернулся к боевым братьям и сотворил знамение аквилы.
– Ого! Ну и дерьмо тебе присобачили! – воскликнул Торгнюр.
Скальд подошёл и взял Итаро за протез правой руки, чтобы лучше рассмотреть механизм. Изделие выглядело громоздким, и это мягко сказано. Протез превосходил объёмом левую руку мастера клинка почти в полтора раза, и, казалось, сплошь состоит только из прямых углов. Но отличительной её особенностью было…
– Вот когда я вижу такую xepню, – сказал Торгнюр и сдвинулся с места, чтобы показать остальным братьям то, что его так ошеломило, – то сразу хочу спросить у создателя: "Тебе жалко было что ли?"
На правой кисти Итаро было только три невероятно толстых пальца, каждый из которых напоминал больше боёк молотка.
Итаро поморщился:
– Писать мне этой рукой не надо. Главное, чтобы рукоять меча держала крепко.
– Ну-ка покажи мне негодяя, который поставил "это" моему другу! – Торгнюр направился было к апотекариям, но Итаро схватил его за плечо.
– Да всё нормально, волк. Зато глаз у меня лучше. Вот ты сперва и не заметил даже!
Анрайс тоже не сразу обратил внимания – настолько тонкой была работа механикумов. Её выдавала синтетическая плоть, в несколько тонов отличающаяся от настоящей, да то, что искусственный глаз едва заметно мерцал. В остальном этот имплантат превосходил даже модель Геральта, который Анрайс до этого считал образцом для подражания.
– Что же до руки… – продолжил Итаро. – В арсенале есть образцы интереснее, но только частями. Отдельно кисти, отдельно предплечья и плечи. Но меня сразу предупредили, что лучше не собирать протезы подобным образом. Духи могут конфликтовать.
– На твоём месте я бы подал прошение на клонирование, – сказал Анрайс.
– Учения покажут, – ответил Итаро. – Пара поединков, и я буду точно знать, подходит мне этот протез или нет. Вот глаз я оставлю точно. Как уже сказал Угэдэй, видеть во всех известных спектрах без шлема – просто фантастика!
– Вы так вкусно рассказываете, что хочется попросить Варлама выбить мне глаз, – усмехнулся Торгнюр.
– Как, кстати, твоя песня, блохастый? – окликнул скальда Угэдэй. – Тогда на обратном пути все уши мне прожужжал.
– Кое-что ещё нужно доработать, но могу хоть сейчас прочитать!
– Ну так давай! – усмехнулся Угэдэй. – Только на табуретку встать не забудь.
– Тише, – к боевым братьям подошёл один из апотекариев.
Варлам поднял руки. Повернулся к Торгнюру, но не успел попросить того замолчать.
– Понял-понял, – ответил скальд. – Уже уходим.
– Нет уж! – рявкнул со своей койки капитан Захария. – Давай читай!
Отёк от яда уже спал, но лицо Тёмного Ангела всё равно имело нездоровый лиловый оттенок.
Многие другие раненые десантники поддержали просьбу Захарии.
Торгнюр довольно оскалился и прочистил горло. Скорее по привычке, потому что так голосовой модуль нельзя было "прочистить". Скальд увеличил громкость и начал:

Снова в битве "Лестат"
Бьётся за брата брат.
А во главе Мортен
Старый и тёртый хрен.

Послышались приглушённые смешки.

Новый железный лоб
Как никогда он злоб.
Взглядом сжигает тварей,
Топчет, режет, давит.
Но отряда молодцы
Всем бойцам бойцы.
Что Анрайс спаситель,
всех Сестёр избавитель.
Что Варлам стрелок,
Точно кладёт в глазок.
Что мастер клинка Итаро,
Имя дано не даром.
Что огнерукий Геральт
Кольцами мразей сжигает,
Кровью своей обливает.
Таков наш Белый Волк,
Знает он в магии толк.
Но всех могучее тот,
Кто бьёт чужих как скот.
Вместо молота пушка
А в руках с мёдом кружка
Звать его Торгнюр Шумный

– Имбирененавистник, – прошептал Геральт, ухмыльнувшись.

Берсерк он безумный.
Так победили тварей
Довольных своей победой.
Рано вы рады, мрази
Вас мы сжигать горазды!

Раздались редкие аплодисменты.
– Я не понял, а где про меня?! – воскликнул Угэдэй. – Кто карнифексу кишки выпустил?!
– Угомонись, – ухмыльнулся Торгнюр. – Я же говорю, ещё кое-что доделать надо... кстати! – обратился он к остальным раненым. – Принимаю заявки. Кто хочет стать персонажем моего творчества?
Лес рук, конечно, не вырос, но Торгнюр нашёл почитателей. Особенно из числа Воинов Тигра.
Анрайс же отвлёкся на шум. Повернулся и увидел, как в апотекарион завозят резервуар с пилотом дредноута. Капитан разглядел табличку с именем и замер.
Он уже и не надеялся когда-либо встретиться с этим воином вновь.

2

"Я есть ненависть Императора и гнев Его!" – именно с такими словами капеллан Крестоносцев Цезон Руфий Кандид приближался к собственной гибели.
"Я есть сокрушающая длань Его и пылающий взор!" – ныне у капеллана Цезона не осталось ни длани, ни взора.
"Я есть имперское возмездие и кара суда человеческого!" – в белокаменном Кантаврисе кара настигла как раз одного из самых верных слуг Императора.
"Я! Есть! Война!" – война на Скутуме покончила с Цезоном.
Она забрала зрение.
Речь.
Слух.
Руки.
Ноги…
Но за душу… за душу капеллан боролся до конца.
Цезон молил Императора беспрестанно. Каждое мгновение, минуту, час, пока окончательно не потерял счёт времени. Он утопал в боли, которую уже не мог сдерживать. Захлёбывался ненавистью к собственному бессилию. Наполнял лёгкие отчаянием до такой степени, что становилось трудно дышать. Эта пытка не прекращалась ни на мгновение и, спустя удушающую бесконечность, капеллан всё-таки обратился к Нему:
– Боже-Император, дай мне знак. Прошу! Достойно ли служу тебе?! Ответь! Я устал от молчания… я не прошу пощады. Не требую прекратить эту пытку, потому что знаю, что рождён мучиться. Мучиться и мучить других во славу Твою! Но, прошу... ответь! Всего лишь слово. Хотя бы слово. Мне одиноко здесь. Что ты хочешь от меня? Есть ли у тебя замысел? Пожалуйста, ответь!
И это обращение Цезон повторял снова и снова. Он не терял надежды. Хотя вернее было бы сказать, что капеллан не терял Веры. Он знал, что однажды Император ответит на его мольбы.
Время шло. Цезон смеялся и плакал, точнее, ему казалось, что он смеялся и плакал. Ведь не было у него ни слёзных желёз, ни лицевых мышц. Капеллан уже почти утратил рассудок, но отгонял вереницу предательских мыслей, круживших вокруг, как мухи над палым скотом. И тогда… в то самое мгновение.... когда капеллан одержал ещё одну победу над мыслями о добровольном уходе из жизни, он получил обратно…
Ноги – и тут же преклонил колени в молитве Богу-Императору.
Руки – сложил… попытался сложить их в знамение аквилы, насколько ему позволяли грубые "пальцы".
Цезон услышал, что его вновь зовут на войну: вдохновлять на ратные подвиги новое поколение воинов Караула Смерти и внушать беспримерное уважение к посмертному лику Императора даже тем ветеранам, кто не верил в Его божественность.
Цезон отвечал:
– Я чувствую мои кости – сила! – сервоприводы силовых доспехов шумели не так, как раньше. Гораздо громче.
– Я чувствую свою душу – сила! – знание того, что он не сдался, наполняло капеллана теплом уверенности, невероятным уважением к самому себе.
– Я чувствую Императора, кто дарует мне Свою благосклонность
И по Его велению я – Сила!
Цезон прозрел. Он увидел перед собой десятки механикумов, падших ниц перед его могуществом. Заметил, что даже командор Мортен вместе со своей гвардией преклонили колени. Понял, что теперь олицетворяет Бога-Императора куда лучше прежнего.
Люди и нелюди вокруг стали свидетелями перерождения героя и восхитились новообретённым могуществом. Перед ними пробудился дредноут "Контемптор" с маской черепом и костями, сложенными на саркофаге в подобие чудовищно широкой грудной клетки. Каждая конечность также украшалась выбеленными костями, выдержанными в извести, и многочисленными печатями чистоты.
Ни золота, ни серебра.
Только смерть.
С помощью мостового крана, цепей и крюков Цезону вручили новое оружие – исполинский крозиус арканум. Капеллан тут же воздел громоздкое оружие, салютуя своему господину и повелителю.
Присутствующие на возрождении легенды почувствовали на себе тень смерти, потому что костяные крылья крозиуса не просто закрыли лампы на потолке. В манипуляторах Цезона это оружие налилось мистической энергией, и даже самые прожжённые скептики не могли не отметить, что капеллан стал больше, чем просто Ангелом Смерти.
Больше, чем просто дредноутом.
Больше, чем проводником воли Императора.
И после этого торжественного события Цезон Руфий Кандид, капеллан Крестоносцев, вернулся в бой.
Кровь забрызгала лицевую маску, когда капеллан схватил и сжал в манипуляторе бешеного выродка из культа генокрадов. Могучее трёхрукое создание в одиночку истребило целый взвод солдат СПО, но было бессильно против мощи дредноута.
Кости на саркофаге Цезона потемнели, когда капеллан схватил грузовик культа и выпотрошил его вместе со всеми, кто находился внутри.
И, наконец, капеллан искупался в крови во время обороны улья-зиккурата Тель-Химера, когда командор Мортен принял решения отступить с Вавилона.
Несмотря на горькие обстоятельства, Цезон оставался уверенным в безоговорочной и неизбежной победе Бога-Императора. Капеллан был рьян и безжалостен. Он не просто ждал наступления этой победы, но старался приближать его каждую секунду своей новой жизни.

3

Ради такого события и Итаро, и Угэдэй отпросились у апотекариев и отправились вместе с остальными членами отряда "Лестат" в арсенал "Злобного Рока", чтобы присутствовать при запуске капеллана Цезона.
Изувеченный герой прошёл очередной осмотр, и капсулу с ним готовили к установке в саркофаге "Контемптора". Костяные украшения дредноута намеренно не чистили от тёмных потёков крови, поэтому выглядел он более, чем устрашающе, буквально кричал всем врагам:
"Ты – следующий!"
Рядом на алтаре покоилось оружие капеллана, и Угэдэй даже не смог сдержать свист, когда увидел его.
– Цезон бы здорово нам пригодился при штурме Вавилона. Один взмах – и нет карнифекса!
– Всеотец видит, – произнёс Торгнюр, – боевой брат ещё покажет себя на этой войне. Волчий Король… как же он велик!
Капсулу с Цезоном поместили внутрь саркофага, и проворные змеи механодендритов поползли объединять покалеченное тело с неуязвимым адамантием и керамитом. "Пальцы" манипуляторов дрогнули, а линзы черепа-маски зажглись кровожадным пламенем. Об окончании работы возвестил сам капеллан, оглушив громом искусственного голоса:
– Рад нашей встрече, братья!
Технодесантники закрыли саркофаг и стали заваривать швы, полностью ограждая капеллана от влияния внешнего мира.
Анрайс вышел вперёд:
– Я знал, что ты выжил, но уже и представить не мог, что мы снова увидимся. Столько времени прошло!
– Оно надо мною не властно! – громыхнул Цезон. – Даже мрачный жнец теперь спрашивает разрешение у Императора, чтобы пожать мою душу.
Торгнюр сделал глубокий вдох.

– Есть у скальда дело,
Кроме снятия скальпов,
Кроме стрельбы доброй
и беспощадной рубки.
Героям мы славным
Драпы посвящаем
Кто за милое слово,
Кто за горсть золотую.
Другие просят у ярла
Мечей всей дружины,
Дивчин златовласых,
Драккаров на море,
Чтоб весело было
В поход отправляться,
Назад возвращаться.
Но у Цезона-друга
Я не прошу ни слова,
И ни одной монеты.
И кроме этой висы,
Щит я дарю родной,
Чтобы всегда он помнил
о своём брате Торгнюре

Анрайс похлопал скальда по плечу.
– Смотрю, вдохновение бьёт ключом, – улыбнулся капитан.
– Да, чёрт побери! – прорычал Торгнюр. – Когда видишь, что братья живут, несмотря ни на что, это вдохновляет! Прочь, смерть! Ни сегодня и никогда!
– Ни сегодня и никогда, волк! – провыл дредноут.
Торгнюр же окликнул остальных собравшихся:
– Если кто не понял песню, то вы присутствуете при редчайшем событии! Не скальда одаривают, а он сам отдаёт последнее! Цезон, брат, я сегодня же приступлю к оформлению драпы на громовом щите, который я привёз с собой с Фенриса!
– Мне он будет мал, Торгнюр, – ответил дредноут, – но подарку я бесконечно рад. Спасибо!
– Заслужил, великий! Если бы не ты – тогда в Кантаврисе – то, наверное, только Всеотец знает, остались бы мы живы или нет.
– Да… много воды утекло с того времени, – произнёс Цезон уже тише, – но то испытание я не забуду. Оно укрепило мою веру в Императора, и теперь ничто не устоит передо мной.
Возникла неловкая пауза, когда все участники торжества воодушевились настолько, что и слов подобрать не смогли. Первым "взял себя в руки" именно Цезон, хотя для него это выражение было более чем просто образным:
– А где Мидас, остальные братья из нашего отряда? Погибли с честью?
Десантники переглянулись.
– Мидас и Агатон в Кантаврисе, – ответил Анрайс. – Джошуа позже, в пустошах Скутума. Христос…
Цезон ждал молча.
Анрайс развёл руками:
– Что ж… так быстро и не объяснишь.
– У меня есть целая вечность, пока Мортен вновь не призовёт меня, – произнёс Цезон. – Начинай!

4

Пока тактики и стратеги Караула Смерти продумывали операцию в системе Вавилон, Немрод Энлил пытался сохранить жизнь своей супруге. Он ввёл противоядие, а магосы биологис, тем временем, удаляли из тканей продукты неестественно стремительного распада. Гула выгнулась дугой в агонии, и никакие обезболивающие не могли облегчить её состояние.
– Держись… держись, Гуль, – прошептал Немрод.
Приступ стих через пару минут, но мог повториться.
– Сообщество магосов в целом, и я в частности, – протрещал невероятно тощий и высокий механикум, – советует вам перевезти инквизитора Гулу Энлил в госпиталь. Здесь её шансы выжить не выше семи целых восьми десятых процента. Тогда как в госпитале вероятность увеличивается на пять десятых.
– К чёрту цифры!
Немрод направился к исполинскому когитатору, который занимал почти треть арсенала "Злого Рока". Реликвия Тёмной Эры Технологий была священна, а поэтому магосы выстроились стеной, чтобы не допустить вторжения.
Другой механикум, походивший на чудовищное сочетание танка и осьминога перегородил путь.
"Что вы собираетесь делать, инквизитор?" – Немрод прочёл вопрос на чёрном экране, который заменял механикуму лицо.
Энлил хотел было рявкнуть "с дороги!", но вовремя спохватился. Он заметил, что некоторые магосы уже приготовились к любому повороту событий, и даже отвлекли от дел сервиторов-оружейников, что ремонтировали оружие и изготавливали боеприпасы.
– Помните технодесантника Христоса? Он работал с вами и здесь, и на "Мушруше".
Покачивающийся, как на ветру, тощий механикум перевёл взгляд трёх окуляров на своего гусеничного товарища. Сказал:
– Этот специалист погиб на Скутуме. И… некоторые глубокоуважаемые мной коллеги считают, что на то воля Омниссии. Его идеи оскорбляли Бога.
"Эта единица согласна", – магос-танк всплеснул механодендритами.
– А эта "единица" не согласна, – произнёс человекоподобный техножрец, опирающийся на топор-шестерню.
В отличие от остальных магосов, этот служитель Омниссии не был облачён в сутану и даже не носил благородный красный цвет. Набросил на плечи кожаный плащ и довольствовался этим. Техножрец полностью перестроил своё тело, от которого осталась лишь форма и мёртвое лицо, натянутое на каркас.
"Танк" порезал слух Немрода техно-лингвой, а неизвестный магос в кожаном плаще только фыркнул:
– Глупости...
Он подошёл ближе к инквизитору:
– Потиний Пил, магос доминус этого арсенала. Уважаемые генеторы и ремесленники могут выказывать недовольство, но я не без интереса следил за работой десантника. Может быть, его смерть и не величайшая утрата для человечества, но уж точно не воля Омниссии.
Если Потиний оставил кожу на лице, чтобы не вызывать у людей вокруг страха и неприязни, то потерпел на этом поприще неудачу. "Маска" не только не выражала никаких чувств, но ко всему прочему ещё и усиливала инородность. Механизмы имитировали лицевые мышцы рывками, так, что Немрод даже вздрогнул, когда изо рта магоса доминуса вырвались первые звуки.
Однако инквизитор был рад и такому "союзнику". Он достал из-за пазухи платок, внутри которого находилась пластина процессора, найденного отрядом "Лестат" внутри истерзанного тела Христоса.
– Тонкая работа! – воскликнул Потиний. – Если это то, о чём я думаю, то Христос превзошёл сам себя.
Магос даже покачнулся, когда принял микросхему из рук инквизитора.
– Одну секунду.
Из толпы техножрецов и их полумеханических слуг вышел один сервитор, со сварочным аппаратом вместо левой руки и громоздким генератором за спиной. Он опустился перед Потинием на колени, и доминус, не церемонясь, со всей силы ударил технораба по затылку. Уродливая голова бывшего человека откинулась к груди, а в срезе шеи Немрод увидел разнообразные разъёмы, один из которых подходил для процессора Христоса.
– Единица WS-33 довольно старая, – объяснил магос. – Без физической силы порой сложно работать. А у меня не хватает ни времени, ни желания править эту рухлядь.
Тощий механикум сказал что-то на техно-лингве.
– Переходи на всеобщий, Гери, – проскрипел Потиний. – Ну а насчёт опасности… неужели не справишься со сварщиком?!
– Возможно, это еретическая технология, – произнёс магос, напоминавший тонкую покачивающуюся тростинку. – Кроме того, здесь посторонний.
Потиний ответил усмешкой больше похожей на лязг:
– Здесь именно тот, кто лучше всех разбирается с ересью.
Магос вставил процессор в разъём и вновь включил сервитора. Немрод не заметил в действиях уродца ничего необычного, но техножрецы вокруг перешли в боевой режим. Даже Потиний перехватил топор одной рукой, а другой сгрёб инквизитора и оттолкнул его в сторону.
– WS-33 пропал из хора, – начал было объяснять магос, но понял, что инквизитор может и не понять сути этих слов, поэтому продолжил. – Мы больше не ощущаем его частью целого.
Немрод чертыхнулся и потянулся за собственным оружием – верным крупнокалиберным револьвером.
Сервитор ожил и поднял иссеченную глубокими рубцами голову. Посмотрел на собравшихся слепыми глазами с бельмом, а потом открыл рот, но из него вырвались только хрипы.
– Баг! – выругался Потиний. – Голосовые связки атрофировались. Совсем забыл.
Сервитор в это время разглядывал сварочный аппарат и высохшую вторую руку, на которой осталось всего три пальца. Потом он вскинул сварочный аппарат, направив его на окружающих. Немрод заметил, что на приборе установлена камера, и именно она помогала сервитору видеть. Неизвестно, чем бы закончилась "гостеприимная" встреча, если бы она продлилась чуть дольше. Однако WS-33 помахал магосам ссохшейся рукой и даже попытался изобразить улыбку на лице.
Немрод выдохнул с облегчением.
"Возможно, ещё есть шанс".

5

– А нельзя ли дать Христосу тело совершеннее? – спросил Немрод.
Сервитор-сварщик, прихрамывая и едва двигая ссохшейся рукой, колдовал над оборудованием, которое магосы уже успели переставить в самое тёмное место арсенала, где воск свечей превратился в бледные маслянистые лужи. Немрод и в самом деле ожидал, что с минуты на минуту Христос, в обличии тщедушного технораба, поскользнётся, упадёт и развалиться на куски.
– Справляется же, – пожал плечами Потиний. – Да и Фордин с Гери меньше волноваться будут.
Сервитор работал с несколькими когитаторами. Кроме расположенных дугой панелей управления, в установку, собранную технодесантником, входили два саркофага, объединённые пучками проводов. Один из них открыли и со всей возможной осторожностью положили туда Гулу Энлил. Инквизитор уже мало походила на воительницу и следователя, скорее, на труп: лиловый оттенок кожи, пролежни, волдыри и пунцовые язвы. Гула напоминала жертву вирусной атаки, что, конечно же, было недалеко от истины.
Тощий магос-ремесленник, который помогал генетору с важным пациентом, без конца что-то тихо нашептывал себе под респиратор.
– Молиться? – спросил Немрод у Потиния, указав кивком на "трость".
– Хех… ругается, – ответил магос доминус. – Но Гери не может скрыть, что ему интересно. Иначе мой дорогой ремесленник вернулся бы к своим любимым доспехам.
– А что второй недовольный?
– Фордин?! Если бы я знал… мы не очень друг друга любим. Непонимание у нас кабелях. Может быть… он просто заботится о своём пациенте. Или… собирает доказательство того, что глава арсенала, как и все прочие выходцы с Триплекс-Фолла, впал в ересь и устроил на имперском судне техношабаш.
Приготовления завершились. Гулу Энлил запечатали в саркофаге. Несколько дюжих сервиторов подтащили к установке толстые силовые кабели, а магосы позаботились о том, чтобы объединить вычислительные мощности когитаторов для скорейшей обработки данных. Свободные от работы техники затянули песнопения, а магос Фордин – "танк" – зажёг встроенную в крупное тело курильницу. На мгновение Немрод даже поверил в чудо.
Сервитор-сварщик повернулся и отыскал в толпе инквизитора. Шаркающей походкой он подобрался ближе, промычал что-то нечленораздельно и взял Немрода за руку, чтобы отвести к ближайшему когитатору. На выпуклом экране инквизитор увидел следующую мигающую надпись.
"Инквизитор, вы уверены? Обратного пути не будет, учитывая состояние вашей супруги. Но и процесс не отлажен до конца. Возможно, что госпожа Энлил умрёт в мучениях".
По коже Немрода пробежали мурашки.
– Действуй, – проговорил он после небольшой паузы. – Я и представить не могу… представить... что я буду без неё…
Уродливый сервитор ещё поглядел на собеседника несколько долгих секунд, а потом ввёл необходимую комбинацию в командную строку. Оба саркофага зажглись мёртвенно-бледным сиянием.
"Повышается давление", – возникло сообщение на экране Фордина, – "Состояние … … развивается диапедиз".
Генетор, прогудев гусеничным движителем, повернулся к Немроду. Издал громкий писк и вывел на экран следующие слова:
"Инквизитор, у вашей супруги начинается приступ.
Вероятность летального исхода … … девяносто восемь процентов".
Немрод похолодел. Его руки под кожаными перчатками покрылись холодным потом. Немрод ненавидел бессилие. Ненавидел быть бессильным. Немрод стал инквизитором, потому что верил, что это чуть ли не единственное дело, в котором он никогда не окажется в подобном положении.
Немрод задрожал. Он не боялся так, даже когда на одном задании гомункул тёмных эльдар поразил Гулу отравленным дротиком. Но надо отдать должное Гуле. Она и сама не страшилась жить на "игле". Не ушла на пенсию, не прописалась в элитной больнице. Всё также путешествовала, вдохновляла на подвиги и как могла оберегала супруга. Поддерживала его, тем самым, поддерживая себя.
И теперь она могла уйти навсегда.
От пучины панических мыслей Немрода спас рывок сервитора-сварщика. Он неуклюже упал на колено, но перегородил путь к саркофагу.
Фордин издал резкий звук и поехал прямо на Христоса. Генетор оплёл механодендритами препятствие и отбросил в сторону. Сварщик-сервитор изломанной куклой остался лежать на вымощенном булыжником полу, а остальные рабочие арсенала отшатнулись от него, как от прокажённого.
– Стоять! – рявкнул Немрод.
"Танк" всё равно потянулся к разъёмам саркофага.
Тогда инквизитор выстрелил в воздух, сбив пулей несколько свечей с одной из люстр.
Изумрудные знаки на экране Фордина сложились в слова:
"Инквизитор, одумайтесь!"
– Господин… – осторожно проговорил Потиний, заходя сбоку. –
Это и вправду уже слишком. Здесь священное место.
– Ты не любил… – только и выдавил из себя Немрод.
Он не смог сдержать слезу, которая сбежала из уголка глаза и затерялась в густом и тёмном лесу недельной щетины.
Потиний приготовился к бою и занёс над головой топор-шестерню.
Но опустить не успел.
Сервитор-сварщик неожиданно громко промычал что-то непонятное, а потом зашёлся в хриплом кашле.
Предупреждающие лампы на саркофагах потухли. Как и перестала скакать линия пульса на кардиомониторе. Гула Энлил умерла.
Рука Немрода дрогнула. Он выронил оружие, отозвавшееся громким выстрелом. Наверное, только по воле Императора никто не пострадал от этой страшной случайности.
Потиний сгрёб револьвер протезом ноги и ловко спрятал его под плащ. Передал силовой топор технорабу, а сам скрутил и бросил инквизитора на колени, чтобы потом прижать его лицом к холодному камню.
– Никаких обвинений, господин, но вам следует отдохнуть в месте, где вы никому не навредите.
Немрод уже плохо различал что вымысел, а что правда, поэтому в перевёрнутом на бок мире он даже не сразу разобрал происходящее. Инквизитор словно бы увидел, как душа Гулы в ослепляющем свете покидает темницу изувеченной плоти и холодного металла. Устремляется прочь, к Золотому Трону, в награду за долгую и честную службу. Однако раздался неуверенный, но такой знакомый голос:
– Милый?
А потом свет перестал слепить, и Немрод разглядел прекрасные ноги своей жены.
Потиний перестал давить и отступил. Тогда инквизитор и поднялся, чтобы встретиться с чудом лицом к лицу.
Немрод не верил глазам. Он стянул с руки перчатку и прикоснулся к нежному плечу Гулы. Она была обнажена и сводила с ума красотой совершенного тела.
Христос предупреждал, но Немрод не счёл конечный результат пугающим. Пусть кожа, лишенная даже намёка на пушок и едва заметные волосы, напоминала полотно силикона. Пусть оптические имплантаты сияли слишком ярко для настоящих глаз, а волосы были слишком жёсткие, но Немрод встретил Гулу. Свою Гулу. Ту Гулу, с которой он познакомился ещё когда только начинал службу в Инквизиции.
Немрод встретил Белую Розу Вавилона.
И тут же заключил её в самые крепкие объятия, на которые только был способен.

6

Анрайс закончил рассказ, событиям которого он, конечно, не был, но слышал всё из очень надёжных источников.
– Так что с Христосом? – прогремел Цезон.
– Конструирует себе новую оболочку, – ответил Анрайс. – Честно говоря, мы ещё и не встречались с ним после воскрешения.
Дредноут помолчал немного.
– Воистину неисповедимы дела Его, непостижимы судьбы и неисследимы пути… – проговорил он.
– Механикумы особенно взбудоражены событием, – продолжил Анрайс. – Кто-то перепуган "богохульным" воскрешением, другие видят в этом чудо Омниссии.
Цезон промолчал, ожидая дальнейшего разъяснения.
– Главе арсенала удалось успокоить самых возбуждённых тем, что он станет лично следить за действиями Христоса. Так что отряд "Лестат" увеличился вдвое. Мы снова – одно из самых боеспособных подразделений в Карауле. Особенно с твоей помощью, Цезон.
– Спасибо, Анрайс. Теперь осталось только найти поле боя достаточно просторное, чтобы я мог на нём появиться. Наслышан о вашей Вавилонский Битве и жалею, что мне не дали добро поучаствовать.
Анрайс поклонился с почтением:
– А теперь позволь оставить тебя, великий. Через несколько минут начнутся учения, и командор не терпит опозданий.
– Конечно, Анрайс. До встречи.
Линзы череполикой маски дредноута потухли. Заснул ли Цезон или просто показал тем самым, что беседа окончена, неясно, но Геральт решил, что сейчас настало самое время обратиться к капитану.
– Анрайс.
Капитан обернулся к кодицию.
– Да, брат.
– Слушай, как раз насчёт учений… Я хотел бы отлучиться.
Анрайс хмыкнул.
– Ты знаешь, как к этому отнесётся Мортен! Не избежать лекции о том, что мне не хватает офицерской решительности в работе с подчинёнными. В чём дело-то?
– Ещё на Скутуме между боями собрал в архиве кое-какую литературу. Хотел бы наконец ознакомиться с содержанием, – ответил Геральт. – Ты, может, и не волнуешься, глядя в зеркало, а меня эти знаки у тебя на лбу настораживают.
– Попробую объяснить Мортену что… например… – Анрайс задумался на мгновение, – ты, как кодиций, отвечаешь в первую очередь перед хранителем Весемиром. С ним же никаких проблем не будет? Прикроет?
– Ха! Так он меня и нагружал этими пылесборниками! – воскликнул Геральт. – Жаль, что в сутках не сорок восемь часов. Тогда бы я всё успевал.
– Что ж… вольно, брат, – кивнул Анрайс. – Надеюсь, найдёшь всё, что ищешь.
Геральт направился в архив Инквизиции на борту "Злого Рока". Может быть, проход в отсек хрупкого пергамента и застывшего времени не требовал биометрических данных и не охранялся также тщательно, как арсенал, но внутри находились тайны куда опаснее ядерных боеголовок.
Геральт обвёл взглядом зал с высокими потолками. Книжные полки возвышались над полом на добрый десяток метров и ломились от разнообразных фолиантов, один другого старше. Здесь действовал запрет на открытый огонь, поэтому по улицам и переулкам этого города знаний бродили полуслепые писцы с электрическими лампами, а в воздухе парили херувимы, покрытые отражающей краской. Порой они казались сверкающими светлячками, но чаще представали перед гостями каменными горгульями, которые ждали команд на верхних полках.
– Геральт, Чёрный Щит, отряд "Лестат", – представился кодиций.
Пожилой писец, старый и рассыпающийся примерно так же, как и добрая половина книг в этом месте, отметил появление десантника, проколов бумагу в журнале. Он был слепым, но всё ещё обладал пытливым умом и неплохой памятью на голоса и интересы.
– Собрать вам все работы, что вы уже запрашивали, или начнёте по одной?
– Весь список, пожалуйста, – ответил Геральт. – На этот раз я задержусь.
Старый писец за стойкой администрации похлопал в ладоши – звук ударов превратился в гром в библиотечной тишине. В следующий миг слепец выкрикнул команду:
– Предоставить материалы по списку номер 9768!
"Светлячки" покинули насиженные места, веселым хороводом поднявшись под самую крышу. Херувимы наметили цели и спикировали к полкам шкафов, которые уже трескались и страдали от жуков-древоточцев. Остальные писцы поволокли лестницы, чтобы достать те фолианты, которые были слишком тяжелы для маленьких летучих сервиторов.
– Прошу прощение за беспокойство, – сказал кодиций.
Писец отмахнулся:
– Наоборот… хоть немножко разомнём кости…
Самые расторопные херувимы уже приступили к возведению книжной башни на ближайшем столе, и Геральт поспешил разложить материалы так, как ему будет удобнее с ними работать. Когда гора фолиантов превратилась в чёткую воинскую фалангу, кодиций занял место на скамье, жалобно проскрипевшей под тяжестью силовых доспехов, и вытащил из наплечной сумки записную книжку с карандашом. Нам мгновение взгляд Геральта задержался на реликвии, подаренной ему на Литуане. Кодиций чувствовал чуждость фолианта с обложкой из человеческой кожи, а поэтому не спускал с него глаз и открывать не торопился. Тайна этой книги была для кодиция на втором месте в списке дел.
"Сначала – татуировки", – подумал Геральт и открыл "Философию Ганы-Атики".
Он не собирался читать тысячестраничный труд целиком, интересовали только те части, которые касались мёртвых языков далёкой древности. В случае неудачи Геральт рассчитывал найти ответы в "Словах Силы" Джерома Клеена, инквизитора, окончившего карьеру на костре. Обвинён он был совсем за другую работу, поэтому дебют Клеена и сохранился в архивах Инквизиции, в отличие от последних книг.
Разумеется, вся интересующая кодиция литература представляла собой лишь цензурированные копии, но он не терял надежды отыскать необходимую информацию. Геральту даже предоставили доступ к когитатору, в банке данных которого хранились электронные книги.
Однако спустя шесть часов чтения кодиций не мог утвердительно ответить на вопрос: что означают татуировки на телах Анрайса, Торгнюра и Варлама.
"Наверное, я просто выбрал не тот архив", – подумал Геральт, прикрыв лицо ладонями. – "То, что мне нужно, содержится где-нибудь под замком в Ордо Маллеус. Караульным и не положено знать такие вещи".
– Большинство авторов, с которыми ты сегодня познакомился – дилетанты, – вдруг прозвучал незнакомый мужской голос. – Либо те, чьё творчество и мысли жестоко пострадали от руки цензоров.
Геральт вздрогнул. Он мгновенно понял, откуда донёсся звук.
Фолиант с обложкой из человеческой кожи глухо рассмеялся внутри наплечной сумки.
– Не волнуйся, меня не слышит никто кроме хранителя.
Геральт прочертил в воздухе защитные знаки и вскочил с места, опрокинув скамью. Кодиций сосредоточился и потянул из ножен психосиловой меч, сверкнувший электрической дугой.
– Говорить с демоном – позволить ему победить. Брат-капитан Константинос Ципрас, седьмое братство Серых Рыцарей, приблизительно 550 год тридцать шестого тысячелетия, – произнёс фолиант, а потом добавил. – Сядь уже.
– Что произошло?! – ошеломлённо спросил писец, оказавшийся к Геральту ближе всего.
Он сильно щурился от света собственной лампы, а уж от сияния психосилового меча вообще прикрылся рукой.
Геральт повёл плечами и нехотя убрал клинок.
– Прошу прощения. Я вздремнул за книгой и увидел неприятный сон, – объяснил Геральт и натянуто улыбнулся.
Писец не оценил шутки и постарался как можно скорее очутиться в переходах между книжными полками. Геральт поморщился, но вернулся на место.
– Ну… могло быть и хуже, – сказал фолиант.
– Ты… – прошептал кодиций, – мне же не нужно говорить, чтобы ты услышал?
– Конечно, нет.
"Кто… Что ты?!"
– Я – демон того замечательного фолианта, который лежит в твоей сумке. У меня множество имён, но пусть будет… Вечный. Ибо разве не вечны сущности Варпа?
"Вас можно убить!"
– Пока существуют желания? Нет! Расщепить, размыть в водах Моря Душ можно, но убить? Разве можно убить ветер?
"Чего ты хочешь? Почему бы мне не собрать братьев-псайкеров и не вышвырнуть тебя из этого мира?!"
– Ты можешь попробовать, – кодиций уже собирался встать, когда фолиант продолжил. – Мне кажется, Геральт, что ты довольно рассудительный воин, а поэтому так и сделаешь, но… прошу, выслушай меня.
Однако Геральт уже направлялся к выходу.
– Не убирайте далеко книги, – попросил кодиций у старшего писца, а сам направился в библиариум "Злого Рока".
Фолиант без всякого волнения продолжил:
– Я могу раскрыть тайну методики защитных знаков Экзорцистов. Могу научить тебя новым приёмам, которые по силам кодицию. Могу вскрыть ментальный барьер, ограждающий твой разум от горькой памяти. Я много что могу.
– Неинтересно, – сказал как отрезал Геральт.
Он едва сдерживался, чтобы не побежать. Уборщица, которая мыла коридор на пути кодиция, в испуге прижалась к стене. Десантник же пролетел мимо. Добрался до лифта и выбрал палубу, на которой находилось наиболее защищенное от Варпа место.
– Да, – сказал фолиант. – Когда ты стал моим хранителем, я сразу понял, что с тобой непросто будет договориться, поэтому вот тебе небольшой от меня подарок. Просто так.
Геральт вскрикнул от боли, когда в голове вдруг возникла раскалённая игла, возник артиллерийский снаряд, вспарывающий небеса и превращающийся в алый цветок разрыва. Кодиций упал сначала на одно колено, а потом и вовсе распластался на ребристом полу лифта. Он полностью потерял власть над собой.
В видении он тоже не имел возможность, что-то сделать.
Чёрные длинные волосы незнакомки переплетались в клубок и были закреплены заколкой. Женщина стёрла кровь с рук и отбросила грязную тряпку в сторону.
– Обычно я не занимаюсь этим лично. Статус не позволяет, – объяснила она. – Но после случившегося я просто не могла отказать себе в удовольствии, – незнакомка хмыкнул. – Наверное, думали, что вам всё сойдёт с рук?!
Геральт понял, что мучительница разговаривала не с ним. Точнее, не только с ним. Кодиций осмотрелся. Он находился в мрачном, душном помещении – в темнице с ржавыми решётками на водосточном жёлобе и каменными стенами, заросшими рыжим мхом. Геральту пронзили кисти крючьями и повесили на цепях.
– Ну, что молчишь?! – проскрежетала зубами мучительница. – Намедни ты был более словоохотлив! Сервиторы, вытащить это дерьмо! – приказала она, а бездумные слуги, собранные из мяса и железа тут же исполнили её волю.
Они открыли Железную Деву и извлекли оттуда изувеченного Ангела Смерти, смутно знакомого Геральту. Узкое лицо с по-волчьи вытянутой пастью, чёрные как смоль волосы, длинные заострённые уши, покрытые шерстью.
На ослеплённого мученика натянули намордник. Заковали руки и ноги в кандалы. Только после этого палач встала перед жертвой.
– Говори! – проскрежетала она.
– Что ещё ты хочешь услышать? – спросил изувеченный Ангел Смерти, истекая кровью из пустых глазниц. – Ты победила. Раскусила обман. Наслаждайся моими "муками", – пленник попытался изобразить ухмылку.
Из уголков рта стекала кровь, а челюсть напоминала капкан – старый и выщербленный. В ходе допросов мученик лишился многих зубов.
– Думаешь, тебя ничего не заденет? Что нет боли, которую не стерпишь?! Ошибаешься!
– Стерплю я или нет, не имеет значение, – сказал Ангел Смерти. – Я уже сам себя наказал рискованной авантюрой.
– В тебе нет ничего великого! И никогда не было! Бросьте его в клетку! – приказала она сервиторам.
Двери в казематы открылись. Внутрь вошёл мужчина в чёрном комбинезоне со знаками отличия Адептус Ассасинорум.
– Госпожа…
– Что ещё?!
– Чтение памяти завершилось. По делу Геральта Лиривийского появились новые детали. Вам стоит взглянуть.
– Пусть этим займутся заместители!
Посланник низко поклонился мучительнице.
– Осмелюсь доложить, что именно ваши заместители и послали меня. Голоса разделились. Нужно ваше слово, чтобы вынести вердикт.
– Боже-Император! Всё всегда приходится делать самой!
Видение завершилось. Зато осталась головная боль и слепота. Сначала Геральт не видел ничего кроме света, потом сияние поблекло и появились тёмные пятна настоящего мира. Пугливые тени, раздражающие отблески. Чудовище...
Геральт приготовился к бою, когда увидел, что над ним склонилось зубастое чудовище. Но уже в следующее мгновение, он вздохнул с облегчением.
Фердинанд Будейон протягивал ему руку.
– Никогда не видел, чтобы Ангел Смерти терял сознание, – Фердинанд хмыкнул и подмигнул Геральту, – но всё когда-нибудь случается в первый раз, не так ли?
Кодиций принял помощь и поднялся. Рукопожатие у инквизитора оказалось чуть ли не крепче, чем у Астартес.
Геральт помотал головой, а потом нащупал рукой фолиант сквозь ткань наплечной сумки.
– Это был не сон, – отозвалась книга.
– Вы очень бледны, – сказал Фердинанд.
Фолиант не врал. Инквизитор не услышал слов демона.
Фердинанд продолжил:
– Всё в порядке?
Кодиций ответил спустя небольшую паузу:
– Вы и сами псайкер. И наверняка видели то, что недоступно обыкновенным людям.
– Всё так, – согласился Фердинанд.
– Мне нужно обсудить с братьями-псайкерами... некоторые пугающие образы.
Короткий звонок предупредил о том, что достигнута первоначальная точка назначения.
– Палуба 11D, "Библиариум", – раздался электронный голос из динамиков лифта.
Геральт поспешил к спасительному месту. Он не знал, как объяснить товарищам случившееся, но верил, что всё делает правильно. В голове перемешались громкие, кричащие об опасности мысли, но вот слух ещё улавливал посторонние звуки, поэтому кодиций расслышал напутственные слова инквизитора.
– Император в помощь, Ангел Смерти. Надеюсь, Он поможет вам разобраться.
Врата Библиариума открывались, когда Геральт разобрал ещё кое-что, покинувшее пасть инквизитора:
– Сделайте правильный выбор.

7

Анрайс вошёл в свою келью. День прошёл плодотворно. Мышцы ещё не остыли после тренировки, а голова переполнилась усталостью и напряжением. Капитан мог мгновенно привести себя в порядок, приказать организму подготовиться к бою, но не стал этого делать. Поддался слабости.
Анрайс зажёг свечу, и по крохотной комнате разнеслись благовония. Капитан не был рьяным верующим человеком, но и отмахиваться от такой силы, как Император он не мог. Анрайс опустился на колени перед образом Бога-Императора на стене. Сложил ладони и произнёс:
– Боже-Император, прости мне грехи, которые я совершил в этот день делом, словом и помышлением. Очисти душу мою от всякой нечистоты телесной и душевной. Дай мне, Боже-Император, сон этой ночи провести…
В дверь постучали. Требовательно и громко.
Анрайс потянул за резную рукоять и увидел на пороге…
– Инквизитор?!
Фердинанд Будейон улыбнулся, обнажив заострённые зубы. В последнее время инквизитор предпочитал бесформенный балахон, однако даже в такой одежде не узнать его было нельзя. Крепкий и почти такой же высокий, как Астартес, человек выделялся на любом фоне, как бы ни хотел это скрыть, а костяные наросты на голове, серая шкура и чёрные глаза привлекали ещё большее внимание.
– Можно войти? – спросил он.
– Конечно! – Анрайс сделал шаг назад, впуская изуродованного мутациями человека внутрь. – Что-то случилось? Почему вы пришли?
– Ну… пусть это будет "неофициальным визитом", – усмехнулся инквизитор. – Я хотел бы просто поговорить с вами, капитан, если вы не против.
– Это несколько неожиданно, инквизитор… но… заходите, присаживайтесь.
Фердинанд сбросил капюшон, и Анрайс отметил, что кожа инквизитора окончательно окаменела и уже даже на шкуру не походила.
Фердинанд выдвинул стул из-за стола и присел, а Анрайс занял место на койке.
Воцарилось молчание. Когда Анрайс уже хотел было развести руками и предложить собеседнику объясниться, Фердинанд сказал:
– С некоторых пор меня привлекла ваша личность, капитан. Поднял архивы, узнал кое-что из вашего прошлого.
– Проводите расследование?
– Что-то вроде.
Во рту Фердинанда блеснул змеиный язык. Инквизитор снова угрожающе улыбнулся. С новой внешностью у него уже не получалось иначе.
– Что же вас интересует? Я – открытая книга, – проговорил Анрайс.
– Капитул Поедателей Плоти имеет дурную репутацию. Как и вы до вступления в Караул, – начал инквизитор. – События на Дамокле-VII, Сарьеровском Пограничье, во Вит’аме и Аргаровом уделе.
Анрайс поморщился.
– Необоснованная жестокость, насилие в отношении мирного населения, пытки, – инквизитор загибал пальцы на правой руке, – геноцид. Ходят слухи о людоедстве. В целом число зафиксированных происшествий переваливает за полсотни.
– К чему вы клоните? – на щеках Анрайса выступили желваки. – Капитул оправдан за все эти события. Не было никакой "необоснованной" жестокости. Чрезмерная, возможно. Но не необоснованная!
– Не обижайтесь, капитан, – отмахнулся инквизитор. – Мне больше любопытны перемены в вашем характере, чем кровавые оргии. С чем или с кем они связаны?
Анрайс проскрипел зубами и спросил:
– Прошу прощения, но что за расследование вы ведёте? Не понимаю, куда вы клоните.
– Отвечайте на вопрос, – Фердинанд перестал улыбаться.
– Поедатели Плоти не считают дикость чем-то плохим… – нехотя начал Анрайс. – Вам стоит объяснять очевидные вещи?!
– Говорите как есть.
– Я… чёрт… я наслаждался дикостью, – Анрайс вздрогнул. – Было здорово ощущать себя настоящим божеством, которое может делать то, что захочет, – Анрайс осёкся. – Нет, конечно, сейчас я считаю те действия преступными и каюсь за них.
– Почему же вы передумали?
– В Караул я вступил в звании сержанта. Попал в отряд "Магнус", Георга Густава Магнуса, Чёрного Храмовника. Он был не только офицером от Бога-Императора, но и воином-философом. Мыслил трезво и рассудительно даже в самых жарких баталиях. Он и изменил моё представление о службе Императору, о моей сущности вообще. Я бесконечно благодарен судьбе, что у меня получилось попасть в Караул. Не представляю, в какое чудовище я бы превратился со временем, если бы остался в капитуле.
– Неужели он смог достучаться до того, кто возомнил себя Богом? – ухмыльнулся Фердинанд. – Возможно ли это?
Анрайс хмыкнул.
– У него удалось заставить меня усомниться. А после… я уже сам искал с ним беседы.
– Любопытно.
Фердинанд помолчал немного, изучая лицо Анрайса, от чего последнему стало не по себе. Тогда инквизитор и сказал:
– А ты никогда не задумывался, что, возможно, сделал ошибку? Что ты был прав в отношении к беззащитным агнцам?
Анрайс промолчал.
– Ладно... времени всё меньше и меньше, – Фердинанд прикоснулся к лицу и стряхнул пыль вместе с чешуйкой окаменелой плоти.
Сквозь отверстие обнажились острые зубы.
– Скажу только, что ты до Караула нравился мне гораздо больше. Во Вит’аме ты был близок к триумфу.
– Погодите-ка. Это же… почти два века тому назад, – Анрайс прищурился. – Сколько вам лет?!
– Я бессмертен, – оскалился инквизитор. – Кстати… мы с тобой как-то провели вечность вместе. Не забыл?
Ответ капитана не заставил "инквизитора" ждать.
– Ты! – Анрайс схватил и приподнял "Фердинанда" за горло.
Пальцы содрали сухую кожу, и "инквизитор" высвободился из захвата, свалившись на пол между рабочим столом и койкой. Он оттолкнул Анрайса ударом ног по груди, а потом выхватил болт-пистолет из кобуры на бедре и направил его прямо в лоб Астартес.
– Тише-ти… кх-кх… – закашлялся "Фердинанд". – Вот ведь тщедушная оболочка! Удалось… кх-кх... стольких обдурить, но только не человеческую природу!
– Начнёшь стрелять, и сюда сбегутся десятки десантников! – рыкнул Анрайс.
– Знаю, – кивнул демон в обличье инквизитора. – Эта игрушка, – он повёл стволом болт-пистолета, – всего лишь помогает мне выиграть немного времени, которого и без твоих Ангелов осталось не так уж много.
– Если ты попытаешься снова соблазнить меня чем бы то ни было, то сошёл с ума. Не получилось сделать это за вечность. На что сейчас рассчитываешь?!
– На твоё благоразумие, болван! – демон не поднимался с пола. – Задумайся, сколько раз за последний год ты был близок к смерти?! Не меньше десятка! – ответил Аамон сам себе. – И что ты получил за это? Сраную собачью конуру! Я же обещаю величие! Дворцы, армию, настоящую цель, отличную от бестолковой "смерти за Императора"! Твой путь здесь – окончен! Всему Империуму в этой области космоса скоро придёт конец!
– И я буду сражаться до этого конца! Терпеть муки и молиться о спасении собственной души!
– Аррргхх! – морда демона скорчилась: глаза обернулись едва заметными щелями, а пасть же, напротив, раскрылась десятками вытянувшихся клыков. – Тупой... тупой идиот! Ты хоть представляешь, какой дар ты получил вместе с геносеменем? Что сверхъестественная природа Ангелов сотворила с тобой? Всех нас тяжело убить, но тебя… Тебя, болван, убить куда тяжелее! Всего лишь случайная мутация органа Ларрамана, и ты стал совершенной оболочкой для любого демона. Посмотри на меня!
Анрайс наконец понял, с чем связано состояние носителя, одержимого… состояние Фердинанда Будейона.
– Это тело… тело очень сильного мужчины, кровь с молоком… но даже оно не выдерживает присутствия демонической сущности. Поверь мне, я сменил много обличий, но все они уничтожены! Если не моими врагами, то временем! Но ты… совсем из другого теста. Представь, каких высот мы могли бы достичь вместе! Весь сектор будет лежать у наших ног. И это только начало!
– Я нахожусь на своём месте, демон! – воскликнул Анрайс. – У меня есть всё, что нужно!
Маркиз Аамон прорычал. Закашлялся, отдышался, а потом сказал:
– Ну что ж… Время моё подошло. Знай, Анрайс. Я всё равно добьюсь своего. Я продолжу следить за тобой. Помогать. Гасить твой Чёрный Гнев, как уже сделал однажды. Но ты будешь моим со всеми потрохами! Хотя нет… твою душу и разум – видит Кхорн – я сожгу, так как не люблю упёртых дураков!
– Мечтай.
Глаза одержимого вспыхнули, но уже через мгновение он взял себя в руки.
– А теперь я советую придумать хорошее оправдание тому, почему в твоей келье находится тело мёртвого инквизитора, – сквозь зубы прошипел демон. – До встречи!
Руки, которой одержимый держал пистолет, обломилась в локте. В обрубках вен и артерий ещё текла тёмно-бордовая, почти чёрная кровь, но она была слишком густой, чтобы замарать полы. Мазки это жидкости старой краской остались на бесформенной одежде "инквизитора". Морда чудовища будто бы втянулась внутрь головы. Развалился нос, осыпались прахом губы, обрубки рогов покрылись трещинами. Спёртый воздух вырвался из окаменевших лёгких. Вместе с ним бунтующих дух маркиза Аамона покинул "Злой Рок", вызвав на борту ударного крейсера вспышки бешенства, закончившиеся смертями дюжины матросов и пары солдат из штурмовых подразделений. Цвет Астрономикона окрасился на миг в алый цвет, а навигаторам пришлось вернуть судно в настоящий мир. Сбой в работе поля Геллера здорово напугал всех.
Но не Анрайса.
Он не почувствовал встряску "Злого Рока", только бесконечное желание стереть маркиза Аамона с лица Вселенной.
И Геральт тоже не ощутил безумия Моря Душ.
Он так и не рассказал братьям-псайкерам о демоне старого фолианта. После того, как память вернулась к нему, кодиций даже не мог с уверенностью сказать, готов ли он и дальше называть их братьями. Служить Империума вообще.
Всё потому что Геральт вспомнил Ягеллон. Вспомнил всю кровь, пролитую в братоубийственной войне.
Продолжение

Сообщение отредактировал Легендарный душнила - 17.03.2021, 19:57

[Patton]

Геральт пахнет хаоситом

[0.5 Кота]

Спасибо за чтение!

Меня как-то упрекали, что заимствование слишком явное.
Однако коней на переправе не меняют
Геральт Лиривийский должен стать здешним ведьмаком.
Который на реплику: "Наши проигрывают в войне".
Скажет:
"Кто это "наши"?"

Так что в следующем рассказе он встанет перед выбором: "Служить государству, которое уничтожило его братьев, семью, отечество или искать свой путь на большаке".

Это не спойлер. Я вижу окончание истории для него, но следующая глава точно не "окончание".

Сообщение отредактировал Still CTEPX - 03.07.2019, 13:37

[Grím]

хз, может в моем вИдении что-то поменялось, но спорные мары окончательно че т обезличились
раньше как было - упоротый (по хорошему) Цезон, упоротый (по плохому) Христос, два самурая, мудрый придурок Торгнюр, адекватный Анрайс и тд
сейчас... все на одно лицо +-
да, есть градации от "нормальных" Анрайса и Геральта до придурков Торгнюра и этого... как его... Шынгыса кароч, но блин граница размывается очень часто
Цезон - это вообще проигрыш, он утратил упоротость почти полностью (но отсылочка на ту самую сцену мне льстит)

в общем, изображение маров было изначально очень спорным - но образы все равно были фактурные, запоминающиеся
в какой-то момент это ушло, осталось два персонажа - торгнюр и анрайс в разных обличьях, которые периодически смешиваются

Сообщение отредактировал Grím - 03.07.2019, 17:40

[0.5 Кота]

Спасибо за чтение!

Анрайс и Геральт были схожи, правда. Но теперь по результатам этого фанфика проявятся отличия. Обещаю.
С самого начала была беда с Варламом, но у него слишком эффектное окончание, чтобы убивать, как Мидаса, Агатона, Джошуа.
Пусть пока живёт.

Насчёт Цезона не согласен. Ты запомнил его в битве и на проповеди. В битвах и на проповедях отныне ты увидишь даже более упоротую версию этого моряка.
Но в остальное время показывать Цезона олицетворённым ПАФОСОМ - это выставлять его клоуном, а у меня уже есть клоуны в отряде.
Неужели его собственный отрывок № 2 не понравился?

в какой-то момент это ушло, осталось два персонажа - торгнюр и анрайс в разных обличьях, которые периодически смешиваются

Давай точнее. Чтобы я перечитал момент до "ушло".

А что инквизиторы? Ты как-то упрекал, что у них нет своей истории. Превратились в диктора.
Что теперь скажешь об Энлилах?

[Grím]

Насчёт Цезона не согласен. Ты запомнил его в битве и на проповеди. В битвах и на проповедях отныне ты увидишь даже более упоротую версию этого моряка.

воскрешение в качестве дредноута - это момент для проповеди лучше не придумаешь! серьезно
такой прям, длинной

но вообще отрывок непосредственно про воскрешение очень хорош, пожалуй лучший в этой главе
я принял подачу этой молитвы, жди традиционного ответа

энлилы - хз, я вообще не думаю что можно гармонично воткнуть инквизиторскую тему в моряцкое братзабрата, разные полюса вахи
так и тут - интереснее всего факт христоса, а не что-то еще, ну, лично мне

заодно кину камень в огород адмехов - тоже ребята говорят как рабочие в цеху, а они между прочим не рабочие, а главные технологи/конструктора/инженеры!

Сообщение отредактировал Grím - 03.07.2019, 18:59

[0.5 Кота]

я принял подачу этой молитвы, жди традиционного ответа

Ты меня пугаешь
Традиционный ответ размазывает моих героев по камнебетону.

энлилы - хз, я вообще не думаю что можно гармонично воткнуть инквизиторскую тему в моряцкое братзабрата, разные полюса вахи
так и тут - интереснее всего факт христоса, а не что-то еще, ну, лично мне

Ну хоть что-то. Энлилов продолжу развивать, благо персонажей становится всё меньше, а, значит, внимания больше.

заодно кину камень в огород адмехов - тоже ребята говорят как рабочие в цеху, а они между прочим не рабочие, а главные технологи/конструктора/инженеры!

Ну ты что, главные матерщинники жи!
Раньше всех седеют и теряют человеческий вид

Собственно про традиционный ответ.
В следующем фанфике планирую отрывок про Свободный.
Правда, я несколько переделал тот сюжет, который мы уже обсуждали.
Чуть погодя новую вводную вброшу в дискорд.

[0.5 Кота]

Но на самом деле...
Пожалуй, генетора я всё-таки изменю.
Фордин уже участвовал в повествовании в "Одном".
И там он не разговаривал по-человечески.
Но я просто слентяйничал на этот раз.
Его изменю.

Сообщение отредактировал Still CTEPX - 03.07.2019, 19:12

[0.5 Кота]

Поправил, Грим.
Меньше разговорной речи механикумов.
Фордин вернулся к своей необычной манере общения.