[Фанфик] [Arena Rex] Синее небо, красный песок, Фэнтези-гладиаторы вотаке Опции

[Сержант BANZAY]

Синее небо, красный песок

"Легче найти таких людей, кто добровольно
пойдёт на смерть, чем таких, кто согласится
подолгу терпеть боль",
- Гай Юлий Цезарь

Год 1253-й от основания Города, 20-й год правления Императора-Солнце Аврелиана

Синее небо, красный песок.
Синее. Без облаков. Без заполонивших его чёрных стай вечно галдящих птиц. Без дыма пожарищ от сожжённых пришлыми варварами деревень, необъяснимый страх перед которыми остаётся у крестьян из числа местных варваров даже спустя пять сотен лет после того, как Империя согнала отсюда последнее враждебное племя. Без хмурых, нависших, будто молот над наковальней, серых туч. Лишь синее, глубокое, точно море, бескрайнее пространство, посреди которого сияет, заливая смертные земли внизу своим божественным светом, огненно-рыжее солнце. Почти идиллия.
Красный. Обильно политый кровью упавшего первым гладиатора, чьё грузное тело теперь конвульсивно тряслось у ног Урбика. Полный, откормленный выверенными порциями ячменя, лепёшек и холодной воды, точно дорогущая скотина на убой, Валерий ещё пытается загрести обжигающе горячее крошево своими скрюченными пальцами в неверии, но далеко ему не уползти. Выроненные им прямоугольный "легионный" щит и короткий прямой меч лежат поодаль подобно брошенным неряшливым ребёнком поломанным игрушкам.
Когда хрипящий за закрытым шлемом с узкими прорезями для глаз загорелый фракиец наконец замолкает, Гай Клавдий Урбик картинно подкидывает свой гладий и перехватывает его поудобнее, вновь вставая в боевую стойку и готовясь встретить следующего противника. Шелест песка под ногами тонет в рёве отошедшей от ошеломления толпы. Несколько тысяч едва не свисающих с трибун и старающихся переорать друг друга разодетых в разноцветные туники зрителей выкрикивают кличи одобрения, задорно свистят, подбивают гладиатора на следующее кровавое убийство и уже вовсю делятся впечатлениями.
Они толкаются, шумят и гудят точно в последний раз. Двое сходящихся друг с другом бойцов - только что победивший секутор и заметно нервничающий гопломах - сейчас интересуют славных граждан Лугдуна больше любого другого представления сегодняшнего дня. После безвкусной овсянки из череды унылых, показных, почти что ненастоящих схваток толпе скармливали эталонное блюдо для настоящих гурманов. И бедные, и богатые, и образованные, и бестолочи. Все до единого купились, когда им пообещали показать высокое искусство.
Воистину, нет ничего более льстивого людскому сердцу, чем вид других людей, рвущих друг друга на куски во славу его развлечения.
Сходясь с противником, Клавдий рискнул бросить короткий взгляд вбок, на расположение достопочтенного прокуратора и собравшейся вокруг него своры прихлебателей. Гай не видел довольной рожи Галена в тени прикрытой навесом центральной трибуны, но догадывался, что хитрый грек наверняка потирает свои костлявые руки в предвкушении большой прибыли. Стрелой в виде тщательно обдуманного отбора гладиаторов на Munera Magna, представленного взору управляющего провинцией, хозяин галльской школы попал в самое яблочко.
Гален умел подгадывать время и распоряжаться финансами. И прекрасно понимал, когда стоит избавляться от балласта. Клавдий знал, что он прочтёт в глазах Галена после боя.
После такого золотого дождя от Цереры мне никаких жертвенных быков не жалко.
Секутор ударил гладием о щит и рыкнул, глядя на вставшего в защитную стойку Баргона. Оппонент ничем не уступал Клавдию в физической силе и подвижности, а тем более - в опыте, поэтому Урбик не рассчитывал на лёгкую дуэль. Поприветствовав приготовившегося к бою соратника, Клавдий сделал рывок вперёд и тут же отступил, выставив перед собою меч. Баргон отпрыгнул назад, выставив копьё. Оба гладиатора прекрасно понимали, что поражение почти наверняка повлечёт за собой неминуемую гибель, поэтому рисковать никто не хотел.
С другой стороны, злить толпу - тоже.
Баргон громогласно воскликнул: "Марс!" и сделал рывок вперёд, метя в шею подошедшему опасно близко Урбику. Секутор подставил щит, отбивая удар, и сделал шаг, выставив клинок. Увернувшись от ответной атаки, Баргон развернулся и попытался зайти слева, чтобы опять напороться на щит. Разорвав дистанцию, гопломах стал поддразнивать противника, подпрыгивая на пятках и водя своим оружием из стороны в сторону. Крики толпы поутихли; никому не хотелось прерывать столь захватывающее зрелище.
Галлоримлянин вновь атаковал, пытаясь перехватить инициативу, и на этот раз остриё копья было отбито выпадом гладия. Быстро восстановив баланс, он выставил своё оружие вперёд, мешая Клавдию подойти ближе. Повторный налёт и отскок закончился столь же безрезультатным обменом ударами, равно как и третий. В четвёртый раз гопломах подошёл ближе обычного, пытаясь заставить врага сделать необдуманное движение. Клавдий стоически перенёс два выпада, отбив их скутумом. Успев чуть приподнять щит перед третьим, Гай заставил копьё пройти вскользь, а сам, пригнувшись, двинулся вперёд, занося клинок.
Баргон вновь отпрыгнул, пытаясь разорвать дистанцию, но набранная скорость была на стороне Клавдия. Сделав два выпада перед собой, одним из них он слегка зацепил живот оппонента. Хэкнув от боли, копейщик двинулся вбок, отклоняя копьё и метя в плечо врагу, но наконечник лишь жалобно звякнул об металлический наплечник. Гай развернулся и громко зарычал, плашмя ударяя по маленькому щиту гопломаха и заставляя его отступить под этим натиском. Он едва успел податься назад перед тем, как копьё ударило ещё раз, чуть не попав по шее.
Танец продолжился, но из-за раны, хоть и не смертельной, одному из дуэлянтов было существенно труднее перемещаться. На стороне гопломаха изначально было преимущество в дистанции и подвижности благодаря меньшему весу снаряжения. Теперь же с каждым лишним взмахом силы быстрее покидали его тело вместе с шансами на победу. А это значит, что действовать надо быстро, так что Баргон вероятнее допустит ошибку.
Ещё одно сближение, ещё один обмен ударов. Воспользовавшись тем, что оппонент уже не мог так быстро поворачиваться из-за наверняка ощутимых болей в животе, Гай зарычал и напрыгнул на него, осыпая щит градом ударов и заставляя противника отступить назад. Теряя равновесие, галл попробовал ударить копьём вбок, но Клавдий умело заблокировал эту попытку мечом и надавил вперёд, сбивая противника с ног. Упав на колени, Баргон попытался двинуться вперёд и снова кольнуть соперника, но резкий удар щитом по лицу заставил его упасть.
Толпа ахнула. Баргон едва увернулся от летевшего вниз удара, выпустив из рук копьё и щит и перекатившись в сторону, так что гладий едва только зацепил перья у него на шлеме. Встав и выхватив из-за пояса своё последнее оружие - кинжал, - он часто и прерывисто дышал, предчувствуя поражение.
Гладиаторы стояли друг напротив друга, переминаясь с ноги на ногу и кружа по арене будто стая голодных стервятников. Клавдию было выгодно тянуть время, однако руки в шаге от победы теперь предательски дрожали. Раненый, почти что лишённый средств защиты Баргон выглядел почти жалко, и тоже не решался атаковать.
Недовольное роптание толпы, раздражённой затянувшимся противостоянием, не предрекало ничего хорошего. Клавдий встал в полный рост, два раза ударил мечом по щиту, зарычал и ринулся на противника, сокращая дистанцию. Баргон принялся отступать, пытаясь уклониться от резких колющих и рубящих ударов, и контратакуя кинжалом. На какой-то момент показалось, что чрезмерно самонадеянный Урбик уже потерял баланс и не сможет перестроиться. И Баргон попался. Выпад вбок едва не достиг незащищённого торса секутора, но резкое падение на колени и подставленный щит затормозили руку с кинжалом.
Резкий рывок, удар щитом по торсу. Галл отлетает и падает на песок. Оружие выбито у него из рук, а сам он стонет, силясь подняться. Приставленный к шее гладий останавливает его, и несколько мучительных секунд соратники по людусу смотрели друг на друга. Клавдий с удовольствием убрал бы меч и ушёл с арены, не прерывая ещё одну жизнь достойного противника, но решение здесь принимал не он.
И не толпа, даром что она уже взорвалась бурным обсуждением и поделилась на два лагеря, один из которых настаивал на убийстве, а другой - на пощаде. Гай обернулся и посмотрел на главную трибуну. Худощавая фигура престарелого прокуратора поднялась со своего затенённого места и вышла на балкон, опёршись руками на каменную перегородку. Грубое, видавшее виды лицо с маленькими голубыми глазами и поджатыми губами казалось совершенно безэмоциональным. Могло даже показаться, что этому старику вообще безразличны судьбы людей внизу, на арене.
Прокуратор поднял ладонь, заставив толпу умолкнуть. Дерзко выбежавший вперёд Гален начал что-то шептать на ухо беспристрастной статуе. Подумав, аллегория римского правосудия жестом отослала настырного хозяина школы обратно под тент и выставила сжатую в кулак руку перед собой.
Прокуратор отогнул большой палец.
Победитель посмотрел на свой окровавленный клинок, которому предстояло оборвать сегодня ещё одну жизнь. Отражённая в лучах солнца, кровь зазывно блестела. О Марс, как же красиво! Как жаль, что Септимия не могла этого увидеть.
Обернувшись на поверженного оппонента, Гай поднял меч.
- Прости, старый товарищ, но тебя давно уже никто не ждёт, а мне ещё есть о ком заботиться. И потому в Лаций отправлюсь я.
Клавдий прочёл в видневшихся через прорези в шлеме глазах страх смерти, быстро сменившийся железной покорностью. Баргон раскинул руки, дабы не мешать вынесению приговора, и едва слышно произнёс:
- Не опозорь нас в Риме.
Клинок опустился, тело гладиатора дёрнулось и затихло. Лезвие, хлюпая, вышло из почти перерезанной пополам шеи, и последний хрип убитого потонул в рёве довольной представлением толпы.

Синее небо, красный песок.
Похожее на шутку какого-то божественного шутника, походя прибившего к синеве смешную золотистую картинку, испанское солнце опаляет жалких смертных своим жестоким жаром. Песок арены обжигает нагие стопы Иокасты, заставляя её стискивать зубы и терпеть физическую боль наравне с душевной. Поработители не услышат её плача.
Стоящее в зените светило, словно потакая кровожадной толпе, заботливо убрало любой тенёк с пространства арены, не давая гладиаторам никакой возможности спрятаться от убийственного пекла. Словно благодаря небесного господина за такую услугу, плебс выл и свистел, надеясь на скорую кровавую развязку разворачивавшейся драмы. Песок давно покраснел от сегодняшних игр, но главное блюдо, конечно же, надо было оставить под конец.
Испанская публика, видимо, давно пресытилась стандартными видами гладиаторов, участвовавшими в представлениях уже не первую сотню лет, и потому местные устроители боёв не уставали выдумывать новые условия схваток и комплекты снаряжения для бойцов. Всё, лишь бы задобрить клиентов, чьи капризные аппетиты во многом походили на помыслы самого Рима. Издеваясь над покорёнными культурами, уродуя их, заковывая в цепи и выгоняя на помосты театров, чтобы посмеяться над униженными и порабощёнными, Рим завоёвывал страну за страной уже почти целое тысячелетие. В своей слепой ярости и жадности это уродливое железное чудище, клыками которого были бесчисленные легионы, походило на голодного дикого вепря, крушащего всё вокруг в поисках добычи.
Он никогда не насытится.
Глядя на своего закованного в железо оппонента, на сей раз по задумке организаторов олицетворявшего торжество италийской цивилизации, воительница, чьё настоящее имя начала забывать уже сама она, в очередной раз задала себе простой вопрос. Зачем? Зачем она выходит, зачем пытается, зачем проливает кровь других униженных рабов, зачем радует чужаков, чья кожа так бледна, а разумы так черны? Пародия на покоряющегося римлянам варвара, одетая во рваньё и держащая в руках только маленький круглый щит и грубо обтёсанное копьё, подняла взгляд на трибуны и столкнулась с радостными взглядами отупевших, расплывшихся от жира рож. Их слабо волновала её судьба.
Она была для них игрушкой. Развлечением. Порой она ненавидела себя больше новых хозяев, когда многотысячная толпа зрителей, раззявив свои вечно алчущие чужой плоти пасти, весело гудела и тыкала в неё пальцами, как бы показывая друг другу: "Смотри, вон там, какая смешная пародия на человека! Скачет как обезьянка, а жалит как гадюка, да точно, зверь, не человек! Как славно, что нашим загонщикам есть где показать свою удаль!". Каждый вопль одобрения, который она получала, ударяя по защищающемуся от неё гладиатору, лишний раз подтверждал, что никто и не думал рассматривать Иокасту как живое создание. В лучшем случае девушка была дорогой утварью, в худшем - полоумным диким животным, которого обычно спускали на бестиариев наряду со львами, крокодилами, быками и вендиго.
Зачем? Зачем она терпела измывательства над собой с того злосчастного дня, как над родной деревней у оазиса взвился дым от пожарищ? Зачем позволяла орде тучных уродов осматривать её голодными глазами, из-за чего хотелось забиться в самую дальнюю нору и никогда из неё не вылезать? Почему бы просто не закончить всё это, тихо удавившись в своей камере, чтобы ещё и позлить напоследок проклятых ублюдков, не получивших своей порции веселья от её гибели?
Ответ приходил в виде красного песка, воплей погибших и безжизненных тел недостаточно хороших для своих ролей гладиаторов. Иокаста просто боялась умирать. Она боялась умирать и поэтому день за днём, месяц за месяцем выходила на огненно горячий песок. Она боялась не вернуться домой, который давно сожгли, боялась закончить свои дни на арене, и боялась услышать от ланисты порицание за своё плохое выступление. Уворачиваясь сейчас от выпадов соперника и пытаясь достать его копьём в ответ, она хорошо помнила судьбу всех тех, кого ей удавалось до этого победить.
К тому же, откуда ей было знать, как далеко зайдёт извращённая фантазия её повелителей? Иокаста знала, что трупы некоторых гладиаторов отдавали на загадочные, пугавшие её до полусмерти религиозные обряды, или для очередных научных изысканий ненормальных римских учёных. Порой тела погибших выкупались прославленными семьями патрициев и помещались в своеобразные музеи будто чучела диких зверей, которыми можно было похвастаться перед дорогими гостями. Осквернение тела после смерти казалось таким же страшным, что и его осквернение изнурительными, ломающими кости тренировками при жизни.
Иокаста напрыгнула на оппонента, сделала обманный выпад и, ловко перехватив копьё, кольнула врага в ногу. Лезвие прошло вдоль икры, нанося глубокую рану, и тут же вышло назад. Гладиатор закричал от боли и упал на одно колено, силясь достать отступавшую соперницу клинком. Медленно, слишком медленно.
Вприпрыжку отойдя назад, Иокаста стала обходить обездвиженного противника сзади, глядя как тот в панике пытается перестроиться под её движения с нерабочей ногой. Обычно женщина испытывала боль и печаль всякий раз, когда убивала невинных, сосланных сюда со всех уголков бесконечной большой Римской Империи, но на этот раз её оппонент был римлянином. Весьма вероятно, даже добровольно пошедший в этот кровавый цирк, чтобы убивать и радовать этим публику.
Она не стала церемониться. Прокричав воинственный клич, Иокаста подскочила ко врагу, вынудив его выставить вперёд руку с оружием, увернулась от выпада и, изогнувшись, пригвоздила выронившее меч запястье к земле. Взвыв, гладиатор попытался подняться и ударить её щитом. Иокаста отскочила назад, и поднявшийся латинянин неуклюже плюхнулся на песок, потеряв равновесие. Когда он попытался встать, женщина наступила на щит, не давая гладиатору подняться, и с размаху пнула его в живот. Он застонал, схватившись за брюхо. Когда сопротивление врага оказалось окончательно сломлено, полная ярости Иокаста перехватила копьё и со всех сил проткнула тело противника.
Насаженный как боров на вертел, римлянин попытался достать её своими руками, но только для того, чтобы Иокаста, надавив сильнее, заставила остриё пройти насквозь через тело. Взвизгнув в последний раз, противник задёргался в предсмертных конвульсиях. Закрытая шлемом голова упала, из прорези для рта потекли струйки крови. Тяжело дыша, Иокаста растолкала застрявшее в туше лезвие и с трудом вытащила его обратно.
Она не собиралась доставлять этим собакам лишнего удовольствия и щадить их прихвостня. Но, подняв голову наверх, воительница с удивлением обнаружила, что плебеи буквально рукоплещут, показывая отогнутые пальцы. Отвращение к этому народу, радующемуся даже гибели своего сородича, только усилилось. Ей захотелось схватить копьё и закинуть его в эту мерзкую толпу, но, во-первых, она, скорее всего, не попала бы, а если бы и попала, то убила бы какого-нибудь незначительного торгаша, ведь трибуна почётных гостей была предусмотрительно расположена куда выше. К тому же, где гарантии, что римляне не примут это как ещё более захватывающее представление?
Ланиста местного людуса показался из-под навеса, хлопая в ладоши подобно ребёнку. Толстощёкое лицо здоровяка с неаккуратной рыжей бородкой прорезала широкая улыбка.
- Как видим, очередной Эдип не смог покорить нашу храбрую Иокасту!
Толпа взорвалась бурей хохота и аплодисментов.
- Однако же, возрадуйтесь, славные жители Нового Карфагена! Ибо сам Sol Invictus послал нам весть, что чемпион сегодняшних игр отправится в Рим для демонстрации своего величия самому Императору-Солнце! Восславим же чемпиона Испании, Иокасту Рутению Африкану!
Очередной рокот одобрения. Совершенно потрясённая услышанным, Иокаста в бессилии опустилась на колени возле трупа убитого гладиатора. Она с трудом сдержалась, закрыв глаза и набрав воздуха в грудь. Римляне не увидят её слёз.
В какой-то момент ей захотелось всё же попытаться проткнуть своего мучителя копьём, но внезапное озарение заставило воительницу хищно ухмыльнуться, ведь в Риме её оружию предстанет гораздо более подходящая цель.
Иокаста встала и картинно повертела в воздухе копьём, выказывая готовность отправиться в путешествие.
Римляне думают, что своими тренировками и унижениями смогли сломать её волю, но яда в клыках у этой пустынной гадюки меньше не стало, и скоро они пожалеют о своей неосмотрительности.

Синее небо, красный песок.
Знакомая картина сменяется обратным сочетанием цветов. Яркий, тонущий в потоках солнечных лучей и ритуально усыпанный лепестками роз александрийский песок сменяется холодным серым камнем подземелий, а глубокое синее небо - тонущим в черноте потолком. Ликование плебса и громогласные фанфары уступили своё место лишь едва слышимому потрескиванию факелов и аккуратным, редким шагам чемпиона Ludus Moriturus.
Рэшпу постоянно вращал своей скрытой за золочёным, вытянутым шлемом головой, высматривая малейшие расщелины в камнях и маленькие, почти не заметные для людского глаза неровности в форме кирпичей. Высокий, почти комично большой для сгорбившегося бойца листовидный выпуклый щит был прижат к плечу на случай внезапной атаки, а свободная рука всё время нервно сжимала и разжимала пальцы, витая рядом с убранным в ножны кописом. Неудовлетворение мелкими деталями жизни и недостаточно верной работой архитекторов неизменно побуждали Рэшпу схватиться за инструменты и исправить эти мелкие неровности, но хозяин постоянно останавливал его, говоря, что столь незначительные детали всё равно никто не замечает.
"Жаль", - подумал Рэшпу и в подтверждение этого пожал плечами. Если бы не его благословлённая форма, представления не были бы такими же красивыми, а хозяин не гордился бы им столь же сильно. Почему все не могут стать такими?
Последнюю секцию своего пути, представлявшую собой поднимающуюся вверх на несколько этажей винтовую лестницу, гладиатор поспешно проскочил, передвигаясь почти на четвереньках. Он слышал шёпот слуг, как иногда его сравнивали с собакой, а ещё он слышал, что собаки похожи на волков, которых Рэшпу порой доводилось убивать, а потому гладиатор недоумевал от этого сравнения. Куда больше самому себе он напоминал маленьких, хитрых, прекрасных в своей ловкости паучков, в изобилии ползавших по туннелям его логова.
Последнее препятствие на его пути всегда поддавалось тяжело. Высокая, крепкая дверь из качественного дерева не представляла особой проблемы сама по себе, но привыкшие к кровопролитию пальцы предательски дрожали всякий раз, когда им требовалось взяться за ручку. Недолгое замешательство Рэшпу прервалось, когда он напомнил самому себе, что хорошие слуги не заставляют хозяев ждать.
Прохлада сооружённых специально для него и его собратьев туннелей развеялась, когда створка поддалась, выпуская наружу целый спектр разнообразных ароматов. Глаза за фасетчатыми разрезами шлема сами собой сузились, когда вялый свет подземного сооружения сменился насыщенным огнём нескольких дюжин свечей. Запах топлёного воска заглушался ладаном, ароматическими маслами и жжением магических трав, от комбинации которых голова шла кругом. Настоящее изобилие самых удивительных оттенков ударило по мироощущению Рэшпу, заставив его ненадолго опешить. Он даже осмелился совершить грубую ошибку, подняв свою морду вверх и осмотрев пьедестал. Боец быстро осознал свою ошибку, когда повёрнутая к нему спиной тёмная фигура начала оборачиваться, и поспешно скосил глаза к земле и припал на одно колено, опёршись на щит. Возможная боль от наказания будет, очевидно, несравнима с тем внутренним самобичеванием, что происходило сейчас в душе прислужника.
- Поднимись, мой верный воитель.
Не веря своим ушам, Рэшпу последовал приказанию мастера. Закутанный в чёрный плащ, владыка медленно спустился вниз и приблизился к своему скромному слуге. Гладкий череп Амона покрывали причудливые надписи на смеси иероглифического письма и греческого языка, а глубоко посаженные и всё время широко раскрытые, будто бы в удивлении, глаза внимательно осматривали своего подчинённого.
- Твоё представление прошло великолепно, - провозгласил громкий, властный голос ланисты.
Рэшпу удивлённо воззрился на дрессировщика. Он думал, что его отругают или накажут, но никак не рассчитывал, что столь неидеальное выступление заслужит одобрения. Фракиец умер за несколько ударов, лишившись всех конечностей в своих попытках угнаться за вёртким противником. Трезубец ретиария оказался сломан пополам и воткнут ему же в шею. Последний оппонент, дикарь из далёкой страны с двумя топорами, продержался меньше прочих, и рухнул к ногам чемпиона со сломанной шеей буквально после нескольких выпадов.
Едва ли хотя бы одна десятая часа. За такое не хвалят.
- Но владыка, - хрипло, едва шепча, подал голос прислужник. - Битва завершилась слишком быстро. И меня даже не тронули. Вы говорили, что плохо, когда битва идёт так мало.
- Оставь старые правила для рядовых забав, - поучительно произнёс Амон, разворачиваясь и возвращаясь ко своему трону. - Отныне вопросы развлечения нижних червей твой разум тревожить не должны.
Рэшпу стоял какое-то время, не зная, как продолжить разговор.
- Владыка?
- Ты в очередной раз доказал своё мастерство в воинском деле. Твоё обучение закончено.
Гладиатор вздрогнул, чуть не уронив свой щит от удивительных новостей.
- Что же теперь, владыка?
Амон сел на трон, облокотившись на отполированные черепа древних колдунов и шаманов.
- Теперь, моё дорогое дитя, тебя ждёт новое испытание. И пройдёт оно не здесь. Тебе предстоит отправиться в Рим.
Рэшпу снова упал на колени, готовясь восхвалить решение своего господина громкими речами, но он остановил его жестом руки.
- Ты рано радуешься. Время хвалиться настанет, когда ты докажешь самому Императору-Солнце, по чьей милости этот людус цветёт и являет миру таких великолепных бойцов, как ты, что мы можем отплатить ему за такую щедрость великолепно поставленной бойней.
Быстро закивав, верная собачонка Амона развернулась, когда дверь за его спиной распахнулась. Старый друг в лице темноты александрийских туннелей вновь взывал к себе своего самого важного обитателя.
- Теперь иди и хорошо отдохни, мой верный слуга. В Колизее тебя ждёт неблизкий и опасный путь. И я хочу, чтобы по его завершению на ногах остался лишь ты один.

Синее небо, красный песок.
Или, скорее, грязь, перемешанная с песком, лениво подумал Квинт Сервий Грациан, глядя на развернувшуюся перед ним схватку. К пущему неудовлетворению пришлого ланисты, обитатели Дакии обращались с достижениями принесённой им Римом цивилизации столь же варварски, сколь и можно было от них ожидать, и в последние дни все его мысли были заняты только тем, чтобы как можно быстрее решить свои дела и убраться отсюда обратно в Лаций.
Уродливая, кособокая деревянная постройка, с ближайшей горы похожая на раззявившее зубастую пасть чудовище, буквально тряслась до основания от рёва толпы. Одётые в пёстрые наряды, небритые, с длинными волосами, как развевающимися, так и завязанными в косы, жители пограничных районов Империи компенсировали безыскусность своей речи громкими, басовитыми голосами. Подобно диким африканским обезьянам, они свешивались через перила, воздевали кулаки в небеса и толкали друг друга, чтобы вместе посмеяться над очередным убитым гладиатором. Их примитивный галдёж не имел ничего общего с восхищённым ликованием римской аудитории, но ни на что лучшее Сервий пока что не мог рассчитывать.
Он был вынужден временно оставить свою весьма престижную позицию в греческих провинциях и отправиться в путешествие по северным дикарским землям по настоянию прокуратора. Помимо возможного набора новых претендентов на сражения в земле эллинов и заключения других выгодных сделок, Грациану вменили ещё одну, не менее важную задачу: ему требовалось устранить весьма давно надоедавшего эллинским людусам гладиатора, приговорённого к гибели на арене уже не первый год.
И пока что с этой задачей он не справлялся. Греция сменилась Иллирией, Иллирия - Германией, Германия - Фракией, Фракия - Дакией. К северу лежали ещё земли ютов и склавинов, однако что-то подсказывало хозяину школы, что особенного успеха он не сыщет и там. Глядя на совершенно невероятные трюки, устраиваемые приговорённым в каждой из посещённых Грацианом провинций, он начинал смутно догадываться, почему лучшие греческие чемпионы оказались неспособны справиться с этим надоедливым ублюдком.
Бойца, только что одним метким ударом полоснувшего шею разъярённого чёрного быка, звали Ноксием, и этот причудливый переход названия своего приговора в личное имя он заслужил как необходимостью как-то различать избранного среди прочих приговорённых, среди которых крайне редко кто-либо доживал до второго боя, так и своей собственной молчаливостью. Сколько Сервий ни спрашивал, нигде этот загадочный чужеземец не числился и не звался иначе как Ноксий.
Хотя, возможно, определяющую роль в этом играло всё-таки отсутствие у обречённого языка.
Квинт раздражённо откинулся на спинку кресла, когда понял, что сегодняшние игры тоже не принесут ему вожделенного освобождения. Израненная бычья туша промахнулась мимо ловко извернувшегося человека и, замычав, на полном ходу врезалась в стенку арены, как следует её тряхнув и раззадорив сидевших сверху зрителей ещё сильнее. Умирающее животное попыталось встать и изо всех сил заскребло по земле копытами, но тщетно: смерть уже впилась в него крепкими объятиями.
Воитель с белоснежной, похожей по цвету на снег кожей развернулся, чтобы встретить следующую угрозу. Одетый лишь в одни штаны и вооружённый только длинным варварским мечом, коротко остриженный блондин со смешной козлиной бородкой внезапно оказался самым смертоносным воином, которого Грациан когда-либо видел. Очередному сопернику предстояло убедиться в этом на своей шкуре.
Тело грузного темнокожего воителя пролетело мимо Ноксия, когда он с невиданной лёгкостью уклонился от выпада изогнутого клинка. Второго атака с разворота тоже прошла мимо, когда Ноксий чуть не сложился пополам, отклонившись назад, и ударом ноги заставил неприятеля пошатнуться. Выпрямившись, он сделал несколько шагов заплетающимися ногами, как это обычно делают пьяницы, однако оказался рядом с врагом неимоверно быстро. Он пригнулся и двинул меч в направлении вражеских ног, но, когда оппонент попытался от этого защититься, моментально поменял стойку и ударил вверх, заставив его отступить.
Кружа и извиваясь, Ноксий походил на смертельно опасную кобру. Каждый его шаг, сколь бы неуклюжим ни казался, на самом деле был чётко выверенным кирпичиком военной стратегии, а смехотворные движения - рассчитанными с необычной быстротой обманными манёврами. Это был не первый противник, которому довелось столкнуться со столь необычным методом ведения боя, и, как и многие другие, второго шанса ему никто не даст.
Увернувшись от выпада вражеского оружия, Ноксий шагнул вперёд и, развернувшись, оказался сбоку от врага. Быстрый выпад клинка отрубил противнику кисть, и гладиатор зарычал, оставшись без оружия. Ловко изогнувшись, Ноксий оказался перед оппонентом, увернулся от тщетного удара щитом и, размахнувшись, ударом снизу вверх пробил череп оппонента насквозь. Пошатнувшись, убитый упал на спину прямиком в лужу, оставшуюся после вчерашнего дождя. Толпа заревела, довольная необычным чемпионом.
Настроение Квинта испортилось ещё сильнее, когда он понял, что небо заволокло тучами, и ему предстоял ещё один дождливый дакийский день среди грязи и слякоти. Он подался вперёд, опёршись руками о колени, и начал нервно разминать пальцы. Его глаза встретились с холодным, почти безразличным взглядом альбиноса, который, вытерев меч о тунику убитого, лишь отрешённо пожал плечами. Сегодняшней попыткой расправиться с ним приговорённый был явно не впечатлён.
Мысли Грациана блуждали вокруг возможных вариантов решений проблемы, когда он внезапно вспомнил, что даже приговорённых можно отправлять на различные испытания, проводимые по императорским указам. Прошептав: "Может быть, в Риме?..", ланиста довольно ухмыльнулся и встал, хлопая в ладоши своей изобретательности.
Если всё пройдёт как надо, скоро с этим надоедливым поручением будет покончено.

Синее небо, красный песок.
Такими они должны быть во время представления, когда Колизей расцветает, становясь похожим на бутон розы и наполняясь воем толпы, звоном золотых монет и полноводными реками несдерживаемого насилия. Сейчас же здесь тихо, и только последние лучи заходящего солнца на прощанье освещают каменные стены величественной постройки.
Тит Фурий Микон сидит, вытянув ноги и привалившись спиной к стене рядом с решёткой для выхода на арену. Его мастера давно привыкли к ценному старому гладиатору, и потому ему одному из немногих разрешали оставаться на арене даже после окончания игр. Знаменитый чемпион Рима сам уже редко выходил на битву, будучи слишком ценным активом, и занимался в основном обучением, но всё ещё считался крайне грозным оппонентом. Уже начинающий седеть, но пока всё ещё мускулистый и полный сил старый рубака улыбнулся, когда подумал, что с этой ареной его связывало куда больше, чем с мирской жизнью до неё.
Ему нравилась хорошая драка, одобрение толпы и хорошее вознаграждение после битвы. В конце концов, к чему ещё стоило стремиться достойному мужу, как не к показу своей воинской удали?
Микон скрестил руки на груди и представил, как в ближайшие несколько недель ему предстоит взять на попечение новую команду. Кто будет быстро учиться - приспособится и, чем чёрт не шутит, встанет с ним на один пьедестал, кто не сумеет - погибнет и будет забыть. Однако первым уроком, который он должен будет им преподать, станет не показ боевых умений и способов надавить на благосклонность толпы, а попытка заставить их осознать тщетность результата, который наивные юнцы, как обычно, ставят выше средств.
Ведь, вне зависимости от их побед или поражений, две вещи всегда должны оставаться постоянными: синее небо и красный песок.

[0.5 Кота]

Описание своих миниатюр?
Очень красочно, динамично и задорно. Впечатляет.

"Замечания"

Воспользовавшись тем, что оппонент уже не мог так быстро поворачиваться из-за наверняка ощутимых болей в животе, Гай зарычал и напрыгнул на него, осыпая щит градом ударов и заставляя противника отступить назад.
А так ли нужно пояснение? Ты же уже упоминал ранение. Без этого сочетания текст станет только стремительней. Станет ещё больше соответствовать скорости боя.

Толпа ахнула. Баргон едва увернулся от летевшего вниз удара, выпустив из рук копьё и щит и перекатившись в сторону, так что гладий едва только зацепил перья у него на шлеме.
Повторение

Сообщение отредактировал Великий и Ужасный! - 03.12.2018, 08:06

[Dammerung]

Ну, отличный экшн, что тут еще сказать. Красиво. С сеттингом я не знакома, похоже на обычный исторический Рим, по крайней мере, в популярных представлениях (хотя безумные ученые - это явная примесь более поздних эпох...) Хорошие описания, можно прямо-таки увидеть это синее небо, песок и бьющихся воинов-гладиаторов.

[Сержант BANZAY]

Сеттинга, можно сказать, почти что и нет, так как создатели Arena Rex ограничиваются только короткими вбросами информации из описания самих фигурок. Можно сказать, что большую часть деталей мне пришлось додумывать самому. Идея сделать эту короткую зарисовку зародилась в моей голове после марафона в R2TW, если честно, поэтому он изначально не планировался объёмным и полным информации.

Сообщение отредактировал Righteous BANZAI - 03.12.2018, 13:29

[Dammerung]

Можно сказать, что большую часть деталей мне пришлось додумывать самому.

Тогда даже еще круче! Видно хорошее знание истории и географии региона, к которым добавлено чуть-чуть гримдарка, как специя)