[конкурс]Летний драбблтон, Работы участников Опции

[0.5 Кота]

Добро пожаловать на "Летний драбблтон"!

Условия участия:
- после набора участников каждый получит номер. Он означает порядок в очереди. То есть, если Вам выпал номер 7, то после того, как шестой рассказ появится на форуме, Вам нужно использовать последнее предложение этого отрывка, чтобы начать собственный;

- мероприятие анонимное. Публикуйте отрывки через организатора. Отправляйте текст личным сообщением;

- объём текста - от 1000 до 5000 знаков без пробелов;

- срок сдачи - на каждый отрывок отводится четыре дня. Если подготовили отрывок раньше, то можете отослать его организатору раньше. Если по какой-либо причине Вы заняты на момент начала работы над отрывком, то предупредите организатора. Вас перенесут в конец очереди. Если же к концу срока Вы не предупредили организатора о невозможности выполнения и не предоставили отрывок, то выбываете из мероприятия.

Участники:
Sangvinij
Patton
CTEPX
Rommel
Grim
Dammerung
Righteous BANZAI
AzureBestia
davvol
Darj1240
CivilWAR
Akmir
(Милославский)
Только Вперед
Fabulus
Roadwarden
Baribal
Ггиийорр Агирш Авгёрч
Sauropterium
Sergestusque
The true Emperor

Обсуждение:
Для обсуждения отрывков есть отдельная тема.

Начальный (Нулевой) отрывок:

Что-то не так.
Ветер изменил направление и подул в сторону поля боя с поваленными деревьями и кустарниками, которые высохли настолько, что напоминали кости, обглоданные падальщиками до белизны. Сравнение из далёкого прошлого, потому что смерть на Бахте выглядела гораздо хуже, чем где-нибудь на пустошах моего родного мира. Здесь только гниющее мясо и потроха, что превратились в отвратительные гнёзда для личинок.
Когда я прибыл в этот мир, он ещё жил полной жизнью, и буйные леса скрывали от глаз нелицеприятные картины. Но время шло. Еретики попытались вырвать эту планету у Империума.
Не позволили.
Когда до нечестивцев дошло, что победа стала для них несбыточной мечтой, они прокляли Бахт. Мир старел и медленно умирал. Как и все, кто находился на нём.
Я прилетел на Бахт-I в начале кампании, всего каких-то четыре года назад, но, кажется, прожил уже целую жизнь. В армейской книжке на пикт-карточке незнакомый юноша: волосы – смоль; гордый взгляд добровольца, а не призывника; задранный нос; улыбка. Теперь я поседел, взгляд настороженный, лицо осунулось, губы настолько тонкие и бледные, что как будто и нет их. Слышал, что даже среди наших могучих союзников, катачанцев, как чума распространилась полная фатализма мысль:
"Попав на Бахт, никто уже его не покинет".
Мы можем выигрывать битву за битвой, но нет конца войне. Я через многое прошёл здесь. Участвовал во встречных столкновениях, когда из-за неразберихи стреляли по своим. На собственной шкуре познал подлость ловушек и партизанских атак. Пережил отравления, ранения и безумие, которое насылали вражеские колдуны. Я через многое прошёл и… привык.
Но теперь что-то изменилось.
Воздух свежий. Не затхлое туманное облако, что задержалось у земли. Не миазмы топей, куда не стоит ходить без противогаза. Обычная освежающая прохлада.
Свет звезды пробился сквозь тучи. Иссёк серую пелену сияющими мечами и показал восхитительную синеву неба, которого я не видел уже целую вечность.
– Крис, сходи рекафа попей. Как раз свежий привезли.
Это Менни. Сослуживец пришёл сменить меня на посту.
– А погода-то сегодня какая! Даже на покойников смотреть не тошно.
– Не раскиснуть бы, – сказал я.
– Не, брат. Ходит тут слушок, что выдохлись уроды. У нас пополнение, снабжение, а еретики только мертвяков под хвост дерут, да и то, те уже разложились, наверное, от таких бурных отношений.
– Не говори "гоп".
– Да ладно, брось. Мы заслужили победу!
– Только не спугни, – почти вымаливаю я.
Стал слишком суеверным. Часто видел, как желания моих товарищей, произнесённые вслух, сбывались. Но совсем не так, как те рассчитывали.
Менни только махнул рукой.
Я оставил пост и стал мерить шагами траншею на пути к блиндажу, где меня ждал сытный завтрак после ночного бдения.
Ребята из пятого взвода восстанавливают бруствер. Когда только возводили эту военную базу, использовали крепкую сталь, теперь обходятся чем попало, вот хотя бы досками.
Всё дальше и дальше. От артиллерийской площадки остался только курган. Стрелки с соседней позиции выкопали орудие из братской могилы и налаживали его. Я, конечно, не специалист, но, похоже, оно, в отличие от артиллеристов, не пострадало во время вчерашней атаки еретиков.
За работой наблюдал несгибаемый комиссар Элайас, наш командир после гибели всех ротных офицеров. Наша судьба, если ослушаемся приказов или проявим трусость. О звании напоминает только фуражка с черепом, потому что о верхней одежде освободители Бахта забывали после первой удушливой и жаркой минуты, проведённой в этом мире. Катачанская мода взяла вверх над уставом. Мы воевали в майках и бронежилетах.
Остановился, приложил руку к виску. Комиссар кивнул.
Добрался, наконец, до блиндажа. Съел пайку, взял кружку с рекафом, вышел наружу.
Расслабился. В блиндаже есть хотя бы призрачная надежда на то, что уцелею, а здесь я голый. Если меня сейчас убьёт вражеская граната или снаряд, то это будет… справедливо.
Стоял и пил вонючий, приторный напиток, который, кроме названия, не имел ничего общего с отваром молотых зерён Бахтского рекафа. Смотрел на человеческий муравейник, в который обратилась военная база.
Гром. Дрогнула рука. Нутро похолодело, разум очистился перед смертью.
Отпустило. Увидел, как вдалеке на болотах ввысь поднялась волна чёрной жижи. Артиллеристы починили пушку.
По пути обратно увидел невероятное.
Около пушки, из дула которой вился сизый дым, лежали люди. Не убитые или раненые. Они просто отдыхали.
– Рядовой Тэйлор, свободен?
Заметил среди них Элайаса. Тот разделся до трусов и лежал на пустых ящиках от снарядов. Жилистый, худой, даже тщедушный, с рубцом от ожога на правом боку. Раньше мы шутили, что комиссары появляются на свет с цепным мечом, фуражкой и кителем, но нет. Простой человек. Как и мы.
– Да, сэр! Свободен, сэр!
– Тогда сам Бог-Император велел загорать, рядовой! – улыбнулся комиссар. – Первый солнечный день после нескольких лет беспросветного дерьма.
Греясь в лучах ласковой звезды, я, наконец, понял, что изменилось.
Наступило лето.

Сообщение отредактировал CTEPX - 12.06.2018, 15:19

[0.5 Кота]

Первый отрывок.

Наступило лето.
На второй день стало жарче – во всех смыслах.
Солнце, видимо, напуганное бесконечной пальбой, наконец-то убедилось, что все закончилось – пусть и временно – и вылезло из-за туч. Небо из грязно-серого, затянутого артиллерийским дымом, стало синим, таким ярким, что порой смотреть было больно. Я где-то слышал, что на чистое небо смотреть полезно – мол, глаза отдыхают, нервы успокаиваются, и все такое… Не знаю. У меня глаза не отдыхали, а нервы не успокаивались – чем дольше я смотрел в голубое небо, тем сильнее тонул в этой небесной синеве, глубже проваливался в нее, и сильнее понимал всю тщетность своего бытия.
- Перегрев, - заключил Васильефф, выслушав мои соображения о бренности всего сущего. Ник выполнял работу медика после того, как нашего полкового врача пришлось по кускам вынимать из траншеи. – Тенек, прохладная вода, покой и никакого рекафа.
Последнее указание звучало жестоко, но, пораскинув мозгами, я подумал, что немногое потерял. В конце концов, Ник сказал про рекаф, а та бурда, которую мы пили, под это определение явно не подходила.
Помимо солнца, второй нашей проблемой стали Долгопяты.
Вообще-то по документам они назывались «2-ая диверсионно-разведывательная группа «Омикрон» 245-ого пехотного полка». Но прозвище «Долгопяты» к ним приклеилось намертво.
Кто первым так обозвал их, никто не знал. Ходила байка, что генерал Дэйвисон после шумной полевой пьянки отошел в лесные заросли по естественной нужде – эта нужда, как известно, равняет генерала с рядовым, - и там увидел два сияющих глаза, таращащихся из листвы: стоящий на карауле «Омикрон», вцепившийся в дерево, на котором устроился, удивленно смотрел на визитера сквозь линзы ночного зрения.
Нужда у генерала мгновенно прошла сама собой, а за патрулировавшими территорию «Омикронами» в ту ночь навеки закрепилось новое прозвище.
Где были Долгопяты во время боя, я не знал, но от 245-ого пехотного мало что осталось, и диверсанты прибились к нам, ближайшему отряду союзников.
- Потеплело, - пошутил тогда наш комиссар, - даже ночные твари вылезли на солнышке погреться.
«Ночные твари» на шутку не отреагировали. Они наших сторонились, держались группками, по ночам уходили в патрулирование. Даже от рекафа отказывались – но тут, надо сказать, я их понимал.
Третьей нашей проблемой стал Туман.
Большую букву в речи обычно не слышно. Но все понимали, когда речь шла о тумане, а когда – о Тумане.
Он висел в нескольких километрах от лагеря, заполняя расширенное бомбежками русло высохшей реки, прекрасно обозреваемое с обрыва. Серовато-белый, похожий на комки пыльной ваты, он неподвижно висел над карьером и иногда медленно клубился, как будто от ветра. Даже если ветра не было.
Никто не понимал, что это такое. Дым от взрывов, пар от раскаленной техники, полупрозрачная дымка от влажной земли – все это уже давно растворилось, рассеялось, улетело прочь. И только Туман висел над руслом, как безмолвный наблюдатель.
Я иногда ходил на обрыв – взглянуть на то, как танцуют клубы Тумана. Там иногда можно было рассмотреть целые картины – ну, типа тех барельефов, что украшали стены ратуши в столице Бахта. А иногда мне казалось, что я вижу там сцены из последнего нашего боя.
Я был не один такой любопытный – многие наши ребята ходили посмотреть на Туман. Подозреваю, что Долгопяты тоже – хотя я ни разу не видел их наблюдающими за пляской белых клубов, вряд ли они могли бы долго оставаться равнодушными к такой штуке.
Да и, прямо сказать, других развлечений тут не было. Рекаф, армрестлинг, пение солдатских песен, спарринги, на которые по жаре не хватало ни сил, ни желания – вот и все незатейливые способы скрасить досуг.
Поэтому я ходил смотреть на клубящийся туман. Ребята иногда делились наблюдениями, сравнивали увиденное, но я в их разговорах почти не принимал участия. Мне эти картины казались чем-то слишком личным, чтобы ими делиться.
И когда однажды я обнаружил, что мое место в тени от большого камня занято, то был очень недоволен. Подойдя ближе, я рассмотрел униформу Долгопятов. Вернее, Долгопятихи – или как там у этих зверей называются самки?
Эту «Долгопятиху» я уже видел – мы несколько раз встречались у полевой кухни. Средний возраст, средний рост, серовато-рыжие, словно застиранные, волосы, туго стянутые в хвост, бледная кожа, усеянная невзрачными веснушками, как будто забрызганная чаем, и очки с фотохромными линзами – в общем, типичная «крыса библиотечная». Впрочем, хоть нашивки на форме и выдавали в ней лингвиста, свои шрамы – глубокие темные полосы на лице и шее, - она получила явно не в библиотеке. Книги, насколько я помню, на людей не бросаются.
Человеческие, по крайней мере.
«Долгопятиха» не обратила на меня никакого внимания, а я, вспомнив, зачем, собственно, пришел, придумывал, как бы потактичнее ее отсюда выселить. Затем сообразил, что даже не знаю, как ее зовут.
- Я – Крис, - наконец, выдал я, не придумав ничего умнее.
- Я тоже, - ответила она. Некоторое время я смотрел на нее, пытаясь понять, шутит она или издевается. Товарищи частенько шутили на тему моего полного имени, и она вполне могла услышать их.
- Кристобаль, - вздохнув, уточнил я.
- Кристана, - тем же спокойным голосом откликнулась она, продолжая смотреть на белую дымку над руслом. Я мысленно обозвал себя идиотом.
Разговор явно не клеился, и я по-простому уселся рядом.

Сообщение отредактировал CTEPX - 03.06.2018, 17:54

[0.5 Кота]

Второй отрывок.

Разговор явно не клеился, и я по-простому уселся рядом. Доверие новобранцев не так просто было получить, но глянув на своего напарника я уже понял какой план он притворит в явь.
- Всё просто. Мы не выполнили приказ! - изрёк сержант Сайкс, под удивленными взглядами салаг читалось неверие.
- Мы были среди выживших с Фрост-Пага. - закуривая лхо-палочку, он добился их внимания.
Молчание воцарилось на несколько минут. Битва за скопление красных карликов «Шлепок-3» была одной из многих славных побед нашего боевого соединения. Вновь вспоминая события компании пятилетней давности глаза невольно кольнуло и крохотная слеза скатилась по моей щеке.
- Та ледяная преисподняя забрала многих. - тихо промолвил я, сержант Теодор Варден. – Дай закурить Семён.
- Ну щенки! Хотите узнать историю? Другого такого шанса у вас не будет. - с лёгкой ноткой интриги, после сильного затяга, продолжил сержант Семён Сайкс, одновременно передавая товарищу заветную папиросу. Головы новобранцев медленно закивали, стараясь в равной степени проявить уважение к старшинам, так и стараясь не попасться на очередной армейский развод. Далеко пойдут щеглы, если выживут в следующем бою.
- Крушение было жёстким. - со всей суровой серьёзностью начал Семён. - Наши пилоты были героями, они…
Пока Сайкс описывал крушение, мои воспоминания снова представили картину того страшной битвы. Не той которую я ожидал.

Пилоты отстрелили атмосферные ускорители, чтобы не врезаться на полном ходу в глубокий вертикальный кратер. Пилоты сделали всё, чтобы смягчить близившееся падение и десантировали модули, спасая солдат. Себя они спасти не могли.

- Вечная им память. - донеслось сквозь думы памятное славословие.

Нас осталось чуть больше пяти сотен включая уцелевших шестерёнок. Наше положение было не самым плохим. Десантный модуль, своим видом напоминавший большую луковицу, упал точно в середину кратера. Судьбу ещё трёх модулей мы выяснили позже. Первой проблемой которую мы тут же установили, что ,не смотря на наше обмундирование, холод здесь был пробирающим до костей.
- 85 градусов.
Несколько выживших солдат Валхальского 655-го полка застегнули свои шинели. Дурной знак. При посадке нашего модуля смертельно ранило старшего офицера, Майора Авери Грина. Спустя час борьбы за жизнь майор отдал последний приказ и испустил дух.

- Да упокоит Император его душу. – осеняя себя знамением аквиллы молвил Семён.

Стены кратера были отвесной стеной, высотой в несколько сот метров и не давали возможности легко подняться. Главной ценностью для нас стал упавший атмосферный ускоритель. Относительно не повреждённый и вполне работоспособный. Будучи осадными инженерами мы совместно с шестерёнками приспособили агрегат в качестве бесперебойного источника тепла. Сидеть в этой ловушке без дела было непозволительной роскошью. Нам повезло. Мы нашли месторождение орг-топлива, зилона. Шестерёнки потратили почти сутки на настройку агрегата под новый вид ресурса.Выжившие не теряли времени даром и устроили полевую базу. Наш модуль был центром отопительной системы лагеря который подзаряжался круглосуточно. Ночью добывать минералы было тяжелее, но это был оправданный риск, ведь ставкой были наши жизни. Попытки подняться не увенчались успехами. За прошедшие две недели погода окончательно перестала нас баловать и температура понизилась ещё сильнее.
– 114 градусов.
Наш тепло-спаситель стал прожорливым. Пришлось увеличить обьем добываемого зилона, ценой постоянных обморожений.

- Положение ухудшилось когда был съеден последний пищевой паёк. - после этих слов ненадолго наступила тишина.

Наше маленькое боевое поселение хоть и было закалено боями, без пищи нам не добыть еды для нашего голодного «обогревателя». Следующий день встретил нас лучами солнца и после долгих усилий пара взводов смогла достичь поверхности кратера. Вернувшись к вечеру они вернулись с добычей и сообщили о другом упавшем модуле. Никто не уцелел. Только замерзшие трупы, словно мраморные статуи, омываемые потоками морозного вихря. Найденных пищевых пайков нам хватило на неделю.
– 172 градуса.
В импровизированном лазарете неустанно трудились наши полевые врачи из медицинского корпуса. По грустной иронии ночью там отключились тепловые «люмы». Мы хотели похоронить их. Не получилось. Всех погибших, словно брёвна, перенесли за край тепловой зоны и накрыли брезентом. На утро нас снова постиг кошмар – замёрзли шестерёнки. Холод полностью лишил их возможности двигаться. Подгоняемые их голосами часть наших инженеров отныне настраивала ускоритель. И снова у нас кончились пайки.

- И тогда Лейтенант Варден приказал притащить тела погибших. – с каменным лицом выдал Сайкс.
Взгляды новобранцов, словно выстрелы лазганов, нацелились на меня.
- Это было нелегкое решение. - прямо, твёрдым как сталь голосом, пояснил я.
Юнцы сглотнув переглянулись, очевидно немного осознавая какую тяжёлую ношу носили их старшины.

На 43-день нас осталось меньше полусотни, буря, что прошла по планете установила рекорд отрицательной температуры здесь в – 278 градусов. Буря стихла спустя ещё день и по прошествии ещё пары часов мы увидели спасательные корабли. Авиация наконец поднялась в небо и исход компании, как и жестокое испытание моих однополчан, был предрешен.
- Шёл 45 день битвы на Фрост-Паге, мы побеждали зеленокожих, но Мы проиграли. – выделяя акцент, чётко произнёс ветеран. Желая подчеркнуть жестокий урок сказанного, Сайкс добавил. - Мы нарушили приказ.
- Ты забыл о самом главном Семён. - наконец прорезался и мой голос.
- Просветишь?, - вопросил напарник-сержант, покосившись в мою сторону.
Встав и отряхнувшись от пыли я заглянув в глаза каждого новобранца. Затем, почти театральным жестом, поймав зубами подброшенную лхо-палочку, прикурил её от огнемёта. Повернувшись спиной к слушавшим и взглянув из-за плеча Сержант Теодор Варден произнес.
- Приказ был простой – выжить!

Сообщение отредактировал CTEPX - 07.06.2018, 19:01

[0.5 Кота]

Третий отрывок.

Приказ был простой – выжить!
Единственная фраза, с боем барабанов и раскатом грома раздававшаяся в раскалывавшейся голове Тариэль. Ей казалось, что с момента, когда она получила последнее наставление от своего экзарха, прошла целая вечность. Целая вечность отвратительной хлюпающей жижи под ногами, гниющих заживо деревьев, разлагающихся трупов и оглушительно громко роящихся трупных мух над головой.
Выжить. Самое главное - выжить. Прятаться в тени, ждать, пока враг пройдёт мимо, сжимать зубы, видя, как сквозь тухлую воду проглядывают тела погибших сородичей и истоптанные стяги ковчега Ультве. Не сдаваться, не лишать свой дом ещё одного защитника, ни в коем случае не отдавать камня душ. Никто из находившихся на этой опасной миссии, кроме, разве что, наиболее мудрых эльдар, не мог и представить, какую ценность несут для последователей Губительных Сил души Старшего Народа, и какие отвратительные ритуалы могут они произвести при их помощи. Поэтому Тариэль должна выбраться, обязательно должна, не ради себя, но ради своего мира-корабля и ради своей расы.
Дева чужих остановилась, попытавшись вновь выйти на связь с товарищами. Пусто. Густой туман накрывал местность непреодолимой пеленой. Она давно не видела ни своих боевых сестёр, ни воинов прочих Аспектов. Единственное, на что могла надеяться юная беан'нигх, так это на то, что прочие выжившие отступали более организованно, заставляя преследующих их дикарей нести тяжелейшие потери.
Перепроверив боезапас своего пистолета, Тариэль сделала рывок по пересечённой местности и замерла возле изъеденного древоточцами ствола развесистого дуба. Её когда-то чёрная броня мира-ковчега Ультве давно утратила привычный цвет под воздействием кислотных паров, став потрескавшейся пародией на старое облачение. Боевую маску испещрила паутина ожогов и царапин, фильтры шлема с трудом пробивались через магическую завесу, а дыхательная система работала из последних сил. Хотелось снять этот ставший непосильным груз, но она знала, что ядовитые пары умирающей планеты наверняка обрекут её на долгую болезненную смерть, стоит ей лишиться защиты.
Движение на самой грани слышимости заставило беан'нигх обернуться. Едва завидев в тумане массивный качающийся силуэт, она попыталась активировать пси-усилители, чтобы вырвавшийся из динамиков маски вопль разорвал разум противника на мелкие кусочки. Жалобное кряхтение вышедших из строя технологий эльдар стало ей ответом.
Отвратительная, уродливая туша космодесантника Хаоса предстала перед ней во всём своём гротескном великолепии. Бледно-зелёный доспех когда-то благородного воина человечества треснул, и из образовавшихся расщелин обильным потоком струились кровь и гниль, а под отошедшими пластинами брони роились личинки. Сводящая с ума сетка источающих зловонные миазмы порезов и отваливающихся, а затем вновь прирастающих наростов являла собой столь обожаемую рабами Губительных Сил последовательность смерти и перерождения. Образ разлагающегося ходячего трупа дополнял венчающий туловище изъеденный коррозией шлем с разбитыми окулярами, уже не способный вмещать раздувшуюся, ставшую домом для жуков и червей голову.
Вскинутый сюрикен-пистолет взвизгнул, пропев короткую серенаду смерти. Поток бритвенно острых осколков вспорол живот создания, прорезавшись через выпирающую пульсирующую плоть с отвратительным чавкающим звуком. Тварь остановилась и зашлась тяжёлым, болезненным смехом, который вскоре перешёл в неразборчивое бульканье. Тариэль не поверила своим глазам, когда раны существа стали затягиваться с пугающей скоростью.
- Моё приветствие тебе, о дочь Иши и Курноса! - едва выговаривая слова, прогрохотал последователь Нургла.
Он вскинул свою боевую косу в приветственном жесте, и юная эльдар пришла в ярость, увидев, что к древку осквернённого оружия на цепях были прикреплены несколько розоватых камней душ. Томившиеся в заточении родичи воззвали к ней псионическим плачем.
- Сколь долго собираешься ты, о дочь азур, оставлять позади верных братьев и сестёр в попытках убежать от своей судьбы? - нараспев произнёс десантник, подходя ближе и опираясь на своё скрипящее от старости орудие словно на клюку. - Сколь долго будете вы, о мудрые дети звёзд, заставлять родную мать рыдать в одиночестве в садах её супруга?
- Не смей говорить о ней, тварь! - закричала Тариэль, одним рывком оказываясь рядом с громадиной с обнажённым мечом.
Клинок просвистел, намереваясь отсечь созданию голову, но оно оказалось куда проворнее, чем можно было ожидать. Отшатнувшись, воин вскинул косу, отбивая следующий удар, и крутанулся, пытаясь достать лезвием понизу. Отскочив, беан'нигх вложила все свои силы в новую атаку. Враг потерял равновесие, и она с лёгкостью пронзила его насквозь. Она тут же попыталась отступить, но меч не хотел поддаваться. Клинок крепко застрял во внутренностях чудовища, что начали, будто щупальца, обвиваться вокруг лезвия.
Гигант засмеялся, глядя на попытки эльдар выдернуть своё оружие, и нанёс ей удар кулаком сверху. Тариэль вскрикнула, упав на колени от бешеного натиска. Куски разбитой маски вперемешку с её кровью упали в грязную лужу, перед глазами всё плыло, а в ушах стоял невыносимый звон. Нутро скрутило от боли и страха. Прокряхтев, прокажённый Астартес вырвал меч из потрохов и выкинул в трясину. Схватив беан'нигх за волосы, он развернулся и потащил её через расступившийся как по команде камыш, не обращая внимания на её стоны, слёзы и попытки вырваться.
- Идём, дочь Иши и Курноса! - услышала дева гибнущей расы горькие слова. - Идём! Ибо родительнице твоей одиноко в садах моего господина!
Стоны эльдар вновь сменились раскатистым смехом космодесантника. Вскоре он тоже потонул в глухой пелене гибельного тумана. На долину опустилась тьма.

[0.5 Кота]

Четвёртый отрывок.

"Молчание котят"

М41.971
Факультет 121 Его Бесконечной Мощи Императора Человечества Схоластики Псайкана

На долину опустилась тьма, как если бы бездонные воды, когда-то сомкнутые над ней, вернулись к жизни. Но теперь эта долина была вечной собственностью самого Императора, в Своей щедрости и предвидении подарившего ее Схоластике Псайкана. Нет здесь другой власти и другой стихии, кроме той, что Он сотворил по образу и подобию Своему.

- Ты руки так держать где училась?! Явно не у меня!
- Виновата. Исправляю, госпожа Джулия.
Пока без нагайки. На первый раз отлично доходит и так.
Им главное не смысл... Главное – интонация. Прочее поймут и без слов.
Пальцы по привычке прошлись по пустому пространству. Там, где когда-то под руку подставляли головы два зверя с длинной вороненой шерстью и пушистыми ушками. Звери, вместе с хозяйкой пережившие нашествие демонопоклонников.
Люди выдали врагу все, что знали – коды к дверям, тайники, убежища. Самые стойкие держались до момента, пока цепные топоры не вгрызались в конечности. Маленькую Фергурину же спасло молчание котят: они не издали ни звука, даже когда исполинский цепной пес Врага подошел вплотную, но не стал тратить время на обыск пустой комнаты. А возможно, просто решил, что череп прячущейся девочки едва ли ценнее, чем черепа детенышей-домашних любимцев.
Питомцы не прожили так долго, чтобы увидеть свою хозяйку повзрослевшей. Но их образ все равно всегда был с ней...
Глядя на неуклюжие движения воспитанниц, Джулия понимала, кого они ей напоминают.
Полуслепые, полуглухие, со смесью страха и любопытства обнюхивающие новый дом, друг друга, новую жизнь. Под присмотром кошки-матери, лениво обводящей взглядом беспомощно пищащих детенышей, только чтобы время от времени схватить за шкирку и не дать упасть.
Котята, которых топили, жгли, душили – только горстка из рожденных каждым поколением доживает до единственного места, где им приказано жить. И там бездомные детеныши встречают кошку. Там, пока их защищают, они растут. Им бросают мышат – пока что даже не живых, а вязаные игрушки. Их кормят. И их учат охотиться.
Спустя несколько лет котята вырастают, и по всему Империуму крысы с ужасом понимают, что вместо беззлобных и безмозглых дрожащих пушистых комочков они смотрят на кошек-крысобоев. С глазами-углями, когтями-крючьями и челюстями-капканами. От которых ни одна крыса, кому бы ни поклонялась, не сбежит и не спрячется. Крысобои неслышно выпотрошат их всех, за сам факт их существования, и брезгливо закопают останки.
Даже цепные псы Той Стороны, привыкшие рвать кошек пополам, содрогнутся, увидев зверей, выращенных Фергуриной. Инстинктивно сбегут в ужасе, ощущая только как когти впиваются им в спину, а зубы смыкаются на шее. Их черные души в Варпе будет преследовать рык и шипение настоящего, не помойного, хищника, ручного зверя самого Императора.

Котята почти как люди...
Нет.
Они лучше людей.

[0.5 Кота]

Пятый отрывок.

Они лучше людей или быть может им лучше, чем людям. Гусеница ползла по листу перед самыми глазами Арис.
Туго связанные за спиной кисти рук уже потеряли чувствительность, но ещё слабо покалывали изнутри.
Лежа на боку, лицом к каменной стене весь наблюдаемый в течение нескольких последних часов мир сузился к мгновениям жизни зелёного насекомого существовавшего перед ней и деловито обхаживающего небольшой пучок травы, невесть как оказавшейся здесь.
Арис завидовала свободе гусеницы, это было странное тягучее ощущение растущее изнутри. Но оно было не единственным. С ним соседствовал страх. Страх, что гусеница уползёт и оставит её в одиночестве.
Большой мир стал теперь крохотным. Таким, что уместился бы и в ладошку. Реальность маленькая настолько, что насекомое в ней может считаться другом или товарищем. Ведь и «друг» теперь лишь тот, кто не причиняет боли. Понятия стремительно сужались вместе с окружающей действительностью.
Гусеница откусила крохотный кусочек листа и медленно пережёвывала.
Кто-то проходящий мимо с силой толкнул Арис в спину, голова ударилась о стену, зубы от неожиданности закусили язык, кончик которого онемел, а в пересохшем рту начал распространяться тягучий медный привкус крови.
– Вроде стонет – голоса доносились сверху, откуда-то из другой параллельной реальности, иного мира, того большого который вобрал в себя этот.
– Ноге кранты, похоже. Гниёт. – Что-то оттуда же толкнуло Арис в бедро.
– Оберни-ка сюда – чья-то рука потащила за плечо, переворачивая на спину, на связанные онемевшие руки, которые уже казалось, живут своей отдельной от тела жизнью.
– Кровь во рту. Может внутреннее кровотечение – силуэт, походивший на солдата, поднял голову на стоявшего рядом товарища.
Как Арис ни старалась, её взгляд не видел ничего кроме мутных двоящихся теней. Большой мир невозможно было различить.
– Оставь её. Пусть лежит. Не надо было трогать – высокий силуэт отбросил в сторону святящийся, похожий на окурок предмет, собираясь уходить.
– Она же из местных? – то-ли спросил то-ли утвердил, ближний. Арис хотела ответить, но смогла только слабо вдохнуть.
– Не имеет значения. – но высокий, всё же чуть наклонился, всматриваясь. – Санбат 366-ого, пехотного, судя по повязке. СПО. Их разбили где-то тут недалеко.
– Руки связаны, почему?
Стоящий пожал плечами. – Может, попала к отбросам к этим в плен, когда подняли восстание. – Он сплюнул в сторону. – Но вроде над ней не успели поработать.
– Мы разве не должны как-то помочь? – у того, кто сидел рядом голос отдавал неуверенностью и уже собирался добавить что-то ещё.
– Батальон движется вперёд, парни… – третий силуэт ворвался в эту новую реальность, словно из небытия – Не останавливаемся!
На мгновение всё пришло в движение. Великаны, как они теперь казались Арис, уходили. Ближний из них, чуть задержался, но и он вскоре покинул её. Тени ушли, не оставив после себя ничего, кроме одиночества.
Не различая большой, и потеряв крохотный, мир, сознание Арис растворялось. Сбоку на краю зрения по стене ползло маленькое зелёное пятнышко – гусеница, в поисках нового листа или лучшей жизни.
Наступление продолжалось.

Сообщение отредактировал CTEPX - 12.06.2018, 21:51

[0.5 Кота]

Шестой отрывок.

Наступление продолжалось.
Серебряные Черепа пробились в мануфакторум через дымящуюся брешь. Космических десантников встретил шквал огня, но воины неумолимо продвигались вперед, отвечая защитникам гулкими выстрелами из болтеров. Брат Синоклус шел в авангарде отделения, его оружие не щадило техноеретиков. Дульные вспышки освещали лицевую панель его остроконечного шлема, а вражеский огонь высекал искры из доспеха. Вид разрываемых на части скитариев наполнял душу космического десантника благодатью, он знал, что сегодня стяжает славу и уважение своих старших братьев. Это была первая битва Синоклуса после окончательной трансформации в сверхчеловека, молодой воин горел праведным огнем и решимостью доказать свою отвагу в бою. По правую сторону от него шагал непоколебимый Ингар, который нес в бой священную плазменную винтовку. Ингар обладал очень смиренным и кротким характером. Столь глубок был его внутренний колодец спокойствия, что он не позволял себе выплескивать гнев даже в битве. Его вел не жар крестоносца, но теплый и яркий свет веры. Благодаря этому, его наградили честью обладать таким смертоносным, но очень капризным оружием. Ингар всегда знал, как успокоить гневный машинный дух плазменной винтовки, он словно источал ауру умиротворения. В мудрости своей, брат-сержант рассудил, что Ингар станет духовным наставником Синоклуса и убережет юного воителя от собственного внутреннего огня.
- Не вырывайся вперед, брат Синоклус, - тихо, но твердо произнес по внутренней вокс-связи Ингар. Он зажал спусковой крючок, давая плазменной винтовке накопить заряд. Магнитные катушки выли, силясь сдержать мощь миниатюрной звезды под контролем. И в тот момент, когда, казалось, винтовка должна была взорваться раскаленным светом, Ингар отпустил спусковой крючок, и плазменный шар разорвался в рядах скитариев, испепелив целую дюжину противников.
Синоклус восхищенно выдохнул. Идеальный баланс, как и всегда. Ингар чувствовал оружие как продолжение тела. Быть может, он нашел способ общаться с машинным духом?
Воодушевленный воин ринулся к ослабленным рядам техноеретиков, не давая тем прийти в себя после испепеляющей кары Ингара. Цепной меч жадно зарычал в его руках, зубья завертелись в ожидании крови. Каждый взмах пожинал кровавую жатву среди защитников, доспех Синоклуса покрылся брызгами крови и машинного масла. Они ничего не могли противопоставить его праведной ярости.
- Синоклус… - прохрипел в вокс Ингар. Снеся голову очередному скитарию, Синоклус обернулся к Ингару. И чресла его наполнились холодом.
Какими бы подлыми и богомерзкими не были эти создания, но они были творением Механикус, созданиями логики и расчета. Вырвавшись вперед, Синоклус создал брешь в цепи отделения, оставил своего боевого брата без прикрытия, чем сразу же воспользовался вероломный враг.
Командный отряд скитариев-альфа бросился в прореху, дабы опрокинуть наступление космических десантников, смешать их строй, а затем задавить превосходящими силами. Первой жертвой стал Ингар, чье горло пронзил стремительный ржаволовчий. Трансзвуковой клинок легко прошел сквозь шейное сочленение доспеха.
- Брат, нет! - проревел Синоклус. Он выставил вперед плечо и побежал к павшему товарищу. Космический десантник был подобен набравшему скорость локомотиву, который ничто не могло остановить. Скитарии разлетались в стороны со сломанными конечностями и разбитыми лицевыми панелями.
Ржаволовчий увернулся от удара меча и попытался поднырнуть сбоку, чтобы вонзить клинки в бок Синоклуса, однако космический десантник успел среагировать. Его рука перехватила скитария и сомкнулась на горле техноеретика. Словно пойманный жук, тот начал семенить своими тонкими конечностями, но одним мощным движением кисти Синоклус раздавил тому шею. Отделение оказалось застигнуто врасплох прорывом, и теперь окруженные десантники отчаянно сражались в окружении. Мгновенно оценив обстановку, Синоклус швырнул труп ржаволовчего в рейнджера-альфа, который уже нацелил свой дуговой пистолет на открытую голову сержанта. Рейнджер рухнул вниз, придавленный массой ржаволовчего. К тому моменту, когда оба тела коснулись земли, Синоклус уже несся на сикарийского лазутчика-альфа. Мелкокалиберные снаряды отскакивали от толстых пластин силового доспеха, однако удар электрошокового жезла попал в линзу шлема, что вызвало короткое замыкание в системах. Ударив вслепую по широкой дуге, Синоклус почувствовал короткое сопротивление на пути меча. Лишь после того, как он услышал металлический стук двух половинок лазутчика об каменный пол, Синоклус позволил себе потерять сознание от электрического напряжения в шлеме.

***

Толстая игла пробивала кожу Синоклуса, после чего ранки заполнялись чернилами и пеплом. Круор Примарис Дарий был мастером своего дела, его татуировки носили многие ветераны ордена. То, что Синоклус попал к такому мастеру, было свидетельством его подвига и великого воинского умения. Не каждому опытному бойцу было под силу в одиночку справиться с отрядом полевых командиров скитариев. Горький подвиг с железным привкусом братской крови на губах. Имя Ингара стало первым, что покрыло тело Синоклуса, он лично попросил Дария добавить к нему символы раскаяния и горя. Ингар, о славный Ингар. В своей жизни Синоклус еще встретится с горечью поражения, с болью от смерти многих друзей и боевых братьев, но до конца дней своих, больше всего он будет корить себя за смерть Игнара. Корить себя, и благодарить его, вознося молитвы Императору за упокой души боевого брата, что затушил опасный огонь в душе молодого воина своей кровью.
Ты не будешь забыт.

Сообщение отредактировал CTEPX - 13.06.2018, 12:53

[0.5 Кота]

Седьмой отрывок.

ЗЕЛЕНЫЕ МЕЧТЫ.

«Ты не будешь забыт» именно так было написано на двери танка, которую тащили гретчины. – Опять эта мелочь шото уперла у Мекбоя – проворчал Грюндиг, поглаживая ствол здоровенного орудия, недавно снятого с тарантаса юдишек и усовершенствованного Мекбоем Дугидом.
– Моя МАЛЮТКА, скоро, совсем скоро мы будем бахать мелкозубых – взревел старый побитый жизнью орк. Ведь нет ничего лучше для истинного орка чем пушка, ну разве что постукать кого-нибудь па башке.
– Ээээ Босса а пачаму ты называешь свою Убей-пушгу малюткой? Она же такая башая, – пропищал мелкий грот со странным именем Нупенда́ль.
– Это потому что настоясчий ОРК всегда мечтает о пушге побоше. И я найду сябе пушгу намного БАЛЬШЕСТЕЕ! Запомни мелочь пузатая чем боше пушга, тем боше Дакки, чем боше Дакки, тем круче Орк, чем круче Орк, тем быстрее он станет самым башим Боссом.
Именно мечта стать наконец-то Баальшим Боссом не давала покоя Грюндигу в последнее время. Он даже дохтару заплатил тыщу тыщич зубов за настойку по ускоренному превращению в босса. Правда тот обещав подумать и чего-нибудь сварить, придумал только новое блюдо, сквигговы пирожки. Укусные правда.
– Усё хватит зубоскалить, щас будем бахать из МАЛЮТКИ, тащите патроны, - проорал Грюндиг отвешивая подзатыльник пробегающему мимо гроту. Мелкие засранцы сразу забегали, сталкиваясь между собой и таская ящики с патронами и забитые пулеметные ленты.

Мягкотелые наступали большим отрядом, что приводило в восторг всех зеленокожих в лагере. Вверх полетели снаряды оживившихся еще больше нобов телохранителей и Варбосса ЗабавШИЗГА. Прогремело ликующее «Вааааггггггхххххх!!!!!!!!!!!!!!» И великие войны зеленого счастья бросились в атаку. По всему полю весело раздавались взрывы, проносились трассеры, кричали раненые мелкозубые и разносились радостные крики зеленокожих громил. Вверх периодически поднимались покалеченные и убитые войны противника, показывая место где бушевал Варбосс ЗабавШИЗГ.
Среди зеленой толпы особенно выделялся один из нобов своим кличем.
– Сисько, - кричал ноб КрендельБУЗ, – Впирёд ради Сисько!!!!
И ноб врубался в ряды врага разбрызгивая слюну и клацая своей новенькой клешней.

– Босса, а босса, - дергал Нупенда́ль за куртку Грюндига, – а чего это за странный клич такой?
– А не парься, КрендельБУЗ тама далеко бился с розовыми мелкозубыми и ему тада нравилась каки другие мелкозубые пугались этого клича, – махнул рукой куда-то в сторону Грюндиг, - Вот и бегает с нима тяперяча, Мек Дугид еще назвал его тада, какжеж это, а во РАКАЛОМ!
– Не ракалом, а радикалом он его назвал, – проворчал тихонечко, протащивший мило них ленту с патронами, старый умудренный опытом грот Сморчик, уверенный что орк его не услышит.
«Вот бы и мне так бежать, и кричать Сисько», - подумал Нупенда́ль, смотря в даль на разворачивающуюся битву с мелкозубыми. – «Ничего после битвы я тоже налутаю себе малютку.»
– Таки мы готовы бахать из малютки!!!! - Заревел Грюндиг видя, что лента с патронами заряжена и нажимая гашетку. – Счас поструляем!!!!
Бах, бах-бах-бах-бах.
Станина с установленной пушгой начала дёргаться от отдачи, снаряды же летели, не разбирая своих и чужих в направлении схватки. Дым от сгорающего пороха и прометия начал заволакивать видимость по всему полю. Людишек же в которых умудрялся попасть орк разрывало пополам или отрывало конечности. Что вызывало просто неописуемый восторг у находящихся рядом гротов.
Нупенда́ль же все смотрел с восхищением, как Грюндиг стреляет по врагам, свесив от счастья язык набок.

Битва продолжалась еще несколько часов и закончилась полной и безоговорочной победой зеленокожих. Орки устроили пир по такому случаю, а более мелкие их сородичи даже и не думали отставать от них. Все нажирались грибной настойкой и закусывали недавно появившимся новым блюдом, пирожками с мясом из сквигга, уж очень оно понравилось этим последователям Горки и Морки. В будущее они смотрели с неослабевающим оптимизмом, ведь столько еще не постуканых существ бродило по просторам этой планеты.
Так закончился еще один день на планете, ставшей поистине райским местом для этой воинственной расы.

Лишь одинокая маленькая фигурка, всё бродила по полю боя.
Всё искала свою малютку.

[0.5 Кота]

Восьмой отрывок.

Всё искала свою малютку. Кричала, звала. Нашла, наконец. Девочка забилась под трубы, спряталась. Сжалась в клубок от страха. Вздохнула, полезла за ней. Как могла, успокоила. Не умела Мира этого, да некому больше. Но в этот раз не сопротивлялась малютка, сама прильнула к ней и успокоилась. Привыкла уже.

- Прикрой глазки, - сказала она, когда обе выбрались, - Не на что здесь смотреть.

Насмотрится ещё, и не такое увидит. А пока пусть ужасы проходят мимо неё. Послушалась. Взяла её за руку и осторожно затопала. Так ещё один район миновали. Выродки подземные совсем ошалели. Знают крысы, что смерть их близится. Недолго им бесноваться осталось.

Шли осторожно, крались. Прятались, когда кого замечали. Нельзя им на глаза попадаться. Поднимется шум, и снова сбегутся проклятые.

Шесть дней уже были в пути. От пика шпиля до самого его дна успели добраться. А дальше по трубам, по старым улицам, по затопленным районам. Обе с ног валились, но нельзя останавливаться было. Для гангеров они добыча желанная.

Выбрались на поверхность среди руин города. Дома - груды рокрита. Всюду искореженная техника и гниющие трупы. Где-то вдалеке громыхало. Значит, ушли уже отсюда.

Долго осматривались, слушали звуки. Наконец нашли безопасное место в разрушенном доме. Того гляди развалится, зато все, кому жизнь дорога, уже сбежали отсюда.

Заняли одну из квартир. Девочку оставила на пороге. Сама обошла все комнаты, осмотрелась. Ещё гниющие трупы. Гражданские. Не сопротивлялись даже. Как скот на убой пошли. Стащила в кладовую.

- Далеко ещё? - спросила девочка.

Ей лет восемь от силы. Маленькая совсем. Но Мира сама была такой же, когда её забирали. Давно это было. А теперь всё повторяется.

- Ещё несколько часов, милая, а потом заберут нас. Улетим отсюда.

Перезарядила оружие, посчитала патроны, сверилась с картой.

- Куда улетим?

Малютка тихо, настойчиво спрашивала. Не первый раз уже. Отвлекала.

- Подальше отсюда, - ответила раздражительно.

Не стоило. Не она в этом всём виновата.

Отдохнули немного, дальше пошли. Мира заприметила высокое здание. Надо на крышу забраться.

- Лезь на спину, - твёрдо сказала малютке, - Крепко держись. Ничего не бойся.

Оставила бы её внизу, да нельзя. Опять потеряется. Забралась. Ручками крепко обхватила. Мира достала пистолет, по разрушенным ступеням пошла осторожно, потом по стене карабкалась. Никого не встретили, обошлось. Забрались на крышу, отдышалась. Осмотрелась, достала вокс. Настроилась.

- Мира?

Знакомый голос. Горацио.

- Принимай координаты. Забери нас.
- Девчонка с тобой?
- Да.
- А остальные.
- Только мы вдвоём.

Не стал расспрашивать. Долго минуты тянулись.

- Не могу вас забрать оттуда. Собьют орла нашего. Придётся другое место искать.

Выругалась, подумала.

- Куда нам теперь?
- Семнадцать кварталов на юг, к блокпосту. Потом по магистрали к литейням. На СПО не рассчитывай.

Снова посмотрела на город. Сплошные руины. На востоке дымился шпиль. Уже начал обваливаться. Хорошо постарались. Хотели тихо всё сделать, да не вышло. Вся команда теперь там похоронена.

Малютка тоже смотрела в ту сторону.

- Это ведь мой дом? - спросила она.
- Уже нет, маленькая.
- Почему вы меня забрали?

Мира ничего не ответила. Попробуй объясни ребенку, но девочка больше не спрашивала. Малютка смышленая. Вначале заноза кричала, кусалась, с ума её сводила. Идти не хотела, кулаками била, что из глаз искры летели, но потом успокоилась. Поверила, что Мира не враг ей. А как вместе тоннели прошли, так вообще привязалась. И Мира тоже это чувствовала. Что-то в её сердце дрожало. Совсем расклеилась. Свирепой волчицей была, убийцей безжалостной, ни к кому не привязывалась. А теперь смотрела на свою малютку, странную нежность чувствовала. Как будто в далёкое детство вернулось.

Солнце совсем спряталось, когда они вниз спустились. Отправились дальше. Опять крались. Иногда Мира уходила вперёд, расчищала дорогу.

К утру добрались до блокпоста. Большой гарнизон, несколько сотен. Укрепляются, строят баррикады. К долгой осаде готовятся. Рядом лагерь с беженцами. Все те, кого не удалось вывезти сразу.

Времени оставалось немного. Мира прокралась в лагерь. Нашла “химеру”. Дальше, как много раз уже делала. Нет времени на объяснения и жалость, и через час они уже мчались по трассе.

Малютка рядом, тихо хнычет, слезы пускает.

- Я думала, они наши друзья.

Самой не нравилось, что сделала. Да только поздно уже раскаиваться.

Больше не разговаривали. Почти добрались до места. Потеряла хватку, слишком невнимательной стала, не заметила вовремя. Когда всё поняла, поздно уже было. “Химеру”, подбросило, перевернуло. В ушах зазвенело, глаза ничего не видели. Пока в себя приходила, со всех сторон обступили уже. Малютка кричала, плакала. Злые люди хотели её забрать.

Тогда вновь Мира вспомнила, как быть волчицей. Глаза кровью наполнились, звериный оскал проступил. Загрохотал дробовик, и полетели куски отродий. Засверкал клинок и искупался в крови гнилой. Опомнилась лишь, когда упал последний из них.

Сама в крови, тяжело дышит. На коленях стоит, не подняться ей уже. Малютка рядом, плачет.

- Мира, Мирочка. Вставай, пошли.
- Нет, малютка моя. Дальше сама ты. На этом мой путь заканчивается.

Вложила пистолет ей в руки, в сторону холмов указала.

- Иди туда осторожно. Там тебя встретят. Лети с ними и не оборачивайся.

Долго ей пришлось кричать на неё, уговаривать, но всё же выгнала. Ушла малютка, куда она ей указывала. Шла, оборачивалась, а Мира ей в след всё смотрела.

- Прощай, моя милая.

Совсем плохо стало. Нет больше сил. Глаза сами закрылись. Вечность её поглотила.

***

- Мириам?

Очнулась на белой постели в келье крошечной. Вся в бинтах. На табурете сидит крепкий мужчина. Горацио.

- Очнулась?
- Где я?
- Дома.
- Но…
- Девчонка. Чертовка маленькая. Упёрлась, без тебя улетать не хотела. Размахивать пистолетом начала, сказала, что убьёт себя, если за тобой не вернёмся. Трое мужчин не смогли совладать с ней.

Легко улыбнулась. Волчонок.

- Поправляйся, сама обучать её будешь.

[0.5 Кота]

Девятый отрывок.

- Поправляйся, сама обучать ее будешь, - звучало из динамиков пикт передатчика.
Фраза из мыльной оперы, что была популярна на этом мире разрушенном и порабощенном. Владыка Распада властвовал здесь безраздельно. Леса и парки превратились в чумные джунгли, озера и реки в потоки слизи и гнили порождавшие новую отвратительную жизнь.
Для Прозревшего все это было оскорблением. Застой и стагнация, упадок и разложение оскорбляли Его. Требование изменить этот мир, обратить вспять, развеять по ветру стучали в его голове голосами Нерожденных, что следили за его душой. Голодные твари варпа, только и ждущие момента слабости или ошибки при черпании сил Имматериума, чтобы наброситься на душу Прозревшего.
Девять слуг гниющих и разлагающихся: пойманные, связанные, обездвиженные. Каждому даровано по одному имени из девяносто девяти, что вырезано на лбу подношений одним из девяти языков нашептанных Нерожденными.
Девять ран нанесены, в девять мест. Колдовское пламя в центре жертвенного круга разгоралось все сильнее, молитвы и прошения слугам Его звучали все громче. Призывы превратились в пение. Тени жертв менялись, колебались на стенах пещеры. Нерожденные проявлялись в сумраке, улыбались сквозь пламя испуганным людям, что начинали отходить от наркотического дурмана и понимали где оказались.
Девять песен спеты, девять гимнов провозглашены, девять просьб озвучены под аккомпанемент кричащих от ужаса людей. Пламя из центра набросилось поочередно на каждую из жертв. Прозревший слышал отголоски смеха Нерожденных чье пиршество началось, колдовское пламя поднималось все выше и выше, доставая до самого потолка. Словно мельта луч пронзило колдовство хранилище прометия, что было сверху. Взрыв, осветивший всю округу, чудом не задел Прозревшего. Проклятые слуги разложения не получили топливо, не покинут они этот мир, сгорят они в пламени, что будто обрело свою жизнь, питаясь нежизнью вокруг.
Прозревший открыл глаза, одеяния его обуглились, посох обратился в пепел. Тело же его осталось цело, но изменено, разум его прояснился, голоса Нерожденных звучали четче, но говорили иное. Хвалили, пресмыкались, заискивали. Жаждали воплотиться, насытиться реальностью присоединиться к изменению. У каждого разумного есть своя роль отведенная великим кукловодом. Прозревший собирался сыграть свою хорошо. Новые глаза, что он получил не так давно, теперь светились пламенем изменений, даровали видения, говорили о будущем. После осознания не было молитв и причитаний были лишь два слова, что ценнее сотен:
- Слава Т’Зинчу.

[0.5 Кота]

Десятый отрывок.

- Слава Т’зинчу, Изменяющему Пути, Повелителю Удачи, Великому Заговорщику… Слава Т’зинчу, Владыке Перемен, Архитектору Судеб, Властителю Колдунов…
Гигант в силовой броне возносил хвалу своему божеству, и призрачное эхо его шепота раздавалось под сводами подземелья. Этот мир созрел для Перемен. И проводником этих перемен станет он, великий воин и могущественный псайкер, отринувший неблагодарную службу мертвому Императору, ибо такие способности должны быть не защитой для бесполезных, но оружием для достойных. Впрочем, смертные тоже сыграют свою роль. Их души станут добычей его колдовской сети и послужат его демоническому вознесению.

Капитан Кёрфруа смахнул пылинку с расшитого обшлага мундира и бросил презрительный взгляд на толпу, собравшуюся на площади. Увидев солдат с оружием наизготовку, чернь несколько присмирела, но расходиться не собиралась. Тупые скоты. Или они всерьез надеются, что их жизнь изменится к лучшему после этого акта бессмысленного неповиновения? Нет, человеческие существа – даже низшие, как это рабское отродье - не могут быть настолько глупы. Должно быть, соперничающий клан проплатил это дурацкое представление. Жадность черни на этот раз оказалась сильнее страха. Глупцам это дорого обойдется. Разогнать это стадо скорее, еще не хватало из-за них опоздать на обед к маркизу.
Кёрфруа взмахнул рукой в белой перчатке.

- Первый залп поверх голов, - приказал капитан.
Младшие чины передали команду по взводам.
Внушить черни страх божий-императорский. Пастух не истребляет стадо, он учит.
Сержант Райёз, повторив команду, смотрел в прицел лазерного мушкета, целясь выше толпы. Деревья, ветки в черных точках, должно быть, птицы…
- Огонь!
И птица стала падать, падать вниз, раскинув руки и цепляясь за ветки.
Райёз усмехнулся. Жизнь у человека одна, и она несчастна, убога, мерзка, жестока и коротка. И короче других она у тех, кто имеет дерзость возмущаться порядком вещей в Империуме. Но все-таки надо на что-то надеяться. «Хотя бы на то, что сегодня умрете вы, но не я».

Маркиз Мовэ-Муано внешне был очень красив. Должно быть, поэтому ему так нравилось смотреть на себя в зеркало. С усмешкой он вспомнил слова своей тетки, слышанные еще в детстве: «Будешь слишком долго глядеться в зеркало, увидишь в нем обезьяну». Увы, те, кому сейчас вверена судьба этого несчастного мира, были куда ниже обезьян. Где-то на уровне ракообразных. Эти вырожденцы совершенно не умеют управлять, но спеси у них на три королевских двора хватит. Поставлена глупость на высокие посты… Это все интриги герцога и его покровителей из Экклезиархии. Если бы род Мовэ-Муано не лишился влияния из-за них, такого позора бы не творилось. Чернь совсем страх потеряла. Определенно, нужны перемены. И начать стоит с малого, хотя бы с этого захолустья. Связи в локальном гарнизоне СПО будут весьма полезны. Среди офицеров наверняка есть те, кто недоволен службой в этой дыре, да и вообще положением дел в мире. Это может пригодиться. А там можно будет и старые знакомства в столице подключить. Соперники думают, что выиграли, но на самом деле они стали еще более уязвимы. Например, Город весьма уязвим в плане поставок продовольствия… Нет ничего более удивительного, чем трансформация, происходящая со взглядами человека, пропустившего несколько приемов пищи. И кто будет во всем виноват? Конечно эти горе-правители. Они все равно не смогут удержать власть. Как там говорил один древний мудрец?
Падающего подтолкни.

[0.5 Кота]

Одиннадцатый отрывок.

“Падающего подтолкни” гласила надпись на борту “Громобоя” эскорта, идущем справа снизу. Странный девиз сопровождало изображение двуглавого орла, сбрасывающего карикатурного еретика в пропасть. Пилот истребителя словно почувствовал на себе взгляд Райка и показал ему большой палец. Бомбардир ответил ему тем же жестом, искренне желая заиметь хотя бы десятую долю того же оптимизма.
- Истребители противника на одиннадцать часов, - прозвучал голос командира по внутреннему воксу. - Стрелкам приготовиться. Райк, три минуты до цели.
Под бронестеклом нижнего иллюминатора проносились бесконечные когда-то белые кварталы города-святыни, истерзанные войной. Райк снял теплые перчатки и вытер взмокшие ладони о брюки. Не к месту заныла старая рана, полученная лет семь назад и не беспокоившая уже долгие месяцы. “Падающего подтолкни” слегка качнул крыльями и, резко ускорившись, унесся вперед, словно почуявший добычу псевдоволк с малой родины экипажа “Мародера”. Бомбардировщик ощутимо завибрировал, сверху сердито зарокотал тяжелый болтер. Бомбардир запихнул перчатки в карман куртки, сжал в ладони маленькую позолоченную аквилу, висящую на цепочке на шее.
- Сделаю все, Тобою замышленное, - Райк крепко зажмурился и зашептал молитву. - Все, что случиться должно со мной.
- Вижу храмовый комплекс, - голос командира дрогнул. - Минута.
- Ведь нет для Тебя никого лишнего… - Райк запнулся. - Все, что я делаю - все дары Тебе. Все, от великого до малого.
- Выходим на позицию для бомбометания.
Бомбардир открыл глаза. Площади и улицы внизу кишели войсками Архиврага, и вся эта грязь яростно напирала на стремительно тающий заслон защитников храма. Райк бросил взгляд на данные с курсирующего над городом “Бдительного”. Центральный собор сиял зеленым цветом. Сколько там укрылось гражданских?
- Боже-Император, дай сил пережить день и выстоять, - продолжая сжимать в левой ладони аквилу, Райк принялся торопливо просчитывать траекторию для сброса “Колосса”. - В сердце мое добавь любви огня…
- Пошла малышка, - едва слышно пробормотал штурман.
Огромная бомба, предназначенная для обращения неприступных цитаделей в прах, со скорбным воем понеслась вниз, к собору. Она пробьет все стены, все перекрытия, достигнет подземного реликвария и уничтожит всё то, что не могут защитить солдаты, и что не должно попасть в руки еретиков. Превратит в радиоактивный ветер всех на многие километры вокруг.
Райк отпустил аквилу, на ладони остался красный след. “Мародер” стремительно принялся набирать высоту, и бомбардир закончил молитву:
- Чтобы в себя не выстрелить.

[0.5 Кота]

Двенадцатый отрывок.

– Чтобы в себя не выстрелить… Идём, дочь Иши и Курноса… да, сэр, свободен, сэр…
Голоса. Кричащие, шепчущие, насмешливые, запинающиеся, печальные и весёлые. Какофония звуков жизни и многообразие смерти, грохочущая в сознании, но медленно затихающая, пока не осталось лишь два голоса. Вот первое, что ощутил пленник, приходя в себя. Это – и темнота. Он не видел перед собой ничего, хотя знал, что прежде отличался великолепным зрением, и это выводило его из себя. Это – и невозможность вырваться из оков. Наконец, он затих и лишь тогда разобрал, что ему говорят.
– Очнулся? Хорошо, – первый голос был тихим и спокойным, даже сочувствующим. – Ты ответишь нам на пару вопросов. Начнём с того, кто ты на самом деле такой.
– Еретики… – зарычал узник. – Вы поплатитесь за нападение на Возрождённых–из–Пепла! Мои братья так…
– Прекрати, – второй же был насмешливым и едким, полным злобы и затаённой горечи. – Ты ведь не можешь на самом деле в это верить…? Или можешь? – теперь в голосе раздалось умиление, словно дознаватель оценил понятную лишь ему шутку.
– Я вырвусь из этих оков и отправлю вас навстречу смерти! – он вспомнил, как попал в плен. Фрегат, выброшенный из варпа, корабль, появившийся, словно из ниоткуда, орудийный огонь, а затем грохот вытесняемого воздуха. Он сражался с захватчиками, но был повержен ударом, от которого до сих пор раскалывалась его голова. – Я, Джек Кочис, клянусь в этом кровь…
– Ах, не хочешь ты упростить нам всем жизнь, «Джек», ну да ладно, – первый вздохнул, словно качая головой от досады, – пожалуй, это сделаю я. Видишь ли, пока ты лежал без сознания, мы смогли извлечь все нужные коды… Надежда. Ржавый. Тринадцать. Рассвет…
Джек содрогнулся, чувствуя, как с каждым словом нечто чужое и одновременно давно знакомое вырывается на поверхность его разума. Нечто погребённое под слоями психического кодирования и готовое пробудиться в назначенный час. Но сейчас было слишком рано!
– Возвращение на Родину. Двадцать. Товарный корвет, – закончил второй, всё это время отстукивавший ритм. – Итак, Джек, давай я скажу тебе, что мы уже знаем. Ты – Альфарий, агент Альфа–Легиона, подготовленный для внедрения в капитул Возрождённых–из–Пепла… вот только мы пока не знаем зачем. Расскажешь?
– Вы… вы ничего от меня не узнаете, имперские псы, – Джек, а его и в самом деле так звали, моргнул и сжал челюсти, пытаясь раскусить капсулу с ядом. Тщетно. Облизнув зубы, он понял, что капсулу извлекли. Кто бы ни пленил его, он знал, как тщательно Альфа–Легион относится к секретности. – Можете пытать меня сколько угодно, но скорее ваш мёртвый Император встанет с Трона, чем…
– А кто сказал, что я служу Императору? – в голосе первого впервые раздалось веселье. – Узри же!
И там, где была лишь тьма, пришёл свет. Ослепительный, впивающийся в глаза Джека, словно тысячи когтей. Альфа–Легионер сжал веки, моргнул, огляделся. Увиденное ему не понравилось. Он действительно находился в зале для дознаний, но это были не застенки Инквизиции. Нет, с потолка ему широко улыбалось изображение Тзинча в обличье Великого Комбинатора, а у дальней стены неподвижно стояли космодесантники в чёрно–золотых доспехах, чьи шлемы превратили в превосходное подобие шакальих голов. Но хуже всего было то, что он увидел прямо перед собой. Лицо, наполовину красное, как огонь, однако обычное человеческое, строгое, но благородное, наполовину синее, словно бездна океанов, превратившееся в ухмыляющееся порождение кошмаров. Нет, не лицо. Маска, скрывающая истинное обличье колдуна, в чьих руках он оказался.
– Меня зовут Анкхет Двуликий, Джек, – спокойным понимающим голосом обратился к нему отпрыск мёртвого Просперо. Затем в его голосе вновь раздалась злая усмешка. – Расскажи мне о ваших замыслах в Ягеллоне... Расскажи мне всё.

[0.5 Кота]

Тринадцатый отрывок.

– Расскажи мне всё. Расскажи, зачем ты прилетел на Аль’кхар? Зачем пришел на Плато Истины?

– Если ты знаешь ответ на любой вопрос, почему спрашиваешь зачем я пришел?

Оракул усмехнулся, обнажив острые зубы: – Таковы правила, Сандарес-Истязатель. Ты знаешь это.

Сандарес кивнул. Он возвышался над маленькой сгорбленной фигурой, закрывая ее от нещадного света Каш’раа – «Яркой погибели» – второго солнца пустынной планеты. Доспехи раскалились. По бритой, покрытой шипастыми наростами голове стекали струйки пота, но лорд-мучитель, «Бич Келлойского сектора» терпел. На горизонте кружили вихри песчаных бурь, но на Плато Истины воздух был неподвижен и вязок.

– Мне нужен ответ.

– Знаю. Иначе бы ты не пришел. – снова блеск клыков.

Сандарес нахмурился. Старик смеялся над ним. Никто давно не разговаривал с лордом-мучителем в подобном тоне, но единственному обитателю этого брошенного мира было позволено многое.

– Я собираюсь в поход. В материум. В Имперские миры. – Сандарес медлил, стараясь сформулировать вопрос. Он знал правила. – Я прошу ответ, Оракул. Поддержат ли меня боги?

Минуты длились вечность. Сандерс ждал, играя желваками. Сухой воздух душил его. Он не видел глаз Оракула, скрытых капюшоном пыльного рубища. Говорят, что глаз у старика не было вовсе, хотя он и видел дальше других.

– Нет. Не поддержат. – наконец произнес тихий шипящий голос.

Сандерс не сдержал рык разочарования. Такой крюк! Со всем флотом! Чтобы услышать, что весь план обречен на неудачу...

– Боги живут здесь. И помогают здесь. – продолжал Оракул. – Ты смотришь далеко, Истязатель. Но тот, кто смотрит вдаль, не видит, что ступает по золоту.

Лорд-мучитель нахмурил покрытый сетью шрамов лоб. Слишком жарко, чтобы разгадывать загадки. Что боги могут дать ему здесь – в пограничном секторе имматериума?

– Нумирия! – дерзкая мысль накрыла разум, будто холодные воды оазиса. Нумирия – богатое королевство фантазмов, царство влиятельного Гар-дара – хозяина Сандареса. Лорд-мучитель давно заглядывался на лакомый кусок, но не мог решиться. Флот Гар-дара силен, а боги всегда были на его стороне. Но боги непостоянны...

– У меня есть шанс? Шанс захватить Нумирию?

– На Плато Истины звучит только правда. – смех, будто песок, скребущий по костям. – Не задавай лишних вопросов, Истязатель.

Лорд-мучитель молчал. Задрав голову, он разглядывал громады кораблей, грозно нависших над планетой. Это была могучая сила. Но достаточная ли? Гар-дар великодушно разрешил вассалу провести флот через свои владения, чтобы после похода забрать часть добычи. Сандарес действительно ступал по золоту...

– Мне хватит сказанного, Оракул. Благодарю тебя.

Истязатель извлек из поясной сумки и поставил перед неподвижной фигурой стеклянный сосуд, наполненный прозрачной жидкостью. Вода – символическая плата за ответ. Особенно ценная, если набрана из слез 666 жертв в пыточных камерах лорда–мучителя.

Сойдя с плато Сандарес направился к замершей поодаль в ожидании группе десантников. Самум ударил в лицо жарким дыханием, на зубах заскрипел песок.

– Лорд… – почтительно кивнул Первый капитан Алькшарс. На Истязателя вопросительно уставилась дюжина пар глаз.

– Империум подождет. – тонкие губы Сандареса изогнулись в предвкушении. – Мы идем на Нумирию.

***

Второе солнце зашло за горизонт. Наступила недолгая ночь, несущая несколько блаженных часов прохлады. На темно-фиолетовом небе вспыхнули звезды. Чуждые человеку, мигающие цветами, от которых можно было лишиться рассудка.

Замершая посреди плато маленькая фигура пошевелилась. Медленно встала. Даже натренированным мышцам дались нелегко несколько дней, проведенных в неподвижности.

Человек огляделся, снял лохмотья, скрывавшие пластины маскировочной брони. Обогнув плато он зашел за бархан, остановился у припорошенного песком тела Оракула. Убить старика было нетрудно – он не сопротивлялся. Оракул знал, как и когда умрет. Впрочем, не понятно, что за сила вообще поддерживала жизнь в этом иссушенном, похожем на мумию теле.

Убийца вгляделся в мерцающее всполохами небо – последние корабли покинули орбиту несколько часов назад. Он мог ликвидировать и Сандареса, но такого приказа не поступало – место Истязателя тут же занял бы другой амбициозный и жестокий правитель. Империуму нужны были несколько десятков, а то и веков спокойствия в приграничном секторе. Пока правители демонических миров будут вгрызаться друг другу в глотки в междоусобной борьбе флот Империума сойдет со стапелей Марса. А Сандарес... Суеверному лорду–мучителю не помогут его лживые боги – Гар-дар наверняка готов к вероломному нападению. Истязателю никогда не захватить Нумирию, никогда не обрушиться на Империум.

Убийца ступил на остывающий песок. Пройдя пару шагов перешел на бег. Он оставил замаскированный корабль на безопасном расстоянии – до восхода первого светила нужно было преодолеть несколько десятков километров. Он не питал особых надежд на возвращение в Империум – успех миссии сам по себе был чудом. Сколько верных слуг Императора погибло, добывая информацию, сколько тренированных агентов Официо Ассасинорум было отправлено на эту затерянную в вихрях варпа планету... Только он – HM-47 из Храма Каллидус выполнил задание. Только он смог прийти раньше Сандареса, занять место Оракула и дать нужный ответ на вопрос. Ответ, угодный Лордам Терры.

Небо на горизонте светлело. Ассасин тенью скользил по гребням дюн. Он никогда не обсуждал приказы, никогда не испытывал сомнений в правильности действий. Он неплохо справился со своей ролью, точно сымитировав внешность и манеру общения старика. Но ему было интересно, какой ответ дал бы Сандаресу Оракул. Настоящий Оракул...

– На Плато Истины звучит только правда. И любой отвечающий – Оракул.

Убийца замер, прислушиваясь. Он был готов поклясться, что слышал смех. Смех, похожий на скрежет песка о кости. Смех, переходящий в хохот песчаной бури.

А может это был только ветер...

[0.5 Кота]

Четырнадцатый отрывок.

“А может, это был только ветер…” – подумал Граддис и помотал головой.
Стоял полный штиль. Но ему не померещилось – шум, подобный завыванию метели, только усиливался. Остальные арбитраторы подобрались, ощущая то же, что и он. Нет, это не ветер. Это вой многомиллионного города, вышедшего на улицы. Это волна ненависти и возбуждения, катящаяся перед толпой. Это свист и улюлюканье, дикие звуки первобытного прошлого, чуждые среди небоскребов и соборов.
Граддис – один из тех, кто стоит на пути бесформенного, тысячеглавого зверя, готового захлестнуть оплоты цивилизации. Он – камень в знаменитой “черной стене”, шеренге арбитров в полном снаряжении для подавления беспорядков. Сегодня сотни таких шеренг перегородили проспекты, ведущие к шпилям. А снизу, из нор и трущоб, на них катятся волны людей, растерявших страх перед Законом.
И вот одна из них дошла до цели.
– Стоять на месте! – взревел проктор и выпалил в воздух. Грохот крупнокалиберной пушки заставил толпу отпрянуть от стены щитов. Но не прошло и полминуты, как живое море снова взбурлило. Крики, поднятые кулаки, транспаранты, растянутые над головами. Граддис сглотнул, чувствуя, как вспотело лицо под зеркалом визора. Обычно чернь, доведенная до бунта поборами и гонениями планетарных властей, разбегалась, едва завидев “черную стену”. Но не на этот раз.
– Мы идем на дворец! Вы нас не удержите! – закричал наголо выбритый человек, которого толпа подняла на плечах. – Мы придем и спросим с них за все!
“Где снайперы?” – только и успел подумать Граддис, прежде чем все мысли из головы выбил привычный рык проктора – “Цельсь!” Дело арбитратора – не вопросы задавать, а выполнять приказы. Шеренга слаженно, как один, вскинула оружие, но чернь не унималась, даже глядя в пустые зрачки смертоносных дул.
– Они ответят...
– За голод! – продолжил выкрики демагога нестройный хор сотен голосов.
– За нищету!
– За смерть наших детей!
Приклад холодил щеку, ствол лежал как влитой на верхнем крае щита. Сейчас дождутся. Сейчас ударит отдача, и толпа отхлынет, как кровь от лиц. Оставит всю свою звериную храбрость умирать на влажном скалобетоне.
Граддис присмотрелся вдоль ствола к тем, от кого оборонял мир и порядок Бога-Императора. Прямо напротив него, среди беснующейся толпы, стояла девушка в майке, потертом комбинезоне и венке из роз. Цветы сияли неестественно яркой белизной. Пластековые, конечно – похоронные, из разграбленного мавзолея. Ничего, скоро они поплатятся за все мародерство и кощунство, что учинили во время бунта.
– Старая власть падет! – надрывался вожак, едва слышный за ревом последователей.
– Держать строй! – заорал в ответ проктор. Еще громче, словно компенсировал недостаток решимости. Почему он не отдает приказ? Надеется, что толпа еще одумается, что все обойдется массовым покаянием и самобичеванием? Такое случалось и раньше. Но никогда еще их не было так много: от нищих оборванцев до зажиточных ремесленников, от глубоких стариков и до совсем еще детей.
“Вот ты зачем сюда пришла? – подумал Граддис, глядя на девушку напротив. – Красивая вроде. Молодая. Поверила этому лысому подонку, а он привел тебя на бойню”.
Оружия у нее не было. Пустые ладони раскрылись навстречу арбитраторам. Нисколько не смущаясь ни толпы кругом, ни нацеленных стволов, девушка зашагала навстречу черной стене, доверчиво подняв перед собой руки. Палец Граддиса нервно заелозил по кнопке спуска, словно на первом задании.
– Назад...! – проктор присовокупил ругательство, какое эта наивная девчушка, наверное, никогда в жизни не слышала. Но грязь к ней не липла – она все шла, подняв руки, уверенная, что можно просто взять и примирить Закон с нарушителями.
– Огонь!
Выстрелы слились в гром, заполнивший улицу. Грохот тел о мостовую, вопли боли. Но палец Граддиса так и замер на спуске. Убить обманутого ребенка… Смять в кровавое месиво вместе с ее цветами...
– Огонь! Это приказ, мать вашу!
До Граддиса словно сквозь туман дошло, что стреляли не все. Через двух бойцов справа началась толкотня, кто-то кричал, что не будет, не имеет права… Слева шеренга раздвинулась, раздался лязг брошенного наземь оружия. Крики бритого демагога перешли в торжествующий вой.
Девчонка шла вперед. Венок белых роз словно делал ее выше, возносил над лужами крови, нес по невесть откуда взявшемуся ветру. "Этого не может быть, – с трудом осознал Граддис. – Этого не должно быть!”
Выучка взяла верх над мороком. Он выстрелил, и лепестки вьюгой закружились вокруг. Но она, невредимая, уже стояла совсем рядом. На раскрытых ладонях распахнулись глаза, горящие живым синим пламенем.
Оружие выпало из рук. Граддис рухнул на колени, не в силах сопротивляться этому дьявольскому взору, что выжигал душу и стирал разум. Настоящих глаз у девушки не было.
– Никто не устоит на пути перемен! – завыл многоголосый хор людей и существ, что еще мгновения назад были людьми. Странное спокойствие охватило Граддиса, когда слепая тварь рывком подняла его в воздух и стиснула в пылающих руках. Не нужно больше ни исполнять приказов, ни бороться. Осталось только подчиниться судьбе.

[0.5 Кота]

Пятнадцатый отрывок.

- Осталось только подчиниться судьбе… - едва узнаваемый, охрипший голос вернул его в сознание.
Туман, тот самый, плотный и изменяющийся накатывал на них. Вязкие клубы дрожащих белых хлопьев неторопливо наползали и обволакивая, текли дальше, оставляя аромат мертвечины с привкусом прокисшего молока.

Снова шорох и невнятное бормотание. Проморгавшись, Крис, наконец, понял что лежит на земле. Ноги придавлены упавшим деревом. Он всё ещё недалеко от берега реки, на позиции 24/А.
Задрав голову, он различил в тумане её силуэт.
Кристана, явно контуженная, ищет что-то за пределами его обзора и неразборчиво шепчет.
-Крис, Крис, сюда - сиплый звук, словно пнули набитый пылью мешок, вылетает из его глотки с изяществом Леман Расса. Но она слышит, замирает, медленно разворачивается и ползет к нему. Нарастающий ужас охватывает его, наполовину от того что Кристана ослепла, из глазниц течет кровь, она ползет на ощупь, прибор ночного видения, бесполезной, теперь, железкой, болтается на её изящной шее.
Наполовину от того, что одной рукой она крепко сжимает рукоять взрывпакета.

Сдирая пальцы в кровь она торопливо подползает к нему и начинает шарить по карманам. Её, на удивление, сильные пальцы ловко извлекают коробку с детонаторами из поясной сумки.

-Нет, нет, моя хорошая, это еще не конец, подожди, - Крис хватает её за запястья, понимая что она хочет сделать.
Она придавливает его руки коленом, и навалившись на грудную клетку, наклоняется к самому лицу.
-Все хорошо, мой милый, мы сделали всё что могли. Осталось только подчиниться судьбе.
Она целует его, а затем, резким движением освободив руки, отползает на шаг и начинает снаряжать взрывпакет.

Крис тянется к ней, но не достает, умоляет её не заканчивать жизнь так, умоляет её бежать, назад к своим, оставшимся где-то за пределами Тумана. Она глуха к его мольбам, вся сосредоточена, она первый раз делает это вслепую и ошибиться нельзя. Обессиленный, он оставляет попытки освободиться, расслабляется чтобы перевести дух. Тут же что-то настораживает его. Тишина, разбавляемая только возней Кристаны, начинает меняться.

Оба замирают, пытаясь осознать изменения. Сначала на пределе слуха, а затем всё громче, уже явственно. Звук, похожий на шлепок сапога по грязной луже. Вязкое чавканье, словно вытаскиваешь ногу из болота, затем всплеск. Потом опять и опять, звуки повторяются в той же последовательности. Крис поднял голову, попытавшись увидеть их источник. Туман становился непроглядным уже в десятке метров, но, казалось, он уже различает силуэты, что мерцали в нем. Нечеловеческие, изломанные, искаженные силуэты. Белые комья Тумана ещё скрывают их, но они движуться в диссонансе, выдавая себя. Искаженный танец противоестественных существ. Непереносимый ужас, скрывавшийся где-то в глубине подсознания, охватывает его целиком. Парализованный паникой, он даже не может закричать, не то что пошевелиться. В оцепенении, он понимает что Кристана снова рядом, она ласково кладет его голову на свои колени и тихо шепчет:
Не переживай мой милый, уже скоро, - снова целует его, на мгновение отгоняя страх.

Он хочет подняться, подбодрить её, в последний раз попросить бежать, но вдруг дрожь сковывает его тело. Его всего трясет, её тоже, трястись начинает почва вокруг них, маленькие камешки начинают дребезжать сталкиваясь друг с другом. Сам туман, словно вибрирует, всё сильнее и сильнее, даже звук, исходящий из него прерывается. Дрожь переходит в резкий свист, плетью ударяющий по ушам. В последний момент, словно в озарении, Крис крепко обнимает Кристану, прижимая её к себе.

Свист обращается ударом, лишившим его слуха. Земля вздымается под ними, освобождая Криса из ловушки, краткий миг полета, мгновение полной свободы заканчивается резким ударом об землю. Что-то треснуло, рот наполнился вкусом крови, но Кристана всё еще в его руках, упала сверху, вся дрожит, оглохшая и ослепшая, лишь его руки связывают её с этим миром.

Яркий свет обволакивает их, делает каждую деталь вокруг предельно ясной, каждый комок земли, каждую ветку, каждого воина в черно-белых доспехах, что спустились с небес. Оглохший от удара, ослепший от яркого света, Крис видит, даже сквозь свет, даже сквозь закрытые веки. Твари врага, застигнутые солнцем, вырванные из Тумана, парализованные ударом, рассыпаются комьями плоти под ударами лучших детей Императора. Молнии, рои мух, потоки чумы и проказы, выкашивавшие ранее целые батальоны гвардейцев, бессильно стекают по их доспехам, лишь распаляя их праведный гнев.

Битва быстро утекает вдаль, оставляя лишь жаркий свет последних летних дней и запах елея.

Слух возвращается вместе с ревом, но уже с другой стороны, топот тысяч ног, крики людей распаляющих себя, отгоняющих страх громкими воплями. Катачанцы проносятся мимо, по следам рыцарей Императора. Двое с повязками санинструкторов наклоняются над ними, кладут обоих на носилки. Из последних сил он старается не отпустить её руку.
-Мы справились! - он еще способен на громкий сухой вскрик - Ты слышишь меня! Мы справились!

[0.5 Кота]

Шестнадцатый отрывок.

- Мы справились, - снова передает Милорад на ротной частоте. В тусклом свете армейской лампы он похож на насекомое: аугметика, тонкие усики антенн, медные чешуйки транзисторов, - один в один ускевренский богомол. – Два-два-двенадцать, повторяю: мы справились… Атака отбита, слышите?

Со стороны холмов больше уже действительно не грохочет. В цейсовский восьмикратник мастер-сержант Марко Путиол видит только дым, сизый орудийный морок, редкие всполохи огня: вот на правом фасе траншеи-1 потрескивает БК подбитой «Химеры», вот чуть в стороне горит разбитый лафет лазпушки, еще дальше, за распаханным минами бруствером, тлеет залитый прометием санитарный блиндаж.

И больше ничего – ни звука, ни движения.

Путиол отрывается от обрезиненных окуляров бинокля, сплевывает себе под ноги.

Траншея номер один, полторы мили их идеально оборудованных позиций, усиленных огневых точек, слоеный пирог из минных полей, валов стальной проволоки и злых, очень злых бойцов с шевронами Ускевренских Гончих, - все перемолото и перепахано, в труху.

Обороняться здесь уже негде и нечем, но сержант знает, что для них именно сейчас все только и начинается.

Он укладывает бинокль в нагрудный футляр и поворачивается к Милораду. Молоденький связист, единственный выживший при прямом попадании мины в батальонный КП, поднимает на него свои аугметические глаза.

- Обратной связи пока нет, но в полку нас слышат, - говорит он, потрескивая вокс-динамиком, что намертво вшит в стоячий воротник его кителя. В отличии от полевых рот, кителя у штабистов не серые, а черные. – Думаю, можно попробовать запросить эвакуацию.

- Дело хорошее, - хмыкает Зоран, старший стрелок. – Пусть, пусть нас поскорее заберут. Хорошо бы, чтоб до ужина, а то жрать хочется - смерть.

Мастер-сержант и старший стрелок мрачно ухмыляются, связист обиженно отворачивается.

Все трое сидят в разбитой коробке батальонного КП. Часом ранее стофунтовая мина еретиков пробила его потолок, накрыв всех, кто был внутри облаком раскаленных осколков и шипящего огня. Под обломками раскрошенного, точно сухари бетона остались лежать два десятка тел, в том числе полковник Отилич и комиссар Сигурд.

Сержант Путиол и сейчас видит подошвы сапог последнего. Те выглядывают из под бетонного полотна и оплывших от жара арматурных стержней, стоптанные и запыленные, с крупными шляпками гвоздей в подметках.

«Сражайтесь так, чтобы противник не убил вас и не поставил вам ногу на грудь, вопрошая с ухмылкой: «Ну и где же ваш Император? Почему он вам не помог?». Его слова.

- Ладно, - наконец говорит мастер-сержант. – Отдохнули и будет. Вторая рота, за мной.

* * *

По крайней мере, у нас нет проблем с оружием, думает мастер-сержант.

Тяжелый болтер на колесном станке они находят рядом с подбитой «Химерой», расчет лежит неподалеку, серые кители почернели от крови.

- Связь, помогай, - Путиол кивает на станины болтера. – Перетащим поближе.

Пока они его тянут за собой, Зоран открывает ящики с лентами: пустой, пустой, полон, опять пустой. Итого: три, по пятьсот снарядов в каждом. Две ленты с осколочно-фугасными, еще одна с зажигательными.

Путиол выбирает позицию на обратном скате эвакуационной траншеи, чуть в стороне от основного рубежа обороны. По пути они встречают других выживших: здесь один, там двое. Почти все ранены, но никто не сломлен. Бойцы сбиваются в группы, проверяют оружие, кто-то жадно чадит сигаретой с лхо. Сержант мрачно кивает: он гордится своими братьями.

* * *

Установка тяжелого болтера в боевое положение. Норматив – сорок стандартных секунд. Но они возятся дольше: никто, кроме сержанта Путиола из такого прежде не работал.

Станины – в землю, колеса – сложить и упереть, щиток – от себя; затворная рама слегка помята осколком и с ней им приходится повозиться. В конце концов, Путиол все же поднимает ее вертикально вверх, а Зоран укладывает ленту в приемник. Рама до щелчка вниз – клац, затвор к себе – щелк, аккумулятор электроспуска в положение «вкл».

Они готовы.

* * *

Зачинает бой артиллерия. Отступники бьют откуда-то из-за холмов. Несколько минометных батарей, реактивная артиллерия, снарядов не жалеют.

Правда, на этот раз достается траншее-2 и их соседям из СПО. Даже за несколько миль Марко Путиол чувствует опаляющий жар огня, дрожь земли и пронзительный визг осколков. Весь окоем, от края до края, затягивает черно-серый саван из дыма и пыли.

Контрбатарейный налет на отступников если и был, то не помог.

Путиол, Зоран и Милорад молча лежат на земле и ждут.

* * *

Первым их видит Милорад.

- Справа, на пятнадцать часов, - шепчет он, потрескивая динамиком. И словно слов ему мало, указывает в том направлении пальцем. – Идут. Идут.

Путиол достает бинокль. В цейсовский восьмикратник он видит отступников, как на ладони. Вот они, прокаленные солнцем, позолоченные пылью, испятнанные еретическими сигнами, один за другим сходят с распаханного артиллерией холма. Десятки, сотни и, наверняка, еще тысячи и тысячи позади.

- Приготовься, Зоран.

Старший стрелок почти с нежностью оглаживает ленту.

* * *

От раскатистого грохота тяжелого болтера быстро закладывает уши. Впрочем, они и не разговаривают: слова не нужны.

Приемник орудия жадно принимает ленту, патронник отрывисто выплевывает раскаленные оболочки снарядов. Болты уносятся вперед за сотни и сотни шагов, и уже где-то там рвут, калечат, засыпают осколками; принуждают отступников залечь, отступить.

Простая солдатская работа.

* * *

«Сражайтесь так, чтобы противник не убил вас и не поставил вам ногу на грудь, вопрошая с ухмылкой: «Ну и где же ваш Император? Почему он вам не помог?».

* * *

Когда заканчиваются болтерные ленты они пускают в дело лазганы. Потом ручные гранаты. Когда заканчиваются и они, мастер-сержант убивает одного из отступников своим цепным мечом. Гудящее железо разваливает еретика почти что надвое, Зоран спихивает труп ногой обратно за бруствер.

- За Императора! – то ли кричит, то ли шепчет Милорад. – За Императора.

* * *

Император их не оставил.

[0.5 Кота]

Семнадцатый отрывок.

– Император их не оставил. Мы победили, Крис. Война окончена, – я сидел возле больничной койки, на которой лежала моя боевая… Нет. Моя любовь.
Мне нравилось с ней говорить. Пусть даже Кристана не отвечала.
Боевые действия ещё вспыхивали на Бахте, но очаг, в котором сгорали целые армии, уже едва тлел. Раненые ещё поступали в госпитали, но врачи уже не работали по две смены подряд.
Кристану прооперировали: удалили осколки, вправили кости, зашили раны и перевели в общую палату. Врачи отметили состояние разведчицы удовлетворительным, но они явно не учитывали психическое здоровье.
С увечьем тяжело свыкнуться. Я приходил к Кристане не в первый раз, но она не произнесла до сих пор ни одного слова.
"Пока живу – надеюсь".
– Вчера парад был, – проговорил я. – Очистили от обломков главный проспект столицы и отметили, как следует. Первыми шли, конечно, Чёрные Храмовники. Потрясающее зрелище! Две сотни Избранных Императором в сверкающих доспехах, увитых печатями чистоты. Высокие, могучие, несокрушимые! Говорят, чумная мразь так никого из них и не смогла убить, как ни старалась. Воистину, карающий меч Императора! А я считал их всего лишь детской сказкой. Даже смешно теперь об этом вспоминать… Жаль, что они прибыли так поздно…
– Тихо! – проворчала соседка Кристаны слева, безногая калека, и добавила крепкое ругательство. – Пиктик из-за тебя не слышно!
По пиктовизору в углу палаты в этот миг показывали комедию из серии "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивара Чонка".
Кивнул и наклонился к самому уху Кристаны. Прошептал:
– Колонну вёл их маршал. Сам в полностью белых доспехах, ни пылинки, а нёс чёрный как ночь клинок. Рядом с ним шагала инквизитор де ла Ребел. В силовых доспехах лишь на полголовы ниже Ангела, с копной светлых волос, с щитом и мечом. Именно она победила чернокнижника, который и поднимал нежить.
За ними шли катачанцы. Ради торжества даже рубашки с орденами надели, представляешь?! Строевая подготовка у них, конечно, так себе, но не за это их помним, верно?
Заметил, как из глаз любимой побежали слёзы.
– Врача вызвать?!
– Просто… уходи, – попросила Кристана.
Сильнее сжал её ладонь.
– Я скучал, Крис. Неужели тебе неприятно быть рядом?
– Не в этом дело…
– А в чём же?!
Уже не шептал. И у больных не хватало духа остановить меня.
Кристана не отвечала, поэтому я наклонился, чтобы поцеловать её. Она оттолкнула меня, когда почувствовала дыхание.
– Я ослепла! Ослепла! И новые глаза мне ставить не собираются! Уходи… У тебя вся жизнь впереди! Просто уходи!
– Я люблю тебя, Крис, – попытался обнять, но она вскочила с постели и рванулась из палаты, по пути перевернув тумбу соседки.
Калека, впрочем, не сильно разозлилась.
– А я думала, что это мне хуже всех. Хорошо, что вы есть.
Не обратил внимания на эти слова. Схватил трость и похромал за Кристаной. Она сшибла в коридоре медсестру, что везла ампутированные конечности в крематорий. Помог женщине подняться и собрать уже никому не нужные части тела.
Кристана несколько успокоилась и после первых столкновений шла вдоль стены со всей возможной осторожностью, поэтому я быстро нагнал её, несмотря на то, что ноги ещё не работали, как следует. Вовремя, потому что устрашающая фигура хирургеона выросла перед Кристаной. Металлический спрут пугал холодным блеском многочисленных линз, немытыми инструментами и шприцом с успокоительным в одном из механодендритов.
– Стойте! – выкрикнул я. – Если в вас ещё осталось немного от человека, позвольте с ней поговорить.
Стальная маска склонилась.
Обнял Кристану и притянул к себе, подальше от чудовища Адептус Механикус.
– Я тебя не оставлю.
Она уткнулась мне в плечо и тихо заплакала, а я гладил её серовато-рыжие волосы.
– Главнокомандующий Крестовым Походом, Курт Пилигрим, – великий человек. Он теперь новый губернатор Бахта. Предложил солдатам остаться отстраивать планету. Я записался. Я буду работать. Работать так, как смогу. Но обещаю тебе. У тебя будут новые глаза!
Кристана уже не сдерживалась. Рыдала, содрогаясь в объятиях.
– Поверь, всё будет хорошо! – продолжал я. – Ты бы видела проект новой столицы! Ломаные линии золотых стен. Хрустальные шпили башен. Это будет великолепный город, жемчужина суб… да что там, всего сектора! И мы станем жить в этой сказке. Только верь!
– Пр… правда? – спросила Кристана.
– Правда. Я люблю тебя, Крис.
– И я тебя люблю.
Металлический спрут издал нечто похожее на вздох и скрылся из виду, цепляясь механодендритами за пол, стены и потолок.
Я никогда не был так счастлив, как в этот миг. Я знал, что Император со мной. Что, после всего пережитого, он не позволит нам попасть в беду.
Медальон, подаренный всем будущим строителям Бахта, как будто отозвался на тёплые чувства. Я запустил руку под мундир и нащупал имперского орла.
Орла, который сидел на звезде с девятью лучами.