[фанфик][Wh40k]Обстоятельства непреодолимой силы, моя длинная эпитафия на могилу Скутума Опции

[Grím]

тема для обсуждения
предупреждение: мясо, матюки, убийства и голые сиськи; 18+ кароч
(сисек на самом деле нет)

Свободный отряд
Бэкграунд
Рассказы
Денежный вопрос
Ненависти Свободного Отряда
Возвращение домой
Сердца и умы
Холодный расчёт

Часть I. На подступах

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио.

Ну что, братушки, про Кантаврис я вам рассказывал. Про вербовку в Тавкрии рассказывал. Пора бы и к главному переходить, а? Тиррена. Тиррена, гори она в Варпе.
Что? В смысле, ”че за Тиррена”? Братки, кто его за мой стол пустил? А-а-а, так это про него все говорят последнюю неделю? Ну прости, друг. Из уважения к твоей… хе-хе, отваге… сделаю отступление. Предисловие, если хочешь.
Скутум. Тут уже маловато ветеранов в добром здравии осталось, ну, тех, кто своими глазами все видел, оружие там держал. Кровь и золото, а? Солдатская доля…
Так вот, Скутум. Мир болтался в варп-шторме тыщу лет, а остался целехонек. Ну, понятно дело, когда он в Материуме объявился, туда много кто ломанулся. Наш капитан, да храни его Бог-Император, тоже. Но не просто так, а с целью достойной - защитить устоявшийся уклад.
А уклад был таков: уцелело на планетке несколько ульев под единой властью губернатора. Дай Бог-Император памяти… Ну неважно. Тиррена - столица, вот что главное. А в столице - наша нанимательница, леди-губернатор Лидиара. Ох и красивая была баба, скажу я вам! Шальная, конечно, не без этого, и врагов себе нажила сверх меры, но красивая, сука…
А враги-то были серьезные - Инквизиция! Причем не один инквизитор, а сразу несколько. Что-то, правда, у них не заладилось между собой, и они тоже перегрызлись. Что? Не. Я человек простой, подробностей не знаю. Меньше знаешь - крепче спишь, дольше живешь. Вот вам житейская мудрость, братья: некоторые тайны убивают вернее хеллгана.
Ну так вот. Одну проблему мы решили, когда шеи намылили ребятам в Кантаврисе. Кардинал Скутумский - Кантаврисом правил - царствие ему Императорово, точил зуб на нашу Лидиару. Ну мы этот зуб обломали сразу, как прибыли. Кардинала взяли. Хотим сдать его в Тиррену - и что? А в Тиррене переворот! А в Тиррене у власти родственник Лидиары, нарисовался хрен сотрешь! А посадили его на трон знаете кто? Астартес! Как же их… Железные?.. Стальные, во. Стальные Исповедники. Не слыхали? Вот и радуйтесь. Отмороженные ублюдки.
Что? А, Лидиара. Лидиара сбежала в какую-то свою нору. Присылает, значит, сообщение капитану, да хранит его Император. Верните, мол, власть в законные ручки. А как ее вернуть? Тиррена - тысячелетняя крепость, а защищают ее Ангелы Смерти! Да еще и на орбите их эскадра висела до кучи. Мрак.
Перво-наперво, мы, конечно, местных завербовали. Свежее мясо в нашем деле всегда нужно. В Тавкрии наняли бойцов до черта, благо из той дыры любой мечтал свалить, а в Кантаврисе наскребли оружия да жратвы. Ну а потом двинули на Тиррену - куда деваться-то…

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса.

Леди Лидиара Сардис. Решение свергнуть ее далось мне, честно сказать, слишком легко, даже несмотря на наши… деликатные отношения. Развращенная властью женщина, упивающаяся своим могуществом и вседозволенностью - это ли губернатор, которого заслуживал новообретенный мир вроде Скутума? Определенно нет.
Тогда (впрочем, как и сейчас) я придерживался мнения, что власть Империума должны представлять честные и достойные люди, думающие о своем благе в последнюю очередь. В этом взгляде нет ни капли наивности или идеализма, лишь обычный прагматизм. Я знаю, что такие люди есть, я знаю как их искать, и я знаю, как их возвышать. И я воспользовался этими знаниями. К моей досаде, я недооценил предусмотрительность леди Сардис - бойцы Стальных Исповедников ликвидировали лишь ее двойника, а сама она скрылась. Ответные действия этой женщины, вынужден признать, доставили некоторые хлопоты и мне, и моим союзникам-Астартес: наемники Вольного Торговца Георга Хокберга, именующие себя ”Свободным Отрядом”, о которых я уже упоминал вскользь в предыдущих главах, попытались взять Тиррену штурмом по приказу леди Лидиары.
Самонадеянное, обреченное на провал деяние.

Временный лагерь Свободного Отряда неподалеку от Тиррены.

Кто-то однажды сказал: ”Война - это девяносто девять частей нудной скуки и одна часть жопоразрывательного ужаса”. Сержант Вилхелм мог поспорить - тот парень просто неправильно распоряжался свободным временем.
Вилхелм с Виталием шли через разворачивающийся временный лагерь, и скукой тут и не пахло. Пахло алкоголем, прометием, отработанными гильзами, перегретым металлом, дешевыми духами, потом, сигаретным дымом - но только не скукой. Кто-то лихо кутил, широко и весело прогуливая тавкрийские боевые, наемники праздновали, что в очередной раз обманули смерть, поминали тех, кто не смог - полевые бары и бордели развернулись раньше, чем мобильные пустотные щиты. Кто-то устанавливал эти самые щиты под бдительным надзором шестеренок Децимоса - тусклые звезды зависших на геосинхронной орбите кораблей Астартес пугали и заставляли инженеров торопиться. Впрочем, в случае атаки флота щиты эти дадут защиту скорее психологическую, чем реальную. Капеллан Пятой читал вялую проповедь для пары человек прямо напротив переполненного шатра борделя. Вилхелм криво усмехнулся - это сейчас святоша скучает, но чем ближе штурм, тем больше солдат между борделем и храмом выберут храм. Многочисленные добровольные и не очень инструкторы натаскивали свежую кровь из Тавкрии, и тут и там на импровизированных стрельбищах и полосах препятствий раздавались ругань, команды, снова ругань, неслаженные залпы стабберов и лазерных винтовок, еще больше ругани. Мимо трусцой пробежали нервные санитары, несущие на носилках окровавленного тавкрийца, столкнулись с парой пьяных вдрызг штурмовиков из Третьей, и все покатились кубарем по потрескавшейся скутумской земле, вздымая клубы желтой пыли. Новобранец взвыл, санитары выругались, штурмовики заржали. Издевательский смех задел медикусов до глубины души, и завязалась потасовка. Тут же рядом нарисовался проныра-интендант из Первой и начал принимать ставки. На стороне штурмовиков был внушительный боевой опыт, на стороне санитаров - литр спирта в крови противников. Раненый тавкриец отполз в сторону и поставил на пьянчуг.
- Господин сержант, долго еще? - Виталий краснотой рожи напоминал переспелый томат.
Вилхелм с удовлетворением отметил, что наконец выучил дурака называть его ”господин сержант”, а не ”босс”.
- Тяжело что ль? - сержант нагрузил новоиспеченного помощника внушительным кофром с медикаментами первой очереди, крайне удачно купленным за ящик сцинтилльского амасека.
- Не... - тавкриец робко взглянул на небо и содрогнулся. - Стремно мне тут, босс. Места столько…
Вилхелм скривился. Боязнь открытых пространств. Подульевое отребье.
- Пошли, еще на рынок надо. Назовешь меня боссом еще раз - и капрал Гряк снова всыпет тебе палок. Понял?
- Да, бо… сержант, - тавкриец понуро кивнул.
Вилхелм уже не в первый раз поймал себя на недостойном удовольствии от запугивания новичков. Впрочем, почему нет? Пусть знает свое место, желторотый. Тут армия, а не бандитский сброд. Виталий тяжело вздохнул и, вперив глаза в землю, поплелся за сержантом. Позади вокруг дерущихся собралась целая толпа, причем дрались уже другие люди.
Импровизированный рынок встретил и оглушил их гулом сотен голосов, в азарте торга перекрывающем даже грохот стрельбища по соседству. Тысячи тысяч реквизированных, украденных, отнятых, купленных в Кантаврисе и Тавкрии вещей ежеминутно меняли владельцев, распределяясь по карманам и вещмешкам нуждающихся настолько гармонично, насколько это возможно. Каждый получал по потребностям - разумеется, если мог предложить что-то взамен. Вилхелм планировал обменять часть ”озверина” из новообретенных медикаментов на обезболивающие, коих в комплекте не оказалось. Сержант всегда заботился о своих раненых. Вилхелм невольно покосился на север, в сторону Тиррены, чей черный шпиль виднелся даже отсюда. Раненых будет чертовски много.
- Господин иномирянин! Господин иномирянин!
Вилхелм сперва даже не понял, что тонкий детский голосок обращается к нему - в этой пустыне нынче обосновалось несколько десятков тысяч иномирян, причем иномирян даже друг для друга. Потом его дернули за рукав, и сержант увидел чумазого пацана лет десяти.
- Купите чудодейственный оберег, господин иномирянин! - пацан продолжал настырно теребить Вилхелма за рукав, и тот раздраженно дернул рукой. - Тут внутрях мощи святого Лаврентия!
- Отвали, малой.
- Кость от пальца! Спасет от вражьего ножа!
Пацан снова ухватился за рукав. Вилхелм недовольно скосил взгляд вниз. Грязные сбившиеся волосы, драные тряпки вместо одежды. Ручонки такие тонкие, что, казалось, сломаются на ветру. Яркие сине-зеленые глаза, голодно горящие на смуглом лице.
- Говорят же тебе, пшел отседа, пацан, - зарычал за спиной Виталий, но Вилхелм жестом приказал замолчать.
Не сказать, что сержант был религиозен или хотя бы суеверен. Нет, наоборот - картина мира Вилхелма была начисто лишена мистических деталей. Однако - он не хотел признавать, но это так - только забота Бога-Императора вытащила его из той жопы в Тавкрии. Вилхелм задумался на мгновение. Глупости, конечно. Он снова глянул на истощенное лицо пацана.
- Дам пачку галет и флягу воды за твой оберег.
- Спасибо, спасибо, господин иномирянин! - пацан так обрадовался, что Вилхелм моментально уверился, что оберег не стоил даже такой мелочи.
Он покрутил в руке запаянную свинцом металлическую коробочку на пластиковой цепочке. Оберег, мощи, забота Бога-Императора! Вилхелм криво усмехнулся своей минутной наивности. Ладно, накормил парня - сделал доброе дело.
- Лови, Виталий, - сержант не глядя кинул безделушку новобранцу. - Защитит от вражьего ножа, слыхал? Еще спасибо мне скажешь.

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса.

Однако, кровопролитная операция в Пелассе, стоившая Стальным Исповедникам многих жизней боевых братьев, была лишь первым событием в череде невзгод, что Император послал магистру Галостару.
Ковчег Механикус, носивший имя ”Continui Integrati”, вышел из Имматериума на границе системы неподалеку от внешнего астероидного кольца, и тут же был атакован пиратами отвратительной ксенорасы эльдар. Перед магистром предстала дилемма: оставить флот над Тирреной для поддержки наземной операции, либо отправить корабли на помощь ”Continui Integrati”. В пользу второго варианта сыграли два фактора. Во-первых, верховный библиарий Гиламехт еще за несколько недель до этого почувствовал присутствие ксеноугрозы на самом Скутуме - от этого нельзя было просто так отмахнуться. Во-вторых… Что ж, я уже упоминал об особой связи Адептус Механикус и ордена Стальных Исповедников. После инцидента в Пелассе космодесантники не имели морального права отказать служителям Омниссии. Большая часть флота немедленно отправилась к внешнему астероидному кольцу.
Не имея достоверных данных, я не хочу и не буду вводить читателя в заблуждение, подробно описывая ход спасательной операции, свидетелем которой не был, скажу лишь о результатах. Ковчег был спасен. Пираты разбиты. Но триумф над чужаками обернулся ловушкой: в астероидном кольце оказалась спрятана древняя оборонительная система, расставляющая минные и стазисные поля в случае угрозы. В результате космического боя древние механизмы активировались, и флот Стальных Исповедников практически в полном составе оказался отрезан от Скутума на долгие недели, пока капитаны прокладывали безопасный курс.

Внешнее астероидное кольцо.

Подошвы сапог пустотного скафандра мягко ударились о поверхность астероида. Не было никаких объективных причин высаживаться самому, но Руиз искренне любил выходы в открытый космос. Безбрежная пустота. Бесконечные пространства. Невообразимые масштабы. Умиротворение и осознание своего места в этой Вселенной. Тишина, нарушаемая лишь твоим собственным дыханием. Во все стороны, в бесконечность и далее, простиралось астероидное поле, одновременно хаотичное и упорядоченное. Прекрасное.
- Почти, - в воксе раздался металлический голос Гренделя, первого помощника на ”Амбиции”.
По астероиду прошла ощутимая дрожь - буровые крепления последней установки вгрызлись в твердую породу. С ощутимым ударом пласталевый корпус утвердился на каменной поверхности, завершая цепь. Руиз подключил тепловизор и с удовлетворением кивнул - температура астероида медленно, но верно повышалась. Лейтенант нежно погладил плавный изгиб бронзового корпуса. Древняя машина досталась Георгу Хокбергу от одного из предков. Кто ее создал, когда и какие технологии использовал - так и осталось загадкой, но вот ее специфическое назначение Вольный Торговец все же выяснил. Машинный дух археотеха мог симулировать тепловые, электронные, пространственные - варп, любые - сигнатуры имперских кораблей. Найди каменюку нужного размера, сделай все по уму… И только визуальный контакт позволит различить обман. Идеальная приманка. Руиз сверился с таймером. Подделка будет готова через пару часов.
- Возвращаемся на ”Амбицию”.
Лейтенант бросил прощальный взгляд на ближайшую установку. Жаль бросать машину, уже не раз послужившую на пользу роду Хокбергов, но ничего не поделать. Лейтенант развернулся и длинными прыжками направился к шаттлу.
К тому времени, когда Руиз добрался до капитанского трона на мостике ”Амбиции”, подготовка почти завершилась. Пока корабль с ревом перегруженных двигателей и стоном древних переборок тяжело выходил на курс, Руиз приказал достать амасек пятидесятилетней выдержки из личных запасов. Держа в одной руке пока еще закупоренную бутылку, а другой до боли сжимая аквилу, командир ”Амбиции” напряженно следил за данными на голопроекторе. Корабль двигался на пределе возможностей маневровых двигателей, несся по лезвию бритвы, где с одной стороны его ждали глыбы космических скал, способные перемолоть гордое судно в пыль, а с другой - чуткие датчики древней оборонительной системы, готовые в любой момент активировать минное поле.
Наконец, ”Амбиция” вырвалась из смертельного лабиринта. Руиз отпустил аквилу и расслабился. Кисть ныла - хрупкие кости коренного пустотника не любили чрезмерного напряжения.
- Активировать приманку.
- Плачь, детка, плачь, - тихонько пропел Грендель, запуская систему.
На долю секунды динамики мостика захлестнул скрип статики, а потом зазвучало сообщение, смоделированное коварным духом машины археотеха:
- Говорит ”Continui Integrati”, Адептус Механикус. Код судна… мир-кузня… Подверглись атаке превосходящих сил налетчиков эльдар. Мостик разрушен. Запрашиваю помощь.
Сообщение повторялось раз за разом, транслировалось по всей системе, перебирало все подходящие частоты, коды доступа, повторялось на технолингва и нескольких диалектах готика. Техножрецы Хокбергов поколениями поддерживали древнее устройство в оптимальном состоянии, прилежно пополняя базу устройства актуальными данными, но все же, но все же… Никто не верил до конца, что Ангелы Смерти клюнут на приманку, будь она хоть тысячу раз идеальна. Офицеры напряженно замерли, ожидая ответа. Потребуется время, чтобы радиосигнал достиг Скутума, дошел до нужных ушей, вернулся назад. Наконец, спустя долгие томительные минуты раздался ответ:
- Говорит капитан Мартиал из ордена Стальных Исповедников, боевая баржа ”Гигацентис”, - Мартиал металлическим безжизненным голосом чеканил слова, будто выбивал их молотом на камне. - Мы идем на помощь, ”Continui Integrati”. Держитесь.
На несколько мгновений мостик погрузился в тишину. Потом кто-то негромко и нерешительно засмеялся, к нему присоединился второй голос, третий, и вскоре огромное помещение погрузилось в гомерический хохот.

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио.

Че со флотом? В смысле ”че со флотом”? А, епт. Со флотом. Флот у Стальных Исповедников был дай Боже-Император. Четыре ударных крейсера, куча эскорта, а самое главное знаете что? Боевая баржа.
Вы че, не знаете, что такое боевая баржа? Ну даете, братья. Боевая баржа - это альфа-хищник космоса. Ну, альфа. Ох, братан… Самый крутой хищник. Так понял? Слава Императору. Книжки почитай, что ли.
У нас же в те года было все не так здорово, как нынче. Была, само собой, ”Амбиция” да еще два ”Неустрашимых”. ”Неустрашимые”, правда, без макробатарей, батюшка нашего капитана снял их для большей вместительности. Вот и считай, у них пять кораблей, а у нас - один нормальный и два инвалида.
И что, думаете, ”Амбиция” не справилась? Хер там! ”Амбиция” одолела всех, просто разметала. Опрокинула даже баржу. Баржу, варп ее дери! Она вся по кускам грохнулась на поверхность! Ударной волной чудом наш временный лагерь под Тирреной не накрыло. Ох и красота же это была, братушки…

Геосинхронная орбита Скутума, где-то над Тирреной.

Брат-ветеран Гартвиг, исполняющий обязанности капитана на ударном крейсере "Гастрагон", раздраженным жестом приказал офицеру связи отключиться от общего канала эскадры. Горько признавать, но капитан Мартиал, которого Гартвиг безмерно уважал, совершил чудовищную ошибку. Практически весь флот Стальных Исповедников оказался в непроходимой ловушке минного поля, "Гастрагон" же остался в запасе. Понадобится несколько недель, чтобы магистр флота вернулся - если ему это вообще удастся - к Скутуму.
- Засекли сигнатуры неизвестных кораблей, капитан, - монотонный голос первого помощника ничего не выражал. Смертный давно слился в единое целое с вычислительными машинами мостика. - Один крейсер и два легких крейсера. Соблюдают режим тишины.
- Курс?
- Направляются к нам.
- Время прибытия?
- При сохранении текущей скорости - шесть часов.
- Обеспечьте мне связь с крейсером.
Гартвиг поднялся с капитанского трона и приблизился к голоэкрану, ожидая калибровки канала связи. Кончики пальцев покалывало от нервного напряжения. Он не был новичком в пустоте, но расклад был определенно не в пользу "Гастрагона". Космические суда космодесанта не отличались высокой огневой мощью и всегда полагались на смертоносные абордажные команды Ангелов Смерти, но сейчас все боевые братья были внизу, оправлялись после инцидента в Пелассе. Гартвиг остался единственным Астартес на борту. Кроме того, у противника был серьезный численный перевес.
Огонек панели связи мигнул зеленым, оповещая, что дух машины дотянулся до неизвестного крейсера.
- Говорит брат-ветеран Гартвиг из Стальных Исповедников, капитан ударного крейсера космодесанта "Гастрагон", - десантник сделал паузу, позволяя неизвестным осознать факт того, что они бросают вызов самим Ангелам Императора. - Назовитесь немедленно.
Неизвестный крейсер подтвердил сеанс связи, и в ряби статических помех голоэкрана Гартвиг увидел своего предположительного противника. Долговязый мужчина с бледной кожей потомственного пустотника лениво развалился в троне капитана. Он уже чертовски не нравился космодесантнику.
- Говорит Лас Руиз, капитан крейсера ”Амбиция”, эскадра Вольного Торговца Хокберга, - Руиз слегка склонил голову в знак приветствия. - Чего вы хотите, брат-ветеран Гартвиг?
- Хочу? – Гартвиг нахмурился. Хокберг, чья армия сейчас стояла лагерем в дне марша от стен Тиррены. – Я приказываю вам изменить курс, капитан Руиз, иначе Стальные Исповедники расценят ваше поведение как открытую агрессию.
- Боюсь, у меня другие приказы от моего лорда, брат-ветеран.
- И какие же?
- Атаковать вас.
- Вот как.
- Ага.
Гартвиг молча оборвал связь. Стоит оповестить магистра Галостара и капитана Мартиала, а потом готовиться к битве. Он покажет этим наглым смертным, что нет затеи более глупой, чем бросать вызов Ангелу Смерти.

Сражения в космосе пугали Альваро, бригадира зарядной команды третьего макроорудия по правому борту, пугали до усрачки. Вы с парнями бегаете как скаженные по родной палубе, надрываетесь, грузите гигантские чушки снарядов – вы погружены в работу по уши. Вы выкладываетесь так, как никогда в мирное время, вы полностью отдаете себя сражению, но сражения вокруг – с кровью, криками, стрельбой – нет. Раз в несколько минут палуба содрогается с грохотом отката орудий, и все. Однако любой пустотник подсознательно ожидает смерти в любую секунду, и никто не может предсказать в каком образе она придет. Будет ли это взрывная декомпрессия, которая когтистой лапой вышвырнет тебя в холодный непрощающий космос? Или сбой системы жизнеобеспечения, невидимый убийца, мало-помалу насыщающий кровь углекислотой? А может, сражение ворвется к тебе в своем обычном образе – в виде психа-абордажника с ревущим цепным мечом? Или это будет возгорание, которое даже если не обратит тебя в пепел, выжжет в отсеке весь кислород за несколько минут? Глубокий рев отката орудия прервал размышления бригадира.
- На выход, ребята, на выход!
Бригада в спешном порядке покинула укрытие, защищавшее команду от ударной волны после выстрела макроорудия. Горячий воздух обжигал легкие, вонь прометия, отработанных газов и орудийной смазки проникала даже сквозь фильтры респиратора. Механизм выбросил гильзу, и огромный бронзовый цилиндр, раскаленный докрасна, с грохотом упал в сервозахваты. Другая бригада, матерясь и ревя, уже загружала новый снаряд в приемник, пока гигантские механизмы с гулом и скрежетом возвращали макроорудие в исходное положение.
- Взялись, взялись! - пышущий жаром металл гильзы обжигал даже сквозь защитный костюм. - Раз, два!
С ревом трех десятков глоток бригада скатила гильзу на погрузчик. Альваро, тщетно пытаясь восстановить дыхание, трусцой побежал к кабине водителя, когда мир утонул в грохоте, закрутился, завертелся в безумной чехарде ярких вспышек.
В глазах двоилось, уши словно набили ватой. Борясь с тошнотой, Альваро с трудом поднялся сперва на четвереньки, потом на колени. Грузовик перевернулся, и гильза, которую не успели закрепить, прокатилась прямо по парням из его бригады, превратив большинство в кровавые отбивные. Соседней бригаде повезло больше - их разметало от приемника в разные стороны, но многие шевелились. Альваро почувствовал, как кто-то поднимает его на ноги. Он обернулся, увидел младшего комендора Грида. Грид что-то ему говорил с бледной улыбкой, но Альваро нихрена не слышал. Тогда младший комендор махнул рукой в сторону орудия. Справа от механизма заряжания, в пласталевой переборке, украшенной богатой росписью со сценами из долгой жизни ”Амбиции”, красовалась гигантская пробоина, сквозь которую были видны несколько разорванных, перекрученных слоев адамантия внешней обшивки. Снаряд угодил в борт и прикончил ударной волной половину заряжающих.
Не пробил. Повезло.

Дениз Нёц, старый капитан ”Амбиции” и предшественник Руиза, однажды так сказал своему воспитаннику: ”Запомни, Лас, для битвы в пустоте нужны стальные яйца. Да такие, чтоб у всего экипажа по полу звенели”. Мудрый был старик.
Руиз неподвижно стоял у обзорного иллюминатора, сложив руки за спиной, и всем своим существом ощущал, что сейчас-то ему стали не хватает. ”Гастрагон” приблизился на дистанцию визуального контакта, так близко, что Руиз видел невооруженным глазом, как основное оружие ударного крейсера - бомбарда - медленно разворачивается, нацеливаясь прямо на мостик. Разговоры за спиной смолкли. Пустотные щиты пали несколько минут назад под бортовым залпом, и ничто не могло защитить мостик от попадания магнабомбы. Верная смерть.
Руиз изогнул губы в невеселой усмешке. Что ни делай и как ни старайся, любое космическое сражение рано или поздно подкинет тебе безвыходную ситуацию. Ситуацию, на исход которой ты не мог и не сможешь повлиять, ситуацию которая приведет тебя прямиком в объятия страшной, но быстрой смерти - и неважно, кто ты: распоследний матрос с нижних палуб или капитан. Перед безликой и бесстрастной фортуной пустоты все одинаково равны и ничтожны.
Бомбарда смотрела прямо на него, а он смотрел на нее. ”Амбиция” мелко вздрогнула от кормы до носа от очередного залпа борт-в-борт, но он этого не почувствовал. Все внимание пустотника было приковано к черному жерлу тяжелого орудия. Вспышка выстрела оставила яркую точку на сетчатке. Снаряд пронесся в считанных метрах прямо по курсу. Двигайся ”Амбиция” чуть быстрее, и мостик перестал бы существовать. Своих канониров за такой промах он бы определенно приказал расстрелять.
Что ж, не в этот раз. Руиз едва устоял на ногах - от облегчения казалось, что из него вынули все кости.
- Готовьте абордажные команды. Нужно заткнуть ту большую пушку, - Руиз на секунду задумался. Подставлять ”Неустрашимые”, забитые добычей из Кантавриса не хотелось, но перспектива бесславно убить абордажников об Астартес на борту ”Гастрагона” напрягала. - И пусть ”Неустрашимый-Один” и ”Неустрашимый-Два” поддержат наших парней.

Инъектор негромко зажужжал, и холодная лапа страха перестала скручивать кишки Керке. Абордажник глубоко вдохнул и выдохнул, привыкая к ощущениям. Тяжкое чувство безысходности обреченного на смерть также ушло, оставив после себя лишь легкую печаль. Умирать не хотелось, но боец абордажной команды знал, что штурм в десантных капсулах - это дорога в один конец. Страшный, исключительно кровавый и жестокий конец.
Как принято в эскадре Хокбергов, пока ”Неустрашимый-Два” совершал маневр сближения, абордажники помылись, побрились и облачились в белое. Доспехи сияли чистым серебром, дробовики, постоянно содержащиеся в идеальном состоянии, блестели свежим оружейным маслом. Обеты с цитатами из Хартии, распечатанные на белоснежной бумаге, украшали нагрудник каждого матроса. Все они должны предстать перед Императором в лучшем виде.
Капсулу тряхнуло, и по хрупкой обшивке часто застучали осколки. Лампы погасли, но с громким щелчком зажглись вновь. Корпус мелко задрожал, пронизывая вибрацией кости и внутренности жестко закрепленных системой безопасности бойцов. Керке запоздало подумал, что мама расстроится, когда узнает.
- Три, - механический голос духа машины начал отсчет до сближения.
Казалось, что капсула ускорилась еще сильнее.
- Два.
Хромкий хлопок из носовой части оповестил, что мельта-таран готов.
- Один.
Инъектор впрыснул дозу обезболивающего.
- Контакт.
Жесткий удар едва не выбил из Керке дух. Перегрузка сжала голову, сузила мир до единственной точки света, что были способны видеть его глаза. И когда абордажник уже всерьез подумал, что его штурм закончится здесь и сейчас инсультом, все прекратилось. Система безопасности отпустила матросов, уронив их тряпичными куклами на решетчатый пол, а лепесток штурмового шлюза с воем раскрылся.
- Пошли, пошли, пошли, пошли! - комендор, сам едва поднявшийся на ноги после перегрузки, взревел и рванулся к выходу. - Non terrae plus ultra!
Даже сквозь химическую апатию успокоительного Керке ощутил, как древний девиз династии Хокбергов приводит его в восторг и толкает вперед. Пустотники с презрением относились к грязной планетарной солдатне с их вульгарным ”Кровь и золото!”, введенным Георгом. Матросы сохранили дух старого флота и боевой клич предков, слова, с которыми первый из Хокбергов завоевывал новые земли для Императора.
Абордажники один за другим врывались сквозь пролом в залитый сверкающим алым светом и густым дымом коридор оружейной палубы, оказываясь под настоящий свинцовым дождем. Дульные вспышки и треск безумно мигающих ламп, перепады искусственной гравитации, вой, грохот и свист перегружали обостренные чувства и сводили с ума. Перестрелка из крупнокалиберного штурмового оружия в узком пространстве, в условиях практически нулевой видимости моментально превратилась в кровавую смертельную лотерею, шансами в которой распоряжался лишь сам Император.
- Non terrae plus ultra!

Обшивка ”Гастрагона” возле бомбарды вспучилась и пошла трещинами. Само орудие перекосило, гигантский механизм турели сыпал в пространство искрами. Борта ударного крейсера были изрешечены снарядами макроорудий так, что буквально не осталось ни единого нетронутого куска обшивки, но проклятый кусок адамантия продолжал огрызаться. Раз за разом оживали и выплевывали смертоносный залп истерзанные батареи, раз за разом вспыхивали синей рябью восстановившиеся невесть в который раз пустотные щиты. ”Гастрагон” упорно отказывался умирать, игнорируя все законы.
- Отчет по абордажу.
- Выведена из строя бомбарда и уничтожены взлетные площадки. Астартес на борту не обнаружено.
- Потери?
- Восемьдесят процентов мертвы или пропали без вести. Пять процентов выбрались на захваченных спасательных шлюпках и сейчас двигаются к ”Неустрашимому-Один”. Пятнадцать процентов блокированы на орудийных палубах.
Руиз горько вздохнул. Слишком удачливые, чтобы погибнуть в мясорубке абордажа, слишком несчастливые, чтобы вернуться домой.
- Прикажите им прорываться к двигателям. Нужно уже прикончить этого зверя.
И стоило поторопиться. ”Амбиция” приняла на себя всю тяжесть боя и большую часть смертоносного боезапаса макроорудий и бомбарды. По всему судну пылали пожары, треть отсеков оказалась разгерметизирована, двигатели получили несерьезные, но чувствительные повреждения. О потерях экипажа Руиз старался не спрашивать, не вспоминать и не думать - в столь жесткой схватке борт-в-борт с таким упорным врагом ”Амбиция” не бывала уже много поколений капитанов. На нижних палубах сейчас творился настоящий ад.
- ”Гастрагон” меняет курс.
- Вижу.
Истекающий пламенем и плазмой крейсер принялся неуклюже разворачиваться. Уходят. Добивать или позволить уйти? Руиз бросил полный сомнения взгляд на бегущие строки отчета о повреждениях.
- ”Неустрашимый-Один” и ”Неустрашимый-Два”, добивайте его. ”Амбиция” выходит из боя.
”Неустрашимый-Один” под командованием опытного и уважаемого капитана Крика, служившего еще под началом деда Георга, форсировал маневровые двигатели и сменил курс, отрезая ”Гастрагону” путь к бегству. ”Неустрашимый-Два” под командой более молодого и агрессивного Альбы, лег на параллельный курс, осыпая пылающий ударный крейсер снарядами макротурелей.
- Да раздери его варп! - Руиз не мог поверить своим глазам. ”Гастрагон”, ныне более похожий на космический мусор, чем на корабль, форсировал дышащий на ладан главный двигатель. - Крик, уходи с его курса!
- Не могу. Реактор остывает после маневра. ”Неустрашимый” выдержит, - в голосе старика слышалась железная уверенность. - Им же хуже.
Несколько минут Руиз напряженно наблюдал, как набирающий все большую и большую скорость ”Гастрагон” несется на ”Неустрашимого-Один”. С каждой секундой его надежда на то, что борта древнего легкого крейсера выдержат таран разъяренного пылающего корабля, таяла.
Удар. Бронированный нос ”Гастрагона” разбил ”Неустрашимый-Один” на две неравные части, завертевшиеся в залитом пламенем космосе. Руизу показалось, что он услышал жуткий скрежет раздираемого в столкновении металла, несмотря на многие километры пустоты, отделяющие его от места катастрофы. И определенно точно он услышал скрежет своих зубов из-за потери ценного корабля и не менее ценного груза.
Взрыв плазменного реактора расколол большую часть погибшего судна на еще несколько кусков, металлическим дождем устремившихся к поверхности Скутума. Руиз не мог поверить своим глазам, наблюдая невероятную картину, дикую для любого опытного флотского: корабль Ангелов Смерти, теряя на ходу части разбитой обшивки и оставляя за собой облака огненной плазмы, продолжил движение по прежнему курсу.

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса.

...однако, несмотря на все странные совпадения, последующее расследование не выявило связей Вольного Торговца Хокберга с коварной ксенорасой эльдар.

Окраина лагеря Свободного Отряда неподалеку от Тиррены

Смиттерс проклинал свою нелегкую долю из-за того, что именно ему выпало стоять в карауле. Когда беснующееся светило Скутума начинало опускаться за горизонт, резко холодало, а еще прибавлялся кусачий ветер, полный песка. Не то чтобы другие солдаты его отделения сейчас особо веселились - Свободный Отряд спешно готовился к ночному маршу, и работы у них сейчас было по горло, но они хотя бы не стояли в одиночестве, продуваемые всеми ветрам этой сраной планетки. Сетования на свою судьбу прервала закутанная в темный плащ фигура, вышедшая из темноты к караульному.
- Стой! Кто идет? - наемник вскинул свой видавший виды лазган.
- Отведи меня к капитану, - произнесла фигура из темноты женским голосом.
- Чавой? - ошарашенно спросил караульный. Стоило только возникнуть мысли о панической стрельбе по нарушителю, как разум солдата ощутил прикосновение, мягкое, приятное, успокаивающее.
- Ты отведешь меня к своему капитану? - вновь спросила незнакомка.
- Да...д-да. Отведу. Идите за мной, - заплетающимся языком ответил караульный.
В голове Смиттерса даже и не возникло мысли о том, чтобы посмотреть, кого скрывает капюшон, пока он с бравым видом вел ее по направлению к шатру господина капитана. Сопровождение таинственной нарушительницы казалось ему делом высочайшей важности, словно бы судьба всего Империума зависела от него. В суетящемся лагере никто не обращал на них внимания, ведь у каждого было полно дел, а те, кто умудрялся урвать свободную минутку, предпочитали понаблюдать за вспышками космического сражения в ночном небе.
- Идти-то тута еще прилично, но считай по прямой все, - солдат почувствовал необходимость пояснить своей новой подопечной, куда они направляются.
- Смиттерс, сука! - наемник дернулся от разъяренного вопля сержанта и ошарашенно захлопал глазами. - Варп твою матушку на части разорви, ты же должен быть в карауле, паскуда придонная, какого, спрашивается…
Смиттерс изо всех сил пытался вспомнить, зачем он покинул свой пост, но вместо ответов в его голове зияла полнейшая пустота. Незнакомка же, пользуясь тем, что внимание бдительного старшины отвлечено на беднягу караульного, быстрым шагом устремилась к центру лагеря в направлении, указанном солдатом.

Сержант Врон раскурил трубку и снова поднял взгляд к небу. Наверху как раз что-то капитально вспыхнуло, да так, что ветеран зажмурил здоровый глаз. Несколько звезд устремились вниз, распадаясь по пути на множество маленьких звездочек. Упадут эдак в сотне километров, не больше. Пылью лагерь накроет, как пить дать.
- Э-э, мля… - голос одного из караульных в оцеплении оборвался глухим ударом.
Врон дернулся, как будто ударили его. Прямо на посту завязалась драка, в которой долговязая деваха лупила его парней так, будто это какие-нибудь Белые Щиты, а не убийцы со стажем. Вот она ударила одного бойца в горло, едва не сломав тому шею, изящным пируэтом ушла от удара второго, поставила ему подножку, пяткой пнула в лоб третьего. Врон пообещал себе, что сгноит эту троицу дебилов в нарядах, и вскинул хеллган, пользуясь тем, что девица осталась единственная на ногах.
- Увернись-ка от лазера, су… - сержант не успел нажать на спусковой крючок, почувствовав чужую руку на наплечнике.
- Отставить, Врон, - за его спиной стоял сам капитан Хокберг. - Это ко мне.
- Здравствуйте, Георг, - произнесла незнакомка.
- Опять вы, - Вольный Торговец развернулся и неторопливым шагом направился назад в шатер, жестом поманив непрошенную гостью за собой.
Когда Эльнирэ вошла внутрь, Георг Хокберг бросил ей в руки какой-то предмет. Эльдарка машинально поймала его. Это был тот самый камень, что она оставила вождю наемников несколько недель назад.
- Сейчас у меня нет времени на ваши игры, - Вольный Торговец уселся в роскошное кресло и закинул ногу на ногу. - Этот визит бросает на меня тень. Подраться с охраной, чтоб весь лагерь увидел, что их командир якшается с ксеносами! Подумать только!
- Есть вещи поважнее вашей репутации, Георг.
- В моем деле - нет.
- Вашем деле? В грабеже и заказных убийствах? - Эльнирэ попыталась надавить на чувство гордости и самолюбие Вольного Торговца. - Я обращаюсь к вам, как представителю Человечества, а не наймиту. Никто другой на Скутуме не прислушается к моим словам - ни фанатики-инквизиторы, ни потерявшие человеческий образ Астартес.
- Опять расскажете о Либурне?
- Не только о ней. Времени совсем не осталось, - эльдарка сделала паузу, чтобы человек понял смысл сказанных слов. - Служители Хаоса уже готовят ритуал, и если они достигнут своей цели, Губительные Силы одержат на Скутуме верх. Этому нельзя дать случиться, - Эльнирэ заметила в глазах Георга тень сомнения и поняла, что нащупала нужную нить, и постаралась добавить драматизма в голос. - Поймите же наконец, что склоки за власть - ничто по сравнению со всеобъемлющими хаосом и энтропией!
Георг закинул руки за голову и задумчиво уставился вверх. На лице Вольного Торговца поочередно отразились страх, недоверие, задумчивость и скука.
- Ну давайте назад свой камень, - он протянул руку. - Повторим разговор в захваченном тронном зале Тиррены.
- Никаких больше камней, Георг, - Эльнирэ самодовольно улыбнулась. - Я остаюсь с вами как благородный заложник и советник. В Тиррене вас ждет слишком много трудностей, а мне нужно, чтобы вы выжили.

Сообщение отредактировал Grím - 29.10.2019, 14:19

[Grím]

Часть II. Врата

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио

Тавкрийские Врата… Ну, мы с юга атаковали, со стороны Тавкрии, вот и Врата - Тавкрийские. Вы сейчас, небось, ждете крутой истории. Со стрельбой, взрывами, как мы бросились в пролом? Извиняйте, братки. Не было ниче такого. Но у меня есть кое-что получше для вас.
Помните, я говорил, как в Кантаврисе кардинала в плен взяли? Господин капитан, храни его Император, умудрился обменять его на эшелон оружия! Такое себе, конечно, оружие - местное… Ну, может видели у стариков короткостволы трофейные - вот они. Накоротке сойдет, но точность вообще не годится. Ну и Горгонов с десяток было, но их вы уж точно не видали. Последний уж не помню, когда сожгли. Лет пятнадцать назад?
А? У кого обменял? Это, братья, самое смешное. У тирренцев. Важная шишка был тот кардинал для всех верующих Скутума. Ну, вот они его и выкупили. А потом… ха-ха! Был, короче, такой город-улей на Терре - Троя. Мля, и этого не знаете? Ну неудивительно.
Ох, братишки, налейте мне выпить. С сухим горлом такое и не расскажешь.

Кантаврис, задолго до событий в Тиррене

Игельхунд накрыл мозг кардинала новым тонким пластековым сводом - старый, родной свод мешал уместить в черепной коробке нужные импланты - экранирующая оболочка серьезно влияла на размер. Поколебавшись, медикус отложил кость, покрытую окровавленным лысым скальпом, на отдельный поднос. Выбрасывать кусок духовного лидера целой планеты в мусорку было как-то… богохульно, что ли. Одна из многосуставных конечностей нависшего над операционным столом медицинского сервитора метнулась к голове Иерафона. Застрекотал хирургический степлер, с влажным хрустом скрепив части черепа миниатюрными скобами. Вторая конечность под контролем ассистента распылила сверху рельефный слой серо-розовой синткожи. Третья, угловатая ладонь с усеянными иглами пальцами, пробежалась по искусственной лысине, прокрасила поверхность в естественный цвет, проставила старческие пигментные пятна. Линзы и микрокогитаторы в аугметических глазах Игельхунда ритмично защелкали в поисках недочетов и отличий от оригинала.
- Итак? - нетерпение Георга Хокберга, следящего за операцией из-за стекла, отчетливо слышалось даже через трескучие динамики.
- Весьма похоже, - ответил Игельхунд, выдержав солидную паузу.
- Включайте же его!
Медикус в очередной раз сверился с показателями на планшете. Пробежался взглядом по данным имплантов, проверил целостность информации. По кивку ассистент запустил протокол реанимации. Химический коктейль лекарств и стимуляторов по прозрачным трубкам устремился в кровеносную систему кардинала. Выдержало бы сердце.
С надтреснутым хрипом Вальфур Иерафон пришел в себя, дернулся на столе так, что едва не порвал удерживающие его ремни. Взгляд воспаленных глаз заметался по безликим маскам хирургов, скосился влево, сфокусировался на Георге Хокберге:
- Богохульник! Грязный еретик! Безбожная тварь! Император в мудрости своей уже уготовил твоей черной душе...
Игельхунд удовлетворенно кивнул и переключил режим работы имплантов, перетащил ползунок на стопроцентное значение. Кардинал, не меняя интонации, продолжил:
- Принеси же гнев Его на головы грешников и иномирян! Стань пылающим мечом в руке всеблагого Императора и очисти Скутум!

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса

Единственное слово, которым я могу описать наш провал с кардиналом Вальфуром Иерафоном - катастрофа. Чудовищная ошибка, которая стоила жизни тысячам невинных граждан Империума. В свое оправдание скажу, что мы провели минимальный набор необходимых проверок на месте и дополнительные тесты по прибытии в Тиррену, но, черт возьми, мне не следовало оставлять его на попечение епископа! Я знал историю этих людей, я знал об их влиятельности, я знал об их специфических личных качествах, и я знал о неспокойной обстановке в городе. О чем я не мог знать - так это о скрытом безумии и вероломстве кардинала.
Впрочем, как инквизитор, я не имел права не подозревать того, в чьих руках сосредоточена власть, в этом заключается вся суть моего долга перед Императором. Тяжесть ошибки давит на мои плечи непомерным грузом многие годы.

Тиррена

Корней, десятник-вигил Тавкрийского округа Тиррены, проснулся от настойчивого писка будильника. Не разлепив до конца веки, вслепую мягко нажал на кнопку, чтобы не будить Диану. Аккуратно вылез из-под тонкого одеяла, потянулся, встал. Замер. Опытное ухо силовика наконец-то уловило звук, не дававший покоя в предутренней дреме. Где-то далеко, через три, а может и все четыре жилых хаба стрекотали выстрелы. Корней зажмурил глаза до пляшущих разноцветных звезд. Сон окончательно его покинул, а вместо него пришли воспоминания вчерашнего дня.
Силовик зашел в крохотный санузел, помочился, ополоснул руки, умылся, немного постоял перед зеркалом. С той стороны на него смотрело лицо живого покойника. Круги под глазами своей чернотой могли поспорить с обсидианом темной половины губернаторского дворца. Корней скривился, сунул бритую голову под струю ржавой воды. То, что происходит сегодня, началось не вчера. Он выключил воду. Начало этому положили Ангелы Смерти, казнившие Лидиару Сардис.
Он вышел из санузла, на цыпочках прокрался на кухню, пару минут простоял перед холодильником. От одной мысли о еде желудок перевернуло так, что он едва не бросился назад к унитазу. Пресветлый Император, нет, все началось с Оремуса Кора и его Пламени. Силовик бросил краткий испуганный взгляд на образ Повелителя Человечества на дверце холодильника. А может, происходящее было предначертано изначально, как говорил вчера кардинал? Корней вернулся в спальню к шкафу. Пора собираться.
Носки, штаны. Металлизированные вставки на коленях давно истерлись. Шов через всю левую штанину, которым Диана залатала порез, оставленный фанатиком на прошлой неделе, расползался из-за дешевых некачественных ниток. Шов на ноге, оставленный штатным медикусом расползался также и немилосердно болел. Корней попытался вспомнить день, когда его жизни ничего не угрожало. По всему выходило, что день такой был еще при правлении Лидиары. После - патрули, погромы, аресты, бунты, больше погромов, больше бунтов. При Лидиаре в Тиррене жилось паршиво, после… Корней вздохнул. Дни сливались в сплошной кровавый поток, и только слова и дела святых братьев из церковных дружин Оремуса Кора удерживали вигилов на ногах. В круговороте страха и насилия Корней истинно увидел Пламя Императора, как и большинство его сослуживцев.
Ремень с тяжелой бляхой. Рубашка с армированными вставками. На левой половине груди красовалась аккуратно выжженная дырка. Старая рубаха совсем поизносилась, а на складе интендант под его размеры подобрал только такую - с трупа. Ангелы Смерти пришли как освободители, но все стало только хуже. Проповедники с каждым днем чествовали Астартес все меньше, и народ легко принимал это. Каждый горожанин представлял десантников благородными, светлыми существами, но Стальные Исповедники оказались совершенно иными. Иными даже для самой человеческой природы, чуждыми. Механические машины для убийства внушали не сакральный, угодный Императору страх, а самый настоящий животный ужас.
Разгрузка, тяжелые сапоги, наплечники, нагрудник. Двуглавый орел, намалеванный черной краской на груди, почти стерся из-за активного использования обмундирования. Бесконечные беспорядки, черная усталость, чудовищные Ангелы Смерти, засевшие в Шпилях - все это перегружало Корнея так, что уже не хотелось жить. Глухое возмущение, сидевшее где-то глубоко при власти Лидиары, отныне громко заявляло о себе, разом напоминало обо всем плохом, что есть в Тиррене - скотские условия жизни, отвратительные и дефицитные пищевые пайки, чудовищно роскошная жизнь богатеев, преступность. Корней знал - это ощущают все: его сослуживцы, бойцы церковных дружин, легионеры СПО, бандиты, подульевые общины, корпоративные безопасники, обычные граждане. Для взрыва не хватало лишь искры.
Шлем. Корней покрутил в руках гребенчатый шлем и отложил в сторону. Искрой стала вчерашняя речь кардинала Вальфура Иерафона, светоча Имперской Церкви на Скутуме, живого святого, спасшегося из разрушенного Кантавриса. Он сказал, что Пламя Императора движется к Тиррене. Пламя, которое прижжет все раны этого проклятого города, выжжет всю грязь, что не смог выжечь Оремус Кор, очистит фундамент для новых стен. Единственное, о чем святой человек попросил свою паству - помочь этому Пламени в меру своих жалких сил. Облачиться в белое. Открыть ворота. Убить слугу Ангелов Смерти, упорствующего в слепоте. Может быть даже убить самого Ангела Смерти, потерявшего образ, дарованный ему Императором. Так сказал кардинал Вальфур Иерафон, и его слова упали на благодатную почву.
Корней надел на голову белый колпак, который он сделал из наволочки вчерашним вечером, в последний раз посмотрел на спящую жену и вышел из квартиры.

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио

Ну и вот, значит. Воевать нам не пришлось. Серьезно. Ну, в смысле врата перед нами открылись сами. Розы нам не кидали, конечно, врать я вам, братцы, не буду. Я-то уж никогда не вру, тем более вам.
Ребята, значит, надоумленные кардиналом, Тавкрийские врата захватили, дождались, как мы подойдем - да и отворили. Эх, всегда б так...

Тавкрийские врата

Сержант Гарток взревел от ярости, когда увидел очередную толпу воинственных кретинов-фанатиков, ринувшуюся к его позиции по усыпанной трупами магистрали. Он вскинул болтер и принялся методично отстреливать мелких ублюдков одного за другим. Отдача мерно била в плечо, мало-помалу наполняя болью весь мир Ангела Смерти. Болела наскоро заштопанная рваная рана, едва не лишившая его руки. Снова началось кровотечение, и Гарток при желании буквально мог расслышать, как с каждым рывком болтера хлюпает от влаги поддоспешник. Болела приживающаяся аугметика на месте оторванной нижней челюсти, а новые адамантиевые зубы до крови царапали обрубок языка. Болело обожженное кислотным паром третье легкое, с каждым прерывистым вздохом выбивая слезу из неаугментированного глаза. Но больше всего болела бессмертная душа сержанта. Циничное предательство неблагодарных людишек нанесло Ангелу Смерти самую страшную, самую обидную рану.
Болт снес вопящую башку мужику с вырезанными поперек груди цитатами епископа Оремуса Кора. Этим людям Стальные Исповедники протянули открытые руки! Легионер с замазанными белой краской знаками различия развалился пополам. Этих людей Стальные Исповедники спасли от бессмысленной тирании! Ульевый бандит закрутился на месте после скользящего попадания в плечо, но второй выстрел обратил отребье в кровавый пар. Этих людей Стальные Исповедники защищали ценой своих жизней! Силовик, сменивший гребенчатый шлем на белый колпак, вскинул стаббер, пуля оцарапала наплечник Гартока, болт лишил стрелка грудной клетки. Эти люди внимают слову обезумевшего кардинала, отрицающего все усилия ордена! Церковный дружинник развернулся, собираясь бежать, и болт поразил его в спину. И эти люди пытаются штурмовать врата, вверенные ему, сержанту Гартоку! Штурмовать, чтобы открыть их для выродков, атакующих из Пустошей?! Сержант последним болтом в обойме прикончил последнего удирающего подонка и снова издал рев ярости и скорби.
- Господин… - слабый дрожащий голос откуда-то сзади отвлек Гартока от горьких мыслей.
Десантник резко повернул голову, сжал зубы от нового приступа боли в плече и зарычал от очередной судороги в челюсти. Бледный комендант Тавкрийских врат втянул голову в плечи.
- Господин… - у человека не хватило духу смотреть в окровавленный лик Ангела Смерти, и он принялся изучать носки своих сапог. - Бронетехника из Пустошей…
- Так командуй своими людьми, комендант!!! - бешено взревел Гарток. Он искренне надеялся, что искалеченный рот издает именно те звуки, что должен.
- Да, господин! - коменданта словно ветром сдуло.
Гарток подошел к парапету, и набирающий силу самум обжег воспаленное лицо. Облачко пыли на горизонте росло на глазах. Час-полтора, и презренные наемники будут у его, Гартока, врат. Пусть большинство боевых братьев увязли в кровавом безумии религиозного бунта. Пусть гарнизон врат частью разбежался, а частью убит. И пусть у него под началом лишь неполное отделение израненных и утомленных десантников. Пусть. Он, сержант Гарток, эти ворота просто так не отдаст.

Недалеко от Тавкрийских врат

Шестилапый затянулся в последний раз и бросил окурок под гусеницы несущейся по каменистой земле «Химеры», прищурился, пару минут понаблюдал за приближающимися стенами Тиррены. Над кольцом хаотичной внешней застройки улья то тут, то там поднимались столпы черного дыма. Шестилапый выругался и закурил очередную сигарету, седьмую за последний час. Он был не в духе. На погибшем «Неустрашимом-Один» хранилась вся кантаврисская добыча его роты. Бойцы минувшей ночью порывались шерстить обломки в поисках хоть чего-то уцелевшего, но лейтенант запретил эту дурость – куски корабля раскидало по всей сраной пустыне. Кроме Седьмой пострадала еще Пятая рота – там, говорят, вообще дело дошло до подстрекательства к бунту. Врут или нет, но Шестилапый видел утром пару висельников в расположении Пятой. Короче говоря, лейтенант Седьмой и вся его рота пребывали в отвратительном расположении духа, каждый похоронил в песках самое дорогое. Нет ничего хуже, чем идти в бой в поганом настроении, но выбора не было – Седьмая традиционно штурмовала укрепления в первой волне.
Взвыло, и впереди, метрах в десяти перед «Леман Руссом» первой линии, взметнулся фонтан песка и грязи. Случайный осколок звонко стукнул об усиленную лобовую броню «Химеры» Шестилапого, сантиметров на сорок ниже командирского люка. Лейтенант опустил на глаза защитные очки и раскурил очередную сигарету. Спустя одно мучительно растянувшееся мгновение на бронированный кулак Седьмой обрушился огненный дождь. Очевидно, на стенах все еще оставались боеспособные солдаты, а это значит… Впервые за сегодняшнее утро потрескавшиеся губы наемника расплылись в улыбке.
- Василиски, - прохрипел лейтенант на командной частоте роты.
В Седьмой когда-то был сержант, ученый до отвращения. Как же его? Неважно. Умер от пьянства. Он рассказывал, что василисками на древней Терре звали королей. А король - это как маленький Император. А где маленький, там и большой же, верно? Вот и получалось, что артиллерия - это буквально воля Императора. Шестилапый улыбнулся еще шире, но зашипел от внезапной боли, когда треснула обветренная губа. Он слизнул кровь и вновь ухмыльнулся. Мысль про длань Императора, стирающую любые укрепления по его слову, уж больно нравилась.
Далеко позади глухо грохнуло. По правде, Шестилапый не расслышал залпа за ревом моторов и взрывов, скорее почувствовал вибрацию, пронзившую красно-серую землю пустыни. В предвкушении лейтенант забыл обо всем, и сигарета выпала изо рта.
Внешняя, она же Новая, стена, частью которой были Тавкрийские врата, являлась продуктом архитектуры тех времен, когда Скутум давно и прочно скрылся за вихрями тысячелетнего варп-шторма. Несмотря на все сложности и опасности, Тиррена развивалась, и со временем мощное кольцо высоких стен, возведенное умелыми имперскими строителями, стало жать городу-улью. Постройки росли снаружи, как грибы после дождя. Бюрократы и не думали контролировать хаотичную застройку, и впервые схватились за голову, когда дикие кочевники из пустоши начали атаковать незащищенные ничем здания. В короткий срок безумные нагромождения стройматериалов окружили стеной - хлипкой, относительно невысокой, но все же обломавшей зубы ордам технодикарей. Эдикт тогдашнего губернатора запретил возводить новые здания за чертой оборонительных сооружений, отчего кольцо внешней застройки обзавелось многочисленными уровнями и подуровнями и окончательно превратилось в архитектурный ад.
Впрочем, сейчас Тавкрийские врата превратились в филиал ада буквального. Громоподобная смерть с небес смяла немногочисленные и слабые пустотные щиты, уничтожила турели, обратила ненадежные укрепления в прах и смешала кости защитников со стертыми в пыль кирпичами. Артиллерия пробила относительно неширокий, но чертовски приятный пролом, который всем своим видом приглашал Свободный Отряд к разграблению Тиррены.
- Боже-Император, вот это кайф, - прошептал Шестилапый и раскурил очередную сигарету.

Руины Тавкрийских врат

Две руны показателей жизнедеятельности из восьми мигнули красным цветом и тут же погасли. Гарток глухо выругался и сверился с собственными жизненными показателями. Коленный сустав аугметической ноги перестал функционировать, второе сердце повреждено. Где-то на границе сознания капитан Уннвердт приказывал стоять насмерть. Сержант с раздражением приглушил командный канал связи. Бессмысленно. Он и так не планировал отступать.
- Отделение, ко мне! - рявкнул Гарток, спихнул с поврежденной ноги обломок парапета и осмотрелся. Боевые братья медленно выбирались из-под обломков, словно поднимающиеся из могил мертвецы. Из-за плотной камнебетонной взвеси трудно было разглядеть хоть что-то - не помогал даже умный визор шлема. Впрочем, им это на руку. Пока пустынный ветер разгонит пыль, они успеют укрепиться среди обломков.
Любой имперский военный сказал бы, что оборонять пролом в укреплениях всемером против целой армии - безумие. Любому имперскому военному Гарток рассмеялся бы в лицо. У них был мельтаган, лазерная пушка, целая прорва бронебойных и осколочных гранат и позиция, где любой неосторожный пехотинец переломает ноги, а танк проедет с большим трудом. Покуда не кончатся боеприпасы, здесь они переживут любой артобстрел и отобьют любой штурм никчемных смертных. Сержант разметил огневую карту для боевых братьев, подобрал под себя неисправную ногу и прислушался к приближающемуся реву прометиевых двигателей.
Пусть приходят.


Из плотного облака каменной пыли вылетел болт и ударил Шестилапого в центр груди. Если бы не толстая керамитовая кираса, разрывной снаряд разнес бы ему грудную клетку. Если бы не укрепленный горжет, осколки посекли бы шею, и он истек бы кровью в считанные секунды. Если бы не амортизирующий поддоспешник, импульс удара превратил бы его внутренности в кашу. Если бы не аугментированный позвоночник, удар о край командирского люка переломил бы его пополам. Но - Шестилапый вознес краткую благодарственную молитву Императору и всем Его святым, ответственным за защитную экипировку - лейтенант отделался лишь тем, что с воплем свалился вниз, в командное отделение химеры.
- Горим, сдавай назад!
- ”Ярость” подбита, порвали гусеницу, дьявол!
- Не вижу, откуда стреляют!
- А-а-а!!!
- ”Линия смерти” подбита! Покидаем танк!
- Застрял!
Взволнованные - на самом деле чертовски испуганные - вопли заполнили канал роты. Шестилапый выматерился и, рыча от боли в груди, подполз к воксу, отпихнул побледневшего радиста:
- Сдаем назад, парни! Отходим на две сотни метров! - Шестилапого разобрал грудной кашель, и он отпустил микрофон. - Варп!
Тактический когитатор послушно выдал отчет: три ”Леман Русса” и одна ”Химера” с десантом потеряны. Два танка сгорели вместе с экипажем, третий экипаж перебили при эвакуации, пехота подорвалась на растяжках. Шестилапый снова выругался, цветисто и долго, с чувством перебирая самые заковыристые слова. Высказав миру все, что было на душе, лейтенант вновь взялся за микрофон:
- Что это, мля, было?
- Их там немного, господин лейтенант, - ответил сержант Нант, командир ”Месива”. Опытный командир, хороший танк. - Мельтаган и лазпушка. Откуда стреляли - не понял.
Еще пара экипажей робко подтвердила слова Нанта. Шестилапый глубоко вдохнул и сосчитал про себя от одного до десяти. Мельтаган и лазпушка останавливают танковое наступление Седьмой - ну охренеть! Сосчитал в обратную сторону - от десяти до одного. Выдохнул.
- Господа, по графику мы должны уже двигаться по южной городской магистрали, но мы просираем все сроки, - Шестилапый понял, что в зубах нет тлеющей сигареты и сделал короткую паузу, чтобы это исправить. - Из-за, cyка, одной лазпушки и одного мельтагана!!!
Аугметическая глотка дала сбой из-за крика, и последняя пара слов прозвучала как хруст сминаемой металлической банки. Шестилапый пару раз раздраженно стукнул костяшкой пальца по тому месту, где у него раньше был кадык, и продолжил:
- ”Искоренители”, закидайте эту сраную гору щебня снарядами так, чтоб ублюдки пожалели, что там спрятались. Выполнять.
- Да, господин лейтенант.
- Клиге, Порко, Лот, Зальц, - Шестилапый перечислил имена командиров четырех ”Гибельных волков”, прикрепленных к Седьмой. - Залейте там все к хренам своим дерьмом ядреным.
- Да, господин лейтенант.
Шестилапый торопился. Термоядерные снаряды ”Искоренителей” чудно вышибают врагов из любых щелей, а токсичный газ ”Гибельных волков” превратит в бульон вообще любого окопавшегося подонка, но токсины и радиация аукнутся и самим наступающим наемникам. Лейтенант ощутил небольшой укол совести, но легко проигнорировал его - такому как он, нужно что-то большее, чем просто укол. В конце концов, его даже болтер не взял.


Сквозь респиратор шлема пробивался резкий химический запах. Это означало, что дыхательный фильтр - а вместе с ним и сам Гарток - доживает последние минуты. Потом всеразъедающая кислота хлынет в легкие сержанта и обратит сперва его внутренности, а потом и все остальное в кровавую жижу.
Десантник зацепился за борт все еще чадящего ”Гибельного волка”, подтянулся ближе. И без того поврежденную аугметическую ногу окончательно оторвало взрывом еще в начале обстрела. В трещину в сабатоне на другой ноге минут двадцать назад проник токсичный газ, и при каждом движении сержант слышал под броней бульканье субстанции, бывшей некогда его плотью. Кислота пока что добралась лишь до колена, но имела хорошие шансы прикончить его до того, как сломается фильтр. Боли он не чувствовал, но прекрасно понимал, сколько крови теряет каждую секунду.
Сквозь тугую пелену серо-желтого тумана Гартог наконец услышал шум двигателей, лязг гусениц. Кто бы ни командовал штурмом, он явно не подумал, что наемникам и самим придется пересекать зараженную область. Пехотинец здесь не пройдет, значит, вперед отправится техника без прикрытия. Глупость, но наемники уверены, что он уже мертв. По-хорошему, они даже правы. Гарток перехватил мельтаган, снятый с тела павшего брата Гира. Сколько они уже сожгли техники? К своему стыду он понял, что не может назвать точную цифру. Точно больше единицы на брата.
Лязг гусениц становился все ближе. ”Химера”, судя по всему. Что ж, какой бы ни была цифра - сейчас она увеличится в последний раз.

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса

То, что началось, как религиозный бунт, уже к полудню превратилось в бесконечный кошмарный поток насилия. Брат шел на брата, сын на отца - Тиррену захлестнуло безумие, равного которому я не видел ни до, ни после, а учитывая мой род деятельности - это о чем-то да говорит.
Чтобы проиллюстировать, насколько отчаянным было положение, скажу, что магистр Галостар был вынужден отправить на улицы почти всех боевых братьев - неуправляемая обезумевшая толпа буквально уничтожала собственный город. Под угрозой оказались многочисленные мануфакторумы, чьи рабочие громили ненавистные цеха, линии электропередач, офисы корпораций, продуктовые склады, куда отчаянно рвались оголодавшие за время кризиса жители нижних уровней. В атмосфере всеобщего помешательства многие решили, что нет момента лучше для сведения старых счетов с соседями. Несколько сотен боевых братьев шагнули на улицы, заполненные миллионами обезумевших жителей, и растворились на несколько часов, пока анархия не достигла пика, а после пошла на спад, когда пресыщенные пролитой кровью горожане наконец поняли, что творят.
Это решение, принятое магистром в первую очередь ради блага подданных Императора, сильно сыграло на руку наймитам Георга Хокберга, в ином случае не имевших и тени шанса на успех в открытом бою с Ангелами Смерти.

Внешнее кольцо застройки

Вилхелм привалился к стене, с трудом подавил приступ тошноты. Он видывал всякие городские погромы: старое-доброе разграбление, религиозные волнения, голодные бунты, однажды видел даже восстание какого-то еретического культа. Да Боже-Император, чего только стоила бойня в Тавкрии! Но такого дерьма, как здесь, Вилхелм точно еще не видал. Создавалось впечатление, что каждый, буквально каждый житель Тиррены, начиная от лысых младенцев и заканчивая древними старцами, вышел на улицу с ножом, чтоб пырнуть кого-нибудь за свои убеждения. Его отделение уже столкнулось с религиозными фанатиками, с бандитами, с вылезшей невесть откуда бандой мутантов, с верными легионерами, взбунтовавшимися легионерами, легионерами-дезертирами, силовиками и просто непонятными психопатами. Каждый стрелял в каждого, и когда казалось, что перестрелка кончилась, из подворотни высовывалось дуло очередного древнего ружья.
О, а эти подворотни! От одной мысли о перекрученных закоулках желудок Вилхелма сдался и изверг скудный утренний завтрак на грязный тротуар. Не было ни карт, ни ориентиров, ни внутренней логики застройки. Наемники вошли в переплетения улочек и будто попали в другой мир, не подчиняющийся законам материальной вселенной. Седьмая здорово увязла у бастиона Старой Стены, защищающего основную магистраль, и несколько рот - Четвертая, Пятая и Шестая - получили приказ обойти укрепления. Ходы-переходы давно изрыли Старую Стену Тиррены так, что всем казалось, обойти бастион - раз плюнуть, но в итоге наемники увязли в многочасовом кровавом безумии. Каждая подворотня, каждое окно, каждая щель и канализационный слив таили в себе смерть.
Сержант снял с пояса флягу, сделал большой глоток, прополоскал рот. Поколебавшись, закинул в рот таблетку успокоительного. Язык онемел, сердце прекратило свои попытки вырваться из грудной клетки наружу. Вилхелм сунул бусину вокса назад в ухо.
- Тут нет прохода!
- Нужно подкрепление!
- Где вы находитесь?
- Мы… мля...
- Это че, арбитры?! Мы арбитров убили?!
- Это силовики, епта…
- А какая разница?!
- Окружены. Повторяю: окружены…
- Мы вошли в тоннель, а вышли, cyка, в том же месте, где вошли!
- Не город, а жопа, мужики.
- Свои! Свои, дурень!
Клацая аугметической ногой, подошел капрал Гряк:
- Нашли вход в коллектор, сэр, - глаза капрала лихорадочно блестели. - Вроде на север ведет.
Вилхелм вздохнул и с трудом поднялся на ноги, опираясь на хеллган. Он искренне надеялся, что коллектор приведет их к цели - даже если у цели их ждут все Стальные Исповедники, какие только есть в Тиррене.

Старая стена, Тавкрийский бастион

Бастион оказался крепким орешком. Из-за особенностей застройки Длань Императора здесь оказалась бесполезна. Разбить ворота издалека тоже не представлялось возможным - магистраль входила в бастион под углом, и адамантиевые створки не поддавались обстрелу издалека. Подойти в упор и выжечь из мельт тоже не получалось - две огромные термические пушки под бронеколпаками наверху укрепления выжигали все, что приближалось к вратам ближе, чем на сотню метров. Пара десятков расплавленных остовов уже украшали собой камнебетон магистрали.
Короче говоря, Седьмая крепко встряла под неприступной крепостью. Четвертая, Пятая и Шестая увязли в непроходимых трущобах. Время утекало сквозь пальцы, Свободный Отряд с каждой минутой простоя терял преимущество. Это ожидаемо доводило капитана Хокберга до белого каления, и если Нере, Дейви и Шай - лейтенанты остальных задействованных рот - затерялись где-то в переплетениях улиц со своими людьми, то Шестилапый был вот он, здесь. Соответственно, все дерьмо лилось в его уши.
Сначала он получил разнос от Децимоса. Шестеренка был в ярости из-за потерь в технике во время штурма Новой Стены. Потом его отчитала Мурцатто, так как он сорвал все сроки наступления. Потом на него наорал лично капитан, раздраконенный нытьем Мурцатто.
Запиликал коммуникатор. Шестилапый взглянул, кто вызывает. Децимос. По второму кругу пошли.
Лейтенант раскурил новую сигарету, вздохнул. Бросил долгий взгляд на очередную волну бронетехники, идущую в атаку. Коммуникатор все пиликал и пиликал, ввинчиваясь писклявым сигналом прямо в мозг. Шестилапый выругался. Придется выслушивать.

Внешнее кольцо застройки

Окрестности коллектора выглядели заброшенными. Да и неудивительно - воняло здесь так, что без респираторов наемникам пришлось бы туго. Что-то заставило Вилхелма остановиться. Он пропустил вперед бойцов и задержался у входа в коллектор. На потрескавшемся, заросшем плесенью камнебетонном кольце отчетливо виднелся след окровавленной ладони, стертый вбок. Сержант озадаченно хмыкнул и поспешил внутрь, проталкиваясь среди бойцов к голове колонны.
Внутри было грязно, чудовищно воняло и капало за шиворот. Труба петляла и кружилась по внутренностям города, и Вилхелм начал всерьез беспокоиться, что это очередная пустышка. Сейчас они покружат в этой вонючей тьме, изгваздаются в дерьме и плесени, кто-нибудь переломает ноги на очередном особенно крутом спуске или подъеме, а потом они вновь выйдут в проклятые трущобы. Повезет, если не в лапы агрессивной толпы, грабящей магазины. Но чем дальше отделение продвигалось, тем меньше Вилхелма волновала возможность вернуться. Он буквально кожей ощущал, как густеет тьма. Ярко-белые лучи фонарей сужались, превращаясь в узкие копья света, практически не рассеивающие мрак. Шаги бойцов звучали глухо, словно сквозь слой ваты. Разговоры затихали. Каждый ощущал здесь нечто неправильное.
Никак не шел из головы тот кровавый отпечаток. Выглядело так, будто кого-то насильно тянули в коллектор, а он отчаянно цеплялся за край. Выглядело так, будто следовать за этим кем-то определенно не стоило. У Вилхелма задергался глаз. Многочасовое, изнурительное, абсолютно безумное сражение в трущобах давало о себе знать. Сначала он видит знаки в кровавых пятнах, теперь его разбирает нервный тик. Вилхелм подавил желание закинуться второй таблеткой успокоительного.
- Ахахахахахаха-а-а-а-а! - по коллектору пронесся сумасшедший смех.
Вилхелм аж присел. Идущий следом боец уткнулся ему в спину.
- Чей-та там, босс? Кто ржет? - Вилхелм обернулся. Это был Виталий. На тупой роже тавкрийца отражалось недоумение.
Вилхелм хотел бы ответить, да не мог - слова застряли в глотке. Напряжение последних часов помножилось на травмирующие воспоминания с вокзала в Тавкрии и навалилось на плечи сержанта так, что не вздохнуть. Испуганный шепот за спиной ясно сообщил сержанту, что он не одинок в своем страхе. Негромкий хохоток раздался откуда-то сверху, и Вилхелм с воплем дернулся назад. Позади раздалась короткая очередь, болезненно ударившая по ушам и глазам. Посыпалась камнебетонная крошка. Паника в беспокойном говоре солдат нарастала. Тавкрию помнили все.
- От… от-ставить стрельбу! - крикнул Вилхелм.
- Господин сержант, мы должны вернуться!
Дрожащей рукой Вилхелм приподнял респиратор. В нос ударили запахи сырого мяса, затхлой сырости и дерьма. Если б его не вырвало раньше, то его определенно вырвало бы сейчас. Он вытащил из поясной сумки блистер с успокоительным, выдавил таблетку. Уронил на пол из-за дрожи в пальцах.
- Господин сержант!
- Тихо! Сейчас.
Он достал вторую таблетку, отправил ее в рот. Подумал мгновение и добавил еще одну. Вечером будет болеть желудок. Таблетки растворились на языке, и страх отступил. Нет, эмоции никуда не ушли, но серьезно притупились. Осталась только накопившаяся усталость и влажные ладони.
Тварь опять расхохоталась. Почему-то Вилхелм хотел думать, что смеется именно какая-то тварь. Не идиот-шутник или коллективная галлюцинация, а хтоническое чудовище, питающееся человеческим страхом.
- Вперед! - эхо от команды заметало под низким сводом.
- Но!..
- Вперед, я сказал! - Вилхелм повернулся к бойцам, сгреб стоящего рядом Виталия за плечи. - Смотрите, зеленый новобранец, а страху ноль! С него пример берите. Ща посмотрим, кто там веселый такой дохера.
Виталий что-то неразборчиво, но одобрительно проворчал.
Отделение двинулось дальше по петляющей камнебетонной кишке. Солдаты все так же вздрагивали от каждого шороха, но железная уверенность Вилхелма делала и их шаги тверже.
Спустя какое-то время они вышли в просторный круглый зал, выложенный зеленым кирпичом. Два тоннеля тянулись в разные стороны. В левом Вилхелм краем глаза заметил чье-то бледное лицо, но когда повернулся, чтобы рассмотреть яснее, лицо исчезло. Сержант оглядел своих людей. Несколько десятков бледных солдат нервно переминались с ноги на ногу. Трясущиеся пальцы, искусанные губы. Боже-Император, Вилхелм готов был поспорить, что выглядит не лучше.
- Помогите мне, пожалуйста, - из левого тоннеля донесся тонкий детский голосок.
Наемники синхронно повернулись к источнику звука. Лучи фонарей единым ярким пятном уткнулись во мрак круглого отверстия, но не смогли рассеять его, а лишь выхватили неясную детскую фигурку в платье.
- Ты чего там делаешь, малышка? - Гряк, стоявший ближе всех, потянулся было к ребенку.
Взвизгнул луч хеллгана, прошивший голову ребенка насквозь. Девочка упала навзничь. Гряк встал как вкопанный. На лице капрала отразилась смесь ужаса и отвращения, когда он повернулся к Вилхелму, держащему взведенный хеллган. Шокированный наемник хотел было что-то сказать, но едва он открыл рот, тело девочки начало меняться, разрастаться, бугриться. Удлиняющиеся конечности потянулись к Гряку, снова раздался тот же хохот.
Наемники дали волю своему ужасу. Простое правило пехоты: если что-то угрожает твоей жизни, а приказа отступать не было - стреляй. Зажми спусковой крючок и не отпускай, пока ствол не раскалится добела. Несколько новобранцев-тавкрийцев дернулись, заметались. Пара попала под дружественный огонь, пара бросилась по коллектору назад. Остальные же решетили мерзкую тварь лазерными лучами до тех пор, пока от нее не остался комок обугленной плоти. Орали от ужаса, конечно, до хрипоты. Ветераны орали громче всех.
Когда спусковой крючок отпустил даже самый напуганный солдат, Вилхелм с опаской подошел к дымящейся груде мяса. Аккуратно потыкал ее цепным мечом, готовый в любой момент отскочить. Признаков жизни не обнаружил.
- Ты, Гряк, башкой-то подумай - откуда здесь ребенку взяться? Фильмов ужасов не смотрел? - произнес сержант. Из тоннеля послышался далекий вой, очень похожий на характерный звук стрельбы термических пушек. - Кажется, нам туда.

Старая стена, Тавкрийский бастион

Когда грязное, вонючее и бледное отделение Вилхелма ворвалось в бастион, легионеры СПО так перепугались, что никто даже не поднял оружия. Сержант лично отнял у центуриона его роскошный шлем с алым гребнем, поднялся на самый верх и помахал головным убором атакующим танкистам Седьмой, уже попрощавшимся с жизнями. Красивый жест, разумеется, продублировали сообщением по воксу во избежание недопонимания.
Гигантские адамантиевые створки с гроподобным скрипом отворились, впуская внутрь бесконечную колонну техники и пехоты Свободного Отряда. Наемники проникли в древний город-улей. Битва за Тиррену началась.

Сообщение отредактировал Grím - 16.09.2019, 21:12

[Grím]

Часть III. Сердце

Тиррена, Транспортный Распределитель

- Держи! Держи! Пыряйте его, мужики! - сквозь тяжелое дыхание, яростное рычание нескольких глоток и шум крови в ушах слова почти не разобрать.
Виталий коротко замахнулся ножом и ударил в локтевой сгиб. Лезвие соскочило с гофрированного соединения и едва не угодило самому наемнику в живот. Тавкриец зарычал от напряжения - удерживать лапищу десантника было уже невмоготу. Мышцы левой руки, которой он прижимал к себе бронированное предплечье гиганта, горели от приложенных усилий. Спина ныла от перенапряжения. Желудок грозился извергнуть свое содержимое в любой момент - Виталий наглотался смеси воды, машинного масла и грязи из глубокой лужи, в которой барахтался Астартес и десяток его убийц.
Десантник взревел, когда чей-то клинок наконец нашел щель в броне. Рука дернулась пуще прежнего, и Виталий обхватил ее так сильно, как только мог. Бронированный кулак ткнул его в нос, насколько позволял сгиб запястья, и из левой ноздри хлынула кровь. Послышался треск, хруст и предсмертный хрип - гигант освободил одну ногу из хватки наемников и лягнул кого-то из парней, раздробив и кирасу, и ребра под ней. Сердце Виталия ухнуло куда-то вниз, в желудок, наполненный грязной водой. Если он не удержит руку десантника, его ждет та же судьба.
- Сука!
Тавкриец снова ткнул ножом в то же месте, и на этот раз удачно - лезвие с хлюпаньем вошло под наруч на половину длины. Дернул обагренный клинок на себя, повторил. Еще раз и еще. Ножи, кинжалы и штыки наемников находили все новые и новые слабые места в силовом доспехе, а грязная вода лужи потихоньку меняла цвет с серо-бурого на алый. Крови в десантнике оказалось чертовски много.

-----

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса

Вся экономика Скутума была направлена исключительно на то, чтобы обеспечивать Тиррену и ее благородные дома. Конечно, столица не вытягивала из планеты все соки, но я не солгу, если скажу, что Тиррена была сердцем пустынной планеты. А сердцем самой Тиррены был ее Центральный Транспортный Распределитель.
День за днем ресурсы и товары со всего Скутума поступали в бесконечные недра Распределителя, чтобы затем растечься по мануфакторумам, дворцам, торговым центрам, домам и улицам древнего города. Разумеется, многое Тиррена отдавала своим вассалам, и тогда бесконечные эшелоны формировались в Распределителе, чтобы отправиться по недружелюбным Пустошам к соседям.
Транспортный Распределитель был городом в городе, средоточием дорог и магистралей, открывающим путь к любой точке Тиррены и одновременно доступным отовсюду. Неудивительно, что наемники Хокберга нанесли удар именно туда.

-----

Тиррена, Транспортный Распределитель

Вилхелм тяжко вздохнул и перевернулся на другой бок. Сон никак не шел. Сержант давным-давно выработал полезную солдатскую привычку засыпать при любой возможности, но сейчас она предательски подводила. Что-то не давало покоя, шевелилось на самом краю сознания, обостряя чувства настолько, что начинало раздражать. Ремни доспехов натерли за день беготни и неприятно врезались в кожу. Кираса мешала удобно улечься. Негромкие нервные разговоры тавкрийских новобранцев злили бессмысленностью. Храп ветеранов вызывал зависть. Звуки далекой перестрелки заставляли нервничать.
Сержант со вздохом поднялся, вылез из спального мешка. Нащупал флягу, плеснул немного в ладонь, протер глаза. По соседней улице прогрохотали металлом шаги баллистариев из Одиннадцатой. Дурацкое предчувствие усилилось - Одиннадцатая оставалась в резерве, Транспортный Распределитель штурмовали Вторая, Третья, Восьмая. Когда отделение ложилось спать, дела у штурмующих складывались прекрасно. Спустя пару часов им понадобилось подкрепление.
Вилхелм аккуратно скатал спальный мешок, убрал в ранец. Сон сегодня уже не придет. Он прицепил на ремень ножны и кобуру, подхватил прислоненный к краю контейнера хеллган. Раньше сержант носил обычный боевой нож, и теперь длинный меч на поясе ощущался непривычно. Вилхелм подошел к краю погрузочной платформы, на которой расположилось его отделение, сел за ограничительной линией, свесил ноги с края, закурил. Монорельс, тянущийся из темноты слева и скрывающийся в дымке справа, мерно гудел от напряжения. Сизый дым сигареты медленно растворялся в ярком белом свете единственного, но чертовски здоровенного фонаря. Далекая перестрелка набирала обороты и будто бы приближалась. Среди обычного стрекота лазганов и стабберов тревожной нотой звучал глухой перестук болтеров.
Ножны неудобно упирались в бок, и сержант сперва сдвинул их, потом вовсе отцепил от пояса. Поколебавшись, вытянул на несколько сантиметров клинок. Отливающая синим сталь была так здорово отполирована, что отражала его лицо. Хорошая вещица, дорогая. Лейтенант На-всякий-случай вручил ее лично в качестве награды за взятие бастиона. Вилхелм с щелчком задвинул клинок назад. Сложно назвать его любителем ближнего боя, но если судьба сведет лицом к лицу с десантником, пусть у него в руках будет силовой меч, а не обычный нож.
- Господин сержант! - гаркнул над самым ухом Гряк, и Вилхелм дернулся от испуга. Тихий шаг у капрала. - Лейтенант Нере приказывает выдвигаться на север вместе с ребятами из Седьмой. Мы в составе подкрепления.
С последним словом Гряка фонарь издал короткий звон и вырубился, монорельс перестал гудеть. Единственным источником света остались едва сияющий силовой блок меча, тлеющий кончик сигареты да красный огонек аугметического глаза капрала. Вилхелм скривил губы. Предчувствие не обмануло. Никогда не обманывало.

-----

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио

Первый-то раз мы с Исповедниками встретились в Транспортном Распределителе, да… Хм… Плесните-ка мне еще. Ага. Благодарен.
Когда Старую Стену миновали, все как по маслу шло. Нет, конечно кое-где местные в нас стреляли, но че с них взять? Легко шли, очень легко. Думали, к утру Распределитель зачистим. Атаковали-то даже не полным составом, а… Дай Бог-Император памяти… Роты две-три на передке были. Легко шли, да…
Тут, братья, надо про этот Транспортный Распределитель знать одну вещь. Дороги от него вели куда угодно по всей Тиррене - садись да езжай. Ну кроме Шпилей, конечно. Это уж как заведено в Империуме - людишки отдельно, лорды отдельно. Да, впрочем, я не об этом. Если можешь куда угодно попасть, то это значит что? Ну? Братушки? Ох… Значит и туда можешь попасть откуда угодно.
Конечно, основные пути контролировали, господин капитан, храни его Бог-Император, не дурак. Кое-где тоннели даже подорвали, но отовсюду не закроешься. Исповедники ударили внезапно и больно, ох больно. Третья рота отступила организованно, красиво - кого-то, конечно, убили, куда без этого. Но отступили хорошо. А Вторая… Во Второй тавкрийского сброда… Ох, брат, извини. Я ж без злобы. Ну, налейте ему, парни, за мой счет. Во Второй после Кантавриса новобранцев было уж дюже много. Умылась кровью Вторая. Что уж там - я сам едва выжил.

-----

Тиррена, Транспортный Распределитель

- Они повсюду!
Лейтенант Кук знал, что ремесло наемника рано или поздно убьет его.
- Трон Златой, ничего не вижу!
Знал с первого дня и неосознанно ждал этого.
- Подкрепления! Где сраные подкрепления?!
Долгие годы смерть кружила вокруг него, словно птица-падальщик над головой раненого, но не приближалась вплотную.
- Ответный огонь, мрази трусливые!
Но не сегодня. Сегодня острые когти надежно сомкнулись на его шее.
- Бежим! Спасайтесь!
Впрочем, образ, который приняла смерть, чтобы наконец забрать его, льстил.
- Пристрелю каждого, кто спину покажет, суки!
Ангелы Императора спустились к нему во второй раз, чтобы теперь-то уж точно лишить жизни.
- Нет ответа от Маргаретти! Они все мертвы!
Болт пробил камнебетонную стену насквозь, осыпал Кука мелкой серой крошкой и вышиб дух из радиста. Лейтенант перекатился из оказавшегося ненадежным укрытия вправо, высунулся на долю секунды, дал короткую очередь в зеленый силуэт космодесантника, подсвеченный зрительным модулем. Великан дернулся, Кук зарычал от боли в так и не прижившемся до конца аугметическом плече. Он не стал смотреть, убит ли десантник, а тут же бросился вглубь руин административного здания, где принимала последний бой его рота. Немногочисленные выжившие бойцы командного отделения бросились за ним. Кто-то поймал болт в спину, и серые стены коридора щедро окропила черная кровь.
Казалось, само здание кричало, рычало и плакало. Каждая комната, каждый коридор, каждый кабинет были завалены мертвыми и умирающими, под ногами хлюпала кровавая жижа. Астартес обесточили Распределитель, и забрызганные стены освещались лишь дульными вспышками, превращая окружение в декорации фильма ужасов. Выжившие тавкрийцы, плохо обученные, обезумевшие от страха, уже не подчинялись никаким командам, не понимали ничего, не слышали орущих капралов и сержантов. Те, кому хватало храбрости сражаться, бессмысленно погибали в безнадежной перестрелке с Ангелами Смерти. Те, кто пытался бежать, погибали не просто бессмысленно, а еще и бесславно. Пережившие Кантаврис ветераны пытались сбиваться в группы, но смертоносный шквал огня рассеивал их, словно осенний ветер сухую листву. Спасения не было ни для кого.
С воем и треском перекрытий огромная туша десантника проломила потолок и едва не превратила Кука в отбивную. Лейтенант кубарем укатился в удачно подвернувшийся дверной проем, а обжигающая волна пламени из огнемета в руках штурмовика обратила остатки его отделения в пылающие вопящие факелы. Озаренный пламенем гигант заглянул в комнату, плечом выбив остатки дверной рамы. Огнемет, слишком громоздкий для местных узеньких коридоров, ударился стволом о край дверного проема. Доли секунды, подаренной судьбой, хватило Куку, чтоб вскинуть хеллган и всадить два заряда в решетку респиратора и еще один прямо в горящую линзу. Гигант взревел, отпрянул назад. Рана, которая моментально убила бы любого обычного человека, лишь заставила десантника отступить.
В разуме Кука промелькнула мысль о том, как он будет теперь выбираться. Снаружи его поджидает чудовище с огнеметом, которое вот-вот заглянет вновь. Боже-Император, никто не должен выживать после очереди из хеллгана в башку! Окна зарешечены толстыми металлическими прутьями, а если б решетки не было - до земли здесь метров восемь. С глухим стуком в комнату закатилась граната. За долю секунды до взрыва лейтенант успел рассудить, что не так уж и плохо. Лучше, чем огнемет.

-----

Руки дрожали. Рукоять стаббера скользила в потной ладони. Пальцы заледенели настолько, что Виталий сильно сомневался, что сможет нажать на спусковой крючок. Свет фонарей едва рассеивал тьму, и тавкриец в любой момент ждал, что из черноты на него выпрыгнет жуткий Ангел Смерти и отрежет ему что-нибудь жизненно важное.
Кто-то из бывалых парней говорил, что хуже всего на войне ожидание, и сейчас Виталий понял это в полной мере. Отделение занимало сооруженные на скорую руку баррикады, куда их пригнали по темным улочкам, и сейчас солдаты напряженно всматривались в темноту, прислушивались к то затихающей, то возобновляющейся перестрелке впереди. Напряжение буквально ощущалось в воздухе.
- Господа! - сержант Вилхелм забрался на баррикаду повыше, так, чтобы его видело все отделение. - Я знаю, что вам сейчас страшно до усрачки, - Виталий кивнул. Охренительно страшно. - По дороге вы всякое слышали. Что десантники убили Вторую и Третью полностью, - именно об этом и рассказали танкисты сопровождения. - Что нас всех тоже убьют, - об этом никто не рассказывал, но подумать самому было несложно. - Но вы посмотрите на нашу позицию! - Виталий оглядел баррикаду. Выглядело так, будто хлипкое укрепление рассыпется от дуновения ветра. - Посмотрите на боевых товарищей! - Виталий покрутил головой. Все были бледны и напуганы. - Справа и слева нас прикрывают другие отделения Четвертой, - значит, они были прямо в центре, там, куда придется основной удар. - А сзади нас подпирают парни из Седьмой! - Виталий глянул на огромный стальной гроб со словом ”Месиво” во весь борт, воняющий гарью. Стоило признать, что этот аргумент вышел убедительным. - Здесь мы остановим врага, а потом погоним назад, до самых шпилей!
Возможно, сержант ожидал воодушевленного рева в ответ, но получил лишь негромкое согласное ворчание, которое моментально смолкло, когда бойцы заметили несколько силуэтов, бредущих к баррикадам.
- Э, кто идет?
- Свои, - от замогильного голоса у Виталия свело челюсть.
Прожектор на башне ”Месива” выхватил из темноты приближающихся людей. Побитые исцарапанные доспехи, окровавленные одежды, бледные лица, пустые безразличные взгляды. Двое тащили на носилках нечто, больше напоминающее кусок пережаренного мяса, чем человека. Несколько парней посмелее бросились помогать, Виталий же отвернулся, пытаясь справиться с подскочившим вверх желудком.
- Третья?
- Вторая…
- Еще выжившие?
- Не…
Ошибка. Добровольно согласиться на это все было ужасной ошибкой. Во Вторую - Виталий точно знал - записалось несколько тысяч тавкрийцев. А сейчас из бойни где-то там в темноте вернулось всего несколько солдат-ветеранов и ни одного его земляка. Он вцепился в оберег, что подарил ему сержант Вилхелм, но святая вещица не принесла покоя. Тавкрийца начала бить крупная дрожь, легкие словно сжало металлическим обручем. Нужно валить отсюда. Неважно куда, пусть бы и в Пустоши.
- Струхнул, брат? - Виталий почувствовал на плече чью-то тяжелую руку и обернулся. Капрал Гряк, старший инструктор. - Затянись, отпустит малех.
Виталий осторожно принял у командира вонючую самокрутку дрожащей рукой, вдохнул едкий дым. Закашлялся, согнулся пополам, но паника отступила, а онемевшие пальцы налились теплом.
- Спасибо, босс… э, господин капрал, - Виталия снова скрутил кашель. - Теперь порядок.
- Смотри, побежишь, - Гряк хлопнул по кобуре. - Пристрелю. Дорога у нас одна - вперед. Держи эту мысль в своей тупой башке.
- Да, господин капрал.
Если б Виталия кто-нибудь спросил, как он себе представляет атаку космодесантников, он бы серьезно задумался и вряд ли ответил. Воображение никогда не было его сильным местом. В любом случае, после пары часов размышлений он бы предположил, что точно поймет, что атака началась. Серьезное заблуждение.
Мир поплыл, завертелся, погрузился в тишину, нарушаемую лишь звоном в ушах. Виталий понял, что лежит ничком, упираясь щекой во что-то мягкое, теплое, мокрое. Тавкриец встал на четвереньки, протер глаза, залитые чем-то липким, посмотрел на руку. Кровь. Сквозь звон в ушах мало-помалу начали пробиваться звуки выстрелов и крики. В глазах двоилось. Взгляд выхватил из темноты, озаряемой частыми вспышками, окровавленное тело Гряка. По всему выходило, что Виталий упирался щекой в ляжку капрала.
- Виноват, господин капрал… - слова прозвучали будто из-под слоя песка.
Тавкриец попытался подняться на ноги, но камнебетон под ногами пошел волнами, и он упал на задницу, больно ударился копчиком. Привалившись спиной к баррикаде, он наконец огляделся. Ушибленная голова отказалась воспринимать увиденное, и Виталий зажмурил глаза. Капрал Гряк говорил, что в таких случаях главное дышать. Виталий глубоко вдохнул, задержал дыхание на пару секунд, выдохнул. Звон в ушах ушел окончательно. Выстрелы и крики сливались в один непрерывный кошмарный рев.
- Вставай, тупизень, я вижу, что ты живой! - кто-то так настойчиво тряс Виталия за плечи, что волей-неволей пришлось открыть глаза вновь.
Тлеющие сведенные к переносице брови. Ярко-синие глаза на покрытом сажей лице. Пышное перо на шлеме, порядком обугленное. Извергающий ругань рот. Определенно, кто-то из бывалых солдат. Кажется, Виталий даже знал его имя, только забыл.
- К болтеру, сука тавкрийская!
Грубый толчок швырнул его в сторону тяжелого болтера, установленного за мешками с песком. Стрелок безвольно уперся лбом в ствольную коробку и все еще держался на рукоять. Совсем рядом на боку лежал самый огромный мужик, которого когда-либо видел Виталий. Верзила с ног до головы был закован в блестящую броню, а на его спине располагался здоровенный чадящий ранец. Сквозь прожженную в кирасе дыру размером с голову тавкриец увидел все еще трепыхающееся сердце и поспешно отвернулся. Он принялся оттаскивать убитого стрелка в сторону, но очередной тычок едва опять не сбил его с ног.
- Куда ты, нахрен?! Патроны мне подавай!
Ящик с болтерными лентами оказался снизу доверху залит кровью. Труп прошлого заряжающего лежал рядом, буквально разорванный пополам.
- Ленту, мля!
Виталий сбросил липкую крышку с ящика, схватил ленту. Инструкторы показывали как заряжать тяжелый болтер всего пару раз, но с помощью ветерана в сопровождении непрерывной ругани, тавкриец справился на удивление хорошо. Огромная пушка тут же добавила свой оглушительный грохот к общему реву боя.
Выстрелы с той стороны, откуда-то из озаряемой пламенем черноты, прошивали баррикаду то тут, то там, срезали головы неудачно высунувшихся солдат. Вся позиция отделения была залита кровью, завалена телами наемников, но многие все еще были на ногах и продолжали отстреливаться. Темная громада ”Месива” испускала клубы черного вонючего дыма, на правом спонсоне плясало пламя, а из переднего люка, наполовину высунувшись, торчало обгорелое тело мехвода. Башня, тем не менее, все еще крутилась, извергая снопы искр, а скорострельное орудие осыпало невидимого противника шквалом свинца.
Сверху, из сгустившейся под потолком уровня тьмы, на величественный танк с воем дюз и в облаках выхлопных газов обрушились Ангелы Смерти. Много. Виталий не смог даже сосчитать. Больше, чем пальцев на одной руке. Мощный удар по орудию заставил его смолкнуть. Высунувшийся из люка командир лишился головы. Кто-то заметил и принялся стрелять. Кто-то в горячке боя не увидел новую угрозу. Кто-то, как и Виталий, просто пялился, парализованный страхом перед сверхлюдьми.
- Мля, опять! Разворачивай! - крик ветерана вырвал тавкрийца из оцепенения. - Да помоги же ты!
Они почти успели развернуть орудие, когда точный выстрел из болтпистолета оторвал опытному наемнику руку, оросив Виталия кровью. Второй болт пронесся в считанных сантиметрах от головы самого тавкрийца, и он бросился на землю, забился под станок болтера. У самого уха орал от боли его невезучий напарник, и алая кровь, толчками выходящая из страшной раны, заливала одежду Виталия. Память не к месту подбросила имя умирающего - Клаус.
Клаус издал последний хрип и затих. Виталий хотел бы заплакать, но в глазах было сухо, будто в самый жаркий день в Пустошах, поэтому он просто беззвучно зарыдал. Со всех сторон его окружала беспощадная смерть. Наемников резали, словно скот на бойне, и не было ни единого шанса избежать гибели. С ужасом Виталий увидел, как на баррикаду ловко взобрался еще один великан, только без прыжкового ранца, и принялся стрелять вниз из болтера. Все. Теперь точно все.

-----

Кто-то однажды сказал, что, мол, умирать легко, жить трудно. Чертовски мудрая мысль, особенно здесь и сейчас. Вилхелм был абсолютно точно уверен, что смерть в виде семерки заляпанных кровью с ног до головы штурмовиков Астартес с легкостью принесет ему и его парням смерть. Выжить будет труднее.
- Там!
Вилхелм повернулся в сторону, куда указывал солдат, и сердце ушло в пятки. Через Баррикаду один за другим перемахивали еще десантники. Один, двое, пятеро. Сержант застонал от досады. Он опустил руки и с отчаянием смотрел, как смерть, облаченная в стальные доспехи, забирает бойцов одного за другим.
Луч нестерпимо белого пламени располовинил замахнувшегося для смертельного удара штурмовика. Жар опалил лицо Вилхелма. Тяжелые снаряды скорострельных автопушек смели двух тактических десантников, а остальных заставили укрыться.
Из непроглядной тьмы, грохоча адамантиевыми лапами, шипя сервоприводами и ревя моторами, вылетели два армигера. Размашистый удар массивного цепного тесака отрубил второму штурмовику ноги, меткий пинок изломанной куклой отправил в полет третьего. Позади стремительных оруженосцев во тьме двигалось нечто большое. В очередной вспышке мельта-копья Вилхелм ясно разглядел силуэт рыцаря. С оглушительным воем термальная пушка боевой машины извергла поток ярчайшего пламени, на секунду осветившего поле боя словно тысяча солнц, и выжгла оставшихся тактических десантников, испепелив вместе с ними многометровую секцию баррикады. Четверо штурмовиков активировали прыжковые ранцы и бросились вверх. Очередь из тяжелого стаббера угодила одному из них в воздухозаборник двигателя, и десантник закувыркался в воздухе, потеряв управление. Он упал вниз, силой удара расколов камнебетон мостовой, и рыцарь с хрустом припечатал его ногой.
- Кровь и золото! - голос рыцаря заставил содрогнуться, но одновременно вызвал у чудом выживших наемников восторг. Вопли ужаса сменились криками радости.
Вилхелм не мог избавиться от чувства, будто все это сон, кошмар с неожиданно хорошим финалом. Каролус, Одинокий Король, и его оруженосцы Ворон и Змей пришли в темнейший час. Сержант окинул взглядом усеянное расчлененными, разорванными трупами и чадящими остовами техники поле боя. Из двух сотен в живых осталось человек шестьдесят. Никаких тяжелораненых. Десантники били насмерть.
Шагатели переступили через невысокое укрепление и устремились дальше по темной улочке. Солдаты, побывавшие на волосок от смерти, возбужденно переговариваясь, вернулись к баррикадам, чтобы посмотреть вслед своим спасителям. Вилхелм присоединился к ним, он не пытался привести их в чувство. Общая болезненная, лихорадочная радость оказалась заразительна, эйфория от осознания того, что чудеса случаются, и чудо спасло их жизни, опьяняла.
Снова взвизгнуло мельта-копье, заговорили автопушки, взревело термальное орудие. Под свист и восторженные крики наемников отступающий бронетранспортер десантников взлетел на воздух, озаряя темную улицу пламенем. Боевые машины продолжили свой марш.
Рыцарь не успел отойти от горящего остова и полусотни метров. Как только он вышел на широкий открытый перекресток, выжившая тройка штурмовиков вновь спикировала из-под далекого свода уровня. Одного сбил в полете снаряд автопушки. Второго встретил ударом ”Жнеца” сам Одинокий Король. Третий же, погасив скорость, зацепился за правую ногу рыцаря и успел прикрепить мельтабомбу на коленный сустав, прежде чем подоспевший Змей сбил его вниз ударом цепного тесака.
Взрыв раскаленной плазмы уничтожил колено рыцаря, и огромная машина с металлическим стоном завалилась набок. Одновременно с этим с прилегающих улиц на шагатели посыпались тяжелые болтерные снаряды. Вспышки ионных щитов оставляли цветные пятна в глазах. Болты, не отраженные щитами, в вихре искр вгрызались в толстую броню боевых машин. Вилхелм понял, что кошмар и не думал заканчиваться. Бойцы отделения ошарашенно смолкли.
Нужно отступать. Десантники короткими перебежками, прячась от огня стоящих над телом господина армигеров за брошенными машинами и погрузчиками, приближались к павшему рыцарю. Они подберутся поближе, расправятся с Вороном и Змеем, а потом сожгут из мельтаганов беспомощного Каролуса. Как только они расправятся с кавалерией, они примутся за его, Вилхелма, отделение. Нужно отступать. Сейчас же. Бежать отсюда со всех ног.
Сержант, не веря самому себе, забрался повыше на баррикаду и внезапно ослабевшей рукой извлек из ножен наградной меч. Отполированный клинок сверкнул, отразив пламя. Он искренне надеялся, что никакой особенно меткий сверхублюдок не пристрелит его, пока он говорит речь.
- Господа! - голос подвел его. Вилхелм прочистил горло и поднять меч над головой для пущей убедительности. По лезвию пробежали молнии. - Господа! - вот теперь нормально. - Мы чудом избежали смерти! Каждый уже попрощался с жизнью, так?!
- Да! - все повернулись к нему, и в глазах бойцов Вилхелм с радостью заметил остатки эйфории.
- Ублюдки подло ударили в спину нашему спасителю! - на самом деле идти вперед без прикрытия было абсолютным идиотизмом со стороны Каролуса. - Не смогли одолеть его в честном бою и решили расправиться вот так! Что мы скажем на это, братцы?!
- Суки! Падлы! - все уже понимали, к чему клонит сержант, но по правилам ему следовало закончить.
- И мы будем сидеть здесь, за стенкой, пока нашего спасителя пытаются взять эти суки?!
- Не-е-ет!!!
- Братцы, сегодня мы спасем Одинокого Короля! - Вилхелм проорал это так громко, что сам поверил в свои слова. - Кровь!..
- И золото!
- Кровь!
- И золото!!!
- За мной, кто в Императора верует! - всегда поминай Бога-Императора, когда призываешь кого-то к самоубийству.
Вилхелм спрыгнул с баррикады, искренне надеясь, что уверенность в сердцах его людей не иссякнет раньше, чем они доберутся до Одинокого Короля.

-----

Если б кто-нибудь попросил рассказать Виталия о той атаке, он бы серьезно задумался и не смог. Память отказывалась держать в себе подробности. Он помнил речь сержанта Вилхелма. Он помнил бешеный бег по улице, освещаемой пылающим остовом бронетранспортера и вспышками ионных щитов. Помнил, как задыхался то ли от страха, то ли от усталости. Что было потом? Круговорот безумия, жопораздирающего ужаса и крови, крови, крови. Память могла подбросить лишь отдельные кадры, но не всю картину целиком.
Десантник, изрешеченный из хеллганов. Узкие лучи на удивление хорошо прошивали доспехи Ангела Его. Струи крови и машинного масла бьют из прожженных дыр во все стороны, а ему нипочем - он продолжает рубить огромным боевым ножом ребят.
Десантник в глубокой луже, а лужа целиком состоит из крови. Гигант истыкан ножами, словно пустынный дикобраз иголками. Он все еще вяло барахтается, и тогда кто-то сует ему за шиворот осколочную.
Десантник без головы. Ручной мельтаган - единственное средство остановить Ангела Смерти. Лишь бы руки не дрожали.
И мертвецы. Десятки и десятки. Застрелены из болтеров, зарублены огромными ножами, растерзаны цепными мечами, убиты голыми руками.
Чем кончилось? Тут память давала все подробности.
Виталий отползал по залитому кровью камбетону от наступающего на него Ангела Смерти. Вид десантника был ужасен. Шлем расколот, кусок респиратора и каски отсутствовали, обнажая обожженное до угля лицо. Сквозь пробитую в кирасе дыру виднелись кровоточащие лохмотья мяса и обнаженные ребра. Левая стопа наполовину срезана, из расколотого сабатона торчали обгоревшие кости, и поэтому Астартес хромал. Правая кисть разрублена пополам. В левой десантник держал цепной меч, в зубьях которого застряли кусочки плоти и ткани.
Виталий знал, что шансов у него нет. Не осталось никого, кто спас бы его. Он потерял все оружие. Но он не мог заставить себя храбро принять смерть, и поэтому отползал, скользя задницей в крови, так быстро, как только мог.
Цепной меч взревел и опустился на голову тавкрийца. Вспыхнуло золотое сияние, и десантник отшатнулся, наступил на раненую ногу, не удержал равновесия и упал на колено. Виталий зашипел от боли в груди. Оберег, купленный у мальчишки на рынке, расплавился и раскаленные капли металла прожгли куртку насквозь.
Сияющий клинок опустился на десантника сзади, окончательно разбил шлем и разрубил голову пополам. Огромная туша безвольно завалилась набок. Сержант Вилхелм, покрытый кровью с ног до головы, обессиленно опустился на колени возле тавкрийца:
- Живой?
Виталий перевел взгляд с убитого Астартес на командира. В голове не укладывалось, что он пережил этот день, тогда как все остальные бойцы отделения - все до единого, кроме Вилхелма - погибли. Он снова взглянул на труп десантника и значительно произнес:
- Смерть прихотлива сегодня.

-----

Вилхелм, Виталий и сэр Каролус рядком сидели на трупе десантника. Курили. Ждали эвакуации. Каждый думал о своем.
Сэр Каролус курил трубку, доставшуюся по наследству от отца, и размышлял о самонадеянности и путях, по которым она ведет. Его жег стыд за то, что он по глупости так рано выбыл из битвы, и распирала гордость за верных оруженосцев, бившихся до конца. Дымящиеся, изрешеченные Ворон и Змей стояли неподалеку, контролируя перекресток.
Вилхелм курил сигару, припасенную на тот случай, когда уместно будет выкурить сигару, и горевал о парнях, погибших по его приказу. Нужно было отступать. Или нет? Сержант предполагал, что этот вопрос будет мучать его до конца дней.
Виталий курил сигарету, которую стрельнул у Клауса перед боем, и не думал ни о чем. Блаженная пустота в голове хранила его от ужасов минувшего дня.

-----

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса

Первые стычки ясно дали понять магистру Галостару, что Стальные Исповедники, как это ни прискорбно, не в силах дать наемникам генеральное сражение. Личная армия Георга Хокберга оказалась слишком хорошо обучена и вооружена, а силы Ордена были подорваны инцидентом в Пелассе. Да и, в конце концов, Астартес - это кинжал в руке Императора, а не молот.
Посему магистр принял решение оставить Транспортный Распределитель и позволить силам Свободного Отряда рассеяться по городу, чтобы точными и решительными ударами уничтожать противника там, где он этого не ждет. В некотором смысле Галостар отдавал инициативу в руки Хокберга, но, учитывая громоздкость и неповоротливость обычной армии и невероятную мобильность Астартес, это было разумным и взвешенным решением.

Сообщение отредактировал Grím - 22.09.2019, 22:08

[Grím]

Часть IV. Дыхание смерти

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио

Что обеспечивает власть над городом-ульем, братцы? Э, не, не Администратум. Я имею в виду, чем нужно владеть, чтобы получить власть? Не, не троном. И не связями. Жрачкой?.. Ну-у… Почти. Водой и энергией.
Без священного электричества и живительной водички… Ха, завтра утром про водичку мои слова вспомните, братушки! Да… Так вот, без власти над генераторумами и водоочистными вы в городе - никто. Не, ну согласен. Согласен. Завали пасть, я ж сказал - согласен! На цивилизованную жизнь сверху куча всякого говна накладывается: деньги, влияние, законы... Вся эта хрень из Шпилей, короче.
Но! У тебя нет контроля над энергогенераторами - и все. Твои мануфакторумы не производят нихрена, твои журналюги молчат, твои когитаторы ничего не считают, а твои законы не работают. С водой и того проще. Нет воды - нет еды - людишки мрут и бунтуют. Короче, троны всех этих лордов стоят на плечах техников, которые трубы от говна чистят и провода паяют.
Короче, братья, усвойте: генераторум и водоочистная - фундамент Империума. Я, мля, не шучу.
Так вот, в Тиррене ребята это то ли не понимали, то ли не хотели понимать. Нет, заботились, само собой, в порядке держали, иначе Скутум тысячу лет не протянул бы. Но… Вся эта херобора была централизована. Вот я не шучу - один здоровенный генераторум и одна здоровенная водоочистная станция. Целые уровни под них выделены. В смысле - и че? Да ниче, мы их штурмом взяли, и все. Все яйца в одной корзине - слыхал такое выражение? Нереально тупо! И очень удобно для Отряда.

-----

Центральный Генераторум, Тиррена

Юстин привалился к обломку колонны, некогда подпиравшей круглый свод церкви, некогда, в дни куда лучше этого, принимавшей рабочих Генераторума. На бесформенной серой глыбе уцелело строгое лицо какого-то святого, и нос хмурого старца больно упирался легионеру в поясницу, но он слишком устал, чтоб сдвинуться хоть на сантиметр. Они отступали уже третьи сутки через весь город, от самого Транспортного Распределителя. Ни сна, ни еды, ни отдыха. Минувшие дни сливались в сплошное багрово-черное пятно. Стрельба, кровавые рукопашные схватки, снова стрельба и бег, бег, бег. Юстин был простым рядовым и понятия не имел, что происходит, но даже распоследний дурак знал, что дело дрянь. Командная цепь рухнула, как только поднялось восстание. Поговаривали, что лорд Сардис бежал из Тиррены, а легат Сун убит. Говорили даже, что епископ Оремус, светоч веры, предал город. Слухи становились все более дикими, и никто их не опровергал. Каждый сохранивший верность боец, неважно, легионер или церковный дружинник, был волен сам выбирать, в какую горькую правду верить. Кто командовал их убогими попытками обороны? Юстин понятия не имел и уже даже не задавался этим вопросом. Безумие, накрывшее плотным саваном родной город, сломило волю легионера. Ежеминутно в переутомленном мозгу стучала мысль бросить все, сдаться. Шагнуть под пули и лазерные лучи, вырваться из ловушки.
Единственная искра надежды, теплившаяся в его душе, удерживала легионера в строю, давала силы биться дальше: Ангелы Императора сражались на его стороне. Сам Император бережет Тиррену, пока здесь его Избранные. Юстин еще не видел Астартес своими глазами, но искренне надеялся, что это случится прежде, чем он сложит голову в очередном безнадежном бою.
- Они идут! - над руинами разнесся испуганный крик дозорного. - Шляпы-с-перьями!
Юстин прикусил губу. Шляпы с перьями. Дурацкое прозвище для выглядящих по-дурацки солдат. Широкополые шляпы, огромные перья, пестрые полосатые одежды, яркие ленты и гравировка на броне. Каждый из них словно шел на парад перед самим Императором, если бы Император благоволил шутам. Но из всех противников, что повидал Юстин за минувшие дни - а их, видит Император, было немало - эти щеголи оказались опаснее всех. Они без малейших колебаний обагряли свои дорогие одежды кровью легионеров, с презрительной легкостью сметая любое сопротивление.
Хлопнуло, зашипело. Поверх шепота расползающейся дымовой завесы раздались первые выстрелы. Сквозь стрекот лазерного оружия и грохот стабберов легионер ясно услышал рокот двигателей. “Химеры”. Или - Юстин похолодел - “Адские Псы”.
- На позицию, парни! - декан хлопнул Юстина по плечу, торопливо шагая мимо. - За легион! За Тиррену!
Юстин подскочил, стараясь отвлечься от боли во всем теле, побежал следом за командиром.
Центурия ругалась, кричала, рыдала от боли. То тут, то там взгляд Юстина натыкался на очередные трупы сослуживцев. Декан упал, ярко-красный луч пробил его шлем, оставил аккуратную проплавленную дырочку. Тяжелый стаббер замолк - граната. Меткие, ужасающие меткие выстрелы прорезали молочно-белую дымовую завесу и убивали одного легионера за другим. Ответная беспорядочная пальба даже не имела смысла - высунувшегося из укрытия бойца тут же срезала точная очередь. Что они могли сделать врагу, настолько превосходящему их опытом и оснащением? Юстин не смог бы ответить на этот вопрос, даже будь у него все время Вселенной - а его, очевидно, не было, ведь наемники уже перескакивали через изломанные зубы обрушенных стен. Взвыли первые цепные мечи.
Юстин бросил бесполезный стаббер и вытянул из ножен гладий. Сразу несколько ряженых уродов перемахнули через кусок стены, который должен был оборонять их десяток, и выжившие с воплями бросились на них.
Верзила в красном берете широко размахнулся винтовкой, метя прикладом в лицо, но Юстин поднырнул снизу и с разбегу протаранил противника головой. От удара в ушах зазвенело, в шее больно хрустнуло, но наемник не устоял, завалился навзничь, споткнулся об обломок стены и с хриплых воплем кубарем укатился назад в густой дым. Не успел Юстин прийти в себя, как в лицо брызнула кровь, и кто-то из десятка упал на него, едва не напоровшись на гладий. Он отскочил на шаг назад, позволил раненому упасть, увернулся от гудящего замаха справа, не глядя ткнул гладием в ответ. По предплечью прошла волна боли, когда клинок со звоном отскочил от брони. Юстин обернулся и чудом увернулся от ответного тычка трехгранным штыком, потерял равновесие, упал, скатился с груды битого кирпича вниз. Гладий выскользнул из влажной ладони. Штык вновь устремился к его горлу. В некоторой степени Юстин даже обрадовался избавлению. Жаль лишь, не успел увидеть Ангелов Его.
Огненный шар испепелил верхнюю часть тела наемника, расплавил отделанный золотом нагрудник, обратил в прах роскошную шляпу. Обгоревшее перо медленно и грустно закружилось в воздухе.
Крупнокалиберные пули рассекли воздух, без разбора кося и легионеров, и наемников. Шляпы-с-перьями бросились назад, под укрытие дымовой завесы, но тщетно - смерть безошибочно находила их и там. Легионеры заметались. Укрытия от убийственного огня не было. Юстин вжался в свое жалкое укрытие, зажмурился, моля Императора, чтобы бойня закончилась.
Гигантская тень упала на легионера. Юстин открыл глаза и увидел возвышающегося над ним Ангела Смерти. Доспехи гиганта, некогда светло-серебрянные, покрывали гарь, кровь и грязь. В руках он держал дымящуюся, пышущую жаром плазменную винтовку. Грохот болтеров не прекращался, и оранжевые росчерки рвали дымовую завесу, но вот ствол плазменной винтовки, воняющий перегретым металлом и жженой резиной, смотрел в лицо Юстина.
- Встань и подними оружие, слизняк! - от яростного вопля Ангела Его у Юстина скрутило живот, но он подчинился так быстро, как только позволяли дрожащие руки и колени.
С полтора десятка Астартес криками и тычками собирали уцелевших солдат центурии. Если бы Юстин знал жизнь кроме города-улья, он бы сказал, что их сбили в кучу, словно стадо овец. Он не мог осмыслить происходящее. Ангелы Его убивали без разбора и своих, и чужих, а теперь… что они собирались сделать? Болезненный тычок в спину едва не бросил Юстина на колени:
- Вперед! Пошевеливайтесь, слабаки! Вперед, в атаку!
Юстин почувствовал, как гаснет в душе искра надежды. Он перелез через остатки стены церкви и шагнул в белесый туман дымовой завесы. Впереди слышались возбужденные голоса наемников, команды, клацанье оружия и рокот двигателей. Нет никакого спасения, Ангелы пришли не для того.

-----

Водоочистной уровень, Тиррена

Если бы Шай, лейтенант Девятой, составляла список мест, где бы ей не хотелось умереть, тирренская водоочистная заняла бы первую строчку. Переплетения труб, технических тоннелей, мостов и переходов сводили с ума. Теснота, невыносимая вонь, омерзительные наросты грязи осложняли и без того кошмарно трудные бои с СПО и Астартес. Замешкался в узкой трубе? Ты убит на месте. Потерял респиратор? Пиши пропало, жесточайшее отравление тебе гарантировано. У одного парня и вовсе медикусы вырезали из легких проросшие споры какой-то мерзости. Поцарапался и в рану попала грязь? О, лучше бы тебе застрелиться самому. Вообще лучше застрелиться, чем добровольно месить мутную жижу в этом болоте.
Боевые стимуляторы, смешанные в разнообразно-убийственный коктейль, уже третьи сутки путешествовали по ее кровеносной системе, неизменно получая подкрепления почти в каждой перестрелке. Шай взяла на прицел очередного парня в стальном шлеме. Бой шел в заброшенном водном резервуаре, чьи внутренности местные использовали как рынок. Пол был по колено залит отвратной на вид жидкостью, поэтому тут и там торчали скользкие ржавые мостки. Пространство выше усеивали ходы-переходы, переплетающиеся и расплетающиеся, словно сеть больного на голову паука. Луч малой мощности выжег легионеру глаз, но не убил. Второй выстрел в ту же точку, кажется, сделал дело. Вчера… Сегодня? Завтра? Неважно. Половина третьего отделения погибла из-за воспламенения горючих газов в коллекторе. Было какое-то выражение… Обоюдоострый меч. Шай потеряла нить бешено несущихся мыслей. Реальность давно уже рассыпалась разноцветной мозаикой, и без детоксикации ее назад уже не собрать. Ауспик тревожно мигнул, тревожно пискнул. Огромные фигуры выбежали на металлический мост над позицией легионеров. Шай коротко рассмеялась - в обожженном химией мозгу промелькнула мысль о выбегающих на сцену танцорах. Подавилась текущей из носа кровью. Это уже становилось проблемой - иногда приходилось оттягивать респиратор, чтобы слить кровь.
О легионерах забыли. Астартес уже не пугали, как раньше. Впрочем, сложно напугать человека, в крови которого ядреной боевой химии плещется больше, чем плазмы. Ангелы смерти обрушили на наемников огненный шквал, и яркие злые вспышки болтеров оставляли на воспаленной сетчатке плывущие пятна. Наемники, тут и там обращающиеся в пятна плещущейся крови, ответили быстро и не менее жестко. Плазменные винтовки и залповые ружья прошивали тяжелые толстые доспехи десантников, оставляли огромные черные дымящиеся дыры. Болезненно обостренный слух Шай улавливал горячее шипение жареного мяса. Массивность Астартес в этом месте играла с ними злую шутку - ты никогда не уйдешь от луча или пули, если в тебе добрых два с половиной метра роста, а весь уровень рассчитан на недомерков, поколениями обслуживающих канализацию.
Кстати, если бы Шай составляла список мест, где она бы не хотела работать, тирренская водоочистная снова вышла бы бесспорным лидером. Она выкрутила мощность луча на максимум - плевать на осторожность - и всадила короткую очередь в прожженную дыру в доспехе десантника. Целая жизнь в службе в таком месте. Боже-Император, хуже участи и придумать нельзя. Ангел Смерти перекувыркнулся через ржавые перила - чертовски крепкие ржавые перила, стоит заметить - и камнем грохнулся в вонючую жижу, создав целое цунами дерьма и грязи. Чистая вода уходит куда-то наверх, на уровни, где тебе никогда не побывать, а ты проводишь всю жалкую и, вероятно, короткую жизнь в грязи и вони, в компании с такими же бедолагами и мутантами. Еще один десантник распрощался с жизнью, изрешеченный лазерными лучами высокой мощности. Ребята из Четвертой рассказывали, как натолкнулись на целое поселение мерзких тварей с перепонками на руках.
Врата в дальнем конце резервуара распахнулись, одна из створок с ржавым скрипом ударилась о стену и рухнула. Из темного проема гулко заговорил тяжелый болтер. Дульные вспышки выхватывали из темноты сверкающие силуэты Астартес. Один, два, три, много. В голове щелкнуло. Надо отступать.
Под смертоносным дождем осколков наемники бросились к жерлу ржавой трубы, которая их сюда и привела. Двигались торопливо, но без суеты и паники - каждый в Девятой плотно использовал боевые стимуляторы, и понятия страха для этих людей сейчас не существовало. Конечно, отступить успели не все – бойцов в штурме рынка участвовало много, а труба, как и все на водоочистной, была довольно тесной. Шай пригнула голову и нырнула под низкий ржавый свод, на бегу сверилась с тактическим когитатором. Потери, линия фронта… Лейтенант зарычала от злости, оттянула респиратор, вылила кровь в мутную воду. Краем глаза заметила мелких рыбех - не больше ногтя - закруживших в алом облачке. Внезапные и жесткие атаки Астартес отправляли любые планы в задницу. Исповедников было мало, очень мало, но появляясь на каком-то участке, они безжалостно давили любое сопротивление, и наемники вынуждены были или отступать, или умирать. Очевидно, все выбирали отступление, и линия фронта ломалась, извивалась словно умирающая змея. Из-за этого часто получалось, что некоторые отряды неожиданно оказывались в западне. Как, например, Шай и ее люди. Интерактивная карта была красным-красна от значков неприятеля вокруг их позиции, хотя еще несколько минут назад все было чисто. Холодные коготки страха, похороненного под стимуляторами, заскреблись где-то в затылке.
Возвращаться старым путем означало добровольно прыгнуть в пасть смерти, поэтому Шай повела людей через лабиринт трубопровода практически наугад, лишь стараясь выдерживать направление по компасу. Они выбрались в широкий коллектор, освещенный мигающими лампами, заросший лишайником и вьющимися растениями. Под ржавыми опорами свода лежали обломки нескольких “Часовых”, и пара погибших машин все еще дымились, превращая и без того грязный воздух в воняющую прометием отраву. Шай знала это место: вчера здесь атаковала Пятая и, очевидно, потерпела поражение. Обманчивого простора коллектора все же оказалось недостаточно для громоздких шагателей.
Когда-то давно, когда Шай только завербовалась в Свободный Отряд, они воевали на захолустной сельскохозяйственной планетке. Для уроженки подулья то место казалось адом на земле. Бесчисленные насекомые, лезущие за шиворот. Мягкая земля, что, казалось, вот-вот утянет тебя вниз, в грязную могилу с копошащимися червями. Бездонное бесконечное небо над головой, от одного вида которого болела голова и сводило спину. Яркое солнце две трети местных суток терзало глаза. Насыщенная зеленая трава выглядела нарисованной и нереальной, а оттого жутко раздражала. И тишина, давящая, непробиваемая - тишина залитых светом колосящихся полей сводила с ума. Впрочем, нельзя забывать о еде. Еда восхищала, а было ее столько, что на учебных стрельбах в качестве мишеней использовали арбузы. Большие, ярко-зеленые, с сочной алой мякотью. От попадания из лазгана сладкий сок вскипал, и твердая корка трескалась, испуская пар. От попаданий же крупнокалиберных пуль арбузы взрывались, забрызгивая все вокруг, и иногда сладкие капли долетали аж до позиций стрелков. Голова одного из бойцов взорвалась, и капли темной крови частыми точками усеяли защитные очки Шай.
Наемники бросились по укрытиям. Лейтенант нырнула под покореженную ногу ближайшего “Часового” и прошептала краткую молитву за здравие самоуверенного командира Пятой. Непонятно, кто и откуда стрелял. Ауспекс не показывал ничего стоящего. Еще один солдат упал с дырой в нагруднике, суча ногами в вязком иле. Выстрел хороший, но стрелок - или стрелки - выдал свою позицию. Огонь вели с северного конца коллектора, теряющегося в мигающих сумерках паршивого освещения. Кратко пискнул ауспекс - с юга стремительно приближалась небольшая группа красных точек. Снова Астартес. По всему выходило, что Шай и полсотни ее ребят оказались в ловушке.
Как-то раз на привале Агнец рассказывал историю то ли про кого-то из примархов - уже и не вспомнить про кого. Суть была в том, что он с друзьями… Соратниками, поправила себя Шай, ведь у сына Бога-Императора вряд ли могли быть друзья. С соратниками он плыл на галере по морю. “Море - это как огромное водохранилище с пол-планеты, а галера - это как… хрен его знает” - пояснил тогда Агнец. И почему-то во всем море они не нашли дороги лучше, чем плыть между двух скал. На одной сидела варп-тварь с девятью головами, а рядом с другой рассыпаны водные мины. И вот у него выбор: или варп-тварь точно сожрет девять ребят - а может, и его самого - с галеры, или они все подорвутся на минах. Или повезет и не подорвутся, а? Это первая нравоучительная история про имперских святых на памяти Шай, которая могла бы пригодиться. Либо они попробуют добраться до снайпера на севере, но подонок точно убьет несколько человек - может, и ее саму. Либо они запросят подкрепления, встретят группу Астартес с юга и попробуют выжить до прихода помощи. Было бы очень здорово, если б Шай помнила, чем кончилась байка, но она слушала Агнца в пол-уха. Что ж, раз мудрость былых лет прошла мимо, то она выберет подкрепления. Вместе они убьют Астартес, а потом достанут ублюдка-снайпера и вытрясут из него душу. Над ухом просвистела пуля, и ударная волна размазала алые капли по очкам прерывистыми полосами. Шай кивнула сама себе и оттянула респиратор, чтобы слить кровь. Ага, точно вытрясут.

-----

Освальд и его братья прибыли первыми. Многие отделения Девятой бросились на помощь своему лейтенанту, Пятая отправила людей. Смертные намертво встряли в стычках в переплетениях технических коридоров и труб. Астартес Свободного Отряда прошли через заслоны СПО как нож сквозь масло и вышли в спину Стальным Исповедникам. Однако, “прибыть первыми” не означает “успеть”.
Имперская пропаганда рисует космических десантников как неудержимых бессмертных убийц, не знающих страха. В определенной степени это действительно так. Силовая броня чрезвычайно крепка и надежна, а воин под ней невероятно вынослив, силен и быстр, и он действительно не знает, что такое страх. Рана, которая выведет обычного смертного из боя, космодесантнику зачастую причинит лишь некоторое неудобство. Обстоятельства, которые сломят волю смертного, космодесантника вовсе не впечатлят. Там где обычные солдаты будут возиться много часов, Астартес справятся за минуты. Однако, Ангелы Смерти, как бы далеко вперед они не ушли от остального человечества, все еще подчинялись обычной логике боя. Твой доспех не защитит от оружия, созданного для пробития самой крепкой брони. Твоя выносливость не спасет, если тебя изрешетят или снесут голову. Отсутствие страха не отключит рациональную осторожность, и ты не шагнешь на смерть под шквал огня.
Бойцы Шай смогли обеспечить именно такой шквал огня, под который не шагнет даже Астартес, и бронебойного оружия у них также было с лихвой. Битва затянулась, но уже подходила к своему логическому завершению. Исповедники заплатили жизнями нескольких боевых братьев, но все же сломили сопротивление, подобрались на дистанцию, где наемники оказались беспомощны и беспощадно добивали выживших.
Освальд на бегу вскинул “Убийцу миротворца” и выпустил короткую очередь по ближайшему Исповеднику, стоявшему на разбитой кабине “Часового” и стрелявшего вниз. Десантник в серебряном не успел среагировать, и болты повышенной бронебойности во вспышке алого пламени прошили насквозь силовую установку доспеха, сбросили Исповедника вниз. Остальные моментально забыли о сломленных смертных и обрушили на отделение Освальда шквал огня.
На несколько секунд пространство между двумя отрядами Ангелов Смерти утонуло в убийственном пламени. На стороне Астартес Свободного Отряда были внезапность, боевой опыт и снаряжение - многие братья путешествовали еще с дедом Георга Хокберга, и в странствиях среди звезд они получили множество боевых шрамов и древних реликвий. На стороне Исповедников были численное превосходство - полтора тактических взвода против семи воинов Освальда - и невероятная стойкость сынов Мануса.
Освальд чувствовал, как по бронепластинам стучат болты, и возносил молитвы духам доспеха, чтобы они не подвели. Руны боевых братьев на тактическом дисплее гасли одна за другой, но и тактические десантники Исповедников получали свое и оседали на грязный пол искореженными металлическими грудами. Снопы искр, вспышки пламени, фонтаны крови и брызги машинного елея - за считанные секунды десантники истребляли друг друга, уничтожая многолетний труд апотекариев, оружейников и орденских наставников, обращая в прах опыт сотен лет. Яростный грохот двух десятков болтеров сливался в сплошной монотонный рев гигантского чудовища.
Магазины болтеров опустели, когда между отрядами осталось всего несколько метров. На ногах остались лишь еще двое его боевых братьев и пятеро Исповедников. На долю секунды коллектор погрузился в мертвую тишину, а потом два отряда сшиблись с грохотом столкнувшихся лоб в лоб поездов.
Цепной меч сержанта Исповедников вгрызся в нагрудник, высек сноп искр, от которых загорелся изрешеченный болтерными попаданиями табард. Острые зубья вскрыли керамит и коснулись груди, по поддоспешнику заструилась кровь. Освальд ткнул стволом болтера в решетку респиратора сержанта, вбивая фильтр тому в зубы, и добавил удар ногой в наколенник, заставил отступить. Левой рукой наемник выхватил из магнитных захватов молот, вдавил руну активации и, не дожидаясь пока на бойке запляшут молнии, коротким замахом вбил голову ошеломленного сержанта в кирасу. Ударил второй раз, третий, так, что череп Исповедника превратился в кашу, и отбросил тело пинком. Развернулся, широким ударом раздробил нагрудник следующего противника, опрокинув его на спину. Добил поверженного размашистым ударом снизу вверх. Визор залило смесью крови и машинного масла. Освальд протер забрало ладонью, но только размазал грязь. С Исповедниками было покончено. С его отделением, впрочем, тоже - на ногах остался лишь Краст, прикончивший последнего сына Мануса. Освальд снял с головы шлем, зло сплюнул на труп сержанта. Слюна зашипела, разъедая серебристую краску.
Словно подтверждая, что бой точно окончился, из укрытий высунулись немногочисленные выжившие наемники - не больше полудюжины. Под слоями грязи, крови и копоти они все были для десантника на одно лицо, но Шай он узнал по дерганной походке. Лейтенант двигалась на полусогнутых и яростно размахивала руками.
- Башку ниже! Ниже!
Освальд инстинктивно пригнулся, уходя за укрытие. В считанных сантиметрах над головой взвизгнула пуля. Рядом присела Шай, оттянула от лица черную дыхательную маску, вылила из нее неестественно ярко-красную кровь.
- Там снайпер, - лейтенант махнула на север. Ее била дрожь. - Щас дождемся еще подкреплений и вытрясем из него душу, понятно?
Десантник устало кивнул и надел шлем. Кратко взглянув на тактическую карту, отметил, что несколько отделений Пятой и Девятой и правда на подходе. Учитывая, сколько Исповедников встретили здесь смерть, Освальд сделал вывод, что ситуация складывается в пользу Свободного Отряда. Один решительный удар - и они ворвутся в центр управления.
Освальд нехотя встал, и в наплечник тут же со звоном стукнула пуля, от удара заныла рана на груди. Испытывать броню на крепкость не хотелось, но Астартес живучи. Он обязан проверить, быть может, кто-то из его братьев все еще жив. А еще - Освальд вновь нажал руну активации молота - может быть, жив и кто-то из Стальных Исповедников.

-----

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса

Ошибка командования или неудачное стечение обстоятельств - сейчас я уже не берусь судить, но факт есть факт: четвертая рота Стальных Исповедников потеряла больше половины тактических отделений за один бой. Истощенный орден не мог позволить себе столь высоких потерь, и Галостар отдал приказ оставить Водоочистной уровень. Однако, и отдавать в руки наемников такой ценный ресурс, как питьевая вода, магистр также не мог. Скрепя сердце, общим решением мы приказали слить запасы воды, а центр управления подорвать. Такой поступок обрекал на жажду многие миллионы жителей Тиррены, и я прекрасно понимал и принимал груз вины, который ляжет на мои плечи.
Однако, я считаю это решение необходимым.

-----

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио

Ну, что вам сказать. Знаете Освальда Харви? Да по-любому знаете. Да епт, космодесантник, телохранитель капитана, храни его Бог-Император! Угу.
Он-то тогда в бой ходил частенько, вот и на водоочистной отличился. У него тогда под началом было двадцать десантников, верите, братья, нет? Вот. Атаковали они прямо в центр позиций Исповедников, всех покрошили, прорвались до самого центра управления! Настоящие герои.
Ну, братушки, тут уж извиняйте. Сам там не был, подробностей не расскажу. Что с центром управления? А вот это хороший вопрос. Мы его подорвали к херам, а воду всю слили. Чего? В смысле “а как же жители”? Да никак. Плевать на них. Хочешь жить - умей вертеться. Мы взяли Водоочистную, мы всем воду и перекрыли. Ибо нехер!

-----

Центральный Генераторум, Тиррена

Главный административный корпус Центрального Генераторума представлял собой довольно таки небольшое здание для такого большого названия. Всего один этаж, с чертовски высоким куполообразным потолком - таким высоким, что пройдет и армигер - но, тем не менее, всего один. Укреплен корпус, однако, было на славу. Крепкие серые стены, окна-бойницы, один вход, толстенные пласталевые ворота. Просторная площадь вокруг, выложенная черно-белой плиткой. Пару часов назад она была чиста, лишена каких-либо укрытий. Сейчас площадь усеивали остовы техники и тела. Раньше здание еще окутывали пляшущие молнии, бьющие из массивных медных катушек по периметру, но после того, как слили воду, и сверху полил бесконечный ливень стеной, защитники главного корпуса вырубили эту систему. Или она сама вырубилась, кто знает.
Свежеватель Боб, лейтенант Третьей, сидел на широком крыльце неподалеку от массивных украшенных медными молниями ворот и с мрачным видом изучал рапорты. С широкополой шляпы капало, промокшее перо грустно поникло. Обожженная щека чертовски болела, сгоревшая бакенбарда воняла палеными волосами. За пласталевыми воротами его, вероятно, ожидала смерть, а Боб был не тем человеком, что оставляет незавершенные дела. Поэтому он разбирал накопившиеся бумаги.
Половина! Боб грязно выругался, стараясь не тревожить ожог. Половина Третьей отправилась к Императору, еще четверть маялась внизу, в Распределителе, с ранами разного рода кошмарности и шансами на выживание. Элитное подразделение суровых сорвиголов, которое Боб старательно собирал последние десять лет стремительно и бесповоротно погибло. Лейтенант быстро пролистал остальные документы. В других ротах дела шли и того хуже: Вторая выбыла окончательно, от Четвертой осталась пара сотен калек, в Девятой еще считали мертвецов и никак не могли счесть, Пятая потеряла две трети и так далее, и так далее. Даже рыцари, боги войны, вышли из строя и находились в ремонте - на ходу остался лишь армигер Баярд Вешатель, чья мрачная громада сейчас нависала рядом. Лейтенант не помнил кампании более кровопролитной. Боб выкинул бумаги в воду, бурлящую у нижних ступеней крыльца, и белые листы закружились среди разноцветных прометиевых пятен.
Помедлив пару мгновений, Свежеватель достал из сумки планшетный когитатор, залез в сохраненные документы, нашел нужный. Письмо сыну. У них с капитаном была договоренность, что в случае смерти Боба Георг обязательно отправит это письмо его сыну. Вместе с деньгами и имуществом, разумеется, так как Боб сильно сомневался, что сыну нужно это письмо от сбежавшего папаши. Парню в этом году уже стукнуло… Тридцать? Тридцать два? Боб понятия не имел. В любом случае, ребенок, которого он бросил в младенчестве, уже взрослый мужик, и деньги ему пригодятся. А вот прощальные слова отца-авантюриста - вряд ли. Боб пробежался взглядом по строчкам, что написал несколько лет назад и с тех пор не единожды подправлял в мелочах. Все правки сейчас показались глупыми, да и весь текст вызывал лишь стыд. Лейтенант стер письмо почти полностью, оставив лишь слова “С любовью, папа” - единственные, что хоть чего-то стоили. Сохранил. Убрал планшет.
Он вздохнул, хлопнул ладонями по коленям, оглядел мрачные, осунувшиеся лица бойцов. Больше нет поводов откладывать. Он встал, подхватил ножны с мечом, кивнул Баярду. Пора начинать штурм. Армигер развернулся, нацелив гудящее мельта-копье на створ ворот.

-----

Административный корпус изнутри представлял собой простенький радиальный лабиринт с широкими коридорами, ведущими к центральному пункту управления. Можно было не ждать здесь укрепленных точек с тяжелым оружием - из-за изгибающихся коридоров они были бы неэффективны. Но вот чего ждать определенно стоило, так это внезапных контратак. И мельт. Баярд почувствовал, как мурашки пробежали от ходовой до силовой установки и наверх, до самого панциря. Он стыдился признаться даже себе, но он до ужаса боялся, что его драгоценную машину сожгут из мельтаганов, а сам он превратится в кусок жареного мяса.
Нервозности добавляло и знание, что корпус обороняют все Астартес, что остались в Генераторуме. По самым скромным подсчетам - голов тридцать, не меньше. Пара сотен бойцов Третьей в прикрытии совершенно не успокаивали. Будь они хоть трижды ветераны и четырежды лучшие бойцы Свободного Отряда, пусть они закованы с ног до головы в панцирную броню и вооружены до зубов самыми убийственными стволами, что можно достать за деньги - они всего лишь смертные. Хрупкие, уязвимые, годные лишь на то, чтобы собирать на себя выстрелы.
Ударом адамантиевой лапы Баярд Вешатель сшиб с петель покореженную выстрелом мельта-копья створку и первым ринулся внутрь.
Никогда ранее оруженосец не участвовал в более кровавом, более хаотичном, более безумном бою. Наемники зачищали коридор за коридором, зал за залом, и везде их ждала беспощадная смерть в виде Астартес. Каждый метр в глубину здания стоил Третьей большой крови, но отряд верно продвигался вглубь. Цепной тесак и мельтакопье армигера собрали такую жуткую жатву Ангелов Его, что Баярд всерьез начал сомневаться, что Император будет впредь милостив к нему.
Но Он словно бы приглядывал за оруженосцем. Все выстрелы тяжелого оружия удавалось отразить ионным щитом, хоть дух машины и подвывал устало при каждой перегрузке системы. Оружие попроще находило уязвимые места в защите, но так и не задело ничего критически важного. Ветераны Третьей выполняли свою задачу, не жалея жизней, и Вешатель впервые в жизни подумал, что и пехотинцы-простолюдины, возможно, на что-то сгодятся. Он усмехнулся сам себе - ровно в тот момент, когда его посетило это забавное сомнение, один из бойцов попятился и схватился за голову, не в силах заставить себя идти вперед. Лейтенанту Третьей - как там его? - криком и оплеухой пришлось приводить своего подчиненного в чувство.
Как бы там ни было, Баярд сделал свою работу и сделал ее достойно, как и подобает человеку, в чьих жилах течет благородная кровь. Он втоптал последнего десантника с пиломечом в камнебетонный пол прямо у ажурных врат центра управления. Удивительно, но Ангел Смерти все еще дергался - тело сверхчеловека было подвергнуто таким массированным аугментациям, что он просто отказывался умирать. Дрожащая, искрящая вырванными проводами рука потянулась к крак-гранате на поясе, но Баярд не собирался давать противнику шанс и испепелил его из корпусного мельтагана - жаль было тратить топливо в мельта-копье. Он огляделся. С удивлением отметил, что к в тени его скакуна жмутся друг к другу целых пять окровавленных солдат, переживших бойню. Златой Трон, ну и жалкое же зрелище. Баярд фыркнул и распахнул ворота неактивированным тесаком.
В просторном зале, в окружении гудящих когитаторов и мигающих панелей управления, его ждал одинокий десантник. Серебристые доспехи Ангела Его усеивали черепа и кости, как декоративные, так и настоящие. Железный венец над головой слабо сиял золотистым светом. В руках Астартес держал массивный двуручный меч, упирая клинок острием в пол. Возможно, мечник считал себя достойным соперником, но подобная самоуверенность вызывала у Баярда лишь скуку. Только за минувший час он убил полтора десятка таких “достойных”. Одним больше, одним меньше.
Армигер медленно двинулся вперед. Стоило прикончить десантника в ближнем бою, без риска повредить оборудование центра управления выстрелом мельта-оружия. Астартес перехватил меч, принял боевую стойку, но остался на месте. Баярд активировал цепной тесак, и зубья бешено и жадно закружились, разбрызгивая кровь. Вешатель атаковал широким взмахом слева направо, но десантник ловко уклонился от удара, поднырнул под визжащий клинок и ринулся вперед. Баярд попытался отпихнуть неожиданно ловкого противника ногой, но не преуспел - Астартес увернулся вновь, без замаха ударил силовым мечом по второй ноге и кувырком ушел в сторону. Нейросвязь обожгла колено Вешателя болью. Дух машины сигнализировал о повреждении сустава, нога стала слушаться значительно хуже. Старательно удерживая равновесие, Баярд развернулся, пытаясь задеть тесаком не успевшего подняться на ноги Ангела Смерти. Ему почти удалось, но вспыхнувшее золотое сияние защитного поля отразило удар. Десантник отскочил на безопасное расстояние и снова принял боевую стойку.
Раз за разом Баярд пытался достать своего противника и раз за разом терпел неудачу, а его скакун получал новые повреждения. Дух машины рычал от гнева и азарта, и с очередным выпадом Баярд наконец-то достал мечника, вскрыл кирасу, обнажив переплетение кабелей, поршней и шестеренок на месте грудной клетки. Где-то в глубине аугметических модулей трепыхались сердца и легкие.
Десантник стал осторожнее, принялся кружить вдоль панелей управления, приманивая Баярда к стенам, где у массивного армигера будет меньше пространства для маневра. Одна из неполадок, сперва казавшаяся пустяком, начинала все больше и больше донимать оруженосца. Подача энергии к системе охлаждения реактора падала с каждой секундой. Баярд понял, что с его лица - настоящего лица из плоти и крови, а не маски армигера - градом течет пот. Температура в кабине пилота становилась невыносимой.
Он плюнул на осторожность и выстрелил в десантника из корпусного мельтагана. Астартес отскочил, но уже не так проворно как раньше - раскаленный луч оставил оплавленною полосу на наплечнике и пронзил один из когитаторов. Загудело набирающее заряд мельта-копье, и Ангел Смерти бросился вперед и влево, уходя с траектории выстрела, но Баярд и не собирался стрелять - широким ударом он отсек противнику ноги. Две половины тела покатились по полу, двуручный меч бесполезной железкой звякнул о холодный камнебетон. Баярд снова зарядил все еще гудящее основное орудие и пронзил выстрелом грудь десантника, испепелив оба сердца - не спасло и защитное поле.
Дух машины скорбно взвыл. Двойная подача энергии на мельта-копье окончательно обесточила систему охлаждения. Вешатель почувствовал, как на нем тлеет комбинезон. Раскаленный воздух обжигал легкие, и каждый вдох обращался в пытку. Жуткая боль обожгла глаза, и Баярд понял, что ослеп, хоть нейроинтерфейс все еще передавал в мозг изображения с окуляров. Его человеческие глаза больше ничего не увидят. Запоздало он попытался открыть кабину, но система не отвечала - неясно, из-за перегрева или из-за механического повреждения. Он сделал неуклюжий шаг и рухнул лицом вперед, уткнулся головой в полированный камнебетон.
Душу Баярда сковал ужас. С самого детства наставники готовили его к славной смерти на поле боя, и он жил с этим, ждал этого. Но сейчас он заживо запекался в кабине собственного скакуна, одинокий и всеми покинутый. Это никак не тянуло на славную смерть.

-----

Боб отрешенно наблюдал за тем, как армигер прикончил верткого ублюдка, располовинил и сжег. В других обстоятельствах он бы обязательно похлопал и покричал, может, если б счел, что руки у него достаточно чистые, сунул пальцы в рот и посвистел. Но сейчас у него перед глазами стояли только картины кровавой бойни, что развернулась в этих проклятых стенах. Поэтому когда Баярд неподвижно замер, лейтенант не обратил на это никакого внимания. И лишь когда массивный шагатель ничком упал на пол, а из вентиляционного отверстия тонкой струйкой понятулся дым, Свежеватель вырвался из тупого оцепенения.
- Боже-Император, парни! За мной!
Он бросился к Баярду, зная, что его люди за ним не следуют - произошедшее отбило у них любое желание слышать приказы. Боб перепрыгнул дымящееся тело десантника, подбежал к армигеру, дотронулся до крышки кабины. С криком отдернул руку - броня была раскалена так, что обжигала сквозь толстую перчатку. Из вентиляционного отверстия ощутимо воняло паленой шерстью. Почему он не открывает кабину?! Мертв?
Выругавшись, Свежеватель вытащил силовой меч, вдавил руну активации. Вознося молитвы всем техносвятым, Свежеватель с силой всадил клинок в щель, где, как он предполагал, должен скрываться замок кабины. Он не знал, как расположен пилот внутри корпуса и искренне надеялся, что не проткнул Баярду что-нибудь жизненно важное. С ревом и матом он принялся раскачивать меч из стороны в сторону, перерезая механизм замка. Стон и треск металла возвестили о том, что он на верном пути.
Боб навалился на клинок всем телом, и кабина с визгом распахнулась. Изнутри ударился такой, что обожгло лицо. Баярд, в своем оплавленном рыцарском комбинезоне ныне более положий на вареную тряпку, выпал на камнебетонный пол. Боб перевернул его на спину, глухо вздохнул от зрелища обваренного лица аристократа. Удивительно, но тот еще был жив. Он повернул голову, так, что кровавые дыры на месте глаз уставились ровно на Боба и прохрипел:
- Лейтенант? - легкие Баярда издавали такой звук, будто камни трутся друг об друга. - Это ты?
- Да.
- Вы и ваши люди, повесьте его, - Баярд слабо кивнул в сторону мертвого десантника. - На моего скакуна. За шею.
- Что? Зачем? Он уже мертв.
- Я же ведь Вешатель, - Баярд начал задыхаться. Боб уже думал, что оруженосцу крышка, но дыхание выровнялось. - Традиция есть традиция.
- Хорошо.
- И еще, лейтенант.
- Да?
- Мне определенно нужен медикус. - Баярд зашелся булькающим кашлем. - Я пока не желаю умирать.

-----

Транспортный Распределитель, Тиррена

Эльнире знала, что будет нелегко находиться среди такого большого количества мон'ки, но даже самые смелые предположения и близко не описали бы ее ситуацию.
Первой трудностью был шум. Лагерь гудел сигналами, ревел множеством моторов, кричал, смеялся и выл тысячей глоток.
Второй трудностью стал запах. Смесь вони машинного масла, человеческих испарений, медного аромата крови от расположенного неподалеку полевого госпиталя была еще терпимой, хоть и заставляла глаза эльдарки слезиться. Когда же ветер подул с плохо организованных отхожих мест, Эльнире едва не вывернуло наизнанку от вони. Но желудок ее был почти пуст, что стало третьей трудностью. Эльдарка отказалась принимать пищу, что ей приносили, решив растянуть довольно скудные собственные запасы.
К большому неудовольствию Эльнире поток разумов большинства мон'ки был столь мрачен и агрессивен, что окружающее их Море Душ бурлило и мешало видящей спать. Ночами ее терзали жуткие кошмары, наполненные черной безысходностью и болью, ставшие четвертой проблемой.
Пятым осложнением могла стать изоляция, но эльдарка была и сама рада тому, что общались с ней лишь двое: сам Георг Хокберг и его первая помощница, Мурцатто. Если вольный торговец относился к благородной пленнице с настороженностью и недоверием, то его лейтенант даже не пыталась скрывать крайнюю неприязнь, что испытывала к эльдарке.
Решив хоть как-то скрасить свое добровольное заключение, она заговорила с помощницей вольного торговца во время очередного визита. Мурцатто пришла проведать пленницу и предложить ей еды.
- Почему у вас всегда такое выражение лица, будто вы видите перед собой гниющую голову орка? - поинтересовалась эльдарка.
- Гниющая голова орка смотрится чертовски здорово, поскольку сообщает, что одним ксеносом стало меньше, - Мурцатто смерила пленницу презрительным взглядом. - А ваша голова, к сожалению, все еще на плечах.
- Вас даже не интересует, что и кто перед вами, важна лишь ненависть к чужакам. Я же в открытую пришла с предложением помощи, добровольно сдалась в плен, чтобы помочь... А что в итоге?!- эльдарка вздернула подбородок.
- Ваши игры бросают тень на весь Свободный Отряд, - ответила Мурцатто.
- Вы так сильно боитесь отбрасываемых теней, но спокойно живете по горло в крови таких же как вы, - Эльнире видела, как ее голос действует лейтенанту на нервы. Она кивнула на поднос с едой: - Это мне уже не пригодится. Они уже почти здесь
- Кто? - казалось невозможным, но Мурцатто сумела добавить в голос еще чуточку презрения.
- Те, кто пришел за головой вашего капитана. Штурмовые отделения Исповедников, они ведь так называются? - наклонив голову набок, спросила эльдарка.
- Что?! Почему ты раньше не сказала?
“Гнев ей к лицу”, - улыбнулась Эльнире.
- Потому что их Странник за Пеленой считает себя всеведущим и прозревающим все нити пряжи. Здесь же я укажу ему на его ошибку, - закончив фразу эльдарка легко вскочила на ноги и выбежала из шатра, не забыв прихватить меч.
Чуткие уши Эльнире едва могли различить отдаленный рев прыжковых ранцев, но зато прекрасно расслышали пару грубых слов от Мурцатто, нелестно поминающей ксеносов.
Эльдарка давно мечтала проверить свои навыки видящей и мечницы в бою. Ведьминский клинок, закинутый за спину, приятного оттягивал лямку, сюрикеновый пистолет покоился на поясе. Легконогая эльдарка знала куда бежать и ловила на себе удивленные и испуганные взгляды мон'ки. Она знала, что должна была успеть вовремя. Нить судьбы, выбивающаяся из общего потока пряжи, вела ее ровно к этому моменту. Самоуверенный обезглавливающий удар, гасящий всю надежду Свободного Отряда на победу. Когда рев прыжковых ранцев стал хорошо различим, поднявшаяся суматоха уже не могла помешать эльдарке вмешаться. Она влетела в шатер Георга Хокберга одновременно со штурмовиком Стальных Исповедников.
Занесенная для удара рука с силовым мечом, ускоренная падением, умноженная на силу и умение владельца - Эльнире видела точку для ее собственного удара, колющего, сдвигающего смертоносную дугу всего на несколько сантиметров, отделяющих жизнь от смерти. Эльдарка навалилась всем телом и вложила всю свою скорость в отчаянную попытку изменить ход всей войны, уперевшись руками в гарду меча. Ведьминский клинок пробил броню на руке сержанта и сорвал внезапную атаку. Ветеран многих боёв тут же переключился на новую угрозу. Георг отскочил в сторону, на примитивном мон'кейском лице капитана читались растерянность и полное непонимание происходящего. В шатер запоздало ворвались телохранители Вольного Торговца, и Эльнире лишь успела заметить, как они уводят своего господина, прежде чем холодная ярость обрушилась градом ударов на обманчиво хрупкую фигуру.
Видящая старалась уворачиваться от ударов меча, лишь изредка решаясь отвести в сторону скользящим движением клинок врага. Опыт ее противника давал о себе знать. Ни одна контратака не достигла цели, а попытки пробить брешь в обороне десантника сталкивались со скоростью сравнимой с ее собственной. Эльдарка понимала, что в честном поединке она не сможет его превзойти и рано или поздно совершит ошибку. Эти нити тоже были ей известны, где-то усталость, а где-то неудачно подвернувшийся предмет мебели, могли оборвать ее жизнь. Отпрыгнув от очередного удара и резко разорвав дистанцию с десантником, эльдарка заглянула за пелену. Золотисто-стальные нити судьбы врага образовывали бесконечную пряжу вероятностей. Мельчайшие детали и образы представали перед взором видящей, обрывки из прошлого, которого никогда не было, картины мрачного будущего, что никогда не случится. В этот раз Эльнире обратилась ко внутреннему взору не для того, чтобы рассматривать и планировать, а чтобы оборвать судьбу подобно Морай-Хег. Разум обратился в скальпель, что надрезал те нити, что вели к поражению.
Для стороннего наблюдателя прошли лишь секунды, тогда как для Эльнире время растянулось на час кропотливой работы. Сержант штурмовиков, решивший покончить с угрозой на расстоянии, прицелился из болт пистолета и вместо желанного выстрела услышал звук разорвавшегося в стволе боеприпаса. Ошеломленный буквально на секунду, он не заметил, как клинок эльдарки устремился к трещине на его силовой броне, полученной в минувших боях. Пронзенный мечом видящей, штурмовик ощутил ураган эмпирей, бушевавший за пеленой, что словно ток по проводам прошел сквозь его противницу, ее меч и обратил в пепел не только тело, но и душу.

-----

Георг задумчиво сидел в кресле, потягивая кантаврисское вино из бокала и наблюдая сквозь откинутый полог шатра за суетой в лагере. Кто-то уносил трупы, кто-то жалобно звал на помощь, кто-то скрупулезно разоблачал убитых Астартес и считал трофейное оружие. Все были при деле. Ну, все кто пережил внезапную атаку.
А пережили далеко не все. Большинство боеспособных солдат сражались и умирали на Водоочистном уровне и в Центральном Генераторуме. В основном лагере оставалась лишь Первая - рота, занимающаяся скорее обеспечением жизни, чем смертью. Госпиталь, склады, кухня, ремонтные мастерские… Отделение штурмовых десантников могло нанести непоправимый, смертельный урон. Чудо, что умельцы Децимоса успели подлатать одного из рыцарей - и урон оказался всего лишь катастрофическим.
Стальные Исповедники не смогли ранить Георга физически благодаря его необычной гостье, но жестоко ранили его душу. Все рапорты о жутких потерях в боях, о нервных срывах и передозировках, о кошмаре, с которым сталкиваются его люди в сражении, разом обрушились на плечи капитана. Он внезапно осознал, что даже близко не понимал всего того, о чем читал в отчетах и слушал по воксу. Но теперь… Георг сделал долгий глоток, осушив разом половину бокала. Он сидел в полном боевом доспехе, а не в халате, как раньше. В правый бок неудобно упиралась кобура, а в левый - ножны. Миниатюрный генератор смещающего поля успокаивающе гудел на груди.
Он был снаряжен и готов к чему угодно. Он был серьезен так, как не был никогда в своей жизни. Впервые с начала кампании на Скутуме, Смерть заглянула Георгу Хокбергу в лицо, и впервые капитан ощутил по-настоящему, насколько близок он и все его люди к холодной могиле.

[Grím]

Часть V. Non terrae plus ultra

Транспортный Распределитель, Тиррена

Сэр Каролус коротал время в своем шатре наедине с тремя любимыми вещами: книгой, курительной трубкой и музыкой. Первый том приключенческой дилогии ”Теория выживания” оказался неожиданно недурен. Книга уже вплотную подбиралась к развязке, и рыцарь возлагал большие надежды и на второй том, лежащий на тумбе рядом. Новая курительная смесь, которую оруженосцы купили в Тавкрии, наполняла легкие терпким и чертовски приятным дымом. Наушники со звукоподавлением надежно отсекали шум лагеря за тканевыми стенами и ласкали слух любимыми мелодиями из заслушанного до дыр плейлиста. Мягко вибрирующее раскладное кресло, бархатный халат и теплые удобные тапки завершали картину отдыха, достойного короля. Одинокого Короля.
Каролус перелистнул страницу. Пробежался глазами до конца абзаца. Запрокинул голову, разглядывая бегущие по пологу шатра разноцветные полосы и вспышки. Вытащил трубку изо рта, выпустил три колечка серо-розового дыма. Давным-давно почившая - Каролус даже и не мог предположить, в каком тысячелетии - солистка нежно тянула последние слова песни на языке, отдаленно напоминающем низкий готик. ”Forever may you reign…” Мелодия таяла, как и колечки дыма. Рыцарь прикрыл глаза.
Что-то тревожило, раздражающе плясало на границе то ли слышимости, то ли сознания. Каролус вздохнул, скривив губы. Напряжение последних дней все никак не отпускало. Разумеется, он отдавал себе отчет, что на фоне испытаний, выпавших в этом проклятом городе на долю остальных наемников, его неприятности - досадная мелочь. Недоразумение, виной которому лишь он сам. Рыцарь живо представил себе какого-то бедолагу-простолюдина с аграрного мира, который прямо сейчас по пояс в грязной воде сражается за жизнь, и зябко поерзал в теплом кресле. Впрочем, рассудил Каролус, беды других - это беды других. Сколько таких ребят? Миллионы, миллиарды. А вот он, Каролус Фредрисхальд, Одинокий Король, единственный в своем роде. Буквально последний.
Холодный ветерок коснулся уха, пробежался по волосам, дотронулся до свежевыбритой щеки. С щелчком образ идеального отдыха обратился в прах, и сквозняк разметал его по углам шатра. Скрипя зубами, Каролус открыл глаза, ожидая увидеть какого-нибудь кретина-телохранителя, заглядывающего в шатер.
Да, герметичность шатра была нарушена, в этом Каролус не ошибся. Кретин-телохранитель также присутствовал. Верхняя его часть, если быть точным. Буквально разорванный пополам солдат царапал ковер сведенными судорогой пальцами. Каролус выронил трубку. Телохранитель что-то пытался произнести. Рыцарь сорвал с головы наушники. Какофония боя накрыла его с головой.
- Господь-Император, откуда они взялись?!
- Капитан! Спасайте капитана!
- К оружию!!!
Хеллганы. Лазганы. Стабберы. Болтеры… Цепные мечи. От осознания, что происходит, у Каролуса похолодели плечи. На секунду ему захотелось обернуться - воображение слишком живо нарисовало Смерть, стоящую у него за спиной. Полог шатра пробили два болт-снаряда, прошли насквозь, разорвались где-то снаружи, изрешетив ткань осколками. Один или два с визгом вонзились в кресло. Это помогло Каролусу сбросить оцепенение. Умереть в кресле было бы досадно - в таком роскошном кресле хотелось бы жить.
Рыцарь вскочил, торопливо заложил страницу книги недокуренной трубкой, окинул шатер взглядом. Определенно стоило убираться отсюда подальше, но, как благородный человек, он не мог себе позволить просто перескочить через труп телохранителя и в одном халате и пушистых тапках бежать, куда глаза глядят. Чувство собственного достоинства требовало аудиенции. Инстинкт самосохранения вопил и бился в истерике. На ткань шатра снаружи обильно брызнула кровь. Время неслось вперед стремительными скачками, словно сбрендивший армигер.
Спустя мгновение Каролус составил список сохранения достоинства, который не стоит ему жизни: сапоги, халат, отцовская трубка, наследный пистолет и добрый ремень для кобуры. Халат вызывал сомнения, но, если вдуматься, кто его осудит? Каролус торопливо натянул сапоги, перепоясал халат кожаным ремнем, чтобы не распахнулся, сунул трубку в карман - страницу найдет потом - схватил кобуру и ринулся к выходу.
Лагерь выглядел ровно так, как он и предполагал: трупы, кровь, гарь, росчерки выстрелов, огромные фигуры Астартес в дыму. Шершень убивает за минуту сорок пчел. Пригибаясь пониже и придерживая полы халата, Каролус ринулся через центр лагеря на запад, к полевым мастерским - там ждет его доспех. Рыцарь бросил короткий взгляд в сторону шатра Георга, с которым соседствовал. Заметил группу ветеранов, закрывающих капитана телами. Едва не споткнулся. Сквозь разорванный полог он заметил гибкую, чрезвычайно быструю и очень высокую для человека фигуру, сражающуюся с десантником. Бог-Император не обделил Каролуса ясным зрением, и он явно заметил острое ухо. Эльдар? В лагере Свободного Отряда? В шатре капитана Хокберга? До поры он задвинул эту мысль подальше.
Болт-снаряды свистели вокруг, но Каролуса словно хранил сам Бог-Император. Ну или Астартес отдавали предпочтение бойцам личной гвардии капитана, бронированным с ног до головы и вооруженным до зубов, а до фигуры в цветастом халате им не было дела. Каролусу, как верноподданному гражданину Империума, больше нравился вариант с Богом-Императором.
Бегство слилось в сплошную кровавую полосу перед глазами. Разумеется, Каролус видывал битвы и пострашнее. Боже-Император, да он участвовал в таких сражениях, где сталкивались миллиарды, и материки раскалывались от огня с небес, но… Он всегда был в доспехе. С высоты взгляда обычного пехотинца все выглядело абсолютно иначе. Страшно. Приземленно.
Он миновал шатры офицеров и телохранителей, тяжело дыша, вырвался в почти безлюдное расположение Четвертой. Проигнорировал оклик и последовавшую грязную брань дежурного сержанта, собирающего бойцов для помощи ставке. Через лабиринт разбитых контейнеров вышел к пылающему расположению Пятой. Едва не задохнувшись, вырвался из пекла к району госпиталей, почти угодил в перестрелку между немногочисленными наемниками и пугающе многочисленными неофитами Астартес. Заскочил в длинную палатку, где содержались раненые, споткнулся об распотрошенный труп медикуса у самого входа, упал в кровавую лужу, безвозвратно угробив халат. Поднялся, огляделся, чертовски пожалел об этом: госпитальная палатка превратилась в бойню. Кто-то безжалостно изрубил раненых прямо в кроватях. Казалось, что в воздухе стоит кровавый туман.
- Фредрисхальды не боятся крови! Фредрисхальды ее проливают! – подала голос из кармана отцовская трубка. Жесткие и властные нотки резанули по ушам.
Каролус зашагал вперед, молясь, чтобы это был всего лишь эффект забористой курительной смеси, а не приступ. Он ускорился, перепрыгивая кровавые лужи.
- Истинный воин не оставит свой доспех, - голос пистолета из кобуры звучал глухо, но осуждение читалось легко.
Каролус закусил губу. Приступ. Это приступ. У выхода мелькнула массивная тень, и рыцарь проворно нырнул под ближайшую койку.
- Фредрисхальды не прячутся! – воскликнул халат.
«Ты-то куда, я тебя в прошлом году купил.»
Неизвестный откинул полог и осторожно шагнул внутрь. Враг? Союзник? Двигается тихо. Шаги по плотно подогнанным друг к другу пластинам медицинского пластика медленно приближались. Капли едва теплой крови капали с койки Каролусу за шиворот, но он боялся шевельнуться и выдать себя.
- Встреть опасность с оружием в руках, жалкий трус! - заорал пистолет из кобуры. - Не унижай ни себя, ни врага!
Против воли рыцарь потянулся к кобуре. Неизвестный уже почти добрался до койки. Каролус медленно, почти нежно потянул пистолет из открытой кобуры. Умудрился сделать все абсолютно беззвучно - не скрипнула дубленая кожа, ствол не задел золотую окантовку. Гемо-предохранитель легонько уколол ладонь и разблокировал спусковой крючок. Неизвестный замер, словно почуяв что-то. Постоял недолго, а потом заглянул за койку, прятавшую Каролуса.
Время замерло. Рыцарь увидел над собой десантника в облегченном доспехе. Разведчик, неофит. Странные впечатления - на огромный деформированный череп десантника натянули лицо четырнадцатилетнего парня. Короткие вьющиеся светлые волосы, ясные глаза, гладкая кожа - ни морщинки, ни шрама. Неофита не коснулись еще ветра вечной войны, что ждет каждого Ангела Смерти. В глазах разведчика успело мелькнуть удивление, прежде чем раскаленный луч, с визгом вырвавшийся из ствола археотех-пистолета, не отсек ему голову.
Тело с грохотом упало на пол, а Каролус уже несся сломя голову прочь. Несмотря на маленькую победу, рыцарь в полной мере ощутил свою уязвимость. Жизненно необходимо добраться до доспеха. Добраться и вышвырнуть всем непрошенных гостей из лагеря.
- Сокрушить мерзавцев! - завопил пистолет. - День славы, день крови, день смерти!
Приступ станет хуже, когда он увидит доспех. И еще много, много хуже, когда взойдет на Трон Механикус. Что-то пошло не так еще во время его посвящения, но технослужители Дома не заметили изъяна, да он и сам не ощущал ничего неправильного. Но шли годы, и Трон Механикус оставлял все более глубокие отпечатки на психике пилота. Слепки характеров предков проявлялись в неожиданное время в неожиданных образах, перемешивали реальное и воображаемое, размывали саму его личность.
- День славы! - прорычала трубка.
- День крови! - подхватил халат.
- День смерти! - громоподобно закончил рыцарский доспех, Одинокий Король, показавшийся из-за очередной горы контейнеров. Каролус достиг полевой мастерской.
По обширной площади с воем носились ”Лендспидеры” Стальных Исповедников, заливая палатки и технику прометием, осыпая градом болт-снарядов. Со стороны святилища рыцарских технослужителей доносился рев яростной перестрелки, стража держала позиции. Гулко заговорил ”Мститель” Песни Войны, надежно закрепленного в клетке обслуживающей станции - доспех сэра Роланда все еще был не на ходу после боя в генераторуме - и один из ”Лендспидеров” зачадил, клюнул носом и взорвался.
Значит, Роланд уже добрался. А где сэр Роланд, там и его оруженосец Родерик. Ворон и Змей тоже должны быть где-то там - близнецы дневали и ночевали подле своих скакунов.
От тента к тенту, от одной разбитой ”Химеры” до другой, из воронки в воронку, Каролус побежал к святилищу. Потратил больше времени, но обошел с запада, чтобы не попасть под дружественный огонь. Все же едва не схлопотал трансурановую пулю от скитария из Одиннадцатой, и, наконец, чуть ли не кубарем выкатился на площадку центра управления.
- Роскошный халат, милорд, - сэр Гарольд отсалютовал Каролусу бокалом амасека. Его доспех, Несущий Боль, возвышался по левую руку от Песни Войны. Видимо, все еще нефункционален. Гарольд с улыбкой произнес еще что-то, но слова утонули в реве ”Мстителя”. Буквально в паре метров от них на решетчатую пласталь площадки обрушился ливень крупных гильз.
- Вызови его на дуэль, он тебя оскорбил! - слова халата не заглушал никакой шум, их рыцарь слышал четко и ясно.
Каролус криво улыбнулся Гарольду и поспешил к своему доспеху. Хмурые Ворон и Змей - доспехи близнецов до сих пор не восстановили после боя в Распределителе - проводили его к лифту. Поднимаясь в трясущейся ржавой кабине наверх, Каролус попытался силой воли подавить голоса. Иногда помогало. Собственно, единственное, что помогало. Рыцарь конфиденциально обращался к доктору Игельхунду, и тот сказал, что помочь ничем не может - органическое поражение мозга. Голоса предков с ним навсегда.
Совсем рядом с воем пролетела очередь болт-снарядов, Песнь Войны ответил грохотом ”Мстителя”. Кабину лифта ощутимо качнуло, с тошнотворным скрипом кованный угол уперся в металл опоры. Лифт со скрежетом встал. Пистолет длинно и цветисто выругался. Каролус попытался отодвинуть решетку двери. Тщетно. Еще несколько болт-снарядов ушли выше и, кажется, перебили трос. Кабина поползла вниз, застрявшие углы, трущиеся об опоры, издавали тошнотворный скрежет.
Каролус выжег решетку несколькими выстрелами из пистолета, убрал оружие в кобуру, сделал шаг наружу, пополз по опоре вверх. Холодный ветер трепал полы халата, обнажая ноги, шершавый металл царапал кожу.
- Недостойно Фредрисхальда!!! - взревела трубка голосом отца.
- Иди… к… черту! - Каролус никогда не мог назвать себя силачом, и подъем давался крайне тяжело. - Ты мертв!.. Все вы… мертвы!
Трубка шокированно смолкла. Пистолет пробормотал что-то, но Каролус его не расслышал. Рыцарь забрался на самый верх, прыжком перебрался на покатый наплечник доспеха, едва не упал, зацепился руками за резной узор, больно ударился коленом о геральдическую стрелку. Руки дьявольски болели после подъема, но Каролус подтянулся, встал и захромал к Трону Механикус.
Он сел, расправил полы халата, почувствовал как механодендриты подключают провода сперва к головному мозгу, потом к спинному. Щелчки входящих в нейропорты штекеров отдавались вспышками в глазах. Платформа Трона плавно погружалась вниз, в недра доспеха, пока с солидным грохотом не встала на место. Крышка кабины захлопнулась, с шипением сработали гермозамки. На долю секунды Каролус остался один во тьме.
Загудела набирающая обороты силовая установка, нейропорты пронзили голову пылающей болью. Из черноты выступили сияющие инфопризраки. Десятки, если не сотни.
- Мы все живы, Каролус.
Дух машины слился с разумом Каролуса, потоки информации хлынули в мозг, раскалывая сознание на тысячи частей. Он - страж новорожденной колонии, и он ищет опасного мегахищника, чтобы убить. Он - один из бойцов в строю на полях сражений Великого Крестового Похода. Он - братоубийца, и дымящийся разбитый доспех самого близкого человека лежит у его ног. Он - заступник, пришедший на помощь древнему союзнику. Он - агрессор, стремящийся подмять под себя всю планету. Он - защитник родового гнезда, и тысячи врагов дрожат от его поступи. Он - последний из рода, Вольный Клинок, сражающийся за награду. Каролус ухватился за этот образ, искренне надеясь, что угадал верно. Призраки растворились во тьме, оставив после себя обрывки мыслей и чувств. Окуляры доспеха стали его глазами, оружие - продолжением рук, четырехпалые лапы - ногами. Он взревел, освобождаясь из оков кузни.
”Лендспидеры” разлетелись в разные стороны. Заряд термальной пушки испепелил кабину одной из машин, и неуправляемый пылающий болид на скорости врезался в остов ”Химеры”, перевернулся и угодил в борт другому глайдеру, смяв его как консервную банку. Второй выстрел сжег двигатель и антигравитанционную установку, взрыв топлива убил стрелка и вышвырнул из сидения пилота. Десантник выхватил бесполезный болт пистолет и успел сделать несколько выстрелов, прежде чем адамантиевая нога втоптала его в камнебетон. Последняя машина почти достигла магистрального тоннеля, но точная очередь тяжелого стаббера разбила рули управления, и пилот, не сумев выйти из виража, на полном ходу врезался в камнебетонную стену.
Каролус развернулся и поспешил в сторону ставки.

-----

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио

Да, братья, атака на лагерь нас всех тогда подкосила. Одинокий Король здорово сработал, конечно, но опоздал. Многие погибли, многие… Медикусы, техники, повара, раненые. Слово еще такое есть… Нон-комбатанты, во.
Добра, опять же, потеряли немеряно. Лейтенант Первой, Мурцатто ее звали, едва крышей не тронулась, как подсчитали. Тут и горючее, и медикаменты, и жратва.
Все, конечно чувствовали, что Исповедники умирают. Не ходили на охоту никогда, братушки? Ты видишь кровь на земле тут, там, идешь по следу и знаешь, что подранку недолго уже осталось. Да вот только удар тот по лагерю и нам кровь пустил…
Ну-ка, плесни мне еще. Хм… Была еще одна деталь, братцы. В Отряде не принято об этом говорить, знаете, как говорят - ксеносов, мол, не поминай. Но я… Ладно, забудьте. Забудьте. Я просто дурак старый. Лучше давайте расскажу про Крепости Шпилей.

-----

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса

Крепости Шпилей являлись последней линией обороны перед, собственно, Шпилями Тиррены. Два мощных бастиона перекрывали две магистрали, поднимающиеся вдоль стен улья. Стальные Исповедниками располагали серьезным преимуществом в позиции, но множество злоключений, обрушившихся на орден с момента начала кампании на Скутуме, обескровили силы магистра Галостара. В строю остался лишь каждый третий, не считая роту капитана Мартиала, попавшую в ловушку в астероидном кольце. После потери Центрального Генераторума Легионы Самообороны фактически перестали существовать, и, таким образом, стены оказалось попросту некому защищать. В распоряжении магистра оказалось немногим больше полутора сотен боевых братьев для обороны двух массивных крепостей.
Однако, удары, которые силы Вольного Торговца получили в предшествующие дни, нанесли критический ущерб боеспособности наемной армии. Кошмарные потери в живой силе и технике, физическая и психологическая изможденность смертных солдат медленно, но верно вели так называемый Свободный Отряд к закономерному финалу: к поражению.

-----

Крепости Шпилей, Тиррена

Вилхелм никак не мог привыкнуть к перевязи лейтенанта. Дорогая расшитая ткань чертовски давила на плечо - хоть и весила всего ничего. Лейтенант Нере потерял обе ноги в Генераторуме, и выжившие сержанты не нашли кандидатуры лучше, чем Вилхелм, убивший всех своих людей. Капитан согласился, впечатленный историей о спасении Одинокого Короля. С одной стороны, сержант был горд - пусть отныне Четвертая едва превосходила числом его старое отделение за день до штурма Тиррены, это все равно была целая рота. Через пламя и кровь живыми прошли только самые умелые и удачливые. С другой стороны, Вилхелм тревожился, тревожился до мигрени и колик. Что ждало Четвертую под его командованием? Только боль, кровь и, как итог, гибель.
Свободному Отряду предстояло атаковать крепости, защищающие две магистрали, ведущие к Шпилям и, соответственно, дворцу. Четвертая - все, что осталось - двигалась на ”Химерах” во второй волне за танками Седьмой. Седьмая понесла наименьшие потери за минувшие дни - на узких улочках и в затопленных переходах тяжелой технике не нашли применения, но теперь роту Шестилапого разбили пополам и пустили в первой волне.
Снаружи заговорили главные орудия ”Леман Рассов”, и ”Химера” ощутимо завибрировала. Вилхелму живо представился великан, отбивающий безумный ритм на барабанах войны. Нет, не просто великан, а та гигантская статуя Бога-Императора из Кантавриса, ожившая и сверкающая жидким золотом, изливающимся с небес на плечи. Бум, бум-бум, да-бум. Гигантские ладони соприкасаются с мембраной, и тяжелые снаряды, лучи лазерных пушек и потоки прометия пронзают броню танков и стены крепости, обрывают жизни тех, чье время пришло. Вилхелм зажмурился, потер большими пальцами глаза до цветных пятен. Усталость последних дней играла шутки с его сознанием.
- Врата разбиты!
”Химера” ощутимо ускорилась. Командирский когитатор, ранее горевший ровной зеленью, замигал тревожными сообщениями. Две БМП подбиты. Одна потеряла подвижность. Что-то ударило по крыше, ударило по ушам. На несколько секунд все звуки мира слились в тонкий раздражающий писк. Когитатор мигнул и погас. Вилхелм воспользовался основным приемом для починки таких устройств - ударил по корпусу кулаком. Безрезультатно: экран мигнул и вновь погас.
Транпортное отделение встряхнуло, бойцы дружно стукнулись шлемами в крышу. ”Химера” заворочалась, взревел двигатель - мехвод преодолевал препятствие.
- Что там?!
- Пересекаем пролом!
Вот оно. Несколько минут, и, если их транспорт не сожгут, они окажутся внутри крепости. ”Химера” с душераздирающим скрежетом напоролась на что-то днищем и встала. По броне застучали осколки и пули.
- Встряли! Открываю рампу!

-----

- Грейди, фугасный!
- Готов!
- Стреляю!
Башня привычно вздрогнула, от хлопка на долю секунды поплыло зрение. В лицо ударил поток пороховых газов, обжегший нос и щеки. Кабину заволокло туманом, едким и вонючим. Бьяро поморщился - эжектор пушки явно вышел из строя.
- Вентиляцию открой, задохнемся!
”Тарантул” на парапете обратился в дымящую груду металлолома, а вот десантник стоял как ни в чем не бывало. Бьяро увеличил приближение, выругался. Доспех ублюдка изрешечен осколками, а ему хоть бы хны!
- Грейди, бронебойный!
Снаряд с лязгом лег в приемник.
- Готов!
- Стреляю!
Ублюдка снесло со стены. Бьяро довольно заржал, услышал смешок командира. Вспышка. Пламя. Тьма.

Брат Гилберт охарактеризовал бы эту эмоцию как ”удовлетворение”. Аккуратное отверстие, проделанное его лазерной пушкой в стыке бронелистов ”Леман Расса”, изрыгнуло очередную порцию пламени - сдетонировал оставшийся боезапас. Хотелось бы, чтоб взрывом оторвало башню, но не повезло. Возможно, был открыт люк или что-то вроде того.
Вой набирающего заряд орудия достиг пика. По широкой магистрали, ведущей к крепостным воротам, усеянной давно брошенной гражданской техникой и недавно подбитой военной, двигалось еще множество машин наемников. Гилберт выбрал ведущую ”Химеру” и выстрелил. Ослепительно яркий луч ударил в лобовую броню, но не пронзил пласталь насквозь, лишь оставил оранжевую раскаленную метку. БМП продолжила движение. Тут уж никакого удовлетворения десантник не ощутил. Позорный выстрел.
Еще две ракеты, выпущенные с дальнего участка стены, ударили в броню ”Химеры”, но машину словно хранил сам Омниссия. Гилберт прицелился в гусеницу. Росчерк выстрела рассек полотно, БМП закрутилась на месте и встала. Через боковые люки высыпала пехота, и большую часть тут же сбрила очередь тяжелого болтера. Остальные залегли за обездвиженной машиной. Гилберт забыл о них - не его забота - и выбрал следующую цель.
Свист, и по голове словно ударили молотом. Амортизаторы на ногах позволили устоять, но Гилберт предпочел упасть на колени, спрятавшись за парапетом. Голову пронзила жуткая боль, зрение поплыло яркими кляксами, а потом и вовсе пропало. Десантник попытался снова подняться на ноги, но не смог. Тело не слушалась. Гилберт упал лицом вниз и больше не встал.

Кессель снова спрятался за подбитую ”Химеру”. Чертовски хороший выстрел. Он не мог утверждать, что убил десантника - они ребята живучие - но ошеломил точно. Рядом прогрохотал ”Леман Расс”, грохот выстрела оглушил, заставил вжаться в потрескавшийся камнебетон. Снайпер снова высунулся из укрытия.
Громада крепости нависала совсем рядом - метров двести-двести пятьдесят. Песчаного цвета стены потрескались от ураганного обстрела, которому подвергла их Седьмая, острые зубцы парапета кое-где отвалились и усеяли осколками подступы. Фигуры до смешного немногочисленных десантников стоят небольшими группами наверху, и их серебристые доспехи сверкают в лучах восходящего скутумского светила, чьи лучи попадают на этот уровень через огромные окна-бойницы в стене улья. Гигантские - действительно гигантские, в мирные времена позволявшие пропустить без задержек весь траффик широкой магистрали - ворота выбиты, одна из створок, изрешеченная многочисленными попаданиями, висит на одной чудом уцелевшей петле, вторая лежит на земле.
Кессель выстрелил вновь, но промахнулся. Спрятался назад, передернул затвор. Наемник смерил скептическим взглядом пару выживших после экстренной высадки ребят из его десятка. Тавкрийцы. Бледные лица, дрожащие руки. Впрочем, Кессель их не осуждал - после заварушки последних дней, сам он, вероятно, выглядел не лучше. Пожалуй, мудро будет не высовываться. Они в надежном укрытии и могут свободно и поддержать атаку роты, если все пойдет хорошо, и сбежать по магистрали назад, если все пойдет плохо. Размышления Кесселя прервал пробирающий до мурашек свист, быстро превратившийся в оглушающий вой.

Брат-технодесантник Геваро сверился с ауспексом. Залп ”Пламени Грома” превзошел прогнозируемую эффективность, и не только уничтожил всю живую живую силу противника в области, но и подбил одну из ”Химер”. Сервиторы принялись перезаряжать четырехствольное орудие.
Для развертывания орудия Геваро выбрал площадку на верхушке одной из башен, нависающих над внутренним двором. Отсюда он мог вести эффективный навесной огонь по наступающим, а после, когда они прорвутся через ворота - прямой наводкой вниз. Единственным минусом позиции являлось то, что башня находилась слишком близко к огромному проему в стене улья, впускающему на уровень гудящий, оглушительно громкий на этой высоте ветер и мелкодисперсную пыль, негативно влияющую на работу техники и оружия. Сказать честно, назначение проемов оставалось для Геваро загадкой.
Сервитор, загружающий в приемник последний, четвертый снаряд, упал, изрешеченный очередью из лазерного оружия. Правую руку технодесантника обожгло огнем. Что-то ударило в спину, бросив его на колени. Дух брони заверещал от боли - реактор в ранце получил критическое повреждение, питание упало почти до нуля. Геваро обернулся, сделал несколько выстрелов из плазменного пистолета наугад. Успел убить двух нападающих, прежде чем поток пламени из мельта-ружья не сжег ему голову.

Веласкес прицелился в пушку, стоящую на низких массивных траках, но передумал. Кажется, заряжена, и играть в лотерею ”взорвется ли снаряд” наемник не желал, вместо этого, снизив мощность до минимума, он расплавил управляющую панель.
Последний боец десятка перемахнул через парапет. Веласкес ухмыльнулся. Подумать только, на дворе сорок первое тысячелетие, а старые добрые крюк и веревка все еще в деле штурма крепостей. Он обернулся к гигантскому окну, проводил взглядом ”Валькирию”, доставившую их к подножию башни. Самолет немилосердно трепало ураганным ветром, и чем ниже пилот уводил машину, тем страшнее это выглядело со стороны. Веласкес был готов биться об заклад, что изнутри это выглядело и вовсе как кошмар наяву. Он вознес быструю благодарность Богу-Императору за то, что доставил их сюда в целости, и, чтобы не тревожить Повелителя Человечества дважды, попросил заодно здоровья себе и всем своим друзьям. Здоровье их в этом городе непрерывно под угрозой.
- Вперед, вперед, парни! Пройдемся по тылам! - капрал Куэльяр подавился окончанием фразы, когда попадание болт-снаряда превратило его грудную клетку в фарш.
Веласкес бросился в укрытие, буквально закатился под защиту парапета, ударился плечом. За шумом ветра выстрелы болтеров были едва слышны, казались лишь далекими хлопками. Наемник высунулся из-за невысокого зубца, и тут же отпрянул назад. Трое тактических десантников стремительно приближались к башне, стреляя от бедра. Веласкес вдохнул, досчитал до пяти, выдохнул, вытер вспотевшие ладони о штанины. Еще двое парней поймали снаряды. Капельками крови одного из них яростный ветер окропил мельта-ружье. Сейчас.
Веласкес вскочил из-за укрытия, вскидывая оружие, но Ангел Смерти ожидаемо оказался быстрее.

Сержант Гран яростно пнул последнего ублюдка, размозжив ребра и легкие. Техника наемников уже проходила через ворота, а он вынужден носиться по периметру, и отлавливать крыс, лезущих по стенам.
- Что с орудием?
- Расплавлена панель управления.
Гран зарычал, схватил труп, все еще сжимающий в руках мельта-ружье, и сбросил его вниз, во двор. Тем временем, последняя уцелевшая петля, державшая одну створку врат, не выдержала и с жалким скрипом, слышном даже отсюда, треснула. Сотни тонн пластали рухнули на камнебетон, подняв тычу пыли и уничтожив несколько ”Химер” и ”Леман Руссов”. Дрожь земли дошла до башни и отдалась в сабатонах. По рухнувшей створке во врутренний двор ворвались сразу несколько ”Химер”. БМП подъезжали к подъемам и лестницам, ведущим на стены, высаживали десант, прикрывая пехоту огнем мультилазеров. Гран выругался, и, жестом приказав бойцам следовать, бросился дальше по стене.
Они почти добрались до спуска вниз, во двор, когда взрыв где-то сбоку отправил сержанта в длительный полет. Жесткие объятия камнебетона вышибли их сержанта дух. Кираса раскололась, он отчетливо услышал звук сломавшихся ребер и хруст в позвоночнике, но он все еще был жив. Роняя кровавую слюну, Гран попытался встать и дотянуться до лежащего рядом болтера, но очередь из мультилазера оборвала его жизнь.

Шестилапый удовлетворенно кивнул. Он сидел в орудийной башне личной ”Химеры”, держа руку на гашетке. Техника входила внутрь, пехота уже вовсю дралась на стенах. ”Искоренители” и ”Каратели” выбивали Астартес из укрепленных башенок. Лейтенант щелчком отправил окурок в полет и достал новую сигарету. Крепость уже взята. Осталось добить недобитков.
Он чиркнул зажигалкой. Непонятно откуда взявшийся здесь ветер резко задул огонек. Чиркнул еще раз. То же самое. Шестилапый нахмурился, огляделся, бросил долгий взгляд в сторону огромных окон. Пожал плечами - стены крепости не пускали ураганный ветер снаружи. Чиркнул зажигалкой вновь. Не появилось даже искры, но в нос ударила грозовая свежесть, будто рядом ударила молния. На душе заскреблось непонятное тягостное чувство, будто он что-то обещал, но забыл.
- Да что за…
В ослепительной вспышке прямо в порядках техники Свободного Отряда из ниоткуда появились гигантские фигуры терминаторов. Шестилапый на пару секунд зажмурился от рези в глазах, а когда открыл их, перед ним развернулась картина ужасного разрушения.
Штурмовые болтеры обращали высаживающуюся пехоту в кровавый туман. Ракетные установки и ревущие штурмовые пушки прошивали уязвимую заднюю броню ”Леман Руссов” и борта ”Химер”. Громовые молоты и силовые кулаки трещали от окутывающих их молний, и вот-вот должны были пойти в ход.
На каждом военном совете неизменно поднимались вопросы: где терминаторы Исповедников? Почему они не атакуют? А если атакуют, то когда? Где? Что с ними делать? Вопросы, на которые у Шестилапого не было ответов, и он гнал их прочь, возвел в сознании противовопросную стену. Но стена не спасла, и терминатору ударили туда и тогда, где удар будет смертельным. Он чиркнул зажигалкой. Сработало. Поднес пляшущий огонек к сигарете, прикурил. Громоподобные удары молотов по броне пробирали до самого сердца. Широкая арка врат менее чем за минуту оказалась почти полностью перекрыта остовами горящей искореженной техники. Пехота сломалась, запаниковала, обратилась в перепуганное мечущееся стадо, годное лишь на убой. Танки и БМП бестолково пытались разъехаться, мехводы и командиры все еще не понимали, что происходит. Шестилапый нырнул вниз, захлопнув за собой люк и ткнул пальцем в кнопку вокса:
- Всем экипажам, полный вперед, движемся к дальним вратам. Повторяю…
Громовой удар встряхнул ”Химеру”, перекосил ее на правый борт, едва не перевернул. Шестилапый ударился головой, прикусил язык. Вокс осыпал его лицо искрами, едва не опалив глаза, загорелся. Второй удар пришелся в башню. Удар электричества встряхнул лейтенанта, заставил выгнуться дугой. Отказал аугментированный позвоночник, отказала глотка, искусственные голосовые связки застряли на одной мерзкой ноте. Третий удар смял металл, а вместе с ним и переломал тело лейтенанта. Тлеющая сигарета выпала изо рта и укатилась в искореженное чрево уничтоженной ”Химеры”.

Магистр Галостар снял шлем. Воздух крепости вонял перегретым металлом, прометием, кровью и страхом. Пространство внутреннего двора было усеяно дымящей покореженной техникой и разорванными телами. Первая рота собрала славную жатву.

-----

Вилхелм стоял на парапете и задумчиво глядел на освещенную лучами заходящего солнца крепость вдалеке, на другом конце уровня. Если напрячь глаза, можно было легко увидеть на башнях белые стяги с черными крестами. Знамена Стальных Исповедников. Если вооружиться биноклем, можно было разглядеть трупы и остовы техники. Повсюду: на подступах, на стенах, во внутреннем дворе. Астартес не утруждали себя уборкой.
- И что теперь, босс? - спросил Виталий, стоявший рядом. После бойни в Распределителе Вилхелм везде таскал тавкрийца с собой, всерьез полагая, что он приносит удачу.
Вилхелм помедлил с ответом. Хотелось заехать Виталию в нос, чтобы наконец запомнил, как следует обращаться к старшему по званию.
- Не знаю, Раз-два, - сержант вздохнул, бросил быстрый взгляд во внутренний двор, усеянный сотнями тел, накрытыми серыми покрывалами. Половина бойцов Четвертой, и все сержанты, выбравшие его старшим, лежали где-то там. - Думаю, мы достигли края.
- Края чего?
Человеческих сил? Решимости? Возможностей? Отряд никогда не захватит крепость Исповедников. Исповедники никогда не возьмут крепость Отряда. Мертвая точка.
- Края земли, 6лять, Виталий! Сам-то как думаешь?
Тавкриец смолк. Некоторое время они простояли в тишине. Вилхелм достал пачку сигарет. Поколебавшись, предложил одну Виталию.

-----

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио

Поражение во второй крепости всех нас тогда сильно подкосило. До этого-то, братцы, да, было страшно. Видит Бог-Император, до усрачки было страшно и тяжко так, что мало кто вынесет. Но мы побеждали. А тут… Ох, что и говорить.
Но штука-то была в чем. Исповедники тоже лиха хлебнули. Каждый знал, какие бы потери отряд не понес - железножопые потеряли больше. Не было у них сил нас выбить. Ни из крепости, ни из Распределителя. И хоть мы и приуныли, но, братушки, скажу вам так: каждый был готов к последнему наступлению! И мы б их до единого вырезали бы. Точно вам говорю.
И они это знали. Неделю, помню, мы уже тогда сидели без единого выстрела, когда они парламентера выслали. Вызвали, значит, на переговоры. А капитан наш, храни его Бог-Император, он че, доброй души человек. Че уж там, согласился. Пусть живут, не жалко.

-----

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса

Орден понес страшные потери в битве за крепости Шпилей, и одну из крепостей удержать все же не удалось. Однако, хребет армии наемников Георга Хокберга оказался переломлен.
Магистр Галостар имел в распоряжении достаточно воинов, чтоб прекратить деятельность Свободного Отряда навсегда, но медлил. Я прекрасно его понимал - терять бойцов, когда их и так осталось прискорбно мало, не хотелось. Было принято решение дождаться, когда капитан Мартиал выведет флот из ловушки, и тогда атаковать. Однако, Георг Хокберг проявил удивительное благоразумие в этой ситуации и прислал парламентера в надежде договориться о почетной сдаче. Я посоветовал магистру выслушать Вольного Торговца.

-----

Транспортный Распределитель, Тиррена

Бессмыслица. Маргаретти обвел пьяным взглядом импровизированную пивную. Пивную-и-покрепче, если быть точным. Все это бессмыслица.
Битва закончилась, как только капитан Георг впервые съездил на переговоры. Говорят, ни к чему конкретному они не привели, но, как минимум, стороны договорились о повторной встрече. На следующий день казначеи выдали жалованье. А к вечеру лейтенанты разрешили грабеж. Сбор контрибуции, как выразилась лейтенант Мурцатто. Безудержный, необузданный, дикий сбор контрибуции с убийствами и изнасилованиями, ограниченный лишь территориально - не ближе девяти уровней от Шпилей. Весь ужас, что наемники накопили в своих душах за минувшие дни, они с легкой радостью излили на мирное население.
В безумных кутежах и погромах солдаты пытались утопить непонимание - зачем они прошли через эти дни. Они не выиграли. Они не проиграли. Они пролили кровь и похоронили товарищей ради ничего. Четыре из пяти погибли, чтобы пятый задался вопросом - зачем?
Маргаретти опрокинул рюмку, и сложный коктейль обжег глотку, ухнул в желудок и развел там костер. Он очень четко ощущал себя именно этим пятым. А еще ему не давал покоя слух, переходящий от одного солдата к другому, курсирующий по пьяному, пресыщенному кровью, наэлектризованному ужасом обществу профессиональных убийц. Слух, что на эту бесславную битву капитана толкнула ксеноведьма. От телохранителей Георга, от Мурцатто, от шестеренок рыцарей Маргаретти знал, что слух про ксеноведьму, втершуюся в доверие к капитану - чистая правда. Она была где-то там, в Ставке, плела свои козни, чтобы Ангелы Смерти убивали парней, а парни - Ангелов Смерти. Маргаретти выпил еще рюмку, не закусывая, не чувствуя крепости алкоголя.
Внезапно сержанта осенила мысль. Она пришла буквально из ниоткуда, элементарная, шокирующая своей простотой: ксеноведьму надо сжечь. Это решение лежало на поверхности, но почему-то его никто не брал. Никому в целой армии не приходило в голову оспорить авторитет капитана, но здесь-то дело не в авторитете. Маргаретти хлопнул себя по лбу. Они только помогут капитану. Даже лучшие люди ошибаются, но они могут помочь ему исправить ошибку. Пусть капитан не увидит аутодафе своими глазами, ведь он вместе с Мурцатто уехал на финальные переговоры, но он получит результат! От одной этой мысли сержант протрезвел. Встал, залез на стол, привлек внимание присутствующих. И начал говорить.

-----

Эльнире чувствовала себя отвратительно. После новости о перемирии она ожидала, что Море Душ успокоится, и кровавые образы, ненависть, отвращение и страх, переполнявшие мысли окружающих мон-ки пойдут на спад, но нет. Все происходило с точностью до наоборот. Кошмары и головные боли становились уже невыносимы. Она не могла распутать даже простейшие нити судьбы и чувствовала себя ослепшей.
Кроме того, молодая видящая уже сильно сомневалась, что армия Вольного Торговца сможет ей помочь. Разумеется, ей никто не докладывал о потерях, но она понимала, что Свободный Отряд лишился множества солдат. Сколько погибло? Треть? Половина? Трудно сказать. Единственное, в чем она была уверена: страсть мон-ки к саморазрушению, о которой говорил отец - чистейшая правда. Если Георг Хокберг не сможет или не захочет помочь в ее начинании, то Скутум будет обречен.
Она услышала голоса и шаги множества людей, приближающихся к ставке, но понять их настрой в бушующем вокруг кровавом коктейле не могла. На секунду ей даже показалось, что она улавливает в их мыслях нечто светлое, первые светлые эмоции за последние недели: уважение, преданность, желание помочь… Но в один момент это все обернулось все той же кипящей кровью. Эти люди шли за ней. Шли убивать. Нити судьбы сплелись, показывая Эльнире ее судьбу: металлический столб, цепи, прометий, пламя. Она пыталась найти нить, которая поможет спастись, но пряжа рассыпалась под мысленными касаниями, не желая дать ей искомое. Возможно, такой нити не существовало вовсе. Полог палатки откинулся, открывая взгляду девушки вооруженную ненавидящую, мрачную толпу.
Некоторые предсказания приходят слишком поздно.

-----

Выдержка из мемуаров инквизитора Галлекса

Что ж, магистр Галостар и я могли диктовать свою волю на переговорах, как более сильная сторона. Свободный Отряд отказался от всех боевых трофеев, выплатил городу денежный штраф на восстановление. Все бойцы армии Вольного Торговца, обвиняемые в военных преступлениях против гражданского населения, понесли наказания различной степени строгости. Ну и, разумеется, Георг Хокберг и его приспешники покинули планету так быстро, как только могли. К сожалению, измотанный и обескровленный орден Стальных Исповедников спустя какое-то время также оставил Тиррену и вернулся на Калевалу, и наши пути разошлись.
Судьба леди Сардис, к сожалению, осталась для меня тайной. Возможно, она сбежала вместе со своими наемниками или, что более вероятно, разделила мрачную судьбу Скутума.
Из этой главы своих воспоминаний я хотел бы сделать следующий вывод: несмотря на все хитрости и изощрения, человек, бьющийся за деньги, а не за идею, никогда не одержит верха. Это важная мысль, которую я советую всегда держать в голове.

-----

В одном из баров Мордвиги-Прайм, сектор Сецессио

Ну, братушки. Кровавая история вышла. В смысле чем дело кончилось? Ну сам как думаешь? Конечно же, капитан, храни его Бог-Император, по праву сильного свои условия навязал этим Стальным Дрочилам. Они улетели, поджавши хвост, а мы вывезли из Тиррены любые мало-мальски ценные вещи, и денег получили столько, что хватило на десять лет такой роскошной жизни, что вам, братцы, и не снилось. Дай вам Бог-Император хоть раз в жизни погулять так, как я гулял десять лет каждый день, ха!
Что? Лидиара? Тут, братцы, вышло нехорошо, признаю. Контракт с ней разорвали. Обстоятельства непреодолимой силы. Этот, как бишь его? Форс-мажор. Ну, тут уж ничего не попишешь.
Мораль, братушки, такова: сила у человека в душе, а не в генетически выращенных мышцах. И если силы достаточно, то и награда не подкачает. Так-то.

Сообщение отредактировал Grím - 28.10.2019, 20:18